Страница:
Прежде чем закончится сегодняшний день, он ее поцелует… это самое малое. При одной мысли об этом тело его напряглось, как у скаковой лошади перед стартом. Ожидание было мучительным, а предвкушение – мучительно сладостным.
Время тянулось невыносимо медленно, однако Малком не унывал, подбадривая себя мыслью, что все на свете имеет конец, кончится когда-нибудь и этот злосчастный вечер. И пока минута шла за минутой со скоростью черепахи, он улыбался, поддерживал непринужденную беседу, изо всех сил стараясь казаться спокойным, в то время как внутри у него все дрожало от нетерпения. Он заставил себя выпить традиционный стаканчик портвейна с Гектором, после чего мужчины присоединились к дамам в гостиной. Разговоры. Опять разговоры, скучные до тошноты. И наконец-то, наконец-то Мейбл с Гектором обменялись многозначительными взглядами и встали – Малком мечтал об этом весь вечер, – чтобы под каким-то дурацким предлогом оставить Малкома и Натали наедине.
Малком тоже вежливо поднялся, делая вид, будто верит их словам, и поклонился, когда Мейбл прошествовала из комнаты под руку с мужем. Эти последние несколько секунд показались ему самыми длинными за весь вечер. Но наконец они прошли, и он дождался – теперь они были с Натали одни.
Он порывисто повернулся к ней, дрожа от возбуждения. Она сидела на стуле у камина, положив руки на колени, выпрямив спину и вскинув голову. Платье, переливающееся в свете пламени, соблазнительно облегало ее высокую грудь и крутые бедра, так и манившие к ним прикоснуться. Роскошные волосы, в начале вечера тщательно уложенные в прическу, сейчас слегка растрепались, и непокорные завитки в беспорядке падали на лоб, вились на висках и на шее. Взглянув на них, Малком едва сдержал улыбку.
– Натали Уиттакер, – проговорил он, – вы сделали меня счастливейшим из смертных.
Он произнес эту избитую фразу совершенно искренне, однако на губах Натали заиграла улыбка: она, судя по всему, восприняла его слова как обычную банальность.
– Очень мило сказано, милорд.
– Благодарю вас, – насмешливо сказал он, чувствуя себя полным идиотом, – но я и в самом деле так считаю.
На лице Натали отразилось смущение.
– Я сделаю все, что от меня зависит, – чопорно произнесла она, – чтобы вы никогда не раскаялись в вашей настойчивости.
– Я и так знаю, что никогда в ней не раскаюсь. Натали слегка расслабилась и одарила его своей потрясающей улыбкой.
– В таком случае я постараюсь никогда не жалеть о вашей настойчивости.
Улыбнувшись в ответ, Малком покачал головой.
– Это моя задача, а не ваша, – возразил он. – Но хочу вас успокоить, Натали, ваша жизнь переменится к лучшему.
Она смущенно опустила глаза, как будто разговаривала с незнакомым человеком.
– Не думайте, что я в течение всего лета не соглашалась выйти за вас замуж из простого каприза, – призналась она. – Надеюсь, вы это понимаете. У меня были причины отказаться от вашего предложения. Только в последнее время я пришла к выводу, что замужество изменит мою жизнь к лучшему. И что я, со своей стороны, смогу предложить вам нечто ценное.
Малком почувствовал, что у него больше нет сил вести эту бесконечную ненужную беседу о том, почему они собираются пожениться. Самое главное, что они это сделают.
– Как бы то ни было, я рад, что вы наконец согласились стать моей женой.
– Я тоже рада.
«Отлично!» – обрадовался Малком. Но неужели она собирается просидеть на этом треклятом стуле всю ночь? Он решительно направился к ней. Глаза Натали расширились от испуга, однако помешать его намерению она не успела: взяв ее за руку, Малком заставил ее встать и прижал к своей груди. И вдруг почувствовал, что именно этого ждал весь сегодняшний вечер.
Натали послушно прильнула к нему. Заглянув ей в глаза, Малком заметил, что выражение их неуловимо изменилось. Воздух в комнате заискрился от страсти. Натали смотрела на него широко раскрытыми глазами, однако в темных зрачках больше не было страха. С каждой секундой они делались все темнее, но страха в них не было. Зато в них было нечто другое. Лицо ее находилось так близко от его лица, что он мог разглядеть каждую ресничку, обрамлявшую карие глаза, при взгляде на которые у него сладко сжималось сердце. Веки медленно смежились, но не до конца, глаза остались полуоткрытыми.
– Полагаю, это означает, – хрипло прошептала она, – что вы с братом пришли к соглашению?
– К черту все соглашения! – рявкнул Малком, чувствуя, как кровь закипела в его жилах от ее дразнящего голоса. – Вы будете моей женой! Если мы об этом договорились, плевать мне на условия брачного контракта!
Натали весело рассмеялась.
– И очень глупо, – игриво промурлыкала она, и по телу Малкома пробежала трепетная дрожь. – Гектор, если дать ему волю, обберет вас до нитки.
Малком беспечно ухмыльнулся: – Ну и пусть, мне все равно.
Натали открыла глаза, они насмешливо сверкнули, тонкие брови выгнулись.
– Но мне не все равно! – возмутилась она. – Глубокоуважаемый сэр, плохо уже то, что вы собираетесь жениться по расчету, но жениться на нищей? Так не делается.
Малком взял в ладони ее лицо, с наслаждением ощутив бархатистую кожу. Он испытывал необъяснимую нежность к этой девушке.
– Если вы будете со мной рядом, – прошептал он, – я буду самым богатым человеком в Англии.
На лице Натали отразилось изумление, и щеки ее окрасились легким румянцем.
– Ну и ну, – прошептала она, – я просто потрясена. Понятия не имела, что вы такой льстец.
– Это только начало, – самодовольно пообещал он. – У меня для вас припасено еще много сюрпризов.
Он почувствовал, как ее дыхание участилось.
– И все они такие же приятные, как этот?
Острое желание взметнулось в его груди. Он и так уже слишком долго откладывал поцелуй. Еще пять минут – и он вообще умрет.
– Надеюсь, – прошептал он и страстно прильнул к ее губам.
Поцелуй этот был лишен нежности: слишком велико было его желание, слишком сильным оказалось нетерпение. И вдруг – о чудо! – Натали с такой же страстью ответила на него. Обхватив шею Малкома руками, она тихо застонала, и ему даже показалось, что он сходит с ума. Он ожидал, что Натали лишь покорно покорится ему, он не смел даже надеяться на ответный порыв.
