Фабио
Превратности любви
Моим родителям, научившим меня отличать добро от зла, и всем женщинам —благодаря вам этот мир становится лучше.
Благодарность
Выражаю признательность Венди Корси Стауб, без которой эта книга не появилась бы на свет.
Выражаю особую благодарность моему суперагенту Мелу Бергеру из «Уильям Моррис Эдженси», который помог мне обрести мой новый литературный дом.
Также большое спасибо Уолтеру Закариесу, Полу Динасу и Линн Браун из «Зебры» за то, что они облегчили мне этот «переезд».
Как всегда, спасибо моему другу и деловому партнеру Эрику Эшенбергу из «Глобал Энтертейнмент Менеджмент» за его дружбу и деловые советы. Никакие слова не способны выразить степень моей признательности.
Спасибо Джанин Трэнсон и Барри Ситнеру из «Си-эм-ай» за их помощь в разрешении моих профессиональных проблем.
Выражаю благодарность Бонни Кулман, замечательному человеку и лучшему президенту «Клуба поклонников». Не жалея сил, она великолепно руководит Международным клубом поклонников Фабио – P.O. Box 827, Dubois, Wyoming, 82513, USA.
Выражаю особую признательность моим поклонникам за поддержку и доброту.
Да блпгословит всех вас Господь.
Выражаю особую благодарность моему суперагенту Мелу Бергеру из «Уильям Моррис Эдженси», который помог мне обрести мой новый литературный дом.
Также большое спасибо Уолтеру Закариесу, Полу Динасу и Линн Браун из «Зебры» за то, что они облегчили мне этот «переезд».
Как всегда, спасибо моему другу и деловому партнеру Эрику Эшенбергу из «Глобал Энтертейнмент Менеджмент» за его дружбу и деловые советы. Никакие слова не способны выразить степень моей признательности.
Спасибо Джанин Трэнсон и Барри Ситнеру из «Си-эм-ай» за их помощь в разрешении моих профессиональных проблем.
Выражаю благодарность Бонни Кулман, замечательному человеку и лучшему президенту «Клуба поклонников». Не жалея сил, она великолепно руководит Международным клубом поклонников Фабио – P.O. Box 827, Dubois, Wyoming, 82513, USA.
Выражаю особую признательность моим поклонникам за поддержку и доброту.
Да блпгословит всех вас Господь.
Пролог
– О Боже, помоги мне… пожалуйста… я умираю…
– Вы не умираете, – возразила акушерка, симпатичная, но строгая темнокожая женщина с неизменно поджатыми губами. – Вы рожаете. Сосредоточьтесь на дыхании, и вам станет гораздо легче.
Лекси Синклер, корчась в муках на кровати, выкрикнула крепкое широко известное ругательство.
Она проклинала деловитую акушерку, которая сновала по палате, словно не замечая Лекси; анестезиолога, занимавшегося в приемном отделении жертвами дорожных аварий и не спешившего дать роженице обезболивающее; доктора, забывшего о ней и принимавшего роды в соседней палате; женщину, которая рожала там, крича во весь голос и вселяя в Лекси страх перед грядущим. Но сильнее всего она проклинала Эммета. Эммета Брадигана.
Отца того самого ребенка, который сейчас выбирался из раздувшегося неподатливого тридцатилетнего тела Лекси.
– О нет… неужели снова…
Она всхлипнула, когда нестерпимая боль снова захлестнула тело и ее чрево сжал мучительный спазм.
– Дышите! – рявкнула акушерка.
– Я… не могу, – выдохнула Лекси. – Мне нужен… Эммет…
– Послушайте! – Акушерка села на кровать и посмотрела Лекси в глаза. – Его здесь нет. А я есть. Я помогу вам… если вы больше не будете пинать меня ногой.
«Неужели я действительно ударила ее?»
Лекси схватила акушерку за рукав и вспомнила, что так оно и было, когда та перед началом ужасных схваток отказалась дать ей обезболивающее. И все же…
– Извините, – пробормотала Лекси. – Я больше не ударю вас. Обещаю.
– Хорошо. Делайте то же, что и я.
Медсестра начала ритмично дышать – так, как Лекси и Эммета учили на курсах Ламаза.
Пытаясь ей подражать, Лекси вспомнила, как изумилась несколько месяцев назад, когда Эммет согласился ходить с ней на курсы. По вторникам они встречались вечером возле офиса врача с другими беременными женщинами и их встревоженными спутниками.
В первый день, когда собравшиеся познакомились, оказалось, что все остальные женаты. Представившись, Лекси проговорила:
– Это мой первый ребенок, я должна родить в День святого Патрика, а это… Эммет.
В отличие от прочих женщин, она не добавила: «Мой муж!» – и сразу подумала, не смутило ли это Эммета.
Но он, как всегда, сохранял полную невозмутимость и, поднявшись, сказал:
– Здравствуйте, я – Эммет, отец ребенка.
Не считая этой неловкости, все шло гладко. Лекси даже ждала этих вечерних занятий, и ей казалось, что Эммету они тоже нравятся.
– О!.. О!.. – застонала она. Схватки следовали одна за другой почти беспрерывно.
– Дышите, Лекси! – распорядилась акушерка. – Сосредоточьтесь!
Лекси сосредоточилась на Эммете, вспомнив, как на занятиях он учился массировать ей поясницу в нужном месте и считал до десяти с постоянной скоростью, чтобы подсказать Лекси, когда придет время выталкивать ребенка. Скрестив ноги, Эммет сидел на полу с другими будущими отцами, держа голову и плечи Лекси у себя на коленях, и даже смеялся над пошлыми шутками инструктора.
И когда они смотрели видеозапись родов, сделанную в семидесятых годах, Эммет, в отличие от других мужчин, не отпускал саркастических замечаний по поводу давно вышедшей из моды одежды и дряблых тел.
Напротив, он просмотрел фильм молча, а потом с изумленным лицом повернулся к Лекси:
– Это действительно чудо, а, Лекс?
Заметив в его глазах слезы, она впервые подумала, что все может сложиться хорошо и он, возможно, изменится, поскольку уже готов стать отцом семейства. Похоже, она ошиблась.
– Где он, черт возьми? – сквозь зубы спросила Лекси, почувствовав новые схватки.
– Не думайте сейчас о нем. Вы почти готовы вытолкнуть ребенка, а для этого нужна предельная концентрация сил.
– Но он обещал быть здесь! – жалобно пробормотала Лекси. – Обещал.
Акушерка, пожав плечами, надела резиновые перчатки, подошла к кровати и наклонилась над роженицей.
Пальцы темнокожей женщины мягко, но решительно проникли в Лекси. Та вскрикнула, затем повторила, словно обращаясь к самой себе:
– Он обещал. Эммет не из тех, кто дает обещания.
