Но он все же позвонил Лекси через неделю, когда они с малышкой поселились у родителей. Поинтересовавшись ребенком, Йейл спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Мне уже лучше, – солгала Лекси.
Разве она могла сказать ему, что ее сердце разбито, а тело истерзано? По словам доктора, выздоровление Лекси затянулось из-за пережитого горя. Смерть Эммета так потрясла ее, что в течение нескольких дней она только плакала, уставившись в потолок.
Лекси не могла даже кормить ребенка; к счастью, девочка с удовольствием сосала какую-то смесь из бутылочки, которую давали ей бабушка и медсестры.
– Как прошли похороны? – спросила тогда Лекси.
– Эммет остался бы доволен.
«Странный ответ», – подумала она, зная, впрочем, что Эммету понравились бы похороны, устроенные братом. Как рассказали ей родители, скромная церемония состоялась на берегу океана в Лонг-Айленде, в Кэдис-Лендинг. Друг Эммета Рене исполнил на гитаре «Навеки молодой», священник произнес несколько слов о независимости и свободолюбии покойного, а потом подавленный Йейл бросил прах брата в пенящиеся волны. Как Лекси узнала от родителей, с ним была эффектная блондинка.
– Спасибо, что все устроил. – Лекси едва сдерживала слезы.
– Если тебе что-нибудь понадобится, пожалуйста, сообщи мне. – С тем Йейл и попрощался.
Спустя некоторое время Лекси написала ему.
И вот он стоял сейчас в гостиной маленького дома, внезапно показавшегося ей старым и унылым.
– Спасибо, что приехал, – сказала Лекси.
– Я позвонил бы, но у тебя нет телефона.
– Его еще не успели подключить.
– Понятно, ведь ты занималась ребенком и переездом.
Она кивнула, сознавая, что это неправда. У нее хватило бы времени разобрать коробки и обустроиться на новом месте, где они с дочерью прожили уже не одну неделю. К тому же ребенок не требовал слишком большого внимания, хотя журналы для матерей, которые Лекси читала во время беременности, утверждали обратное. Да, лучше бы у нее оставалось меньше времени на размышления, воспоминания об Эммете, о том, что случилось и как могло бы все обернуться, если бы не произошло это несчастье…
Возвращаясь к прошлому, Лекси неизменно приходила к выводу, что, если бы Эммет был жив, он все равно ушел бы от нее.
– Можно мне подержать ее? – спросил Йейл, сняв очки и положив их в карман.
– Конечно. – Лекси удивилась, ибо не представляла себе Йейла с ребенком на руках.
«Будь Эммет жив, он не подпустил бы брата к дочери».
Братья не общались уже несколько лет, но никто не знал почему. Они порвали отношения после того, как Йейл и Лекси расстались, но даже сблизившись с ней, Эммет упорно отказывался говорить о брате.
Йейл неловко взял девочку.
Лекси хотела подать ему пеленку, но мысль о том, что дочь замочит тысячедолларовый костюм гостя, почему-то доставила ей удовольствие.
– Хочешь чаю? – спросила она. – Холодный или горячий?
– Холодный.
Направляясь в кухню, она услышала смущенный голос Йейла:
– Здравствуй, Эмили Виктория! Какое длинное имя для такой маленькой девочки.
Лекси обернулась:
– Ее зовут иначе.
– Но на карточке в больнице было написано…
– Знаю, – прервала его Лекси. – Я изменила имя.
– Когда?
– После…
«После того, как узнала, что ее отец мертв».
Страшное слово!
– Я просто передумала. – Лекси пожала плечами.
– Как же ее зовут? – Он погладил малышку по голове.
Лекси молчала, тронутая тем, что Йейл держит ее дочь, не замечая влажных пятен на своем костюме.
– Лекси? Как ее зовут?
– О! Эмма Роза.
– Эмма Роза, – повторил он. – Здравствуй, Эмма Роза.
Малышка улыбнулась, увидев смешную гримасу, которую состроил ей Йейл, и схватила его за нос крошечной ручкой.
Он засмеялся.
– Эй, ты хочешь сказать мне что-то? – спросил Йейл девочку. – Я и так знаю, что у меня слишком большой нос.
Лекси вдруг стало неприятно, что ее дочь улыбается человеку, которого она презирает.
На кухне Лекси дрожащими руками налила два стакана холодного чая, все еще не в силах ел поверить в то, что Йейл Брадиган в ее доме.
Компакт-диск не позволял ей услышать, что происходит в гостиной, однако если бы Эмме Розе что-то не понравилось, она бы завизжала. Лекси часто слышала ее пронзительные вопли и знала, что никакая музыка не заглушит их. Эммет гордился бы своей дочерью. Взяв стаканы, Лекси расплескала чай.
«Что со мной? – подумала она. – Почему я так волнуюсь?»
Она знала: причина в том, что в гостиной Йейл Брадиган, когда-то многообещающий мальчик из Кэдис-Лендинг и ее прежний любовник.
Они стали любовниками в то лето, когда Йейл закончил первый год обучения в художественной школе Род-Айленда, а она – среднюю школу. Лекси работала в ту пору спасателем в пляжном клубе. Она отчетливо помнила начало романа своенравной абитуриентки колледжа Александры Синклер с привлекательным, пользующимся успехом Йейлом Брадиганом.
В то июньское утро небо над Лонг-Айлендом затянули тяжелые серые тучи, усыпанный галькой пляж был безлюден. Озябшая Лекси в свитере и шортах, надетых поверх купального костюма, сидела на спасательной вышке. Дул такой сильный ветер, что ей пришлось заплести свои длинные волосы в косу.
По пляжу прогуливались двое юношей, и она тотчас узнала их, ибо близнецы Брадиган были известны всем в Кэдис-Лендинг.
В отличие от Лекси, посещавшей обычную школу, они учились в привилегированной академии Пендергаста в Пафкипси, куда их определил состоятельный дед. Если бы не старик, мальчики и их мать оказались бы на улице.
Однажды, после гибели отца близнецов, Лекси слышала, как Иви, подруга ее матери, удивлялась тому, что Йейл такой многообещающий и воспитанный юноша. Напротив, поведение ленивого, разболтанного Эммета казалось ей вполне естественным.
Уже тогда Эммет заслужил репутацию смутьяна.
В тот июньский день на берегу, наблюдая за приближающимися парнями, Лекси изумлялась тому, что близнецы так не похожи друг на друга.
Рыжевато-каштановые, всклокоченные волосы Эммета закрывали ворот его выцветшей джинсовой куртки. На нем были старые, потрепанные джинсы, грязные кроссовки и, несмотря на пасмурный день, черные очки «Уэйфарер». Он то и дело нагибался, поднимал пригоршню гальки и бросал камешки в волны. В его поведении ощущалось внутреннее беспокойство.
Йейл держался невозмутимо и не подходил близко к воде, чтобы не замочить свои кожаные туфли. На нем были шорты цвета хаки и синий вязаный рыбацкий свитер; белая бейсболка прикрывала его короткие светлые волосы. Он излучал достоинство и консервативность, присущие новоанглийской семье его деда, дальнего родственника Илайху Иейла.
В тот день Лекси ощутила симпатию к Эммету, поняв причину его вызывающего поведения. Она была единственным ребенком в семье, и любящие, чрезмерно заботливые родители замучили ее всякими условностями. Созревшая для бунта, Лекси чувствовала в Эммете Брадигане родственную душу.
Но ее заметил Йейл и начал флиртовать с задумчиво курившей на берегу девушкой.
Лекси, как и любая ее сверстница в Кэдис-Лендинг, была польщена вниманием такого парня, как Йейл. А уж когда он пригласил ее на свидание, Лекси по возвращении домой тут же позвонила своей лучшей подруге Кэрри, сообщив, что «закадрила» Йейла Брадигана.
В то лето она отдалась ему и занималась с ним любовью до тех пор, пока Йейл не разбил ее хрупкое восемнадцатилетнее сердце.
Лекси вздохнула и вернулась в настоящее – к пролитому чаю и к мысли о том, что первая любовь ждет ее сейчас в гостиной.
– Тсс, – прошептал Йейл, как только она вернулась из кухни.
Лекси увидела, что Эмма Роза спит, уткнувшись личиком в плечо Йейла.
– Она заснула. Куда ее положить? – спросил он.
– В ее кроватку… наверху. Я покажу тебе.
Поставив стаканы на кофейный столик, Лекси повела Йейла по лестнице в детскую, единственную комнату в доме, которую она привела в порядок, потратив на это несколько ночей.
Маленькая детская находилась под остроконечной крышей, но Лекси покрасила дощатые стены и потолок палевой краской, и теперь комната казалась более просторной.
Лекси даже присмотрела в городской галерее четыре пастельных картины для детской, но они были ей не по карману. Комбинированный столик и книжную полку она купила на распродаже, а тюлевые занавески – в магазине тканей. Белая кроватка «Дженни Линд», подаренная родителями, выглядела весьма эффектно: в ней лежали расшитые розами подушечки и простынки с бахромой.
Лекси отциклевала деревянный пол и покрыла его недорогими ковриками.
Под окном в большой плетеной корзине лежали немногочисленные игрушки Эммы Розы; на книжной полке стояли потрепанные экземпляры «Спокойной ночи» и «Кролика Питера», некогда принадлежавшие Лекси.
– Можешь положить ее в кроватку, – шепнула она Йейлу, внимательно оглядывавшему комнату.
«О чем он думает? – спросила себя Лекси. – Вероятно, его смущает, что его племянница живет в бывшей кладовке».
Она заметила, что он посмотрел на столик для пеленания и книжную полку.
Внезапно обстановка детской показалась ей жалкой и убогой.
– Положи ее в кроватку, – повторила Лекси, злясь на Йейла и на себя за то, что привела его сюда. Он не вписывается в этот интерьер, подумала Лекси, заметив, что плечи Йейла слишком широки для дверного проема, а покатый потолок так низок, что ему приходится нагибать голову.
Йейл осторожно положил спящую девочку в кровать и, обернувшись, тихо спросил:
– У нее есть одеяло?
– Конечно. У нее много одеял.
Между тем их было два: тонкое для лета и плед для зимы.
Йейл огляделся:
– Где?
– Сейчас слишком тепло, чтобы укрывать ее.
Она тотчас пожалела о своих словах. Теперь он заметит, что в детской слишком душно, а маленькие окна пропускают недостаточно воздуха.
Йейл пожал плечами и взглянул на Эмму Розу, словно желая что-то сказать, но промолчал.
Спускаясь в гостиную, Лекси подумала, что стены нужно покрасить, полы вымыть, а с потолка удалить паутину. Внезапно пожалев о том, что не успела навести порядок нигде, кроме детской.
Лекси тут же одернула себя. Какое ей дело до Йейла? Пусть понимает, что после смерти Эммета она и девочка попали в тяжелое положение.
– Вот твой чай, – сказала она. – Без сахара.
– Это хорошо.
Он сел на диван.
– Кажется, раньше ты пил чай с сахаром и лимоном. К сожалению, сейчас у меня ни того, ни другого.
«Зачем я сказала ему это?» – подумала она, но Йейл словно не слышал ее.
– Эмма Роза, – проговорил он. – Красивое имя. Необычное. Откуда оно взялось?
– Эмма – это в честь отца. – Лекси помолчала. – Мне показалось, что второе имя подходит к первому.
Она не могла ответить на этот вопрос. Только Эммет понял бы, что Лекси выбрала и второе имя в память о нем.
Йейл кивнул:
– А ты не выпьешь чаю?
– У меня много дел, и я должна закончить их, пока малышка спит. – Лекси опустилась на колени перед коробкой, которую начала распаковывать до прихода Йейла. Она действительно хотела вынуть посуду, но главное, сейчас ей было необходимо чем-то заняться, чтобы не сидеть рядом с Йейлом на диване. Иначе она увидит то, чего ей не следовало замечать: его полные губы, широкие плечи, светлые волосы. Нет, только не это. – Тебе нужна помощь?
Лекси удивленно посмотрела на него. Йейл настороженно наблюдал за ней.
– Нет, спасибо, – ответила она. – У меня все в порядке.
– Что касается твоего письма, – деловито начал он.
– Что же?
– Прежде чем согласиться на твое предложение, я бы хотел кое-что узнать.
– На самом деле все очень просто, Йейл. Я на мели, но должна найти способ обеспечить существование моей дочери. Родители не в состоянии помогать мне… – Она тряхнула головой, не желая перечислять все несчастья Синклеров. – Они и так уже много сделали, взяли меня и Эмму Розу к себе на пять месяцев, помогли нам переехать сюда из городской квартиры.
– Конечно, они очень тебе помогли.
Лекси кивнула.
– До рождения ребенка я работала внештатным корректором. – Лекси помолчала, выжидая, не упрекнет ли ее Йейл за то, что она не хочет делать серьезную карьеру. Эммет однажды сказал, что его брат презирает людей, живущих так, как они, – часто меняя работу и заботясь только о крыше над головой и хлебе насущном.
Сейчас, оставшись без медицинской страховки с кипой просроченных больничных счетов, Лекси поняла, что Йейл прав. Они с Эмметом вели себя безответственно – плывя по течению и пренебрегая такими скучными вещами, как страховка, накопления или выгодный кредит.
Эммет мечтал написать великий американский роман, но умер, не оставив ни строчки.
Попав в беду, Лекси забыла о гордости и обратилась к Йейлу, хотя поклялась никогда не вспоминать о нем, а уж тем более не просить его об одолжении.