Когда он прервал поцелуй, чтобы хоть немного отдышаться, Натали, тихонько ахнув, выгнула спину и запрокинула голову. Застонав, Малком стал покрывать поцелуями ее шею. Дыхание ее участилось – ей это нравилось. Большего Малкому и не требовалось. Он продолжил свой нежный натиск, с удовольствием вслушиваясь в тихие стоны, вырывавшиеся у Натали при каждом поцелуе.
Боже правый, да она дрожит! Определенно, это женщина его мечты. Он всю жизнь безотчетно искал такую и нашел только теперь. Натали…
Подняв голову, он нежно взглянул на нее. «Моя!» Дрожащей рукой он провел по ее талии и крутому бедру.
– Какая же ты красивая, – прошептал он, опоенный страстью, и наклонился, чтобы снова ее поцеловать.
Внезапно Натали замерла. Она отстраняется! Но почему? Малком открыл глаза. Она упиралась обеими руками ему в грудь, не позволяя Малкому привлечь ее к себе. Брови ее нахмурились. Такое ощущение, будто она уже жалеет о том, что поддалась минутному безумию и пытается прийти в себя. Малком с недоумением наблюдал за тем, как женщина, только что охваченная страстью, становится холодно-неприступной.
Сдержанно улыбнувшись, она проговорила, стараясь, чтобы голос ее звучал непринужденно:
– Я ведь уже согласилась выйти за вас замуж, Малком. Вам незачем так стараться.
Малком был до такой степени изумлен, что даже не нашелся, что ответить. Высвободившись из его объятий, Натали застенчиво поправила платье и, глядя в пол, отошла. И только оказавшись на расстоянии – она, наверное, считала его безопасным, – вновь взглянула на него.
Малкому показалось, что между ними встала стена. У Натали был такой вид, будто между ними абсолютно ничего не произошло. Если бы не ее покрасневшее лицо, он и сам усомнился бы в том, что только что ее целовал. Она поглядывала на него дружелюбно, но спокойно. Кажется, она уже вполне овладела собой.
А вот он был совершенно выбит из колеи.
Он потрясенно смотрел на нее, не зная, что и думать. – Я ведь вам уже говорила, что мне нравится, когда мне льстят, – насмешливо улыбнулась она. – Я сама виновата! Нужно было предупредить вас: когда лесть выходит за рамки дозволенного, она на меня не действует.
Малком понятия не имел, о чем она говорит. Он понял лишь одно: она прервала поцелуй, который – он мог поклясться в этом – доставил ей такое же наслаждение, как и ему, и теперь пытается вести себя так, словно ничего и не было. Но почему?
И вдруг его осенило. Ясно, почему она так себя ведет! Она просто его не любит! Малком содрогнулся от ужаса. О Господи! Да ведь это не просто несчастье, это катастрофа! Он был настолько поглощен собственными ощущениями, настолько полно отдался чуду своей любви, что как-то запамятовал, что в любви обязательно должны участвовать двое. Как он мог об этом забыть? Он, который всегда и обо всем помнит?
Нахмурившись, он уставился на свою обожаемую Натали, которая, казалось, стояла по другую сторону огромной пропасти безразличия, разделявшей их сейчас. Ее кажущегося безразличия. Нет, он ей не верит, этого не может быть! Он видел, знал – она разделяет его чувства! Она тоже испытывает к нему страсть, она тоже любит его.
Внезапно Малком похолодел. Мысль, пришедшая ему в голову, потрясла его до основания. А что он, собственно, знает о любви? Да ничего! Он вообще никогда о ней не задумывался. Он всегда считал, что этого чувства не существует, что его выдумали поэты, обожающие романтичные бредни, женщины и полные идиоты. Он вспомнил, какое презрение испытывал к Кэтрин, когда она приставала к нему со своей любовью, и содрогнулся. Теперь, выходит, они с ней поменялись ролями. Теперь ему предстоит до конца испить горькую чашу безответной любви. От одной мысли о том, что ему грозит повторение первой женитьбы с той лишь разницей, что он не будет больше объектом обожания, а полюбит без всякой надежды на взаимность, Малкома охватил ужас.
Но он не повторит ошибок Кэтрин! Он никогда не использует свою никому не нужную любовь как оружие. Не станет изводить свою дорогую Натали упреками лишь потому, что она его не любит. Она этого не заслуживает. Он будет уважать ее, почитать и боготворить, как королеву. Он будет обращаться с ней бережно и нежно. И тогда, если Господу будет угодно, она со временем, быть может, тоже проникнется к нему любовью.
Все не так уж безнадежно. Они с Натали уже давно добрые друзья и – он мог поклясться в этом – испытывают друг к другу страсть. А это уже кое-что.
Но он должен задать ей один вопрос, ему необходимо знать на него ответ. Не в его правилах мяться и смущаться. И Малком смело бросился вперед:
– Натали, вам было приятно, когда я вас целовал? Натали изумленно воззрилась на него:
– Что?!
Она поспешно отступила, видя, что он направляется к ней, но он схватил ее за плечи, не давая ускользнуть, и, пристально глядя ей в глаза, теперь уже ласково проговорил:
– Мне это необходимо знать, моя радость. Мне кажется, я вам не противен. Или я ошибаюсь?
Натали мучительно вспыхнула.
– Нет, – пролепетала она, – не ошибаетесь.
Он нехотя отпустил ее. Дружба и страсть. Этим придется удовлетвориться, по крайней мере на какое-то время.
– Хорошо. – Малком ободряюще – во всяком случае, он на это надеялся – ей улыбнулся. – Многие женщины не осознают, насколько это важно в семейной жизни.
Натали покраснела еще сильнее, но согласно кивнула:
– Я это понимаю.
Малком смотрел на ее лицо, на которое пламя камина отбрасывало нежные блики, и не мог на него насмотреться. Какое же оно нежное, какое красивое. Так и хочется прикоснуться к нему рукой. Как же он ее хочет!
– Вы не боитесь? – прошептал он хриплым от сдерживаемой страсти голосом.
Она подняла на него глаза. Они показались ему прозрачными, как слеза.
– Нет.
И такая вера слышалось в ее голосе, что у Малкома перехватило дыхание. Желание вновь нахлынуло на него яростной волной. Если он пока не может получить ее любовь, что ж, он будет счастлив ее доверием. Главное – дождаться того дня, когда Натали станет его женой.
