— А вот это мы сейчас и увидим. Нам надо поторопиться — уж очень эти серые бестии оперативны. Надеюсь, мы можем отправиться дальше немедленно?
— Да, — ответил Тик-Так, доставая из кармана волшебные часы. — Я готов.
— Я тоже, — подтвердил Трик-Трак.
— Тогда в путь! — сказала Кошка Машка и вспрыгнула на плечо Брадобрея. И вновь перед глазами замелькали ночные картины. И вновь Кошка Машка, вглядываясь пристально во тьму, монотонно повторяла: «Дальше… дальше… дальше…» — пока наконец её сигнал «стоп» не застал друзей в плохо освещённой узкой галерее довольно неприглядного вида.
— Но почему ты решила, что мы прибыли именно в нужное место? — удивился Тик-Так. — Я никогда здесь не был раньше!
— Возможно, я и ошиблась, — ответила Кошка Машка, — но мне показалось, что я вижу слишком много крыс. Вот я и остановилась. А ну-ка, Трик-Трак, яви нам своё могущество и узнай у твоих голохвостых почитателей, где мы находимся.
Действительно, оглядевшись, Часовщик и Брадобрей убедились, что тут и там вдоль стен озабоченно пробегают крысы. При виде Кошки Машки крысы настороженно столпились с обеих сторон прохода, враждебно рассматривая невесть откуда взявшихся гостей.
— Крысы, — сказал Трик-Трак, — я тот, кто носит ножницы. А это — мои друзья.
Немедленно одна из крыс отделилась от своих товарок и подбежала к Брадобрею.
— Крысы слушают тебя, Носящий Ножницы.
— Где мы сейчас находимся?
— Вы находитесь на острове Прекрасной Куклы в Городе Цветов. Этот подземный ход ведёт из дворца в подвалы с продовольственными припасами.
— Ведь это как раз то, что нам надо! — вскричал обрадованный Трик-Трак, повернувшись к друзьям. — Вот здорово-то!
И он снова обратился к крысе:
— А не знают ли крысы, где находится сейчас Прекрасна Кукла?
— Крысы знают всё! — пискнула крыса. — Тем более что старая Рух велела сохранить Прекрасную Куклу для Носящего Ножницы. Хотите, я провожу вас сейчас к ней?
— Да, да, да! — вскричали в один голос друзья.
— Тогда идите за мной, — сказала крыса и побежала по галерее. Они миновали несколько лестниц, поднимаясь всё выше и выше, пересекли анфиладу пустых комнат и знакомую уже Тик-Таку веранду. Всюду попадались крысы, которые почтительно уступали им дорогу, а потом долго и с интересом смотрели вслед. Ещё бы — уж очень странная это была процессия. Впереди неторопливо бежала крыса, за ней следом шёл Трик-Трак с ножницами в руках, на плече которого восседала Кошка Машка, и замыкал шествие Часовщик с обыкновенными волшебными часами в руках. Наконец крыса остановилась перед дверью, на которой была нарисована ромашка, и пискнула: — Здесь.
Трик-Трак толкнул дверь, и они вошли в небольшую комнату с огромным, распахнутым в ночной сад окном, через которое струился аромат фиалок, лилий и орхидей. Перед окном, спиной к ним, стояла кукла, которая при их появлении обернулась и…
— Но это вовсе не Трабаколла! — раздался взволнованный голос Тик-Така.
— Меня зовут Марсальяна, — улыбнулась кокетливо кукла.
— Но где же Трабаколла?! — Тик-Так был так взволнован, что голос его дрожал.
— Этого я не знаю, — ответила Марсальяна и снова ослепительно улыбнулась. А затем значительно добавила: — Сегодня Совет признал меня красивейшей из кукол, и поэтому я здесь. Хотя мне очень жалко бедняжку Трабаколлу — она ведь тоже необыкновенно красивая кукла.
Марсальяна была поразительно хороша. В её победной и счастливой улыбке была обескураживающая сила непосредственности. И всё-таки, как отметил Тик-Так, красавица Марсальяна была в чём-то беднее и проще Трабаколлы.
— Наверное, Трабаколлу поместили в Музей Истории, — вспомнил Часовщик, — скорее туда!
— Это ещё выше, — пискнула крыса, с любопытством наблюдавшая за происходящим. — Я покажу… — И она быстро направилась к двери.
— До свиданья, девочка, — мурлыкнула Кошка Машка, — ты действительно очень хороша.
— До свиданья, Марсальяна, — попрощался Трик-Трак, — мы ещё вернёмся.
— Поздравляю вас, Марсальяна, и радуюсь вашему успеху, — искренне произнёс на прощанье Тик-Так, которому казалось, что победа Марсальяны снимает с Трабаколлы какие-то обязанности перед некогда возвысившим её красоту народом.
— До свиданья, — Марсальяна склонилась в грациозном поклоне, — как жалко, что вы уже уходите. Я с удовольствием поболтала бы с вами. — И она вновь победно и ослепительно улыбнулась.
«Пожалуй, ей слегка не хватает такта, — отметила про себя Кошка Машка, услышав прощание Марсальяны. — А впрочем, красоте прощают и гораздо большие недостатки».
Снова замелькали лестницы, комнаты, переходы — и вот они оказались под дворцовым куполом. «Неплохо ориентируются пришельцы, — подумал Трик-Трак о крысах. — Всего несколько часов — и они уже чувствуют себя как дома, а ведут — как хозяева». Между тем они миновали воздушный мостик, переброшенный аркой над центральной залой дворца, и остановились перед тяжёлой резной дверью, над которой сияла золотом надпись: «Музей Истории»
Дверь была заперта изнутри, и они постучали. Тотчас дверь отворилась, и кукла в форме служителя музея с поклоном отступила в сторону. Они вошли и остановились, поражённые открывшейся их глазам картиной.