Дрожащими руками она развернула бумагу и положила на пол синюю вазу для фруктов.
– Я хотела бы занять у тебя денег для оплаты медицинских счетов, а также для того, чтобы заняться собственным бизнесом. Я пыталась получить кредит, но все банки отказали мне.
– Поэтому ты и написала мне. А что это за бизнес?
Она опасалась, что Йейл засмеет ее.
– Корзины.
– Плетение корзин?
– Конечно, не плетение корзин, – возразила Лекси таким тоном, словно услышала нелепость. – Я собираюсь продавать подарочные корзины.
Он кивнул, ожидая подробностей.
– Одни из них, – продолжала Лекси, – будут наполнены чаем, фруктами, печеньем. Другие будут приурочены к конкретным праздникам – Рождеству, Дню святого Валентина и, конечно, Пасхе. Я могу подготовить корзины с игрушками для детей – подобрать разные вещи для каждого возраста. Например, для малышей – погремушки и пищалки, для десятилетних – инструменты, настольные игры. Для больного я положила бы в корзину книги, головоломки.
Внимательно выслушав ее, Йейл сказал:
– Интересная идея.
– Что именно?
– Все в целом. Но, – добавил он, – для создания бизнеса хорошей идеи мало. Многие продуцируют подобные идеи каждый день.
– Я готова разбиться в лепешку, чтобы у меня все получилось, Йейл, и не намерена валять дурака. Это очень серьезно.
– Где ты возьмешь необходимые материалы?
– Я уже навела справки. Большую часть я получу у одного поставщика, остальное изготовлю сама. Например, печенье и некоторые поделки. У меня есть художественный вкус.
– Знаю.
К ее удивлению, он сказал это без сарказма.
Когда-то давно, услышав от Лекси, что она хочет стать знаменитой художницей, Йейл засмеялся ей в лицо. Он уже тогда изучал искусство, а сейчас профессионально разбирался в нем и занимал пост управляющего в одной из наиболее процветающих галерей.
– Не сомневаюсь, что у тебя есть данные для этого, Лекси. Но согласись, у тебя нет репутации ответственного, зрелого человека.
– Если не хочешь помочь мне… – начала она, но Йейл остановил ее:
– Успокойся. Я хочу помочь тебе. Эмма Роза – моя племянница.
Лекси с удивлением заметила, что его голос дрогнул, когда он произнес имя ее дочери. Неужели холодный, бессердечный Йейл Брадиган полюбил кого-то, кроме себя? Неужели смерть Эммета сотворила чудо и сердце его брата потеплело?
– Говоря, что хочешь помочь мне, ты имеешь в виду финансовую сторону дела? – спросила Лекси.
– Конечно.
– Кроме денег, Йейл, мне ничего не нужно, – резко бросила она, надеясь, что это была правда. Лекси не желала его помощи в бизнесе, дружбы, а более всего участия в жизни Эммы Розы.
Она не хотела мечтать о его объятиях, как было когда-то, о прикосновениях его теплых губ…
– Лекси?
– Что?
– Я спросил, что тебе нужно?
Она вспыхнула.
– О какой сумме идет речь?
Лекси на секунду задумалась:
– Разве все так просто? Я называю тебе сумму, а ты выписываешь чек?
– Не совсем. Я готов дать тебе кое-что сегодня, если хочешь. Детали перевода основной суммы следует оговорить в контракте, и я составлю его.
– Не беспокойся, Йейл, – холодно проговорила Лекси. – Я верну все до последнего цента с процентами.
– Знаю. Однако пойми – мои финансовые дела весьма сложны, и мне не под силу мгновенно достать тысячи долларов.
Она кивнула, мучительно переживая сложившуюся ситуацию. Уж лучше бы он отказал ей, не скрывая, что ему нет дела до нее и девочки.
«Нет, – возразила себе Лекси, – это не было бы лучше. Я нуждаюсь в нем. Нет, не в нем, а только в его деньгах…»
Во второй половине вторника в этот час дня на Хатчисон-Паркуэй было мало автомобилей. Сидя за рулем своего элегантного черного «лексуса», Йейл предавался размышлениям.
Он договорился встретиться с Лекси за ленчем в пятницу в городе. Только с ней… без Эммы Розы.
Йейл проглотил подступивший к горлу комок, вспомнив нежный запах малышки, ее шелковистые волосы и то, как детская щечка прижималась к его шее. Она заснула у него на руках так же, как у матери…
Лекси.
О Господи! Лекси.
Увидев ее, он оторопел. Когда она вышла на крыльцо в мужской фланелевой рубашке и слишком широких для ее миниатюрной фигуры джинсах, а ее длинные черные волосы засияли на солнце, у него перехватило дыхание, а ноги подкосились.
Ему хотелось броситься к Лекси и заключить в объятия, погладить по голове, сказать, чтобы она ни о чем не тревожилась, ибо он готов заботиться о ней и ребенке и постарается всеми силами утешить и успокоить ее.
Но, верный себе, он позаботился только о бизнесе.
При этом Йейл осознал, что жаждет стать частью жизни девочки и ее матери.
Однако Лекси держалась так холодно, что это казалось ему маловероятным. Она смотрела на него пристально и настороженно. В ее глазах не было и намека на теплоту и нежность.
Впрочем, ни на что другое не приходилось рассчитывать. Лекси ничего не прощала и не забывала.
Йейл вздохнул и посмотрел на автомобильные часы.
Стрелки приближались к половине первого. В час ему предстояло встретиться с Джастин за ленчем в «Плазе».
Йейл нажал на педаль газа, посмотрел в зеркало заднего вида и убедился, что полиции нет. Если его остановят, он опоздает еще больше, и Джастин разозлится.
Господи, как он устал от нее! От капризного голоса с бруклинским акцентом, от неуместных в общественных местах ласк, от стереотипного имиджа в стиле «мисс Америка», элегантных нарядов, роскошных драгоценностей, безупречной прически и макияжа.
Джастин ди Пьерро была диаметральной противоположностью Лекси Синклер.
В День святого Валентина Йейл собирался жениться на Джастин.
Глава 2
– Как ты себя чувствуешь?
– Мне уже лучше, – солгала Лекси.
Разве она могла сказать ему, что ее сердце разбито, а тело истерзано? По словам доктора, выздоровление Лекси затянулось из-за пережитого горя. Смерть Эммета так потрясла ее, что в течение нескольких дней она только плакала, уставившись в потолок.
Лекси не могла даже кормить ребенка; к счастью, девочка с удовольствием сосала какую-то смесь из бутылочки, которую давали ей бабушка и медсестры.
– Как прошли похороны? – спросила тогда Лекси.
– Эммет остался бы доволен.
