Фабио. Дикарка

   – Тс-с-с, – предостерегающе прошипел Рамон, войдя в ворота скотного двора.
   Тут Альберто увидел, что у входа в хлев кто-то стоит. Это был старик в поношенной одежде и старой кепке, он стоял, опершись на вилы. Просто неподвижно стоял спиной к ним.
   Хондо поднял руку, и Альберто заметил, что он вытащил пистолет. Рамон последовал его примеру, и Альберто тоже потянулся к карману, где лежало его оружие. Если ему подфартит и он окажется позади них, то он уложит и Района, и Хондо, прежде чем очередь дойдет до старика.
   Но Хондо обернулся и жестом приказал Альберто выйти вперед, и он, крадучись, возглавил шествие троицы, с беспокойством ощущая позади себя присутствие двух вооруженных людей. Он подумал, что сейчас кто-нибудь из них разрядит в него свой пистолет, и волосы зашевелились на затылке Альберто Мансаны.
   Когда троица оказалась на расстоянии нескольких футов от старика, тот, казалось, услышал их шаги и медленно повернул голову. Альберто заметил, что морщинистое лицо было смертельно-бледным и искажено страданием.
   Было такое впечатление, что старик испытывает последние в своей жизни мучения. Изумление, которое старик испытал, увидев направленные на него дула пистолетов, не смогло стереть пелену боли, которой были подернуты его глаза.
   К тому же Альберто заметил, что старик не испытывает страха – это показалось ему странным. Что этот старик – полный дурачок или блаженный?
   – Бросай вилы! – приказал старику Рамон. Старик с трудом вздохнул, потом выдавил из себя:
   – Я… не могу…
   Альберто понял, что старик просто опирается на вилы. Он вцепился в рукоятку с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Рукоятка подрагивала, так как все тело старика сотрясал озноб. У этого человека то ли припадок, то ли… может быть, в него стреляли?
   Альберто быстро оглядел хлев в поисках следов крови, потом перевел взгляд на старика.
   – Брось вилы, – повторил вслед за Районом Хондо, голос его был низким и угрожающим.
   Старик подчинился, выпустил из рук рукоятку, и вилы упали за землю. Вслед за ними, держась руками за грудь, медленно опустился на колени и старик.
   – Черт, что с тобой происходит? – спросил Рамон, пнув старика по колену.
   – Сердце…
   – Вот так-то. Должно быть, что-то так напугало деда, что с ним случился сердечный приступ, – сказал Альберто, радуясь своей прозорливости. – Наверное, это были Марко Эстевес и Эй Джи Саттон, взявшиеся ниоткуда и свалившиеся на его голову.
   – У… меня… украли… машину.. – с трудом выдохнул старик.
   – Они украли твою машину? – Рамон подскочил к Чарли, склонился над ним и, схватив за воротник, приподнял над землей. – Что у тебя за машина?
   – Зеленый… пикап…
   – В какую сторону они поехали? – Альберто с трудом сдерживал охватившее его возбуждение.
   Старик, казалось, потерял последние силы и был не способен говорить. Он вяло дернул головой в сторону ведущей на запад дороги.
   – Там есть какой-нибудь город? – нетерпеливо спросил Рамон.
   Старик не ответил, только широко открыл рот, пытаясь вдохнуть.
   – Кончай его, – коротко бросил Рамон Хондо, поднявшись и еще раз пнув старика.
   – Он и так уж почти умер, – запротестовал Альберто.
   – Вот как? Ну так избавь его от мучений. – Рамон оправил куртку и нетерпеливо посмотрел на дорогу.
   – Зачем тратить патроны и время? – рассудительно возразил Хондо. – Пусть себе страдает. Пошли.
   Альберто взглянул на человека, умиравшего у его ног. Глаза его стекленели, дыхание стало шумным и хриплым. Сквозь хрип он умудрился произнести несколько слов.
