Езерская Елена. Любовь и корона

   И у Михаила затуманилось в глазах — ему показалось, что он вальсирует с ангелом.
   — Вы были великолепны, — наконец решился промолвить Репнин. — Мой кучер едва не сбил обладательницу самого прекрасного на земле голоса.
   — Благодарю вас, сударь, вы очень любезны…
   — Мой друг, Владимир Корф — большой любитель загадок… Почему он никогда не рассказывал о вас?
   — Наверное, у него есть на то веские основания, — тихо сказала Анна.
   — И, кажется, я догадываюсь, какие именно.
   — Что вы хотите этим сказать? — испуганно спросила Анна.
   — Он просто безумно ревнует вас!
   Да и как может быть иначе? Вы — само совершенство!
   — О, что вы!..
   Михаил хотел добавить еще что-либо приятное для нее, но музыка смолкла, и Анна попросила Репнина отвести ее обратно к барону. Испугавшись, что ненароком сказал лишнего, Михаил смутился и повел ее через залу к уже знакомой группе, где Наташа по-прежнему любезничала с дядюшкой и его старинным другом.
   — Смотрите-ка, у Анны появился новый поклонник, — раздался рядом с ними мрачный и металлический голос.
   — Володя! — Оболенский радушно улыбнулся подошедшему Корфу-младшему. — Рад тебя видеть. Какие новости на службе?
   — Извините, Сергей Степанович, мне необходимо срочно поговорить с отцом…
   — Ты мог быть и повежливее, — нахмурился барон. — Иной раз ты ведешь себя просто бесцеремонно.
   — Случилась одна.., неприятность, — продолжал настаивать Владимир. — У меня к вам есть одно неотложное дело.
   — А между тем господин Оболенский очень высоко оценил выступление Ани. А уж ты знаешь, насколько он придирчив…
   — Да выслушайте же меня, отец…
   — Я представляю, какой эффект, она произведет на прослушивании!
   — Хватит говорить об Анне! Обратите внимание на родного сына!
   — Ты разве не слышал, как она сегодня пела?
   — Я буду стреляться с наследником… Может быть, это вас заинтересует, — тихо, склоняясь к самому уху барона, прошептал Владимир.
   — Ты что-то сказал о наследнике? — не понял барон.
   — Нет, ничего, — пожал плечами Владимир. — Так, проверял, хорошо ли вы слышите…
   — Я думал, ты уже ушел, — удивленно сказал Репнин, подходя с Анной к Корфам.
   — И было бы лучше уйти… Что я и сделаю сейчас, но прежде… — Владимир остановил слугу, проносившего мимо блюдо с бокалами с шампанским. — Друзья мои! Я хотел бы поднять этот бокал за прекрасную даму, посетившую сегодня наше общество… за даму, у которой есть тайна…
   — И эта тайна — ее огромный талант, который, я надеюсь, вскоре очарует не только наши сердца, — оборвал его тираду барон.
   — Да-да, отец, вы угадали — я пью за Анну! — Владимир поднял бокал и выпил шампанское сразу, одним глотком, ничуть не смущаясь недоуменных взглядов окружавших его людей, и нетвердой походкой направился к выходу Репнин лишь отпил, с извинениями кивнул барону и Оболенскому и побежал догонять Владимира.
   — Володя! Постой!
   Ему повезло — Корфа уже перехватил Андрей Долгорукий.
   — Сто лет тебя не видел! На днях получил письмо от Лизы, она спрашивает о тебе…
   — Ax, да, да, Лиза, Лиза… — Корф вел себя, точно пьяный. — Ну, передай ей, что у меня все хорошо…
   — Она посылает тебе привет, страстный поцелуй и кучу женских нежностей, которые просила передать наедине, — продолжал Андрей.
   — Ну, напиши ей тоже что-нибудь от моего имени.
   — Отчего сам не хочешь ей написать?
   — Я — солдат, а не мастер амурных посланий…
   — С тобой сегодня что-то неладное, Владимир, — тихо сказал озадаченный Долгорукий. — Пожалуй, я найду время поговорить о сестре позже. Когда ты будешь в настроении поддерживать дружескую беседу.