Но почему, черт подери, они должны ждать? Чтобы устроить какие-то дурацкие балы в свою честь? Да кому они нужны! Чтобы объявить всем знакомым о намерении вступить в брак с целью выяснить, нет ли тому препятствий? Да кто посмеет им помешать? Чтобы Натали сшила себе свадебное платье? Да он голову готов дать на отсечение, что у любой девушки ее возраста оно уже давно приготовлено и лежит, завернутое в белую папиросную бумагу, где-нибудь на дне сундука.
Взяв руку Натали в свою, Малком повернул ее ладонью вверх и запечатлел на ней легкий поцелуй.
– Выходите за меня замуж поскорее, Натали, – прошептал он, щекоча ей кожу своим дыханием. – Хорошо?
Натали судорожно сглотнула.
– Если… если вы хотите, – еле слышно прошептала она в ответ.
– Очень хочу.
Он выпрямился, по-прежнему не отпуская ее руки. Глаза Натали вновь стали темными, и Малком почувствовал, как сердце его учащенно забилось. Неужели одного легкого прикосновения достаточно, чтобы в ней вспыхнуло желание? Так скоро? О Господи! Он не в силах терпеть, нужно, чтобы она как можно скорее стала ему принадлежать!
– Поедемте со мной в Лондон, – взмолился он. – Мы сможем пожениться, получив специальное разрешение на брак. И уже на следующей неделе вы станете хозяйкой Ларкспера. Ну пожалуйста, Натали, прошу вас! – Он притянул ее к себе – она и не подумала сопротивляться. – Пожалуйста, – вновь прошептал он и поцеловал ее, на сей раз ласково, чтобы убедить ее согласиться.
Натали кивнула, словно во сне, вновь ослепленная страстью, вмиг вспыхнувшей между ними.
– Хорошо, – кивнула она. – Если вы хотите.
Услышав этот вежливый ответ, Малком едва не рассмеялся, однако сумел сдержаться. В настоящий момент он может занять свои губы кое-чем гораздо более приятным, чем смех.
Глава 17
Время тянулось невыносимо медленно, однако Малком не унывал, подбадривая себя мыслью, что все на свете имеет конец, кончится когда-нибудь и этот злосчастный вечер. И пока минута шла за минутой со скоростью черепахи, он улыбался, поддерживал непринужденную беседу, изо всех сил стараясь казаться спокойным, в то время как внутри у него все дрожало от нетерпения. Он заставил себя выпить традиционный стаканчик портвейна с Гектором, после чего мужчины присоединились к дамам в гостиной. Разговоры. Опять разговоры, скучные до тошноты. И наконец-то, наконец-то Мейбл с Гектором обменялись многозначительными взглядами и встали – Малком мечтал об этом весь вечер, – чтобы под каким-то дурацким предлогом оставить Малкома и Натали наедине.
Малком тоже вежливо поднялся, делая вид, будто верит их словам, и поклонился, когда Мейбл прошествовала из комнаты под руку с мужем. Эти последние несколько секунд показались ему самыми длинными за весь вечер. Но наконец они прошли, и он дождался – теперь они были с Натали одни.
Он порывисто повернулся к ней, дрожа от возбуждения. Она сидела на стуле у камина, положив руки на колени, выпрямив спину и вскинув голову. Платье, переливающееся в свете пламени, соблазнительно облегало ее высокую грудь и крутые бедра, так и манившие к ним прикоснуться. Роскошные волосы, в начале вечера тщательно уложенные в прическу, сейчас слегка растрепались, и непокорные завитки в беспорядке падали на лоб, вились на висках и на шее. Взглянув на них, Малком едва сдержал улыбку.
– Натали Уиттакер, – проговорил он, – вы сделали меня счастливейшим из смертных.
Он произнес эту избитую фразу совершенно искренне, однако на губах Натали заиграла улыбка: она, судя по всему, восприняла его слова как обычную банальность.
– Очень мило сказано, милорд.
– Благодарю вас, – насмешливо сказал он, чувствуя себя полным идиотом, – но я и в самом деле так считаю.
На лице Натали отразилось смущение.
– Я сделаю все, что от меня зависит, – чопорно произнесла она, – чтобы вы никогда не раскаялись в вашей настойчивости.
– Я и так знаю, что никогда в ней не раскаюсь. Натали слегка расслабилась и одарила его своей потрясающей улыбкой.
– В таком случае я постараюсь никогда не жалеть о вашей настойчивости.
Улыбнувшись в ответ, Малком покачал головой.
– Это моя задача, а не ваша, – возразил он. – Но хочу вас успокоить, Натали, ваша жизнь переменится к лучшему.
Она смущенно опустила глаза, как будто разговаривала с незнакомым человеком.
– Не думайте, что я в течение всего лета не соглашалась выйти за вас замуж из простого каприза, – призналась она. – Надеюсь, вы это понимаете. У меня были причины отказаться от вашего предложения. Только в последнее время я пришла к выводу, что замужество изменит мою жизнь к лучшему. И что я, со своей стороны, смогу предложить вам нечто ценное.
Малком почувствовал, что у него больше нет сил вести эту бесконечную ненужную беседу о том, почему они собираются пожениться. Самое главное, что они это сделают.
– Как бы то ни было, я рад, что вы наконец согласились стать моей женой.
– Я тоже рада.
«Отлично!» – обрадовался Малком. Но неужели она собирается просидеть на этом треклятом стуле всю ночь? Он решительно направился к ней. Глаза Натали расширились от испуга, однако помешать его намерению она не успела: взяв ее за руку, Малком заставил ее встать и прижал к своей груди. И вдруг почувствовал, что именно этого ждал весь сегодняшний вечер.
Натали послушно прильнула к нему. Заглянув ей в глаза, Малком заметил, что выражение их неуловимо изменилось. Воздух в комнате заискрился от страсти. Натали смотрела на него широко раскрытыми глазами, однако в темных зрачках больше не было страха. С каждой секундой они делались все темнее, но страха в них не было. Зато в них было нечто другое. Лицо ее находилось так близко от его лица, что он мог разглядеть каждую ресничку, обрамлявшую карие глаза, при взгляде на которые у него сладко сжималось сердце. Веки медленно смежились, но не до конца, глаза остались полуоткрытыми.
– Полагаю, это означает, – хрипло прошептала она, – что вы с братом пришли к соглашению?
– К черту все соглашения! – рявкнул Малком, чувствуя, как кровь закипела в его жилах от ее дразнящего голоса. – Вы будете моей женой! Если мы об этом договорились, плевать мне на условия брачного контракта!
Натали весело рассмеялась.
