Максим Есаулов, Андрей Романов
Недетские игры
1
Кальян любил скорость. Скорость пьянила его кровь так же, как хорошая драка, женщины или дурь. Мощный выброс адреналина заставлял еще глубже втаптывать педаль газа, и при этом он все равно оставался хозяином положения. Водил Кальян мастерски. Он побеждал скорость так же, как врагов и женщин. С дурью Кальян не спорил. Когда курил – просто не садился за руль.
Сегодня Кальян был свеж. Водка и трава остались там, позади, на даче старого другана, сумевшего дожить до сорокового дня рождения, что при его занятиях было совсем не просто. Рано утром Кальяна поднял звонок, не отозваться на который он не мог. Чтобы прийти в себя, оказалось достаточно переплыть пару раз тихое лесное озеро, на берегу которого друган и выстроил свой домик.
И теперь вишневый «Лэндкрузер» летел по осевой, непринужденно выдавая больше ста двадцати километров. Лес подступал вплотную к дороге, в наглухо тонированных стеклах мелькали отражения деревьев.
Кальян выглядел моложе своих почти сорока лет и легче своих девяноста килограммов. Только глаза выдавали. Глаза человека, у которого каждый прожитый год можно смело считать за три. Но в глаза Кальяну предпочитали не заглядывать.
Машина ГАИ, как всегда, показалась неожиданно. Инспектор в светоотражающем жилете стоял невозмутимо, как памятник самому себе.
Когда «Лэндкрузер» приблизился, инспектор взмахом жезла приказал остановиться.
Джип затормозил почти сразу, но скорость унесла тяжелую машину далеко вперед. Наконец, вильнув вправо, он замер, почти ткнувшись бампером в столб с предупреждающим знаком «Опасный поворот». Неодобрительно покачивая головой, инспектор вразвалку двинулся к джипу.
Кальян выпрыгнул из машины и, не обращая внимания на приближающегося инспектора, встал спиной к дороге, расстегивая брюки. Опорожнение мочевого пузыря занимало его больше, чем приближение гаишника.
– Это ты чего, со страху что ли? – поинтересовался инспектор.
– Ага! – Кальян, не спеша, доделал свое дело и стал застегивать ширинку. – Ментов с детства боюсь.
– Значит, совесть не чиста.
– А у кого она сейчас чиста? – вздохнул Кальян, с ленцой повернувшись к инспектору.
– В машину к напарнику, – гаишник привычно указал жезлом на патрульную автомашину. – Документики приготовьте…
Кальян пошел к бело-синим «Жигулям», на милицейском номерном знаке которого виднелся код Москвы – 77.
За его спиной инспектор тормознул какой-то грузовичок.
Кальян покосился через плечо. Увидел, как из грузовичка выскочил водитель. На ходу достав документы, встал перед инспектором и начал оправдываться.
Кальян усмехнулся и сел в патрульную машину на заднее сиденье. Второй гаишник, сидевший за рулем, был почти точной копией своего коллеги: такой же жилет, надвинутое на глаза форменное кепи – безликие служители правопорядка.
Кальян протянул бумажник с документами.
– И что у вас за работа такая, жизнь людям портить? Волки позорные!
– Мы не волки, мы санитары леса. Не будешь гонки устраивать. Здорово, Кальян!
– Для кого – Кальян, а для кого Федор Аркадьевич, – пробурчал Кальян. Он не любил фамильярности.
Инспектор раскрыл бумажник. Внутрь была вложена потертая однодолларовая купюра – нечто вроде пароля. В нынешней ситуации такая мера была бессмысленной, поскольку Кальян и инспектор знали друг друга в лицо. Тем не менее инспектор внимательно посмотрел на номер купюры, убеждаясь, что цифры соответствуют тем, которые ему сообщил человек, организовавший эту встречу. Только после этого он достал из внутреннего кармана белый конверт с несколькими фотографиями и дискетой.
– Это срочно. Времени – три дня. Но лучше управиться за два.
– И кто из нас гонки устраивает?
– Диалектика…
– Я его знаю?
– Знаешь. Начальник порта.
Кальян-Прахов взял конверт и уточнил с деланным удивлением:
– Два дня? Вы не охренели? У него же охрана!
– Надо, Федя. Надо!
– Спалюсь я с вами, санитары леса. – Кальян заглянул в конверт. На шести фотографиях был один и тот же мужчина, снятый в разное время и с разных ракурсов. На обороте одной карточки были записаны его паспортные данные, номера телефонов, машины, адреса – домашний, любовницы, нескольких офисов. К фотографиям прилагалась компьютерная дискета.
– А кто сказал, что будет легко? – Инспектор равнодушно посмотрел в окно.
Кальян небрежно убрал конверт в карман пиджака и потянулся за документами, которые инспектор положил перед собой на торпеду.
– Стоять! – Инспектор забрал из бумажника долларовую купюру – она была нужна ему для отчета: встреча состоялась и задание передано исполнителю. – Теперь свободны…
Второй гаишник уже отпустил грузовичок и теперь прохаживался вдоль обочины, поглядывая по сторонам. Кальян хотел пройти мимо него, не останавливаясь, но гаишник, небрежно козырнув, пожелал счастливого пути. Кальян, замедлив шаг, огрызнулся сквозь зубы:
– Вашими молитвами…
Сев в джип, он врубил заднюю скорость и газанул. Не глядя, вылетел на середину дороги, мгновенно переключил передачу и стартовал, украсив асфальт черными полосами от сгоревшей резины.
Нехорошо прищурясь, гаишник смотрел ему вслед, пока «Лэндкрузер» не скрылся за поворотом, потом сел за руль патрульной машины.
– Безбашенный пацан. Сгорит, как Чибис, – усмехнулся он, включая мотор.
– Не скажи, – отозвался напарник, который Кальяна, как и покойного Карташова, знал лучше. – С хитрецой волчара…
Напарник хотел сказать что-то еще, но замолк, увидев, как из леса и спереди и сзади их машины совершенно бесшумно вышли несколько человек в камуфлированной форме, с автоматами.
– Эт-то что еще за фигня? – пробормотал первый гаишник, нервно поигрывая педалью сцепления.
Не обращая внимания на машину ГАИ, автоматчики перешли дорогу и углубились в лес на другой стороне, почти сразу слившись с деревьями. И все это – без малейшего звука как будто не люди прошли, а привидения.
– Солдатики в войнушку играют, – сказал второй инспектор. – А ты подумал, что они по нашу душу?