   — Если у меня будет это время, если я вообще еще буду… — пробормотал Владимир.
   Долгорукий странно посмотрел на него и вежливо откланялся, но уйти Корфу сразу не удалось — его тут же остановил Репнин.
   — Володя! Ты не хочешь объясниться?
   — Еще и с тобой? Увы, мой дорогой друг, вам, кажется, придется занять очередь!
   — О чем ты? — недоуменно спросил Репнин. — Я хотел говорить с тобой об Анне. Она — воспитанница твоего отца, ты, наверняка знаешь ее очень давно…
   — Слишком давно, к сожалению, — грубо ответил Корф.
   — Ты что-то не договариваешь.
   Я чувствую, здесь что-то скрыто.
   — Да нет никакой тайны, Миша! — отмахнулся Владимир. — Обычная девица. Столько к ней внимания! А до меня ни у кого дела нет!
   — Да что с тобой?
   — Сущие пустяки! — язвительно засмеялся Владимир. — Просто я только что вызвал цесаревича Александра на дуэль!
   — Ты, наверное, шутишь? — растерялся Репнин.
   — А что, похоже, будто я шучу? Ах, да, проклятый маскарад! Все в масках — не поймешь, кто есть кто… Я не знал, что это Александр! А жаль! Если бы это был сам император, тогда и дуэли бы не понадобилось — сразу же на виселицу!
   — Но почему? Что случилось?
   — Мне показалось, что этот, с позволения сказать, незнакомец, оскорбил мою даму. А я даже не знал, что ее зовут Ольга…
   — Так значит, красавица, которая свела тебя с ума — и есть та самая полячка? Господи!.. А ты пробовал принести извинения?
   — Пробовал. Бесполезно. Оказывается, самолюбием страдают и наследники престола!
   — Тише, тебя могут услышать!
   — А мне теперь нечего терять!
   Особа царских кровей не соизволила принять мои извинения. Так что же — отлично! Теперь я и сам хочу стреляться.
   — Ты совсем обезумел?! Ты знаешь, что тебя ждет за убийство наследника престола?
   — Дадут орден Андрея Первозванного. Посмертно, — Владимир засмеялся каким-то сатанинским смехом.
   — Есть шанс хотя бы что-то изменить? — только и мог спросить Репнин.
   — Поздно! Дуэль завтра. Пора назначить секундантов.
   — Что ты на меня так смотришь?! — голос Репнина дрогнул.
   — Миша, ты друг мне?
   — Я твой друг.., и еще адъютант Александра.
   — Так значит, тебе не повезло, — недобро улыбнулся Владимир. — Вполне возможно, он попросит тебя быть его секундантом…
   — Да неужели ничего нельзя сделать? — воскликнул Репнин и осекся — к ним подходили барон Корф и Анна.
   — Володя, ты идешь? Мне, старику, давно спать пора. Да и Анна устала.
   — Нет, — грубо ответил Владимир.
   — Что ж, позвольте тогда пожелать вам всем спокойной ночи…
   — Прощайте! — добавила Анна.
   — До свидания — я очень надеюсь на это, — со значением сказал Репнин.
   — Извините, я могу забрать у вас Анну на минуту, — скорее приказал, чем спросил Владимир у отца и, не давая ему ответить, взял Анну под локоть и отвел в сторону. — Запомни!
   Миша — мой друг. И у тебя не может быть с ним никаких отношений!
   — Отпустите руку сударь, мне больно, — тихо, но требовательно сказала Анна.
   — Подожди, я еще не все сказал, — тон Владимира стал угрожающим. — Держись от него подальше! А если вздумаешь делать наоборот, я расскажу ему все!.. И с удовольствием посмотрю на то, как быстро его восхищение тобой превратится в отвращение!..
   Анне, наконец, удалось освободиться. Не показывая даже виду о сути разговора, она вернулась к барону и Репнину с милейшей и скромной улыбкой на лице. Барон еще раз кивнул Михаилу, и они с Анной стали спускаться по лестнице к выходу. Владимир и Репнин провожали девушку взглядом: один — полным ненависти, другой — любви.

