Страница:
Посидев немного, невольно наслушавшись разговоров завсегдатаев, Кэрд вернулся к себе в квартиру. Ему не очень-то по душе было одиночество этого вечера. Непреодолимое желание общаться с другими людьми не покидало его и, наверно, никогда не оставит. С другой стороны, ему попросту не хватало дела. Кэрд вызвал на экран программу местных мероприятий и отметил про себя встречу с руководителями блоков в семь часов. Приглашались жители. Он совсем не знает здешней обстановки — вот и случай ознакомиться. Вообще посещение подобных встреч являлось обязанностью граждан. Однако было замечено, что вииди, покуда на них не поступали жалобы, обычно игнорировали встречи. Да и тогда старались первыми представить кляузу местному руководителю. Пусть себе разбирается.
В личном шкафу не оказалось ничего съестного. Ознакомившись на дисплее с ассортиментом продуктов в местном магазине, Кэрд отправился туда и купил кое-что, да и складную тележку заодно. С тележкой, нагруженной стоунированными продуктами и свежими фруктами и овощами, он поднялся на лифте на площадку своей квартиры. Едва он успел дестоунировать продукты и приготовить в микроволновой печи свой обед, как раздался громкий звонок и оранжевые буквы настенного дисплея сообщили, что его вызывают. Полагая, что это, наверно, гэнк проверяет его, Кэрд кодом включил видео-аудио систему. Молодая, хорошо одетая женщина, привлекательная, несмотря на остроносость, смотрела с дисплея.
Чуть запинаясь, она сказала:
— Папа?
— Джефферсон Сервантес Кэрд, — ответил он. — Должно быть, вы…
Что-то было в ней знакомое. Потом он вспомнил. Он видел ее на лентах в реабилитационном центре. Это Ариэль Шадиа Кэрд — его единственная дочь.
— Я знаю твое имя. Я хотел бы сказать — помню тебя, Ариэль, но — увы. Прости меня.
— Мне все известно, — сказала Ариэль. — Как бы то ни было я хотела видеть тебя. Сейчас. Могу ли я войти?
— Не смею отказать тебе. Но боюсь, ты будешь сильно разочарована. Не надеюсь, что ты сможешь расшевелить во мне воспоминания о тебе. Напрасная трата сил.
— Я ненадолго. Пробуду минут двадцать.
Из ее идентификационной карты, которую он запросил на экран, Кэрд узнал, что она изучала историю в университете Восточного Гарлема. Она приехала на подземке из Ист-сайда, выйдя из блока в районе Стейвесант. Это поведала ему карта транспортных средств, которую он вызвал на экран.
Кэрд нервничал. Слезы поползли по его щекам, едва ее образ исчез с экрана. Он ничего не мог изменить, хотя мог сказать ей, что любит ее. Но любовь эта была лишь проявлением гуманности. Он просто не ведал любви отца к дочери. Вряд ли он сможет заново научиться этому чувству — если когда-то и обладал им. Для этого необходимо постоянное и тесное общение с ней, которое и созидало бы его любовь. Но жили они в отдалении, а профессии их столь различны, и видеться они сумеют крайне редко.
Ей понадобилась незаурядная смелость для этого визита. Большинство людей избегали Кэрда, узнав кто он. Кэрд пребывал под постоянным неослабным наблюдением — в этом нет сомнения. Наверняка органики имплантировали в его тело передатчик, хотя это и было противозаконно. Пусть мощность передатчика невелика — их детекторы-усилители точно укажут его местонахождение в любое время. До сей поры Кэрд еще не заметил живой слежки за собой, но не сомневался, что агенты тенью ходят за ним. Кэрд избрал для проживания район вииди, потому что большинству его обитателей дела нет до того, что власти считают его опасным. На деле они даже будут рады этому, станут восторгаться Кэрдом. Они редко дружили с кем-то не из своей среды да и гэнки за такое не хвалят.
Кэрд предполагал, что Ариэль тщательно изучали, подвергали проверке под ТИ — все потому, что она была его дочерью. Ариэль оказалась совсем не причастной к его делам и ничего конкретно не знала о его криминальной активности. Но она понимала, что властям не понравится, если она возобновит отношения с ним.
Что он мог для нее сделать? Почти ничего. Кэрд хотел бы как-то облегчить ее печаль от потери отца — по существу он был для нее мертв, — но мог быть ей лишь другом и сочувствующим.
Кэрд дестоунировал полкварты лимонада и несколько кубиков льда. Потягивая напиток в гостиной, он следил за новостями на экране. Показывали его интервью с Зухен, и он склонялся к мысли, что и в самом деле вел себя как дерьмо.
В низу экрана появился текст: «МНЕНИЯ РЕПОРТЕРА НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ОТРАЖАЮТ ПОЗИЦИЮ ОФИЦИАЛЬНЫХ ВЛАСТЕЙ ИЛИ АДМИНИСТРАЦИИ, ПОКА ОНА НЕ ПОДТВЕРЖДЕНА.»
Затем последовало что-то о близком завершении строительства искусственной речной системы в Южной Аравии. Внимание его обратилось к экрану, когда прервалась передача новостей. Диктор объявил, что Мировой Совет получил результаты референдума среди населения содружества об отношении к отмене системы Новой Эры. Вопреки ожиданиям, на которые влиял неофициальный подсчет голосов, за отмену существующей системы высказалось большинство. Данные о числе жителей Земли проверены и уточнены. Официально подтверждается, что численность населения составляет два миллиарда человек. Из одного миллиарда допущенных к голосованию пятьдесят миллионов не воспользовались своим правом. Таким образом, за крушение системы высказалось более шестисот тридцати трех миллионов человек — большинство в две трети.
— Народ сказал свое слово! — заявил диктор с возбуждением большим, чем следовало бы профессионалу. — Конечно, референдум — всего лишь необязывающее привлечение внимания Мирового Совета к высказанному желанию масс. На вопрос высших руководителей службы новостей шеф пресс-секретарей семи Советников заявил, что преждевременно ждать комментариев от такого высокого органа.
Говорилось что-то еще, но он слушал вполуха. Революция сделала шаг вперед. Несмотря на правительственную кампанию с целью убедить граждан, что изменение невозможно, большинство отказалось принять такое заключение.
