они крикнули страшным криком. Но анекдот не кричит. Даже не разговаривает.
Он мычит и смеется, пережевывая культуру.
облом
Облом -- пещерный бог, прародитель Серого.
самопознание
-- Серый!
-- Ну?
-- Познай самого себя!
-- Это как? -- прищурился Серый.
-- Это как? -- прижал уши Серый.
-- Ты чего? -- не понял он.
интеллигенция
У меня с интеллигенцией вкусовая несостыковка. Интеллигенция любит
арбузы, а я -- винегрет. Она -- за разум, а я --
за океанский бриз. Интеллигенция любит повести, а я -- рекламные щиты.
Интеллигенция -- секта борцов за народное счастье. У интеллигенции
всегда одно и то же: как самодержавие, так плач по народу. А как революция
-- русские свиньи. Интеллигенция подослала мне привет от учителя жизни.
-- Нельзя ли Серого использовать в мирных целях? -- спросили
заговорщики.
-- Зачем? -- спросил я.
-- На благо народа.
-- Да распустите вы этот колхоз, -- отозвался я.
-- Если вы нам не поможете, -- сказала интеллигенция, -- мы вам больше
не подадим руки.
Я засунул руки в карманы, а интеллигенция спрятала руки за спину.
как выйти из народа
Павел вышел из народа, а его отец, пьяница и драчун, так и не вышел.
Павел осмыслил себя в осмыслении нужд народа. Это революционный выход из
народа в романе Горького "Мать".
Второй, религиозный, выход из народа -- выбор монашества, сектанства,
любой другой религиозной активности.
Третий -- бандитский. Бандит, принимающий самостоятельные решения,
видящий свои интересы, поощряющий свои желания, скрывающийся от погони --
расторможенный человек, то есть уже не народ. Народ любит такой выход из
самого себя больше других и с удовольствием поет блатные песни.
Четвертый, художественный, выход присущ самород-
кам типа того же Горького или Шаляпина и напрямую связан с талантом.
Пятый, карьерно-образовательный, затягивает на долгие годы, несет с
собой все несчастья первого поколения интеллигенции и руководителей всех
уровней. К этому выходу когда-то относился и потомственно-родовой,
аристократический. Именно пятый выход порождает большие иллюзии насчет связи
народа и власти, вызывает много недоразумений.
Каждый выходит из народа по-своему. Если из народа выходит муж, это не
означает, что жена тоже выйдет. Где пролегает граница между народом и не
народом, необратим ли переход? Можно снова опуститься в народ. Для этого
достаточно опуститься. Выход из народа, как правило, сопровождается
усилением европейских понятий, но они исчезают, если их не культивировать.
Есть несколько приграничных положений. Это ниже-средний класс: парикмахеры,
учителя младших классов, ветеринары, таксисты, продавцы, челядь, младший
командный состав армии, шофера служебных машин ( в сущности, та же челядь),
мастера на производстве. Выход из народа не имеет однозначного морального
содержания, и даже революционный выход вместо борьбы за народное счастье
может стать либо показухой, либо отторжением от народа, разочарованием в
нем.
Чтобы вывести Россию на нормальную цивилизованную дорогу, необходимо
всем русским до последнего человека выйти из народа. Нынешнее поколение
молодежи начало широкомасштабный выход из народа, по крайней мере, по пояс.
Народ же останется, как сброшенная шкура, которую можно сдать в музей.
давай
Голые пальцы у невесты радостно растопырились в разные стороны.
-- Входи!
-- Бегом! Скорее!
-- Конечно!
-- Еще быстрее!
-- Ну, как ты?
-- Плохо.
-- Красная армия всех сильней! Ты меня любишь?
-- Очень.
-- Ой! Ну, хватит.
-- Ладно. Давай.
-- Пока.
-- Я поехал.
родина
Некоторые считают, что слово "родина" надо писать с большой буквы и
носить на сердце, а другие -- с прописной и носить в штанах.
Вот, собственно, и вся разница между почвенниками и западниками.
она готова на все
-- А что я могу поделать? Я, ты слышишь, на все готова. На все.
геометрия крыла
Рекламный поборник презерватива меняет свое лицо вместе с возрастом,
очками, цветом волос, полом, голосом,
интеллигентностью, социальным образом, оставаясь, тем не менее, единой
фигурой поборника презерватива, которому лучше застрелиться, чем отказаться
от пользования гондоном. Наиболее радикальная публика могла бы предположить,
что Серый и есть тот самый гондон, в верности которому клянутся сменяющие
друг друга смешные и грустные морды. Но гондон не существует без хора его
поклонников.
От молодого козла, променявшего пословицы на цитаты из рекламного
ролика, и строителя сказочного дворца с башенкой до папаш с колодками
непонятно какой войны, вышедшими Бог весть из какого колхоза, от русских
дипломатов с напором, холеными рожами до женских обличий, для упрощения
принимающих здесь форму родственниц, своячениц, невест, матерей и прочих
наседок, -- весь этот калейдоскоп клянется в чем-то на грани
распознаваемого, но до сих пор не расслышанного. Наверное, смысл слов не
менее строг, чем вера в гондон. Но неуловимость общего хора очевидна.
Конечно, можно предположить, что, меняя геометрию крыла, Серый произносит
прямо противоположные по мысли высказывания, материализуется в несопрягаемых
вещах, и именно этот гул сбивает слушателя с толку. Плохой слух, однако, не
оправдание и даже не повод для загадки. В системе рациональных выкладок,
традиционных логических построений сменяющие друг друга маски кажутся
насилием над здравым смыслом. Но сам здравый смысл меняет геометрию крыла.
Среди противоречивых истин, которые составляют сущность Серого, есть
одна, кажущаяся мне несомненной. Это -- склонность к саморазрушению. По сути
дела, ни одна из масок не смогла это преодолеть. Если иметь в виду, что
Серый собрал в себе череду клятв и заверений, превратился
в мистическое тело, заряженное энергией слез, дикого перенапряжения,
хронического страха и дивной снисходительности к пороку, который
рассасывается сам по себе благодаря этой снисходительности, короче, если
общими усилиями, я бы не сказал народа, но определенного перенапряженного
населения, сформировался единый мистический продукт, ясно, что без
определения его параметров трудно понять источник его опасности.
Склонность к саморазрушению, самоуничтожению гораздо более значительна,
чем все другие волевые характеристики Серого. Принимая во внимание, что
склонность к саморазрушению опасна для окружающих, точнее говоря, для всего
мира, поскольку Серый -- продукт многомиллионного гниения, на нем есть повод
сосредоточиться.
русская рулетка
Ногу сломаешь в этих бесконечных именах-отчествах, дрейфующем юродстве,
вранье и воровстве, авгиевых конюшнях русского сознания. Можно только
поражаться невежеству людей, оторванных от остального мира и не имеющих
ничего общего с ним. Было бы весьма кстати притушить эту энергию,
размагнитить ее настолько, чтобы она сравнительно мирно растеклась и ушла в
песок. В конце концов то, что напозволял Серый, называется дрянью.