– И очень глупо, – игриво промурлыкала она, и по телу Малкома пробежала трепетная дрожь. – Гектор, если дать ему волю, обберет вас до нитки.
Малком беспечно ухмыльнулся: – Ну и пусть, мне все равно.
Натали открыла глаза, они насмешливо сверкнули, тонкие брови выгнулись.
– Но мне не все равно! – возмутилась она. – Глубокоуважаемый сэр, плохо уже то, что вы собираетесь жениться по расчету, но жениться на нищей? Так не делается.
Малком взял в ладони ее лицо, с наслаждением ощутив бархатистую кожу. Он испытывал необъяснимую нежность к этой девушке.
– Если вы будете со мной рядом, – прошептал он, – я буду самым богатым человеком в Англии.
На лице Натали отразилось изумление, и щеки ее окрасились легким румянцем.
– Ну и ну, – прошептала она, – я просто потрясена. Понятия не имела, что вы такой льстец.
– Это только начало, – самодовольно пообещал он. – У меня для вас припасено еще много сюрпризов.
Он почувствовал, как ее дыхание участилось.
– И все они такие же приятные, как этот?
Острое желание взметнулось в его груди. Он и так уже слишком долго откладывал поцелуй. Еще пять минут – и он вообще умрет.
– Надеюсь, – прошептал он и страстно прильнул к ее губам.
Поцелуй этот был лишен нежности: слишком велико было его желание, слишком сильным оказалось нетерпение. И вдруг – о чудо! – Натали с такой же страстью ответила на него. Обхватив шею Малкома руками, она тихо застонала, и ему даже показалось, что он сходит с ума. Он ожидал, что Натали лишь покорно покорится ему, он не смел даже надеяться на ответный порыв.
Когда он прервал поцелуй, чтобы хоть немного отдышаться, Натали, тихонько ахнув, выгнула спину и запрокинула голову. Застонав, Малком стал покрывать поцелуями ее шею. Дыхание ее участилось – ей это нравилось. Большего Малкому и не требовалось. Он продолжил свой нежный натиск, с удовольствием вслушиваясь в тихие стоны, вырывавшиеся у Натали при каждом поцелуе.
Боже правый, да она дрожит! Определенно, это женщина его мечты. Он всю жизнь безотчетно искал такую и нашел только теперь. Натали…
Подняв голову, он нежно взглянул на нее. «Моя!» Дрожащей рукой он провел по ее талии и крутому бедру.
– Какая же ты красивая, – прошептал он, опоенный страстью, и наклонился, чтобы снова ее поцеловать.
Внезапно Натали замерла. Она отстраняется! Но почему? Малком открыл глаза. Она упиралась обеими руками ему в грудь, не позволяя Малкому привлечь ее к себе. Брови ее нахмурились. Такое ощущение, будто она уже жалеет о том, что поддалась минутному безумию и пытается прийти в себя. Малком с недоумением наблюдал за тем, как женщина, только что охваченная страстью, становится холодно-неприступной.
Сдержанно улыбнувшись, она проговорила, стараясь, чтобы голос ее звучал непринужденно:
– Я ведь уже согласилась выйти за вас замуж, Малком. Вам незачем так стараться.
Малком был до такой степени изумлен, что даже не нашелся, что ответить. Высвободившись из его объятий, Натали застенчиво поправила платье и, глядя в пол, отошла. И только оказавшись на расстоянии – она, наверное, считала его безопасным, – вновь взглянула на него.
Малкому показалось, что между ними встала стена. У Натали был такой вид, будто между ними абсолютно ничего не произошло. Если бы не ее покрасневшее лицо, он и сам усомнился бы в том, что только что ее целовал. Она поглядывала на него дружелюбно, но спокойно. Кажется, она уже вполне овладела собой.
А вот он был совершенно выбит из колеи.
Он потрясенно смотрел на нее, не зная, что и думать. – Я ведь вам уже говорила, что мне нравится, когда мне льстят, – насмешливо улыбнулась она. – Я сама виновата! Нужно было предупредить вас: когда лесть выходит за рамки дозволенного, она на меня не действует.
Малком понятия не имел, о чем она говорит. Он понял лишь одно: она прервала поцелуй, который – он мог поклясться в этом – доставил ей такое же наслаждение, как и ему, и теперь пытается вести себя так, словно ничего и не было. Но почему?
И вдруг его осенило. Ясно, почему она так себя ведет! Она просто его не любит! Малком содрогнулся от ужаса. О Господи! Да ведь это не просто несчастье, это катастрофа! Он был настолько поглощен собственными ощущениями, настолько полно отдался чуду своей любви, что как-то запамятовал, что в любви обязательно должны участвовать двое. Как он мог об этом забыть? Он, который всегда и обо всем помнит?
Нахмурившись, он уставился на свою обожаемую Натали, которая, казалось, стояла по другую сторону огромной пропасти безразличия, разделявшей их сейчас. Ее кажущегося безразличия. Нет, он ей не верит, этого не может быть! Он видел, знал – она разделяет его чувства! Она тоже испытывает к нему страсть, она тоже любит его.
Внезапно Малком похолодел. Мысль, пришедшая ему в голову, потрясла его до основания. А что он, собственно, знает о любви? Да ничего! Он вообще никогда о ней не задумывался. Он всегда считал, что этого чувства не существует, что его выдумали поэты, обожающие романтичные бредни, женщины и полные идиоты. Он вспомнил, какое презрение испытывал к Кэтрин, когда она приставала к нему со своей любовью, и содрогнулся. Теперь, выходит, они с ней поменялись ролями. Теперь ему предстоит до конца испить горькую чашу безответной любви. От одной мысли о том, что ему грозит повторение первой женитьбы с той лишь разницей, что он не будет больше объектом обожания, а полюбит без всякой надежды на взаимность, Малкома охватил ужас.
Но он не повторит ошибок Кэтрин! Он никогда не использует свою никому не нужную любовь как оружие. Не станет изводить свою дорогую Натали упреками лишь потому, что она его не любит. Она этого не заслуживает. Он будет уважать ее, почитать и боготворить, как королеву. Он будет обращаться с ней бережно и нежно. И тогда, если Господу будет угодно, она со временем, быть может, тоже проникнется к нему любовью.
Все не так уж безнадежно. Они с Натали уже давно добрые друзья и – он мог поклясться в этом – испытывают друг к другу страсть. А это уже кое-что.