– А город подумал: ученья идут… – первый облегченно вздохнул: у него и в самом деле промелькнула мысль, что это – группа захвата, которая зафиксировала встречу с Кальяном и теперь будет их брать. Глупость, конечно. Так не берут. Но когда нервы все время напряжены и не такое может почудиться…
Он вздрогнул, когда прямо над его ухом, кто-то постучал в стекло двери.
У машины стоял еще один человек в камуфляже. Коренастый, среднего роста, заметно постарше тех, которые шли через дорогу. Без автомата и с майорскими звездами на погонах.
Тихо ругаясь, инспектор опустил стекло:
– Да?
– Здравия желаю.
– Здравия желаю, товарищ майор.
– У нас три бойца сбежали, с оружием. На глаза не попадались?
Гаишники переглянулись и синхронно покачали головами:
– Нет. Увидим – сообщим. Что, неуставные взаимоотношения?
– У нас в части дедовщины нет, – ответил майор, и было в его голосе и в выражении лица нечто такое, что сразу заставило обоих инспекторов поверить: причиной побега может быть что угодно, но только не издевательства со стороны старослужащих.
– А ориентировки разослали? – после паузы спросил первый гаишник.
– Само собой. Пока – ноль.
– Желаем удачи.
Майор кивнул и отошел от машины. Несколько секунд его пятнистая куртка была заметна среди деревьев, а потом пропала из виду, как растворилась.
– Ниндзи какие-то, – прокомментировал первый гаишник, выруливая с обочины.
Кальян любил скорость. Скорость пьянила его кровь так же, как хорошая драка, женщины или дурь. Мощный выброс адреналина заставлял еще глубже втаптывать педаль газа, и при этом он все равно оставался хозяином положения. Водил Кальян мастерски. Он побеждал скорость так же, как врагов и женщин. С дурью Кальян не спорил. Когда курил – просто не садился за руль.
Сегодня Кальян был свеж. Водка и трава остались там, позади, на даче старого другана, сумевшего дожить до сорокового дня рождения, что при его занятиях было совсем не просто. Рано утром Кальяна поднял звонок, не отозваться на который он не мог. Чтобы прийти в себя, оказалось достаточно переплыть пару раз тихое лесное озеро, на берегу которого друган и выстроил свой домик.
И теперь вишневый «Лэндкрузер» летел по осевой, непринужденно выдавая больше ста двадцати километров. Лес подступал вплотную к дороге, в наглухо тонированных стеклах мелькали отражения деревьев.
Кальян выглядел моложе своих почти сорока лет и легче своих девяноста килограммов. Только глаза выдавали. Глаза человека, у которого каждый прожитый год можно смело считать за три. Но в глаза Кальяну предпочитали не заглядывать.
Машина ГАИ, как всегда, показалась неожиданно. Инспектор в светоотражающем жилете стоял невозмутимо, как памятник самому себе.
Когда «Лэндкрузер» приблизился, инспектор взмахом жезла приказал остановиться.
Джип затормозил почти сразу, но скорость унесла тяжелую машину далеко вперед. Наконец, вильнув вправо, он замер, почти ткнувшись бампером в столб с предупреждающим знаком «Опасный поворот». Неодобрительно покачивая головой, инспектор вразвалку двинулся к джипу.
Кальян выпрыгнул из машины и, не обращая внимания на приближающегося инспектора, встал спиной к дороге, расстегивая брюки. Опорожнение мочевого пузыря занимало его больше, чем приближение гаишника.
– Это ты чего, со страху что ли? – поинтересовался инспектор.
– Ага! – Кальян, не спеша, доделал свое дело и стал застегивать ширинку. – Ментов с детства боюсь.
– Значит, совесть не чиста.
– А у кого она сейчас чиста? – вздохнул Кальян, с ленцой повернувшись к инспектору.
– В машину к напарнику, – гаишник привычно указал жезлом на патрульную автомашину. – Документики приготовьте…
Кальян пошел к бело-синим «Жигулям», на милицейском номерном знаке которого виднелся код Москвы – 77.
За его спиной инспектор тормознул какой-то грузовичок.
Кальян покосился через плечо. Увидел, как из грузовичка выскочил водитель. На ходу достав документы, встал перед инспектором и начал оправдываться.
Кальян усмехнулся и сел в патрульную машину на заднее сиденье. Второй гаишник, сидевший за рулем, был почти точной копией своего коллеги: такой же жилет, надвинутое на глаза форменное кепи – безликие служители правопорядка.
Кальян протянул бумажник с документами.
– И что у вас за работа такая, жизнь людям портить? Волки позорные!
– Мы не волки, мы санитары леса. Не будешь гонки устраивать. Здорово, Кальян!
– Для кого – Кальян, а для кого Федор Аркадьевич, – пробурчал Кальян. Он не любил фамильярности.
Инспектор раскрыл бумажник. Внутрь была вложена потертая однодолларовая купюра – нечто вроде пароля. В нынешней ситуации такая мера была бессмысленной, поскольку Кальян и инспектор знали друг друга в лицо. Тем не менее инспектор внимательно посмотрел на номер купюры, убеждаясь, что цифры соответствуют тем, которые ему сообщил человек, организовавший эту встречу. Только после этого он достал из внутреннего кармана белый конверт с несколькими фотографиями и дискетой.
– Это срочно. Времени – три дня. Но лучше управиться за два.
– И кто из нас гонки устраивает?
– Диалектика…
– Я его знаю?
– Знаешь. Начальник порта.
Кальян-Прахов взял конверт и уточнил с деланным удивлением:
– Два дня? Вы не охренели? У него же охрана!
– Надо, Федя. Надо!
– Спалюсь я с вами, санитары леса. – Кальян заглянул в конверт. На шести фотографиях был один и тот же мужчина, снятый в разное время и с разных ракурсов. На обороте одной карточки были записаны его паспортные данные, номера телефонов, машины, адреса – домашний, любовницы, нескольких офисов. К фотографиям прилагалась компьютерная дискета.
– А кто сказал, что будет легко? – Инспектор равнодушно посмотрел в окно.
Кальян небрежно убрал конверт в карман пиджака и потянулся за документами, которые инспектор положил перед собой на торпеду.
– Стоять! – Инспектор забрал из бумажника долларовую купюру – она была нужна ему для отчета: встреча состоялась и задание передано исполнителю. – Теперь свободны…
Второй гаишник уже отпустил грузовичок и теперь прохаживался вдоль обочины, поглядывая по сторонам. Кальян хотел пройти мимо него, не останавливаясь, но гаишник, небрежно козырнув, пожелал счастливого пути. Кальян, замедлив шаг, огрызнулся сквозь зубы:
– Вашими молитвами…
Сев в джип, он врубил заднюю скорость и газанул. Не глядя, вылетел на середину дороги, мгновенно переключил передачу и стартовал, украсив асфальт черными полосами от сгоревшей резины.