Экран светился оранжевым светом, зазвенел звонок, и на части настенного экрана — именно туда направляет увиденное дверной монитор — появилось лицо Ариэль. Кэрд открыл ей дверь. Ариэль крепко обняла его, на груди Кэрда растаяли ее слезинки. Он тоже плакал от жалости к ней. Чуть успокоившись, Ариэль вытерла глаза и лицо, выпила стакан лимонада и присела.
— К сожалению, у нас одностороннее тяготение. Я отдаю себе отчет, что старые взаимоотношения невозможно поддерживать. Но ты мой отец, пусть и незнакомец. Если мы сумеем лучше у знать друг друга, по крайней мере незнакомцами мы не останемся.
— Я очень хочу этого. Но односторонняя связь — вовсе не узы. Что сближало нас когда-то исходно — ушло навечно.
— Я знаю.
Слезы опять поползли по ее лицу.
Они говорили, рассказывая друг другу подробности прошлой жизни. Ариэль замужем за чиновником Департамента физического воспитания. У них с мужем крепкая любовь. Они подали заявление в Департамент потомства и попечения детей за разрешением иметь ребенка и надеются получить согласие.
— Ты можешь стать дедушкой.
— Я в восторге, — сказал Кэрд. — Дитя и я — мы можем с равными возможностями начать жизнь — оба совершенно новенькие.
Слова Кэрда снова вызвали ее рыдания — ни она, ни он не могли избавиться от поставленного клейма. Еще все возможно, утешал он дочь. То, что она знала о нем, поможет ей. Она любила прежнего Кэрда, и он надеялся, что это чувство постепенно перейдет в любовь к нему — сегодняшнему.
Натянутость постепенно таяла. Они говорили о разном, особенно об итогах последнего референдума.
— Не ожидал такого поворота, — сказал Кэрд.
— В этом твоя большая заслуга, — улыбнулась Ариэль. — Подумать только! Мой отец — великий революционер!
— Новый "я", пожалуй, не обладает ни энтузиазмом радикала, стремящегося к переменам, ни рвением консерватора сохранить все как оно есть.
— Нет, ты должен еще показать себя. Ты был катализатором революционных событий. Я как историк изучаю текущие направления развития событий и пытаюсь экстраполировать их на будущее. Вполне вероятно, что Мировой Совет не столь сопротивляется переменам, как можно было бы судить неофициальным высказываниям. Совет считает, что в определенных аспектах переход к новой системе может быть желательным. Особенно в части, касающейся потребления электроэнергии.
Он удивленно поднял брови.
— Изменение системы востребует в шесть раз больше энергии, чем сейчас.
— Подумай-ка! Энергия, необходимая для получения тепла, света, топлива, — ничто в сравнении с потреблением для стоунирования и дестоунирования. Ведь именно они съедают девяносто процентов всех мощностей. Энергия солнечных панелей, приливов и отливов, глубинных течений, магнитогидродинамических источников обеспечивают лишь десятую долю всех потребностей. Стоунирование съедает тепло Земного ядра.
Но если мир вернется к системе, существовавшей до Новой Эры, если со стоунированием-дестоунированием всех жителей планеты будет покончено, нам попросту некуда станет девать избыток энергии. Она сделается чрезвычайно дешевой. Фактически экономии энергии окажется более чем достаточно, чтобы сделать планету полностью чистой, построить новые города, фермы, дорога и прочее.
— Это очень существенный довод «за», — сказал Кэрд. — Людям понравится. Но вот другие аспекты… перехода к новой системе все еще связываются с лишениями, изменением места проживания и образа жизни, жертвами, несправедливостями, беспорядками, хаосом.
— Когда люди в полной мере осознают, что от них потребуется, они восстанут, — сказала Ариэль. Если правительство отвергнет их возражения, народ сметет его. Может пролиться много крови.
Возьми, к примеру, Хобокен. Жителей Среды Манхэттена заставят отправиться туда. Им придется жить в палатках и бараках, пока не построят города. В течение неопределенного срока они станут вынужденными переселенцами и будут страдать от физических и психологических травм, которых в такой ситуации не избежать. Думаешь, они придут в восторг от необходимости расстаться с прекрасной упорядоченной жизнью, пусть и один день в неделю, и отправиться в дикую местность, расположенную ниже уровня моря, где лишь дамбы отгородят их от морской стихии, и сделаться там строительными рабочими? Много воды утечет, пока они смогут поселиться в добротных домах и вернуться к привычной жизни и профессиям. Осознав полностью, во что они влипли, люди взорвутся. Кончится это чем-то вроде Французской революции да и Русской впридачу.
— Не знаю, — проговорил Кэрд. — Большинство граждан настроены решительно против насилия и за послушание.
— Дикарь каменного века все еще глубоко сидит в большинстве людей. Он ждет своего часа, шанса вырваться наружу.
Глаза Кэрда широко раскрылись словно каким-то механизмом, скрытым в них.
Ариэль сказала:
— Я почти вижу над твоей головой светящуюся электролампу.
— А что если появится кто-то с жизнеспособным планом перехода к новой системе — перехода более гладкого и не влекущего за собой долгих тягот для жителей, которым придется переселяться? Что если?.. — голос его пропал.
Она рассмеялась.
— Не могу вообразить, что это за кролик такой выпрыгнет из шляпы. У тебя есть какая-то идея?
— Нет, — ответил Кэрд. — Никакой. Но что-то такое почти щелкает в голове. Не знаю — что. Может, вернется…
Они еще поговорили о разном. Потом наступило долгое молчание. Наконец, Ариэль объявила, что ей надо идти. Расставаясь, она немного всплакнула.
Легкая печаль охватила Кэрда, когда закрылась дверь за Ариэль — он и сам не знал — почему. В конце концов они будут видеться. И ежели невозможно возобновить их старые отношения, раз он ничего о них не помнит, — они построят новые. Если оба желают, чтобы… Вопрос — желают ли?
Перед тем как отправиться спать, он вызвал на экран ленту с инструкциями, которую ему следовало посмотреть до обращения по поводу работы в больнице. Усвоив ее, он был готов к исполнению обязанностей — весьма простых для начала. На первых порах — субнеделю — всему, что ему следует знать, его будет учить санитар-ветеран.
31
В личном шкафу не оказалось ничего съестного. Ознакомившись на дисплее с ассортиментом продуктов в местном магазине, Кэрд отправился туда и купил кое-что, да и складную тележку заодно. С тележкой, нагруженной стоунированными продуктами и свежими фруктами и овощами, он поднялся на лифте на площадку своей квартиры. Едва он успел дестоунировать продукты и приготовить в микроволновой печи свой обед, как раздался громкий звонок и оранжевые буквы настенного дисплея сообщили, что его вызывают. Полагая, что это, наверно, гэнк проверяет его, Кэрд кодом включил видео-аудио систему. Молодая, хорошо одетая женщина, привлекательная, несмотря на остроносость, смотрела с дисплея.
Чуть запинаясь, она сказала:
— Папа?
— Джефферсон Сервантес Кэрд, — ответил он. — Должно быть, вы…
Что-то было в ней знакомое. Потом он вспомнил. Он видел ее на лентах в реабилитационном центре. Это Ариэль Шадиа Кэрд — его единственная дочь.
— Я знаю твое имя. Я хотел бы сказать — помню тебя, Ариэль, но — увы. Прости меня.
— Мне все известно, — сказала Ариэль. — Как бы то ни было я хотела видеть тебя. Сейчас. Могу ли я войти?
— Не смею отказать тебе. Но боюсь, ты будешь сильно разочарована. Не надеюсь, что ты сможешь расшевелить во мне воспоминания о тебе. Напрасная трата сил.
— Я ненадолго. Пробуду минут двадцать.
Из ее идентификационной карты, которую он запросил на экран, Кэрд узнал, что она изучала историю в университете Восточного Гарлема. Она приехала на подземке из Ист-сайда, выйдя из блока в районе Стейвесант. Это поведала ему карта транспортных средств, которую он вызвал на экран.
Кэрд нервничал. Слезы поползли по его щекам, едва ее образ исчез с экрана. Он ничего не мог изменить, хотя мог сказать ей, что любит ее. Но любовь эта была лишь проявлением гуманности. Он просто не ведал любви отца к дочери. Вряд ли он сможет заново научиться этому чувству — если когда-то и обладал им. Для этого необходимо постоянное и тесное общение с ней, которое и созидало бы его любовь. Но жили они в отдалении, а профессии их столь различны, и видеться они сумеют крайне редко.
Ей понадобилась незаурядная смелость для этого визита. Большинство людей избегали Кэрда, узнав кто он. Кэрд пребывал под постоянным неослабным наблюдением — в этом нет сомнения. Наверняка органики имплантировали в его тело передатчик, хотя это и было противозаконно. Пусть мощность передатчика невелика — их детекторы-усилители точно укажут его местонахождение в любое время. До сей поры Кэрд еще не заметил живой слежки за собой, но не сомневался, что агенты тенью ходят за ним. Кэрд избрал для проживания район вииди, потому что большинству его обитателей дела нет до того, что власти считают его опасным. На деле они даже будут рады этому, станут восторгаться Кэрдом. Они редко дружили с кем-то не из своей среды да и гэнки за такое не хвалят.
Кэрд предполагал, что Ариэль тщательно изучали, подвергали проверке под ТИ — все потому, что она была его дочерью. Ариэль оказалась совсем не причастной к его делам и ничего конкретно не знала о его криминальной активности. Но она понимала, что властям не понравится, если она возобновит отношения с ним.
Что он мог для нее сделать? Почти ничего. Кэрд хотел бы как-то облегчить ее печаль от потери отца — по существу он был для нее мертв, — но мог быть ей лишь другом и сочувствующим.
Кэрд дестоунировал полкварты лимонада и несколько кубиков льда. Потягивая напиток в гостиной, он следил за новостями на экране. Показывали его интервью с Зухен, и он склонялся к мысли, что и в самом деле вел себя как дерьмо.
В низу экрана появился текст: «МНЕНИЯ РЕПОРТЕРА НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ОТРАЖАЮТ ПОЗИЦИЮ ОФИЦИАЛЬНЫХ ВЛАСТЕЙ ИЛИ АДМИНИСТРАЦИИ, ПОКА ОНА НЕ ПОДТВЕРЖДЕНА.»
Затем последовало что-то о близком завершении строительства искусственной речной системы в Южной Аравии. Внимание его обратилось к экрану, когда прервалась передача новостей. Диктор объявил, что Мировой Совет получил результаты референдума среди населения содружества об отношении к отмене системы Новой Эры. Вопреки ожиданиям, на которые влиял неофициальный подсчет голосов, за отмену существующей системы высказалось большинство. Данные о числе жителей Земли проверены и уточнены. Официально подтверждается, что численность населения составляет два миллиарда человек. Из одного миллиарда допущенных к голосованию пятьдесят миллионов не воспользовались своим правом. Таким образом, за крушение системы высказалось более шестисот тридцати трех миллионов человек — большинство в две трети.
— Народ сказал свое слово! — заявил диктор с возбуждением большим, чем следовало бы профессионалу. — Конечно, референдум — всего лишь необязывающее привлечение внимания Мирового Совета к высказанному желанию масс. На вопрос высших руководителей службы новостей шеф пресс-секретарей семи Советников заявил, что преждевременно ждать комментариев от такого высокого органа.
Говорилось что-то еще, но он слушал вполуха. Революция сделала шаг вперед. Несмотря на правительственную кампанию с целью убедить граждан, что изменение невозможно, большинство отказалось принять такое заключение.
Экран светился оранжевым светом, зазвенел звонок, и на части настенного экрана — именно туда направляет увиденное дверной монитор — появилось лицо Ариэль. Кэрд открыл ей дверь. Ариэль крепко обняла его, на груди Кэрда растаяли ее слезинки. Он тоже плакал от жалости к ней. Чуть успокоившись, Ариэль вытерла глаза и лицо, выпила стакан лимонада и присела.
— К сожалению, у нас одностороннее тяготение. Я отдаю себе отчет, что старые взаимоотношения невозможно поддерживать. Но ты мой отец, пусть и незнакомец. Если мы сумеем лучше у знать друг друга, по крайней мере незнакомцами мы не останемся.
— Я очень хочу этого. Но односторонняя связь — вовсе не узы. Что сближало нас когда-то исходно — ушло навечно.
— Я знаю.
Слезы опять поползли по ее лицу.
Они говорили, рассказывая друг другу подробности прошлой жизни. Ариэль замужем за чиновником Департамента физического воспитания. У них с мужем крепкая любовь. Они подали заявление в Департамент потомства и попечения детей за разрешением иметь ребенка и надеются получить согласие.
— Ты можешь стать дедушкой.
— Я в восторге, — сказал Кэрд. — Дитя и я — мы можем с равными возможностями начать жизнь — оба совершенно новенькие.
Слова Кэрда снова вызвали ее рыдания — ни она, ни он не могли избавиться от поставленного клейма. Еще все возможно, утешал он дочь. То, что она знала о нем, поможет ей. Она любила прежнего Кэрда, и он надеялся, что это чувство постепенно перейдет в любовь к нему — сегодняшнему.
Натянутость постепенно таяла. Они говорили о разном, особенно об итогах последнего референдума.
— Не ожидал такого поворота, — сказал Кэрд.
— В этом твоя большая заслуга, — улыбнулась Ариэль. — Подумать только! Мой отец — великий революционер!
— Новый "я", пожалуй, не обладает ни энтузиазмом радикала, стремящегося к переменам, ни рвением консерватора сохранить все как оно есть.
— Нет, ты должен еще показать себя. Ты был катализатором революционных событий. Я как историк изучаю текущие направления развития событий и пытаюсь экстраполировать их на будущее. Вполне вероятно, что Мировой Совет не столь сопротивляется переменам, как можно было бы судить неофициальным высказываниям. Совет считает, что в определенных аспектах переход к новой системе может быть желательным. Особенно в части, касающейся потребления электроэнергии.
Он удивленно поднял брови.
— Изменение системы востребует в шесть раз больше энергии, чем сейчас.
— Подумай-ка! Энергия, необходимая для получения тепла, света, топлива, — ничто в сравнении с потреблением для стоунирования и дестоунирования. Ведь именно они съедают девяносто процентов всех мощностей. Энергия солнечных панелей, приливов и отливов, глубинных течений, магнитогидродинамических источников обеспечивают лишь десятую долю всех потребностей. Стоунирование съедает тепло Земного ядра.
Но если мир вернется к системе, существовавшей до Новой Эры, если со стоунированием-дестоунированием всех жителей планеты будет покончено, нам попросту некуда станет девать избыток энергии. Она сделается чрезвычайно дешевой. Фактически экономии энергии окажется более чем достаточно, чтобы сделать планету полностью чистой, построить новые города, фермы, дорога и прочее.
— Это очень существенный довод «за», — сказал Кэрд. — Людям понравится. Но вот другие аспекты… перехода к новой системе все еще связываются с лишениями, изменением места проживания и образа жизни, жертвами, несправедливостями, беспорядками, хаосом.
— Когда люди в полной мере осознают, что от них потребуется, они восстанут, — сказала Ариэль. Если правительство отвергнет их возражения, народ сметет его. Может пролиться много крови.
Возьми, к примеру, Хобокен. Жителей Среды Манхэттена заставят отправиться туда. Им придется жить в палатках и бараках, пока не построят города. В течение неопределенного срока они станут вынужденными переселенцами и будут страдать от физических и психологических травм, которых в такой ситуации не избежать. Думаешь, они придут в восторг от необходимости расстаться с прекрасной упорядоченной жизнью, пусть и один день в неделю, и отправиться в дикую местность, расположенную ниже уровня моря, где лишь дамбы отгородят их от морской стихии, и сделаться там строительными рабочими? Много воды утечет, пока они смогут поселиться в добротных домах и вернуться к привычной жизни и профессиям. Осознав полностью, во что они влипли, люди взорвутся. Кончится это чем-то вроде Французской революции да и Русской впридачу.
— Не знаю, — проговорил Кэрд. — Большинство граждан настроены решительно против насилия и за послушание.
— Дикарь каменного века все еще глубоко сидит в большинстве людей. Он ждет своего часа, шанса вырваться наружу.
Глаза Кэрда широко раскрылись словно каким-то механизмом, скрытым в них.
Ариэль сказала:
— Я почти вижу над твоей головой светящуюся электролампу.
— А что если появится кто-то с жизнеспособным планом перехода к новой системе — перехода более гладкого и не влекущего за собой долгих тягот для жителей, которым придется переселяться? Что если?.. — голос его пропал.
Она рассмеялась.
— Не могу вообразить, что это за кролик такой выпрыгнет из шляпы. У тебя есть какая-то идея?
— Нет, — ответил Кэрд. — Никакой. Но что-то такое почти щелкает в голове. Не знаю — что. Может, вернется…
Они еще поговорили о разном. Потом наступило долгое молчание. Наконец, Ариэль объявила, что ей надо идти. Расставаясь, она немного всплакнула.
Легкая печаль охватила Кэрда, когда закрылась дверь за Ариэль — он и сам не знал — почему. В конце концов они будут видеться. И ежели невозможно возобновить их старые отношения, раз он ничего о них не помнит, — они построят новые. Если оба желают, чтобы… Вопрос — желают ли?
Перед тем как отправиться спать, он вызвал на экран ленту с инструкциями, которую ему следовало посмотреть до обращения по поводу работы в больнице. Усвоив ее, он был готов к исполнению обязанностей — весьма простых для начала. На первых порах — субнеделю — всему, что ему следует знать, его будет учить санитар-ветеран.
31
В девять часов он прибрал квартиру и опустил кровать. Приказал экрану разбудить его без четверти двенадцать — надо успеть войти в стоунер — и почти тотчас погрузился в дремоту. Он видел несколько снов, но очнувшись помнил лишь один. Минут пять после сигнала экрана он оставался в постели, его собственный голос разносился со стены. Кэрд велел ему замолчать.
Сон озадачивал, хотя происхождение его казалось очевидным. Еще в реабилитационном центре Кэрд видел драму ужасов «И зомби мучают кошмары» — о психологических проблемах живых покойников в древнем Гаити. Это была сатира на чиновников, но большинство зрителей ее не поняли. Склеп, из которого вырвалась орда зомби, стремясь сожрать своего господина, связанного с бюрократами, — еще один символ, понятый немногими. От финальной картины сна Кэрд пришел в ужас, но тут образы зомби смешались с эпизодами другого шоу — «Малышки в Стране Игрушек». Эта современная инсценировка — одна из многих по классике прошлой эры. Огромные игрушечные роботы-солдаты, изображенные в двух комических сценах, смешались с зомби, стали ими — и вот выступают в поход, чтобы уничтожить призраков, предводительствуемых зловещим Барнаби. Кэрд и в самом деле слышал музыку «Марша деревянных солдат», когда роботы одержали победу над страшными чудовищами, вторгшимися в Страну Игрушек.
По мере того как к нему возвращалось осознание реальности, он почувствовал, что стонет от ужаса. Один рогатый, покрытый мехом призрак избежал штыков солдат и почти схватил его своими лапами с острыми когтями.