Куклы, куклы, куклы, ничего, кроме кукол! Сотни кукол, одна красивее другой, стояли вдоль стен в специальных нишах, отгороженных стеклом, и вид у них был чрезвычайно грустный. В роскошных нарядах, тщательно вычищенные, они навечно были упрятаны под стекло и принадлежали только истории. И каждая из них была чем-то лучше и чем-то хуже другой, и было совершенно невозможно объяснить, чем именно, и решить, какая же из них лучше. Глаз беспомощно скользил по куклам в тщетной попытке найти изъян в безупречном сочетании форм и линий, делавшем каждую из них шедевром красоты.
— Настоящее кладбище красоты, — мурлыкнула Кошка Машка. — Бедненькие! Сколько детей лишено радости и скольких радостей лишены они сами без общества детей. Они так красивы, что за каждую из них я готова, кажется, отдать полжизни.
Трик-Трак молча озирался по сторонам, потрясённый сверх всякой меры этой демонстрацией красоты и совершенства. Только Часовщик, казалось, не замечал окружающего великолепия, и его взгляд скользил от куклы к кукле в поисках Трабаколлы. Наконец он растерянно произнёс:
— Но здесь тоже нет Трабаколлы… Где же она? — С этим вопросом он обратился к кукле, впустившей их в музей.
— Сударь, Трабаколла не поступала в Музей, — почтительно ответила кукла-хранитель и добавила: — И это чрезвычайно странно, потому что… потому что она должна была немедленно попасть сюда в тот же час, как только Совет отдал предпочтение красоте Марсальяны.
— Где же нам её искать? — Тик-Так беспомощно оглянулся по сторонам и бросил умоляющий взгляд на своих друзей.
— Надо найти кого-нибудь из членов Совета, — сказала Машка, — они-то уж должны знать о судьбе Трабаколлы.
Брадобрей быстро огляделся по сторонам и, найдя крысу, которая всюду сопровождала их, спросил:
— Скажи, могут ли крысы сейчас же разыскать кого-нибудь из членов Совета?
— Разумеется, — пискнула крыса. — Нет ничего проще. Кого из членов Совета хотел бы видеть Носящий Ножницы?
Трик-Трак вопросительно взглянул на Часовщика, и тот, поймав его взгляд, неуверенно произнёс:
— Ну, хотя бы… Сакалеву…
— Тогда надо снова спуститься вниз, — пискнула крыса и побежала вон из Музея. Друзья отправились следом и скоро оказались перед малоприметной дверью, скрытой в углублении стены.
— Он здесь, — пискнула крыса и отскочила в сторону, уступая дорогу Трик-Траку.
Браобрей толкнул дверь и они увидели великого психолога Сакалеву, который сидел за столом и что-то быстро писал. При звуке открываемой двери он удивлённо поднял голову. Увидев столь странную компанию, он удивился ещё больше, и брови его полезли на лоб.
— Чем могу служить? — сухо спросил он и выразительно взглянул на ходики, висевшие на стене, как бы подчеркивая неурочность столь позднего визита.
— Мы… — начал растерянно Тик-Так, — взяли на себя смелость побеспокоить вас…
— Э-э! — перебил Трик-Трак. — К чёрту формальности! Скажите-ка нам, дорогой… как вас там… Сакалева, что ли, куда делась Трабаколла?
— Этого я не знаю, — ещё суше ответил Сакалева и вдруг раздражённо произнёс: — И вообще, я не понимаю, по какому праву…
— А понимать и не надо! Надо отвечать! И быстро! — наступал на Сакалеву Трик-Трак. — Я же, кажется, ясно спрашиваю: где Трабаколла?
— Это возмутительно! — вскрикнул Сакалева. — Врываться ночью…
— Молчать! — рявкнул Трик-Трак, и Сакалева осёкся. — Я спрашиваю последний раз… — с угрозой в голосе произнёс Брадобрей, подступая к психологу совсем близко. — Ну?!
И в наступившей тишине вдруг все услышали топот сотен ножек и шорох трущихся друг о друга крысиных тел. Все обернулись к двери и замерли. Сотни крыс вливались неудержимым потоком в комнату и со всех ног мчались к Сакалеве. Лицо психолога сделалось белым как мел, и он проворно вскочил на стол…
— Мы оторвем глупую голову этой кукле, — пискнула облезлая крыса и щёлкнула острыми зубами. Крысы со всех сторон обступили стол.
— Уберите их, — завизжал Сакалева, — я все скажу! Трабаколла в Музее!
— Да ты ещё и лгун вдобавок! — разозлился Трик-Трак и хватил из-за пояса ножницы. — Придётся отрезать твой лживый язык, прежде чем до тебя доберутся крысы. Мы были в Музее — её там нет. Отвечай, прохвост, куда вы дели Трабаколлу?
— Мы убьём его! — запищали крысы. — Если этого пожелает Носящий Ножницы!
— Я… я… скажу правду, — пролепетал Сакалева, с трудом ворочая языком от страха. — Только не трогайте меня, пожалуйста. Я не виноват… Это — они…
— Говори! — Трик-Трак щёлкнул ножницами перед самым носом психолога.
— Мы… мы… разобрали ее… Трабаколлы больше нет… Мы подслушали, что она собирается убежать из нашей страны с господином Тик-Таком, и поэтому, когда он покинул страну, мы решили её устранить и разобрали… на тряпочки, колёсики и винтики, которые пустили на изготовление других кукол. Это правда. Вы можете спросить остальных членов Совета! Но я был против! Это всё они! Честное слово, это они… Я не виноват… Пощадите меня… — лепетал психолог, умоляюще смотря на Трик-Трака.
— Молчать, трус! — прикрикнул Трик-Трак, и крысы снова заволновались.
— Постойте, — произнёс Трик-Трак, — надо подумать!
С этими словами он повернулся к Тик-Таку, и сердце его мучительно сжалось.
Тик-Так, добрый, милый Тик-Так стоял, опустив плечи и понурив голову, и по его доброму лицу катились слёзы. «Ничего… ничего… — растерянно шептал он, — я сейчас… это так… пройдет». Он силился даже улыбнуться друзьям, но слёзы всё лились и лились из его глаз. Кошка Машка смотрела на Тик-Така с нежностью и грустью. В это мгновенье она забыла даже о присутствии ненавистных ей крыс, и её сердце переполняла жалость к другу. Даже Трик-Трак проглотил подступивший к его горлу комок и отвернулся.
Так прошло несколько томительных мгновений. Вдруг крысы снова заволновались и, оставив Сакалеву в покое, все разом обернулись к двери. Новая волна толстых и огромных крыс влилась в комнату, так что теперь почти весь пол был занят снующими взад и вперёд крысами. Но вот движение крыс разом прекратилось, и в комнате воцарилась полная тишина. Только одна крыса пискнула у ног Трик-Трака:
— Сюда направляется Рух. Мудрая Рух будет говорить с Носящим Ножницы. Слушайте, слушайте, о крысы, что скажет Рух!
И тогда, тяжело ступая, вошла старая Рух. Она сделала всего несколько шагов и остановилась. Медленно подняла седая крыса свою полуслепую голову и с усилием произнесла:
— Чем ещё могу я отблагодарить тебя за бесценную услугу, оказанную моему народу? Я знаю, ты хотел, чтобы мы немедля пришли в Страну Кукол, и мы пришли.
Трик-Трак сделал шаг навстречу.
— Мне и моим друзьям ничего не нужно от твоего народа. Но почему ты думаешь, что я хотел, чтобы крысы пришли в Страну Кукол?
— Потому что ты оказался чересчур заботлив, — проскрипела в ответ старая крыса. — А у тебя не было оснований желать нам добра… Ты должен быть благодарен Хорху. Он помог тебе. Скажи, ты нашёл то, что искал в Стране Кукол?
— Нет, Рух, мы пришли слишком поздно. Они расправились с той единственной куклой, которая была нам нужна, — вздохнул Трик-Трак.
— Кто «они»? — спросила Рух.
— Это те куклы, которые входят в Совет и правят страной от имени самой красивой куклы. Вон одну из них твои крысы загнали на стол.
Рух помолчала, её старые серебряные усы зашевелились, и она тихо сказала:
— Пусть кукол, которые расправились с вашей куклой, не будет. Убейте их, о крысы!
Трик-Трак хотел что-то сказать, но он не успел даже вымолвить слова, как крысы пришли в движение, и часть их со злобным писком бросилась вон из комнаты исполнять приказание. В тот же миг две здоровенные крысы рванулись к психологу, будто подброшенные пружиной. Одним прыжком покрыв расстояние от пола до стола, они вонзили острые, как бритвы, зубы в тело психолога. Сакалева даже не вскрикнул — он, казалось, только успел глотнуть воздуха для крика и открыл рот, и вот уже его оторванная голова со стуком упала на пол и покатилась к ногам Трик-Трака. Вторая крыса разорвала ему живот, оттуда с печальным звоном посыпались пружинки и какие-то винтики…
Между тем Рух невозмутимо спросила:
— Что хочешь ты ещё получить от крыс?
— Я не хотел смерти этих кукол, Рух. Ты поторопилась… Разве мудрая осторожность не толкает тебя к осмотрительности?
Старая Рух довольно усмехнулась:
— Ты ошибаешься. Я велела их убить не для того, чтобы угодить тебе. Они уже были обречены. Нельзя надолго оставлять у власти тех, кто умеет ею пользоваться. Я просто хотела показать тебе и твоим друзьям, как быстро исполняются мои приказания… Так ты действительно ничего не хочешь от крыс?
— Нет, Рух. Мне и моим друзьям не нужно ничего.
Старая Рух молчала, и только усы её непрерывно шевелились. Казалось, она забыла о присутствующих и думает о чём-то своём. Но все продолжали терпеливо ждать. Наконец она сказала:
— Ладно, я сделаю тебе подарок сама. Я вижу, что ты не очень-то любишь мой народ. Поэтому обещаю, что в вашей Лапутии никогда не будет ни одной крысы. Уверена, что это будет приятно некоторым из твоих друзей. — При последних словах старая Рух покосилась на Кошку Машку, шерсть которой стояла дыбом, а глаза были прикованы к Рух. — И потом… (голос старой крысы стал совсем тих, так что Трик-Трак с трудом разобрал её слова)… я уже стара и слаба… меня смог перехитрить Хорх, но я все равно никогда не поверю, что ты помог моему народу бескорыстно. Ведь у тебя были часы — волшебные часы. С их помощью ты и твои друзья могли бы разыскать ту девочку и без нас. Вот я и спрашиваю — зачем? Зачем ты это сделал? Я не нахожу ответа и поэтому беспокоюсь… Может быть, ты всё-таки скажешь правду — зачем?
— Правдой является то, что я помог твоему народу — и это всё!
— Ну, ладно, ладно… Мы этого не забудем… — ворчливо сказала Рух. — Не хочешь — не говори. Мы докопаемся. Всё равно докопаемся… — и вдруг неожиданно резко приказала: — Уведите меня!
И, с трудом передвигая ноги, старая Рух покинула комнату. Следом за ней лавиной двинулась вся серая масса крыс, и, спустя минуту, в комнате остались только Тик-Так и Трик-Трак, на плече которого восседала Кошка Машка. Исчезли крысы, и лишь голова Сакалевы и туловище со вспоротым брюхом напоминали, что несколько минут назад в комнате происходили какие-то события. Шерсть у Кошки Машки улеглась, и она спрыгнула на пол с плеча Трик-Трака. Тик-Так стоял задумавшись, и было видно, что мысли его блуждают далеко. Кошка Машка осторожно коснулась его и Часовщик, вздрогнув, скороговоркой произнёс:
— Да, да… я, кажется, немного устал… простите, друзья… И, если я не ошибаюсь, полночь уже наступила…
— И мы можем, наконец, вернуться в Лапутию, — сказала Кошка Машка, — чтобы потом снова отправиться на розыски Кота Василия. Кстати, а не кажется ли вам, что все эти путешествия довольно-таки утомительны?!
— Пожалуй, — согласился Трик-Трак. — Во всяком случае, как только мы разыщем нашего друга, я знаю, что буду делать.
— Что же? — полюбопытствовала Кошка Машка.
— Спать. Я буду много спать. — И Трик-Трак вдруг признался: — А всё-таки дурацкая история вышла с часами! Простить себе не могу!
— Нет, нет, — тихо запротестовал Часовщик, — мы сделали много для других и поэтому не должны жалеть о затраченном времени. Я бы хотел… я бы хотел пережить всё, что со мной случилось, хотя бы ещё один раз. А вы, друзья? — Тик-Так доверчиво и вопросительно поднял свои добрые глаза на Кошку Машку и Трик-Трака.
Кошка Машка, пристально взглянув на Часовщика, произнесла:
— Ради друзей я готова простить себе даже общество крыс!
А Трик-Трак улыбнулся и сказал Тик-Таку:
— Ах, дорогой друг, надо — значит, надо. А со сном — это я пошутил.
Часовщик серьёзно посмотрел на всех:
— Я знаю, друзья, что, когда мы вместе, даже я чувствую себя способным на подвиг. А ведь я не герой! — Он грустно улыбнулся. — Я всего лишь часовых дел мастер. Не будем больше медлить. Нам пора. И он извлёк из кармана обыкновенные волшебные часы и поставил их единственную стрелку в положение 3 часа 42 минуты.
Глава десятая,
Глава одиннадцатая,
— Да, — ответил Тик-Так, доставая из кармана волшебные часы. — Я готов.
— Я тоже, — подтвердил Трик-Трак.
— Тогда в путь! — сказала Кошка Машка и вспрыгнула на плечо Брадобрея. И вновь перед глазами замелькали ночные картины. И вновь Кошка Машка, вглядываясь пристально во тьму, монотонно повторяла: «Дальше… дальше… дальше…» — пока наконец её сигнал «стоп» не застал друзей в плохо освещённой узкой галерее довольно неприглядного вида.
— Но почему ты решила, что мы прибыли именно в нужное место? — удивился Тик-Так. — Я никогда здесь не был раньше!
— Возможно, я и ошиблась, — ответила Кошка Машка, — но мне показалось, что я вижу слишком много крыс. Вот я и остановилась. А ну-ка, Трик-Трак, яви нам своё могущество и узнай у твоих голохвостых почитателей, где мы находимся.
Действительно, оглядевшись, Часовщик и Брадобрей убедились, что тут и там вдоль стен озабоченно пробегают крысы. При виде Кошки Машки крысы настороженно столпились с обеих сторон прохода, враждебно рассматривая невесть откуда взявшихся гостей.
— Крысы, — сказал Трик-Трак, — я тот, кто носит ножницы. А это — мои друзья.
Немедленно одна из крыс отделилась от своих товарок и подбежала к Брадобрею.
— Крысы слушают тебя, Носящий Ножницы.
— Где мы сейчас находимся?
— Вы находитесь на острове Прекрасной Куклы в Городе Цветов. Этот подземный ход ведёт из дворца в подвалы с продовольственными припасами.
— Ведь это как раз то, что нам надо! — вскричал обрадованный Трик-Трак, повернувшись к друзьям. — Вот здорово-то!
И он снова обратился к крысе:
— А не знают ли крысы, где находится сейчас Прекрасна Кукла?
— Крысы знают всё! — пискнула крыса. — Тем более что старая Рух велела сохранить Прекрасную Куклу для Носящего Ножницы. Хотите, я провожу вас сейчас к ней?
— Да, да, да! — вскричали в один голос друзья.
— Тогда идите за мной, — сказала крыса и побежала по галерее. Они миновали несколько лестниц, поднимаясь всё выше и выше, пересекли анфиладу пустых комнат и знакомую уже Тик-Таку веранду. Всюду попадались крысы, которые почтительно уступали им дорогу, а потом долго и с интересом смотрели вслед. Ещё бы — уж очень странная это была процессия. Впереди неторопливо бежала крыса, за ней следом шёл Трик-Трак с ножницами в руках, на плече которого восседала Кошка Машка, и замыкал шествие Часовщик с обыкновенными волшебными часами в руках. Наконец крыса остановилась перед дверью, на которой была нарисована ромашка, и пискнула: — Здесь.
Трик-Трак толкнул дверь, и они вошли в небольшую комнату с огромным, распахнутым в ночной сад окном, через которое струился аромат фиалок, лилий и орхидей. Перед окном, спиной к ним, стояла кукла, которая при их появлении обернулась и…
— Но это вовсе не Трабаколла! — раздался взволнованный голос Тик-Така.
— Меня зовут Марсальяна, — улыбнулась кокетливо кукла.
— Но где же Трабаколла?! — Тик-Так был так взволнован, что голос его дрожал.
— Этого я не знаю, — ответила Марсальяна и снова ослепительно улыбнулась. А затем значительно добавила: — Сегодня Совет признал меня красивейшей из кукол, и поэтому я здесь. Хотя мне очень жалко бедняжку Трабаколлу — она ведь тоже необыкновенно красивая кукла.
— Наверное, Трабаколлу поместили в Музей Истории, — вспомнил Часовщик, — скорее туда!
— Это ещё выше, — пискнула крыса, с любопытством наблюдавшая за происходящим. — Я покажу… — И она быстро направилась к двери.
— До свиданья, девочка, — мурлыкнула Кошка Машка, — ты действительно очень хороша.
— До свиданья, Марсальяна, — попрощался Трик-Трак, — мы ещё вернёмся.