Нехорошо прищурясь, гаишник смотрел ему вслед, пока «Лэндкрузер» не скрылся за поворотом, потом сел за руль патрульной машины.
– Безбашенный пацан. Сгорит, как Чибис, – усмехнулся он, включая мотор.
– Не скажи, – отозвался напарник, который Кальяна, как и покойного Карташова, знал лучше. – С хитрецой волчара…
Напарник хотел сказать что-то еще, но замолк, увидев, как из леса и спереди и сзади их машины совершенно бесшумно вышли несколько человек в камуфлированной форме, с автоматами.
– Эт-то что еще за фигня? – пробормотал первый гаишник, нервно поигрывая педалью сцепления.
Не обращая внимания на машину ГАИ, автоматчики перешли дорогу и углубились в лес на другой стороне, почти сразу слившись с деревьями. И все это – без малейшего звука как будто не люди прошли, а привидения.
– Солдатики в войнушку играют, – сказал второй инспектор. – А ты подумал, что они по нашу душу?
– А город подумал: ученья идут… – первый облегченно вздохнул: у него и в самом деле промелькнула мысль, что это – группа захвата, которая зафиксировала встречу с Кальяном и теперь будет их брать. Глупость, конечно. Так не берут. Но когда нервы все время напряжены и не такое может почудиться…
Он вздрогнул, когда прямо над его ухом, кто-то постучал в стекло двери.
У машины стоял еще один человек в камуфляже. Коренастый, среднего роста, заметно постарше тех, которые шли через дорогу. Без автомата и с майорскими звездами на погонах.
Тихо ругаясь, инспектор опустил стекло:
– Да?
– Здравия желаю.
– Здравия желаю, товарищ майор.
– У нас три бойца сбежали, с оружием. На глаза не попадались?
Гаишники переглянулись и синхронно покачали головами:
– Нет. Увидим – сообщим. Что, неуставные взаимоотношения?
– У нас в части дедовщины нет, – ответил майор, и было в его голосе и в выражении лица нечто такое, что сразу заставило обоих инспекторов поверить: причиной побега может быть что угодно, но только не издевательства со стороны старослужащих.
– А ориентировки разослали? – после паузы спросил первый гаишник.
– Само собой. Пока – ноль.
– Желаем удачи.
Майор кивнул и отошел от машины. Несколько секунд его пятнистая куртка была заметна среди деревьев, а потом пропала из виду, как растворилась.
– Ниндзи какие-то, – прокомментировал первый гаишник, выруливая с обочины.
***
Беглецы опережали погоню на пять километров.
На них был такой же, как и на преследователях, зеленый камуфляж, только без головных уборов. И они действительно были вооружены – на троих имели два автомата с неполным боекомплектом.
Инициатор побега Саша Ремезов замыкал короткую колонну.
– Стой, передохнем, – скомандовал он, видя, что бежавший первым Андрей окончательно выдохся.
Андрей молча перешел с бега на шаг, а через несколько метров сел, прислонившись к стволу дерева.
Витек плюхнулся в траву рядом с ним, но пробормотал:
– Рано, дальше надо уходить.
Андрей достал «беломор», закурил. От первой же затяжки раскашлялся. Подумал: втроем не уйти от погони. У него сил почти не осталось, а из-за него и товарищи тормозятся. К тому же, ему всегда не везет. Это проявилось даже в том, что он перед побегом не смог раздобыть автомат. На гражданке, все три года после срочной, сплошные неудачи преследовали. Может, поэтому и пошел снова в армию, теперь уже по контракту. Поначалу казалось, что нашел свое место в жизни. А потом такое началось, что кому сказать – не поверят.
Андрей искоса посмотрел на товарищей. Они уже передохнули и готовы продолжать путь. А он? Сколько он еще выдержит?
– Надо разделиться, – предложил он. – Так больше шансов уцелеть. А потом в прокуратуре встретимся.
– Да? Кто ж тебя, дурачок, в живых оставит? В прокуратуре… Насмешил! – Витек сплюнул и поправил висящий на груди автомат.
– У меня брат в газете работает. Может, успеет шум поднять…
– Ага, и рванут его, как Диму Холодова.
– Кто это, Холодов?
Витек промолчал, ответил Ремезов:
– А еще брат в газете работает. Ну что, погнали?
Ремезов встал, привычно встряхнулся, как это делал всегда, чтобы проверить, как сидит снаряжение. Сейчас на нем снаряжения не было, только «калаш» на груди, но выработанная в боевых условиях привычка осталась.
Поднялся Витек. Андрей медлил, не зная, как поступить. С одной стороны – быть обузой не хочется; с другой – хрен его все-таки знает, как больше шансов выкрутиться, поодиночке или втроем. Если они вообще есть, эти шансы.
Так и не приняв окончательно решения, Андрей встал. И увидел метрах в трех от себя старую яму, узкую и глубокую, почти незаметную со стороны. Что ж, значит, судьба.
– Я здесь останусь, – сказал он, подходя к ней и заглядывая: места вполне достаточно, чтобы там разместиться, даже кое-какой запас пространства останется. – Засыпьте меня валежником.
– А собаки? – спросил Витек.
Андрей молча кинул ему пачку «беломора» и спрыгнул в яму.
Витек и Ремезов переглянулись. Чуть помедлив, Ремезов кивнул. Когда с валежником было покончено, Ремезов, маскируя насмешкой плохие предчувствия, посоветовал:
– Долго не сиди. Снег пойдет – замерзнешь.
– Угу, – донесся из-под земли приглушенный голос Андрея. – Удачи вам, мужики!
– И тебе так же…
Витек раскрошил вокруг несколько папиросин.
– Хватит, – остановил его Ремезов. – Перебарщивать тоже нельзя.
Витек убрал остатки «беломора»:
– Слышь, Санек, нам бы тоже чего от собак. Болото какое-нибудь или ручеек.
– Розыскных собак у них нет, одни караульные. А они по следу хреново работают. Оторвемся, главное, чтобы не подняли «вертушки».
Отдаленный звук летящего вертолета заставил обоих застыть. Бойцы переглянулись.
– Ничего, Витек, – Ремезов сплюнул. – Нас тоже не пальцем делали.
На них был такой же, как и на преследователях, зеленый камуфляж, только без головных уборов. И они действительно были вооружены – на троих имели два автомата с неполным боекомплектом.
Инициатор побега Саша Ремезов замыкал короткую колонну.
– Стой, передохнем, – скомандовал он, видя, что бежавший первым Андрей окончательно выдохся.