   – Что он говорит? – резко обернулся Рамон. – Что-нибудь о своем пикапе?
   – Нет, – ответил Альберто, отводя от старика пистолет и следуя за Рамоном и Хондо к дороге. – Мне кажется, он произнес: «Это конец рода».

Глава 10

   – Почему ты думаешь, что никто не хватится этой машины? – спросила Лия, когда Марко вывел белый «хюндай эксел» со стоянки торговой ярмарки.
   – Сейчас десять минут первого, ярмарка только что открылась, а машину я взял с парковки работников ярмарки, – ответил Марко. – Кто бы ни был владельцем, он только недавно приступил к работе и освободится не раньше пяти. К этому времени мы будем…
   Лия нахмурилась, когда Марко осекся на полуслове.
   – Мы будем – что? Или – где?
   – Мы будем за пределами страны, – ответил он, выезжая на федеральное шоссе, ведущее на запад. «За пределами страны».
   – Мы едем в аэропорт? – недоверчиво спросила Лия. – Если да, то нам надо было свернуть час назад у Олбани.
   – Мы не поедем в аэропорт. Я имел в виду Канаду.
   – Мы едем в Канаду? Зачем? Подожди, я попробую угадать: у тебя там связи?
   Марко пожал плечами и притормозил, подъезжая к будке таможенника.
   – Ни слова больше, – предупредил он Лию.
   Она лишь широко открыла глаза.
   Марко замедлил бег машины ровно настолько, чтобы успеть взять квитанцию, которую протянул ему клерк, и, проехав под шлагбаумом, влился в мощный поток движения на шоссе.
   Несколько мгновений Лия смотрела в окно, затем повернулась к Марко:
   – Как быть с пикапом старика?
   – А в чем дело?
   Они оставили зеленый пикап на стоянке ярмарки с практически пустым бензобаком после нескольких часов езды по проселочным дорогам.
   – Как он получит назад свою машину? – укоризненно спросила она Марко. – Он такой старый и наверняка расстроился оттого, что у него забрали пикап. Тебе его хоть немного жаль?
   – Лия, ты что, принимаешь меня за бессердечного, холодного негодяя?
   «Да, – захотелось ей крикнуть ему в лицо. – Что еще я могу о тебе думать?»
   Но какое-то шестое чувство остановило ее. Сейчас она уже не была уверена, как вчера, что этого человека стоит ненавидеть.
   – Конечно, мне очень жаль его, – продолжал Марко. – Но наши жизни зависели от того, угоним мы машину или нет. А старик получит назад свой пикап, не волнуйся. Он сообщит о пропаже, и полиция найдет его колымагу.
   Лия с сомнением покачала головой, посмотрев на яркую кисточку, украшавшую зеркало заднего вида машины. В салоне валялись обертки конфет, пустые жестянки из-под кока-колы и старые журналы мод. Из-под сиденья, на котором сидела Лия, при повороте выкатился пустой флакон из-под лака для волос.
   – Ну а что будет с этим «хюндаем»? – спросила Лия у Марко, пинком загнав банку обратно под сиденье, чтобы не видеть ее и не чувствовать уколов совести. Хотя она ведь не виновата в том, что Марко угнал машину.
   – А с ним-то что может быть? – В голосе Марко послышалось отчаяние.
   – Вероятно, автомобиль принадлежит какой-то девчонке, которая подрабатывает в свободное время на ярмарке и откладывала все свободные деньги, чтобы купить эту машину. Ты представляешь, что с ней будет, когда она придет на стоянку и обнаружит пропажу?
   – Она сообщит в полицию об угоне и либо получит новую красивую машину, либо канадская полиция вернет ей эту.
   – Ну и ну, ты, оказывается, все продумал, Марко, – сухо произнесла Лия. – Все идет по плану и работает, как часы. Ты никого не обидел, да?
   – Насколько мог.
   – Никого, кроме меня.