Но нельзя не заметить, что русский мир гипнотизирует. Вместо
однозначной оценки Серый вызывает интерес. Серый привлекает своим
исключительно вялым бешенством игры. Серый не просто искренне выходит за
грань добра и зла. Он разрывает круг моральной энтропии игрой со смертью.
Серый укладывает жизнь как судьбу. Серый выкалывает жизни глазки.
я тебе люблю
Огненное озеро. Водяной, домовой и леший, окунувшись, уходят на фронт
тремя богатырями.
Александр Невский дарит Василисе Премудрой мешки отрезанных русских
ушей и носов.
Петр Первый запросился обратно в Азию.
Христос схватился с Перуном, другие поганые боги разбежались, не зная
своих имен.
Первый бал Наташи с чертом.
Клеится к сумеркам дымный рассвет.
Милитаристское выступление сестрицы Аленушки в военно-политической
академии имени Фрунзе.
Саша, застегнутый на четыре пуговицы, выскочил в огород.
Цветет бесшумная капуста.
Аввакум меняет Библию на лошадь.
Полет сорокой, езда на корове с пустыми руками.
Я сидел на табурете и отдирал Россию, как пластырь, от своей волосатой
ноги.
-- Я столько времени на Россию угробил, -- объяснял я Серому.
-- Время на то и время, чтобы его гробить, -- сказал Серый.
-- Сегодня какое число?
-- В России каждый день -- окаянный, -- заботливо заметил Серый.
На берегу озера, повернувшись к миру задом, невеста полоскала
французское белье.
-- Я тебе люблю, -- улыбнулась она нам с Серым, утираясь.
Опыты
зима
Серый сегодня белый. Серый сегодня в белом. Пушистый Серый сегодня в
белом. Очень высокие выросли елки.
триллер
Мне открылись все горизонты.
-- Ты читал такую книжку -- "Три мушкетера"? -- спросил Серый.
-- Ну.
-- Кровавая книжка. Там всех убивают. А всем нравится. Мне тоже
нравятся кровавые книжки, триллеры -- не триллеры.
-- А мне не очень, -- сказал я.
-- Есть такие писатели, они чертей нагоняют, -- сказал Серый. -- Давай
залезем куда-нибудь высоко-высоко.
Мы полезли на Останкинскую башню. Посмотрели сверху вниз.
-- Что ты видишь? -- прокричал Серый, борясь с горным ветром.
-- Ну, понятно, -- сказал я, держась за башню. -- Россия и есть
триллер.
-- А я тебе что говорил? -- обрадовался Серый. -- Триллер! Хреново
написанный! На газетной бумажке! В глупой обложке! Не оторвешься! Не знаю,
мне нравится.
поездка в святую русь
-- Давай поедем в святую Русь, -- сказал я.
-- На электричке? -- спросил Серый.
-- Как хочешь.
-- На электричке я не поеду, -- сказал Серый. -- Я билет не люблю
покупать, а без билета мне ехать не хочется.
-- Давай я тебе куплю билет.
-- Ну, купи.
-- С какого вокзала?
-- Да мне все равно, -- удивился Серый.
-- До какой станции?
-- До любой.
среда
Одних -- среда заела, другие -- среду заели. А вот и Серый.
раскол
-- Что-то у меня все совпало, -- почесал в затылке Серый.
смертный узел
У Серого умерла мать. От нее остался смертный узел.
звукохрясъ
Хрясь! Хрясь! Хуяк! Хрясь!
птичка
Мутным взором Серый посмотрел на птичку.
вина
-- Юрий Петрович! -- старший лейтенант Млечина весело посмотрела на
шефа. -- У нас в подразделении думают, что Серый во всем виноват.
провинция
Серый страстно поцеловал Млечину в губы.
передвижник
Серый прибил капотом Юрия Петровича.
любовь серого
Серый накрасил невесте с зубами щеки свеклой.
-- Так будет лучше, -- заметил он.
-- Я -- красивая, -- радостно дыша, сообщила она. -- Меня на Курском
вокзале два солдата приняли за проститутку!
-- Ты и так блядь, -- присмотрелся Серый. -- Сведи бородавки с лица.
-- Это родинки, дурачок, -- объяснила невеста с зубами.
Стамбул
Серый угнал самолет в Стамбул.
-- Жарко -- не холодно, -- сказал он невесте на прощание.
зимний дворец
-- Какое прекрасное здание! -- сказала невеста.
-- Петровка, , -- сказал Серый.
-- Давай тут жить, -- сказала невеста. -- Это красивее Зимнего дворца.
яблоки
Серый ел яблоко. Кусал, жевал, проглатывал, снова кусал.
-- Серый, здравствуй! Ты куда?
-- Я всегда на распутье, -- ответил Серый.
пляски
Серый -- веселый. Серый -- смелый. Серый -- страсть убивать.
надоело
Россия меня загрызла вконец. Боже, как надоела! Она срет по ногам. Она
срет. Мы срем.
оправдание русского мира
Один из главных парадоксов моей жизни -- отношение к России. Русский до
мозга костей, по всем линиям и диагона-
лям, я уткнулся в проблему России и не смог для себя ее разрешить. Я
никогда не хотел из нее уезжать, хотя ненавидел режим. Я не хотел уезжать,
потому что, в отличии от дисси-денствующих друзей, представлял себе Запад.
Они бежали из России, как собаки, случайно сорвавшиеся с цепи.
Я не уехал, хотя знание языков, западные связи и внутрисемейные
обстоятельства способствовали. Бедные родители, особенно, мама, многие годы
вели в семье душеспасительные антиэмигрантские разговоры. Много позже я
узнал, что меня собирались выслать по системе Солженицына, но не выслали, не
знаю почему. Я бы вполне справился с жизнью на Западе, не смотрел бы на него
снизу вверх. Я никогда не примыкал ни к одному идеологическому движению,
включая западничество. Западник на Западе -- растворяющийся субъект.
Я остался в России. Надежда -- плохая спутница писателя. Начало реформ
было связано с надеждой. На счастье, она была недолговечной. Надежда на то,
что в России не исчерпан человеческий потенциал, оказалась слишком
прекраснодушной. Россия не принадлежит к культурам, способным к
самоопределению. Это исторически нечестная страна. Она покоится на лжи. В
России можно прожить только на лжи, включая гуманистическую ложь
интеллигенции.
В стране вечной мерзлоты население не справилось с климатом, не нашло
существования, которое бы преодолело враждебность природы к человеку. Зима
не обыграна в русском сознании как полноценное время года и, несмотря на все
зимние праздники, не обжита человечески. А другого времени года у нас нет.
Лето кончилось вчера, не начавшись. Колапс жизни в коммунальной квартире --
русский не коммунален. Колапс русского коммунизма -- русский не
любит людей. Он -- человек необщинный и, в основе своей, необщительный.
Русский не врос в мир, как немец. Он летит, парит над миром. Русский не
овладел миром, не справился с ним и провис. Из этого "провис" возникла
русская духовность.