Кэрд поднялся с кровати, выпил стакан воды и отправился в комнату стоунирования. «Доброе утро», — пробормотал он, проходя мимо цилиндра Среды. Алмазной твердости лицо в круглом смотровом окне, естественно, не реагировало.
Уже закрывая дверцу цилиндра, он ухватил наконец что-то выкинутое молниеносной вспышкой океана его разума. Я знал, что это придет, думал он.
Кэрд вспомнил. Он понятия не имел, что происходит в эти шесть дней забвения между моментом подачи стоунирующей энергии и тем мигом, когда дестоунирующая мощность полностью возвращает движение молекулам его тела. Кэрд вообще не осознавал никакого перерыва. Но зная, что это не так, отождествлял стоунирование со сном. Отсюда и тревога — ему не вспомнить идею, которая вспыхнула в его мозгу как новая звезда.
«Я действительно ухватил что-то! — проговорил Кэрд и толкнул дверцу от себя и вышел. — Никто другой не подумал об этом, насколько мне известно!»
Он тотчас записал мысль и опять отправился в кровать. Проснувшись в шесть, с полчаса делал зарядку, затем приготовил и съел завтрак. Пока он ел, экраны на стенах во всех комнатах светились оранжевым светом и издавали легкое гудение. После ванны, из которой он вышел чистым изнутри и снаружи, Кэрд отключил сигнал предупреждения. Он и так не забудет его напоминания. Следующим делом — вызвать справочник и записать имя и телефон чиновника, с которым следует переговорить. Проделав эту операцию, Кэрд поместил послание ему в банк данных. Где-то в течение дня Роберт Хамадхани Муньягумба должен прочесть в своем офисе распечатку с идеей Кэрда. Станет ли он действовать быстро — зависит от характера этого Муньягумбы и от объема его неотложных дел. Если Кэрд ничего не услышит от него в этот Вторник — будет ведь и следующий.
Кэрд склонялся к тому, что сегодня Муньягумба не позвонит ему ни в больницу, ни домой. Так и было. Кэрд погрузился в изучение кое-каких обязанностей, которые должен исполнять санитар. Здесь и смена постельного белья, и цветы для пациентов, и обеспечение продуктами. А еще надо помочь пациентам войти вечером в стоунер и покинуть его, когда придет час. Одна из самых приятных обязанностей — десятиминутная беседа со всеми желающими поговорить больными. Большинство таки желало. Он также должен помогать доставлять вновь прибывших и дестоунировать их. Людей превращали в камень в ближайших запасных цилиндрах, когда они заболевали или получали травму.
Время подготовки уже истекало, когда инспектор, который наставлял и проверял его, объявил:
— Можете приступать к делу, Кэрд. Сдается, у вас особые способности к этой профессии. Вы первый, кому удалось рассмешить Гражданина Грэндьяна. А как вы утешили Гражданку Блэтенд. Она так боится смерти, но отказывается стоунироваться и ждет, пока откроют средство лечения ее разновидности рака. Увы, она вряд ли дождется. Да и дестоунировать ее к тому времени, когда ученые сделают свое открытие, будет бессмысленно: она слишком стара. Тем не менее вы были так добры к ней. Надеюсь, на самом деле вы не верите во все эти религиозные враки, которыми кормили ее?
Кэрд пожал плечами.
— Почему бы не помочь ей чувствовать себя лучше? Это как раз тот способ. Если для счастья ей и нужно-то всего лишь кроличьей жвачки — дайте ей ее! Род человеческий! Ей сто восемьдесят сублет, она на Земле семьсот пятьдесят шесть сублет. Вы, должно быть, полагаете, что она пресытилась этой жизнью. Ничуть, она стремится держаться за нее до самого последнего прокисшего вздоха, когда она отправится на небеса.
Кэрд был довольно уверен, что пройдет испытательный срок. И не долго осталось ждать, когда ему вручат эмблему, форменную одежду и пожалуют должность постоянного санитара. Ему назначат хорошее жалованье и снимут с МПП. Труд санитаров, как и всего обслуживающего персонала, хорошо оплачивался и пользовался уважением.
Следующий Вторник до трех часов пополудни Кэрд ждал вестей от Муньягумбы. Он попытался дозвониться до него, но дисплей ответил, что Первый помощник Первого секретаря БПГСС — Бюро предложений граждан по социальному совершенствованию — в настоящее время занят. Кэрду позвонят при первой возможности.
Первойвозможности в этот день не представилось. В следующий Вторник — тоже. Уже около четырех часов Кэрд опять позвонил и получил прежний ответ. Он едва успел отвернуться от настенного экрана, как в комнату санитаров вошел его наставник Квинтус Му Вильямс.
— Эй, Кэрд, отгадайте-ка что? Я торчал в караулке, когда передали интересное сообщение. Некий парень по имени Муньягумба, большая шишка в БПГСС, представил обоснование, как сделать возможным переход к новой системе! Новость передали по всем каналам. Мировой Совет рассмотрит его предложения! По этому поводу поднялся такой шум! У диктора, по-моему, случился оргазм!
Кэрд крякнул словно получил удар в солнечное сплетение.
— Этот Муньягумба, — медленно проговорил он, — предложил, чтобы людей, которые окаменелые лежат сейчас на складах, дестоунировали и послали строить новые города?
— Да! — сказал Вильямс, искренне удивляясь.
— Вы видели?
— Нет.
— Кто-то уже рассказал вам?
— Нет. А еще Муньягумба предложил, чтобы дестоунированные люди со складов жили каждый день, пока работают? И что их простят за вклад в работу?
— Да. Но скажите — если вы не видели новости и никто не рассказал вам?..
— Этот сукин сын! Он украл мое предложение и присвоил себе все заслуги! Только… может быть, я забегаю вперед. Мое имя упоминалось? Что-нибудь говорилось о признательности мне?
— Совсем нет, — сказал Вильямс. — Так вы утверждаете, что это ваша идея?
— Несомненно.
Вильямс недоверчиво смотрел на Кэрда. Как и все, кому Кэрд пытался доказать, что ему принадлежит идея «Концепции Муньягумбы».
Первый помощник Первого секретаря, наконец, ответил Кэрду. Он отрицал получение каких-либо сообщений от него. Когда же Кэрд обратился в суд, чтобы получить записи своих посланий к Муньягумбе, оказалось, что они стерты. Он уже и не удивлялся!