   – Тебя я тоже не обидел. Лия промолчала.
   Она почувствовала на себе внимательный взгляд Марко.
   – Скажи, чем я тебя обидел? – упрямо спросил он. – Ты в полном порядке, я хорошо с тобой обращаюсь. Господи, Лия, я даже угостил тебя кофе и завтраком.
   – Терпеть не могу пирожки.
   Такое заявление прозвучало настолько смешно, что Лия сама едва удержалась от усмешки. Чтобы не рассмеяться, она сложила губки бантиком и притворилась, что внимательно смотрит в окно на пролетающие мимо машины. Ей же не хочется, чтобы он думал, будто она вполне довольна жизнью, правда?
   Она ведь вовсе не довольна ею.
   Лия ненавидела каждую минуту, которую ей приходилось вынужденно проводить с Марко Эстевесом.
   Она ненавидит его.
   По-настоящему ненавидит.
   – Ну вот ты вывезешь меня из страны, – сказала Лия после недолгого молчания. – И что? Наше сумасшедшее приключение на этом закончится?
   В ее тоне прозвучал сарказм – щит, позволявший ей не чувствовать свою ранимости и беззащитность перед лицом Марко. Только так сможет она пережить эту маленькую драму.
   Сарказм всегда был ключом к выживанию, во всяком случае, для Лии.
   – Боюсь, что на этом оно не закончится, нет, – ответил Марко. – Наше сумасшедшее приключение на самом деле только начинается.
   – Да ну? Что же будет следующим номером в твоей программе? Мы приедем на берег океана и поплывем на какой-нибудь райский остров?
   Лия успела заметить его пронзительный взгляд, и ее вдруг осенила догадка, что, возможно, она была не так уж далека от истины.
   Но затем здравый смысл возобладал, и Лия поняла, что это было бы смешно. Такой план существовал, но вынашивали его двое совершенно других людей, которых давно уже нет на этом свете.
   Но отчего он так посмотрел на нее, когда она упомянула о райском острове?
   Оттого, что он не хуже Лии помнил о тех далеких и кажущихся теперь призрачными днях, когда они вдвоем воображали себе идиллическое будущее… Рай для двоих…
   – Что, Марко? – криво усмехнувшись и не отрывая взгляда от его лица, спросила Лия. – Ты думаешь, я забыла о наших грандиозных планах? Или, может, ты воображаешь, что я не осмелюсь подумать о них, после того как все изменилось в наших отношениях? А может, ты и вправду забыл обо всем, что было, и то, что я сказала, вдруг напомнило тебе…
   – Я ничего не забыл, – тихо перебил ее Марко. – Я никогда ничего не забываю, Лия.
   – Я тоже. – Лия услышала свой голос как бы со стороны, в нем прозвучала неожиданная мягкость, почти нежность, так гармонировавшая с тоном Марко.
   Она подняла голову, и их взгляды встретились. Лия вдруг почувствовала непреодолимое желание придвинуться поближе к Марко, скользнуть в его объятия, положить голову на его мощную грудь, как она любила делать когда-то. Ей так захотелось, чтобы он крепко сжал ее своими сильными руками… Нет, не той стальной хваткой, как вчера, а сильно и в то же время нежно… Чтобы руки его были убежищем…
   А не тюрьмой.
   Марко снова стал смотреть на дорогу, а Лия молча опустила глаза.

***

   Он и Лия, и еще куча здоровых, счастливых, круглощеких ребятишек.
   Именно так представлял себе рай Марко.
   Конечно, втайне.
   Было бы очень неплохо жить в таком раю на каком-нибудь теплом тропическом острове в океане, но Марко не стал бы возражать, если бы их рай оказался даже в какой-нибудь хижине в Сибири.
   Семья.
   Семья, в которой нет вакантных мест. Отец – защитник и добытчик, любящая мать, здоровые счастливые дети.