— Поздравляю вас, Марсальяна, и радуюсь вашему успеху, — искренне произнёс на прощанье Тик-Так, которому казалось, что победа Марсальяны снимает с Трабаколлы какие-то обязанности перед некогда возвысившим её красоту народом.
— До свиданья, — Марсальяна склонилась в грациозном поклоне, — как жалко, что вы уже уходите. Я с удовольствием поболтала бы с вами. — И она вновь победно и ослепительно улыбнулась.
«Пожалуй, ей слегка не хватает такта, — отметила про себя Кошка Машка, услышав прощание Марсальяны. — А впрочем, красоте прощают и гораздо большие недостатки».
Снова замелькали лестницы, комнаты, переходы — и вот они оказались под дворцовым куполом. «Неплохо ориентируются пришельцы, — подумал Трик-Трак о крысах. — Всего несколько часов — и они уже чувствуют себя как дома, а ведут — как хозяева». Между тем они миновали воздушный мостик, переброшенный аркой над центральной залой дворца, и остановились перед тяжёлой резной дверью, над которой сияла золотом надпись: «Музей Истории»
Дверь была заперта изнутри, и они постучали. Тотчас дверь отворилась, и кукла в форме служителя музея с поклоном отступила в сторону. Они вошли и остановились, поражённые открывшейся их глазам картиной.
Куклы, куклы, куклы, ничего, кроме кукол! Сотни кукол, одна красивее другой, стояли вдоль стен в специальных нишах, отгороженных стеклом, и вид у них был чрезвычайно грустный. В роскошных нарядах, тщательно вычищенные, они навечно были упрятаны под стекло и принадлежали только истории. И каждая из них была чем-то лучше и чем-то хуже другой, и было совершенно невозможно объяснить, чем именно, и решить, какая же из них лучше. Глаз беспомощно скользил по куклам в тщетной попытке найти изъян в безупречном сочетании форм и линий, делавшем каждую из них шедевром красоты.
— Настоящее кладбище красоты, — мурлыкнула Кошка Машка. — Бедненькие! Сколько детей лишено радости и скольких радостей лишены они сами без общества детей. Они так красивы, что за каждую из них я готова, кажется, отдать полжизни.
Трик-Трак молча озирался по сторонам, потрясённый сверх всякой меры этой демонстрацией красоты и совершенства. Только Часовщик, казалось, не замечал окружающего великолепия, и его взгляд скользил от куклы к кукле в поисках Трабаколлы. Наконец он растерянно произнёс:
— Но здесь тоже нет Трабаколлы… Где же она? — С этим вопросом он обратился к кукле, впустившей их в музей.
— Сударь, Трабаколла не поступала в Музей, — почтительно ответила кукла-хранитель и добавила: — И это чрезвычайно странно, потому что… потому что она должна была немедленно попасть сюда в тот же час, как только Совет отдал предпочтение красоте Марсальяны.
— Где же нам её искать? — Тик-Так беспомощно оглянулся по сторонам и бросил умоляющий взгляд на своих друзей.
— Надо найти кого-нибудь из членов Совета, — сказала Машка, — они-то уж должны знать о судьбе Трабаколлы.
Брадобрей быстро огляделся по сторонам и, найдя крысу, которая всюду сопровождала их, спросил:
— Скажи, могут ли крысы сейчас же разыскать кого-нибудь из членов Совета?
— Разумеется, — пискнула крыса. — Нет ничего проще. Кого из членов Совета хотел бы видеть Носящий Ножницы?
Трик-Трак вопросительно взглянул на Часовщика, и тот, поймав его взгляд, неуверенно произнёс:
— Ну, хотя бы… Сакалеву…
— Тогда надо снова спуститься вниз, — пискнула крыса и побежала вон из Музея. Друзья отправились следом и скоро оказались перед малоприметной дверью, скрытой в углублении стены.
— Он здесь, — пискнула крыса и отскочила в сторону, уступая дорогу Трик-Траку.
Браобрей толкнул дверь и они увидели великого психолога Сакалеву, который сидел за столом и что-то быстро писал. При звуке открываемой двери он удивлённо поднял голову. Увидев столь странную компанию, он удивился ещё больше, и брови его полезли на лоб.
— Чем могу служить? — сухо спросил он и выразительно взглянул на ходики, висевшие на стене, как бы подчеркивая неурочность столь позднего визита.
— Мы… — начал растерянно Тик-Так, — взяли на себя смелость побеспокоить вас…
— Э-э! — перебил Трик-Трак. — К чёрту формальности! Скажите-ка нам, дорогой… как вас там… Сакалева, что ли, куда делась Трабаколла?
— Этого я не знаю, — ещё суше ответил Сакалева и вдруг раздражённо произнёс: — И вообще, я не понимаю, по какому праву…
— А понимать и не надо! Надо отвечать! И быстро! — наступал на Сакалеву Трик-Трак. — Я же, кажется, ясно спрашиваю: где Трабаколла?
— Это возмутительно! — вскрикнул Сакалева. — Врываться ночью…
— Молчать! — рявкнул Трик-Трак, и Сакалева осёкся. — Я спрашиваю последний раз… — с угрозой в голосе произнёс Брадобрей, подступая к психологу совсем близко. — Ну?!
И в наступившей тишине вдруг все услышали топот сотен ножек и шорох трущихся друг о друга крысиных тел. Все обернулись к двери и замерли. Сотни крыс вливались неудержимым потоком в комнату и со всех ног мчались к Сакалеве. Лицо психолога сделалось белым как мел, и он проворно вскочил на стол…
— Мы оторвем глупую голову этой кукле, — пискнула облезлая крыса и щёлкнула острыми зубами. Крысы со всех сторон обступили стол.
— Уберите их, — завизжал Сакалева, — я все скажу! Трабаколла в Музее!