Кэрд созвал пресс-конференцию и обвинил Муньягумбу в плагиате. Вскользь ее показали в новостях. Зухен — главный обозреватель новостей — была столь саркастически настроена к Кэрду, как это возможно, если не переходить границ обвинения в клевете. Кэрд не тешил себя надеждами. Он нажил себе в лице Зухен врага. А что переменилось бы, будь она дружески к нему расположена? Ведь очевидно, что имелся приказ дискредитировать его.
Спустя несколько дней в новостях объявили, что Муньягумба переведен во Вторник Цюриха. Он получил повышение в окладе и новую должность. Он станет одним из уважаемых членов вновь созданного Резервуара Мыслей, который займется планированием размещения дестоунированных преступников. Ожидается, что его вклад в деятельность группы будет весьма ценным.
Даже вииди в таверне «Семи мудрецов» шутили над притязаниями Кэрда, хотя и были к нему по-доброму настроены. Какое-то время некоторые дразнили его Гражданин Муньягумба. Кэрд зализывал свои раны, которые быстро зарубцовывались. Конечно, было бы здорово, если бы он вошел в историю как автор идеи. Но что в конце концов это значит в сравнении с тем, что его идея поможет решить огромную проблему?!
Однако власти не дали бы его идее ходу. Они преследуют его, хотя никогда не признались бы в этом. Примерно в середине испытательного срока Кэрда пригласили в бюро Эда Шервина Ленноу — главного инспектора санитаров. Ленноу вручил ему извещение Департамента образования Манхэттена. Кэрд прочитал его и с недоверием посмотрел на Ленноу.
— Это несерьезно. Они не могут заявлять, что я недостаточно квалифицирован, чтобы пройти обучение на санитара, поскольку не окончил среднюю школу. Они утверждают, что у меня нет даже начального образования!
— Нет записей о нем, — сказал Ленноу. — Я сам проверял, прежде чем вызвать вас.
— Конечно же, нет! — возбужденно вскричал Кэрд. — Вам известны мои биоданные. Откуда там взяться такой записи?!
— Весьма сожалею. Отчеты о вашей работе, а также индекс сердечности хорошие, и мне бы очень не хотелось терять вас. Вероятно, это все временно… Возможно, вам не придется возвращаться в школу…
— Начинать с первого класса!
— …если вы сумеете убедить Департамент образования устроить вам экзамены по курсу средней школы. Я бы на вашем месте подал прошение немедленно.
— Я не смутьян, — сказал Кэрд, размахивая распечаткой словно это флаг, развеваемый жарким разгневанным ветром. — Я лишь хочу быть добропорядочным гражданином и приносить какую-то пользу обществу.
— Ох! — Ленноу воздел к небу руки и слегка улыбнулся. — А еще это заявление, что Гражданин Муньягумба украл у вас идею. Кое-кто намекал — нет, не я, уверяю вас, — что ваши притязания свидетельствуют о психической нестабильности. Я-то сам не обращаю внимания на подобные разговоры.
— Кто ж такое говорит?
— Не могу сказать. В любом случае — это ведь не соответствует истине. Что имеет смысл, так это, — он указал на распечатку. — Сожалею, но я обязан уволить вас. Когда вы получите свидетельство об окончании средней школы, я буду счастлив вновь рассмотреть ваше заявление о найме. Стаж, который вы приобрели за время вашей работы, будет учтен. Разумеется, если вы вернетесь сюда.
Кэрду оставалось только заполучить омбудсмена [швед. ombudsman — представитель чьих-то интересов; лицо, наблюдающее за законностью действий государственных органов и соблюдением прав и свобод граждан], чтобы представить прошение об экзаменах. Кэрд не был уверен, что он выдержит их — память его столь избирательна, — но он подал заявление. Закон предусматривал обязательность ответа в течение четырех субдней после подачи прошения. Однако минуло восемь субдней. Департамент образования заявил, что необычные обстоятельства задерживают решение. «Обстоятельства» не объяснялись, а омбудсперсона заверила, что напрасно требовать объяснений. Они последуют, хотя совсем не обязательно окажутся правдивыми.
На двенадцатый субдень, к концу полудня прошение было отклонено. Причина: уникальный случай с Кэрдом требует, чтобы нижняя законодательная палата в Манхэттене, составленная из руководителей суперблоков, приняла бы соответствующий акт, предоставляющий ему такое разрешение. Затем пройдет голосование в верхней палате, составленной из пяти руководителей районов.
Кэрд направился в офис омбудсперсоны Эмейзин — «Мейзи» — Грейс Хейдн. Она рекомендовала Кэрду подать прошение в верхнюю палату, чтобы та приняла такой акт «персональной ситуации».
— Но я подозреваю, что правительство интригует с целью помешать вашему успеху. Я могу ошибаться. Все, что с вами происходит, можно объяснить законными основаниями. Из вашего рассказа я поняла: все, что вы делаете для продвижения, будет встречать препятствия. По каким-то причинам правительство хочет, чтобы вы оставались на своем пособии и не поднимали головы.
— Я же не могу причинить ему вред.
— Несомненно. Однако, у властей, вероятно, есть свои резоны, о которых вам безусловно не скажут.
— Я не могу просто сидеть и пьянствовать или смотреть телевизор. Я же свихнусь.
— Не исключено, что именно этого они и добиваются. Мне кажется, власти предпочитают отделаться от вас навсегда. Вы загадочный человек, человек, действия которого нельзя предугадать. Они не уверены, что вы снова не захотите изменить свою личность. И они опасаются, что эта личность может представлять для них опасность.
Она улыбнулась и продолжала:
— Ведь что ни говори, у властей достаточно примеров для оправдания опасений. Мне действительно очень жаль. Вы хотите, чтобы я посоветовалась с государственным защитником [назначается для неимущего лица] и составила прошение рассмотреть ваше дело?
Сон озадачивал, хотя происхождение его казалось очевидным. Еще в реабилитационном центре Кэрд видел драму ужасов «И зомби мучают кошмары» — о психологических проблемах живых покойников в древнем Гаити. Это была сатира на чиновников, но большинство зрителей ее не поняли. Склеп, из которого вырвалась орда зомби, стремясь сожрать своего господина, связанного с бюрократами, — еще один символ, понятый немногими. От финальной картины сна Кэрд пришел в ужас, но тут образы зомби смешались с эпизодами другого шоу — «Малышки в Стране Игрушек». Эта современная инсценировка — одна из многих по классике прошлой эры. Огромные игрушечные роботы-солдаты, изображенные в двух комических сценах, смешались с зомби, стали ими — и вот выступают в поход, чтобы уничтожить призраков, предводительствуемых зловещим Барнаби. Кэрд и в самом деле слышал музыку «Марша деревянных солдат», когда роботы одержали победу над страшными чудовищами, вторгшимися в Страну Игрушек.