Но он должен задать ей один вопрос, ему необходимо знать на него ответ. Не в его правилах мяться и смущаться. И Малком смело бросился вперед:
– Натали, вам было приятно, когда я вас целовал? Натали изумленно воззрилась на него:
– Что?!
Она поспешно отступила, видя, что он направляется к ней, но он схватил ее за плечи, не давая ускользнуть, и, пристально глядя ей в глаза, теперь уже ласково проговорил:
– Мне это необходимо знать, моя радость. Мне кажется, я вам не противен. Или я ошибаюсь?
Натали мучительно вспыхнула.
– Нет, – пролепетала она, – не ошибаетесь.
Он нехотя отпустил ее. Дружба и страсть. Этим придется удовлетвориться, по крайней мере на какое-то время.
– Хорошо. – Малком ободряюще – во всяком случае, он на это надеялся – ей улыбнулся. – Многие женщины не осознают, насколько это важно в семейной жизни.
Натали покраснела еще сильнее, но согласно кивнула:
– Я это понимаю.
Малком смотрел на ее лицо, на которое пламя камина отбрасывало нежные блики, и не мог на него насмотреться. Какое же оно нежное, какое красивое. Так и хочется прикоснуться к нему рукой. Как же он ее хочет!
– Вы не боитесь? – прошептал он хриплым от сдерживаемой страсти голосом.
Она подняла на него глаза. Они показались ему прозрачными, как слеза.
– Нет.
И такая вера слышалось в ее голосе, что у Малкома перехватило дыхание. Желание вновь нахлынуло на него яростной волной. Если он пока не может получить ее любовь, что ж, он будет счастлив ее доверием. Главное – дождаться того дня, когда Натали станет его женой.
Но почему, черт подери, они должны ждать? Чтобы устроить какие-то дурацкие балы в свою честь? Да кому они нужны! Чтобы объявить всем знакомым о намерении вступить в брак с целью выяснить, нет ли тому препятствий? Да кто посмеет им помешать? Чтобы Натали сшила себе свадебное платье? Да он голову готов дать на отсечение, что у любой девушки ее возраста оно уже давно приготовлено и лежит, завернутое в белую папиросную бумагу, где-нибудь на дне сундука.
Взяв руку Натали в свою, Малком повернул ее ладонью вверх и запечатлел на ней легкий поцелуй.
– Выходите за меня замуж поскорее, Натали, – прошептал он, щекоча ей кожу своим дыханием. – Хорошо?
Натали судорожно сглотнула.
– Если… если вы хотите, – еле слышно прошептала она в ответ.
– Очень хочу.
Он выпрямился, по-прежнему не отпуская ее руки. Глаза Натали вновь стали темными, и Малком почувствовал, как сердце его учащенно забилось. Неужели одного легкого прикосновения достаточно, чтобы в ней вспыхнуло желание? Так скоро? О Господи! Он не в силах терпеть, нужно, чтобы она как можно скорее стала ему принадлежать!
– Поедемте со мной в Лондон, – взмолился он. – Мы сможем пожениться, получив специальное разрешение на брак. И уже на следующей неделе вы станете хозяйкой Ларкспера. Ну пожалуйста, Натали, прошу вас! – Он притянул ее к себе – она и не подумала сопротивляться. – Пожалуйста, – вновь прошептал он и поцеловал ее, на сей раз ласково, чтобы убедить ее согласиться.
Натали кивнула, словно во сне, вновь ослепленная страстью, вмиг вспыхнувшей между ними.
– Хорошо, – кивнула она. – Если вы хотите.
Услышав этот вежливый ответ, Малком едва не рассмеялся, однако сумел сдержаться. В настоящий момент он может занять свои губы кое-чем гораздо более приятным, чем смех.
Глава 17
Последующие несколько дней прошли для Натали как во сне. Все казалось ей нереальным. Она принимала поздравления и выслушивала добрые пожелания от своих друзей, танцевала на балах, устраиваемых в ее честь, писала письма с сообщениями о своем предстоящем замужестве Дереку, мачехе и будущим родственникам со стороны Малкома и часами простаивала перед зеркалом, примеряя платья. Желая продемонстрировать резкое изменение в социальном статусе Натали, Малком прислал из Лондона в Кросби-Холл целую армию портних и белошвеек с целью поскорее пополнить приданое своей невесты. Новые платья заказывались, старые – словно по мановению волшебной палочки, перешивались, и за пару вечеров Натали превратилась в модную даму. Стоя перед зеркалом, она с трудом узнавала в элегантной особе себя.
Догадываясь, какую сумму заплатил Малком, чтобы добиться столь чудесного превращения, она сначала хотела попросить его не сорить деньгами, но потом передумала. Нет, она не станет с ним спорить, не станет высказывать своего мнения по этому поводу. Они ведь совершили сделку. Она согласилась выйти за него замуж по расчету, следовательно, будет ему верной и покорной женой, а взамен получит от него титул и богатство.
А еще она получит его дочь. И это гораздо важнее титула и состояния. Сара обогатит ее жизнь.
Один момент ярким пятном выделялся из ничем не примечательного короткого периода помолвки: когда Малком привел ее к Саре и сообщил дочери новость о том, что они с Натали собираются пожениться, Сара так обрадовалась, что у Натали от умиления слезы выступили на глазах, и когда малышка бросилась к ней в объятия с восторженным криком, крепко ее обняла.
Эта минута навсегда запечатлелась в ее памяти – она обнимает девочку и, улыбаясь Малкому сквозь слезы, думает: «Это теперь моя семья. Этот мужчина и этот ребенок. Они мои, отныне и навеки». Дар этот показался ей настолько огромным и бесценным, что у нее закружилась голова. Уже в тот день, когда Натали познакомилась с Малкомом, она почувствовала, что между ними возникла необъяснимая связь, какую прежде она ощущала лишь с Дереком. Было ли это предчувствие? Натали не знала. Ей было известно лишь одно: она, Малком и Сара составляют одно целое. И теперь взаимопонимание и дружба, уже давно существовавшие между ними, станут еще крепче, скрепленные узами брака.
Скоро она уже будет не Натали Уиттакер, а Натали Чейз. Леди Малком Чейз. Имя это казалось ей пока чужим, но именно так станут ее называть. Именно это имя будет высечено на надгробной плите, которую установят на ее могиле, когда она умрет. Все эти мысли не давали Натали покоя. Слишком много перемен произошло в ее жизни за столь короткое время. К слишком многому ей придется привыкать, причем привыкать очень быстро.