Бесценен опыт полного неудачника.
"Зачем?" -- центровое русское слово. Оно тычется в смысл. Без него нет
ответа, на него нет ответа, потому что безбытийность -- русское дело.
Все бросить -- и пойти.
Русский -- не путь; он -- дорога.
Русская духовность -- беседа о бренности. Но русский -- вынужденный
аскет. Не справившись с миром, он говорит о тщете мира. Он отворачивается от
мира, обиженный, и культивирует в себе обиженность, подозрительность к миру
как дорогую истину в последней инстанции.
-- Мой грех, -- сказал отец Сергий, вставая со стула. -- Я думал: ты
хуже!
-- Прости, святой отец! -- взмолился я. -- Я и в самом деле хуже! Я
люблю есть сырые человеческие мозги. Открываю чашку черепа и ем их ложкой.
Как икру.
-- Ну, иди, иди с Богом, -- посуровел отец Сергий.
Русский не меньше немца чтит порядок, но немецкий порядок возвышает
немца над другими народами, а русский порядок доводит русского до
уничтожения. Русский идет по порочному кругу истории, не сознавая, что это
круг и что он порочен.
Русский -- радикально неисторичен, и в этом -- его самобытность. Он все
время сбивается и, начав об одном, говорит о другом, не держит мысль.
Видимо, он боится мысли. Не справившись с миром, он гадит в мире. Он
антиэкологичен. Мир превращается в помойку и если бы не власть, рус-
ский бы уже давно утонул в отходах. Он -- механический богоносец.
Закон приходит в противоречие с самыми кровными интересами русского,
противоречит идее выживания: от нищенского "не помереть с голоду" до
общемещанского "свести концы с концами". Нет сил, времени оглянуться вокруг.
Отсюда -- наплевательское отношение к планетарным и районным делам. Русский
затравлен, замучен, задрочен. То скаля пасть, то виляя хвостом, он ждет для
себя оправдания.
во власти серого
У русских яркие свистульки. Все вокруг -- кудрявое, в завитушках. Серый
объявил поголовную амнистию. Пришел к власти и всех выпустил из тюрьмы. Но
потом передумал и всех посадил снова в тюрьму.
-- Так надо, -- сказал он. -- Так проще править.
-- Павловская слобода, -- ответил я. -- Уйдем с головой в любовь?
-- Не помешает, -- согласился Серый.
дней россии
-- Давай отвяжемся, -- сказал Серый, беря в руки "Калашников".
-- Ну, давай.
-- Люблю убивать, -- признался Серый. -- Люблю, когда они боятся
умирать, трепещут, на все согласные, ноги лижут, писаются, как щенки, раком
становятся. А ты делаешь вид, что вроде уговорили, не буду стрелять, а потом
стреляешь им прямо в лицо. Мозги летят, как брызги шампанского.
А девчонок насиловать? Дрожат, за писечку держатся. Руки по швам,
бляди! Жопу врозь, говнюки! Мальчишки мои! Не знаю, мне нравится. Я молча
вздохнул.
-- Люблю бить ногами, -- продолжал Серый, -- давай будем жить, как
положено. Возведем детские сады, вскопаем огороды, взопрем, пророем туннели,
как какие-нибудь итальянцы, соорудим кольцевую дорогу. -- Серый снял кепку,
утерся, высморкался. -- Но смешнее всего, конечно, сбивать пассажирские
самолеты. Они летят себе ночью, завернувшись в пледы, с апельсиновым соком в
руках, стюардессы ходят туда-сюда, ни о чем не подозревая. А ты -- хуяк! И
они падают вниз без парашютов. От удара с них облетают одежды. Как с клена.
И они падают, голые, в море. А еще! Будь я главарем военной хунты, ну,
например, аргентинцем с усами и саблей, я бы выкидывал врагов-депутатов с
вертолета. Чап-чап-чап, летит вертолет. А я выкидываю врагов-депутатов.
Одного за другим. Над океаном. Без парашютов. Не хотел бы оказаться в их
положении.
Мы стали налетчиками. Мы стали насильниками. Насиловали, как джазисты,
во все дырки. Бомбили деревни и города, давили поселки городского типа, бабы
выли, мы взрывали газовые плиты. Все насиловалось легко, все разваливалось
непринужденно, как будто только и ждало дня развала. Русская земля лежала
готовой для опустошения. Дома падали, как домино. Природа брезгливо
стряхивала с себя русскую халтуру. В Смоленске сравняли с землей собор. В
Ярославле спалили милицейский участок Приехали пожарные. Из шлангов едва
капала вода.
-- Помогите! -- смешно махали руками менты.
-- Начальник, забери свой труп! -- кричал в ответ Серый командиру
блюстителей порядка.
Мы надели тельняшки и дали в их память благотворительный концерт. Мы
гоготали. Бросились на Москву. Перерезали правительство, запретили почту и
телеграф, взяли банки, объели аптеки. Дума вывесила красный флаг. Мы только
усмехнулись.
-- Давай пытать людей? -- предложил Серый. -- Будем озорниками.
Стали пытать. Утюгами, паяльниками, щипцами, капали капли на макушку.
Пытали по-всякому.
-- Ты посмотри, как они красиво страдают! -- любовался Серый, ломая
русские кости, позвоночники, черепа. -- Нет, только глянь! Выносливы и
неприхотливы. Цены вам нет, -- обращался он к мученикам.
В ответ русские дико орали. Никто не ушел от пытки. Все сознались во
всем.
-- У меня мечта. Иногда так хочется быть медсестрой, -- сказал Серый,
перевязывая мне раненую руку после утреннего налета. -- По головке гладить
людей.
Возле урны стояла пустая бутылка. Мы бросились к ней наперегонки. Я
быстрее, Серый -- опытнее. Он подставил мне палкой подножку, а потом той же
палкой откатил бутылку к себе.
-- На, -- сказал он мне, улыбаясь. -- У тебя нет. Возьми.
-- Серый, -- благодарно промолвил я.
-- Конечно, в нашей коммуналке был закон тайги, -- покачал головой
Серый. -- Но когда приходили похоронки, все забывали о драках, о том, что мы
евреев звали жидами. Мы хотели помочь, кто чем мог, понимаешь?
Мы написали на радио письмо с просьбой исполнить нашу любимую мелодию,
но не сказали какую. Мы добрым словом вспомнили родителей. Мы выебли мумию
Ленина в мавзолее. Поужинали и пошли спать до утра.
куча
Серый сидел на куче и думал. Он думал, но не мыслями, а так, непонятно
как, широко. Он не делал разницы между разными вещами. Мимо шли люди.
чефир
Серый получил задание поклеить обои к четвергу. Милиция не работала.
Серый сам вел расследование. Утром Серый пошел на завод.
ужин
Серый оделся в темно-серое. Дети оделись в темно-серое. Зажгли свечи.
Святки. Святцы. Задымило сцепление. За ужином Серый ел темно-серых детей.