По мере того как к нему возвращалось осознание реальности, он почувствовал, что стонет от ужаса. Один рогатый, покрытый мехом призрак избежал штыков солдат и почти схватил его своими лапами с острыми когтями.
Кэрд поднялся с кровати, выпил стакан воды и отправился в комнату стоунирования. «Доброе утро», — пробормотал он, проходя мимо цилиндра Среды. Алмазной твердости лицо в круглом смотровом окне, естественно, не реагировало.
Уже закрывая дверцу цилиндра, он ухватил наконец что-то выкинутое молниеносной вспышкой океана его разума. Я знал, что это придет, думал он.
Кэрд вспомнил. Он понятия не имел, что происходит в эти шесть дней забвения между моментом подачи стоунирующей энергии и тем мигом, когда дестоунирующая мощность полностью возвращает движение молекулам его тела. Кэрд вообще не осознавал никакого перерыва. Но зная, что это не так, отождествлял стоунирование со сном. Отсюда и тревога — ему не вспомнить идею, которая вспыхнула в его мозгу как новая звезда.
«Я действительно ухватил что-то! — проговорил Кэрд и толкнул дверцу от себя и вышел. — Никто другой не подумал об этом, насколько мне известно!»
Он тотчас записал мысль и опять отправился в кровать. Проснувшись в шесть, с полчаса делал зарядку, затем приготовил и съел завтрак. Пока он ел, экраны на стенах во всех комнатах светились оранжевым светом и издавали легкое гудение. После ванны, из которой он вышел чистым изнутри и снаружи, Кэрд отключил сигнал предупреждения. Он и так не забудет его напоминания. Следующим делом — вызвать справочник и записать имя и телефон чиновника, с которым следует переговорить. Проделав эту операцию, Кэрд поместил послание ему в банк данных. Где-то в течение дня Роберт Хамадхани Муньягумба должен прочесть в своем офисе распечатку с идеей Кэрда. Станет ли он действовать быстро — зависит от характера этого Муньягумбы и от объема его неотложных дел. Если Кэрд ничего не услышит от него в этот Вторник — будет ведь и следующий.
Кэрд склонялся к тому, что сегодня Муньягумба не позвонит ему ни в больницу, ни домой. Так и было. Кэрд погрузился в изучение кое-каких обязанностей, которые должен исполнять санитар. Здесь и смена постельного белья, и цветы для пациентов, и обеспечение продуктами. А еще надо помочь пациентам войти вечером в стоунер и покинуть его, когда придет час. Одна из самых приятных обязанностей — десятиминутная беседа со всеми желающими поговорить больными. Большинство таки желало. Он также должен помогать доставлять вновь прибывших и дестоунировать их. Людей превращали в камень в ближайших запасных цилиндрах, когда они заболевали или получали травму.
Время подготовки уже истекало, когда инспектор, который наставлял и проверял его, объявил:
— Можете приступать к делу, Кэрд. Сдается, у вас особые способности к этой профессии. Вы первый, кому удалось рассмешить Гражданина Грэндьяна. А как вы утешили Гражданку Блэтенд. Она так боится смерти, но отказывается стоунироваться и ждет, пока откроют средство лечения ее разновидности рака. Увы, она вряд ли дождется. Да и дестоунировать ее к тому времени, когда ученые сделают свое открытие, будет бессмысленно: она слишком стара. Тем не менее вы были так добры к ней. Надеюсь, на самом деле вы не верите во все эти религиозные враки, которыми кормили ее?
Кэрд пожал плечами.
— Почему бы не помочь ей чувствовать себя лучше? Это как раз тот способ. Если для счастья ей и нужно-то всего лишь кроличьей жвачки — дайте ей ее! Род человеческий! Ей сто восемьдесят сублет, она на Земле семьсот пятьдесят шесть сублет. Вы, должно быть, полагаете, что она пресытилась этой жизнью. Ничуть, она стремится держаться за нее до самого последнего прокисшего вздоха, когда она отправится на небеса.
Кэрд был довольно уверен, что пройдет испытательный срок. И не долго осталось ждать, когда ему вручат эмблему, форменную одежду и пожалуют должность постоянного санитара. Ему назначат хорошее жалованье и снимут с МПП. Труд санитаров, как и всего обслуживающего персонала, хорошо оплачивался и пользовался уважением.
Следующий Вторник до трех часов пополудни Кэрд ждал вестей от Муньягумбы. Он попытался дозвониться до него, но дисплей ответил, что Первый помощник Первого секретаря БПГСС — Бюро предложений граждан по социальному совершенствованию — в настоящее время занят. Кэрду позвонят при первой возможности.
Первойвозможности в этот день не представилось. В следующий Вторник — тоже. Уже около четырех часов Кэрд опять позвонил и получил прежний ответ. Он едва успел отвернуться от настенного экрана, как в комнату санитаров вошел его наставник Квинтус Му Вильямс.
— Эй, Кэрд, отгадайте-ка что? Я торчал в караулке, когда передали интересное сообщение. Некий парень по имени Муньягумба, большая шишка в БПГСС, представил обоснование, как сделать возможным переход к новой системе! Новость передали по всем каналам. Мировой Совет рассмотрит его предложения! По этому поводу поднялся такой шум! У диктора, по-моему, случился оргазм!
Кэрд крякнул словно получил удар в солнечное сплетение.
— Этот Муньягумба, — медленно проговорил он, — предложил, чтобы людей, которые окаменелые лежат сейчас на складах, дестоунировали и послали строить новые города?
— Да! — сказал Вильямс, искренне удивляясь.
— Вы видели?
— Нет.
— Кто-то уже рассказал вам?
— Нет. А еще Муньягумба предложил, чтобы дестоунированные люди со складов жили каждый день, пока работают? И что их простят за вклад в работу?
— Да. Но скажите — если вы не видели новости и никто не рассказал вам?..
— Этот сукин сын! Он украл мое предложение и присвоил себе все заслуги! Только… может быть, я забегаю вперед. Мое имя упоминалось? Что-нибудь говорилось о признательности мне?