– Я не даю обещаний и никогда не лгу, – честно сказал он ей в начале их отношений. – Таковы мои правила.
Но недавно он нарушил свое правило, когда они после занятий любовью лежали ночью в ее постели. Эммет положил руку на огромный живот Лекси и ощутил, как их ребенок повернулся в чреве.
– Смотри, Лекс! Смотри! – воскликнул он, словно Лекси не испытывала этого уже много раз. Словно сам Эммет впервые заметил это. – Он повернулся! Он такой сильный! Это будет один из малышей, которые уже ходят в то время, когда их ровесники еще только учатся сидеть! – с гордостью воскликнул Эммет.
– Неизвестно, кто родится – мальчик или девочка. – Лекси неоднократно повторяла это, не желая, чтобы Эммет был потом разочарован.
– Если родится мальчик, назовем его в честь отца. Э. М. Эммет-младший. Верно, малыш? – Он похлопал Лекси по животу.
– А если девочка?
– Тогда в честь тебя – Александрой.
Лекси скорчила гримасу.
– Нет.
– Александра-младшая. А. М. Как тебе это нравится?
– Нет, – повторила она и, увидев выражение его лица, улыбнулась.
– Тогда как?
Она пожала плечами.
Обсуждая это несчетное количество раз, они так и не могли выбрать имя для девочки. Эммет предлагал назвать дочь Дебби, Сьюзи или Линда, но эти имена больше ассоциировались у Лекси с пышногрудыми болельщицами пятидесятых годов. Она предпочла бы Эмили, Викторию или Карлотту. Но, по мнению Эммета, они больше подходили восьмидесятилетней старой деве с белым кружевным воротничком.
Что ж… если родится мальчик, они назовут его Э. М., а если девочка… О нет, только не это, ведь они так и не выбрали женского имени.
– Если девочка родится в твое отсутствие, я назову ее сама, – предупредила Лекси.
– Исключено. Я буду рядом с тобой. Отец не может пропустить такой момент.
– Ты уже давал обещания, – печально заметила Лекси.
– Сейчас все иначе, – возразил Эммет. – В этот раз я буду с тобой.
Почему-то Лекси поверила ему. Эммет никогда не расставался с пейджером, и она неоднократно посылала ему сообщения – когда стали отходить воды, когда ехала в машине по Вест-сайдскому шоссе и даже когда заполняла бумаги в больнице. Лекси набирала на своем сотовом телефоне номер его пейджера до тех пор, пока не усилились схватки. Но Эммет не отвечал. И его не было здесь.
Сейчас, ощутив нестерпимо острую потребность разрешиться от бремени, Лекси жалобно, умоляюще позвала Эммета, надеясь, что он появится.
Акушерка снова и снова считала до десяти, потом бросилась за врачом. А Лекси растерянно обводила глазами комнату, высматривая Эммета и мечтая увидеть, как он сидит в «отцовском» кресле у кровати или стоит над ней, держа ее руку, глядя ей в глаза и считая до десяти.
Однако она увидела лишь строгую темнокожую акушерку и незнакомую светловолосую девушку в голубом халате. Прижимая к своему плечу ногу Лекси, она то и дело нетерпеливо поглядывала на часы.
– Один-два-три… вот так, Лекси, не останавливайтесь… четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять! Сделайте вдох и начинайте снова, один-два-три…
Лекси старалась сфокусировать глаза на красивом темном лице акушерки, избавиться от тоски по Эммету и не поднимать ягодицы, о чем ей все время напоминали. Сейчас она сосредоточилась на мысли о том, что приносит в мир новую жизнь. Эммет…
– Я не могу это сделать! – в отчаянии простонала она, измученная схватками.
– Нет, можете!
– Мне нужен Эммет! – воскликнула Лекси, ощутив приближение очередной схватки.
– Кто такой Эммет? – услышала Лекси голос доктора. Сегодня дежурил не Ной Стейн, ее постоянный гинеколог, а другой врач, более молодой и симпатичный, деловитый человек по имени Грегори.
– Эммет – отец моего ребенка.
Акушерка взглянула на доктора, словно желая сказать: «Этому Эммету нет никакого дела до того, что здесь происходит».
– Для него это важно! – крикнула Лекси. – Важно!
– Конечно, важно, – спокойно согласилась акушерка, снова повернувшись к Лекси, и принялась считать до десяти.
Лекси застонала, мысленно проклиная троих людей, совершенно равнодушных к чужой боли, но позволяющих терзать ее. Этот ребенок не спешил бы появиться на свет, если бы знал, что его отца не могут найти.
– У меня ничего не получается, – пробормотала она сквозь слезы, но, казалось, никто не услышал ее.
Неужели этот кошмар происходит на самом деле?
– Я не могу. Не могу…
– Ладно, – сказал доктор, бросив взгляд на Лекси, – если хотите родить, вытолкните ребенка при следующих схватках.
«Я не хочу рожать! – подумала Лекси. – Зачем мне этот ребенок, если ни он и ни я не нужны Эммету? Он никогда не любил меня, хотьиутверждалобратное. Он говорил, что никогда не врет, но это ложь. Эммет обещал быть здесь, не собираясь выполнить своего слова, и…»
– … восемь-девять-десять, тужьтесь, Лекси, ребенок выходит, тужьтесь сильнее! Один-два-три…
Я должна остановить это сейчас, сказать им, что передумала и не хочу этого ребенка. Иначе я потеряю Эммета – он еще не готов стать отцом. Он говорил мне, что не готов стать мужем, еще до того, как мы узнали о ребенке. Я не могу сделать это – не могу, не могу, не могу…
– Девочка! – воскликнула акушерка. – Лекси, у вас прекрасная девочка! Поздравляю, дорогая.
Она лежала на подушке, совершенно обессилевшая, испытывая лишь чувство облегчения. Все закончилось. Слава Богу!
Потом она услышала звук, не сравнимый ни с чем… прежде она слышала его только в кино и во время просмотра видеозаписи на курсах. Это был звонкий крик новорожденной. Ее дочери.
– Мой ребенок, – пробормотала Лекси, открыв глаза в тот момент, когда акушерка показала ей мокрый, скользкий, темноволосый комочек.
– Вот она, Лекси. Чудесная девочка.
– Чудесная девочка, – тихо повторила Лекси, прижав к себе теплое маленькое тельце и проведя кончиком пальца по крошечной руке младенца.
Девочка моргнула и серьезно посмотрела на мать, словно узнавая ее. По щекам Лекси побежали слезы.
– Ты меня знаешь, правда? Я твоя мама, дорогая. Я буду всегда любить тебя и никогда не покину. Никогда. Клянусь.
Девочка тихо вздохнула так, будто бы поняла.
– Александра?