Андрей молча перешел с бега на шаг, а через несколько метров сел, прислонившись к стволу дерева.
Витек плюхнулся в траву рядом с ним, но пробормотал:
– Рано, дальше надо уходить.
Андрей достал «беломор», закурил. От первой же затяжки раскашлялся. Подумал: втроем не уйти от погони. У него сил почти не осталось, а из-за него и товарищи тормозятся. К тому же, ему всегда не везет. Это проявилось даже в том, что он перед побегом не смог раздобыть автомат. На гражданке, все три года после срочной, сплошные неудачи преследовали. Может, поэтому и пошел снова в армию, теперь уже по контракту. Поначалу казалось, что нашел свое место в жизни. А потом такое началось, что кому сказать – не поверят.
Андрей искоса посмотрел на товарищей. Они уже передохнули и готовы продолжать путь. А он? Сколько он еще выдержит?
– Надо разделиться, – предложил он. – Так больше шансов уцелеть. А потом в прокуратуре встретимся.
– Да? Кто ж тебя, дурачок, в живых оставит? В прокуратуре… Насмешил! – Витек сплюнул и поправил висящий на груди автомат.
– У меня брат в газете работает. Может, успеет шум поднять…
– Ага, и рванут его, как Диму Холодова.
– Кто это, Холодов?
Витек промолчал, ответил Ремезов:
– А еще брат в газете работает. Ну что, погнали?
Ремезов встал, привычно встряхнулся, как это делал всегда, чтобы проверить, как сидит снаряжение. Сейчас на нем снаряжения не было, только «калаш» на груди, но выработанная в боевых условиях привычка осталась.
Поднялся Витек. Андрей медлил, не зная, как поступить. С одной стороны – быть обузой не хочется; с другой – хрен его все-таки знает, как больше шансов выкрутиться, поодиночке или втроем. Если они вообще есть, эти шансы.
Так и не приняв окончательно решения, Андрей встал. И увидел метрах в трех от себя старую яму, узкую и глубокую, почти незаметную со стороны. Что ж, значит, судьба.
– Я здесь останусь, – сказал он, подходя к ней и заглядывая: места вполне достаточно, чтобы там разместиться, даже кое-какой запас пространства останется. – Засыпьте меня валежником.
– А собаки? – спросил Витек.
Андрей молча кинул ему пачку «беломора» и спрыгнул в яму.
Витек и Ремезов переглянулись. Чуть помедлив, Ремезов кивнул. Когда с валежником было покончено, Ремезов, маскируя насмешкой плохие предчувствия, посоветовал:
– Долго не сиди. Снег пойдет – замерзнешь.
– Угу, – донесся из-под земли приглушенный голос Андрея. – Удачи вам, мужики!
– И тебе так же…
Витек раскрошил вокруг несколько папиросин.
– Хватит, – остановил его Ремезов. – Перебарщивать тоже нельзя.
Витек убрал остатки «беломора»:
– Слышь, Санек, нам бы тоже чего от собак. Болото какое-нибудь или ручеек.
– Розыскных собак у них нет, одни караульные. А они по следу хреново работают. Оторвемся, главное, чтобы не подняли «вертушки».
Отдаленный звук летящего вертолета заставил обоих застыть. Бойцы переглянулись.
– Ничего, Витек, – Ремезов сплюнул. – Нас тоже не пальцем делали.
***
Над лесом кружил вертолет с армейскими опознавательными знаками.
Он шел на небольшой высоте, а приблизившись к озеру, опустился совсем низко, так что по воде побежали круги, и на некоторое время завис.
Стоя на берегу, Шилов разглядел через переднее стекло светлый шлем пилота и рядом нечеткий силуэт второго летчика. Он не мог этого видеть, но чувствовал, что они смотрят на него. Сперва – на него, потом – на площадку с дымящимся мангалом и накрытым столом, вокруг которого, кто на земле, а кто на раскладных стульях, устроились Василевский, Джексон, Егоров и Скрябин.
Ищут кого-то? Наверное. Не проходит недели, чтобы не сообщили об очередных дезертирах, а в этих краях много воинских частей. Обидно, если вояки испортят отдых. В кои-то веки всем коллективом выбрались на пикник! Надо было в другое место поехать; мало, что ли, озер вокруг Питера? Но Скрябин настоял, чтобы отправились сюда. Дескать, здесь живописно и мало бывает народу даже в жаркие дни, что уж говорить про конец сентября – сейчас они вообще будут одни, так что смогут отдохнуть на всю катушку.
Немного повисев, вертолет улетел. Поблескивали иллюминаторы, скользила по воде тяжелая тень, воздушные потоки от винтов гнали круги. Добравшись до противоположного берега, он пошел над самыми деревьями, чуть не задевая их толстым брюхом. В его полете было что-то тревожное, и Шилов, вернувшись к мангалу с охапкой дров, которые отходил собирать, взял с земли бутылку вина и основательно к ней приложился, глядя вслед удаляющейся «вертушке».
Ощутив на себе вопросительный взгляд Любы Егоровой, он сказал:
– Что-то вояки в выходной разлетались.
– Можно подумать, вы по выходным отдыхаете много.
– А сейчас мы, по-твоему, что делаем?
– Во-первых, это раз в сто лет. А во-вторых, еще не вечер. Сейчас накатите водочки и начнете говорить о работе. А то позвонят и дернут на очередную мокруху.
Шилов достал из кармана ветровки выключенный телефон:
– Видишь? Так что не переживай, никто нас не дернет.
– Все равно, как на вулкане.
– Когда он в тюрьме работал, – Шилов кивнул на Егорова, увлеченно рассказывающего Джексону и Василевскому очередную байку про зэков, – спокойнее было?
– Там другие страхи. – Люба помолчала, что-то припоминая, и без особой логики продолжила: – Я давно тебе хотела спасибо сказать, что ты его к себе взял.
– Он бы и без меня «взялся».
– Все равно спасибо, я ведь знаю, что это было непросто.
– А что в нашей жизни просто бывает? – Шилов перевернул шампуры, побрызгал на мясо вином. Посмотрел в лес, где среди деревьев мелькали фигурки Юли и Марины – девушки Василевского. Они собирали грибы. Марина кричала:
– Юлька, иди сюда, здесь белых куча!
– Ага, опять поганки покажешь.
– Как бы после их грибочков нам в живых остаться, – шутливо заметила Люба.
– Есть проверенный способ – стерилизация желудка, – Шилов взболтнул бутылку с вином, проверяя, сколько осталось, и сделал несколько глотков.
Из леса опять донеслись голоса и звонкий смех Марины.
– Вы с Юлей жениться не собираетесь? – спросила Шилова Люба.