Глава 3
Вызов

   Утром Анна по обыкновению зашла к барону, чтобы поздороваться. Старый Корф сидел за столом в своем кабинете — у него в руках был медальон, который он рассматривал с печальной нежностью.
   — Я думаю, ты бы гордилась Анной, дорогая, — донеслись до девушки необъяснимые слова барона.
   — — Доброе утро, дядюшка. С кем вы разговаривали?
   — Сам с собою, деточка, — барон быстро закрыл медальон и, украдкой смахнув слезу со щеки, подошел к Анне. — Это возрастное. Я ведь не молодею.
   — И не стареете. Вашей выправке любой офицер позавидует!
   — Пусть лучше завидуют тебе. Ты была великолепна! Я раньше никогда не слышал, чтобы ты пела так вдохновенно.
   — Я сама до сих пор не могу поверить, что все это произошло со мной!
   Сколько внимания, сколько аплодисментов…
   — Тебе надо привыкать и к вниманию, и к славе… — барон не договорил — в дверь постучали. — Да кто там? Входите! Никита? Что случилось?
   Это действительно было неожиданностью — просто так, без приказа, конюх из поместья приехать не мог.
   И выглядел он тоже как-то странно — весь в пыли, запыхавшийся, словно гнал всю ночь, не разбирая дороги.
   — Доброго здоровья, барин! — поклонился Никита. — Письмо у меня к вам! Срочное!
   Корф взял протянутый ему конверт и, извинившись перед Анной, снова подошел к окну, чтобы прочитать письмо. Глядя на то, как вмиг посуровело лицо барона, у Анны тихонечко заныло сердце. Она обернулась к приехавшему и сказала ласково:
   — Здравствуй, Никита!
   Никита был ее другом и защитником с детства. Анна знала, что он тайно влюблен в нее, но сама не испытывала ответного чувства и оттого всегда старалась держаться чуть обособленно, чтобы не навредить. Анна боялась, что обычную заботливость, свойственную ее натуре, Никита мог принять за нечто большее. И поэтому чувство его было светлым, но безответным и, похоже, безнадежным.
   — Анна… — заговорил Никита и осекся.
   — Что?
   — Да так… Прости, глупость хотел сказать…
   — Скажи — я не воспитатель, ругать не стану.
   — Красивая ты слишком…
   — Да неужели так бывает — слишком? — улыбнулась Анна.
   — Выходит, что бывает.., прости, — потупился Никита.
   — А что ты извиняешься? — поддержал его барон, закончив читать письмо. — Она сегодня действительно необычайно хороша! Это успех окрылил ее — вчера Анна пела на балу, и все были восхищены ее пением.
   — Еще бы, ясное дело…
   — За письмо тебе спасибо, вот только — от кого оно?
   — Не серчайте, барин, но просили тайну не выдавать. И спешить мне надо обратно, пока господин управляющий меня не хватились — дело-то секретное, никто о моем отъезде в Петербург не знает.
   — Да я не сержусь, Никита, — задумчиво сказал барон, — ты поступил правильно. Теперь ступай поскорее и клятву свою храни.
   — Всего хорошего, барин, — поклонился Никита и еще раз с тоской посмотрел на Анну, — и тебе, Аннушка… Ну, будьте…
   Анна проводила его до двери и вернулась к барону.
   — Что-то случилось, Иван Иванович?
   — Я всегда подозревал, что Долгорукая — женщина завистливая, — негромко сказал барон после паузы. — А теперь вижу, что она еще и нечиста на руку. Она считает, что мое поместье принадлежит ей. Если верить автору письма, она утверждает, что я не выплатил долг ее покойному супругу.
   — А кто написал это письмо?
   — Автор пожелал остаться анонимным.
   — Стоит ли доверять такому посланию? — засомневалась Анна. — Честный человек подписался бы.
   — Возможно — да, а может быть — и нет. В жизни бывают разные обстоятельства, — покачал головой барон. — Но что-то подсказывает мне, что дело здесь действительно нечисто.