— Да ты ещё и лгун вдобавок! — разозлился Трик-Трак и хватил из-за пояса ножницы. — Придётся отрезать твой лживый язык, прежде чем до тебя доберутся крысы. Мы были в Музее — её там нет. Отвечай, прохвост, куда вы дели Трабаколлу?
— Мы убьём его! — запищали крысы. — Если этого пожелает Носящий Ножницы!
— Я… я… скажу правду, — пролепетал Сакалева, с трудом ворочая языком от страха. — Только не трогайте меня, пожалуйста. Я не виноват… Это — они…
— Говори! — Трик-Трак щёлкнул ножницами перед самым носом психолога.
— Мы… мы… разобрали ее… Трабаколлы больше нет… Мы подслушали, что она собирается убежать из нашей страны с господином Тик-Таком, и поэтому, когда он покинул страну, мы решили её устранить и разобрали… на тряпочки, колёсики и винтики, которые пустили на изготовление других кукол. Это правда. Вы можете спросить остальных членов Совета! Но я был против! Это всё они! Честное слово, это они… Я не виноват… Пощадите меня… — лепетал психолог, умоляюще смотря на Трик-Трака.
— Молчать, трус! — прикрикнул Трик-Трак, и крысы снова заволновались.
— Постойте, — произнёс Трик-Трак, — надо подумать!
С этими словами он повернулся к Тик-Таку, и сердце его мучительно сжалось.
Тик-Так, добрый, милый Тик-Так стоял, опустив плечи и понурив голову, и по его доброму лицу катились слёзы. «Ничего… ничего… — растерянно шептал он, — я сейчас… это так… пройдет». Он силился даже улыбнуться друзьям, но слёзы всё лились и лились из его глаз. Кошка Машка смотрела на Тик-Така с нежностью и грустью. В это мгновенье она забыла даже о присутствии ненавистных ей крыс, и её сердце переполняла жалость к другу. Даже Трик-Трак проглотил подступивший к его горлу комок и отвернулся.
Так прошло несколько томительных мгновений. Вдруг крысы снова заволновались и, оставив Сакалеву в покое, все разом обернулись к двери. Новая волна толстых и огромных крыс влилась в комнату, так что теперь почти весь пол был занят снующими взад и вперёд крысами. Но вот движение крыс разом прекратилось, и в комнате воцарилась полная тишина. Только одна крыса пискнула у ног Трик-Трака:
— Сюда направляется Рух. Мудрая Рух будет говорить с Носящим Ножницы. Слушайте, слушайте, о крысы, что скажет Рух!
И тогда, тяжело ступая, вошла старая Рух. Она сделала всего несколько шагов и остановилась. Медленно подняла седая крыса свою полуслепую голову и с усилием произнесла:
— Чем ещё могу я отблагодарить тебя за бесценную услугу, оказанную моему народу? Я знаю, ты хотел, чтобы мы немедля пришли в Страну Кукол, и мы пришли.
Трик-Трак сделал шаг навстречу.
— Мне и моим друзьям ничего не нужно от твоего народа. Но почему ты думаешь, что я хотел, чтобы крысы пришли в Страну Кукол?
— Потому что ты оказался чересчур заботлив, — проскрипела в ответ старая крыса. — А у тебя не было оснований желать нам добра… Ты должен быть благодарен Хорху. Он помог тебе. Скажи, ты нашёл то, что искал в Стране Кукол?
— Нет, Рух, мы пришли слишком поздно. Они расправились с той единственной куклой, которая была нам нужна, — вздохнул Трик-Трак.
— Кто «они»? — спросила Рух.
— Это те куклы, которые входят в Совет и правят страной от имени самой красивой куклы. Вон одну из них твои крысы загнали на стол.
Рух помолчала, её старые серебряные усы зашевелились, и она тихо сказала:
— Пусть кукол, которые расправились с вашей куклой, не будет. Убейте их, о крысы!
Трик-Трак хотел что-то сказать, но он не успел даже вымолвить слова, как крысы пришли в движение, и часть их со злобным писком бросилась вон из комнаты исполнять приказание. В тот же миг две здоровенные крысы рванулись к психологу, будто подброшенные пружиной. Одним прыжком покрыв расстояние от пола до стола, они вонзили острые, как бритвы, зубы в тело психолога. Сакалева даже не вскрикнул — он, казалось, только успел глотнуть воздуха для крика и открыл рот, и вот уже его оторванная голова со стуком упала на пол и покатилась к ногам Трик-Трака. Вторая крыса разорвала ему живот, оттуда с печальным звоном посыпались пружинки и какие-то винтики…
Между тем Рух невозмутимо спросила:
— Что хочешь ты ещё получить от крыс?
— Я не хотел смерти этих кукол, Рух. Ты поторопилась… Разве мудрая осторожность не толкает тебя к осмотрительности?
Старая Рух довольно усмехнулась:
— Ты ошибаешься. Я велела их убить не для того, чтобы угодить тебе. Они уже были обречены. Нельзя надолго оставлять у власти тех, кто умеет ею пользоваться. Я просто хотела показать тебе и твоим друзьям, как быстро исполняются мои приказания… Так ты действительно ничего не хочешь от крыс?
— Нет, Рух. Мне и моим друзьям не нужно ничего.
Старая Рух молчала, и только усы её непрерывно шевелились. Казалось, она забыла о присутствующих и думает о чём-то своём. Но все продолжали терпеливо ждать. Наконец она сказала:
— Ладно, я сделаю тебе подарок сама. Я вижу, что ты не очень-то любишь мой народ. Поэтому обещаю, что в вашей Лапутии никогда не будет ни одной крысы. Уверена, что это будет приятно некоторым из твоих друзей. — При последних словах старая Рух покосилась на Кошку Машку, шерсть которой стояла дыбом, а глаза были прикованы к Рух. — И потом… (голос старой крысы стал совсем тих, так что Трик-Трак с трудом разобрал её слова)… я уже стара и слаба… меня смог перехитрить Хорх, но я все равно никогда не поверю, что ты помог моему народу бескорыстно. Ведь у тебя были часы — волшебные часы. С их помощью ты и твои друзья могли бы разыскать ту девочку и без нас. Вот я и спрашиваю — зачем? Зачем ты это сделал? Я не нахожу ответа и поэтому беспокоюсь… Может быть, ты всё-таки скажешь правду — зачем?