«Странный ответ», – подумала она, зная, впрочем, что Эммету понравились бы похороны, устроенные братом. Как рассказали ей родители, скромная церемония состоялась на берегу океана в Лонг-Айленде, в Кэдис-Лендинг. Друг Эммета Рене исполнил на гитаре «Навеки молодой», священник произнес несколько слов о независимости и свободолюбии покойного, а потом подавленный Йейл бросил прах брата в пенящиеся волны. Как Лекси узнала от родителей, с ним была эффектная блондинка.
– Спасибо, что все устроил. – Лекси едва сдерживала слезы.
– Если тебе что-нибудь понадобится, пожалуйста, сообщи мне. – С тем Йейл и попрощался.
Спустя некоторое время Лекси написала ему.
И вот он стоял сейчас в гостиной маленького дома, внезапно показавшегося ей старым и унылым.
– Спасибо, что приехал, – сказала Лекси.
– Я позвонил бы, но у тебя нет телефона.
– Его еще не успели подключить.
– Понятно, ведь ты занималась ребенком и переездом.
Она кивнула, сознавая, что это неправда. У нее хватило бы времени разобрать коробки и обустроиться на новом месте, где они с дочерью прожили уже не одну неделю. К тому же ребенок не требовал слишком большого внимания, хотя журналы для матерей, которые Лекси читала во время беременности, утверждали обратное. Да, лучше бы у нее оставалось меньше времени на размышления, воспоминания об Эммете, о том, что случилось и как могло бы все обернуться, если бы не произошло это несчастье…
Возвращаясь к прошлому, Лекси неизменно приходила к выводу, что, если бы Эммет был жив, он все равно ушел бы от нее.
– Можно мне подержать ее? – спросил Йейл, сняв очки и положив их в карман.
– Конечно. – Лекси удивилась, ибо не представляла себе Йейла с ребенком на руках.
«Будь Эммет жив, он не подпустил бы брата к дочери».
Братья не общались уже несколько лет, но никто не знал почему. Они порвали отношения после того, как Йейл и Лекси расстались, но даже сблизившись с ней, Эммет упорно отказывался говорить о брате.
Йейл неловко взял девочку.
Лекси хотела подать ему пеленку, но мысль о том, что дочь замочит тысячедолларовый костюм гостя, почему-то доставила ей удовольствие.
– Хочешь чаю? – спросила она. – Холодный или горячий?
– Холодный.
Направляясь в кухню, она услышала смущенный голос Йейла:
– Здравствуй, Эмили Виктория! Какое длинное имя для такой маленькой девочки.
Лекси обернулась:
– Ее зовут иначе.
– Но на карточке в больнице было написано…
– Знаю, – прервала его Лекси. – Я изменила имя.
– Когда?
– После…
«После того, как узнала, что ее отец мертв».
Страшное слово!
– Я просто передумала. – Лекси пожала плечами.
– Как же ее зовут? – Он погладил малышку по голове.
Лекси молчала, тронутая тем, что Йейл держит ее дочь, не замечая влажных пятен на своем костюме.
– Лекси? Как ее зовут?
– О! Эмма Роза.
– Эмма Роза, – повторил он. – Здравствуй, Эмма Роза.
Малышка улыбнулась, увидев смешную гримасу, которую состроил ей Йейл, и схватила его за нос крошечной ручкой.
Он засмеялся.
– Эй, ты хочешь сказать мне что-то? – спросил Йейл девочку. – Я и так знаю, что у меня слишком большой нос.
Лекси вдруг стало неприятно, что ее дочь улыбается человеку, которого она презирает.
На кухне Лекси дрожащими руками налила два стакана холодного чая, все еще не в силах ел поверить в то, что Йейл Брадиган в ее доме.
Компакт-диск не позволял ей услышать, что происходит в гостиной, однако если бы Эмме Розе что-то не понравилось, она бы завизжала. Лекси часто слышала ее пронзительные вопли и знала, что никакая музыка не заглушит их. Эммет гордился бы своей дочерью. Взяв стаканы, Лекси расплескала чай.
«Что со мной? – подумала она. – Почему я так волнуюсь?»
Она знала: причина в том, что в гостиной Йейл Брадиган, когда-то многообещающий мальчик из Кэдис-Лендинг и ее прежний любовник.
Они стали любовниками в то лето, когда Йейл закончил первый год обучения в художественной школе Род-Айленда, а она – среднюю школу. Лекси работала в ту пору спасателем в пляжном клубе. Она отчетливо помнила начало романа своенравной абитуриентки колледжа Александры Синклер с привлекательным, пользующимся успехом Йейлом Брадиганом.
В то июньское утро небо над Лонг-Айлендом затянули тяжелые серые тучи, усыпанный галькой пляж был безлюден. Озябшая Лекси в свитере и шортах, надетых поверх купального костюма, сидела на спасательной вышке. Дул такой сильный ветер, что ей пришлось заплести свои длинные волосы в косу.
По пляжу прогуливались двое юношей, и она тотчас узнала их, ибо близнецы Брадиган были известны всем в Кэдис-Лендинг.
В отличие от Лекси, посещавшей обычную школу, они учились в привилегированной академии Пендергаста в Пафкипси, куда их определил состоятельный дед. Если бы не старик, мальчики и их мать оказались бы на улице.
Однажды, после гибели отца близнецов, Лекси слышала, как Иви, подруга ее матери, удивлялась тому, что Йейл такой многообещающий и воспитанный юноша. Напротив, поведение ленивого, разболтанного Эммета казалось ей вполне естественным.
Уже тогда Эммет заслужил репутацию смутьяна.
В тот июньский день на берегу, наблюдая за приближающимися парнями, Лекси изумлялась тому, что близнецы так не похожи друг на друга.
Рыжевато-каштановые, всклокоченные волосы Эммета закрывали ворот его выцветшей джинсовой куртки. На нем были старые, потрепанные джинсы, грязные кроссовки и, несмотря на пасмурный день, черные очки «Уэйфарер». Он то и дело нагибался, поднимал пригоршню гальки и бросал камешки в волны. В его поведении ощущалось внутреннее беспокойство.
Йейл держался невозмутимо и не подходил близко к воде, чтобы не замочить свои кожаные туфли. На нем были шорты цвета хаки и синий вязаный рыбацкий свитер; белая бейсболка прикрывала его короткие светлые волосы. Он излучал достоинство и консервативность, присущие новоанглийской семье его деда, дальнего родственника Илайху Иейла.
В тот день Лекси ощутила симпатию к Эммету, поняв причину его вызывающего поведения. Она была единственным ребенком в семье, и любящие, чрезмерно заботливые родители замучили ее всякими условностями. Созревшая для бунта, Лекси чувствовала в Эммете Брадигане родственную душу.
Но ее заметил Йейл и начал флиртовать с задумчиво курившей на берегу девушкой.