   И я должен немедленно отправиться в поместье и узнать все наверняка…
   А вот и ты, Владимир! Хорошо, что пришел!..
   В распахнутых с силой дверях кабинета появился Корф-младший. Владимир выглядел ужасно — он не спал практически всю ночь, много пил, а когда проваливался в подобие сна, то на него тут же налетали кошмары.
   Владимир вошел в кабинет стремительно и казался озлобленным.
   — Я немедленно уезжаю в поместье по срочным делам, — сообщил сыну свое решение барон.
   — А вам не понадобится моя помощь? Я готов следовать вместе с вами.
   — Нет, благодарю тебя. Я хочу, чтобы ты остался здесь и позаботился об Анне. Я пока не знаю, сколько мне придется отсутствовать.
   — В доме полно слуг, — резко сказал Владимир. — Отчего бы им не позаботиться друг о друге?
   — Анна — не служанка, и не смей больше говорить так! — возмутился барон.
   — Как угодно. Но я не собираюсь играть в эти игры!
   — Пока я жив — или ты будешь меня слушаться, или у меня не будет сына!
   — Отец, я давно хотел задать вам один вопрос, — Владимир бросил на Анну взгляд, полный ненависти. — Почему о крепостной девице вы заботитесь больше, чем обо мне, своем сыне?
   — Причина тебе известна. И я не намерен продолжать этот бессмысленный разговор!
   — В таком случае желаю вам приятного пути, и.., позвольте мне откланяться, — Владимир криво усмехнулся и нетвердой походкой вышел из кабинета отца.
   — Мне очень жаль, что тебе пришлось все это выслушивать, — обернулся барон к Анне.
   — Что вы, Иван Иванович… Я хорошо понимаю, отчего он обижен.
   — Но Анна!..
   — Мне кажется, вы к нему излишне требовательны и суровы, — заступилась она за Владимира.
   — Мой сын — человек военный, и к дисциплине ему не привыкать.
   — Но он же — ваш сын! И тоже нуждается в отцовских любви и внимании!
   — Я никогда не обижал его этим.
   Скорее, мне часто приходилось напоминать ему о том, что он мой сын, — с грустью в голосе сказал барон и вздохнул.
   — Я думаю, мне лучше поехать с вами в поместье.
   — Но как же прослушивание?
   — Если господин Оболенский счел мое пение достойным для сцены, то, я уверена, он не откажется прослушать меня и после возвращения, — Анна была полна решимости, основанной на двух серьезных причинах. Во-первых, внутреннее чувство подсказывало ей, что барона ожидают в имении не совсем приятные события, а, во-вторых, она искренне страшилась оставаться в Петербурге в полной власти неуравновешенного Владимира.
   — Возможно, ты права, — обдумывая ее предложение, сказал барон. — Пожалуй, я смогу уговорить Сергея Степановича приехать к нам в поместье. Там и устроим прослушивание.
   Как тебе такая идея?
   — Благодарю вас! Так я могу собираться?
   Барон кивнул. Анна тут же побежала к себе за саквояжем. В коридоре она столкнулась со стремительно входившим в дом Репниным. Анна буквально влетела в его объятья, и Михаил не стал ее сразу отпускать.
   — Извините… — зардевшись, пробормотала Анна.
   — Михаил… — Репнин расцвел счастливой улыбкой. — А вы — Анна.
   — Вы запомнили мое имя… — смутилась девушка.
   — Вас невозможно забыть, — горячо сказал Репнин и тотчас испугался своей смелости. — Простите… Хотя нет, почему простите? Вас действительно невозможно забыть. Вы невероятно красивы и потрясающе талантливы.
   — Вы, наверное, пришли к Владимиру? — Анна попыталась перевести разговор на другую тему.
   — Но мечтал увидеть вас!
   — Боюсь, что не смогу долго быть вашей мечтою — мы с бароном сейчас уезжаем из Петербурга, — Анна сделал попытку освободиться из объятий Репнина.
   — Надолго? — расстроился Михаил и позволил Анне выскользнуть.