   Дети, которым позволено наслаждаться невинными, беззаботными днями, которых заслуживает каждый ребенок. Дети, которым позволено делать все, что приносит им радость.
   Они должны проводить время в смехе и радости, играть и заводить друзей в мире, где нет подлости и горя.
   Правда, Марко мало что знал о детях.
   Собственно, он ничего о них не знал.
   Дети были для него маленькими, большеглазыми существами из чужой, далекой страны, с которыми у него не было ничего общего, кроме того, что когда-то, в другой жизни, он и сам был ребенком.
   Правда, его детство не назовешь невинным и беззаботным. Судьба украла у него детство, и не один раз.
   Может быть, поэтому он поставил себе за правило держаться подальше от детей и заниматься только своими, сугубо взрослыми делами, которые оставались у него после того, как он потерял все, что только можно было потерять… Или ему казалось, что это было все… Такое решение было принято до того, как он обрел, а затем потерял Эй Джи Саттон.
   Лию Хаскин.
   Или как там ее еще зовут, будь она неладна.
   Да и какая, в конце концов, разница!
   Как бы ее ни звали – Эй Джи, Лия, – Марко никогда не мог исключить ее из своей жизни.
   С того самого момента, когда он принял Эй Джи в свои объятия и почувствовал биение ее сердца, Марко каким-то дальним закоулком своего сознания понял, что хочет вместе с этой женщиной пройти весь простой до тривиальности путь: брак, дети, совместная старость…
   Все то, чего, как убеждают себя мужчины типа Марко Эстевеса, им не нужно и чего они не хотят. Марко потратил годы, чтобы убедить себя в том, будто не нуждается в столь простых радостях.
   Однако, как это ни странно, сама мысль о том, что именно эта женщина может вынашивать в чреве его ребенка, казалась Марко необыкновенно трогательной.
   Не раз, когда они с Эй Джи занимались любовью, Марко воображал, что они делают это не только для того, чтобы получить плотское удовольствие от совокупления. Он представлял себе, что они с Эй Джи зачинают дитя, что мельчайшая частичка Марко Эстевеса необратимо соединяется с мельчайшей частичкой Эй Джи Саттон.
   В такие моменты близости он часто, хотя и мимолетно, старался вообразить, что будет, если она случайно забеременеет.
   Наверное, подсознательно он очень этого хотел, хотя молил Бога, чтобы этого не случилось.
   В самом деле, что они тогда будут делать? Пожениться они не могут. Так что Эй Джи скорее всего не сможет сохранить ребенка.
   Нет.
   Она, несомненно, сохранит ребенка.
   Мысль о том, что Эй Джи избавится от ребенка, уничтожит самую сокровенную часть их с Марко сущности, была еще более невыносима, чем мысль о том, что Эй Джи не допустит беременности.
   Какой, впрочем, был у нее выбор?
   Рассуждая логически, Марко понимал, что не сможет осесть и завести семью. Не такая у него работа. С его стороны это было бы нечестно. Дети и насилие несовместимы.
   Уж он-то знает это лучше других.
   Но никто не мог запретить Марко фантазировать, как он создаст живое свидетельство их с Эй Джи отношений, свидетельство, которое будет жить даже после того, как судьба разлучит их, а Марко всегда подозревал, что это неминуемо случится.
   Как бы то ни было, но Эй Джи так и не забеременела, так что все эти фантазии не имеют теперь никакого значения.
   Она никогда не родит ему ребенка. А он никогда не станет отцом… Потому что, кроме Эй Джи, ни одна женщина не сможет родить ему дитя. Марко не понимал почему, но это было так.
   Интересно, подумал Марко, разделяла ли Эй Джи в душе его стремления? Думала ли она о райском острове как о месте, где у них с Марко будет нормальная семья и, конечно, дети?
   Он посмотрел на Лию, и их взгляды встретились.
   Марко прикусил язык, чтобы не задать вопрос, о котором потом пришлось бы жалеть. Вопрос, который одним махом разрушил бы иллюзию того, что они враги. Вопрос, который сделал бы его ранимым.
   А он не может позволить себе быть ранимым.
   Особенно сейчас.
   Он отвел взгляд и стал внимательно смотреть на дорогу. Краем глаза он заметил, что Лия отвернулась к окну.
   Нет, он не может сейчас начать разговор о том, что может быть и что могло произойти.
   Сейчас для него дорога каждая унция сосредоточенности, каждая крупица сил, если он хочет выполнить задачу, стоящую перед ним.
   Сейчас он не вправе предаваться глупым мечтаниям о жене, детях и будущем, которое никогда не станет для него настоящим.

***

   Телефонный звонок, которого с таким нетерпением ожидал Виктор, раздался, когда он, развернув утренний выпуск «Майами геральд», сидел на террасе, откуда открывался вид на залив. Из динамиков стереосистемы доносились звуки тихой музыки, на стеклянном столе Виктора ожидал традиционный завтрак: блюдо с яичницей по-деревенски и чашка дымящегося настоящего колумбийского кофе.
   К концу разговора яичница превратилась в отвратительное желе, а кофе – в непонятную жидкость комнатной температуры.
   Виктор отшвырнул в сторону газету и быстрым шагом направился к перилам, ограждающим террасу. Воды залива были безмятежно спокойны и напоминали синюю гладь искусственного бассейна. Виктор с удивлением обнаружил, что это поразило его.
   Он ожидал увидеть разъяренное, штормящее море…
   Оно больше соответствовало бы тому настроению, которое охватило его, пока он слушал звонившего.
   Да, именно так.
   Теперь-то Кэвал понимал, кем на самом деле был Марко Эстевес.
   Почему он, Виктор, не потрудился проверить, кто этот человек, прежде чем позволить ему уйти?
   Как он мог свалять такого дурака?
   «Задним умом все крепки», – запротестовал тихий внутренний голос.
   Да, никто не застрахован от ошибок.
   Но эту можно было предотвратить.
   «Ты стал слишком беззаботным, – укорял себя Виктор, глядя невидящим взором на четкий белый силуэт парусного судна, правившего в открытое море. – Конечно, ты был рассеян и расстроен после неудачного похищения семьи Траска и не предусмотрел всех мелочей».
   Никогда больше не совершит он подобной ошибки.
   Остается только надеяться, что он не слишком поздно дошел до такой мудрости.
   Виктор резко повернулся на каблуках, подошел к столу и снова схватил сотовый телефон.
   – Где вы находитесь? – рявкнул он, когда Рамон ответил.
   – Мы у них на хвосте. Однако нам пришлось бросить машину и раздобыть другую.
   – Что? Это еще зачем?
   – Мы выследили их в лесу и нашли место, где они ночевали, – самодовольно рассказывал Рамон. – Потом они угнали машину на ферме неподалеку от Олбани. Мы остановили какую-то машину на дороге возле фермы, и Хондо сумел убедить водителя, что в его же интересах уступить нам свой автомобиль.
   – Что с Эстевесом и Саттон? – нетерпеливо спросил Виктор.
   – Мы думаем, что они едут на запад.
   – Вы думаете, что они едут на запад? – переспросил Кэвал. Ярость, казалось, вот-вот брызнет наружу, испепелив его хрупкое тело.
   – Мы просто уверены в этом, – торопливо поправился Рамон. – Мы опросили несколько человек в местных городках и…
   – Чистая чушь! – взорвался Виктор.
   – Нет-нет, я говорю истинную правду, мы…
   – Слушай меня. У Марко Эстевеса есть рыбацкая хижина на озере Онтарио. Они, без сомнения, едут туда. На другом конце линии помолчали.
   – Но, Виктор, откуда ты знаешь, что они поедут именно туда? – спросил наконец Рамон.