Только один человек на свете называл ее так. Лекси подняла глаза и увидела в дверях свою мать Кэтлин Нилон Синклер.
– Мама!
Она посмотрела на Кэтлин совсем другими глазами, ибо проснувшиеся в Лекси материнские чувства укрепили связь между ними.
– Познакомься со своей внучкой.
Взволнованная Кэтлин вошла в палату. Ее каштановые волосы сильно поредели от химиотерапии, но их прикрывал платок. Болезненная худоба не слишком бросалась в глаза, ибо на ней было длинное мешковатое пальто. Уже почти год, как у Кэтлин обнаружили рак.
– Я тоже здесь, милая. – Скотт Синклер в длинной куртке и джинсах вошел в палату вслед за своей женой. Его глаза смотрели из-под очков с необычной серьезностью.
– Вот она. – Лекси, показала родителям запеленутую девочку. – Можете взять ее на руки, если хотите. Малышку только что принесли из детской. Младенцев держат там несколько дней, пока матери восстанавливают силы. Но я чувствую себя превосходно…
«Физически», – поправила себя Лекси. Она полагала, что будет истерзана после этого испытания, но сказывалось только психическое потрясение. Вот уже четыре часа она смотрела в окно, наблюдая, как поднимается над Манхэттеном бледное мартовское солнце, и гадая, почему Эммет предал ее. И теперь уже не только ее, но и свою дочь.
Лекси размышляла, что скажет ему, когда он появится: «Ты не выдержал испытания, приятель. Это был твой первый экзамен на звание отца, и ты опозорился».
Заметив смущение родителей, Лекси подумала: неужели они стыдятся того, что она родила внебрачного ребенка? Ведь оба поддерживали ее в течение этих девяти месяцев, убеждали свою единственную дочь, что будут рады стать бабушкой и дедушкой.
Только однажды Кэтлин осторожно спросила Лекси, собирается ли она замуж за Эммета, и та не посмела признаться в том, что вопрос о браке обсуждался ими задолго до беременности. Точнее, едва она попыталась коснуться этой темы, Эммет на время отдалился от нее – сначала эмоционально, потом и физически.
Он отрицательно относился к браку, ибо его родители развелись, как и многие другие. Эммет утверждал, что любит Лекси, но вообще не намерен жениться.
Лекси хотела возразить ему, что речь идет лишь о том, готов ли он стать ее мужем, но, слава Богу, она промолчала и отпустила Эммета, поклявшись себе, что больше не примет его.
Однако через несколько недель они снова сошлись.
«Потому что я люблю тебя, негодяй», – думала сейчас Лекси, пытаясь отогнать мысли об Эммете и сосредоточиться на родителях.
– Александра… – начала мать и тут же умолкла.
Лекси покачала дочь и чуть заметно улыбнулась. Кэтлин всегда была очень эмоциональна, и эта черта усилилась с началом болезни и беременностью дочери.
Вытерев слезы, Кэтлин подошла к кровати, присела возле Лекси и посмотрела на внучку.
– Здравствуй, дорогая малышка, – проговорила она, всхлипывая. – Ты очень красивая девочка. – На ее глаза вновь навернулись слезы.
– Кэтлин! – Скотт положил руку на плечо плачущей жены и взглянул на ребенка. – У тебя тоже были длинные волосы, когда ты родилась, – добавил он, погладив дочь по голове.
Растрепанная Лекси перевела взгляд с отца на мать. Она не думала, что родители будут выглядеть такими… подавленными при первой встрече с внучкой, которую ждали с нетерпением. Когда несколько часов назад Лекси позвонила им, ей показалось, что они счастливы. Они обещали немедленно одеться, сесть в машину и примчаться в больницу.
– Вам не трудно заглянуть по дороге в мою квартиру? – спросила Лекси, забывшая в спешке взять давно приготовленную сумку с вещами. Вообще-то привезти в больницу эту сумку должен был Эммет, которому следовало сделать и многое другое.
– О, чуть не забыла! – внезапно сказала Лекси. – Мою дочку зовут Эмили Виктория.
– Красивое имя, – растерянно пробормотала мать.
– Эммету оно не понравится, – заметила Лекси, – но тут уж ничего не поделаешь. Он упустил шанс дать ей имя. Эммету еще повезет, если я позволю ему увидеть ее, прежде чем она закончит среднюю школу.
Родители переглянулись.
– Что? – Лекси насторожилась. – Вы считаете, что я слишком сурова к нему?
– Дело не в этом. – Отец явно нервничал.
Мать опять тихо заплакала.
У Лекси сжалось сердце.
– Что случилось? – спросила она, едва преодолевая охвативший ее страх.
– Можно мне подержать ее, милая? – Мать протянула руки к внучке.
– Что?..
– Можно мне… взять малышку?
Лекси растерянно протянула матери девочку и пристально посмотрела на отца.
Немолодое лицо Скотта Синклера все еще было красивым. Его голубые глаза выражали глубокое сочувствие.
– Папа? – удивленно пробормотала Лекси.
Скотт тяжело вздохнул.
– Остановившись возле твоего дома, мы увидели полицию.
Она тряхнула головой, как бы отказываясь верить в то, что сейчас услышит.
– Нам сказали… – Он умолк и взял дочь за руки.
– Нет! – выдохнула Лекси.
– Нам сказали, – продолжал отец, – что в квартире Эммета в Куинсе ночью был пожар… и… Господи, Лекси, мне так жаль! Эммет погиб.
– Вы не умираете, – возразила акушерка, симпатичная, но строгая темнокожая женщина с неизменно поджатыми губами. – Вы рожаете. Сосредоточьтесь на дыхании, и вам станет гораздо легче.
Лекси Синклер, корчась в муках на кровати, выкрикнула крепкое широко известное ругательство.
Она проклинала деловитую акушерку, которая сновала по палате, словно не замечая Лекси; анестезиолога, занимавшегося в приемном отделении жертвами дорожных аварий и не спешившего дать роженице обезболивающее; доктора, забывшего о ней и принимавшего роды в соседней палате; женщину, которая рожала там, крича во весь голос и вселяя в Лекси страх перед грядущим. Но сильнее всего она проклинала Эммета. Эммета Брадигана.
Отца того самого ребенка, который сейчас выбирался из раздувшегося неподатливого тридцатилетнего тела Лекси.
– О нет… неужели снова…
Она всхлипнула, когда нестерпимая боль снова захлестнула тело и ее чрево сжал мучительный спазм.
– Дышите! – рявкнула акушерка.
– Я… не могу, – выдохнула Лекси. – Мне нужен… Эммет…
– Послушайте! – Акушерка села на кровать и посмотрела Лекси в глаза. – Его здесь нет. А я есть. Я помогу вам… если вы больше не будете пинать меня ногой.
«Неужели я действительно ударила ее?»