   — Я не знаю…
   — Разрешите мне написать вам, — умоляющим тоном попросил Репнин. — Обещаю, что не буду докучать вам глупостями!
   Его тон, его глаза говорили о многом, и Анна почти сдалась, но, случайно бросив взгляд за окно, увидела проходившего по двору Владимира и вздрогнула, вспомнив его совсем нешуточную угрозу.
   — Не терзайте понапрасну бумагу, — сухо ответила Анна ожидавшему ее решения Репнину. — Ответа не будет.
   Она холодно посмотрела на оторопевшего Михаила и прошла мимо него, едва сдерживая слезы. Репнин ничего не понял и растерянно стоял в коридоре, пока к нему не обратился вышедший из своего кабинета старый барон Корф. Он был в дорожном костюме и с печатью озабоченности на лице.
   — Миша! Не знал, что ты здесь, — барон протянул Репнину руку, и тот автоматически ответил на крепкое рукопожатие Корфа.
   — Вы, кажется, чем-то озабочены? — отечески поинтересовался барон.
   — Да, мы тут разговорились с Анной… — невпопад ответил Михаил.
   — Это заметно, — кивнул ему Корф-старший.
   В ту же минуту в коридор снова вышла Анна, одетая, как и барон, для дороги. Михаил настойчиво стал искать ее взгляда, но Анна казалась ко всему равнодушной.
   — Вот и хорошо, Анна, что ты так быстро, нам пора, — кивнул ей барон. — Миша, прости, что не могу дольше уделить тебе внимания. Нас ждет карета.
   — Как? Уже? — встрепенулся Репнин.
   — Дела, дела, — Корф приподнял цилиндр в знак прощания и вышел, пропуская вперед притихшую Анну.
   — Счастливого пути, барон! Сударыня, был счастлив вновь увидеть вас.
   Надеюсь, мы встретимся в скором времени.
   — Прощайте, поручик, — прошелестела Анна и вышла из дома.
   — Кажется, ты очаровала нашего Мишу! — с улыбкой сказал барон Анне, пока они шли к карете. — И, надо признаться, я не удивлен.
   — А я представляю себе, как он будет удивлен, узнав, что я крепостная, — Анна, наоборот, казалась серьезной и даже расстроенной.
   — Чувства сильнее предрассудков, если, конечно, они — настоящие, — сказал Корф, помогая Анне войти в карету, потом сел сам.
   Кучер закрыл за бароном дверцу и прошел к лошадям.
   — Н-ну, залетные, понесли! — прикрикнул он на своих любимиц — двух роскошных вороных кобылок.
   И карета, покачиваясь, выдвинулась со двора. Михаил проводил ее взглядом и, глубоко вздохнув, отправился искать Владимира. Впрочем, применять для этой цели дедуктивный метод не пришлось — из-за дома с перерывом на заряд слышались пистолетные выстрелы.
   Это Владимир, чтобы хоть как-то снять раздражение от разговора с отцом, отправился на задний двор стрелять по бутылкам и методично принялся разносить их выстрел за выстрелом. Там его и застал удрученный расставанием с Анной Репнин.
   — Ну что, дурные вести? — невежливо поинтересовался Владимир.
   — Александр просил меня быть его секундантом, — глядя прямо в глаза другу, сказал Репнин.
   — Этого следовало ожидать, — саркастически усмехнулся Корф. — Но ты все же пытался отговорить его от дуэли?
   — Наследник — такой же упрямый, как ты…
   — Так ты согласился быть его секундантом? — прервал его Владимир.
   — Он не оставил мне выбора, — после секундной паузы признался Репнин.
   — Ты мог сказать ему, что мы друзья…
   — Я сказал!
   — И что? — усмехнулся Корф. — Он ответил, что долг важнее дружбы?
   И ты, конечно, не стал с ним спорить?
   — Я не имею права с ним спорить! — в сердцах воскликнул Репнин.
   — Верно. Верно, Миша, — с деланным равнодушием кивнул Владимир. — Не твое дело — искать выход.
   Я его вызвал — мне и разбираться.