Шилов на мгновение замер, потом неопределенно пожал плечами и снова приложился к бутылке, после чего с деланной озабоченностью принялся вертеть шампуры.
Люба мысленно себя обругала: куда лезет? Всем давно ведь понятно, что у Ромки с Юлей что-то не клеится в отношениях. Каждый из них, сам по себе, замечательный человек. Но вместе они – не пара. НЕ ПАРА. Никто ни в чем не виноват, просто они разные очень. Может, со временем и притерлись бы как-то друг к дружке, да только с Ромкиной работой времени на такое притирание нет. Муж говорит, что Шилов, с тех пор как вернулся в милицию, работает, как одержимый, буквально днюет и ночует на службе. Какая уж тут личная жизнь? Зря она прицепилась со своим дурацким вопросом…
За столом основательно поднабравшийся Скрябин произносил какой-то длинный тост. Про водку, про женщин. Про то, что путь к свету тернист. Мужикам, сидевшим с пластмассовыми стаканчиками в руках, надоело ждать окончания его запутанной речи.
– Слышь, философ, давай уже, – поторопил Егоров.
Скрябин сокрушенно покачал головой:
– Вот голос темных, непросветленных масс. Ну, за просветление души!
Все выпили. Шилов, продолжавший стоять перед мангалом, отсалютовал им бутылкой и тоже выпил.
– В Афгане лучше травка шла. Бухло все теплое, в глотку не лезет, – поделился воспоминаниями Джексон.
– А мы в школе клей «Момент» нюхали, – хмыкнул Василевский.
– Ничего, мужики, сейчас нам из лесу мухоморчиков принесут, так что догонимся, – сооружая бутерброд с жареной колбасой, высказался Егоров.
Скрябин окинул его неодобрительным взглядом, покачал головой и, прихватив бутылку, нетвердой походкой отошел к берегу озера.
– Шашлык готов, – объявил Шилов, снимая шампуры.
– Ур-р-а-а! – заорал Джексон.
Из леса его поддержали возвращающиеся Марина и Юля.
Шилов подошел к столу, передал шампуры Василевскому и Егорову. Посмотрел на Стаса, замершего у самой кромки воды:
– Вы тут пока раскладывайте, а я…
Василевский понял его:
– Точно-точно, командир, поговори с ним. А то он там… в одиночку… допросветляется.
Скрябин слышал шаги приближающегося Шилова, но не обернулся, продолжал смотреть на воду. Шилов встал рядом.
– Ты не в себе последнее время.
– Только последнее? – Стас отхлебнул из бутылки, предложил Шилову.
Шилов тоже сделал глоток. Достал сигареты:
– Случилось чего?
– Серегу взорвали. А так – ничего.
– Понятно. Не будет покоя, пока жив Джавдет.
Скрябин искоса посмотрел на Романа. Спросил с неожиданной злостью, то ли пьяной, то ли, наоборот, очень осмысленной:
– А тебе будет?
– Стас, у нас три десятка дел. Половина из них – на контроле в Министерстве. И работу по ним никто не отменял…
– Ты говоришь, как Громов тогда говорил.
– Спасибо. Можно продолжить? Так вот, на этого взрывника нет никаких зацепок. Мы что-то по нему упустили? Не отработали?
– Есть идея одна. Сегодня утром в голову пришла.
– Ну?
– Петруха.
Шилов недоверчиво покачал головой:
– Он ведь в полном отказе был. И на следствии, и на суде…
– Суд – это суд, а зона – это зона, – перебил Стас. – Тем более с его сроком. Поостыл, задумался… Вряд ли его там «греют». Может быть, мы с ним и договоримся.
Шилов подумал, что затея пустая. Сколько бились с Петрухой, пока он в «Крестах» ждал суда?
Все способы перепробовали, а на выходе – ноль. Правда, тогда Петруха еще не знал, что ему отмерят двадцатку, и нагло отрицал даже самые очевидные факты. Сейчас у него борзоты, конечно же, поубавилось. Но в то, что он начнет откровенничать, Шилов не верил.
Тем не менее он не стал разубеждать Стаса:
– Хорошо, давай попробуем. Прямо завтра и займись этим. Возьми у Кожуриной поручение и оформляй командировку.
– Мадам следователь будет счастлива меня видеть, – Скрябин усмехнулся.
– Сколько уже времени прошло? Пора восстанавливать отношения.
– Я их не ломал, чтобы теперь восстанавливать…
– А она тогда просто делала свое дело. Сам знаешь, она баба резковатая, но по-своему правильная. Было бы больше таких, как она да Юрка Голицын, у нас бы в сто раз меньше проблем возникало.
Шилов замолчал, увидев, как из леса вышел и направился к ним плотный мужик в камуфляже. Подойдя, он козырнул, представился. Рассказал:
– Такое дело. У нас тут три бойца сбежали, с оружием. Им может понадобиться гражданская одежда и автотранспорт.
– Вы предлагаете нам свернуться? – спросил Роман.
Майор пожал плечами:
– Мое дело предупредить, а решать вам…
…Двое из троих беглецов давно уже были на другом берегу озера и продолжали уходить от погони, не сбавляя темпа.
Третий, благополучно переждав, когда цепь прочесывания минует его убежище, двигался в другом направлении, держа курс к проселочной дороге. Он рассчитывал напроситься в попутчики к какому-нибудь водителю или же просто угнать машину.
Так что пикнику оперов-убойщиков ничто не угрожало. Они особо и не тревожились. Стволы были почти у каждого, ломать редкий выезд на природу из-за каких-то дезертиров никто не собирался. На коротком совещании пришли к выводу, что сбежавшим бойцам шум не нужен, так что нападать на большую компанию они не рискнут. После ухода майора отдых продолжался как ни в чем не бывало. Пили, жарили мясо, пели под гитару… Разве что по сторонам посматривали чуть более часто и немного внимательнее, чем это делали до предупреждения.
И не догадывались, что в скором времени историей беглых солдат им придется заняться вплотную.
Он шел на небольшой высоте, а приблизившись к озеру, опустился совсем низко, так что по воде побежали круги, и на некоторое время завис.
Стоя на берегу, Шилов разглядел через переднее стекло светлый шлем пилота и рядом нечеткий силуэт второго летчика. Он не мог этого видеть, но чувствовал, что они смотрят на него. Сперва – на него, потом – на площадку с дымящимся мангалом и накрытым столом, вокруг которого, кто на земле, а кто на раскладных стульях, устроились Василевский, Джексон, Егоров и Скрябин.