Лекси схватила акушерку за рукав и вспомнила, что так оно и было, когда та перед началом ужасных схваток отказалась дать ей обезболивающее. И все же…
– Извините, – пробормотала Лекси. – Я больше не ударю вас. Обещаю.
– Хорошо. Делайте то же, что и я.
Медсестра начала ритмично дышать – так, как Лекси и Эммета учили на курсах Ламаза.
Пытаясь ей подражать, Лекси вспомнила, как изумилась несколько месяцев назад, когда Эммет согласился ходить с ней на курсы. По вторникам они встречались вечером возле офиса врача с другими беременными женщинами и их встревоженными спутниками.
В первый день, когда собравшиеся познакомились, оказалось, что все остальные женаты. Представившись, Лекси проговорила:
– Это мой первый ребенок, я должна родить в День святого Патрика, а это… Эммет.
В отличие от прочих женщин, она не добавила: «Мой муж!» – и сразу подумала, не смутило ли это Эммета.
Но он, как всегда, сохранял полную невозмутимость и, поднявшись, сказал:
– Здравствуйте, я – Эммет, отец ребенка.
Не считая этой неловкости, все шло гладко. Лекси даже ждала этих вечерних занятий, и ей казалось, что Эммету они тоже нравятся.
– О!.. О!.. – застонала она. Схватки следовали одна за другой почти беспрерывно.
– Дышите, Лекси! – распорядилась акушерка. – Сосредоточьтесь!
Лекси сосредоточилась на Эммете, вспомнив, как на занятиях он учился массировать ей поясницу в нужном месте и считал до десяти с постоянной скоростью, чтобы подсказать Лекси, когда придет время выталкивать ребенка. Скрестив ноги, Эммет сидел на полу с другими будущими отцами, держа голову и плечи Лекси у себя на коленях, и даже смеялся над пошлыми шутками инструктора.
И когда они смотрели видеозапись родов, сделанную в семидесятых годах, Эммет, в отличие от других мужчин, не отпускал саркастических замечаний по поводу давно вышедшей из моды одежды и дряблых тел.
Напротив, он просмотрел фильм молча, а потом с изумленным лицом повернулся к Лекси:
– Это действительно чудо, а, Лекс?
Заметив в его глазах слезы, она впервые подумала, что все может сложиться хорошо и он, возможно, изменится, поскольку уже готов стать отцом семейства. Похоже, она ошиблась.
– Где он, черт возьми? – сквозь зубы спросила Лекси, почувствовав новые схватки.
– Не думайте сейчас о нем. Вы почти готовы вытолкнуть ребенка, а для этого нужна предельная концентрация сил.
– Но он обещал быть здесь! – жалобно пробормотала Лекси. – Обещал.
Акушерка, пожав плечами, надела резиновые перчатки, подошла к кровати и наклонилась над роженицей.
Пальцы темнокожей женщины мягко, но решительно проникли в Лекси. Та вскрикнула, затем повторила, словно обращаясь к самой себе:
– Он обещал. Эммет не из тех, кто дает обещания.
– Я не даю обещаний и никогда не лгу, – честно сказал он ей в начале их отношений. – Таковы мои правила.
Но недавно он нарушил свое правило, когда они после занятий любовью лежали ночью в ее постели. Эммет положил руку на огромный живот Лекси и ощутил, как их ребенок повернулся в чреве.
– Смотри, Лекс! Смотри! – воскликнул он, словно Лекси не испытывала этого уже много раз. Словно сам Эммет впервые заметил это. – Он повернулся! Он такой сильный! Это будет один из малышей, которые уже ходят в то время, когда их ровесники еще только учатся сидеть! – с гордостью воскликнул Эммет.
– Неизвестно, кто родится – мальчик или девочка. – Лекси неоднократно повторяла это, не желая, чтобы Эммет был потом разочарован.
– Если родится мальчик, назовем его в честь отца. Э. М. Эммет-младший. Верно, малыш? – Он похлопал Лекси по животу.
– А если девочка?
– Тогда в честь тебя – Александрой.
Лекси скорчила гримасу.
– Нет.
– Александра-младшая. А. М. Как тебе это нравится?
– Нет, – повторила она и, увидев выражение его лица, улыбнулась.
– Тогда как?
Она пожала плечами.
Обсуждая это несчетное количество раз, они так и не могли выбрать имя для девочки. Эммет предлагал назвать дочь Дебби, Сьюзи или Линда, но эти имена больше ассоциировались у Лекси с пышногрудыми болельщицами пятидесятых годов. Она предпочла бы Эмили, Викторию или Карлотту. Но, по мнению Эммета, они больше подходили восьмидесятилетней старой деве с белым кружевным воротничком.
Что ж… если родится мальчик, они назовут его Э. М., а если девочка… О нет, только не это, ведь они так и не выбрали женского имени.
– Если девочка родится в твое отсутствие, я назову ее сама, – предупредила Лекси.
– Исключено. Я буду рядом с тобой. Отец не может пропустить такой момент.
– Ты уже давал обещания, – печально заметила Лекси.
– Сейчас все иначе, – возразил Эммет. – В этот раз я буду с тобой.
Почему-то Лекси поверила ему. Эммет никогда не расставался с пейджером, и она неоднократно посылала ему сообщения – когда стали отходить воды, когда ехала в машине по Вест-сайдскому шоссе и даже когда заполняла бумаги в больнице. Лекси набирала на своем сотовом телефоне номер его пейджера до тех пор, пока не усилились схватки. Но Эммет не отвечал. И его не было здесь.
Сейчас, ощутив нестерпимо острую потребность разрешиться от бремени, Лекси жалобно, умоляюще позвала Эммета, надеясь, что он появится.
Акушерка снова и снова считала до десяти, потом бросилась за врачом. А Лекси растерянно обводила глазами комнату, высматривая Эммета и мечтая увидеть, как он сидит в «отцовском» кресле у кровати или стоит над ней, держа ее руку, глядя ей в глаза и считая до десяти.
Однако она увидела лишь строгую темнокожую акушерку и незнакомую светловолосую девушку в голубом халате. Прижимая к своему плечу ногу Лекси, она то и дело нетерпеливо поглядывала на часы.
– Один-два-три… вот так, Лекси, не останавливайтесь… четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять! Сделайте вдох и начинайте снова, один-два-три…
Лекси старалась сфокусировать глаза на красивом темном лице акушерки, избавиться от тоски по Эммету и не поднимать ягодицы, о чем ей все время напоминали. Сейчас она сосредоточилась на мысли о том, что приносит в мир новую жизнь. Эммет…
– Я не могу это сделать! – в отчаянии простонала она, измученная схватками.
– Нет, можете!
– Мне нужен Эммет! – воскликнула Лекси, ощутив приближение очередной схватки.