   – Инстинкт подсказывает, – задумчиво произнес Кэвал, хотя его темные глаза метали молнии. – А теперь слушай меня внимательно.

***

   – Итак, что мы будем делать в Канаде?
   По взгляду Марко Лия не без удовольствия поняла, что ее вопрос озадачил его. Он, вероятно, решил, что она заткнется и будет смирненько сидеть до самого конца путешествия. Ну что ж, он ошибся.
   Последние несколько часов она тщательно обдумывала план бегства. Лия решила ускользнуть от Марко при переезде границы. Марко придется остановиться, чтобы переговорить с таможенником, так? Конечно, придется. Нельзя же переехать границу, не перекинувшись ни единым словом с пограничными чиновниками.
   Вся беда заключалась в том, что Лия не представляла себе, как именно будет происходить побег. Ей очень не хотелось попадать в руки властей, а это было неизбежно, если устроить шумную сцену.
   – Ты бывала раньше в Канаде? – ответил Марко вопросом на вопрос. Голос его звучал на удивление мягко.
   – Нет. А ты?
   Казалось, Марко колеблется. Помедлив, он кивнул.
   – В какое место в Канаде мы едем?
   Марко пожал плечами и снова стал смотреть на дорогу.
   Лия замолчала.
   Забавно. Именно этого она всегда хотела – уплыть вместе с Марко в какое-нибудь экзотическое место. Вдвоем.
   Теперь ее мечта сбылась, они вместе участвуют в настоящем приключении. Правда, не плывут, а едут.
   Впрочем, и Канада не очень соответствовала ее представлениям о чем-то экзотическом.
   Хотя путешествие под дулом пистолета можно назвать экзотическим, криво усмехнувшись, подумала Лия.
   Если бы чуть больше года назад Лии сказали, что Марко похитит ее и будет под угрозой оружия конвоировать в наручниках, она бы не поверила. Как могли их отношения, какими бы несовершенными они ни были, выродиться в сцену абсурдного фильма? Это на самом деле смешно.
   Сама идея казалась дикостью.
   И вот эта дикость стала явью.
   Жизнь обернулась фарсом.
   Но вся шутка в том, что их по-прежнему страшно тянуло друг к другу. Руки и губы тянулись к объятиям и поцелуям, и стоило им встретиться взглядами, как в глазах вспыхивала страсть.
   Надо бежать от него, прежде чем…
   Прежде чем он убьет ее.
   Еще одна шутка. Ведь она вовсе не думает, что надо бежать из страха перед убийством. Она хочет бежать по другой причине.
   Надо бежать, пока между ними не произошло то, что начало строиться в тот момент, когда он положил ей руку на спину в Бостоне. И не важно, что сделал он это с целью увлечь ее в это идиотское, ирреальное путешествие.
   Важно другое. После стольких месяцев разлуки она снова может видеть его, прикасаться к нему и чувствовать его эмоции, о которых он отказывается говорить вслух.
   Если же он сам прикоснется к ней, то вся ее решимость мгновенно улетучится.
   Пока этого не случилось, надо бежать.
   С отсутствующим видом она посмотрела на серебристо-зеленый транспарант, извещавший водителей о близости канадской границы.
   И тут ее осенило.
   Он увозит ее в Канаду.
   Она будет полной дурой, если помешает ему. Если он без происшествий вывезет ее из Штатов, она станет недосягаемой для американских властей и освободится от прошлого.
   Это не значит, конечно, что от Марко не надо бежать… Но, поклялась себе Лия, это случится только после того, как они пересекут границу.
   Они достигли моста Мира в пригороде Буффало около четырех часов пополудни. У границы выстроилась вереница машин, ожидающих проезда на канадскую территорию. Для Марко это, видимо, не было неожиданностью.
   Можно было, конечно, проехать в Канаду и по мосту Верлпул-бридж, движение по нему было несравненно меньше, но Марко, подумав, отбросил эту идею. Чем больше машин, тем больше заняты таможенные чиновники и тем меньше внимания станут они уделять Марко и Лии.