Лекси, как и любая ее сверстница в Кэдис-Лендинг, была польщена вниманием такого парня, как Йейл. А уж когда он пригласил ее на свидание, Лекси по возвращении домой тут же позвонила своей лучшей подруге Кэрри, сообщив, что «закадрила» Йейла Брадигана.
В то лето она отдалась ему и занималась с ним любовью до тех пор, пока Йейл не разбил ее хрупкое восемнадцатилетнее сердце.
Лекси вздохнула и вернулась в настоящее – к пролитому чаю и к мысли о том, что первая любовь ждет ее сейчас в гостиной.
– Тсс, – прошептал Йейл, как только она вернулась из кухни.
Лекси увидела, что Эмма Роза спит, уткнувшись личиком в плечо Йейла.
– Она заснула. Куда ее положить? – спросил он.
– В ее кроватку… наверху. Я покажу тебе.
Поставив стаканы на кофейный столик, Лекси повела Йейла по лестнице в детскую, единственную комнату в доме, которую она привела в порядок, потратив на это несколько ночей.
Маленькая детская находилась под остроконечной крышей, но Лекси покрасила дощатые стены и потолок палевой краской, и теперь комната казалась более просторной.
Лекси даже присмотрела в городской галерее четыре пастельных картины для детской, но они были ей не по карману. Комбинированный столик и книжную полку она купила на распродаже, а тюлевые занавески – в магазине тканей. Белая кроватка «Дженни Линд», подаренная родителями, выглядела весьма эффектно: в ней лежали расшитые розами подушечки и простынки с бахромой.
Лекси отциклевала деревянный пол и покрыла его недорогими ковриками.
Под окном в большой плетеной корзине лежали немногочисленные игрушки Эммы Розы; на книжной полке стояли потрепанные экземпляры «Спокойной ночи» и «Кролика Питера», некогда принадлежавшие Лекси.
– Можешь положить ее в кроватку, – шепнула она Йейлу, внимательно оглядывавшему комнату.
«О чем он думает? – спросила себя Лекси. – Вероятно, его смущает, что его племянница живет в бывшей кладовке».
Она заметила, что он посмотрел на столик для пеленания и книжную полку.
Внезапно обстановка детской показалась ей жалкой и убогой.
– Положи ее в кроватку, – повторила Лекси, злясь на Йейла и на себя за то, что привела его сюда. Он не вписывается в этот интерьер, подумала Лекси, заметив, что плечи Йейла слишком широки для дверного проема, а покатый потолок так низок, что ему приходится нагибать голову.
Йейл осторожно положил спящую девочку в кровать и, обернувшись, тихо спросил:
– У нее есть одеяло?
– Конечно. У нее много одеял.
Между тем их было два: тонкое для лета и плед для зимы.
Йейл огляделся:
– Где?
– Сейчас слишком тепло, чтобы укрывать ее.
Она тотчас пожалела о своих словах. Теперь он заметит, что в детской слишком душно, а маленькие окна пропускают недостаточно воздуха.
Йейл пожал плечами и взглянул на Эмму Розу, словно желая что-то сказать, но промолчал.
Спускаясь в гостиную, Лекси подумала, что стены нужно покрасить, полы вымыть, а с потолка удалить паутину. Внезапно пожалев о том, что не успела навести порядок нигде, кроме детской.
Лекси тут же одернула себя. Какое ей дело до Йейла? Пусть понимает, что после смерти Эммета она и девочка попали в тяжелое положение.
– Вот твой чай, – сказала она. – Без сахара.
– Это хорошо.
Он сел на диван.
– Кажется, раньше ты пил чай с сахаром и лимоном. К сожалению, сейчас у меня ни того, ни другого.
«Зачем я сказала ему это?» – подумала она, но Йейл словно не слышал ее.
– Эмма Роза, – проговорил он. – Красивое имя. Необычное. Откуда оно взялось?
– Эмма – это в честь отца. – Лекси помолчала. – Мне показалось, что второе имя подходит к первому.
Она не могла ответить на этот вопрос. Только Эммет понял бы, что Лекси выбрала и второе имя в память о нем.
Йейл кивнул:
– А ты не выпьешь чаю?
– У меня много дел, и я должна закончить их, пока малышка спит. – Лекси опустилась на колени перед коробкой, которую начала распаковывать до прихода Йейла. Она действительно хотела вынуть посуду, но главное, сейчас ей было необходимо чем-то заняться, чтобы не сидеть рядом с Йейлом на диване. Иначе она увидит то, чего ей не следовало замечать: его полные губы, широкие плечи, светлые волосы. Нет, только не это. – Тебе нужна помощь?
Лекси удивленно посмотрела на него. Йейл настороженно наблюдал за ней.
– Нет, спасибо, – ответила она. – У меня все в порядке.
– Что касается твоего письма, – деловито начал он.
– Что же?
– Прежде чем согласиться на твое предложение, я бы хотел кое-что узнать.
– На самом деле все очень просто, Йейл. Я на мели, но должна найти способ обеспечить существование моей дочери. Родители не в состоянии помогать мне… – Она тряхнула головой, не желая перечислять все несчастья Синклеров. – Они и так уже много сделали, взяли меня и Эмму Розу к себе на пять месяцев, помогли нам переехать сюда из городской квартиры.
– Конечно, они очень тебе помогли.
Лекси кивнула.
– До рождения ребенка я работала внештатным корректором. – Лекси помолчала, выжидая, не упрекнет ли ее Йейл за то, что она не хочет делать серьезную карьеру. Эммет однажды сказал, что его брат презирает людей, живущих так, как они, – часто меняя работу и заботясь только о крыше над головой и хлебе насущном.
Сейчас, оставшись без медицинской страховки с кипой просроченных больничных счетов, Лекси поняла, что Йейл прав. Они с Эмметом вели себя безответственно – плывя по течению и пренебрегая такими скучными вещами, как страховка, накопления или выгодный кредит.
Эммет мечтал написать великий американский роман, но умер, не оставив ни строчки.
Попав в беду, Лекси забыла о гордости и обратилась к Йейлу, хотя поклялась никогда не вспоминать о нем, а уж тем более не просить его об одолжении.
Дрожащими руками она развернула бумагу и положила на пол синюю вазу для фруктов.
– Я хотела бы занять у тебя денег для оплаты медицинских счетов, а также для того, чтобы заняться собственным бизнесом. Я пыталась получить кредит, но все банки отказали мне.
– Поэтому ты и написала мне. А что это за бизнес?
Она опасалась, что Йейл засмеет ее.
– Корзины.
– Плетение корзин?
– Конечно, не плетение корзин, – возразила Лекси таким тоном, словно услышала нелепость. – Я собираюсь продавать подарочные корзины.
Он кивнул, ожидая подробностей.