– Кто такой Эммет? – услышала Лекси голос доктора. Сегодня дежурил не Ной Стейн, ее постоянный гинеколог, а другой врач, более молодой и симпатичный, деловитый человек по имени Грегори.
– Эммет – отец моего ребенка.
Акушерка взглянула на доктора, словно желая сказать: «Этому Эммету нет никакого дела до того, что здесь происходит».
– Для него это важно! – крикнула Лекси. – Важно!
– Конечно, важно, – спокойно согласилась акушерка, снова повернувшись к Лекси, и принялась считать до десяти.
Лекси застонала, мысленно проклиная троих людей, совершенно равнодушных к чужой боли, но позволяющих терзать ее. Этот ребенок не спешил бы появиться на свет, если бы знал, что его отца не могут найти.
– У меня ничего не получается, – пробормотала она сквозь слезы, но, казалось, никто не услышал ее.
Неужели этот кошмар происходит на самом деле?
– Я не могу. Не могу…
– Ладно, – сказал доктор, бросив взгляд на Лекси, – если хотите родить, вытолкните ребенка при следующих схватках.
«Я не хочу рожать! – подумала Лекси. – Зачем мне этот ребенок, если ни он и ни я не нужны Эммету? Он никогда не любил меня, хотьиутверждалобратное. Он говорил, что никогда не врет, но это ложь. Эммет обещал быть здесь, не собираясь выполнить своего слова, и…»
– … восемь-девять-десять, тужьтесь, Лекси, ребенок выходит, тужьтесь сильнее! Один-два-три…
Я должна остановить это сейчас, сказать им, что передумала и не хочу этого ребенка. Иначе я потеряю Эммета – он еще не готов стать отцом. Он говорил мне, что не готов стать мужем, еще до того, как мы узнали о ребенке. Я не могу сделать это – не могу, не могу, не могу…
– Девочка! – воскликнула акушерка. – Лекси, у вас прекрасная девочка! Поздравляю, дорогая.
Она лежала на подушке, совершенно обессилевшая, испытывая лишь чувство облегчения. Все закончилось. Слава Богу!
Потом она услышала звук, не сравнимый ни с чем… прежде она слышала его только в кино и во время просмотра видеозаписи на курсах. Это был звонкий крик новорожденной. Ее дочери.
– Мой ребенок, – пробормотала Лекси, открыв глаза в тот момент, когда акушерка показала ей мокрый, скользкий, темноволосый комочек.
– Вот она, Лекси. Чудесная девочка.
– Чудесная девочка, – тихо повторила Лекси, прижав к себе теплое маленькое тельце и проведя кончиком пальца по крошечной руке младенца.
Девочка моргнула и серьезно посмотрела на мать, словно узнавая ее. По щекам Лекси побежали слезы.
– Ты меня знаешь, правда? Я твоя мама, дорогая. Я буду всегда любить тебя и никогда не покину. Никогда. Клянусь.
Девочка тихо вздохнула так, будто бы поняла.
– Александра?
Только один человек на свете называл ее так. Лекси подняла глаза и увидела в дверях свою мать Кэтлин Нилон Синклер.
– Мама!
Она посмотрела на Кэтлин совсем другими глазами, ибо проснувшиеся в Лекси материнские чувства укрепили связь между ними.
– Познакомься со своей внучкой.
Взволнованная Кэтлин вошла в палату. Ее каштановые волосы сильно поредели от химиотерапии, но их прикрывал платок. Болезненная худоба не слишком бросалась в глаза, ибо на ней было длинное мешковатое пальто. Уже почти год, как у Кэтлин обнаружили рак.
– Я тоже здесь, милая. – Скотт Синклер в длинной куртке и джинсах вошел в палату вслед за своей женой. Его глаза смотрели из-под очков с необычной серьезностью.
– Вот она. – Лекси, показала родителям запеленутую девочку. – Можете взять ее на руки, если хотите. Малышку только что принесли из детской. Младенцев держат там несколько дней, пока матери восстанавливают силы. Но я чувствую себя превосходно…
«Физически», – поправила себя Лекси. Она полагала, что будет истерзана после этого испытания, но сказывалось только психическое потрясение. Вот уже четыре часа она смотрела в окно, наблюдая, как поднимается над Манхэттеном бледное мартовское солнце, и гадая, почему Эммет предал ее. И теперь уже не только ее, но и свою дочь.
Лекси размышляла, что скажет ему, когда он появится: «Ты не выдержал испытания, приятель. Это был твой первый экзамен на звание отца, и ты опозорился».
Заметив смущение родителей, Лекси подумала: неужели они стыдятся того, что она родила внебрачного ребенка? Ведь оба поддерживали ее в течение этих девяти месяцев, убеждали свою единственную дочь, что будут рады стать бабушкой и дедушкой.
Только однажды Кэтлин осторожно спросила Лекси, собирается ли она замуж за Эммета, и та не посмела признаться в том, что вопрос о браке обсуждался ими задолго до беременности. Точнее, едва она попыталась коснуться этой темы, Эммет на время отдалился от нее – сначала эмоционально, потом и физически.
Он отрицательно относился к браку, ибо его родители развелись, как и многие другие. Эммет утверждал, что любит Лекси, но вообще не намерен жениться.
Лекси хотела возразить ему, что речь идет лишь о том, готов ли он стать ее мужем, но, слава Богу, она промолчала и отпустила Эммета, поклявшись себе, что больше не примет его.
Однако через несколько недель они снова сошлись.
«Потому что я люблю тебя, негодяй», – думала сейчас Лекси, пытаясь отогнать мысли об Эммете и сосредоточиться на родителях.
– Александра… – начала мать и тут же умолкла.
Лекси покачала дочь и чуть заметно улыбнулась. Кэтлин всегда была очень эмоциональна, и эта черта усилилась с началом болезни и беременностью дочери.
Вытерев слезы, Кэтлин подошла к кровати, присела возле Лекси и посмотрела на внучку.
– Здравствуй, дорогая малышка, – проговорила она, всхлипывая. – Ты очень красивая девочка. – На ее глаза вновь навернулись слезы.
– Кэтлин! – Скотт положил руку на плечо плачущей жены и взглянул на ребенка. – У тебя тоже были длинные волосы, когда ты родилась, – добавил он, погладив дочь по голове.
Растрепанная Лекси перевела взгляд с отца на мать. Она не думала, что родители будут выглядеть такими… подавленными при первой встрече с внучкой, которую ждали с нетерпением. Когда несколько часов назад Лекси позвонила им, ей показалось, что они счастливы. Они обещали немедленно одеться, сесть в машину и примчаться в больницу.
– Вам не трудно заглянуть по дороге в мою квартиру? – спросила Лекси, забывшая в спешке взять давно приготовленную сумку с вещами. Вообще-то привезти в больницу эту сумку должен был Эммет, которому следовало сделать и многое другое.