Ищут кого-то? Наверное. Не проходит недели, чтобы не сообщили об очередных дезертирах, а в этих краях много воинских частей. Обидно, если вояки испортят отдых. В кои-то веки всем коллективом выбрались на пикник! Надо было в другое место поехать; мало, что ли, озер вокруг Питера? Но Скрябин настоял, чтобы отправились сюда. Дескать, здесь живописно и мало бывает народу даже в жаркие дни, что уж говорить про конец сентября – сейчас они вообще будут одни, так что смогут отдохнуть на всю катушку.
Немного повисев, вертолет улетел. Поблескивали иллюминаторы, скользила по воде тяжелая тень, воздушные потоки от винтов гнали круги. Добравшись до противоположного берега, он пошел над самыми деревьями, чуть не задевая их толстым брюхом. В его полете было что-то тревожное, и Шилов, вернувшись к мангалу с охапкой дров, которые отходил собирать, взял с земли бутылку вина и основательно к ней приложился, глядя вслед удаляющейся «вертушке».
Ощутив на себе вопросительный взгляд Любы Егоровой, он сказал:
– Что-то вояки в выходной разлетались.
– Можно подумать, вы по выходным отдыхаете много.
– А сейчас мы, по-твоему, что делаем?
– Во-первых, это раз в сто лет. А во-вторых, еще не вечер. Сейчас накатите водочки и начнете говорить о работе. А то позвонят и дернут на очередную мокруху.
Шилов достал из кармана ветровки выключенный телефон:
– Видишь? Так что не переживай, никто нас не дернет.
– Все равно, как на вулкане.
– Когда он в тюрьме работал, – Шилов кивнул на Егорова, увлеченно рассказывающего Джексону и Василевскому очередную байку про зэков, – спокойнее было?
– Там другие страхи. – Люба помолчала, что-то припоминая, и без особой логики продолжила: – Я давно тебе хотела спасибо сказать, что ты его к себе взял.
– Он бы и без меня «взялся».
– Все равно спасибо, я ведь знаю, что это было непросто.
– А что в нашей жизни просто бывает? – Шилов перевернул шампуры, побрызгал на мясо вином. Посмотрел в лес, где среди деревьев мелькали фигурки Юли и Марины – девушки Василевского. Они собирали грибы. Марина кричала:
– Юлька, иди сюда, здесь белых куча!
– Ага, опять поганки покажешь.
– Как бы после их грибочков нам в живых остаться, – шутливо заметила Люба.
– Есть проверенный способ – стерилизация желудка, – Шилов взболтнул бутылку с вином, проверяя, сколько осталось, и сделал несколько глотков.
Из леса опять донеслись голоса и звонкий смех Марины.
– Вы с Юлей жениться не собираетесь? – спросила Шилова Люба.
Шилов на мгновение замер, потом неопределенно пожал плечами и снова приложился к бутылке, после чего с деланной озабоченностью принялся вертеть шампуры.
Люба мысленно себя обругала: куда лезет? Всем давно ведь понятно, что у Ромки с Юлей что-то не клеится в отношениях. Каждый из них, сам по себе, замечательный человек. Но вместе они – не пара. НЕ ПАРА. Никто ни в чем не виноват, просто они разные очень. Может, со временем и притерлись бы как-то друг к дружке, да только с Ромкиной работой времени на такое притирание нет. Муж говорит, что Шилов, с тех пор как вернулся в милицию, работает, как одержимый, буквально днюет и ночует на службе. Какая уж тут личная жизнь? Зря она прицепилась со своим дурацким вопросом…
За столом основательно поднабравшийся Скрябин произносил какой-то длинный тост. Про водку, про женщин. Про то, что путь к свету тернист. Мужикам, сидевшим с пластмассовыми стаканчиками в руках, надоело ждать окончания его запутанной речи.
– Слышь, философ, давай уже, – поторопил Егоров.
Скрябин сокрушенно покачал головой:
– Вот голос темных, непросветленных масс. Ну, за просветление души!
Все выпили. Шилов, продолжавший стоять перед мангалом, отсалютовал им бутылкой и тоже выпил.
– В Афгане лучше травка шла. Бухло все теплое, в глотку не лезет, – поделился воспоминаниями Джексон.
– А мы в школе клей «Момент» нюхали, – хмыкнул Василевский.
– Ничего, мужики, сейчас нам из лесу мухоморчиков принесут, так что догонимся, – сооружая бутерброд с жареной колбасой, высказался Егоров.
Скрябин окинул его неодобрительным взглядом, покачал головой и, прихватив бутылку, нетвердой походкой отошел к берегу озера.
– Шашлык готов, – объявил Шилов, снимая шампуры.
– Ур-р-а-а! – заорал Джексон.
Из леса его поддержали возвращающиеся Марина и Юля.
Шилов подошел к столу, передал шампуры Василевскому и Егорову. Посмотрел на Стаса, замершего у самой кромки воды:
– Вы тут пока раскладывайте, а я…
Василевский понял его:
– Точно-точно, командир, поговори с ним. А то он там… в одиночку… допросветляется.
Скрябин слышал шаги приближающегося Шилова, но не обернулся, продолжал смотреть на воду. Шилов встал рядом.
– Ты не в себе последнее время.
– Только последнее? – Стас отхлебнул из бутылки, предложил Шилову.
Шилов тоже сделал глоток. Достал сигареты:
– Случилось чего?
– Серегу взорвали. А так – ничего.
– Понятно. Не будет покоя, пока жив Джавдет.
Скрябин искоса посмотрел на Романа. Спросил с неожиданной злостью, то ли пьяной, то ли, наоборот, очень осмысленной:
– А тебе будет?
– Стас, у нас три десятка дел. Половина из них – на контроле в Министерстве. И работу по ним никто не отменял…
– Ты говоришь, как Громов тогда говорил.
– Спасибо. Можно продолжить? Так вот, на этого взрывника нет никаких зацепок. Мы что-то по нему упустили? Не отработали?
– Есть идея одна. Сегодня утром в голову пришла.
– Ну?
– Петруха.
Шилов недоверчиво покачал головой:
– Он ведь в полном отказе был. И на следствии, и на суде…
– Суд – это суд, а зона – это зона, – перебил Стас. – Тем более с его сроком. Поостыл, задумался… Вряд ли его там «греют». Может быть, мы с ним и договоримся.
Шилов подумал, что затея пустая. Сколько бились с Петрухой, пока он в «Крестах» ждал суда?
Все способы перепробовали, а на выходе – ноль. Правда, тогда Петруха еще не знал, что ему отмерят двадцатку, и нагло отрицал даже самые очевидные факты. Сейчас у него борзоты, конечно же, поубавилось. Но в то, что он начнет откровенничать, Шилов не верил.