— Совсем нет, — сказал Вильямс. — Так вы утверждаете, что это ваша идея?
— Несомненно.
Вильямс недоверчиво смотрел на Кэрда. Как и все, кому Кэрд пытался доказать, что ему принадлежит идея «Концепции Муньягумбы».
Первый помощник Первого секретаря, наконец, ответил Кэрду. Он отрицал получение каких-либо сообщений от него. Когда же Кэрд обратился в суд, чтобы получить записи своих посланий к Муньягумбе, оказалось, что они стерты. Он уже и не удивлялся!
Кэрд созвал пресс-конференцию и обвинил Муньягумбу в плагиате. Вскользь ее показали в новостях. Зухен — главный обозреватель новостей — была столь саркастически настроена к Кэрду, как это возможно, если не переходить границ обвинения в клевете. Кэрд не тешил себя надеждами. Он нажил себе в лице Зухен врага. А что переменилось бы, будь она дружески к нему расположена? Ведь очевидно, что имелся приказ дискредитировать его.
Спустя несколько дней в новостях объявили, что Муньягумба переведен во Вторник Цюриха. Он получил повышение в окладе и новую должность. Он станет одним из уважаемых членов вновь созданного Резервуара Мыслей, который займется планированием размещения дестоунированных преступников. Ожидается, что его вклад в деятельность группы будет весьма ценным.
Даже вииди в таверне «Семи мудрецов» шутили над притязаниями Кэрда, хотя и были к нему по-доброму настроены. Какое-то время некоторые дразнили его Гражданин Муньягумба. Кэрд зализывал свои раны, которые быстро зарубцовывались. Конечно, было бы здорово, если бы он вошел в историю как автор идеи. Но что в конце концов это значит в сравнении с тем, что его идея поможет решить огромную проблему?!
Однако власти не дали бы его идее ходу. Они преследуют его, хотя никогда не признались бы в этом. Примерно в середине испытательного срока Кэрда пригласили в бюро Эда Шервина Ленноу — главного инспектора санитаров. Ленноу вручил ему извещение Департамента образования Манхэттена. Кэрд прочитал его и с недоверием посмотрел на Ленноу.
— Это несерьезно. Они не могут заявлять, что я недостаточно квалифицирован, чтобы пройти обучение на санитара, поскольку не окончил среднюю школу. Они утверждают, что у меня нет даже начального образования!
— Нет записей о нем, — сказал Ленноу. — Я сам проверял, прежде чем вызвать вас.
— Конечно же, нет! — возбужденно вскричал Кэрд. — Вам известны мои биоданные. Откуда там взяться такой записи?!
— Весьма сожалею. Отчеты о вашей работе, а также индекс сердечности хорошие, и мне бы очень не хотелось терять вас. Вероятно, это все временно… Возможно, вам не придется возвращаться в школу…
— Начинать с первого класса!
— …если вы сумеете убедить Департамент образования устроить вам экзамены по курсу средней школы. Я бы на вашем месте подал прошение немедленно.
— Я не смутьян, — сказал Кэрд, размахивая распечаткой словно это флаг, развеваемый жарким разгневанным ветром. — Я лишь хочу быть добропорядочным гражданином и приносить какую-то пользу обществу.
— Ох! — Ленноу воздел к небу руки и слегка улыбнулся. — А еще это заявление, что Гражданин Муньягумба украл у вас идею. Кое-кто намекал — нет, не я, уверяю вас, — что ваши притязания свидетельствуют о психической нестабильности. Я-то сам не обращаю внимания на подобные разговоры.
— Кто ж такое говорит?
— Не могу сказать. В любом случае — это ведь не соответствует истине. Что имеет смысл, так это, — он указал на распечатку. — Сожалею, но я обязан уволить вас. Когда вы получите свидетельство об окончании средней школы, я буду счастлив вновь рассмотреть ваше заявление о найме. Стаж, который вы приобрели за время вашей работы, будет учтен. Разумеется, если вы вернетесь сюда.
Кэрду оставалось только заполучить омбудсмена [швед. ombudsman — представитель чьих-то интересов; лицо, наблюдающее за законностью действий государственных органов и соблюдением прав и свобод граждан], чтобы представить прошение об экзаменах. Кэрд не был уверен, что он выдержит их — память его столь избирательна, — но он подал заявление. Закон предусматривал обязательность ответа в течение четырех субдней после подачи прошения. Однако минуло восемь субдней. Департамент образования заявил, что необычные обстоятельства задерживают решение. «Обстоятельства» не объяснялись, а омбудсперсона заверила, что напрасно требовать объяснений. Они последуют, хотя совсем не обязательно окажутся правдивыми.
На двенадцатый субдень, к концу полудня прошение было отклонено. Причина: уникальный случай с Кэрдом требует, чтобы нижняя законодательная палата в Манхэттене, составленная из руководителей суперблоков, приняла бы соответствующий акт, предоставляющий ему такое разрешение. Затем пройдет голосование в верхней палате, составленной из пяти руководителей районов.
Кэрд направился в офис омбудсперсоны Эмейзин — «Мейзи» — Грейс Хейдн. Она рекомендовала Кэрду подать прошение в верхнюю палату, чтобы та приняла такой акт «персональной ситуации».
— Но я подозреваю, что правительство интригует с целью помешать вашему успеху. Я могу ошибаться. Все, что с вами происходит, можно объяснить законными основаниями. Из вашего рассказа я поняла: все, что вы делаете для продвижения, будет встречать препятствия. По каким-то причинам правительство хочет, чтобы вы оставались на своем пособии и не поднимали головы.
— Я же не могу причинить ему вред.
— Несомненно. Однако, у властей, вероятно, есть свои резоны, о которых вам безусловно не скажут.
— Я не могу просто сидеть и пьянствовать или смотреть телевизор. Я же свихнусь.
— Не исключено, что именно этого они и добиваются. Мне кажется, власти предпочитают отделаться от вас навсегда. Вы загадочный человек, человек, действия которого нельзя предугадать. Они не уверены, что вы снова не захотите изменить свою личность. И они опасаются, что эта личность может представлять для них опасность.
Она улыбнулась и продолжала:
— Ведь что ни говори, у властей достаточно примеров для оправдания опасений. Мне действительно очень жаль. Вы хотите, чтобы я посоветовалась с государственным защитником [назначается для неимущего лица] и составила прошение рассмотреть ваше дело?