Страница:
– Чай, кофе, сок, вино? – любезно осведомился Вадим Андреевич, когда они уселись в мягкие кресла за низкий овальный столик у окна, выходящего на яблоневый сад.
– Чай, пожалуй, – чуть подумав, сказал Николай. – У вашего Ролли получается замечательный чай.
Вадим Андреевич снисходительно усмехнулся, взял со стола медный колокольчик и позвонил. Николай удивленно приподнял брови. Он довольно часто бывал в этом доме, но подобного раньше не замечал.
Бесшумно вошел робот-слуга по имени Ролли и выжидательно остановился на пороге. Это был именно робот. Хозяин не менял его на андроида, потому что, во-первых, Ролли служил в этом доме уже восемьдесят лет и, что называется, сажал маленького Вадима Андреевича на горшок, а во-вторых, Вадим Андреевич, по собственному признанию, андроидов недолюбливал. «Обычные роботы честнее», – часто говаривал он, предоставляя собеседнику самому догадываться, что именно он имел в виду.
– Чай гостю.
– Здравствуй, Ролли, – улыбнулся Николай. Ему всегда нравилось это металлопластиковое чудише с кристаллическими мозгами, одинаково ловко управлявшееся с лопатой в саду, посудой на кухне и многими другими человеческими инструментами и вещами.
– Здравствуйте, Николай, – прогудел робот. – Рад вас видеть снова.
Голос у него был низкий, не интонированный, но Николаю, почудилась в нем определенная теплота.
– Две ложки сахара, как всегда, – произнес робот.
– Да, Ролли, две ложки, – подтвердил Николай.
– Выполняю.
Он развернулся и пропал за дверьми.
Хозяин и гость проводили робота глазами и посмотрели друг на друга.
– Как настроение? – осведомился Вадим Андреевич.
– Нормально, – чуть пожал плечами Николай. – Жду указаний.
– Это хорошо, – скупо улыбнулся Сальников, он выглядел бодрым, хорошо выспавшимся и уверенным в себе человеком. – Я многого сейчас просто не имею права тебе сообщать, но могу сказать, что дело наше близится к завершающей стадии. Период теоретизирования и пустого переливания из пустого в порожнее заканчивается. Ты рад?
– Скорее… э-э… заинтригован, – изобразил осторожную улыбку Николай. Он слишком хорошо знал этого человека, чтобы раскрываться перед ним полностью.
– Хорошая интрига – пружина любого действия, – кивнул Сальников. – От тебя требуется следующее…
В это время в комнату беззвучно вкатился Ролли и поставил перед Николаем изящную фарфоровую чашку с чаем на блюдце.
– Спасибо, Ролли, – кивнул Николай и выжидательно посмотрел на Вадима Андреевича.
Тот небрежно махнул рукой, отпуская робота, полез во внутренний карман легкой летней куртки и достал оттуда сложенный вчетверо лист бумаги.
– Вот, – сказал он, протягивая бумагу Николаю, – ознакомься. Здесь список оборудования, которое ты должен как можно скорее доставить в Город. Лучше прямо сегодня.
Николай принял листок, развернул и стал читать. Это были какие-то совершенно неизвестные ему то ли приборы, то ли механизмы, то ли черт знает что. Был и другой вариант – предметы ему знакомы, но названия на всякий случай зашифрованы…
– Икс-Р 128… – прочитал он вслух, – Что это, Вадим Андреевич?
– Меньше знаешь – лучше спишь, – ответил Сальников древней поговоркой. – Все упаковано в ящики с такой же маркировкой, что и на бумаге. Твоя задача доставить все в целости и сохранности в Город. К нам, на Зеленую тридцать пять. Сложишь в подвале.
– Так тут же… это… много, – пробормотал Николай и потянулся к чашке с чаем. – Двадцать семь позиций, и места это все, наверное, занимает… – он отпил чаю и поднял глаза на Сальникова.
Вадим Андреевич смотрел на него, не мигая, и молчал.
Николай торопливо поставил чашку на блюдце, вздохнул и признался:
– Гости у нас, на Зеленой тридцать пять.
– Гости, – медленно повторил за Николаем Вадим Андреевич. – Что за гости?
И Боровиков рассказал о встрече на дороге.
Сальников слушал внимательно, не перебивал, и Николай сам не заметил, как выложил не только факты, но и свои, не до конца самому понятные ощущения от этой встречи.
– Понимаете, Вадим Андреевич, – торопясь, чтобы не перебили, объяснял он, – вы же сами учили обращать внимание на интересных и необычных людей. Потому что среднему обывателю наши идеи и цели – до лампочки. Ему, среднему, и так хорошо. Вот. Я, разумеется, помню запрет на прямую вербовку, но я им ни слова не сказал о том, кто я и откуда. Да они и не спрашивали. Просто познакомился. Ну и помог по мере возможности, а…
I. А почему ты решил, что это необычные люди? – не повышая голоса, перебил Сальников. – Чем именно они тебя заинтересовали? Что в них было особенного? Конкретней можешь?
Николай задумался, вспоминая и подбирая правильные слова.
– Как бы это поточнее…. Лица у них такие… ну, не наши лица. Твердые они. Вокруг лица у всех мягкие, сглаженные, а эти… Как из острых и твердых углов собраны.
– Худые лица? – спросил Вадим Андреевич.
– М-м… не в этом дело. Есть и худые, есть и нормальные. Просто…. Не знаю. Твердые. Это самое точное слово. Ну и обветренные еще. Но это у многих «полигонщиков. И еще глаза. Сами все молодые, а глаза у них, как у совсем взрослых, поживших людей.
– Как у меня, например?
– Н-нет, пожалуй. У вас глаза, как бы это сказать… бодрые, что ли. А у этих…
– Уставшие?
– И уставшие тоже. Но не только. Такое впечатление, что они знают что-то, чего никто из нас знать не может. Я таких глаз ни разу ни у кого не встречал.
– Интересно… – Сальников откинулся на спинку кресла и ненадолго задумался. – Еще что-нибудь?
– Да. У меня сложилось такое впечатление, что они никогда не были в Городе.
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему у тебя сложилось такое впечатление?
– Во-первых, у них не было денег.
– Наличных?
– Вообще никаких.
– Тебе разве известен их банковский счет?
– Нет, неизвестен. Но у них, по-моему, вообще нет никакого банковского счета. И потом… они задавали такие вопросы, что я понял: Города они не знают совсем.
– «Полигонщики» вообще довольно редкие гости в Городе, – небрежно заметил Сальников.
– Да, – согласился Николай. – Но все равно даже самый фанатичный «полигонщик» знает, что без денег в Городе нечего делать. Еще у меня сложилось впечатление, что они собрались входить в Город с оружием. С огнестрельным оружием.
– Входить в город с огнестрельным оружием не запрещено. Запрещено его использовать.
– Да, но даже то, как они это оружие носят…. Понимаете, я был на Полигоне и видел завзятых «полигонщиков». Но и у них я не встречал такой легкости и естественности в обращении с автоматом. Как будто это не предмет, а… часть тела. В общем, я, конечно, действовал, скорее, опираясь на интуицию. Но мне показалось, что эти люди могут быть нам полезны.
Николай умолк и взял в руки чашку с чаем. Он чувствовал, что ему удалось оправдаться.
– Ты наблюдателен, – побарабанив пальцами по столешнице, сказал Сальников. – И это хорошо. Но ты, в сущности, нарушил приказ. И это плохо.
– Извините, Вадим Андреевич, – Николай сделал вид, что обиделся. – Был запрет на прямую вербовку. Я этого запрета не нарушал.
– Был также приказ держать в полной готовности наши базы. Забыл?
Николай опустил глаза. Такой приказ, действительно, был.
– Вы же сами всегда учили, что бывают случаи, когда никакой приказ не может помочь и нужно действовать по обстановке, – пробормотал он.
– Да. Но я совсем не уверен, что это именно тот случай. Ладно, будем действовать напрямую. Нам скрывать нечего. То есть, скрывать нам есть чего, но пусть об этом никто не знает. Свяжись с ними сейчас от меня, скажи, что сегодня ночью или завтра утром тебе нужно забросить в дом кое-какое оборудование. Предупреди, чтобы бардака в доме не устраивали. Хотят гулять – пусть гуляют в другом месте. Ну, и останься там с ними на пару дней. Если уж они тебя так заинтересовали, то неплохо бы до конца выяснить, кто они такие. Но учти, что через неделю их там быть не должно. Пусть перебираются. Тем более, что это не проблема – занимай любой пустой дом и живи.
– Хорошо, Вадим Андреевич, – с явным облегчением кивнул Николай. – Все сделаем. А оборудование это… я не спросил… оно где? И на чем его в Город доставлять?
– На моем грузовом флаере. Все уже погружено и закреплено, не беспокойся. На нем же потом и вернешься. Он мне сейчас все равно не нужен. Давай, садись к компьютеру, связывайся с Городом и – вперед. Провожать я тебя не буду, извини, дел много.
И Сальников, пожав ему руку, удалился.
Николай проводил глазами его невысокую фигуру, допил одним глотком уже остывший чай, еще раз вздохнул и поднялся с кресла. Приказ был получен, и его пора было выполнять.
– Саша, Хельмут!
Оба лейтенанта не замедлили явиться на зов, а вместе с ними и Валерка Стихарь, чья деятельная натура не могла допустить, чтобы любое, мало-мальски интересное событие прошло мимо его внимания.
– Что случилось? – одновременно спросили Дитц и Велга. При этом у обоих был настолько одинаковый заинтересованно-озабоченный вид, что Аня рассмеялась.
Лейтенанты переглянулись.
– Просто вы сейчас похожи на родных братьев, – пояснила Аня.
– А мы и есть братья, – сказал Дитц.
– По оружию, – добавил Велга. – Что случилось?
– Кто-то нас на связь вызывает, – показала пальцем на экран монитора Аня. – Соединить?
Командиры на секунду задумались.
– Раз вызывают, значит кому-то нужно, – сделал вывод Велга.
– Безупречная логика! – восхитился Дитц.
«Соль» – «до» снова пропел компьютер, и окошко с надписью вопросительно мигнуло.
– А ведь это может быть наш друг Коля, – предположил Валерка Стихарь, выглядывая из-за спины Велги.
– Соединяй, – махнул рукой Александр, а Дитц утвердительно кивнул головой.
Аня нажала «ввод», и через секунду на них с экрана уже смотрело спокойное лицо Николая.
– Привет! – улыбнулся Николай. – Ну, как вы тут?
– Нормально, – несколько растерянно ответила Аня (она не привыкла к тому, что компьютер может служить одновременно и видеотелефоном). – А ты?
– Все хорошо, – сказал Николай. – Осваиваетесь?
– Помаленьку, – сказал Велга. – Спасибо.
– Тут такое дело…. Вы во сколько собираетесь выходить из дома?
– Куда? – не понял Александр.
– Ну, в Город, – пояснил водитель. – Жизнь-то здесь в основном ночью начинается.
– Э-э… вообще-то, не решили еще, – характерным жестом потер подбородок Велга. – А что?
– Да мне тут надо в подвал кое-какое оборудование забросить, – небрежно сказал Николай. – Я и подумал, что если вы еще будете дома, то помогли бы разгрузить – андроидов-то у нас нет, а ящики довольно тяжелые. А потом вместе бы прогулялись. Я тут неподалеку знаю пару неплохих местечек…. Если есть желание, конечно, – и он как-то не очень натурально подмигнул.
– Хорошая мысль, – одобрил Хельмут. – Проводник нам не помешает. Во сколько тебя ждать?
– Часов… – взгляд Николая скользнул куда-то в сторону, – часов в восемь-девять, думаю, появлюсь.
– Значит, в двадцать – двадцать один ноль-ноль, – повторил Дитц. – Отлично.
– Ну, до встречи.
– До встречи.
Лицо водителя исчезло с экрана, и вместо него выскочило окошко: «Конец связи. Отключиться? Да. Нет.»
«Да» ввела команду Аня.
– Ну как? – спросил Стихарь. – Разобралась?
– Еще немного. Очень похоже на то, с чем я имела дело, но все-таки другое.
– Ладно, – сказал Велга. – Не будем тебе мешать.
– А вы что-нибудь нашли?
– За исключением того, что в каждой комнате в стене есть такой же компьютер, как и здесь, ничего особенного. Кстати, скоро будет готов обед.
– Тогда и позовете, ладно? Или я вас позову…
Мужчины удалились, а буквально через полчаса Аня вошла в местный аналог Интернета, нашла крупную поисковую систему и в разделе «История» наткнулась на учебную лекцию для школьников под названием «Краткий обзор новейшей истории.»
Глава восьмая
– Чай, пожалуй, – чуть подумав, сказал Николай. – У вашего Ролли получается замечательный чай.
Вадим Андреевич снисходительно усмехнулся, взял со стола медный колокольчик и позвонил. Николай удивленно приподнял брови. Он довольно часто бывал в этом доме, но подобного раньше не замечал.
Бесшумно вошел робот-слуга по имени Ролли и выжидательно остановился на пороге. Это был именно робот. Хозяин не менял его на андроида, потому что, во-первых, Ролли служил в этом доме уже восемьдесят лет и, что называется, сажал маленького Вадима Андреевича на горшок, а во-вторых, Вадим Андреевич, по собственному признанию, андроидов недолюбливал. «Обычные роботы честнее», – часто говаривал он, предоставляя собеседнику самому догадываться, что именно он имел в виду.
– Чай гостю.
– Здравствуй, Ролли, – улыбнулся Николай. Ему всегда нравилось это металлопластиковое чудише с кристаллическими мозгами, одинаково ловко управлявшееся с лопатой в саду, посудой на кухне и многими другими человеческими инструментами и вещами.
– Здравствуйте, Николай, – прогудел робот. – Рад вас видеть снова.
Голос у него был низкий, не интонированный, но Николаю, почудилась в нем определенная теплота.
– Две ложки сахара, как всегда, – произнес робот.
– Да, Ролли, две ложки, – подтвердил Николай.
– Выполняю.
Он развернулся и пропал за дверьми.
Хозяин и гость проводили робота глазами и посмотрели друг на друга.
– Как настроение? – осведомился Вадим Андреевич.
– Нормально, – чуть пожал плечами Николай. – Жду указаний.
– Это хорошо, – скупо улыбнулся Сальников, он выглядел бодрым, хорошо выспавшимся и уверенным в себе человеком. – Я многого сейчас просто не имею права тебе сообщать, но могу сказать, что дело наше близится к завершающей стадии. Период теоретизирования и пустого переливания из пустого в порожнее заканчивается. Ты рад?
– Скорее… э-э… заинтригован, – изобразил осторожную улыбку Николай. Он слишком хорошо знал этого человека, чтобы раскрываться перед ним полностью.
– Хорошая интрига – пружина любого действия, – кивнул Сальников. – От тебя требуется следующее…
В это время в комнату беззвучно вкатился Ролли и поставил перед Николаем изящную фарфоровую чашку с чаем на блюдце.
– Спасибо, Ролли, – кивнул Николай и выжидательно посмотрел на Вадима Андреевича.
Тот небрежно махнул рукой, отпуская робота, полез во внутренний карман легкой летней куртки и достал оттуда сложенный вчетверо лист бумаги.
– Вот, – сказал он, протягивая бумагу Николаю, – ознакомься. Здесь список оборудования, которое ты должен как можно скорее доставить в Город. Лучше прямо сегодня.
Николай принял листок, развернул и стал читать. Это были какие-то совершенно неизвестные ему то ли приборы, то ли механизмы, то ли черт знает что. Был и другой вариант – предметы ему знакомы, но названия на всякий случай зашифрованы…
– Икс-Р 128… – прочитал он вслух, – Что это, Вадим Андреевич?
– Меньше знаешь – лучше спишь, – ответил Сальников древней поговоркой. – Все упаковано в ящики с такой же маркировкой, что и на бумаге. Твоя задача доставить все в целости и сохранности в Город. К нам, на Зеленую тридцать пять. Сложишь в подвале.
– Так тут же… это… много, – пробормотал Николай и потянулся к чашке с чаем. – Двадцать семь позиций, и места это все, наверное, занимает… – он отпил чаю и поднял глаза на Сальникова.
Вадим Андреевич смотрел на него, не мигая, и молчал.
Николай торопливо поставил чашку на блюдце, вздохнул и признался:
– Гости у нас, на Зеленой тридцать пять.
– Гости, – медленно повторил за Николаем Вадим Андреевич. – Что за гости?
И Боровиков рассказал о встрече на дороге.
Сальников слушал внимательно, не перебивал, и Николай сам не заметил, как выложил не только факты, но и свои, не до конца самому понятные ощущения от этой встречи.
– Понимаете, Вадим Андреевич, – торопясь, чтобы не перебили, объяснял он, – вы же сами учили обращать внимание на интересных и необычных людей. Потому что среднему обывателю наши идеи и цели – до лампочки. Ему, среднему, и так хорошо. Вот. Я, разумеется, помню запрет на прямую вербовку, но я им ни слова не сказал о том, кто я и откуда. Да они и не спрашивали. Просто познакомился. Ну и помог по мере возможности, а…
I. А почему ты решил, что это необычные люди? – не повышая голоса, перебил Сальников. – Чем именно они тебя заинтересовали? Что в них было особенного? Конкретней можешь?
Николай задумался, вспоминая и подбирая правильные слова.
– Как бы это поточнее…. Лица у них такие… ну, не наши лица. Твердые они. Вокруг лица у всех мягкие, сглаженные, а эти… Как из острых и твердых углов собраны.
– Худые лица? – спросил Вадим Андреевич.
– М-м… не в этом дело. Есть и худые, есть и нормальные. Просто…. Не знаю. Твердые. Это самое точное слово. Ну и обветренные еще. Но это у многих «полигонщиков. И еще глаза. Сами все молодые, а глаза у них, как у совсем взрослых, поживших людей.
– Как у меня, например?
– Н-нет, пожалуй. У вас глаза, как бы это сказать… бодрые, что ли. А у этих…
– Уставшие?
– И уставшие тоже. Но не только. Такое впечатление, что они знают что-то, чего никто из нас знать не может. Я таких глаз ни разу ни у кого не встречал.
– Интересно… – Сальников откинулся на спинку кресла и ненадолго задумался. – Еще что-нибудь?
– Да. У меня сложилось такое впечатление, что они никогда не были в Городе.
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему у тебя сложилось такое впечатление?
– Во-первых, у них не было денег.
– Наличных?
– Вообще никаких.
– Тебе разве известен их банковский счет?
– Нет, неизвестен. Но у них, по-моему, вообще нет никакого банковского счета. И потом… они задавали такие вопросы, что я понял: Города они не знают совсем.
– «Полигонщики» вообще довольно редкие гости в Городе, – небрежно заметил Сальников.
– Да, – согласился Николай. – Но все равно даже самый фанатичный «полигонщик» знает, что без денег в Городе нечего делать. Еще у меня сложилось впечатление, что они собрались входить в Город с оружием. С огнестрельным оружием.
– Входить в город с огнестрельным оружием не запрещено. Запрещено его использовать.
– Да, но даже то, как они это оружие носят…. Понимаете, я был на Полигоне и видел завзятых «полигонщиков». Но и у них я не встречал такой легкости и естественности в обращении с автоматом. Как будто это не предмет, а… часть тела. В общем, я, конечно, действовал, скорее, опираясь на интуицию. Но мне показалось, что эти люди могут быть нам полезны.
Николай умолк и взял в руки чашку с чаем. Он чувствовал, что ему удалось оправдаться.
– Ты наблюдателен, – побарабанив пальцами по столешнице, сказал Сальников. – И это хорошо. Но ты, в сущности, нарушил приказ. И это плохо.
– Извините, Вадим Андреевич, – Николай сделал вид, что обиделся. – Был запрет на прямую вербовку. Я этого запрета не нарушал.