   — Но я хочу тебе помочь…
   — Ты уже помог, — зло сказал Корф и наставил на Репнина пистолет. — Возвращайся в Зимний. Ты себе уяснил, что для тебя важнее.
   — Коли ты решил умереть, то хотя бы это сделай достойно!
   — С чего ты взял, — Владимир медленно перевел дуло пистолета в сторону батареи бутылок и выстрелил, — что я решил умирать?
   — Слушай, — Репнин вздрогнул от треска разлетевшейся вдребезги бутылки из-под шампанского, — зачем ты все-таки вызвал его на дуэль?
   — А не все ли тебе равно?
   — Я хочу найти выход из этой ситуации! Стрелять в наследника престола немыслимо!
   — И что же? Замереть, не шевелясь, чтобы этому мальчишке было легче продырявить меня?
   — Этот мальчишка — наш будущий император! — с раздражением напомнил Михаил.
   — Вот удивил! — насмешливо воззвал Владимир. — И что же мне делать? Извиниться? Чтобы до конца своих дней в меня тыкали пальцем:
   «Смотрите вон пошел идиот, который вызвал наследника на дуэль!»
   — Пусть говорят! Все равно это лучше, чем дуэль. Даже если ты выстрелишь в воздух, тебя все равно вздернут за то, что ты целился в наследника!
   — Знаю! Но… Мой отец воевал с Наполеоном. Я — на Кавказе. Я не могу прослыть трусом, Миша! — Корф порывистым движением отбросил пистолет в сторону и схватился руками за голову.
   — Тогда подумай об отце. Что с ним будет, если ты погибнешь?
   — Переживет, — глухо ответил Владимир. — К тому же у него останется его разлюбезная Анна, с которой наверняка ему не будет скучно. А вот если я обесчещу его имя, он сам меня застрелит. И правильно сделает. Так что куда ни кинь — все одно пропадать!
   — Владимир! Ты звал меня? — к друзьям легкой походкой приближался только что приехавший счастливый Андрей Долгорукий.
   Все ночь он провел на балу рядом с Наташей, к которой испытывал чувство глубокое и благородное. Они условились встретиться и сегодня, но письмо, переданное от Корфа, заставило его немного изменить свой планы.
   Если бы он знал, что будет значить это — немного!
   — Мне передали твою записку, — улыбнулся Андрей, — но я ничего не понял. Что за угроза и страшная тайна?
   — Андрей! Я прошу тебя стать моим секундантом.
   — Дуэль? Это же совсем не романтично! Когда? С кем? По какому поводу?
   — Я вызвал на дуэль наследника престола. Мы с Александром не поделили тур вальса с его любовницей, — цинично бросил Корф.
   — Он это серьезно? — Андрей перевел недоуменный взгляд на Репнина, и тот удрученно кивнул. — Владимир!
   Остановись! Это безумие — стреляться с наследником престола!
   — Ничего уже не остановишь, — с натужной бравадой отмахнулся тот. — Другого выхода нет, и мне нужна твоя помощь.
   — Я не могу тебе отказать, — растерянно проговорил Андрей, — хотя, видит Бог, не по душе мне все это…
   — А ты думаешь мне по душе? Но дело сделано. Стреляться — другого выхода нет…
   — Дуэли не будет! — решительно прервал его Репнин.
   — С чего бы это вдруг Александр может передумать? — покачал головой Корф.
   — Мы должны немедленно поехать во дворец! Вы должны встретиться лично, и как можно скорее. Если ты предложишь ему отказаться, он согласится оставить эту невероятную затею, — со свойственной ему пылкостью предложил Репнин.
   — Это против правил. Все переговоры ведут секунданты, — напомнил Долгорукий.
   — Какие правила?! Речь идет о жизни нашего друга и о жизни наследника престола!
   — Перед судом чести все равны…
   — Да ты с ума сошел! Нет, вы оба!
   Как вы не понимаете — это не рядовая дуэль! Володя должен будет целиться в будущего государя! — горячился Репнин.
   — Хорошо, — тихо проговорил наконец протрезвевший Владимир. — Хорошо, я готов попытаться еще раз.
   Едем во дворец!
   — И сейчас же! — воскликнул Репнин и добавил, обращаясь к Долгорукому:
   — Ни слова моей сестре!
   — Можешь быть спокоен, — сдержанно кивнул ему Андрей. — И молодые люди поспешили навстречу своей судьбе, которая пока представлялась им в весьма смутных очертаниях и перспективах.

* * *

   А будущий четвертый участник дуэли в это время прощался со своей возлюбленной. По крайней мере, так сам Александр определил для себя эту ночь, проведенную в покоях Ольги Калиновской.
   Вернувшись во дворец, они снова отдались неизбежному влечению, и время, как всегда, пролетело незаметно. Ссора только распалила Александра и придала его страсти еще большую силу. Ольга тоже пребывала в особенном возбуждении — ее ласкам, казалось, не было конца. И даже столь раздражающе действовавшая на Александра белая ночь не смогла помешать им, пока оба они не устали и не забылись счастливым сном утоленного чувства.
   Проснулся Александр оттого, что Ольга кричала. Она металась на кровати с закрытыми глазами — ее лицо словно окаменело в гримасе ужаса, тело напряглось.
   — Оля, Оля, что с тобой? Очнись!
   Это я… — Александр осыпал поцелуями ее лицо, пока она не проснулась и не посмотрела на него. — Все хорошо.
   Это дурной сон?
   — Мне снилась огромная черная птица… — слабым голосом с трудом проговорила Ольга. — Она спустилась с неба, ты выстрелил в нее, но промахнулся… И она напала на тебя! Все было залито кровью… А она кричала, кричала так громко, что у меня от страха и боли разрывалась душа!
   — Успокойся, — Александр прижал любимую к себе. — Это был страшный сон, всего лишь сон! И он уже ушел.
   Все хорошо, ты со мной…
   — Нет, это был не просто сон! Это дурной знак! Александр, умоляю тебя, отмени дуэль!..
   — Это невозможно, — покачал головой Александр.
   — Но милый…
   — Я не могу, этот человек оскорбил тебя!
   — Но он не знал, кто ты, не знал о нас с тобой! Он ничего не знал!
   — Это ничего не меняет!
   — Умоляю тебя!
   — Ольга, сам Бог послал мне тебя, разве он захочет так скоро отнять у меня это счастье? Он на моей стороне, несмотря на твой сон.
   — Стоит ли испытывать судьбу?
   Не будет тебя — незачем и мне жить!
   — Я тебе обещаю — я не умру, — Александр нежно поцеловал Ольгу, все еще не оправившуюся от ночного кошмара, в открытое плечо.
   — Ну почему, почему ты так спокоен?!
   — Оля, пойми, эта дуэль — проявление обычной, человеческой жизни. Которой у меня никогда больше не будет.
   У меня никогда не будет роскоши поступать свободно, по своему разумению.
   — Роскоши добровольно подставлять себя под дуло пистолета?
   — Ты забываешь — я хорошо стреляю!
   — Ты говоришь о жизни обычного человека, которой тебе не хватает. Но понимаешь ли ты, что обычные люди умирают и оставляют тех, кто их любит, тех, кто никогда не сможет их забыть? — Ольга собиралась зарыдать.
   — Я согласен стреляться каждый день, лишь бы слышать от тебя такие слова…
   И влюбленные снова соединились, отрешившись от мира и его проблем…

* * *

   А Репнин, все еще не теряя надежды на лучшее, вез друзей в Зимний.
   Выходя из экипажа, он просил Долгорукого ожидать их в карете, а Корфа — следовать за ним. Друзья стремительно взбежали по широкой мраморной лестнице и направились к кабинету Александра. Наследника там не оказалось, и Репнин, предполагая, что тот может быть зван к императору, велел Корфу оставаться здесь, сам же решительно прошел по галерее к приемной Николая. Там его встретил Жуковский, отправленный императором на поиски цесаревича и его адъютанта. Николаю уже донесли о том, что Александра и его помощника видели на вчерашнем балу. Император впал в гнев и принялся с рассвета кричать на воспитателя своего сына.