самозванец
-- Все анекдоты о Чапаеве сочинил я, -- сказал Серый.
-- Так уж прямо и все? -- не поверил я.
-- Все до одного, -- сказал Серый. -- И те, что не сочинил, я тоже
сочинил.
-- Да ты самозванец!
-- Да, -- сказал Серый, -- и горжусь этим. Идея самозванства извела
Россию до такой степени, что она ее создала.
земля
Серый на землю серит.
-- Александр Иванович, хотите чаю? Серый на землю серит.
-- Не откажусь.
-- Вам с лимоном? Серый на землю серит.
-- Не с апельсином!
революция
Серый взял в руки красный флаг и пошел куда глаза глядят.
евреи
Серый мутным взором посмотрел на еврея.
пидерасы
Серый встретился с пидерасом и перекрестил его.
церковь
Серый сел в электричку и поехал замаливать грехи. Мы решили стать
монахами. По дороге поезд сошел с рельсов. Это были уже не вагоны, а
сплошной баян. Мы отделались ссадинами.
-- Что за знак? -- Серый вылез из сломанной электрички, плюясь зубами.
-- Ехать дальше или возвращаться домой?
-- Давай поедем дальше, -- сказал я.
-- Ну, давай, -- сказал Серый. И мы стали на минуту монахами.
акция
-- Юрий Петрович! Давайте сегодня возьмем Серого.
-- Давайте!
-- А как?
-- А как знаете.
ленин
Серый остудил пыл вождя.
история
Мамы нету. Папы нету. Никого нету. Народу -- много. Серый знает: чтобы
выжить, нужно все предать.
глаголы
Серый может не бриться. Серый может не стричься. Серый острижен наголо.
Серый не чистит зубы. У Серого мало зубов. Серый волнисто летит над страной.
Огибает в полете разные облака. Держит курс на Восток Цари не в счет. Серый
издевается. Серый измывается. Серый изгаляется. Серый изводит Серого. Серый
понял, что выхода нет. И всем хорошо. Отбили почки.
память
Застрочил пулемет.
-- Наши?
Все как-то смешалось.
татары
Шли татары через реку. Серый шел через Волгу в мороз. Брови в снегу.
Навстречу -- татары. Ну, кончилось все компромиссом.
изуверство
Серый откусил ухо и другие излишества.
серый - колхозник
Серый устроился работать в колхоз. Закурил. Купил валенки. Наступила
пора урожая.
юрий михайлович
-- Юрий Михайлович! Серый летит на Восток.
-- Меня это не касается, -- резко ответил Юрий Михайлович.
новая жизнь
Серый купил на рынке время. Покупное время стало тяготить Серого. Всю
свою жизнь Серый собирался начать новую жизнь.
созерцательность
Серый нежнеет, когда все мреет.
впереди -- исус христос
-- Верно, -- похвалил Серый. -- Сзади -- пес. Впереди -- Христос. Кто
придумал?
-- Блок.
-- Накормите отрубями. Блока поволокли.
-- Чаадаев! -- вскричал Серый. -- Щенок! Чаадаев закрутился,
превратился в морскую свинку. Серый захохотал:
-- Ладно, ошибся! Кто следующий? Победоносцев? Александр Третий?
Владимир Ульянов? Пошли вон -- в песочницу!
Те стали играть в куличики.
-- Так-то лучше, -- сказал Серый. -- А где Константин Леонтьев? Что-то
я не вижу его сегодня.
-- Я тута! -- сказал Константин Леонтьев.
-- Дай прикурить.
Константин Леонтьев бросился с зажигалкой.
-- А где твой кореш? -- полуртом сказал Серый, прикуривая папиросу.
-- Кореш?
-- Ну, эта противная рожа! Розанов!
-- В больничке.
-- Триппер? Сифилис? Может быть, СПИД? Веховцы! -- заорал Серый. -- На
выход! С вещами! Профессора высыпали на плац.
-- Ну, что, хуесосы? -- сказал им Серый. -- Где ваши шляпы? Вопрос на
засыпку: что такое долг? Профессора закивали:
-- Долг перед родиной.
-- Долг перед родителями, -- сказали профессора.
-- Врете! Я никому ничего не должен! -- сказал Серый охране. -- Всех
расстрелять, а этого четвертуйте! Он ткнул пальцем, не глядя, в одного из
них.
-- Они все здесь такие, -- сказал Серый, обращаясь ко мне. -- У нас
очень много всяких деятелей.
Ахматову выволокли на порог дома без всякой одежды.
-- Народ мудрее власти! -- завопила голая храбрая женщина.
Я жадно к ней пригляделся.
-- Какое тяжелое заблуждение, -- содрогнулся Серый.
-- Губители! -- возвестила Анна Андреевна.
-- Перебить ей нос! -- приказал Серый охране. -- И одеть потеплее!
сухари
-- Вот ты говоришь: жалко, -- вздохнул Серый, расстегивая телогрейку.
На груди, как панорама Бородинской битвы, развернулась барочная татуировка.
-- А я считаю, русские должны мучится. Так у них на роду написано. Большими
буквами. Русские должны мучать русских. Богатые -- бедных, и наоборот. Все
должно быть путем. Это летный закон самоистребителей. Так тут положено.
-- Серый, -- спросил я, -- зачем?
-- А хуй его знает, -- весело ответил Серый. -- Ты думаешь, я не читал
того же Чаадаева? Чаадаев вскрыл вены России. И Победоносцева читал. Сухо,
но убедительно. Это я Ульянову кликуху придумал -- Ленин. Да, я поощряю
бандитов. Да, я превратил эту страну в братскую могилу. И это еще не конец.
Веселиться -- так веселиться. Давить сок -- так давить до конца. Здесь все
можно. А посмотри, какая у нас молодежь-- я тебе скажу: нарядная молодежь.
Все взорвем! Оторвем яички! Пусть падают с небес самолеты и вертолеты! Пусть
растащат по домам все рельсы! Пусть сушат сухари. Страна сушеных сухарей.
Это в генах. Не знаю, мне нравится.
body language
-- Пошли смотреть трупики, -- предложил Серый.
-- Страшилка, -- смешливо поежился я.
Но ошибся. Глубокая заморозка пришлась всем по душе. А Маргарита
Ивановна резко обернулась ко мне и сказала:
-- Меня не проймешь никаким Интернетом. Я всегда жила под виртуальной
звездой первого бала Наташи Ростовой.
Серый так резко обернулся к ней, что у него свалилась шапка, и
посмотрел, как водится, не в глаза, а в даль:
-- Русская духовка -- это и есть пятизвездочный морг. Я, в свою
очередь, тоже резко обернулся на эти слова. В меня вошел запах лука.
америка
-- Беги в свою Америку, -- сказал Серый. -- Вот тебе последний шанс.
-- У нее такие глаза, -- сказал я. -- У наших баб нет таких глаз. Ты,
говорит она мне, непредсказуемый. Вчера ты больно хватал меня за руку.