Не следовало соглашаться выходить за Малкома замуж по специальному разрешению. Слишком поздно она поняла, что положенный трехнедельный срок, установленный для того, чтобы выяснить, нет ли каких-либо препятствий к заключению брака, – это тот минимум, который необходим девушке, собирающейся выйти замуж, чтобы хоть немного привыкнуть к поджидавшим ее переменам. Она от этого срока отказалась, и теперь время неслось столь же стремительно, как вода, падающая с отвесного утеса. И в конце недели, пролетевшей как один миг, Натали уже сидела рядом с Малкомом в дорожной карете, направлявшейся в Лондон.
В целях соблюдения приличий их сопровождали Сара и миссис Бигалоу, но они сидели напротив жениха с невестой, в то время как плечо Малкома интимно прижималось к ее плечу, и Натали, захваченная новыми ощущениями, почти не принимала участия в разговоре. Она не могла представить, что пройдет совсем немного времени и они с Малкомом всегда будут путешествовать вот так, сидя рядышком в карете. Как странно…
В это время года, чтобы добраться до Лондона, требовалось меньше одного дня, и к фамильному особняку Чейзов, расположенному в Мейфэре, они подъехали за два часа до заката. Когда Натали вышла из кареты и взглянула на дом, у нее закружилась голова, она не ожидала такое увидеть.
Оулдем-Хаус оказался самым настоящим герцогским дворцом. Значит, Малком решил поселить ее здесь. С этого дня и впредь, когда она захочет приехать в столицу, именно здесь она должна останавливаться. Это великолепнейшее здание будет ее домом. Боже правый! Она всегда восхищалась элегантной квартиркой своей мачехи в Кенсингтоне, но по сравнению с Оулдем-Хаусом квартира Люсиль – просто халупа.
И внезапно Натали порадовалась тому, что на ней новое платье. Если бы она вошла в Оулдем-Хаус в скромном одеянии сельской жительницы, она бы выглядела как нищенка.
Несмотря на все эти треволнения, Натали внешне удавалось оставаться спокойной. Она вошла вслед за Малкомом в дом, где он представил ее своим слугам. Натали вежливо улыбалась и грациозно кивала головой, изображая из себя ту, какой никогда не была, – аристократку, вся жизнь которой прошла в подобном особняке. В этом ей очень помогло то обстоятельство, что ей все время казалось, будто она видит сон. Во время процедуры знакомства она сумела держать себя дружелюбно и несколько отстраненно, не ощущая, однако, никакой нервозности. Она спокойно, словно всю жизнь занималась подобными делами, представила миссис Бигалоу дворецкому Оулдем-Хауса и экономке.
Наконец с представлениями было покончено, и экономка повела Сару с няней наверх. Натали, взволнованно нахмурившись, провожала их взглядом. Что-то в поведении Сары вновь было не так: она поднималась по ступенькам, вцепившись в руку няни, чересчур низко наклонив голову и сгорбившись, хотя должна была идти, высоко вскинув голову и расправив плечи, – ведь малышка наконец-то оказалась в родном доме, который, кажется, очень любила. Натали была уверена, что девочка делает это неспроста, но почему – не могла понять.
Может быть, Сара опять боялась упасть? Ведь она не выздоровела до конца: сломанная рука еще давала о себе знать. Внезапно Натали охватило странное чувство, что если бы у нее было хоть несколько минут, чтобы поразмыслить об этом, она наверняка нашла бы ответ, разгадала эту тайну.
Однако времени на размышления у нее, к сожалению, не было, и она решила на какое-то время выбросить эту мысль из головы, но обязательно вернуться к ней позже. А пока Малком, приказав дворецкому заняться багажом, пожелал показать Натали дом, по крайней мере главную его часть.
Она переходила из комнаты в комнату, изображая вежливое изумление. По правде говоря, увиденное произвело на нее ошеломляющее впечатление. Общие комнаты и холл были, по-видимому, отделаны в середине прошлого столетия, а посему щеголяли до нелепости пышным убранством. Каждая вещица в них, каждый предмет отделки кричал о богатстве и социальном статусе своих хозяев. Похоже, люди, отделывающие эти просторные комнаты, задались целью поразить воображение тех, кому доведется в них побывать. Во всяком случае, Натали им удалось поразить настолько, что в душу ее даже закрался страх. Подумать только, даже дверные ручки были позолоченные и украшены тонкой резьбой!
По мере того как Натали шла все дальше, настроение ее падало. Она понимала, что глупо так переживать, но ничего не могла с собой поделать. Она ужасно боялась заляпать руками полированные поверхности или нечаянно смахнуть на пол подолом юбки какую-нибудь бесценную вещицу, украшавшую комнату. Неужели Малком вырос в такой обстановке? Ну конечно, ведь на него она не производила никакого впечатления. Он воспринимал ее как нечто само собой разумеющееся. Он брался за красивейшие позолоченные ручки и поворачивал их так небрежно, словно это были деревянные щеколды на дверях какого-нибудь деревенского дома.
Осмотр они закончили в маленькой столовой, примыкающей к кухне, и Малком распорядился подать чай, после чего повернулся к Натали. Поняв по выражению ее лица, какие чувства она сейчас испытывает, он огляделся по сторонам и улыбнулся, словно извиняясь:
– Наверное, убранство дома кажется вам чересчур пышным. Неудивительно, что вся эта позолота и прочие излишества вышли из моды. Сам я так к ним привык, что даже не замечаю. А вот тот, кто видит их впервые, должно быть, испытывает настоящий шок.
– Ну что вы, они очаровательны, – вежливо ответила Натали и, с преувеличенной осторожностью, опустилась на канапе с атласной обивкой.
– Хорошо хоть спальни отделаны в современном стиле. «Спальни»… Дрожь прошла по телу Натали, и на мгновение она лишилась дара речи.
– Вы устали, – заметил Малком, пристально взглянув на нее. – Может быть, приказать подать вам чай в вашу комнату?
– Нет-нет, – быстро покачала она головой и смущенно добавила: – Я буду пить его здесь… вместе с вами.
Малкому было приятно, что она ему так ответила. Усевшись напротив, он порывисто наклонился к ней и тихо произнес:
– Я хочу, чтобы вы были счастливы, Натали, и все для этого сделаю.
Она смущенно улыбнулась:
– Я это знаю, Малком. И я сделаю все, что могу, чтобы ваша жизнь была… спокойной.
Малком удивленно и несколько обеспокоено взглянул на нее. Несколько секунд он молчал, пытаясь найти нужные слова, и наконец произнес:
– Когда-то вы говорили мне, что надеетесь на нечто большее, чем просто спокойное замужество.