   Он уже предупредил Лию, чтобы она поддерживала его версии в беседе с чиновником. В ответ она лишь скривилась и промолчала. Собственно, она мрачно молчала весь сегодняшний день.
   Сердце Марко колотилось как бешеное, когда он потихоньку продвигался в краденой белой машине по висячему мосту, переброшенному над бурлящей рекой. Бросив взгляд на Лию, он увидел, что она смотрит в окно, погрузившись в свои невеселые раздумья.
   Все, что ей надо сейчас сделать, – это открыть рот, громко позвать агента таможенной службы и сказать ему, что ее похитили, что машина краденая и что у ее спутника имеется пистолет.
   И все будет кончено.
   Остается верить, что она этого не сделает.
   Остается надеяться, что у нее хватит ума и рассудительности понять, что для нее тоже все будет кончено. Наверное, она больше не думает, что он в сговоре с Виктором и везет ее на смерть.
   Или думает?
   Если думает, то сбежит от него, как только машина минует середину моста, где канадским и американским флагами обозначена граница между двумя государствами.
   Вот они уже въехали в Канаду. Впереди уже виднеется будка таможенного инспектора.
   Это ее шанс, если она считает Марко врагом.
   Но должна же она понимать, что, подложив свинью ему, она одновременно подложит еще большую свинью себе.
   Ее депортируют во Флориду для дачи показаний по делу об убийстве жены Траска и похищении. Она снова станет Эй Джи Саттон и будет вынуждена дать показания против одного из самых могущественных наркобаронов.
   Лия станет подсадной уткой для ямайской банды Виктора; его люди убьют ее раньше, чем она сможет своими показаниями разрушить империю, которую они с таким трудом создали. Эти люди не знают пощады.
   Она должна это понимать, подумал Марко, пристроившись в шеренгу машин, ожидающих таможенного досмотра.
   Она должна понимать, что для нее единственный шанс выжить – это довериться ему.
   Довериться слепо.
   Марко снял ногу с тормоза, и машина подвинулась к будке еще на несколько футов.
   Изо всех сил сжав руль, Эстевес глубоко вздохнул и шумно выпустил воздух сквозь приоткрытые губы.
   Он посмотрел на Лию. Она продолжала неподвижно сидеть, молча глядя в окно.
   Еще одна машина миновала таможню, и Марко подвинулся к будке еще ближе. Неулыбчивый таможенный служащий, склонившись к окну стоявшей впереди машины, опрашивал пассажиров.
   – Я скорее умру, чем причиню тебе боль, – хрипло сказал Марко Лии. – Хочу, чтобы ты это знала.
   Она даже не шелохнулась в ответ.
   Марко взглянул на переднюю машину и заметил, что у нее погасли тормозные огни. Автомобиль тронулся, очистив место у таможни. Настала их очередь.
   Пора.
   Марко тронул машину, испытывая почти непреодолимое желание вдавить в пол педаль газа и, взломав шлагбаум, рвануть на свободу.
   Однако умом Марко прекрасно понимал, что это совершеннейшее безумие. Он никогда этого не сделает. Единственное, чего он добьется, так это стрельбы на поражение по их машине.
   Вместо газа он нажал на тормоз и плавно остановился возле таможенного инспектора. Это была женщина с ненакрашенным лицом, в наглухо застегнутом кителе и форменной фуражке.
   Марко прекрасно знал, что никаким обаянием нельзя пронять пограничных чиновников-женщин.
   – Гражданство? – спросила женщина, наклонившись к Марко, зорко оглядывая содержимое машины.
   Слишком поздно до Марко дошло, что игривая кисточка на зеркале и конфетные обертки не вполне подходят вполне взрослым пассажирам. Он ощутил некоторое волнение и очень удивился, услышав, как спокойно звучит его голос.