– Одни из них, – продолжала Лекси, – будут наполнены чаем, фруктами, печеньем. Другие будут приурочены к конкретным праздникам – Рождеству, Дню святого Валентина и, конечно, Пасхе. Я могу подготовить корзины с игрушками для детей – подобрать разные вещи для каждого возраста. Например, для малышей – погремушки и пищалки, для десятилетних – инструменты, настольные игры. Для больного я положила бы в корзину книги, головоломки.
Внимательно выслушав ее, Йейл сказал:
– Интересная идея.
– Что именно?
– Все в целом. Но, – добавил он, – для создания бизнеса хорошей идеи мало. Многие продуцируют подобные идеи каждый день.
– Я готова разбиться в лепешку, чтобы у меня все получилось, Йейл, и не намерена валять дурака. Это очень серьезно.
– Где ты возьмешь необходимые материалы?
– Я уже навела справки. Большую часть я получу у одного поставщика, остальное изготовлю сама. Например, печенье и некоторые поделки. У меня есть художественный вкус.
– Знаю.
К ее удивлению, он сказал это без сарказма.
Когда-то давно, услышав от Лекси, что она хочет стать знаменитой художницей, Йейл засмеялся ей в лицо. Он уже тогда изучал искусство, а сейчас профессионально разбирался в нем и занимал пост управляющего в одной из наиболее процветающих галерей.
– Не сомневаюсь, что у тебя есть данные для этого, Лекси. Но согласись, у тебя нет репутации ответственного, зрелого человека.
– Если не хочешь помочь мне… – начала она, но Йейл остановил ее:
– Успокойся. Я хочу помочь тебе. Эмма Роза – моя племянница.
Лекси с удивлением заметила, что его голос дрогнул, когда он произнес имя ее дочери. Неужели холодный, бессердечный Йейл Брадиган полюбил кого-то, кроме себя? Неужели смерть Эммета сотворила чудо и сердце его брата потеплело?
– Говоря, что хочешь помочь мне, ты имеешь в виду финансовую сторону дела? – спросила Лекси.
– Конечно.
– Кроме денег, Йейл, мне ничего не нужно, – резко бросила она, надеясь, что это была правда. Лекси не желала его помощи в бизнесе, дружбы, а более всего участия в жизни Эммы Розы.
Она не хотела мечтать о его объятиях, как было когда-то, о прикосновениях его теплых губ…
– Лекси?
– Что?
– Я спросил, что тебе нужно?
Она вспыхнула.
– О какой сумме идет речь?
Лекси на секунду задумалась:
– Разве все так просто? Я называю тебе сумму, а ты выписываешь чек?
– Не совсем. Я готов дать тебе кое-что сегодня, если хочешь. Детали перевода основной суммы следует оговорить в контракте, и я составлю его.
– Не беспокойся, Йейл, – холодно проговорила Лекси. – Я верну все до последнего цента с процентами.
– Знаю. Однако пойми – мои финансовые дела весьма сложны, и мне не под силу мгновенно достать тысячи долларов.
Она кивнула, мучительно переживая сложившуюся ситуацию. Уж лучше бы он отказал ей, не скрывая, что ему нет дела до нее и девочки.
«Нет, – возразила себе Лекси, – это не было бы лучше. Я нуждаюсь в нем. Нет, не в нем, а только в его деньгах…»
Во второй половине вторника в этот час дня на Хатчисон-Паркуэй было мало автомобилей. Сидя за рулем своего элегантного черного «лексуса», Йейл предавался размышлениям.
Он договорился встретиться с Лекси за ленчем в пятницу в городе. Только с ней… без Эммы Розы.
Йейл проглотил подступивший к горлу комок, вспомнив нежный запах малышки, ее шелковистые волосы и то, как детская щечка прижималась к его шее. Она заснула у него на руках так же, как у матери…
Лекси.
О Господи! Лекси.
Увидев ее, он оторопел. Когда она вышла на крыльцо в мужской фланелевой рубашке и слишком широких для ее миниатюрной фигуры джинсах, а ее длинные черные волосы засияли на солнце, у него перехватило дыхание, а ноги подкосились.
Ему хотелось броситься к Лекси и заключить в объятия, погладить по голове, сказать, чтобы она ни о чем не тревожилась, ибо он готов заботиться о ней и ребенке и постарается всеми силами утешить и успокоить ее.
Но, верный себе, он позаботился только о бизнесе.
При этом Йейл осознал, что жаждет стать частью жизни девочки и ее матери.
Однако Лекси держалась так холодно, что это казалось ему маловероятным. Она смотрела на него пристально и настороженно. В ее глазах не было и намека на теплоту и нежность.
Впрочем, ни на что другое не приходилось рассчитывать. Лекси ничего не прощала и не забывала.
Йейл вздохнул и посмотрел на автомобильные часы.
Стрелки приближались к половине первого. В час ему предстояло встретиться с Джастин за ленчем в «Плазе».
Йейл нажал на педаль газа, посмотрел в зеркало заднего вида и убедился, что полиции нет. Если его остановят, он опоздает еще больше, и Джастин разозлится.
Господи, как он устал от нее! От капризного голоса с бруклинским акцентом, от неуместных в общественных местах ласк, от стереотипного имиджа в стиле «мисс Америка», элегантных нарядов, роскошных драгоценностей, безупречной прически и макияжа.
Джастин ди Пьерро была диаметральной противоположностью Лекси Синклер.
В День святого Валентина Йейл собирался жениться на Джастин.
Глава 2
– Здравствуй, папа.
– Лекси!
Скотт Синклер оторвал взгляд от перца, который резал на кухонном столе, и поспешил к двери.
Лекси вошла в родной дом и, как всегда, ощутила покой в скромной, но уютной обстановке. Кухня с накрахмаленными занавесками на окнах, сине-желтыми металлическими контейнерами на столе и скатертью в голубую клетку была ее любимой комнатой в доме.
Отец явно занимался приготовлением ленча. Теперь, когда у него появилось много свободного времени, он стал отличным кулинаром. Коронным блюдом Скотта был омлет по-мексикански. Судя по тому, что лежало на столе, сейчас он готовил именно его.
– Здравствуй, Эмма Роза. – Скотт поцеловал внучку, одетую в джинсы и бейсболку. – Леке, да ведь так ходят только мальчики!
– Папа, все девочки носят джинсы и бейсболки, – возразила Лекси, передавая дочь отцу. Сняв с плеча сумку с пеленками, она бросила ее на стул.
– Но у нее еще мало волос. Люди подумают, что это мальчик, – не сдавался Скотт. – Она похожа на сорванца.
Лекси считала, что Эмма Роза в таком костюмчике восхитительна, а к тому же не собиралась объяснять отцу, откуда он у нее.
Рождественским утром, за несколько месяцев до появления Эммы Розы, Лекси нашла эту одежду под новогодней елкой и вопросительно взглянула на Эммета.