– Совершенно верно, – ответила Натали и поспешно выпрямилась, опасаясь, очевидно, что сказала что-то не то. – Но теперь мне это больше не нужно. Человек не волен выбирать, кого ему полюбить и когда. Любовь поражает его внезапно, как удар молнии. Я никогда не стану переживать из-за того, что не смогла получить. Я ценю то, что вы для меня сделали, и благодарна вам за все. И я непременно выполню условия нашего соглашения.
Этими словами Натали намеревалась успокоить Малкома, но, кажется, добилась обратного.
– Боже правый! – воскликнул он. – Да что я такого особенного для вас сделал?
Натали удивилась:
– Неужели вы не знаете, Малком? Вы дали мне новый дом. Новую семью. – Внезапно она почувствовала, как от нахлынувших чувств у нее сдавило горло. – Вы дали мне Сару. Еще никто и никогда не делал мне такого чудесного подарка. Обещаю вам, что буду заботиться о ней, как родная мать.
Глаза Малкома потемнели. Наверное, ей удалось вызвать в нем ответные чувства. Взяв руку Натали, он поднес ее к губам, намереваясь что-то сказать, но в этот момент в дверь осторожно постучали, и лакей внес в комнату поднос с чаем. Малком промолчал, и Натали не знала, радоваться ей или огорчаться.
«Не оказывай на него давления, – поспешила она напомнить себе. – Не показывай ему, что у тебя на сердце. Малком должен сам прийти к тебе, по доброй воле, иначе ничего хорошего из нашей совместной жизни не получится».
Она выглядела усталой и подавленной, У Малкома пропал аппетит, и он машинально крошил лежавший на блюдце бисквит. Больше всего на свете ему хотелось сделать Натали счастливой. Он это понял еще тогда, когда впервые ее поцеловал. Она права: любовь приходит к человеку внезапно, когда он меньше всего этого ожидает, поражает человека, как удар молнии. Неужели он не сможет сделать так, чтобы она влюбилась в него? Внезапно он ощутил острое желание смахнуть со стола это чертово блюдце, схватить Натали в объятия и зацеловать до смерти. Но он заставил себя сидеть за столом, хотя это было и нелегко.
Догадываясь, какую сумму заплатил Малком, чтобы добиться столь чудесного превращения, она сначала хотела попросить его не сорить деньгами, но потом передумала. Нет, она не станет с ним спорить, не станет высказывать своего мнения по этому поводу. Они ведь совершили сделку. Она согласилась выйти за него замуж по расчету, следовательно, будет ему верной и покорной женой, а взамен получит от него титул и богатство.
А еще она получит его дочь. И это гораздо важнее титула и состояния. Сара обогатит ее жизнь.
Один момент ярким пятном выделялся из ничем не примечательного короткого периода помолвки: когда Малком привел ее к Саре и сообщил дочери новость о том, что они с Натали собираются пожениться, Сара так обрадовалась, что у Натали от умиления слезы выступили на глазах, и когда малышка бросилась к ней в объятия с восторженным криком, крепко ее обняла.
Эта минута навсегда запечатлелась в ее памяти – она обнимает девочку и, улыбаясь Малкому сквозь слезы, думает: «Это теперь моя семья. Этот мужчина и этот ребенок. Они мои, отныне и навеки». Дар этот показался ей настолько огромным и бесценным, что у нее закружилась голова. Уже в тот день, когда Натали познакомилась с Малкомом, она почувствовала, что между ними возникла необъяснимая связь, какую прежде она ощущала лишь с Дереком. Было ли это предчувствие? Натали не знала. Ей было известно лишь одно: она, Малком и Сара составляют одно целое. И теперь взаимопонимание и дружба, уже давно существовавшие между ними, станут еще крепче, скрепленные узами брака.
Скоро она уже будет не Натали Уиттакер, а Натали Чейз. Леди Малком Чейз. Имя это казалось ей пока чужим, но именно так станут ее называть. Именно это имя будет высечено на надгробной плите, которую установят на ее могиле, когда она умрет. Все эти мысли не давали Натали покоя. Слишком много перемен произошло в ее жизни за столь короткое время. К слишком многому ей придется привыкать, причем привыкать очень быстро.
Не следовало соглашаться выходить за Малкома замуж по специальному разрешению. Слишком поздно она поняла, что положенный трехнедельный срок, установленный для того, чтобы выяснить, нет ли каких-либо препятствий к заключению брака, – это тот минимум, который необходим девушке, собирающейся выйти замуж, чтобы хоть немного привыкнуть к поджидавшим ее переменам. Она от этого срока отказалась, и теперь время неслось столь же стремительно, как вода, падающая с отвесного утеса. И в конце недели, пролетевшей как один миг, Натали уже сидела рядом с Малкомом в дорожной карете, направлявшейся в Лондон.
В целях соблюдения приличий их сопровождали Сара и миссис Бигалоу, но они сидели напротив жениха с невестой, в то время как плечо Малкома интимно прижималось к ее плечу, и Натали, захваченная новыми ощущениями, почти не принимала участия в разговоре. Она не могла представить, что пройдет совсем немного времени и они с Малкомом всегда будут путешествовать вот так, сидя рядышком в карете. Как странно…
В это время года, чтобы добраться до Лондона, требовалось меньше одного дня, и к фамильному особняку Чейзов, расположенному в Мейфэре, они подъехали за два часа до заката. Когда Натали вышла из кареты и взглянула на дом, у нее закружилась голова, она не ожидала такое увидеть.
Оулдем-Хаус оказался самым настоящим герцогским дворцом. Значит, Малком решил поселить ее здесь. С этого дня и впредь, когда она захочет приехать в столицу, именно здесь она должна останавливаться. Это великолепнейшее здание будет ее домом. Боже правый! Она всегда восхищалась элегантной квартиркой своей мачехи в Кенсингтоне, но по сравнению с Оулдем-Хаусом квартира Люсиль – просто халупа.
И внезапно Натали порадовалась тому, что на ней новое платье. Если бы она вошла в Оулдем-Хаус в скромном одеянии сельской жительницы, она бы выглядела как нищенка.
Несмотря на все эти треволнения, Натали внешне удавалось оставаться спокойной. Она вошла вслед за Малкомом в дом, где он представил ее своим слугам. Натали вежливо улыбалась и грациозно кивала головой, изображая из себя ту, какой никогда не была, – аристократку, вся жизнь которой прошла в подобном особняке. В этом ей очень помогло то обстоятельство, что ей все время казалось, будто она видит сон. Во время процедуры знакомства она сумела держать себя дружелюбно и несколько отстраненно, не ощущая, однако, никакой нервозности. Она спокойно, словно всю жизнь занималась подобными делами, представила миссис Бигалоу дворецкому Оулдем-Хауса и экономке.