Сегодня ты мягкий и грустный. Ты, говорит, меня поражаешь. Но раз уж мы
Он мычит и смеется, пережевывая культуру.
облом
Облом -- пещерный бог, прародитель Серого.
самопознание
-- Серый!
-- Ну?
-- Познай самого себя!
-- Это как? -- прищурился Серый.
-- Это как? -- прижал уши Серый.
-- Ты чего? -- не понял он.
интеллигенция
У меня с интеллигенцией вкусовая несостыковка. Интеллигенция любит
арбузы, а я -- винегрет. Она -- за разум, а я --
за океанский бриз. Интеллигенция любит повести, а я -- рекламные щиты.
Интеллигенция -- секта борцов за народное счастье. У интеллигенции
всегда одно и то же: как самодержавие, так плач по народу. А как революция
-- русские свиньи. Интеллигенция подослала мне привет от учителя жизни.
-- Нельзя ли Серого использовать в мирных целях? -- спросили
заговорщики.
-- Зачем? -- спросил я.
-- На благо народа.
-- Да распустите вы этот колхоз, -- отозвался я.
-- Если вы нам не поможете, -- сказала интеллигенция, -- мы вам больше
не подадим руки.
Я засунул руки в карманы, а интеллигенция спрятала руки за спину.
как выйти из народа
Павел вышел из народа, а его отец, пьяница и драчун, так и не вышел.
Павел осмыслил себя в осмыслении нужд народа. Это революционный выход из
народа в романе Горького "Мать".
Второй, религиозный, выход из народа -- выбор монашества, сектанства,
любой другой религиозной активности.
Третий -- бандитский. Бандит, принимающий самостоятельные решения,
видящий свои интересы, поощряющий свои желания, скрывающийся от погони --
расторможенный человек, то есть уже не народ. Народ любит такой выход из
самого себя больше других и с удовольствием поет блатные песни.
Четвертый, художественный, выход присущ самород-
кам типа того же Горького или Шаляпина и напрямую связан с талантом.
Пятый, карьерно-образовательный, затягивает на долгие годы, несет с
собой все несчастья первого поколения интеллигенции и руководителей всех
уровней. К этому выходу когда-то относился и потомственно-родовой,
аристократический. Именно пятый выход порождает большие иллюзии насчет связи
народа и власти, вызывает много недоразумений.
Каждый выходит из народа по-своему. Если из народа выходит муж, это не
означает, что жена тоже выйдет. Где пролегает граница между народом и не
народом, необратим ли переход? Можно снова опуститься в народ. Для этого
достаточно опуститься. Выход из народа, как правило, сопровождается
усилением европейских понятий, но они исчезают, если их не культивировать.
Есть несколько приграничных положений. Это ниже-средний класс: парикмахеры,
учителя младших классов, ветеринары, таксисты, продавцы, челядь, младший
командный состав армии, шофера служебных машин ( в сущности, та же челядь),
мастера на производстве. Выход из народа не имеет однозначного морального
содержания, и даже революционный выход вместо борьбы за народное счастье
может стать либо показухой, либо отторжением от народа, разочарованием в
нем.
Чтобы вывести Россию на нормальную цивилизованную дорогу, необходимо
всем русским до последнего человека выйти из народа. Нынешнее поколение
молодежи начало широкомасштабный выход из народа, по крайней мере, по пояс.
Народ же останется, как сброшенная шкура, которую можно сдать в музей.
давай
Голые пальцы у невесты радостно растопырились в разные стороны.
-- Входи!
-- Бегом! Скорее!
-- Конечно!
-- Еще быстрее!
-- Ну, как ты?
-- Плохо.
-- Красная армия всех сильней! Ты меня любишь?
-- Очень.
-- Ой! Ну, хватит.
-- Ладно. Давай.
-- Пока.
-- Я поехал.
родина
Некоторые считают, что слово "родина" надо писать с большой буквы и
носить на сердце, а другие -- с прописной и носить в штанах.
Вот, собственно, и вся разница между почвенниками и западниками.
она готова на все
-- А что я могу поделать? Я, ты слышишь, на все готова. На все.
геометрия крыла
Рекламный поборник презерватива меняет свое лицо вместе с возрастом,
очками, цветом волос, полом, голосом,
интеллигентностью, социальным образом, оставаясь, тем не менее, единой
фигурой поборника презерватива, которому лучше застрелиться, чем отказаться
от пользования гондоном. Наиболее радикальная публика могла бы предположить,
что Серый и есть тот самый гондон, в верности которому клянутся сменяющие
друг друга смешные и грустные морды. Но гондон не существует без хора его
поклонников.
От молодого козла, променявшего пословицы на цитаты из рекламного
ролика, и строителя сказочного дворца с башенкой до папаш с колодками
непонятно какой войны, вышедшими Бог весть из какого колхоза, от русских
дипломатов с напором, холеными рожами до женских обличий, для упрощения
принимающих здесь форму родственниц, своячениц, невест, матерей и прочих
наседок, -- весь этот калейдоскоп клянется в чем-то на грани
распознаваемого, но до сих пор не расслышанного. Наверное, смысл слов не
менее строг, чем вера в гондон. Но неуловимость общего хора очевидна.
Конечно, можно предположить, что, меняя геометрию крыла, Серый произносит
прямо противоположные по мысли высказывания, материализуется в несопрягаемых
вещах, и именно этот гул сбивает слушателя с толку. Плохой слух, однако, не
оправдание и даже не повод для загадки. В системе рациональных выкладок,
традиционных логических построений сменяющие друг друга маски кажутся
насилием над здравым смыслом. Но сам здравый смысл меняет геометрию крыла.
Среди противоречивых истин, которые составляют сущность Серого, есть
одна, кажущаяся мне несомненной. Это -- склонность к саморазрушению. По сути
дела, ни одна из масок не смогла это преодолеть. Если иметь в виду, что
Серый собрал в себе череду клятв и заверений, превратился
в мистическое тело, заряженное энергией слез, дикого перенапряжения,
хронического страха и дивной снисходительности к пороку, который
рассасывается сам по себе благодаря этой снисходительности, короче, если
общими усилиями, я бы не сказал народа, но определенного перенапряженного
населения, сформировался единый мистический продукт, ясно, что без
определения его параметров трудно понять источник его опасности.
Склонность к саморазрушению, самоуничтожению гораздо более значительна,
чем все другие волевые характеристики Серого. Принимая во внимание, что
склонность к саморазрушению опасна для окружающих, точнее говоря, для всего
мира, поскольку Серый -- продукт многомиллионного гниения, на нем есть повод
сосредоточиться.
русская рулетка
Ногу сломаешь в этих бесконечных именах-отчествах, дрейфующем юродстве,
вранье и воровстве, авгиевых конюшнях русского сознания. Можно только
поражаться невежеству людей, оторванных от остального мира и не имеющих
ничего общего с ним. Было бы весьма кстати притушить эту энергию,
размагнитить ее настолько, чтобы она сравнительно мирно растеклась и ушла в
песок. В конце концов то, что напозволял Серый, называется дрянью.