Тем не менее он не стал разубеждать Стаса:
– Хорошо, давай попробуем. Прямо завтра и займись этим. Возьми у Кожуриной поручение и оформляй командировку.
– Мадам следователь будет счастлива меня видеть, – Скрябин усмехнулся.
– Сколько уже времени прошло? Пора восстанавливать отношения.
– Я их не ломал, чтобы теперь восстанавливать…
– А она тогда просто делала свое дело. Сам знаешь, она баба резковатая, но по-своему правильная. Было бы больше таких, как она да Юрка Голицын, у нас бы в сто раз меньше проблем возникало.
Шилов замолчал, увидев, как из леса вышел и направился к ним плотный мужик в камуфляже. Подойдя, он козырнул, представился. Рассказал:
– Такое дело. У нас тут три бойца сбежали, с оружием. Им может понадобиться гражданская одежда и автотранспорт.
– Вы предлагаете нам свернуться? – спросил Роман.
Майор пожал плечами:
– Мое дело предупредить, а решать вам…
…Двое из троих беглецов давно уже были на другом берегу озера и продолжали уходить от погони, не сбавляя темпа.
Третий, благополучно переждав, когда цепь прочесывания минует его убежище, двигался в другом направлении, держа курс к проселочной дороге. Он рассчитывал напроситься в попутчики к какому-нибудь водителю или же просто угнать машину.
Так что пикнику оперов-убойщиков ничто не угрожало. Они особо и не тревожились. Стволы были почти у каждого, ломать редкий выезд на природу из-за каких-то дезертиров никто не собирался. На коротком совещании пришли к выводу, что сбежавшим бойцам шум не нужен, так что нападать на большую компанию они не рискнут. После ухода майора отдых продолжался как ни в чем не бывало. Пили, жарили мясо, пели под гитару… Разве что по сторонам посматривали чуть более часто и немного внимательнее, чем это делали до предупреждения.
И не догадывались, что в скором времени историей беглых солдат им придется заняться вплотную.
2
Для Паши Арнаутова это было первым серьезным делом после перевода из бойцов СОБРа на должность оперуполномоченного в отдел, которым руководил отец.
В отделе Паша работал без малого пятый месяц, и до сих пор от любых мало-мальски значительных разработок его отодвигали. Делалось это вполне деликатно, но Паша все равно обижался. Понятно, что оперативного опыта у него почти никакого и ребята опасаются, что он по незнанию может наломать дров, но ведь если его так и будут от всего отстранять, то откуда опыт возьмется? Время шло, Паша тихо бесился и уже всерьез начинал думать о том, чтобы свалить из УБОПа в какой-нибудь территориальный отдел, где рядом с ним будут работать такие же, как он сам, начинающие опера и где ни на кого не будет особо давить авторитет его бати. Паша даже начал втихаря подыскивать себе место, но оказалось, что с переводом все не так просто. С «земли» в УБОП мечтали перевестись многие, но чтобы наоборот, да еще не на командную должность, а на самую что ни на есть рядовую – это вызывало недоумение. Причина перевода – нехватка опыта для работы в Управе? Глупость какая-то! Половина главка сейчас укомплектована вчерашними выпускниками Школы милиции, и ничего, как-то держатся, не комплексуют. Может, дело не в отсутствии навыков, а в том, что вы, товарищ, упороли какой-то косяк, из-за которого начальство или коллеги предложили вам искать новое место?
В общем, когда месяц назад в отделе появился Гриша Лютый, ситуация начинала выглядеть тупиковой. Гриша отработал в органах пятнадцать лет, но не в Питере, а на Украине. Когда, по его собственному выражению, «хохлы совсем достали», он воспользовался родственными связями и нашел место в Санкт-Петербурге, старшим опером в одном из районных отделов. Может, так и просидел бы он там до пенсии, но сработал фактор везения: разбираясь с какими-то лохотронщиками, которых притащили в отдел постовые, Лютый встретил парнишку, которого когда-то в Донецке ловил за квартирные кражи. Ныне парнишка числился в розыске за многочисленные подвиги на исторической родине и жил по чужим документам. Стремясь выторговать свободу, паренек рассказал много всякого интересного. По его наводке взяли группу автоугонщиков, изготовителей паспортов и серьезных разбойников-гастролеров. Не говоря уже о всякой шушере вроде скупщиков краденого и мелких сбытчиков наркоты. Процент раскрываемости отделения, в котором трудился Лютый, взлетел на небывалую высоту, а сам Лютый удостоился личного предложения от Арнаутова-старшего, совместно с отделом которого реализовывалась часть информации, сменить место службы.
В арнаутовском отделе Лютого приняли настороженно. Общее мнение выразил Молчун: «Мутный конь. Такими темпами он через полгода в Министерстве станет работать». Паша этого мнения не разделял, Лютый ему с самого начала понравился своей независимостью и профессионализмом. Последнее качество Гриша, в отличие от некоторых коллег, не старался выпячивать. Более того, он доброжелательно и откровенно делился секретами мастерства, не гнушаясь многократно растолковывать вещи, непонятные Паше. Неудивительно, что они стали напарниками. Правда, тот же Молчун пробурчал по этому поводу, что, мол, хитрый хохол выслуживается перед начальником через его сына. Но Паша, выбрав момент, провел с Молчуном разъяснительную беседу, и тот за свои слова извинился.
Лютый всего месяц отработал в отделе, но Паше казалось, что прошло не менее полугода. За четыре недели они успели столько всего! Работали почти круглосуточно и без выходных, но зато результатами можно было гордиться. Подчистили все хвосты по реализации сведений, полученных от лохотронщика, и вышли на след группировки, продающей оружие с армейского склада. Информацию, позволившую зацепиться за оружейников, опять раздобыл Лютый.
…Паша сидел в черном джипе «Паджеро», припаркованном на тротуаре у ограды сквера, в котором должна была состояться встреча с продавцами оружия. Продавцы опаздывали уже на десять минут, и Паша нервничал, хотя Лютый и предупреждал, что встреча может не состояться. У людей, занятых столь рискованным бизнесом, свои представления о пунктуальности. Запросто могут разок-другой продинамить, чтобы убедиться в отсутствии милицейской засады или каких-нибудь других каверз со стороны покупателей. Последят за местом встречи со стороны, позвонят и перенесут все на завтра. И так до тех пор, пока не уверятся в своей безопасности.