— Правдой является то, что я помог твоему народу — и это всё!
— Ну, ладно, ладно… Мы этого не забудем… — ворчливо сказала Рух. — Не хочешь — не говори. Мы докопаемся. Всё равно докопаемся… — и вдруг неожиданно резко приказала: — Уведите меня!
И, с трудом передвигая ноги, старая Рух покинула комнату. Следом за ней лавиной двинулась вся серая масса крыс, и, спустя минуту, в комнате остались только Тик-Так и Трик-Трак, на плече которого восседала Кошка Машка. Исчезли крысы, и лишь голова Сакалевы и туловище со вспоротым брюхом напоминали, что несколько минут назад в комнате происходили какие-то события. Шерсть у Кошки Машки улеглась, и она спрыгнула на пол с плеча Трик-Трака. Тик-Так стоял задумавшись, и было видно, что мысли его блуждают далеко. Кошка Машка осторожно коснулась его и Часовщик, вздрогнув, скороговоркой произнёс:
— Да, да… я, кажется, немного устал… простите, друзья… И, если я не ошибаюсь, полночь уже наступила…
— И мы можем, наконец, вернуться в Лапутию, — сказала Кошка Машка, — чтобы потом снова отправиться на розыски Кота Василия. Кстати, а не кажется ли вам, что все эти путешествия довольно-таки утомительны?!
— Пожалуй, — согласился Трик-Трак. — Во всяком случае, как только мы разыщем нашего друга, я знаю, что буду делать.
— Что же? — полюбопытствовала Кошка Машка.
— Спать. Я буду много спать. — И Трик-Трак вдруг признался: — А всё-таки дурацкая история вышла с часами! Простить себе не могу!
— Нет, нет, — тихо запротестовал Часовщик, — мы сделали много для других и поэтому не должны жалеть о затраченном времени. Я бы хотел… я бы хотел пережить всё, что со мной случилось, хотя бы ещё один раз. А вы, друзья? — Тик-Так доверчиво и вопросительно поднял свои добрые глаза на Кошку Машку и Трик-Трака.
Кошка Машка, пристально взглянув на Часовщика, произнесла:
— Ради друзей я готова простить себе даже общество крыс!
А Трик-Трак улыбнулся и сказал Тик-Таку:
— Ах, дорогой друг, надо — значит, надо. А со сном — это я пошутил.
Часовщик серьёзно посмотрел на всех:
— Я знаю, друзья, что, когда мы вместе, даже я чувствую себя способным на подвиг. А ведь я не герой! — Он грустно улыбнулся. — Я всего лишь часовых дел мастер. Не будем больше медлить. Нам пора. И он извлёк из кармана обыкновенные волшебные часы и поставил их единственную стрелку в положение 3 часа 42 минуты.
Глава десятая,
рассказанная Кошкой Машкой
ПРАЗДНИК ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Я никогда не доверяла собственному мнению настолько, чтобы не слушать других. Поэтому, мои друзья попросили меня написать несколько слов об окончании нашего путешествия, им не пришлось упрашивать меня слишком долго.
Наше путешествие окончилось так же внезапно, как и началось. Это мы поняли сразу, очутившись на причале Лапутии. И неудивительно — прямо перед нами сидел Кот Василий и неторопливо умывался. Одного взгляда, брошенного на нашего друга, оказалось достаточно, чтобы понять, что он из кожи лезет вон, стараясь показать, что чувствует себя преотлично, нимало не заботясь о судьбе своих друзей. Он даже довольно хладнокровно отнёсся к нашему неожиданному появлению, спокойно протянув:
— А-а-а! Вот и вы…
— Да, — воскликнул возмущённый такой встречей Брадобрей, — вот и мы. А перед нами несомненно ты! Мы чёрт знает как волнуемся о его судьбе, а он сидит себе как ни в чём не бывало!
— А почему, собственно, со мной непременно должно было что-то случиться? По-моему, это с вашей стороны было невежливо оставить меня одного в день моего рождения и умчаться сломя голову.
Часовщик улыбнулся и примиряюще произнёс:
— Мой друг, мы ни в чём не виноваты перед тобой. Простая случайность разлучила нас, а также то…
— …что ты не слишком заинтересовался нашим подарком, — не выдержав, перебила я Тик-Така и бросила на Кота Василия взгляд, который поверг его в смятение. О-о, я хорошо знаю, как надо обращаться с Котом Василием, чтобы он не слишком задирал нос! Его вид мог обмануть кого угодно, но только не меня. Конечно, он был страшно обрадован встречей с нами и лишь ценой огромных усилий делал вид, что обижен. Ещё бы, у каждого из нас за плечами были удивительные истории, и Кот Василий просто умирал от зависти и любопытства. И уж совсем было приятно убедиться, что Кот Василий остался самим собой, когда он в витиеватой манере обратился к нам со словами:
— Друзья мои, в ваше отсутствие я много думал… — И он сделал значительную паузу, обводя всех торжественным взглядом.
— Да ну? — присвистнул от удивления и ехидства Трик-Трак, все ещё злившийся на Кота Василия. А милый Тик-Так только мягко улыбнулся. Но у Кота Василия иногда хватает всё-таки ума не замечать тёплой иронии своих друзей, что делает его незаменимым собеседником в обществе.
— …Я много думал, — упрямо повторил он, — и пришёл к выводу о необходимости перенести празднование своего дня рождения на сегодня. А в наказание за ваше постыдное бегство в день моего истинного рождения я требую от каждого из вас личного подарка — истории его путешествий.