– Был также приказ держать в полной готовности наши базы. Забыл?
Николай опустил глаза. Такой приказ, действительно, был.
– Вы же сами всегда учили, что бывают случаи, когда никакой приказ не может помочь и нужно действовать по обстановке, – пробормотал он.
– Да. Но я совсем не уверен, что это именно тот случай. Ладно, будем действовать напрямую. Нам скрывать нечего. То есть, скрывать нам есть чего, но пусть об этом никто не знает. Свяжись с ними сейчас от меня, скажи, что сегодня ночью или завтра утром тебе нужно забросить в дом кое-какое оборудование. Предупреди, чтобы бардака в доме не устраивали. Хотят гулять – пусть гуляют в другом месте. Ну, и останься там с ними на пару дней. Если уж они тебя так заинтересовали, то неплохо бы до конца выяснить, кто они такие. Но учти, что через неделю их там быть не должно. Пусть перебираются. Тем более, что это не проблема – занимай любой пустой дом и живи.
– Хорошо, Вадим Андреевич, – с явным облегчением кивнул Николай. – Все сделаем. А оборудование это… я не спросил… оно где? И на чем его в Город доставлять?
– На моем грузовом флаере. Все уже погружено и закреплено, не беспокойся. На нем же потом и вернешься. Он мне сейчас все равно не нужен. Давай, садись к компьютеру, связывайся с Городом и – вперед. Провожать я тебя не буду, извини, дел много.
И Сальников, пожав ему руку, удалился.
Николай проводил глазами его невысокую фигуру, допил одним глотком уже остывший чай, еще раз вздохнул и поднялся с кресла. Приказ был получен, и его пора было выполнять.
* * *
Когда компьютер мелодично пропел две ноты, и на экране выскочило окошко с надписью: «Запрос на связь. Да. Нет», Аня уже немного разобралась с незнакомой клавиатурой и программами. Она уже было подвела курсор к «Да» и вознамерилась нажать клавишу «Ввод», но в последний момент убрала руку, обернулась и крикнула:– Саша, Хельмут!
Оба лейтенанта не замедлили явиться на зов, а вместе с ними и Валерка Стихарь, чья деятельная натура не могла допустить, чтобы любое, мало-мальски интересное событие прошло мимо его внимания.
– Что случилось? – одновременно спросили Дитц и Велга. При этом у обоих был настолько одинаковый заинтересованно-озабоченный вид, что Аня рассмеялась.
Лейтенанты переглянулись.
– Просто вы сейчас похожи на родных братьев, – пояснила Аня.
– А мы и есть братья, – сказал Дитц.
– По оружию, – добавил Велга. – Что случилось?
– Кто-то нас на связь вызывает, – показала пальцем на экран монитора Аня. – Соединить?
Командиры на секунду задумались.
– Раз вызывают, значит кому-то нужно, – сделал вывод Велга.
– Безупречная логика! – восхитился Дитц.
«Соль» – «до» снова пропел компьютер, и окошко с надписью вопросительно мигнуло.
– А ведь это может быть наш друг Коля, – предположил Валерка Стихарь, выглядывая из-за спины Велги.
– Соединяй, – махнул рукой Александр, а Дитц утвердительно кивнул головой.
Аня нажала «ввод», и через секунду на них с экрана уже смотрело спокойное лицо Николая.
– Привет! – улыбнулся Николай. – Ну, как вы тут?
– Нормально, – несколько растерянно ответила Аня (она не привыкла к тому, что компьютер может служить одновременно и видеотелефоном). – А ты?
– Все хорошо, – сказал Николай. – Осваиваетесь?
– Помаленьку, – сказал Велга. – Спасибо.
– Тут такое дело…. Вы во сколько собираетесь выходить из дома?
– Куда? – не понял Александр.
– Ну, в Город, – пояснил водитель. – Жизнь-то здесь в основном ночью начинается.
– Э-э… вообще-то, не решили еще, – характерным жестом потер подбородок Велга. – А что?
– Да мне тут надо в подвал кое-какое оборудование забросить, – небрежно сказал Николай. – Я и подумал, что если вы еще будете дома, то помогли бы разгрузить – андроидов-то у нас нет, а ящики довольно тяжелые. А потом вместе бы прогулялись. Я тут неподалеку знаю пару неплохих местечек…. Если есть желание, конечно, – и он как-то не очень натурально подмигнул.
– Хорошая мысль, – одобрил Хельмут. – Проводник нам не помешает. Во сколько тебя ждать?
– Часов… – взгляд Николая скользнул куда-то в сторону, – часов в восемь-девять, думаю, появлюсь.
– Значит, в двадцать – двадцать один ноль-ноль, – повторил Дитц. – Отлично.
– Ну, до встречи.
– До встречи.
Лицо водителя исчезло с экрана, и вместо него выскочило окошко: «Конец связи. Отключиться? Да. Нет.»
«Да» ввела команду Аня.
– Ну как? – спросил Стихарь. – Разобралась?
– Еще немного. Очень похоже на то, с чем я имела дело, но все-таки другое.
– Ладно, – сказал Велга. – Не будем тебе мешать.
– А вы что-нибудь нашли?
– За исключением того, что в каждой комнате в стене есть такой же компьютер, как и здесь, ничего особенного. Кстати, скоро будет готов обед.
– Тогда и позовете, ладно? Или я вас позову…
Мужчины удалились, а буквально через полчаса Аня вошла в местный аналог Интернета, нашла крупную поисковую систему и в разделе «История» наткнулась на учебную лекцию для школьников под названием «Краткий обзор новейшей истории.»
Глава восьмая
Обедали в молчании и без особого аппетита. То, что они узнали за последние два часа, произвело на всех ошеломляющее впечатление, и требовалось время, чтобы осмыслить увиденное и услышанное. Первым не выдержал Стихарь.
– А мы-то думали, что участвовали в самой страшной войне за всю историю человечества! – провозгласил он, покончив с супом и накладывая себе на тарелку мяса с картошкой. – Да мы дети малые по сравнению с нашими потомками. Вон, еще бы немного и вся история просто бы закончилась.
– Лично меня, – пожал плечами Майер, – утешает лишь то, что это не наши потомки. Мы опять в этом, как его… – он щелкнул пальцами, вспоминая.
– Параллельном мире, – подсказала Аня.
– Вот-вот. Параллельном. Хорошо хоть не перпендикулярном.
– А какая разница? – спросил Вешняк. – Планета – Земля? Земля. Живут здесь люди? Люди. Человеки. И мы люди. И тоже с планеты Земля.
– Это не наша Земля, – сделав ударение на слове «наша», упрямо нагнул голову Майер. – Наша земля там, где есть Германия, Россия… ну, и другие страны. На нашей Земле сейчас одна тысяча девятьсот сорок третий год от Рождества Христова и…
– И там сейчас война. А мы, русские и немцы, – смертельные враги, – подсказал Валерка.
– Пусть, – пулеметчик задрал подбородок и с вызовом оглядел своих товарищей. – Пусть война. Но там наш дом. А здесь… Да что говорить! Помните Пейану? Нас никто не спросил, а просто взяли за шкирку и забросили черт-те знает куда, драться друг с другом. Но мы остались людьми и доказали сварогам, что обращаться так с нами – себе дороже обойдется. Не знаю, как у вас, а у меня с недавнего времени такое ощущение, что Пейана продолжается. Только в другом, более хитрож…м варианте, извини, Аня. В том смысле, что нами по-прежнему кто-то управляет, но мы не знаем, кто это и где этот «кто-то» находится. А раз не знаем, то и морду ему набить не можем. Сначала спасали один мир, потом другой, теперь вот оказались в третьем, который – помяните мое слово – тоже придется спасать. Что дальше? Где мы окажемся завтра? Что мы еще должны сделать, чтобы вернуться домой?!
Он умолк, снова поочередно оглядел присутствующих и, с отвращением отодвинув от себя недоеденное мясо, потянулся за апельсиновым соком. Отряд, сосредоточенно жуя, молча обдумывал слова пулеметчика.
– Не могу сказать, Руди, что ты полностью не прав, – нарушил, наконец, тишину Дитц, аккуратно вытирая рот салфеткой. – Ситуации, в которых мы раз за разом оказываемся, настолько невероятны, что трудно списать все на случайность. Невольно закрадывается мысль, что нас, действительно, кто-то ведет. Но. Возможно, меня не поймут, однако скажу. – он сделал эффектную паузу. – Я не уверен, что это плохо.
– Плохо – что? Что нас кто-то ведет? – прищурившись спросил Велга.
– Именно. Если хотите, объясню.
– Изволь. А то, боюсь, я действительно тебя не понимаю.
– Постараюсь. Я солдат, а не философ. Но все-таки постараюсь, ибо, как видим, быть просто солдатом уже, оказывается, мало.
Хельмут откинулся всем своим длинным телом на спинку стула, отхлебнул сока, закинул ногу за ногу, закурил и продолжил:
– За свою недолгую, но богатую событиями жизнь, я пришел к банальному выводу: от судьбы не уйдешь. Но от того, что вывод сей банален, лично для меня он не становится менее значимым. Потому что я пришел к данному выводу не умозрительно, а испытал его истинность на собственной шкуре. Думаю, как и любой из вас. Это не значит, что я стал полным фаталистом. Скорее, наоборот. Существование некоего диапазона, в котором все зависит только от поступков отдельно взятого человека, для меня такой же факт, как и существование судьбы. В этом диапазоне – мы полные хозяева своей жизни. Но иногда нас выбрасывает из этого диапазона, или мы сами выходим за его пределы. И тогда нам приходится управлять лишь тем, чем мы можем управлять, потому что иначе, при попытках охватить неохватное и контролировать неконтролируемое, мы обречены на сокрушительное поражение. Теперь о том, что это значит в нашем конкретном случае. Смотрите. На Пейане то, как мы поступим, зависело только от нас. Мы выбрали определенный путь и тем как бы создали для себя новую судьбу. Понимаете? Если бы мы поубивали друг друга, то сейчас некому было бы ломать голову над тем, что делать дальше. Это, кажется очевидным и, вроде бы, не требует особого осмысления, но на самом деле требует. Потому что потом мы попали в мир Ани, и это самое попадание уже от нас никак не зависело. Тут в игру вступила наша новая судьба. Та самая, которую мы создали на Пейане. И теперь, вот, эта судьба продолжается. И мне кажется, что противиться ей также глупо и… как бы поточнее сказать…. а! Безответственно, вот. Глупо и безответственно, как встречать грудью снежную лавину. Давайте представим, что мы сейчас пожмем друг другу руки, плюнем на все и разбежимся в разные стороны, чтобы просто жить в этом богатом и почти благополучном мире. Что будет?
– Ты у меня спрашиваешь? – осведомился Велга.
– У всех. И у тебя тоже. Но, так как ты командир, то у тебя есть право ответить первым.
Александр задумался. Он очень быстро и отчетливо представил себя одного, без товарищей, среди этих странных, живущих двойной жизнью, людей. Чужое будущее. Очень похожее, но тоже чужое прошлое. Да, Хельмут прав. Для того, чтобы это понять, даже не нужна логика. Вполне достаточно чувства. А чувство было такое, что им действительно надо и дальше держаться друг друга. Идти вместе до конца. «До конца чего? – спросил он себя и тут же ответил. – Не знаю. Но думаю, что узнаю, когда дойду». И, когда он по капле испил это понимание до самого дна, и за горечью потерь ощутил сладость приобретений, все тут же встало на свои места. Они еще не прошли свой путь, они еще не вернулись домой. А значит, их война продолжается.
Велга огляделся и столкнулся с выжидательными взглядами солдат. Синими, карими, серыми…. И честный упрямый бунтарь Рудольф Майер, и нахальный, никогда не унывающий Валерка Стихарь, и спокойный гигант с нежной душой ребенка Михаил Малышев, и огненно-рыжий, злой в бою особой веселой злостью Курт Шнайдер, и основательный, молчаливый, надежный, как земля-кормилица Сергей Вешняк, и скромный умница Карл Хейниц, и даже, не входящая формально в их боевое подразделение, юная колдунья Анна, – все они смотрели на него так, словно от его ответа напрямую зависел их дальнейший путь, и пресловутая судьба. И вчерашний лютый враг, а нынче боевой товарищ и друг, обер-лейтенант вермахта Хельмут Дитц, этот длинный белобрысый саксонец, этот хитрый сентиментальный скептик, которому можно доверить собственную жизнь и смерть так же, как сын доверяет отцу подержать мороженное, чтобы завязать развязавшийся на ботинке шнурок, тоже смотрит в упор всепонимающими бледно-голубыми глазами и тоже (внутренне усмехаясь, з-зараза) ждет ответа. А что тут отвечать? Все, по-моему, ясно….
– Я вижу, вы очень легко нашли крайнего, – специальным «командирским» голосом сказал он. – Однако не надейтесь, что вам удастся отсидеться за нашими с Дитцем лейтенантскими спинами. У всех мнения спросим. А потом, как командиры, примем решение. Сам же могу сказать следующее. Я представил себе то, о чем говорит Хельмут: мы разбегаемся в разные стороны и начинаем жить обычной жизнью. Очень хорошо представил. И мне, то, что я себе представил, совсем не понравилось. Не знаю, можно ли объяснить мое чувство при помощи той доморощенной философии, которую нам тут развел господин обер-лейтенант, но знаю точно, что он прав. Каждый человек должен выполнить некую возложенную на него задачу. Возложенную Родиной, судьбой или им самим – не важно. Я ощущаю, что мы свою задачу еще не выполнили. Значит ее надо выполнить, вот и все. Какие будут по этому вопросу мнения?
– Что-то мне это напоминает, – подмигнул насупленному Майеру Валерка Стихарь. – Помнится, совсем недавно мы сидели у Герцога в кабинете и обсуждали похожую ситуацию.
– У Герцога все было ясно, – возразил Малышев. – Там было важное дело, за которое можно было браться, а можно было и не браться. А теперь у нас какое дело? Сплошная неопределенность.
– Вот-вот, – кивнул рыжей головой Шнайдер. – Меня, например, очень интересует следующий вопрос. Каким образом в этом мире зарабатывают деньги?
– А при чем тут это? – удивился Валерка. – Подумаешь, деньги… Говна-пирога!
– А при том, друг мой, – вступил в разговор Майер, – что здесь война ничего не спишет, поскольку войны тут нет. И в ближайшее время не предвидится. Те деньги, что нам оставил Николай, скоро закончатся. Как, впрочем, заканчиваются все и любые деньги. А дальше? Ты вот кто по профессии?
– Я-то? – показал на себя пальцем Стихарь.
– Ага. Именно ты.
Валерка, наморщив лоб, задумался. Остальные с интересом ждали ответа.
– Когда-то был плотником, – неуверенно сообщил он. – Недолго, правда.
– Давно и недолго, – с удовольствием повторил Майер. – Ты уверен, что здесь нужны плотники? Я, вот, до войны работал одно время докером в Гамбурге. И еще я хорошо умею стрелять из пулемета. Не думаю, что эти мои профессиональные навыки пригодятся в этом мире.
– Умение хорошо стрелять из пулемета еще никому никогда не мешало, – философски заметил Вешняк.
– А я бы пошел учиться, – застенчиво улыбнулся Хейниц. – Они здесь, наверное, много знают. Хотя домой, конечно, очень хочется.
– По-моему, мы не о том говорим, – вмешалась Аня. – Вы, мужчины, вечно все путаете и уводите мысль в сторону. Надо будет заработать денег – заработаем. В конце концов, тут есть Полигоны, а, значит, при них должны быть инструкторы. Да с таким боевым опытом, как у вас, вам любая команда за подготовку хорошие деньги заплатит!
– Верно! – хлопнул в ладоши Стихарь. – Ну, Анна, ты молодец! Как же это я сам не догадался? Да мы же…
– Погоди, Валера, я не закончила, – остановила его Аня. – А то мы сейчас опять не о главном будем говорить. Вопрос, который перед нами ставили наши командиры, насколько я понимаю, был в том, остаемся мы единым отрядом или расходимся. Так, господин обер-лейтенант и товарищ лейтенант?
– Именно, – подтвердил Дитц.
– Близко, – кивнул Велга.
– Вот. По-моему, каждый из нас должен ответить сначала именно на этот вопрос, а уж потом трепаться на отвлеченные темы. Подаю вам пример и отвечаю. Я за то, чтобы быть вместе. Мне сердце подсказывает, что так надо. А мое сердце меня еще никогда не обманывало.
– А что тут отвечать? – удивился Малышев. – Ясно, что вместе. Тут и думать нечего. Раз вместе горе мыкать начали, то вместе его и заканчивать надо.
– Так уж прямо и горе, – передразнил дальневосточника Стихарь. – Бывало и хуже. Но я согласен. Мое нетерпеливое сердце тоже подсказывает, что впереди нас ожидает много чего интересного.
– Я с вами, – просто сказал Хейниц.
– Поддерживаю, – буркнул Майер.
– И я, – улыбнулся Шнайдер.
– А я вообще не понимаю, зачем было спрашивать, – сказал Вешняк. – Нас от службы никто не освобождал. Тут и говорить не о чем. За.
– Вот и отлично, – скупо подвел итог Дитц и недоуменно посмотрел на стакан апельсинового сока в своей руке. – А что это мы пьем? После хорошего обеда мужчины должны пить коньяк и кофе.
– Принести? – оживился Стихарь и вопросительно посмотрел на Велгу.
– Тащи! – махнул рукой Александр. – Это дело не грех и запить.
– А я сварю кофе, – предложила Аня.
– Лучше я, – возразил Хельмут, поднимаясь со стула. – Вы, русские, не умеете варить кофе. Вы, русские, умеете варить чай.
– Во-первых, не варить, а заваривать, – подбоченилась Анна, – а во-вторых, это мы еще посмотрим! Вызываю на соревнование. Половину варите вы, а половину я. И устраиваем дегустацию.
– Идет, – потер ладони Дитц. – А победителя определяем тайным голосованием. Чтобы по-честному.
Когда в половине девятого вечера прибыл Николай, вся компания находилась в замечательном расположении духа. После одной бутылки коньяка, одной виски и одной водки (немцы пили пополам с апельсиновым соком, а русские предпочли чистую), Анна отыскала в компьютере какую-то непривычную, но очень зажигательную музыку, про которую ласково сказала, что не ожидала здесь встретить старый добрый рок-н-ролл, врубила этот самый «старый добрый» на полную катушку и принялась учить всех желающих танцевать под этот совершенно сумасшедший ритм. Как ни странно, но быстрее всех суть чудных телодвижений уловил гигант-Малышев, и уже через двадцать минут после начала всем остальным оставалось только хлопать в ладоши, глядя на лихо отплясывающую пару. Так что звонок водителя они услыхали чудом.
В пять минут ящики из грузового флаера были переправлены в подвал, после чего хозяин отогнал свою летающую машину на расположенную неподалеку стоянку и вернулся в дом.
– Я так понимаю, что к веселью народ расположен, – блеснул он глазами и беспрекословно выпил предложенный Дитцем коньяк. – Глупо сидеть дома в первый вечер в Городе. Равно, как и во второй, и в третий, впрочем. Я так и не спросил вас, кстати. Вы когда-нибудь вообще в Городе бывали? Понимаю, что мой вопрос нелеп, но мне почему-то показалось….
– А мы-то думали, что участвовали в самой страшной войне за всю историю человечества! – провозгласил он, покончив с супом и накладывая себе на тарелку мяса с картошкой. – Да мы дети малые по сравнению с нашими потомками. Вон, еще бы немного и вся история просто бы закончилась.
– Лично меня, – пожал плечами Майер, – утешает лишь то, что это не наши потомки. Мы опять в этом, как его… – он щелкнул пальцами, вспоминая.
– Параллельном мире, – подсказала Аня.
– Вот-вот. Параллельном. Хорошо хоть не перпендикулярном.
– А какая разница? – спросил Вешняк. – Планета – Земля? Земля. Живут здесь люди? Люди. Человеки. И мы люди. И тоже с планеты Земля.
– Это не наша Земля, – сделав ударение на слове «наша», упрямо нагнул голову Майер. – Наша земля там, где есть Германия, Россия… ну, и другие страны. На нашей Земле сейчас одна тысяча девятьсот сорок третий год от Рождества Христова и…
– И там сейчас война. А мы, русские и немцы, – смертельные враги, – подсказал Валерка.
– Пусть, – пулеметчик задрал подбородок и с вызовом оглядел своих товарищей. – Пусть война. Но там наш дом. А здесь… Да что говорить! Помните Пейану? Нас никто не спросил, а просто взяли за шкирку и забросили черт-те знает куда, драться друг с другом. Но мы остались людьми и доказали сварогам, что обращаться так с нами – себе дороже обойдется. Не знаю, как у вас, а у меня с недавнего времени такое ощущение, что Пейана продолжается. Только в другом, более хитрож…м варианте, извини, Аня. В том смысле, что нами по-прежнему кто-то управляет, но мы не знаем, кто это и где этот «кто-то» находится. А раз не знаем, то и морду ему набить не можем. Сначала спасали один мир, потом другой, теперь вот оказались в третьем, который – помяните мое слово – тоже придется спасать. Что дальше? Где мы окажемся завтра? Что мы еще должны сделать, чтобы вернуться домой?!
Он умолк, снова поочередно оглядел присутствующих и, с отвращением отодвинув от себя недоеденное мясо, потянулся за апельсиновым соком. Отряд, сосредоточенно жуя, молча обдумывал слова пулеметчика.
– Не могу сказать, Руди, что ты полностью не прав, – нарушил, наконец, тишину Дитц, аккуратно вытирая рот салфеткой. – Ситуации, в которых мы раз за разом оказываемся, настолько невероятны, что трудно списать все на случайность. Невольно закрадывается мысль, что нас, действительно, кто-то ведет. Но. Возможно, меня не поймут, однако скажу. – он сделал эффектную паузу. – Я не уверен, что это плохо.
– Плохо – что? Что нас кто-то ведет? – прищурившись спросил Велга.
– Именно. Если хотите, объясню.
– Изволь. А то, боюсь, я действительно тебя не понимаю.
– Постараюсь. Я солдат, а не философ. Но все-таки постараюсь, ибо, как видим, быть просто солдатом уже, оказывается, мало.
Хельмут откинулся всем своим длинным телом на спинку стула, отхлебнул сока, закинул ногу за ногу, закурил и продолжил:
– За свою недолгую, но богатую событиями жизнь, я пришел к банальному выводу: от судьбы не уйдешь. Но от того, что вывод сей банален, лично для меня он не становится менее значимым. Потому что я пришел к данному выводу не умозрительно, а испытал его истинность на собственной шкуре. Думаю, как и любой из вас. Это не значит, что я стал полным фаталистом. Скорее, наоборот. Существование некоего диапазона, в котором все зависит только от поступков отдельно взятого человека, для меня такой же факт, как и существование судьбы. В этом диапазоне – мы полные хозяева своей жизни. Но иногда нас выбрасывает из этого диапазона, или мы сами выходим за его пределы. И тогда нам приходится управлять лишь тем, чем мы можем управлять, потому что иначе, при попытках охватить неохватное и контролировать неконтролируемое, мы обречены на сокрушительное поражение. Теперь о том, что это значит в нашем конкретном случае. Смотрите. На Пейане то, как мы поступим, зависело только от нас. Мы выбрали определенный путь и тем как бы создали для себя новую судьбу. Понимаете? Если бы мы поубивали друг друга, то сейчас некому было бы ломать голову над тем, что делать дальше. Это, кажется очевидным и, вроде бы, не требует особого осмысления, но на самом деле требует. Потому что потом мы попали в мир Ани, и это самое попадание уже от нас никак не зависело. Тут в игру вступила наша новая судьба. Та самая, которую мы создали на Пейане. И теперь, вот, эта судьба продолжается. И мне кажется, что противиться ей также глупо и… как бы поточнее сказать…. а! Безответственно, вот. Глупо и безответственно, как встречать грудью снежную лавину. Давайте представим, что мы сейчас пожмем друг другу руки, плюнем на все и разбежимся в разные стороны, чтобы просто жить в этом богатом и почти благополучном мире. Что будет?
– Ты у меня спрашиваешь? – осведомился Велга.
– У всех. И у тебя тоже. Но, так как ты командир, то у тебя есть право ответить первым.
Александр задумался. Он очень быстро и отчетливо представил себя одного, без товарищей, среди этих странных, живущих двойной жизнью, людей. Чужое будущее. Очень похожее, но тоже чужое прошлое. Да, Хельмут прав. Для того, чтобы это понять, даже не нужна логика. Вполне достаточно чувства. А чувство было такое, что им действительно надо и дальше держаться друг друга. Идти вместе до конца. «До конца чего? – спросил он себя и тут же ответил. – Не знаю. Но думаю, что узнаю, когда дойду». И, когда он по капле испил это понимание до самого дна, и за горечью потерь ощутил сладость приобретений, все тут же встало на свои места. Они еще не прошли свой путь, они еще не вернулись домой. А значит, их война продолжается.
Велга огляделся и столкнулся с выжидательными взглядами солдат. Синими, карими, серыми…. И честный упрямый бунтарь Рудольф Майер, и нахальный, никогда не унывающий Валерка Стихарь, и спокойный гигант с нежной душой ребенка Михаил Малышев, и огненно-рыжий, злой в бою особой веселой злостью Курт Шнайдер, и основательный, молчаливый, надежный, как земля-кормилица Сергей Вешняк, и скромный умница Карл Хейниц, и даже, не входящая формально в их боевое подразделение, юная колдунья Анна, – все они смотрели на него так, словно от его ответа напрямую зависел их дальнейший путь, и пресловутая судьба. И вчерашний лютый враг, а нынче боевой товарищ и друг, обер-лейтенант вермахта Хельмут Дитц, этот длинный белобрысый саксонец, этот хитрый сентиментальный скептик, которому можно доверить собственную жизнь и смерть так же, как сын доверяет отцу подержать мороженное, чтобы завязать развязавшийся на ботинке шнурок, тоже смотрит в упор всепонимающими бледно-голубыми глазами и тоже (внутренне усмехаясь, з-зараза) ждет ответа. А что тут отвечать? Все, по-моему, ясно….
– Я вижу, вы очень легко нашли крайнего, – специальным «командирским» голосом сказал он. – Однако не надейтесь, что вам удастся отсидеться за нашими с Дитцем лейтенантскими спинами. У всех мнения спросим. А потом, как командиры, примем решение. Сам же могу сказать следующее. Я представил себе то, о чем говорит Хельмут: мы разбегаемся в разные стороны и начинаем жить обычной жизнью. Очень хорошо представил. И мне, то, что я себе представил, совсем не понравилось. Не знаю, можно ли объяснить мое чувство при помощи той доморощенной философии, которую нам тут развел господин обер-лейтенант, но знаю точно, что он прав. Каждый человек должен выполнить некую возложенную на него задачу. Возложенную Родиной, судьбой или им самим – не важно. Я ощущаю, что мы свою задачу еще не выполнили. Значит ее надо выполнить, вот и все. Какие будут по этому вопросу мнения?
– Что-то мне это напоминает, – подмигнул насупленному Майеру Валерка Стихарь. – Помнится, совсем недавно мы сидели у Герцога в кабинете и обсуждали похожую ситуацию.
– У Герцога все было ясно, – возразил Малышев. – Там было важное дело, за которое можно было браться, а можно было и не браться. А теперь у нас какое дело? Сплошная неопределенность.
– Вот-вот, – кивнул рыжей головой Шнайдер. – Меня, например, очень интересует следующий вопрос. Каким образом в этом мире зарабатывают деньги?
– А при чем тут это? – удивился Валерка. – Подумаешь, деньги… Говна-пирога!
– А при том, друг мой, – вступил в разговор Майер, – что здесь война ничего не спишет, поскольку войны тут нет. И в ближайшее время не предвидится. Те деньги, что нам оставил Николай, скоро закончатся. Как, впрочем, заканчиваются все и любые деньги. А дальше? Ты вот кто по профессии?
– Я-то? – показал на себя пальцем Стихарь.
– Ага. Именно ты.
Валерка, наморщив лоб, задумался. Остальные с интересом ждали ответа.
– Когда-то был плотником, – неуверенно сообщил он. – Недолго, правда.
– Давно и недолго, – с удовольствием повторил Майер. – Ты уверен, что здесь нужны плотники? Я, вот, до войны работал одно время докером в Гамбурге. И еще я хорошо умею стрелять из пулемета. Не думаю, что эти мои профессиональные навыки пригодятся в этом мире.
– Умение хорошо стрелять из пулемета еще никому никогда не мешало, – философски заметил Вешняк.
– А я бы пошел учиться, – застенчиво улыбнулся Хейниц. – Они здесь, наверное, много знают. Хотя домой, конечно, очень хочется.
– По-моему, мы не о том говорим, – вмешалась Аня. – Вы, мужчины, вечно все путаете и уводите мысль в сторону. Надо будет заработать денег – заработаем. В конце концов, тут есть Полигоны, а, значит, при них должны быть инструкторы. Да с таким боевым опытом, как у вас, вам любая команда за подготовку хорошие деньги заплатит!
– Верно! – хлопнул в ладоши Стихарь. – Ну, Анна, ты молодец! Как же это я сам не догадался? Да мы же…
– Погоди, Валера, я не закончила, – остановила его Аня. – А то мы сейчас опять не о главном будем говорить. Вопрос, который перед нами ставили наши командиры, насколько я понимаю, был в том, остаемся мы единым отрядом или расходимся. Так, господин обер-лейтенант и товарищ лейтенант?
– Именно, – подтвердил Дитц.
– Близко, – кивнул Велга.
– Вот. По-моему, каждый из нас должен ответить сначала именно на этот вопрос, а уж потом трепаться на отвлеченные темы. Подаю вам пример и отвечаю. Я за то, чтобы быть вместе. Мне сердце подсказывает, что так надо. А мое сердце меня еще никогда не обманывало.
– А что тут отвечать? – удивился Малышев. – Ясно, что вместе. Тут и думать нечего. Раз вместе горе мыкать начали, то вместе его и заканчивать надо.
– Так уж прямо и горе, – передразнил дальневосточника Стихарь. – Бывало и хуже. Но я согласен. Мое нетерпеливое сердце тоже подсказывает, что впереди нас ожидает много чего интересного.
– Я с вами, – просто сказал Хейниц.
– Поддерживаю, – буркнул Майер.
– И я, – улыбнулся Шнайдер.
– А я вообще не понимаю, зачем было спрашивать, – сказал Вешняк. – Нас от службы никто не освобождал. Тут и говорить не о чем. За.
– Вот и отлично, – скупо подвел итог Дитц и недоуменно посмотрел на стакан апельсинового сока в своей руке. – А что это мы пьем? После хорошего обеда мужчины должны пить коньяк и кофе.
– Принести? – оживился Стихарь и вопросительно посмотрел на Велгу.
– Тащи! – махнул рукой Александр. – Это дело не грех и запить.
– А я сварю кофе, – предложила Аня.
– Лучше я, – возразил Хельмут, поднимаясь со стула. – Вы, русские, не умеете варить кофе. Вы, русские, умеете варить чай.
– Во-первых, не варить, а заваривать, – подбоченилась Анна, – а во-вторых, это мы еще посмотрим! Вызываю на соревнование. Половину варите вы, а половину я. И устраиваем дегустацию.
– Идет, – потер ладони Дитц. – А победителя определяем тайным голосованием. Чтобы по-честному.
Когда в половине девятого вечера прибыл Николай, вся компания находилась в замечательном расположении духа. После одной бутылки коньяка, одной виски и одной водки (немцы пили пополам с апельсиновым соком, а русские предпочли чистую), Анна отыскала в компьютере какую-то непривычную, но очень зажигательную музыку, про которую ласково сказала, что не ожидала здесь встретить старый добрый рок-н-ролл, врубила этот самый «старый добрый» на полную катушку и принялась учить всех желающих танцевать под этот совершенно сумасшедший ритм. Как ни странно, но быстрее всех суть чудных телодвижений уловил гигант-Малышев, и уже через двадцать минут после начала всем остальным оставалось только хлопать в ладоши, глядя на лихо отплясывающую пару. Так что звонок водителя они услыхали чудом.
В пять минут ящики из грузового флаера были переправлены в подвал, после чего хозяин отогнал свою летающую машину на расположенную неподалеку стоянку и вернулся в дом.
– Я так понимаю, что к веселью народ расположен, – блеснул он глазами и беспрекословно выпил предложенный Дитцем коньяк. – Глупо сидеть дома в первый вечер в Городе. Равно, как и во второй, и в третий, впрочем. Я так и не спросил вас, кстати. Вы когда-нибудь вообще в Городе бывали? Понимаю, что мой вопрос нелеп, но мне почему-то показалось….