Рис. 8.1. Эпоха «протометалла» в Евразии; ареал распространения поселений с металлическими предметами. Буквами обозначены памятники, о которых идет речь в настоящей главе. Красные кружочки обозначают памятники с находками меди в слоях поселков
 
   Однако, наиболее замечательной чертой этих памятников является, конечно же, архитектура и, пожалуй, скульптура. Ниже мы познакомимся с наиболее яркими образцами этих поразительных по своей древности ярких творений из камня или глины. Облик их поражает не только специалистов, но также и неискушенных наблюдателей. Мелкие медные поделки не могут, естественно, конкурировать с этими громадами по своей выразительности; однако они создают некий добавочный и не совсем ясный фон восхищения перед трудно объяснимыми технологическими и интеллектуальными взлетами у носителей этих культур. Ведь в X–IX тысячелетиях завершался или же только что завершился геологический период плейстоцена; наступала пора новой – голоценовой, четвертичной, – уже современной геологической эпохи. Едва ли не на глазах людей тех тысячелетий уходили в прошлое культуры позднего палеолита, аборигены которых ютились в весьма примитивных обиталищах и не ведали керамики. А по просторам Сибири, столь далекой от плодородных долин Тигра и Евфрата, еще кое-где бродили последние группы мамонтов – своеобразных символов навеки исчезающей эпохи.
   Открытия такого рода фантастических памятников и удивляли, и поражали, но вместе с тем как будто еще и еще раз прочно утверждали броскую и афористичную гипотезу «Ех Oriente Lux» – «Свет с Востока». Само это утверждение было сформулировано еще в XIX столетии, и вот уже более столетия – возможно, исключая самые последние десятилетия – и историки, и археологи почитали ее в качестве безусловной и безупречной аксиомы. Действительно, парадигма археологической науки XIX и первой половины XX столетий зиждилась на ряде «неоспоримых» истин, к каковым относилась и эта. Полагали, и с большими основаниями, что фактически все важнейшие технологические, интеллектуальные и духовные достижения являлись творческим плодом культур и цивилизаций, локализованных в области стран «Плодородного полумесяца», то есть, по существу, Месопотамии, или же – в более широком понимании – Ближнего Востока. Еще не так давно даже Анатолию считали «царской дорогой», исполнявшей лишь роль проводника благотворных идей и того «света» истин, что струился из чудесного источника в северо-западном направлении и озарял Балканы, Центральную и Западную Европу. Человечество, населявшее области за пределами «блаженных стран», было обязано этим избранникам буквально всем. Способности европейских и северных азиатских «варваров» оценивались лишь по таким признакам – сколь удачно они были в состоянии усваивать и воплощать в собственное бытие те мысли и достижения, что зарождались и исходили из блаженных краев.
   Ареал распространения тех памятников, о которых шла речь, довольно обширен – примерно один миллион квадратных километров (рис. Про.2.2; 8.1). Удалось нанести на карту не менее 30 поселений, в слоях которых обнаружены безусловные или же «условные» находки медных изделий. В понятие «условные» включаются такие предметы, в отношении которых с уверенностью достаточно сложно говорить, являются ли они творением рук человеческих. Вполне вероятно, что это просто необработанные обломки дендритов самородной меди или же недостаточно изученный специальными аналитическими методами кусочек малахита, который посчитали за медный окисленный предмет.
   Всего различного рода таких находок мы смогли зафиксировать лишь 230 экземпляров. Впечатление по поводу относительно большого их числа сразу же снижается, если вспомнить, что эти мало выразительные и мелкие предметы рассеяны по огромной площади, а слои их содержавших поселений датируются в пределах четырех или даже пяти тысячелетий – с X/IX по VI тыс. до н. э. И это тем более, что очень близкое к половине от всех ныне известных находок число медных предметов, было обнаружено в руинах лишь единственного восточноанатолийского памятника Чайоню-тепеси: 113 экземпляров. С краткой характеристики этого удивительного поселка мы и начнем.

Восточная Анатолия: Чайоню-тепеси

   Этот огромный поселок расположен в предгорной части Тавра (рис. 8.1), близ сезонно пересыхающего притока («сая» или же «сайра»), несущего весенние или ливневые воды к самым верховьям реки Тигр (рис. 8.2, слева). К этому району очень близко с запада подходят такие же сухие русла, но уже устремленные в бассейн верхнего Евфрата. В 6 км к северо-востоку расположен знаменитый и огромный медный рудник Эргани Маден; однако, как прояснили специальные изыскания, медь (рис. 8.3) и медная руда из Чайоню оказались связанными с иными – более мелкими окрестными рудопроявлениями.
   Помимо меди, важнейшей и наиболее впечатляющей достопримечательностью Чайоню является, безусловно, каменная архитектура. Самым древним оказалось круглое в плане сооружение. Его возвели еще в X тыс. до н. э. Однако медные поделки залегали в более поздних зданиях, сложность конструкций которых угадывалась по каменным кладкам оснований– фундаментов. Последние в чем-то даже напоминали знаменитый критский лабиринт Минотавра (рис. 8.2, справа). Крайне интересно и то, что при сооружении одного из больших каменных фундаментов был использован вяжущий раствор, близкий по составу и характеру современному бетону. Слои, к которым относятся эти удивительные сооружения, согласно калиброванным радиоуглеродным определениям, укладываются в хронологический отрезок между 8500 и 6500 и. до н. э.
 
 
   Рис. 8.2. Поселение Чайоню-тепеси. Слева: расположе ние селища на берегу сухого протока. Справа: фундамен ты каменных сооружений (съемка 1991 года)
 
   Исследователи поселка полагают, что уже самого начала обитатели Чайоню сумели освоить первичные формы земледелия: об этом свидетельствовали находки карбонизированных (обугленных) зерен культурных злаков (пшеница, ячмень). Скотоводство было связано с более поздними слоями, а ранние фазы Чайоню содержали костные останки лишь диких животных, добытых аборигенами во время охоты.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента