Страница:
Кэрд только что присел возле Донны Клойд в обеденном зале и принялся за салат. Она повернулась к нему.
— Вы знаете, Джеф, я очень злилась на вас. Вы меня глубоко разочаровали. Я считала и продолжаю так думать, что вы оказались предателем. Трудно только…
— Предателем! О чем это вы? Предателем кого? Вас?
— Да! Вы избрали трусливый путь. Умышленно сделались новой личностью, чтобы избежать преследования властей. Вы бросили нас на произвол судьбы. Никогда не подумала бы, что вы способны на такое. Это просто несовместимо с вашим характером. Впрочем, каков он — ваш характер?
— Сожалею, что вызвал у вас подобные чувства, — сказал Кэрд. Но не понимаю, о чем вы говорите! Мне неоткуда узнать о происшедшем! Как понять, почему вы испытываете такие переживания! Кроме того, не думаю, что я сознательно сделал это. Был какой-то провал. Я не мог контролировать процесс!
Она состроила гримасу.
— Как же вы утверждаете, что не поступали намеренно, если не способны ничего вспомнить? Я готова была убить вас, такая ярость охватила меня! А теперь спрашиваю себя, как я могла гневаться на вас, когда вы — это не вы? Ответ таков: несмотря ни на что, я испытываю к вам отвращение и злость!
— Вы действительно верите, что я был… трусом… предателем?
— Какое же иное объяснение вашим действиям?
— Я и вправду не знаю… Чувствую, что не мог управлять событиями. Но ничего не могу доказать. Я так чувствую.
Непонятно отчего слезы потекли по щекам Донны. Она на миг прижалась к нему и быстро поцеловала в губы. Озадаченный, ощущая, что он потерял что-то такое, чему не знает названия, Кэрд проводил ее глазами, пока Донна не скрылась из виду. Затем явился тот самый гнев, хотя Кэрд не ведал его причины. Ощущение, что Донна была несправедлива к нему? Мрачная жизнь ждет его впереди, если он не сумеет вновь обрести глубину чувств, которая, как уверяла его доктор Арлен Брашино, была бы нормальной и желательной. Лишенный чувств, говорила Арлен, он превратится в призрак, обитающий в коридорах человечества. И хотя его, сегодняшнего, нельзя было заметно уязвить эмоционально, он при этом не ощущал радости бытия. С таким же успехом он мог быть мертвецом. Ладно. Кое-чего Арлен добилась. И вообще — он жив, а значит, остается надежда, что однажды к нему вернется его человечность со всеми ее составляющими — скукой, болью, радостью. Когда вы собственными неимоверными усилиями пробивали себе дорогу, превращаясь в Бейкера Но Вили, говорила ему Арлен, вы надорвались физически.
Нужно ли продолжать убеждать вас, что я не делал этого сознательно? — так ответил он тогда.
Арлен говорила: «Значит, вершила всем какая-то часть вас… Однако используем другую аналогию: математические расчеты Франкенштейна [в одноименной повести М.В.Шелли (1818) и позднее в основанных на ней кинофильмах — создатель человекоподобного монстра; чудовище выходит из-под власти ученого, убивает его и совершает множество злодеяний; монстр Франкенштейна — деяние, выходящее из-под контроля человека и вызывающее губительные последствия] оказались ошибочными. Результат: монстр».
«Откуда такая тусклая, бледная личность, — думал Кэрд. — Вместо того, чтобы сделаться бабочкой, ты погрузился вновь в кокон, опять обратившись в куколку».
Эликсир, замедляющий старение, увеличил бы его жизнь в семь раз. Значит, дополнительно триста пятьдесят сублет жизни, а возможно, и более. Хотел ли он существовать — это была не жизнь — в состоянии подобного привидения? «Я бы не стремился жить столь долго, — думал Кэрд, — если власти не признают, что я излечился и меня следует освободить. А может, они пожалуют мне подобный срок для реабилитации? Потерпи я неудачу, меня превратят в камень».
Всю свою жизнь, кроме лет, миновавших в попытках выбраться из сегодняшнего состояния, он проведет не на Земле, не на Небесах или в Аду, а в том подземном мире Чистилища, который древние называли Лимбо. Кэрд чувствовал слабую дрожь. Он пересекает пустыню и не может повернуть назад — некуда возвращаться. Пустыня плоская и безжалостная, ни единого известного источника, без оазисов и миражей. Пока — без миражей. Физически мираж — это обманчивое появление отдаленных изображений или предметов, вызываемое преломлением лучей света в слоях атмосферы различной плотности. То, что далеко-далеко, может казаться совсем рядом. А с миражами психики все наоборот. Может ли то, что под руками, казаться недосягаемым?
Слово «мираж» [исра-па-л-мирадж (араб. «ночное путешествие и вознесение») в мусульманской мифологии ночное путешествие Мухаммада в Иерусалим (исра) и вознесение на небеса (мирадж)] кометой вырвалось из глубины и мрака его разума.
Он тотчас же забыл о нем. Звонок с настенного экрана звал его на двор для прогулок. Едва он отправился туда, мирадж опять выскочил из ящика Пандоры [Пандора (греч. «всем одаренная») в греческой мифологии первая женщина; чтобы наказать людей за кражу Прометеем огня, Зевс приказал создать Пандору, наделить ее прелестью всех богов и послал ее к людям как «прекрасное зло»; на Земле Пандора открыла принесенный с собою сосуд (позднее названный «ящиком Пандоры») и выпустила все заключенные в нем бедствия, кроме надежды, которая осталась на дне] его памяти. При каких обстоятельствах, где узнал он это слово?
Оно просто находилось там. Мирадж. Вознесение Магомета на небеса. Что здесь общего с миражем? Ничего, думал он, может, сходные звуки для англоязычного уха. Одна из проделок, которые ловкачи задние полушария мозга безвозмездно дарят сознанию.
И все? Ловкачи никогда ничего не делают наобум. Все их действия связаны. То, что тренькает в одном месте, отдается симфонией по всему сплетению, даже если слушатель воспринимает ноты по одной за раз.
Хорошо, но как это поможет ему понять связь между миражом и мираджем? Однажды…
Дни миновали — один из семи, хотя казались они цельной непрерывной чередой Земля сделала свой оборот вокруг Солнца. Прошел обгод — он прожил пятьдесят два дня. Сезоны возникали и опускались, как флаги на параде — быстро промаршировали мимо трибуны со зрителями и исчезли. Однажды утром он поднялся и увидел полудюймовый слой первого снега на лугу. Следующим утром другого Вторника толщина снега уже была два дюйма. Еще через два Вторника — шесть дюймов. Таким снег оставался несколько Вторников. Затем он быстро осел. Через пару дней его уже не было.
Весна напоминала укус светло-зеленой кобры. Совсем немного дней предшествовало внезапному наступлению сочной зелени. Лето вверглось не так стремительно, но длилось не очень долго. Осень облачилась в свои краски, чтобы торжественно воспеть грядущую смерть, потом нежданно предстала в скорби увядшей желтизны и, наконец, через несколько субнедель опять оделась в белое.
Он подумал, что было бы очень приятно наблюдать медленную смену сезонов. В Новую Эру они стали похожими на калейдоскоп действий в телепрограмме. Редактор безжалостно кромсал сценарий доброй преемственности.
Его собственная жизнь текла по однообразному расписанию. Психиатр, анатомы, физиологи, генетики и специалисты по молекулярной биологии то и дело налетали на него. К исходу года каждая клетка, каждая молекула, орган, система были засняты на ленту в трех измерениях и под семью углами. Любое движение каждого нейрона, и структура отдельных кровяных клеток в артериально-венозных системах снимались на ленту. Триллионы происходивших в нем реакций — электрических и химических — и характеристики гештальтов [от нем. Gestalt — целостная структура; гештальт-психология первичным и основным элементом психики считает психические структуры, целостные образования] накапливались для просмотра и изучения.
Он был как на ладони, голый, как только может быть гол человек.
И он оставался тайной.
Однажды летним днем — шло третье его лето здесь — Брашино сказала:
— Если вы и я вскорости не добьемся вашего излечения, вас отправят на склад. Нам не отпущена вечность, вы знаете это.
— Пытаетесь лечить мой мозг испугом? — спросил Кэрд.
Брашино погрустнела.
— Нет, совсем нет. Страх никоим образом не сработает. Я докладывала, что вы делаете успехи. Так и есть. Вы кое-чего добились, и я ожидаю от вас дальнейшего прогресса. Но власти устанавливают допустимые темпы реабилитации преступников. Вам отпустили больший срок, чем другим, учитывая ваше возвращение в другую личность. Кроме того, вы — нечто вроде народного героя, и государство желало бы рекламировать вас как полностью реабилитированную личность.
— Плохое слово «возвращение». Я развился, продвинулся в другую личность. В новую. Какое же это возвращение?
— Это не игрушки, — сказала Брашино. Государство устанавливает правила и всем заправляет. Сейчас вы еще не совсем здоровый человек. Однако мне не кажется, что вы представляете опасность для государства — я подчеркивала это в моих докладах. Не ручаюсь за вас на все сто процентов, но думаю, я права. Но вы не здоровы. Здоровые люди не представляют себе других в виде пляски атомов, заключенных в электромагнитное поле. Кажется, вас вообще ничего не волнует. Ваши действия автоматические. Вы достаточно коварны и ловки, с другими делаете вид, будто у вас нормальные эмоции. При мне вы не притворяетесь. Но на самом деле и других вам не удается одурачить. Понимаете?
— А самого себя? — спросил Кэрд.
— Себя? Или свое "я"?
— Обоих.
Он был озадачен ответом, как и Брашино.
В следующий Вторник, уже в конце относительно бесплодного сеанса доктор Брашино сообщила:
— Полковник Симмонс сбежал!
Она посмотрела ему в лицо, затем на индикаторы эмоций на стенном дисплее. Кровь Кэрда вскипела от радости. Подобного трепета, охватившего тело, он никогда не испытывал. Это не было воспоминанием о прошлом восторге, напротив — непосредственное сегодняшнее чувство, хотя уже несколько минут спустя оно в самом деле вызвало воспоминания об эмоциях или эмоции воспоминаний, чрезмерно скоротечные и неясные — так, что трудно оказалось припомнить все поводы, которые их вызывали.
— Мой Бог! — воскликнула Брашино. — Подлинное чувство! Вы не симулируете его?
— Оно спонтанно, — сказал Кэрд. — Вы знаете, что я реагировал слишком быстро для притворства.
— Я верю вам. Только… Вы помните полковника Симмонса?
— Нет. Мне известно лишь то, что я видел о нем на лентах.
— Откуда же столь сильная реакция на новости о незнакомце?
— Я заключенный, — сказал Кэрд. И потому отождествляю себя с ним, сопереживаю.
— В таком случае вы продвинулись значительно дальше, чем я полагала.
Брашино выглядела довольной.
— Его еще не схватили? — поинтересовался Кэрд.
— Нет. Но поймают.
— Возможно.
— Симмонс сбежал из учреждения, считавшегося неприступным. Лишь три человека совершили отсюда побег за последние пять обстолетий.
— И я один из них, — сказал Кэрд. — Увы, совсем не помню, как мне это удалось.
— Отсюда вы не сбежите. Это никому еще не удавалось. Я вовсе не опасаюсь ваших попыток. У вас и стремления такого нет. И пыла бы не хватило выполнить задуманное. — Ее тон, выразительность голоса заставили его задуматься — уж не провоцирует ли она, чтобы он по крайней мере размышлял о побеге? Тогда он вступит на тропу выздоровления.
— Не знаете ли вы каких-либо подробностей, как Симмонс осуществил побег? — спросил Кэрд.
— Это станет известно только органикам. Мне ничего не следует знать о Симмонсе. Но у меня собственные источники информации — безусловно, законные.
— Но вы в любом случае не обязаны выдавать их мне.
Арлен махнула рукой.
— Я свободна в выборе любых действий, которые могли бы помочь восстановить вас. Понятно, в пределах разума.
— А не поможете ли вы мне сбежать?
Она рассмеялась.
— Я могла бы описать многие системы безопасности, которые делают невозможным побег. Полагаю, это было бы допустимо. Вы пришли бы в уныние и вовсе отказались бы от попытки.
— Так в чем же дело?
Глаза Арлен сузились, она наклонилась вперед.
— Вам действительно интересно? Я имею в виду — вы чувствуете возбуждение при мысли о возможности побега?
— Да, отчасти, — признался Кэрд. — Мне нравится такое состояние. Здесь так скучно и так долго. Я устал от молчанки. Но…
— Что — но?
— Что я стану делать, если и смогу выбраться отсюда? Там — на воле… — он показал жестом… — на что?
Кэрд не знал.
— Мне почти ничего не известно, что там, и я натурально не желаю ничего делать. Однако… я мог бы подыскать что-то.
— Прежде всего следует найти себя, простите меня за клише, — сказала Арлен. — И это необходимо сделать здесь.
— У меня есть свое "я".
— Как бы.
— Очень хорошо, — сказал он, чувствуя зарождающийся гнев. Итак, каким образом мне сделаться некакбы?
— Вы не имели сексуальных связей с тех пор, как попали сюда. Даже не мастурбируете. До последнего Вторника у вас ни разу не возникала эрекция во сне. Этим утром в 3 часа 6 минут у вас произошла полуэрекция. Вы видели сон. О чем?
Он колебался.
— Мне снились вы.
Ее глаза чуть расширились. Судя по выражению лица, ответ пришелся ей по душе. Затем лицо посерьезнело, но на нем отразилась удовлетворенность. Он уверен. Или ему так хотелось сделать ей приятное?
— Не опишете ли ваш сон?
— Была весна, и мы оказались на холме, господствовавшем над лугом. Солнце ярко светило, а луг внизу прямо-таки шевелился от множества разнообразных животных: коровы и быки, огромные буйволы, олень, самки лани и рогатые самцы, козлы — туча козлов, овцы, бараны — все они жизнерадостно резвились. Очевидно, была пора спаривания. Не знаю. У меня осталось смутное представление об этом. В лесу, по другую сторону холма, кто-то играл на флейте. А вы танцевали для меня танец семи покрывал. Я лежал на боку не сводя с вас глаз. У нас оказалась корзина с хлебом и сыром и кувшин вина.
Вы снимали покрывала — одно за другим и танцевали… возбуждающе. Затем — вы еще не успели скинуть последнее покрывало — я поднялся и схватил вас и повалил на землю. Но мой член оставался недостаточно твердым, чтобы войти в вас, да и покрывало тоже было преградой. Я просил вас скинуть его, но вы сказали, что я должен сам сделать это. А я не мог. Я никогда не снимал покрывало. Потом сон исчез.
— Вы были злы? Расстроены? Глубоко разочарованы?
— Немного сердит. Насколько я способен. Огорчен — да. Разочарован, но не глубоко. Глубоко — это, видите ли, нечто такое — не знаю истинного значения слова, но… я не чувствовал особого волнения.
— Что вы можете сказать обо мне как о женщине в вашем оборванном несуразном сне?
Он скрестил ноги и подумал, а не фрейдистское ли это желание прикрыть промежность. Отчего это? Ничего не произошло. Однако что-то… Очень слабое потепление и набухание. Как воздушный шар с горячим воздухом, который не удалось накачать: в горелке кончилось топливо. Или воздушный шар дыряв и нагретый воздух выходит…
— Да. Вы здесь несомненно самая привлекательная женщина. Вне конкуренции. Не помню, знал ли я какую-либо женщину до того, как оказался здесь. Разумеется, я видел красавиц по телевизору, и Пантея Сник, как я вам рассказывал, вызывает во мне определенную теплоту — трудно это описать. Но вы единственная женщина, которую я подлинно знаю, и к тому же — что надо.
Щеки Арлен покрыл легкий румянец, возможно, от смущения, но скорее от возбуждения. Вызвано ли оно сексуальными образами или надеждой на успех терапии? А может, и от того и от другого.
В который уже раз Арлен посмотрела поверх его на стенной экран. Он рассердился. Почему она делает ставку на машину? Почему не обращается непосредственно к нему? Его лица, языка тела недостаточно для нее?
Арлен Брашино сказала:
— Подумайте об этом, Джеф. Сон явился из вашего подсознания. Вопрос: подсознания чьего? Вили? Кэрда? Дункана? Ома? И прочих?
— Моего… моего сегодняшнего я. Чьего же еще?
— Подумайте об этом.
Он сидел молча. Выпил немного чая. Нахмурился слегка. Взгляд Арлен продолжал скользить с его лица на стену и обратно… Наконец, он прервал молчание.
— Я, моя новая личность, существует недостаточно долго, чтобы обладать подсознанием. Во всяком случае — хорошо развитым. Я почти пуст, скажем так. Это означает, что подсознание — море без берегов — можно разбить на отдельные отсеки. Посмотрите. У Кэрда было собственное подсознание. Все его. Затем Кэрд создал Тингла, и у Тингла оказался трубопровод в его подсознание. Но почти во всем, принадлежавшем Кэрду, Тинглу было отказано. Однако оба не были полностью обособлены между собой. Затем Тингл создал Дунски. А он ли? Разве не Кэрд сотворил все семь своих личностей — всех разом, одну за другой. Или Кэрд создал Тингла, Тингл — Дунски, а Дунски — Реппа и так далее. — Он покачал головой. — Не знаю.
Доктор сказала:
— Разве есть разница?
Он вскинул голову и медленно опустил ее.
— Безусловно, Арли. Только не знаю, в чем она состоит. Во всяком случае, между отсеками сохранялась определенная связь. Как бы то ни было Вили Но Бейкер растворил все эти связи. Впрочем — не полностью. Иногда возникают вспышки, не слишком яркие — может, это просто воспоминания или эти типы разговаривают.
— Странная штука, — заметила Брашино, — не этот ли ваш Вили хранит все воспоминания, нужные вам для полноценного функционирования? Вас не надо заново учить языку. Вы умеете читать и писать, знаете все детали и подробности нравов и обычаев вашего общества. Например, не позабыли, как держать вилку, нож, ложку и вообще поведение за столом. Все это исходит от Кэрда и других.
— Человек не может жить одним сознанием, — заметил Кэрд. — Требуется еще и подсознание. Или, скажем так, он может существовать без подсознания, но будет лишь получеловек.
Он встал, сцепил ладони и уставился на Арлен.
— Я — получеловек! Мрачное отражение человека в темном зеркале!
— Не столь тусклое, если припомнить, каким вы попали сюда, — сказала Арлен. — Кэрд, которого я впервые увидела, был бы не способен так злиться. Вы делаете успехи.
Он освободил ладони и сел. Арлен внимательно следила за дисплеем.
— Время вышло. Увидимся завтра.
— Я увижу вас раньше.
— О чем вы? — брови Арлен чуть поднялись.
— В моих снах.
28
— Вы знаете, Джеф, я очень злилась на вас. Вы меня глубоко разочаровали. Я считала и продолжаю так думать, что вы оказались предателем. Трудно только…
— Предателем! О чем это вы? Предателем кого? Вас?
— Да! Вы избрали трусливый путь. Умышленно сделались новой личностью, чтобы избежать преследования властей. Вы бросили нас на произвол судьбы. Никогда не подумала бы, что вы способны на такое. Это просто несовместимо с вашим характером. Впрочем, каков он — ваш характер?
— Сожалею, что вызвал у вас подобные чувства, — сказал Кэрд. Но не понимаю, о чем вы говорите! Мне неоткуда узнать о происшедшем! Как понять, почему вы испытываете такие переживания! Кроме того, не думаю, что я сознательно сделал это. Был какой-то провал. Я не мог контролировать процесс!
Она состроила гримасу.
— Как же вы утверждаете, что не поступали намеренно, если не способны ничего вспомнить? Я готова была убить вас, такая ярость охватила меня! А теперь спрашиваю себя, как я могла гневаться на вас, когда вы — это не вы? Ответ таков: несмотря ни на что, я испытываю к вам отвращение и злость!
— Вы действительно верите, что я был… трусом… предателем?
— Какое же иное объяснение вашим действиям?
— Я и вправду не знаю… Чувствую, что не мог управлять событиями. Но ничего не могу доказать. Я так чувствую.
Непонятно отчего слезы потекли по щекам Донны. Она на миг прижалась к нему и быстро поцеловала в губы. Озадаченный, ощущая, что он потерял что-то такое, чему не знает названия, Кэрд проводил ее глазами, пока Донна не скрылась из виду. Затем явился тот самый гнев, хотя Кэрд не ведал его причины. Ощущение, что Донна была несправедлива к нему? Мрачная жизнь ждет его впереди, если он не сумеет вновь обрести глубину чувств, которая, как уверяла его доктор Арлен Брашино, была бы нормальной и желательной. Лишенный чувств, говорила Арлен, он превратится в призрак, обитающий в коридорах человечества. И хотя его, сегодняшнего, нельзя было заметно уязвить эмоционально, он при этом не ощущал радости бытия. С таким же успехом он мог быть мертвецом. Ладно. Кое-чего Арлен добилась. И вообще — он жив, а значит, остается надежда, что однажды к нему вернется его человечность со всеми ее составляющими — скукой, болью, радостью. Когда вы собственными неимоверными усилиями пробивали себе дорогу, превращаясь в Бейкера Но Вили, говорила ему Арлен, вы надорвались физически.
Нужно ли продолжать убеждать вас, что я не делал этого сознательно? — так ответил он тогда.
Арлен говорила: «Значит, вершила всем какая-то часть вас… Однако используем другую аналогию: математические расчеты Франкенштейна [в одноименной повести М.В.Шелли (1818) и позднее в основанных на ней кинофильмах — создатель человекоподобного монстра; чудовище выходит из-под власти ученого, убивает его и совершает множество злодеяний; монстр Франкенштейна — деяние, выходящее из-под контроля человека и вызывающее губительные последствия] оказались ошибочными. Результат: монстр».
«Откуда такая тусклая, бледная личность, — думал Кэрд. — Вместо того, чтобы сделаться бабочкой, ты погрузился вновь в кокон, опять обратившись в куколку».
Эликсир, замедляющий старение, увеличил бы его жизнь в семь раз. Значит, дополнительно триста пятьдесят сублет жизни, а возможно, и более. Хотел ли он существовать — это была не жизнь — в состоянии подобного привидения? «Я бы не стремился жить столь долго, — думал Кэрд, — если власти не признают, что я излечился и меня следует освободить. А может, они пожалуют мне подобный срок для реабилитации? Потерпи я неудачу, меня превратят в камень».
Всю свою жизнь, кроме лет, миновавших в попытках выбраться из сегодняшнего состояния, он проведет не на Земле, не на Небесах или в Аду, а в том подземном мире Чистилища, который древние называли Лимбо. Кэрд чувствовал слабую дрожь. Он пересекает пустыню и не может повернуть назад — некуда возвращаться. Пустыня плоская и безжалостная, ни единого известного источника, без оазисов и миражей. Пока — без миражей. Физически мираж — это обманчивое появление отдаленных изображений или предметов, вызываемое преломлением лучей света в слоях атмосферы различной плотности. То, что далеко-далеко, может казаться совсем рядом. А с миражами психики все наоборот. Может ли то, что под руками, казаться недосягаемым?
Слово «мираж» [исра-па-л-мирадж (араб. «ночное путешествие и вознесение») в мусульманской мифологии ночное путешествие Мухаммада в Иерусалим (исра) и вознесение на небеса (мирадж)] кометой вырвалось из глубины и мрака его разума.
Он тотчас же забыл о нем. Звонок с настенного экрана звал его на двор для прогулок. Едва он отправился туда, мирадж опять выскочил из ящика Пандоры [Пандора (греч. «всем одаренная») в греческой мифологии первая женщина; чтобы наказать людей за кражу Прометеем огня, Зевс приказал создать Пандору, наделить ее прелестью всех богов и послал ее к людям как «прекрасное зло»; на Земле Пандора открыла принесенный с собою сосуд (позднее названный «ящиком Пандоры») и выпустила все заключенные в нем бедствия, кроме надежды, которая осталась на дне] его памяти. При каких обстоятельствах, где узнал он это слово?
Оно просто находилось там. Мирадж. Вознесение Магомета на небеса. Что здесь общего с миражем? Ничего, думал он, может, сходные звуки для англоязычного уха. Одна из проделок, которые ловкачи задние полушария мозга безвозмездно дарят сознанию.
И все? Ловкачи никогда ничего не делают наобум. Все их действия связаны. То, что тренькает в одном месте, отдается симфонией по всему сплетению, даже если слушатель воспринимает ноты по одной за раз.
Хорошо, но как это поможет ему понять связь между миражом и мираджем? Однажды…
Дни миновали — один из семи, хотя казались они цельной непрерывной чередой Земля сделала свой оборот вокруг Солнца. Прошел обгод — он прожил пятьдесят два дня. Сезоны возникали и опускались, как флаги на параде — быстро промаршировали мимо трибуны со зрителями и исчезли. Однажды утром он поднялся и увидел полудюймовый слой первого снега на лугу. Следующим утром другого Вторника толщина снега уже была два дюйма. Еще через два Вторника — шесть дюймов. Таким снег оставался несколько Вторников. Затем он быстро осел. Через пару дней его уже не было.
Весна напоминала укус светло-зеленой кобры. Совсем немного дней предшествовало внезапному наступлению сочной зелени. Лето вверглось не так стремительно, но длилось не очень долго. Осень облачилась в свои краски, чтобы торжественно воспеть грядущую смерть, потом нежданно предстала в скорби увядшей желтизны и, наконец, через несколько субнедель опять оделась в белое.
Он подумал, что было бы очень приятно наблюдать медленную смену сезонов. В Новую Эру они стали похожими на калейдоскоп действий в телепрограмме. Редактор безжалостно кромсал сценарий доброй преемственности.
Его собственная жизнь текла по однообразному расписанию. Психиатр, анатомы, физиологи, генетики и специалисты по молекулярной биологии то и дело налетали на него. К исходу года каждая клетка, каждая молекула, орган, система были засняты на ленту в трех измерениях и под семью углами. Любое движение каждого нейрона, и структура отдельных кровяных клеток в артериально-венозных системах снимались на ленту. Триллионы происходивших в нем реакций — электрических и химических — и характеристики гештальтов [от нем. Gestalt — целостная структура; гештальт-психология первичным и основным элементом психики считает психические структуры, целостные образования] накапливались для просмотра и изучения.
Он был как на ладони, голый, как только может быть гол человек.
И он оставался тайной.
Однажды летним днем — шло третье его лето здесь — Брашино сказала:
— Если вы и я вскорости не добьемся вашего излечения, вас отправят на склад. Нам не отпущена вечность, вы знаете это.
— Пытаетесь лечить мой мозг испугом? — спросил Кэрд.
Брашино погрустнела.
— Нет, совсем нет. Страх никоим образом не сработает. Я докладывала, что вы делаете успехи. Так и есть. Вы кое-чего добились, и я ожидаю от вас дальнейшего прогресса. Но власти устанавливают допустимые темпы реабилитации преступников. Вам отпустили больший срок, чем другим, учитывая ваше возвращение в другую личность. Кроме того, вы — нечто вроде народного героя, и государство желало бы рекламировать вас как полностью реабилитированную личность.
— Плохое слово «возвращение». Я развился, продвинулся в другую личность. В новую. Какое же это возвращение?
— Это не игрушки, — сказала Брашино. Государство устанавливает правила и всем заправляет. Сейчас вы еще не совсем здоровый человек. Однако мне не кажется, что вы представляете опасность для государства — я подчеркивала это в моих докладах. Не ручаюсь за вас на все сто процентов, но думаю, я права. Но вы не здоровы. Здоровые люди не представляют себе других в виде пляски атомов, заключенных в электромагнитное поле. Кажется, вас вообще ничего не волнует. Ваши действия автоматические. Вы достаточно коварны и ловки, с другими делаете вид, будто у вас нормальные эмоции. При мне вы не притворяетесь. Но на самом деле и других вам не удается одурачить. Понимаете?
— А самого себя? — спросил Кэрд.
— Себя? Или свое "я"?
— Обоих.
Он был озадачен ответом, как и Брашино.
В следующий Вторник, уже в конце относительно бесплодного сеанса доктор Брашино сообщила:
— Полковник Симмонс сбежал!
Она посмотрела ему в лицо, затем на индикаторы эмоций на стенном дисплее. Кровь Кэрда вскипела от радости. Подобного трепета, охватившего тело, он никогда не испытывал. Это не было воспоминанием о прошлом восторге, напротив — непосредственное сегодняшнее чувство, хотя уже несколько минут спустя оно в самом деле вызвало воспоминания об эмоциях или эмоции воспоминаний, чрезмерно скоротечные и неясные — так, что трудно оказалось припомнить все поводы, которые их вызывали.
— Мой Бог! — воскликнула Брашино. — Подлинное чувство! Вы не симулируете его?
— Оно спонтанно, — сказал Кэрд. — Вы знаете, что я реагировал слишком быстро для притворства.
— Я верю вам. Только… Вы помните полковника Симмонса?
— Нет. Мне известно лишь то, что я видел о нем на лентах.
— Откуда же столь сильная реакция на новости о незнакомце?
— Я заключенный, — сказал Кэрд. И потому отождествляю себя с ним, сопереживаю.
— В таком случае вы продвинулись значительно дальше, чем я полагала.
Брашино выглядела довольной.
— Его еще не схватили? — поинтересовался Кэрд.
— Нет. Но поймают.
— Возможно.
— Симмонс сбежал из учреждения, считавшегося неприступным. Лишь три человека совершили отсюда побег за последние пять обстолетий.
— И я один из них, — сказал Кэрд. — Увы, совсем не помню, как мне это удалось.
— Отсюда вы не сбежите. Это никому еще не удавалось. Я вовсе не опасаюсь ваших попыток. У вас и стремления такого нет. И пыла бы не хватило выполнить задуманное. — Ее тон, выразительность голоса заставили его задуматься — уж не провоцирует ли она, чтобы он по крайней мере размышлял о побеге? Тогда он вступит на тропу выздоровления.
— Не знаете ли вы каких-либо подробностей, как Симмонс осуществил побег? — спросил Кэрд.
— Это станет известно только органикам. Мне ничего не следует знать о Симмонсе. Но у меня собственные источники информации — безусловно, законные.
— Но вы в любом случае не обязаны выдавать их мне.
Арлен махнула рукой.
— Я свободна в выборе любых действий, которые могли бы помочь восстановить вас. Понятно, в пределах разума.
— А не поможете ли вы мне сбежать?
Она рассмеялась.
— Я могла бы описать многие системы безопасности, которые делают невозможным побег. Полагаю, это было бы допустимо. Вы пришли бы в уныние и вовсе отказались бы от попытки.
— Так в чем же дело?
Глаза Арлен сузились, она наклонилась вперед.
— Вам действительно интересно? Я имею в виду — вы чувствуете возбуждение при мысли о возможности побега?
— Да, отчасти, — признался Кэрд. — Мне нравится такое состояние. Здесь так скучно и так долго. Я устал от молчанки. Но…
— Что — но?
— Что я стану делать, если и смогу выбраться отсюда? Там — на воле… — он показал жестом… — на что?
Кэрд не знал.
— Мне почти ничего не известно, что там, и я натурально не желаю ничего делать. Однако… я мог бы подыскать что-то.
— Прежде всего следует найти себя, простите меня за клише, — сказала Арлен. — И это необходимо сделать здесь.
— У меня есть свое "я".
— Как бы.
— Очень хорошо, — сказал он, чувствуя зарождающийся гнев. Итак, каким образом мне сделаться некакбы?
— Вы не имели сексуальных связей с тех пор, как попали сюда. Даже не мастурбируете. До последнего Вторника у вас ни разу не возникала эрекция во сне. Этим утром в 3 часа 6 минут у вас произошла полуэрекция. Вы видели сон. О чем?
Он колебался.
— Мне снились вы.
Ее глаза чуть расширились. Судя по выражению лица, ответ пришелся ей по душе. Затем лицо посерьезнело, но на нем отразилась удовлетворенность. Он уверен. Или ему так хотелось сделать ей приятное?
— Не опишете ли ваш сон?
— Была весна, и мы оказались на холме, господствовавшем над лугом. Солнце ярко светило, а луг внизу прямо-таки шевелился от множества разнообразных животных: коровы и быки, огромные буйволы, олень, самки лани и рогатые самцы, козлы — туча козлов, овцы, бараны — все они жизнерадостно резвились. Очевидно, была пора спаривания. Не знаю. У меня осталось смутное представление об этом. В лесу, по другую сторону холма, кто-то играл на флейте. А вы танцевали для меня танец семи покрывал. Я лежал на боку не сводя с вас глаз. У нас оказалась корзина с хлебом и сыром и кувшин вина.
Вы снимали покрывала — одно за другим и танцевали… возбуждающе. Затем — вы еще не успели скинуть последнее покрывало — я поднялся и схватил вас и повалил на землю. Но мой член оставался недостаточно твердым, чтобы войти в вас, да и покрывало тоже было преградой. Я просил вас скинуть его, но вы сказали, что я должен сам сделать это. А я не мог. Я никогда не снимал покрывало. Потом сон исчез.
— Вы были злы? Расстроены? Глубоко разочарованы?
— Немного сердит. Насколько я способен. Огорчен — да. Разочарован, но не глубоко. Глубоко — это, видите ли, нечто такое — не знаю истинного значения слова, но… я не чувствовал особого волнения.
— Что вы можете сказать обо мне как о женщине в вашем оборванном несуразном сне?
Он скрестил ноги и подумал, а не фрейдистское ли это желание прикрыть промежность. Отчего это? Ничего не произошло. Однако что-то… Очень слабое потепление и набухание. Как воздушный шар с горячим воздухом, который не удалось накачать: в горелке кончилось топливо. Или воздушный шар дыряв и нагретый воздух выходит…
— Да. Вы здесь несомненно самая привлекательная женщина. Вне конкуренции. Не помню, знал ли я какую-либо женщину до того, как оказался здесь. Разумеется, я видел красавиц по телевизору, и Пантея Сник, как я вам рассказывал, вызывает во мне определенную теплоту — трудно это описать. Но вы единственная женщина, которую я подлинно знаю, и к тому же — что надо.
Щеки Арлен покрыл легкий румянец, возможно, от смущения, но скорее от возбуждения. Вызвано ли оно сексуальными образами или надеждой на успех терапии? А может, и от того и от другого.
В который уже раз Арлен посмотрела поверх его на стенной экран. Он рассердился. Почему она делает ставку на машину? Почему не обращается непосредственно к нему? Его лица, языка тела недостаточно для нее?
Арлен Брашино сказала:
— Подумайте об этом, Джеф. Сон явился из вашего подсознания. Вопрос: подсознания чьего? Вили? Кэрда? Дункана? Ома? И прочих?
— Моего… моего сегодняшнего я. Чьего же еще?
— Подумайте об этом.
Он сидел молча. Выпил немного чая. Нахмурился слегка. Взгляд Арлен продолжал скользить с его лица на стену и обратно… Наконец, он прервал молчание.
— Я, моя новая личность, существует недостаточно долго, чтобы обладать подсознанием. Во всяком случае — хорошо развитым. Я почти пуст, скажем так. Это означает, что подсознание — море без берегов — можно разбить на отдельные отсеки. Посмотрите. У Кэрда было собственное подсознание. Все его. Затем Кэрд создал Тингла, и у Тингла оказался трубопровод в его подсознание. Но почти во всем, принадлежавшем Кэрду, Тинглу было отказано. Однако оба не были полностью обособлены между собой. Затем Тингл создал Дунски. А он ли? Разве не Кэрд сотворил все семь своих личностей — всех разом, одну за другой. Или Кэрд создал Тингла, Тингл — Дунски, а Дунски — Реппа и так далее. — Он покачал головой. — Не знаю.
Доктор сказала:
— Разве есть разница?
Он вскинул голову и медленно опустил ее.
— Безусловно, Арли. Только не знаю, в чем она состоит. Во всяком случае, между отсеками сохранялась определенная связь. Как бы то ни было Вили Но Бейкер растворил все эти связи. Впрочем — не полностью. Иногда возникают вспышки, не слишком яркие — может, это просто воспоминания или эти типы разговаривают.
— Странная штука, — заметила Брашино, — не этот ли ваш Вили хранит все воспоминания, нужные вам для полноценного функционирования? Вас не надо заново учить языку. Вы умеете читать и писать, знаете все детали и подробности нравов и обычаев вашего общества. Например, не позабыли, как держать вилку, нож, ложку и вообще поведение за столом. Все это исходит от Кэрда и других.
— Человек не может жить одним сознанием, — заметил Кэрд. — Требуется еще и подсознание. Или, скажем так, он может существовать без подсознания, но будет лишь получеловек.
Он встал, сцепил ладони и уставился на Арлен.
— Я — получеловек! Мрачное отражение человека в темном зеркале!
— Не столь тусклое, если припомнить, каким вы попали сюда, — сказала Арлен. — Кэрд, которого я впервые увидела, был бы не способен так злиться. Вы делаете успехи.
Он освободил ладони и сел. Арлен внимательно следила за дисплеем.
— Время вышло. Увидимся завтра.
— Я увижу вас раньше.
— О чем вы? — брови Арлен чуть поднялись.
— В моих снах.
28
— Я весьма кратко остановлюсь на этом, — сказала доктор Брашино. — Это соответствует вашей способности менять личности, хотя, признаюсь, не понимаю, каким образом вы это делаете. Ваше внезапное превращение в некое существо, пусть не в личность, пяти лет! Доктор Хевелманс в своем сообщении приходит к выводу, что это триумф свободной воли над генетическим детерминизмом. Триумф свободной воли над генетическим детерминизмом! Он не мог отрицать, что вы страдали странным «плавучим превращением», как он это назвал. У него нет ни объяснений, ни теории — как вы все это делали. Трудно поверить, заявил психиатр, что взрослый человек способен вывернуть свою личность наизнанку. Но в пять лет… — никогда. Однако факты говорят за себя.
Кэрд вставил:
— Я не более его понимаю, что тогда произошло. Я даже не помню себя пятилетним.
— Память куда-то опустилась. Пока словесные методы, фармацевтические средства, стимуляция нервов — все оказалось бессильным пробудить вашу детскую память.
Она находила это очень важным. Возможно, так оно и есть. Но он сам никогда не задумывался на эту тему — лишь когда она ее поднимала. Что бы ни значило это событие детства, ежели таковое было, он с каждым днем чуть живее воспринимал окружающее. Люди вокруг становились более основательными, менее эктоплазменными. Сэм он походил на кристаллы, осаждающиеся в жидкости. Жидкость была его изначальным существом, кристаллы — твердыми гранями, возникающими из бесформенности.
Он начинал входить в жизнь.
Внезапно перестал сторониться людей. Затевал разговоры с теми, кого прежде не замечал или избегал. Это касалось пациентов, сестер, докторов, обслуживающего персонала и даже гэнков. Сумел даже преодолеть недоверие к себе Донны Клойд. Впервые за долгое время Донна призналась ему, что мужчина, которого она винила в предательстве, не был похож на Кэрда. И что он не мог намеренно так изменить свою внешность.
Однажды Брашино сказала ему:
— Вы начинаете попадать в фокус.
Еще через пару дней, когда утром он вошел в процедурную комнату, его встретил слабый запах Ф5. Он глубоко вдохнул, ощущая тепло под ложечкой и в паху. На миг он остановился в дверях, упиваясь щедрым ароматом и его эффектом. Доктор Арлен Брашино стояла улыбаясь. На ней было лишь легкое платье из тонкой полупрозрачной ткани. Благоухание подтверждало ее намерения. Духи Ф5 содержали феромоны, возбуждавшие равно и мужчин и женщин.
Он сказал:
— Мне это ни к чему.
— Что?.. а этот Ф5! Знаю, что вы обойдетесь без него… но так… чуть-чуть способствует. Потом, может, вам нужен знак…
— Впервые за долгое время… — почти прохрипел он и широко шагнул навстречу ей. Она вышла из-за стола, сокращая его путь.
Они не добрались до кушетки в кабинете — слились на полу. Уже потом, повторив соитие с большим комфортом, они сели и отведали немного вина.
— Вы были восхитительны. — Он еще учащенно дышал.
— Благодарю вас. У меня солидный опыт и вдохновение. Но по части энтузиазма, полагаю, вы превзошли меня. С другой стороны, и я не была лишена…
— Я не заслужил подобной похвалы.
Она склонилась к нему и поцеловала в щеку.
— Вы и впрямь были неподражаемы.
— Надеюсь, нас не не засняли, — сказал он. — Впрочем, мне наплевать.
— Мониторы были отключены. По крайней мере известные мне — точно. Но всегда возможно непредусмотренное. Да я тоже не очень беспокоюсь.
— Это лишь терапия или вас влечет ко мне? — спросил Кэрд.
— И то и другое. Терапия между прочим и для меня тоже. Обычно я полностью удовлетворена. Но то и дело…
— Я близок к окончанию лечения?
— Нет. Завтра мы вернемся к обычным процедурам. Я посчитала, что вы созрели для женщины, а я поспела для вас. Я стонала и охала, фантазия моя разыгралась… надеюсь, вас не встревожит мой вопрос: со мной переспал только Кэрд или старалась вся восьмерка? Мои многочисленные оргазмы вызвал ваш пенис или целая коллекция одновременно?
— Хватило бы работы для целого отряда… — он рассмеялся. — Я счастлив оказаться одним из тех пациентов, с которым доктору приятно заниматься любовью.
— Я тоже. Видите ли, в прошлые времена и психиатры и психологи пришли бы в ужас от одной мысли, что лечащий врач отправляется в постель с пациентом. Но нам сегодня лучше знать. Порою состояние некоторых больных заметно улучшается, если они достигают определенного симбиоза с пользующим их специалистом. Иные… не идут на это, даже и помыслить не могут. Хотя, казалось бы, весьма трудно не прийти к такой идее.
— А завтра?
— Найдите себе женщину. Я дала вам старт.
— Но я еще отнюдь не финишировал, — откликнулся он. — Срок мой не истек.
— Я отменила другие приемы. Ваше время окончится, когда вы больше не сможете им распорядиться. Шучу, разумеется. Можете говорить все что угодно, исчерпав себя на кушетке.
На следующий день Кэрд предложил пациентке Бриони Лодж отправиться с ним в постель. Это произошло после вечеринки в комнате для больных, где они просматривали по телевизору учебную программу. Обычно партнеры дожидались, пока программа не приведет их к сексуальному возбуждению. Но в этот вечер дебатировалась тема — следует или нет отменить систему мира дней.
Кэрд сидел в кресле рядом с Бриони. Оба потягивали «черных русских». Пациентам алкоголикам разрешали выпивку; они могли наслаждаться дневной нормой: полторы унции [жидкостная унция — мера вместимости в США, равна 29,57 куб.см] в час, если разрешал врач. Во время приятной беседы она положила руку на его ладонь, затем ее рука скользнула на его бедро и надолго задержалась на промежности. Он опустил свою руку — легкий мотылек — на ее бедро, а потом она отяжелевшей кошкой застыла выше… Бриони не то что бы возражала — напротив, сомкнув ноги, пленила его руку. Итак, социально поощряемая процедура свершилась. Мужчина или женщина должны подать первый сигнал готовности. Затем в случае заинтересованности партнер отзовется на призыв.
Кэрд предложил бы Бриони тотчас покинуть компанию и отправиться в его комнату. Он хотел досмотреть программу до конца, впрочем, это доступно в любое время. Но ведь незадача — хозяева объявили, что порадуют гостей дополнительной выпивкой, если те не станут торопиться уходить. Кэрд решил остаться, если Бриони согласится. Она не возражала, и они досидели до окончания шоу.
Промежуточную программу Вторника, созданную в Москве, вела Ивана Скавар Ататюрк. Это была высокая, стройная блондинка с пухлыми коленками и репутацией интеллектуалки. Она полагалась на свою память в представлении различных ссылок и высказываний, а не на проверенные факты. Своим отличительным символом она избрала тычок, украшенный скульптурными образами из классической греческой, китайской и славянской мифологии. Она никогда не касалась им гостей, но зачастую острие тычка оказывалось у самых их ноги гости, симулируя страх, чуть отодвигались. В этот вечер разговор шел о желательности разрушения системы Новой Эры и трудностей достижения этой цели.