Но нельзя не заметить, что русский мир гипнотизирует. Вместо
однозначной оценки Серый вызывает интерес. Серый привлекает своим
исключительно вялым бешенством игры. Серый не просто искренне выходит за
грань добра и зла. Он разрывает круг моральной энтропии игрой со смертью.
Серый укладывает жизнь как судьбу. Серый выкалывает жизни глазки.
я тебе люблю
Огненное озеро. Водяной, домовой и леший, окунувшись, уходят на фронт
тремя богатырями.
Александр Невский дарит Василисе Премудрой мешки отрезанных русских
ушей и носов.
Петр Первый запросился обратно в Азию.
Христос схватился с Перуном, другие поганые боги разбежались, не зная
своих имен.
Первый бал Наташи с чертом.
Клеится к сумеркам дымный рассвет.
Милитаристское выступление сестрицы Аленушки в военно-политической
академии имени Фрунзе.
Саша, застегнутый на четыре пуговицы, выскочил в огород.
Цветет бесшумная капуста.
Аввакум меняет Библию на лошадь.
Полет сорокой, езда на корове с пустыми руками.
Я сидел на табурете и отдирал Россию, как пластырь, от своей волосатой
ноги.
-- Я столько времени на Россию угробил, -- объяснял я Серому.
-- Время на то и время, чтобы его гробить, -- сказал Серый.
-- Сегодня какое число?
-- В России каждый день -- окаянный, -- заботливо заметил Серый.
На берегу озера, повернувшись к миру задом, невеста полоскала
французское белье.
-- Я тебе люблю, -- улыбнулась она нам с Серым, утираясь.
Опыты
зима
Серый сегодня белый. Серый сегодня в белом. Пушистый Серый сегодня в
белом. Очень высокие выросли елки.
триллер
Мне открылись все горизонты.
-- Ты читал такую книжку -- "Три мушкетера"? -- спросил Серый.
-- Ну.
-- Кровавая книжка. Там всех убивают. А всем нравится. Мне тоже
нравятся кровавые книжки, триллеры -- не триллеры.
-- А мне не очень, -- сказал я.
-- Есть такие писатели, они чертей нагоняют, -- сказал Серый. -- Давай
залезем куда-нибудь высоко-высоко.
Мы полезли на Останкинскую башню. Посмотрели сверху вниз.
-- Что ты видишь? -- прокричал Серый, борясь с горным ветром.
-- Ну, понятно, -- сказал я, держась за башню. -- Россия и есть
триллер.
-- А я тебе что говорил? -- обрадовался Серый. -- Триллер! Хреново
написанный! На газетной бумажке! В глупой обложке! Не оторвешься! Не знаю,
мне нравится.
поездка в святую русь
-- Давай поедем в святую Русь, -- сказал я.
-- На электричке? -- спросил Серый.
-- Как хочешь.
-- На электричке я не поеду, -- сказал Серый. -- Я билет не люблю
покупать, а без билета мне ехать не хочется.
-- Давай я тебе куплю билет.
-- Ну, купи.
-- С какого вокзала?
-- Да мне все равно, -- удивился Серый.
-- До какой станции?
-- До любой.
среда
Одних -- среда заела, другие -- среду заели. А вот и Серый.
раскол
-- Что-то у меня все совпало, -- почесал в затылке Серый.
смертный узел
У Серого умерла мать. От нее остался смертный узел.
звукохрясъ
Хрясь! Хрясь! Хуяк! Хрясь!
птичка
Мутным взором Серый посмотрел на птичку.
вина
-- Юрий Петрович! -- старший лейтенант Млечина весело посмотрела на
шефа. -- У нас в подразделении думают, что Серый во всем виноват.
провинция
Серый страстно поцеловал Млечину в губы.
передвижник
Серый прибил капотом Юрия Петровича.
любовь серого
Серый накрасил невесте с зубами щеки свеклой.
-- Так будет лучше, -- заметил он.
-- Я -- красивая, -- радостно дыша, сообщила она. -- Меня на Курском
вокзале два солдата приняли за проститутку!
-- Ты и так блядь, -- присмотрелся Серый. -- Сведи бородавки с лица.
-- Это родинки, дурачок, -- объяснила невеста с зубами.
Стамбул
Серый угнал самолет в Стамбул.
-- Жарко -- не холодно, -- сказал он невесте на прощание.
зимний дворец
-- Какое прекрасное здание! -- сказала невеста.
-- Петровка, , -- сказал Серый.
-- Давай тут жить, -- сказала невеста. -- Это красивее Зимнего дворца.
яблоки
Серый ел яблоко. Кусал, жевал, проглатывал, снова кусал.
-- Серый, здравствуй! Ты куда?
-- Я всегда на распутье, -- ответил Серый.
пляски
Серый -- веселый. Серый -- смелый. Серый -- страсть убивать.
надоело
Россия меня загрызла вконец. Боже, как надоела! Она срет по ногам. Она
срет. Мы срем.
оправдание русского мира
Один из главных парадоксов моей жизни -- отношение к России. Русский до
мозга костей, по всем линиям и диагона-
лям, я уткнулся в проблему России и не смог для себя ее разрешить. Я
никогда не хотел из нее уезжать, хотя ненавидел режим. Я не хотел уезжать,
потому что, в отличии от дисси-денствующих друзей, представлял себе Запад.
Они бежали из России, как собаки, случайно сорвавшиеся с цепи.
Я не уехал, хотя знание языков, западные связи и внутрисемейные
обстоятельства способствовали. Бедные родители, особенно, мама, многие годы
вели в семье душеспасительные антиэмигрантские разговоры. Много позже я
узнал, что меня собирались выслать по системе Солженицына, но не выслали, не
знаю почему. Я бы вполне справился с жизнью на Западе, не смотрел бы на него
снизу вверх. Я никогда не примыкал ни к одному идеологическому движению,
включая западничество. Западник на Западе -- растворяющийся субъект.
Я остался в России. Надежда -- плохая спутница писателя. Начало реформ
было связано с надеждой. На счастье, она была недолговечной. Надежда на то,
что в России не исчерпан человеческий потенциал, оказалась слишком
прекраснодушной. Россия не принадлежит к культурам, способным к
самоопределению. Это исторически нечестная страна. Она покоится на лжи. В
России можно прожить только на лжи, включая гуманистическую ложь
интеллигенции.
В стране вечной мерзлоты население не справилось с климатом, не нашло
существования, которое бы преодолело враждебность природы к человеку. Зима
не обыграна в русском сознании как полноценное время года и, несмотря на все
зимние праздники, не обжита человечески. А другого времени года у нас нет.
Лето кончилось вчера, не начавшись. Колапс жизни в коммунальной квартире --
русский не коммунален. Колапс русского коммунизма -- русский не
любит людей. Он -- человек необщинный и, в основе своей, необщительный.
Русский не врос в мир, как немец. Он летит, парит над миром. Русский не
овладел миром, не справился с ним и провис. Из этого "провис" возникла
русская духовность.