– Это для ребенка, – ответил он. – От отца. Ведь сейчас все-таки Рождество. Вот я и подумал, что малыш должен получить подарок. А если родится девочка… ей, думаю, это тоже подойдет.
Лекси обняла его, и по ее щекам покатились слезы. В ту пору она плакала по малейшему поводу. Независимо от повышенной эмоциональности беременной женщины Лекси глубоко тронул поступок Эммета и даже вселил в нее надежду, что этот человек меняется. Может, после рождения ребенка он женится на ней и возглавит семью, думала Лекси.
– Александра, ты выглядишь превосходно. – В кухню вошла мать.
– Кэтлин, зачем ты встала с кровати? – спросил Скотт.
– Хотела поздороваться с дочерью и внучкой.
Она запахнула коричневый халат.
Лекси поцеловала бледную щеку матери.
– Как ты, мама? – спросила Лекси, заметив, что волосы матери еще больше поредели, глаза запали, а черты лица заострились.
– Слава Богу, я чувствую себя лучше, чем выгляжу, – ответила Кэтлин, перехватив взгляд Лекси. – После химиотерапии у меня всегда слабость и головокружение, но со временем это пройдет.
– А пока тебе следует лежать в кровати. – Скотт с укором покачал головой.
– Сейчас лягу. Лекси, тебе подошло это платье?
– Отлично.
Лекси разгладила руками черный креп и бросила на мать настороженный взгляд, опасаясь, что та взволнуется, увидев это платье на ней. Кэтлин купила его незадолго до болезни, и Лекси помнила, как смутилась мать, потратив на себя такую сумму.
Именно Лекси уговорила ее взять это платье, и Кэтлин очень радовалась обновке, когда примерила ее дома, посмотрела в зеркало и решила, что деньги израсходованы не зря.
Спустя неделю Кэтлин обнаружила под мышкой первую шишку.
Через месяц, после радикальной мастэктомии, Кэтлин отдала платье Лекси.
– Теперь оно мне ни к чему, – сказала она, – а на тебе оно будет сидеть идеально.
Лекси приняла подарок, желая порадовать мать и еще не зная, что беременна.
Только сейчас она смогла снова надеть это платье, единственное, что подходило для ленча с Йейлом Брадиганом в Манхэттене.
– Когда отходит твой поезд? – спросила Кэтлин, посмотрев на часы.
– У меня в запасе двадцать минут, но лучше я пойду сейчас. Мне надо купить билет и газету в дорогу.
Надо хотя бы выяснить, что происходит в мире, чтобы обсудить с Йейлом не только вопрос о ссуде. Не говорить же с ним о том, какие пеленки лучше – матерчатые или бумажные! А в последнее время она способна только на это.
– Удачи тебе, Лекси! – Отец посадил Эмму Розу в высокое детское кресло, принадлежавшее в детстве Лекси. Скотт отыскал его на чердаке, почистил и поставил внизу, ожидая, когда Эмма Роза приедет с матерью из больницы.
В тот дождливый мартовский день они на две недели поселились у родителей, и лишь потом Лекси заставила себя отправиться в свою манхэттенскую квартиру, с которой было связано слишком много воспоминаний.
Лекси предстояло собрать вещи для переезда, но она выбежала из квартиры через пять минут, прижимая к груди свитер Эммета, сохранивший его запах.
Отец сделал за нее все, что нужно: убрал квартиру, сложил вещи и поместил их в камеру хранения в Кэдис-Лендинг до переезда Лекси и Эммы Розы в новый дом.
– До свидания, дорогая, – Лекси поцеловала девочку, занятую пластмассовыми погремушками, висевшими на ее кресле.
– Не беспокойся о ней. – Скотт включил конфорку под сковородой с омлетом. – Все будет в порядке.
– Спасибо. Не забывай, папа, она еще не ест обычную пищу. В моей сумке лежит банка с грушевым пюре.
– Хорошо, хорошо…
– Папа! – предостерегла Лекси. – Не давай ей твоего омлета.
В предыдущий раз, оставив Эмму Розу на попечение отца, Лекси по возвращении домой застала дочь с рогаликом во рту. Встревожившись, она позвонила педиатру, и тот сказал, что пятимесячный ребенок должен есть только детскую пищу и рисовую кашу.
Скотт Синклер пожал плечами:
– Когда ты была маленькой, мы давали тебе все, что ели сами.
Возмущенная Лекси заявила, что теперь врачи лучше разбираются в подобных вопросах, и расплакалась:
– Я просто стараюсь быть хорошей матерью.
Быстро уступив, отец похлопал ее по спине.
– Я это знаю и горжусь тобой.
Первое время Лекси часто плакала, ощущая тяжкий груз ответственности, ведь у Эммы Розы не было отца. Способна ли она, не имевшая даже кредитной карточки и никогда не работавшая на одном месте дольше нескольких месяцев, быть матерью?
Как мог Эммет так внезапно погибнуть?
Впрочем, неизвестно, проявились ли бы у него отцовские чувства. Кто знает?
«Вот я же выросла. Возможно, он тоже повзрослел бы со временем».
– Папа, если я вернусь и почувствую, что от нее пахнет перцем, то никогда не оставлю ее с тобой, – предупредила Лекси, повесив на плечо черную сумочку.
– Не беспокойся, я позабочусь о ней как надо, – пообещал Скотт.
– Все будет хорошо, Лекси, – сказала Кэтлин. – Я присмотрю за ними.
– Ложись, – распорядился Скотт. – Я обойдусь и без вас. Поезжай, Лекси, а то опоздаешь. И не позволяй этому мерзавцу мучить тебя.
– Не позволю, – сказала она.
Садясь в старый «шеви», которым Кэтлин позволила ей пользоваться, пока она не купит себе машину, Лекси почувствовала раздражение оттого, что отец назвал Йейла Брадигана мерзавцем.
Однако когда-то она сама называла его так и даже хуже.
Но сейчас Лекси хотелось защитить Йейла, который все-таки согласился помочь ей и Эмме Розе. Она считала себя его должницей, несмотря на то, что в прошлом Йейл плохо обошелся с ней, а возможно, и с Эмметом.
– Лекси!
Скотт Синклер оторвал взгляд от перца, который резал на кухонном столе, и поспешил к двери.
Лекси вошла в родной дом и, как всегда, ощутила покой в скромной, но уютной обстановке. Кухня с накрахмаленными занавесками на окнах, сине-желтыми металлическими контейнерами на столе и скатертью в голубую клетку была ее любимой комнатой в доме.
Отец явно занимался приготовлением ленча. Теперь, когда у него появилось много свободного времени, он стал отличным кулинаром. Коронным блюдом Скотта был омлет по-мексикански. Судя по тому, что лежало на столе, сейчас он готовил именно его.