Сам Лютый расположился на скамейке внутри сквера. Сидел и грыз яблочко, ничуть, вроде бы, не интересуясь происходящим вокруг. Сидит себе человек, отдыхает. Паша в который раз подумал, что Лютый умеет совершенно поразительно вписываться в любую окружающую обстановку. Надень на него форму – получится типичный мент или военный. В зэковской робе он будет смотреться правильным «мужиком», имеющим за спиной пару ходок длиной в десять лет. А в костюме с белой рубашкой сойдет за жуликоватого директора торговой компании или помощника депутата. Сейчас на Лютом были дешевая куртка с джинсами и кроссовки, так что с ходу определить его масть было трудно. По мнению Паши, попадание в образ было успешным. Паша попытался представить себя на месте противника, который наверняка уже прибыл и присматривается с расстояния. На его месте Паша не заподозрил бы подвоха. Именно так, как сейчас Лютый, и должен выглядеть серьезный партнер. Не распальцованный бандюган из бывших спортсменов и не засиженный зэк, объявленный в розыск за мокрое. Серьезный человек, занятый прибыльным, но рискованным бизнесом. Гранатометы он берет не для себя, а для других людей, тоже серьезных. И обстоятельства, при которых эти люди применят оружие, волнуют его так же мало, как и каналы, по которым «железо» попало к поставщикам.
В отделе Паша работал без малого пятый месяц, и до сих пор от любых мало-мальски значительных разработок его отодвигали. Делалось это вполне деликатно, но Паша все равно обижался. Понятно, что оперативного опыта у него почти никакого и ребята опасаются, что он по незнанию может наломать дров, но ведь если его так и будут от всего отстранять, то откуда опыт возьмется? Время шло, Паша тихо бесился и уже всерьез начинал думать о том, чтобы свалить из УБОПа в какой-нибудь территориальный отдел, где рядом с ним будут работать такие же, как он сам, начинающие опера и где ни на кого не будет особо давить авторитет его бати. Паша даже начал втихаря подыскивать себе место, но оказалось, что с переводом все не так просто. С «земли» в УБОП мечтали перевестись многие, но чтобы наоборот, да еще не на командную должность, а на самую что ни на есть рядовую – это вызывало недоумение. Причина перевода – нехватка опыта для работы в Управе? Глупость какая-то! Половина главка сейчас укомплектована вчерашними выпускниками Школы милиции, и ничего, как-то держатся, не комплексуют. Может, дело не в отсутствии навыков, а в том, что вы, товарищ, упороли какой-то косяк, из-за которого начальство или коллеги предложили вам искать новое место?
В общем, когда месяц назад в отделе появился Гриша Лютый, ситуация начинала выглядеть тупиковой. Гриша отработал в органах пятнадцать лет, но не в Питере, а на Украине. Когда, по его собственному выражению, «хохлы совсем достали», он воспользовался родственными связями и нашел место в Санкт-Петербурге, старшим опером в одном из районных отделов. Может, так и просидел бы он там до пенсии, но сработал фактор везения: разбираясь с какими-то лохотронщиками, которых притащили в отдел постовые, Лютый встретил парнишку, которого когда-то в Донецке ловил за квартирные кражи. Ныне парнишка числился в розыске за многочисленные подвиги на исторической родине и жил по чужим документам. Стремясь выторговать свободу, паренек рассказал много всякого интересного. По его наводке взяли группу автоугонщиков, изготовителей паспортов и серьезных разбойников-гастролеров. Не говоря уже о всякой шушере вроде скупщиков краденого и мелких сбытчиков наркоты. Процент раскрываемости отделения, в котором трудился Лютый, взлетел на небывалую высоту, а сам Лютый удостоился личного предложения от Арнаутова-старшего, совместно с отделом которого реализовывалась часть информации, сменить место службы.
В арнаутовском отделе Лютого приняли настороженно. Общее мнение выразил Молчун: «Мутный конь. Такими темпами он через полгода в Министерстве станет работать». Паша этого мнения не разделял, Лютый ему с самого начала понравился своей независимостью и профессионализмом. Последнее качество Гриша, в отличие от некоторых коллег, не старался выпячивать. Более того, он доброжелательно и откровенно делился секретами мастерства, не гнушаясь многократно растолковывать вещи, непонятные Паше. Неудивительно, что они стали напарниками. Правда, тот же Молчун пробурчал по этому поводу, что, мол, хитрый хохол выслуживается перед начальником через его сына. Но Паша, выбрав момент, провел с Молчуном разъяснительную беседу, и тот за свои слова извинился.
Лютый всего месяц отработал в отделе, но Паше казалось, что прошло не менее полугода. За четыре недели они успели столько всего! Работали почти круглосуточно и без выходных, но зато результатами можно было гордиться. Подчистили все хвосты по реализации сведений, полученных от лохотронщика, и вышли на след группировки, продающей оружие с армейского склада. Информацию, позволившую зацепиться за оружейников, опять раздобыл Лютый.
…Паша сидел в черном джипе «Паджеро», припаркованном на тротуаре у ограды сквера, в котором должна была состояться встреча с продавцами оружия. Продавцы опаздывали уже на десять минут, и Паша нервничал, хотя Лютый и предупреждал, что встреча может не состояться. У людей, занятых столь рискованным бизнесом, свои представления о пунктуальности. Запросто могут разок-другой продинамить, чтобы убедиться в отсутствии милицейской засады или каких-нибудь других каверз со стороны покупателей. Последят за местом встречи со стороны, позвонят и перенесут все на завтра. И так до тех пор, пока не уверятся в своей безопасности.
Сам Лютый расположился на скамейке внутри сквера. Сидел и грыз яблочко, ничуть, вроде бы, не интересуясь происходящим вокруг. Сидит себе человек, отдыхает. Паша в который раз подумал, что Лютый умеет совершенно поразительно вписываться в любую окружающую обстановку. Надень на него форму – получится типичный мент или военный. В зэковской робе он будет смотреться правильным «мужиком», имеющим за спиной пару ходок длиной в десять лет. А в костюме с белой рубашкой сойдет за жуликоватого директора торговой компании или помощника депутата. Сейчас на Лютом были дешевая куртка с джинсами и кроссовки, так что с ходу определить его масть было трудно. По мнению Паши, попадание в образ было успешным. Паша попытался представить себя на месте противника, который наверняка уже прибыл и присматривается с расстояния. На его месте Паша не заподозрил бы подвоха. Именно так, как сейчас Лютый, и должен выглядеть серьезный партнер. Не распальцованный бандюган из бывших спортсменов и не засиженный зэк, объявленный в розыск за мокрое. Серьезный человек, занятый прибыльным, но рискованным бизнесом. Гранатометы он берет не для себя, а для других людей, тоже серьезных. И обстоятельства, при которых эти люди применят оружие, волнуют его так же мало, как и каналы, по которым «железо» попало к поставщикам.