Бесценен опыт полного неудачника.
"Зачем?" -- центровое русское слово. Оно тычется в смысл. Без него нет
ответа, на него нет ответа, потому что безбытийность -- русское дело.
Все бросить -- и пойти.
Русский -- не путь; он -- дорога.
Русская духовность -- беседа о бренности. Но русский -- вынужденный
аскет. Не справившись с миром, он говорит о тщете мира. Он отворачивается от
мира, обиженный, и культивирует в себе обиженность, подозрительность к миру
как дорогую истину в последней инстанции.
-- Мой грех, -- сказал отец Сергий, вставая со стула. -- Я думал: ты
хуже!
-- Прости, святой отец! -- взмолился я. -- Я и в самом деле хуже! Я
люблю есть сырые человеческие мозги. Открываю чашку черепа и ем их ложкой.
Как икру.
-- Ну, иди, иди с Богом, -- посуровел отец Сергий.
Русский не меньше немца чтит порядок, но немецкий порядок возвышает
немца над другими народами, а русский порядок доводит русского до
уничтожения. Русский идет по порочному кругу истории, не сознавая, что это
круг и что он порочен.
Русский -- радикально неисторичен, и в этом -- его самобытность. Он все
время сбивается и, начав об одном, говорит о другом, не держит мысль.
Видимо, он боится мысли. Не справившись с миром, он гадит в мире. Он
антиэкологичен. Мир превращается в помойку и если бы не власть, рус-
ский бы уже давно утонул в отходах. Он -- механический богоносец.
Закон приходит в противоречие с самыми кровными интересами русского,
противоречит идее выживания: от нищенского "не помереть с голоду" до
общемещанского "свести концы с концами". Нет сил, времени оглянуться вокруг.
Отсюда -- наплевательское отношение к планетарным и районным делам. Русский
затравлен, замучен, задрочен. То скаля пасть, то виляя хвостом, он ждет для
себя оправдания.
во власти серого
У русских яркие свистульки. Все вокруг -- кудрявое, в завитушках. Серый
объявил поголовную амнистию. Пришел к власти и всех выпустил из тюрьмы. Но
потом передумал и всех посадил снова в тюрьму.
-- Так надо, -- сказал он. -- Так проще править.
-- Павловская слобода, -- ответил я. -- Уйдем с головой в любовь?
-- Не помешает, -- согласился Серый.
дней россии
-- Давай отвяжемся, -- сказал Серый, беря в руки "Калашников".
-- Ну, давай.
-- Люблю убивать, -- признался Серый. -- Люблю, когда они боятся
умирать, трепещут, на все согласные, ноги лижут, писаются, как щенки, раком
становятся. А ты делаешь вид, что вроде уговорили, не буду стрелять, а потом
стреляешь им прямо в лицо. Мозги летят, как брызги шампанского.
А девчонок насиловать? Дрожат, за писечку держатся. Руки по швам,
бляди! Жопу врозь, говнюки! Мальчишки мои! Не знаю, мне нравится. Я молча
вздохнул.
-- Люблю бить ногами, -- продолжал Серый, -- давай будем жить, как
положено. Возведем детские сады, вскопаем огороды, взопрем, пророем туннели,
как какие-нибудь итальянцы, соорудим кольцевую дорогу. -- Серый снял кепку,
утерся, высморкался. -- Но смешнее всего, конечно, сбивать пассажирские
самолеты. Они летят себе ночью, завернувшись в пледы, с апельсиновым соком в
руках, стюардессы ходят туда-сюда, ни о чем не подозревая. А ты -- хуяк! И
они падают вниз без парашютов. От удара с них облетают одежды. Как с клена.
И они падают, голые, в море. А еще! Будь я главарем военной хунты, ну,
например, аргентинцем с усами и саблей, я бы выкидывал врагов-депутатов с
вертолета. Чап-чап-чап, летит вертолет. А я выкидываю врагов-депутатов.
Одного за другим. Над океаном. Без парашютов. Не хотел бы оказаться в их
положении.
Мы стали налетчиками. Мы стали насильниками. Насиловали, как джазисты,
во все дырки. Бомбили деревни и города, давили поселки городского типа, бабы
выли, мы взрывали газовые плиты. Все насиловалось легко, все разваливалось
непринужденно, как будто только и ждало дня развала. Русская земля лежала
готовой для опустошения. Дома падали, как домино. Природа брезгливо
стряхивала с себя русскую халтуру. В Смоленске сравняли с землей собор. В
Ярославле спалили милицейский участок Приехали пожарные. Из шлангов едва
капала вода.
-- Помогите! -- смешно махали руками менты.
-- Начальник, забери свой труп! -- кричал в ответ Серый командиру
блюстителей порядка.
Мы надели тельняшки и дали в их память благотворительный концерт. Мы
гоготали. Бросились на Москву. Перерезали правительство, запретили почту и
телеграф, взяли банки, объели аптеки. Дума вывесила красный флаг. Мы только
усмехнулись.
-- Давай пытать людей? -- предложил Серый. -- Будем озорниками.
Стали пытать. Утюгами, паяльниками, щипцами, капали капли на макушку.
Пытали по-всякому.
-- Ты посмотри, как они красиво страдают! -- любовался Серый, ломая
русские кости, позвоночники, черепа. -- Нет, только глянь! Выносливы и
неприхотливы. Цены вам нет, -- обращался он к мученикам.
В ответ русские дико орали. Никто не ушел от пытки. Все сознались во
всем.
-- У меня мечта. Иногда так хочется быть медсестрой, -- сказал Серый,
перевязывая мне раненую руку после утреннего налета. -- По головке гладить
людей.
Возле урны стояла пустая бутылка. Мы бросились к ней наперегонки. Я
быстрее, Серый -- опытнее. Он подставил мне палкой подножку, а потом той же
палкой откатил бутылку к себе.
-- На, -- сказал он мне, улыбаясь. -- У тебя нет. Возьми.
-- Серый, -- благодарно промолвил я.
-- Конечно, в нашей коммуналке был закон тайги, -- покачал головой
Серый. -- Но когда приходили похоронки, все забывали о драках, о том, что мы
евреев звали жидами. Мы хотели помочь, кто чем мог, понимаешь?
Мы написали на радио письмо с просьбой исполнить нашу любимую мелодию,
но не сказали какую. Мы добрым словом вспомнили родителей. Мы выебли мумию
Ленина в мавзолее. Поужинали и пошли спать до утра.
куча
Серый сидел на куче и думал. Он думал, но не мыслями, а так, непонятно
как, широко. Он не делал разницы между разными вещами. Мимо шли люди.
чефир
Серый получил задание поклеить обои к четвергу. Милиция не работала.
Серый сам вел расследование. Утром Серый пошел на завод.
ужин
Серый оделся в темно-серое. Дети оделись в темно-серое. Зажгли свечи.
Святки. Святцы. Задымило сцепление. За ужином Серый ел темно-серых детей.
самозванец
-- Все анекдоты о Чапаеве сочинил я, -- сказал Серый.