– О, чуть не забыла! – внезапно сказала Лекси. – Мою дочку зовут Эмили Виктория.
– Красивое имя, – растерянно пробормотала мать.
– Эммету оно не понравится, – заметила Лекси, – но тут уж ничего не поделаешь. Он упустил шанс дать ей имя. Эммету еще повезет, если я позволю ему увидеть ее, прежде чем она закончит среднюю школу.
Родители переглянулись.
– Что? – Лекси насторожилась. – Вы считаете, что я слишком сурова к нему?
– Дело не в этом. – Отец явно нервничал.
Мать опять тихо заплакала.
У Лекси сжалось сердце.
– Что случилось? – спросила она, едва преодолевая охвативший ее страх.
– Можно мне подержать ее, милая? – Мать протянула руки к внучке.
– Что?..
– Можно мне… взять малышку?
Лекси растерянно протянула матери девочку и пристально посмотрела на отца.
Немолодое лицо Скотта Синклера все еще было красивым. Его голубые глаза выражали глубокое сочувствие.
– Папа? – удивленно пробормотала Лекси.
Скотт тяжело вздохнул.
– Остановившись возле твоего дома, мы увидели полицию.
Она тряхнула головой, как бы отказываясь верить в то, что сейчас услышит.
– Нам сказали… – Он умолк и взял дочь за руки.
– Нет! – выдохнула Лекси.
– Нам сказали, – продолжал отец, – что в квартире Эммета в Куинсе ночью был пожар… и… Господи, Лекси, мне так жаль! Эммет погиб.
Глава 1
– Кто тебя любит, малышка? Кто тебя любит? Твоя мама! Верно, твоя мама!
Лекси подняла шестимесячную дочь над головой, и девочка завизжала от восторга.
– Знаешь, Эм, ты уже слишком тяжелая. – Лекси опустила девочку и прижала ее темную головку к груди и поцеловала шелковистые вьющиеся волосы.
– Гу-у. – Малышка посмотрела на мать темно-голубыми глазами.
– Гу-у, – рассмеялась Лекси, поднялась с продавленного дивана, посадила девочку в ее любимое мягкое детское кресло и застегнула ремень. В последнее время Эмили Виктория стала очень подвижной. Должно быть, скоро она уже начнет ходить.
«Как и предсказывал ее отец», – грустно подумала Лекси, погладив девочку по голове, и бросила взгляд на картонные коробки, в которых лежали все вещи – ее и Эммета. Он перевез их из Куинса за несколько недель до появления на свет Эмили Виктории, полагая, что будет проводить здесь больше времени, когда родится малыш.
Лекси задумчиво пригладила волосы и закатала рукава клетчатой фланелевой рубашки Эммета. Он отдал ее Лекси задолго до… смерти.
Даже сейчас, спустя несколько месяцев, в сознании Лекси это слово не связывалось с Эмметом.
Просыпаясь по утрам, она не сразу вспоминала о том, что его нет, и на краткое мгновение жизнь казалась прекрасной. Но вслед за тем страшная реальность обрушивалась на Лекси, и она понимала, что Эммет мертв и их дочь никогда не увидит его.
«Тебе так и не представилось возможности попытаться стать отцом, – подумала она, вскрыв одну из коробок. – Тебя обокрали, но я не могу постоянно думать о тебе. Я должна идти дальше».
– Эй, – внезапно сказала Лекси, – а как насчет музыки?
Малышка радостно загулила.
Лекси подошла к стереосистеме, которую распаковала сразу же после переезда, подавленная молчанием пустого дома, и поставила старый компакт-диск Нила Янга. Так будет лучше.
Обведя взглядом солнечную гостиную, она заглянула в столовую. Даже забитая коробками и подержанной мебелью разных стилей, эта квартира казалась гораздо просторнее, чем ее тесное городское жилье. Как только здесь будет наведен порядок, дом станет уютным.
Забавно!
Во время беременности Лекси всегда представляла себя матерью-одиночкой, уверенная, что Эммет исчезнет при первых трудностях.
Того, что случилось в действительности, она и вообразить не могла.
И вот они с дочкой в новой квартире в пригороде, как и было задумано, но мысль о том, что все могло сложиться иначе, повергала Лекси к отчаяние. Лекси постоянно мучил вопрос, меньше ли она страдала бы, если бы Эммет бросил ее. Тогда у нее оставалась бы надежда, что он вернется, но из-за дочери Лекси не допустила бы этого. Если бы Эммет ушел, в чем она не сомневалась, ей пришлось бы сказать Эмили Виктории, что отец умер.
Да, как ни ужасно это признать, но смерть Эммета все упростила.
Лекси сунула руку в коробку с надписью «Стекло» и достала что-то тяжелое, завернутое в газету. Осторожно развернув спортивные страницы «Нью-Йорк Таймс» от конца марта, увидела статьи о бейсбольном матче.
«Жизнь продолжается, уже наступил сентябрь», – подумала Лекси, бросила газету в пустую коробку и посмотрела на большую тарелку, стараясь не вспоминать, когда в последний раз пользовалась ею.
– Видишь, Эм? В эту тарелку мама кладет спагетти. Скоро ты будешь их есть и размазывать по лицу томатный соус. Папа любил спагетти. Он подарил мне эту тарелку.
Сглотнув слезы, она снова обратилась к малышке, стараясь говорить как можно веселее:
– Пора разложить все эти вещи. Мы живем здесь со Дня труда, и мне надоело питаться полуфабрикатами, искать необходимые предметы и постоянно натыкаться на коробки… «И быть одной. Я устала от одиночества».
Да, конечно, у нее есть дочь. И родители живут в нескольких милях от дома, который она сняла в Кэдис Лендинг.
Но Эм совсем маленькая, а у матери и отца хватает своих проблем. В июле Скотт Синклер, занимавшийся продажей компьютеров, потерял работу. После Пасхи ремиссия у Кэтлин закончилась, и у нее снова наступило ухудшение.
В последнее время тучи все более сгущались над головой Лекси, но она продолжала жить, хотя и не обладала особой силой воли и мужеством и не умела преодолевать невзгоды, как героиня телесериала. Но Лекси знала, что должна выстоять, ибо у нее нет иного выбора. Поднимаясь по утрам, она делала все, что необходимо.
Внезапно пение Нила Янга заглушил шелест гравия под шинами автомобиля на подъездной дороге.
– К нам кто-то приехал, Эм, – сказала Лекси, а девочка, улыбнувшись, сунула кулачок в рот.
Лекси подошла к окну, выходившему на передний дворик. Там остановился роскошный черный автомобиль.
Наверное, это к Уортам, богатым хозяевам дома, имеющим апартаменты в Манхэттене и владеющим замельными угодьями. Они жили здесь летом. Но, конечно, их друзьям известно, что Уорты вернулись в город в начале сентября.
– Я сейчас вернусь, Эм, – сказала Лекси, рассеянно взглянув на свои выцветшие джинсы и направившись через гостиную в маленькую прихожую. Открыв дверь, она вышла на крыльцо и откинула со лба волосы.
Дверца машины открылась, и кто-то вышел из автомобиля.
Яркое сентябрьское солнце ослепило Лекси, и сначала она увидела только силуэт мужчины.
Потом приложила ладонь ко лбу… и ахнула.
– Эммет, – выдохнула она, ухватившись за перила крыльца.
– Здравствуй, Лекси.
– Йейл, – пробормотала она.
Стоя в нескольких шагах от крыльца, он внимательно посмотрел на нее.
Йейл Брадиган, близнец Эммета, был в дорогом коричневом костюме, светло-бежевой рубашке и ярком галстуке. Из-под брюк модного покроя виднелись носки начищенных до блеска туфель.
Лекси заставила себя перевести взгляд на лицо человека, которого ненавидела. Но вместе с тем это было лицо человека, которого она любила, с такими же правильными, как у Эммета чертами, полными губами, высокими скулами и спрятанными за солнечными очками широко расставленными светло-зелеными глазами.
Такими же, как у ее дочери.
У Йейла, как и у его брата, были густые волосы золотистого оттенка, всегда напоминавшие Лекси о лете – о песке и солнечном свете.
Но в отличие от длинноволосого Эммета его близнец носил короткую консервативную стрижку, соответствующую его костюму и деловым манерам.
Йейл держал руки в карманах, но Лекси знала, что на правой у него золотое кольцо. Такое же кольцо с гербом семьи Брадиганов всегда носил и Эммет. Близнецы получили кольца от деда в день окончания школы. Только этот старик и заботился о мальчиках, родители которых развелись, когда они только начинали ходить. В восьмилетнем возрасте они потеряли отца: катаясь на лыжах в Европе, Тревор Брадиган погиб под снежной лавиной. Считая невозможным оставлять детей на попечении Блайт Брадиган, безнадежной алкоголички, их взял под свое покровительство Джефф, отец Тревора.
Лекси помнила, какое горе пережили Эммет и Йейл, когда дед умер от сердечного приступа. Это произошло незадолго до их девятнадцатилетия. С тех пор братья всегда носили свои кольца.
Лекси наблюдала за Йейлом, словно чего-то ожидая, но за темными очками нельзя было разглядеть выражение его глаз.
– Я получил твое письмо, – сказал он наконец.
Даже голоса братьев казались неразличимыми.
– Видимо, оно пролежало несколько недель, прежде чем попало ко мне, – продолжал Йейл. – Я закрыл галерею в августе, пробыл в Европе до Дня труда и получил его только вернувшись сюда.
– Заходи, – предложила Лекси.
– Где… девочка здесь?
– Да, – сказала Лекси, едва удержавшись от вопроса: «Где же ей еще быть?» Неужели он полагает, что она в состоянии нанять няню или отправить дочь в дорогие дневные ясли?
Войдя с Йейлом в дом, она услышала звонкие крики, доносившиеся из гостиной. Малышка словно вторила Нилу Янгу, как всегда делал ее отец.
– Я могу увидеть девочку? – спросил Йейл.
– Конечно, она здесь. – Аекси повела его за собой. – Извини за беспорядок. Мы еще не разложили вещи.
Он молча последовал за ней.
– Привет, милая. – Лекси расстегнула ремень детского кресла и взяла дочь на руки. Она одарила мать радостной улыбкой. – Это твой дядя Йейл.
Йейл долго смотрел на ребенка сквозь темные очки. Малышка, прижавшись к Лекси, что-то залепетала.
– Она уже подросла, – заметил он.
Лекси кивнула, зная, что Йейл несколько раз навещал девочку в больнице. Медсестры говорили ей, что какой-то красивый мужчина подолгу смотрит на новорожденную через стекло. Однако к Лекси он не заходил.
«Да я и не обрадовалась бы ему, – подумала она. – Даже если бы последние десять лет он поддерживал связь с братом, я бы не захотела видеть Йейла, после того как он поступил со мной».
Лекси подняла шестимесячную дочь над головой, и девочка завизжала от восторга.
– Знаешь, Эм, ты уже слишком тяжелая. – Лекси опустила девочку и прижала ее темную головку к груди и поцеловала шелковистые вьющиеся волосы.
– Гу-у. – Малышка посмотрела на мать темно-голубыми глазами.
– Гу-у, – рассмеялась Лекси, поднялась с продавленного дивана, посадила девочку в ее любимое мягкое детское кресло и застегнула ремень. В последнее время Эмили Виктория стала очень подвижной. Должно быть, скоро она уже начнет ходить.
«Как и предсказывал ее отец», – грустно подумала Лекси, погладив девочку по голове, и бросила взгляд на картонные коробки, в которых лежали все вещи – ее и Эммета. Он перевез их из Куинса за несколько недель до появления на свет Эмили Виктории, полагая, что будет проводить здесь больше времени, когда родится малыш.
Лекси задумчиво пригладила волосы и закатала рукава клетчатой фланелевой рубашки Эммета. Он отдал ее Лекси задолго до… смерти.
Даже сейчас, спустя несколько месяцев, в сознании Лекси это слово не связывалось с Эмметом.
Просыпаясь по утрам, она не сразу вспоминала о том, что его нет, и на краткое мгновение жизнь казалась прекрасной. Но вслед за тем страшная реальность обрушивалась на Лекси, и она понимала, что Эммет мертв и их дочь никогда не увидит его.
«Тебе так и не представилось возможности попытаться стать отцом, – подумала она, вскрыв одну из коробок. – Тебя обокрали, но я не могу постоянно думать о тебе. Я должна идти дальше».
– Эй, – внезапно сказала Лекси, – а как насчет музыки?
Малышка радостно загулила.
Лекси подошла к стереосистеме, которую распаковала сразу же после переезда, подавленная молчанием пустого дома, и поставила старый компакт-диск Нила Янга. Так будет лучше.
Обведя взглядом солнечную гостиную, она заглянула в столовую. Даже забитая коробками и подержанной мебелью разных стилей, эта квартира казалась гораздо просторнее, чем ее тесное городское жилье. Как только здесь будет наведен порядок, дом станет уютным.
Забавно!
Во время беременности Лекси всегда представляла себя матерью-одиночкой, уверенная, что Эммет исчезнет при первых трудностях.
Того, что случилось в действительности, она и вообразить не могла.
И вот они с дочкой в новой квартире в пригороде, как и было задумано, но мысль о том, что все могло сложиться иначе, повергала Лекси к отчаяние. Лекси постоянно мучил вопрос, меньше ли она страдала бы, если бы Эммет бросил ее. Тогда у нее оставалась бы надежда, что он вернется, но из-за дочери Лекси не допустила бы этого. Если бы Эммет ушел, в чем она не сомневалась, ей пришлось бы сказать Эмили Виктории, что отец умер.
Да, как ни ужасно это признать, но смерть Эммета все упростила.
Лекси сунула руку в коробку с надписью «Стекло» и достала что-то тяжелое, завернутое в газету. Осторожно развернув спортивные страницы «Нью-Йорк Таймс» от конца марта, увидела статьи о бейсбольном матче.
«Жизнь продолжается, уже наступил сентябрь», – подумала Лекси, бросила газету в пустую коробку и посмотрела на большую тарелку, стараясь не вспоминать, когда в последний раз пользовалась ею.
– Видишь, Эм? В эту тарелку мама кладет спагетти. Скоро ты будешь их есть и размазывать по лицу томатный соус. Папа любил спагетти. Он подарил мне эту тарелку.
Сглотнув слезы, она снова обратилась к малышке, стараясь говорить как можно веселее:
– Пора разложить все эти вещи. Мы живем здесь со Дня труда, и мне надоело питаться полуфабрикатами, искать необходимые предметы и постоянно натыкаться на коробки… «И быть одной. Я устала от одиночества».
Да, конечно, у нее есть дочь. И родители живут в нескольких милях от дома, который она сняла в Кэдис Лендинг.
Но Эм совсем маленькая, а у матери и отца хватает своих проблем. В июле Скотт Синклер, занимавшийся продажей компьютеров, потерял работу. После Пасхи ремиссия у Кэтлин закончилась, и у нее снова наступило ухудшение.
В последнее время тучи все более сгущались над головой Лекси, но она продолжала жить, хотя и не обладала особой силой воли и мужеством и не умела преодолевать невзгоды, как героиня телесериала. Но Лекси знала, что должна выстоять, ибо у нее нет иного выбора. Поднимаясь по утрам, она делала все, что необходимо.
Внезапно пение Нила Янга заглушил шелест гравия под шинами автомобиля на подъездной дороге.
– К нам кто-то приехал, Эм, – сказала Лекси, а девочка, улыбнувшись, сунула кулачок в рот.
Лекси подошла к окну, выходившему на передний дворик. Там остановился роскошный черный автомобиль.
Наверное, это к Уортам, богатым хозяевам дома, имеющим апартаменты в Манхэттене и владеющим замельными угодьями. Они жили здесь летом. Но, конечно, их друзьям известно, что Уорты вернулись в город в начале сентября.
– Я сейчас вернусь, Эм, – сказала Лекси, рассеянно взглянув на свои выцветшие джинсы и направившись через гостиную в маленькую прихожую. Открыв дверь, она вышла на крыльцо и откинула со лба волосы.
Дверца машины открылась, и кто-то вышел из автомобиля.
Яркое сентябрьское солнце ослепило Лекси, и сначала она увидела только силуэт мужчины.
Потом приложила ладонь ко лбу… и ахнула.
– Эммет, – выдохнула она, ухватившись за перила крыльца.
– Здравствуй, Лекси.
– Йейл, – пробормотала она.
Стоя в нескольких шагах от крыльца, он внимательно посмотрел на нее.
Йейл Брадиган, близнец Эммета, был в дорогом коричневом костюме, светло-бежевой рубашке и ярком галстуке. Из-под брюк модного покроя виднелись носки начищенных до блеска туфель.
Лекси заставила себя перевести взгляд на лицо человека, которого ненавидела. Но вместе с тем это было лицо человека, которого она любила, с такими же правильными, как у Эммета чертами, полными губами, высокими скулами и спрятанными за солнечными очками широко расставленными светло-зелеными глазами.
Такими же, как у ее дочери.
У Йейла, как и у его брата, были густые волосы золотистого оттенка, всегда напоминавшие Лекси о лете – о песке и солнечном свете.
Но в отличие от длинноволосого Эммета его близнец носил короткую консервативную стрижку, соответствующую его костюму и деловым манерам.
Йейл держал руки в карманах, но Лекси знала, что на правой у него золотое кольцо. Такое же кольцо с гербом семьи Брадиганов всегда носил и Эммет. Близнецы получили кольца от деда в день окончания школы. Только этот старик и заботился о мальчиках, родители которых развелись, когда они только начинали ходить. В восьмилетнем возрасте они потеряли отца: катаясь на лыжах в Европе, Тревор Брадиган погиб под снежной лавиной. Считая невозможным оставлять детей на попечении Блайт Брадиган, безнадежной алкоголички, их взял под свое покровительство Джефф, отец Тревора.
Лекси помнила, какое горе пережили Эммет и Йейл, когда дед умер от сердечного приступа. Это произошло незадолго до их девятнадцатилетия. С тех пор братья всегда носили свои кольца.
Лекси наблюдала за Йейлом, словно чего-то ожидая, но за темными очками нельзя было разглядеть выражение его глаз.
– Я получил твое письмо, – сказал он наконец.
Даже голоса братьев казались неразличимыми.
– Видимо, оно пролежало несколько недель, прежде чем попало ко мне, – продолжал Йейл. – Я закрыл галерею в августе, пробыл в Европе до Дня труда и получил его только вернувшись сюда.
– Заходи, – предложила Лекси.
– Где… девочка здесь?
– Да, – сказала Лекси, едва удержавшись от вопроса: «Где же ей еще быть?» Неужели он полагает, что она в состоянии нанять няню или отправить дочь в дорогие дневные ясли?
Войдя с Йейлом в дом, она услышала звонкие крики, доносившиеся из гостиной. Малышка словно вторила Нилу Янгу, как всегда делал ее отец.
– Я могу увидеть девочку? – спросил Йейл.
– Конечно, она здесь. – Аекси повела его за собой. – Извини за беспорядок. Мы еще не разложили вещи.
Он молча последовал за ней.
– Привет, милая. – Лекси расстегнула ремень детского кресла и взяла дочь на руки. Она одарила мать радостной улыбкой. – Это твой дядя Йейл.
Йейл долго смотрел на ребенка сквозь темные очки. Малышка, прижавшись к Лекси, что-то залепетала.
– Она уже подросла, – заметил он.
Лекси кивнула, зная, что Йейл несколько раз навещал девочку в больнице. Медсестры говорили ей, что какой-то красивый мужчина подолгу смотрит на новорожденную через стекло. Однако к Лекси он не заходил.
«Да я и не обрадовалась бы ему, – подумала она. – Даже если бы последние десять лет он поддерживал связь с братом, я бы не захотела видеть Йейла, после того как он поступил со мной».