Кэрд вставил:
— Я не более его понимаю, что тогда произошло. Я даже не помню себя пятилетним.
— Память куда-то опустилась. Пока словесные методы, фармацевтические средства, стимуляция нервов — все оказалось бессильным пробудить вашу детскую память.
Она находила это очень важным. Возможно, так оно и есть. Но он сам никогда не задумывался на эту тему — лишь когда она ее поднимала. Что бы ни значило это событие детства, ежели таковое было, он с каждым днем чуть живее воспринимал окружающее. Люди вокруг становились более основательными, менее эктоплазменными. Сэм он походил на кристаллы, осаждающиеся в жидкости. Жидкость была его изначальным существом, кристаллы — твердыми гранями, возникающими из бесформенности.
Он начинал входить в жизнь.
Внезапно перестал сторониться людей. Затевал разговоры с теми, кого прежде не замечал или избегал. Это касалось пациентов, сестер, докторов, обслуживающего персонала и даже гэнков. Сумел даже преодолеть недоверие к себе Донны Клойд. Впервые за долгое время Донна призналась ему, что мужчина, которого она винила в предательстве, не был похож на Кэрда. И что он не мог намеренно так изменить свою внешность.
Однажды Брашино сказала ему:
— Вы начинаете попадать в фокус.
Еще через пару дней, когда утром он вошел в процедурную комнату, его встретил слабый запах Ф5. Он глубоко вдохнул, ощущая тепло под ложечкой и в паху. На миг он остановился в дверях, упиваясь щедрым ароматом и его эффектом. Доктор Арлен Брашино стояла улыбаясь. На ней было лишь легкое платье из тонкой полупрозрачной ткани. Благоухание подтверждало ее намерения. Духи Ф5 содержали феромоны, возбуждавшие равно и мужчин и женщин.
Он сказал:
— Мне это ни к чему.
— Что?.. а этот Ф5! Знаю, что вы обойдетесь без него… но так… чуть-чуть способствует. Потом, может, вам нужен знак…
— Впервые за долгое время… — почти прохрипел он и широко шагнул навстречу ей. Она вышла из-за стола, сокращая его путь.
Они не добрались до кушетки в кабинете — слились на полу. Уже потом, повторив соитие с большим комфортом, они сели и отведали немного вина.
— Вы были восхитительны. — Он еще учащенно дышал.
— Благодарю вас. У меня солидный опыт и вдохновение. Но по части энтузиазма, полагаю, вы превзошли меня. С другой стороны, и я не была лишена…
— Я не заслужил подобной похвалы.
Она склонилась к нему и поцеловала в щеку.
— Вы и впрямь были неподражаемы.
— Надеюсь, нас не не засняли, — сказал он. — Впрочем, мне наплевать.
— Мониторы были отключены. По крайней мере известные мне — точно. Но всегда возможно непредусмотренное. Да я тоже не очень беспокоюсь.
— Это лишь терапия или вас влечет ко мне? — спросил Кэрд.
— И то и другое. Терапия между прочим и для меня тоже. Обычно я полностью удовлетворена. Но то и дело…
— Я близок к окончанию лечения?
— Нет. Завтра мы вернемся к обычным процедурам. Я посчитала, что вы созрели для женщины, а я поспела для вас. Я стонала и охала, фантазия моя разыгралась… надеюсь, вас не встревожит мой вопрос: со мной переспал только Кэрд или старалась вся восьмерка? Мои многочисленные оргазмы вызвал ваш пенис или целая коллекция одновременно?
— Хватило бы работы для целого отряда… — он рассмеялся. — Я счастлив оказаться одним из тех пациентов, с которым доктору приятно заниматься любовью.
— Я тоже. Видите ли, в прошлые времена и психиатры и психологи пришли бы в ужас от одной мысли, что лечащий врач отправляется в постель с пациентом. Но нам сегодня лучше знать. Порою состояние некоторых больных заметно улучшается, если они достигают определенного симбиоза с пользующим их специалистом. Иные… не идут на это, даже и помыслить не могут. Хотя, казалось бы, весьма трудно не прийти к такой идее.
— А завтра?
— Найдите себе женщину. Я дала вам старт.
— Но я еще отнюдь не финишировал, — откликнулся он. — Срок мой не истек.
— Я отменила другие приемы. Ваше время окончится, когда вы больше не сможете им распорядиться. Шучу, разумеется. Можете говорить все что угодно, исчерпав себя на кушетке.
На следующий день Кэрд предложил пациентке Бриони Лодж отправиться с ним в постель. Это произошло после вечеринки в комнате для больных, где они просматривали по телевизору учебную программу. Обычно партнеры дожидались, пока программа не приведет их к сексуальному возбуждению. Но в этот вечер дебатировалась тема — следует или нет отменить систему мира дней.
Кэрд сидел в кресле рядом с Бриони. Оба потягивали «черных русских». Пациентам алкоголикам разрешали выпивку; они могли наслаждаться дневной нормой: полторы унции [жидкостная унция — мера вместимости в США, равна 29,57 куб.см] в час, если разрешал врач. Во время приятной беседы она положила руку на его ладонь, затем ее рука скользнула на его бедро и надолго задержалась на промежности. Он опустил свою руку — легкий мотылек — на ее бедро, а потом она отяжелевшей кошкой застыла выше… Бриони не то что бы возражала — напротив, сомкнув ноги, пленила его руку. Итак, социально поощряемая процедура свершилась. Мужчина или женщина должны подать первый сигнал готовности. Затем в случае заинтересованности партнер отзовется на призыв.
Кэрд предложил бы Бриони тотчас покинуть компанию и отправиться в его комнату. Он хотел досмотреть программу до конца, впрочем, это доступно в любое время. Но ведь незадача — хозяева объявили, что порадуют гостей дополнительной выпивкой, если те не станут торопиться уходить. Кэрд решил остаться, если Бриони согласится. Она не возражала, и они досидели до окончания шоу.
Промежуточную программу Вторника, созданную в Москве, вела Ивана Скавар Ататюрк. Это была высокая, стройная блондинка с пухлыми коленками и репутацией интеллектуалки. Она полагалась на свою память в представлении различных ссылок и высказываний, а не на проверенные факты. Своим отличительным символом она избрала тычок, украшенный скульптурными образами из классической греческой, китайской и славянской мифологии. Она никогда не касалась им гостей, но зачастую острие тычка оказывалось у самых их ноги гости, симулируя страх, чуть отодвигались. В этот вечер разговор шел о желательности разрушения системы Новой Эры и трудностей достижения этой цели.