-- Так уж прямо и все? -- не поверил я.
-- Все до одного, -- сказал Серый. -- И те, что не сочинил, я тоже
сочинил.
-- Да ты самозванец!
-- Да, -- сказал Серый, -- и горжусь этим. Идея самозванства извела
Россию до такой степени, что она ее создала.
земля
Серый на землю серит.
-- Александр Иванович, хотите чаю? Серый на землю серит.
-- Не откажусь.
-- Вам с лимоном? Серый на землю серит.
-- Не с апельсином!
революция
Серый взял в руки красный флаг и пошел куда глаза глядят.
евреи
Серый мутным взором посмотрел на еврея.
пидерасы
Серый встретился с пидерасом и перекрестил его.
церковь
Серый сел в электричку и поехал замаливать грехи. Мы решили стать
монахами. По дороге поезд сошел с рельсов. Это были уже не вагоны, а
сплошной баян. Мы отделались ссадинами.
-- Что за знак? -- Серый вылез из сломанной электрички, плюясь зубами.
-- Ехать дальше или возвращаться домой?
-- Давай поедем дальше, -- сказал я.
-- Ну, давай, -- сказал Серый. И мы стали на минуту монахами.
акция
-- Юрий Петрович! Давайте сегодня возьмем Серого.
-- Давайте!
-- А как?
-- А как знаете.
ленин
Серый остудил пыл вождя.
история
Мамы нету. Папы нету. Никого нету. Народу -- много. Серый знает: чтобы
выжить, нужно все предать.
глаголы
Серый может не бриться. Серый может не стричься. Серый острижен наголо.
Серый не чистит зубы. У Серого мало зубов. Серый волнисто летит над страной.
Огибает в полете разные облака. Держит курс на Восток Цари не в счет. Серый
издевается. Серый измывается. Серый изгаляется. Серый изводит Серого. Серый
понял, что выхода нет. И всем хорошо. Отбили почки.
память
Застрочил пулемет.
-- Наши?
Все как-то смешалось.
татары
Шли татары через реку. Серый шел через Волгу в мороз. Брови в снегу.
Навстречу -- татары. Ну, кончилось все компромиссом.
изуверство
Серый откусил ухо и другие излишества.
серый - колхозник
Серый устроился работать в колхоз. Закурил. Купил валенки. Наступила
пора урожая.
юрий михайлович
-- Юрий Михайлович! Серый летит на Восток.
-- Меня это не касается, -- резко ответил Юрий Михайлович.
новая жизнь
Серый купил на рынке время. Покупное время стало тяготить Серого. Всю
свою жизнь Серый собирался начать новую жизнь.
созерцательность
Серый нежнеет, когда все мреет.
впереди -- исус христос
-- Верно, -- похвалил Серый. -- Сзади -- пес. Впереди -- Христос. Кто
придумал?
-- Блок.
-- Накормите отрубями. Блока поволокли.
-- Чаадаев! -- вскричал Серый. -- Щенок! Чаадаев закрутился,
превратился в морскую свинку. Серый захохотал:
-- Ладно, ошибся! Кто следующий? Победоносцев? Александр Третий?
Владимир Ульянов? Пошли вон -- в песочницу!
Те стали играть в куличики.
-- Так-то лучше, -- сказал Серый. -- А где Константин Леонтьев? Что-то
я не вижу его сегодня.
-- Я тута! -- сказал Константин Леонтьев.
-- Дай прикурить.
Константин Леонтьев бросился с зажигалкой.
-- А где твой кореш? -- полуртом сказал Серый, прикуривая папиросу.
-- Кореш?
-- Ну, эта противная рожа! Розанов!
-- В больничке.
-- Триппер? Сифилис? Может быть, СПИД? Веховцы! -- заорал Серый. -- На
выход! С вещами! Профессора высыпали на плац.
-- Ну, что, хуесосы? -- сказал им Серый. -- Где ваши шляпы? Вопрос на
засыпку: что такое долг? Профессора закивали:
-- Долг перед родиной.
-- Долг перед родителями, -- сказали профессора.
-- Врете! Я никому ничего не должен! -- сказал Серый охране. -- Всех
расстрелять, а этого четвертуйте! Он ткнул пальцем, не глядя, в одного из
них.
-- Они все здесь такие, -- сказал Серый, обращаясь ко мне. -- У нас
очень много всяких деятелей.
Ахматову выволокли на порог дома без всякой одежды.
-- Народ мудрее власти! -- завопила голая храбрая женщина.
Я жадно к ней пригляделся.
-- Какое тяжелое заблуждение, -- содрогнулся Серый.
-- Губители! -- возвестила Анна Андреевна.
-- Перебить ей нос! -- приказал Серый охране. -- И одеть потеплее!
сухари
-- Вот ты говоришь: жалко, -- вздохнул Серый, расстегивая телогрейку.
На груди, как панорама Бородинской битвы, развернулась барочная татуировка.
-- А я считаю, русские должны мучится. Так у них на роду написано. Большими
буквами. Русские должны мучать русских. Богатые -- бедных, и наоборот. Все
должно быть путем. Это летный закон самоистребителей. Так тут положено.
-- Серый, -- спросил я, -- зачем?
-- А хуй его знает, -- весело ответил Серый. -- Ты думаешь, я не читал
того же Чаадаева? Чаадаев вскрыл вены России. И Победоносцева читал. Сухо,
но убедительно. Это я Ульянову кликуху придумал -- Ленин. Да, я поощряю
бандитов. Да, я превратил эту страну в братскую могилу. И это еще не конец.
Веселиться -- так веселиться. Давить сок -- так давить до конца. Здесь все
можно. А посмотри, какая у нас молодежь-- я тебе скажу: нарядная молодежь.
Все взорвем! Оторвем яички! Пусть падают с небес самолеты и вертолеты! Пусть
растащат по домам все рельсы! Пусть сушат сухари. Страна сушеных сухарей.
Это в генах. Не знаю, мне нравится.
body language
-- Пошли смотреть трупики, -- предложил Серый.
-- Страшилка, -- смешливо поежился я.
Но ошибся. Глубокая заморозка пришлась всем по душе. А Маргарита
Ивановна резко обернулась ко мне и сказала:
-- Меня не проймешь никаким Интернетом. Я всегда жила под виртуальной
звездой первого бала Наташи Ростовой.
Серый так резко обернулся к ней, что у него свалилась шапка, и
посмотрел, как водится, не в глаза, а в даль:
-- Русская духовка -- это и есть пятизвездочный морг. Я, в свою
очередь, тоже резко обернулся на эти слова. В меня вошел запах лука.
америка
-- Беги в свою Америку, -- сказал Серый. -- Вот тебе последний шанс.
-- У нее такие глаза, -- сказал я. -- У наших баб нет таких глаз. Ты,
говорит она мне, непредсказуемый. Вчера ты больно хватал меня за руку.
Сегодня ты мягкий и грустный. Ты, говорит, меня поражаешь. Но раз уж мы