– Здравствуй, Эмма Роза. – Скотт поцеловал внучку, одетую в джинсы и бейсболку. – Леке, да ведь так ходят только мальчики!
– Папа, все девочки носят джинсы и бейсболки, – возразила Лекси, передавая дочь отцу. Сняв с плеча сумку с пеленками, она бросила ее на стул.
– Но у нее еще мало волос. Люди подумают, что это мальчик, – не сдавался Скотт. – Она похожа на сорванца.
Лекси считала, что Эмма Роза в таком костюмчике восхитительна, а к тому же не собиралась объяснять отцу, откуда он у нее.
Рождественским утром, за несколько месяцев до появления Эммы Розы, Лекси нашла эту одежду под новогодней елкой и вопросительно взглянула на Эммета.
– Это для ребенка, – ответил он. – От отца. Ведь сейчас все-таки Рождество. Вот я и подумал, что малыш должен получить подарок. А если родится девочка… ей, думаю, это тоже подойдет.
Лекси обняла его, и по ее щекам покатились слезы. В ту пору она плакала по малейшему поводу. Независимо от повышенной эмоциональности беременной женщины Лекси глубоко тронул поступок Эммета и даже вселил в нее надежду, что этот человек меняется. Может, после рождения ребенка он женится на ней и возглавит семью, думала Лекси.
– Александра, ты выглядишь превосходно. – В кухню вошла мать.
– Кэтлин, зачем ты встала с кровати? – спросил Скотт.
– Хотела поздороваться с дочерью и внучкой.
Она запахнула коричневый халат.
Лекси поцеловала бледную щеку матери.
– Как ты, мама? – спросила Лекси, заметив, что волосы матери еще больше поредели, глаза запали, а черты лица заострились.
– Слава Богу, я чувствую себя лучше, чем выгляжу, – ответила Кэтлин, перехватив взгляд Лекси. – После химиотерапии у меня всегда слабость и головокружение, но со временем это пройдет.
– А пока тебе следует лежать в кровати. – Скотт с укором покачал головой.
– Сейчас лягу. Лекси, тебе подошло это платье?
– Отлично.
Лекси разгладила руками черный креп и бросила на мать настороженный взгляд, опасаясь, что та взволнуется, увидев это платье на ней. Кэтлин купила его незадолго до болезни, и Лекси помнила, как смутилась мать, потратив на себя такую сумму.
Именно Лекси уговорила ее взять это платье, и Кэтлин очень радовалась обновке, когда примерила ее дома, посмотрела в зеркало и решила, что деньги израсходованы не зря.
Спустя неделю Кэтлин обнаружила под мышкой первую шишку.
Через месяц, после радикальной мастэктомии, Кэтлин отдала платье Лекси.
– Теперь оно мне ни к чему, – сказала она, – а на тебе оно будет сидеть идеально.
Лекси приняла подарок, желая порадовать мать и еще не зная, что беременна.
Только сейчас она смогла снова надеть это платье, единственное, что подходило для ленча с Йейлом Брадиганом в Манхэттене.
– Когда отходит твой поезд? – спросила Кэтлин, посмотрев на часы.
– У меня в запасе двадцать минут, но лучше я пойду сейчас. Мне надо купить билет и газету в дорогу.
Надо хотя бы выяснить, что происходит в мире, чтобы обсудить с Йейлом не только вопрос о ссуде. Не говорить же с ним о том, какие пеленки лучше – матерчатые или бумажные! А в последнее время она способна только на это.
– Удачи тебе, Лекси! – Отец посадил Эмму Розу в высокое детское кресло, принадлежавшее в детстве Лекси. Скотт отыскал его на чердаке, почистил и поставил внизу, ожидая, когда Эмма Роза приедет с матерью из больницы.
В тот дождливый мартовский день они на две недели поселились у родителей, и лишь потом Лекси заставила себя отправиться в свою манхэттенскую квартиру, с которой было связано слишком много воспоминаний.
Лекси предстояло собрать вещи для переезда, но она выбежала из квартиры через пять минут, прижимая к груди свитер Эммета, сохранивший его запах.
Отец сделал за нее все, что нужно: убрал квартиру, сложил вещи и поместил их в камеру хранения в Кэдис-Лендинг до переезда Лекси и Эммы Розы в новый дом.
– До свидания, дорогая, – Лекси поцеловала девочку, занятую пластмассовыми погремушками, висевшими на ее кресле.
– Не беспокойся о ней. – Скотт включил конфорку под сковородой с омлетом. – Все будет в порядке.
– Спасибо. Не забывай, папа, она еще не ест обычную пищу. В моей сумке лежит банка с грушевым пюре.
– Хорошо, хорошо…
– Папа! – предостерегла Лекси. – Не давай ей твоего омлета.
В предыдущий раз, оставив Эмму Розу на попечение отца, Лекси по возвращении домой застала дочь с рогаликом во рту. Встревожившись, она позвонила педиатру, и тот сказал, что пятимесячный ребенок должен есть только детскую пищу и рисовую кашу.
Скотт Синклер пожал плечами:
– Когда ты была маленькой, мы давали тебе все, что ели сами.
Возмущенная Лекси заявила, что теперь врачи лучше разбираются в подобных вопросах, и расплакалась:
– Я просто стараюсь быть хорошей матерью.
Быстро уступив, отец похлопал ее по спине.
– Я это знаю и горжусь тобой.
Первое время Лекси часто плакала, ощущая тяжкий груз ответственности, ведь у Эммы Розы не было отца. Способна ли она, не имевшая даже кредитной карточки и никогда не работавшая на одном месте дольше нескольких месяцев, быть матерью?
Как мог Эммет так внезапно погибнуть?
Впрочем, неизвестно, проявились ли бы у него отцовские чувства. Кто знает?
«Вот я же выросла. Возможно, он тоже повзрослел бы со временем».
– Папа, если я вернусь и почувствую, что от нее пахнет перцем, то никогда не оставлю ее с тобой, – предупредила Лекси, повесив на плечо черную сумочку.
– Не беспокойся, я позабочусь о ней как надо, – пообещал Скотт.
– Все будет хорошо, Лекси, – сказала Кэтлин. – Я присмотрю за ними.
– Ложись, – распорядился Скотт. – Я обойдусь и без вас. Поезжай, Лекси, а то опоздаешь. И не позволяй этому мерзавцу мучить тебя.
– Не позволю, – сказала она.
Садясь в старый «шеви», которым Кэтлин позволила ей пользоваться, пока она не купит себе машину, Лекси почувствовала раздражение оттого, что отец назвал Йейла Брадигана мерзавцем.
Однако когда-то она сама называла его так и даже хуже.
Но сейчас Лекси хотелось защитить Йейла, который все-таки согласился помочь ей и Эмме Розе. Она считала себя его должницей, несмотря на то, что в прошлом Йейл плохо обошелся с ней, а возможно, и с Эмметом.