Наконец с представлениями было покончено, и экономка повела Сару с няней наверх. Натали, взволнованно нахмурившись, провожала их взглядом. Что-то в поведении Сары вновь было не так: она поднималась по ступенькам, вцепившись в руку няни, чересчур низко наклонив голову и сгорбившись, хотя должна была идти, высоко вскинув голову и расправив плечи, – ведь малышка наконец-то оказалась в родном доме, который, кажется, очень любила. Натали была уверена, что девочка делает это неспроста, но почему – не могла понять.
Может быть, Сара опять боялась упасть? Ведь она не выздоровела до конца: сломанная рука еще давала о себе знать. Внезапно Натали охватило странное чувство, что если бы у нее было хоть несколько минут, чтобы поразмыслить об этом, она наверняка нашла бы ответ, разгадала эту тайну.
Однако времени на размышления у нее, к сожалению, не было, и она решила на какое-то время выбросить эту мысль из головы, но обязательно вернуться к ней позже. А пока Малком, приказав дворецкому заняться багажом, пожелал показать Натали дом, по крайней мере главную его часть.
Она переходила из комнаты в комнату, изображая вежливое изумление. По правде говоря, увиденное произвело на нее ошеломляющее впечатление. Общие комнаты и холл были, по-видимому, отделаны в середине прошлого столетия, а посему щеголяли до нелепости пышным убранством. Каждая вещица в них, каждый предмет отделки кричал о богатстве и социальном статусе своих хозяев. Похоже, люди, отделывающие эти просторные комнаты, задались целью поразить воображение тех, кому доведется в них побывать. Во всяком случае, Натали им удалось поразить настолько, что в душу ее даже закрался страх. Подумать только, даже дверные ручки были позолоченные и украшены тонкой резьбой!
По мере того как Натали шла все дальше, настроение ее падало. Она понимала, что глупо так переживать, но ничего не могла с собой поделать. Она ужасно боялась заляпать руками полированные поверхности или нечаянно смахнуть на пол подолом юбки какую-нибудь бесценную вещицу, украшавшую комнату. Неужели Малком вырос в такой обстановке? Ну конечно, ведь на него она не производила никакого впечатления. Он воспринимал ее как нечто само собой разумеющееся. Он брался за красивейшие позолоченные ручки и поворачивал их так небрежно, словно это были деревянные щеколды на дверях какого-нибудь деревенского дома.
Осмотр они закончили в маленькой столовой, примыкающей к кухне, и Малком распорядился подать чай, после чего повернулся к Натали. Поняв по выражению ее лица, какие чувства она сейчас испытывает, он огляделся по сторонам и улыбнулся, словно извиняясь:
– Наверное, убранство дома кажется вам чересчур пышным. Неудивительно, что вся эта позолота и прочие излишества вышли из моды. Сам я так к ним привык, что даже не замечаю. А вот тот, кто видит их впервые, должно быть, испытывает настоящий шок.
– Ну что вы, они очаровательны, – вежливо ответила Натали и, с преувеличенной осторожностью, опустилась на канапе с атласной обивкой.
– Хорошо хоть спальни отделаны в современном стиле. «Спальни»… Дрожь прошла по телу Натали, и на мгновение она лишилась дара речи.
– Вы устали, – заметил Малком, пристально взглянув на нее. – Может быть, приказать подать вам чай в вашу комнату?
– Нет-нет, – быстро покачала она головой и смущенно добавила: – Я буду пить его здесь… вместе с вами.
Малкому было приятно, что она ему так ответила. Усевшись напротив, он порывисто наклонился к ней и тихо произнес:
– Я хочу, чтобы вы были счастливы, Натали, и все для этого сделаю.
Она смущенно улыбнулась:
– Я это знаю, Малком. И я сделаю все, что могу, чтобы ваша жизнь была… спокойной.
Малком удивленно и несколько обеспокоено взглянул на нее. Несколько секунд он молчал, пытаясь найти нужные слова, и наконец произнес:
– Когда-то вы говорили мне, что надеетесь на нечто большее, чем просто спокойное замужество.
– Совершенно верно, – ответила Натали и поспешно выпрямилась, опасаясь, очевидно, что сказала что-то не то. – Но теперь мне это больше не нужно. Человек не волен выбирать, кого ему полюбить и когда. Любовь поражает его внезапно, как удар молнии. Я никогда не стану переживать из-за того, что не смогла получить. Я ценю то, что вы для меня сделали, и благодарна вам за все. И я непременно выполню условия нашего соглашения.
Этими словами Натали намеревалась успокоить Малкома, но, кажется, добилась обратного.
– Боже правый! – воскликнул он. – Да что я такого особенного для вас сделал?
Натали удивилась:
– Неужели вы не знаете, Малком? Вы дали мне новый дом. Новую семью. – Внезапно она почувствовала, как от нахлынувших чувств у нее сдавило горло. – Вы дали мне Сару. Еще никто и никогда не делал мне такого чудесного подарка. Обещаю вам, что буду заботиться о ней, как родная мать.
Глаза Малкома потемнели. Наверное, ей удалось вызвать в нем ответные чувства. Взяв руку Натали, он поднес ее к губам, намереваясь что-то сказать, но в этот момент в дверь осторожно постучали, и лакей внес в комнату поднос с чаем. Малком промолчал, и Натали не знала, радоваться ей или огорчаться.
«Не оказывай на него давления, – поспешила она напомнить себе. – Не показывай ему, что у тебя на сердце. Малком должен сам прийти к тебе, по доброй воле, иначе ничего хорошего из нашей совместной жизни не получится».
Она выглядела усталой и подавленной, У Малкома пропал аппетит, и он машинально крошил лежавший на блюдце бисквит. Больше всего на свете ему хотелось сделать Натали счастливой. Он это понял еще тогда, когда впервые ее поцеловал. Она права: любовь приходит к человеку внезапно, когда он меньше всего этого ожидает, поражает человека, как удар молнии. Неужели он не сможет сделать так, чтобы она влюбилась в него? Внезапно он ощутил острое желание смахнуть со стола это чертово блюдце, схватить Натали в объятия и зацеловать до смерти. Но он заставил себя сидеть за столом, хотя это было и нелегко.