Мы единодушно0 отдали должное изобретательности Кота Василия и, прокричав: «Ура!», потребовали, чтобы он вёл нас к праздничному столу. По тропке, проложенной среди молодой поросли берёз, мы поднялись на залитую солнцем песчаную площадку. И перед в нашими глазами предстал знакомый маленький дом, выкрашенный в светло-зелёный цвет, с надписью: «Лапутия», составленной из берёзовых плашек, и датой «1964», указывающей на время постройки домика. В одном из его окон виднелась склонённая голова хозяина, который что-то писал.
— Тише! — шепнул Кот Василий. — Пусть поработает старик. Не будем ему мешать — он ведь дописывает книгу о нас.
Мы осторожно, на цыпочках, прошли мимо домика к открытой летней кухне, где на огне потрескивающего костра готовились восхитительные угощения.
— А как же ты догадался, что мы вернёмся именно сегодня? — удивился Трик-Трак, оглядывая приготовленный праздничный стол.
На что Кот Василий, хитро топорща усы, ответил:
— Да очень просто. Я попросил, чтобы об этом позаботился мой старик.
Мы уселись за стол и, глядя на причудливые языки пламени, снова с головой ушли в воспоминания и ещё раз пережили случившиеся с нами происшествия. Здесь, у костра, в Лапутии, они казались нам сошедшими со страниц чудесной книги. Поэтому особенно было приятно сознавать, что всё это было в действительности. Я давно уже заметила, что разумнее верить неправдоподобному, которое чаще оказывается истиной, чем придуманной лжи, которая всегда логична и выглядит правдиво. Поэтому я обычно верю охотникам и рыболовам, недоверие к рассказам которых вошло в поговорку скучных и завистливых людей.
Когда мы наконец закончили наши истории, всех удивил Трик-Трак. Смущаясь и не глядя в мою сторону, — о, эта неуместная деликатность нашего друга! — он обратился к Коту Василию со странным вопросом:
— Мой друг, не можешь ли ты объяснить, зачем котам нужен хвост? Я обещал Хорху выяснить это, — прибавил он поспешно, как бы оправдываясь. — Ведь, как-никак, а это именно он узнал, как следует правильно пользоваться волшебными часами.
— Хвост? — переспросил Кот Василий и вдруг с пафосом ответил: — Хвост, мой дорогой Трик-Трак, — это второй язык котов.
Тут уж я снова не утерпела и прибавила к словам моего друга:
— Особенно в том случае, когда они не способны связать двух слов на обычном языке. Тогда коты усердно пытаются поправить дело с помощью хвоста.
Все рассмеялись, а Кот Василий, разумеется, надулся. Тогда деликатный Тик-Так, чтобы отвлечь Кота Василия от исчерпавшей себя темы, попросил слова и обратился к нему с торжественной речью:
— Мой друг, — начал он. — Случайность разлучила нас на короткое время, но время прошло — и мы снова вместе. Поэтому перед тем, как мы будем вынуждены отдать должное праздничному столу, следует вернуть тебе наш подарок — обыкновенные волшебные часы. От лица всех могу заверить тебя, что они неплохо работают, и ты легко можешь убедиться в этом сам, как только мы покинем твое общество. Впрочем, ты волен поступать с ними так, как сочтёшь нужным.
И с этими словами Часовщик торжественно протягивает волшебные часы Коту Василию. А Кот Василий пятится почему-то назад, и вид у него такой растерянный, что мне на минуту хочется даже его пожалеть. Но он наконец справляется с охватившим его волнением, и на его физиономии появляется нечто такое, что мы великодушно принимаем за улыбку. Он благодарит нас хриплым и срывающимся голосом — вот уж не знала, что коты так впечатлительны! — и, не отрываясь, смотрит на часы. И тут я понимаю, что если у него сейчас же, сию минуту, не отнять часы, то он хлопнется в обморок. Я достаточно скептически отношусь к личным качествам Кота Василия, но быть свидетелем его позора мне решительно не хотелось. Поэтому я поспешила к нему на помощь:
— Послушай, дружок, убери скорее наш подарок с глаз долой, ибо мы проголодались и нам не терпится начать праздник. Успеешь ещё полюбоваться ими.
Кот Василий, как в летаргическом сне, исполняет мою просьбу. Он несёт часы, держа их далеко впереди себя, и кончик его хвоста предательски вздрагивает. Он кладет их на пенёк, как ядовитую змею, и мы все, его друзья, смотрим на него ласково и ободряюще. Я начинаю понимать, что путешествия часто придумывают для того, чтобы острее почувствовать домашний уют, и что все прославленные путешествия совершались не одного честолюбия ради. Вместе с этим приходит неожиданная и простая мысль, что на свете живёт масса счастливцев, которые никуда не выезжают и которые укрощают тягу к необычайному еженедельным посещением театра или кино.
Во всяком случае вид Кота Василия предельно ясно доказывает, что такая категория существует и что он не относится к числу легкомысленных котов, которые готовы мчаться куда глаза глядят, будто они нанюхались валерьянки. Наконец Кот Василий возвращается к нам и, овладев собой окончательно, хлебосольным жестом приглашает нас к столу:
— А теперь, друзья, — произносит он уже своим голосом, — давайте пить шампанское!
Я смотрю вокруг — на голубое небо, на огонь костра, на солнце, обесцвечивающее огненные языки пламени, на спокойные сосны, обступившие Лапутию со всех сторон, — и меня охватывает радостное чувство, что я наконец дома, что мои друзья рядом со мной и что впереди у меня чудесный солнечный день!
Наше путешествие окончилось так же внезапно, как и началось. Это мы поняли сразу, очутившись на причале Лапутии. И неудивительно — прямо перед нами сидел Кот Василий и неторопливо умывался. Одного взгляда, брошенного на нашего друга, оказалось достаточно, чтобы понять, что он из кожи лезет вон, стараясь показать, что чувствует себя преотлично, нимало не заботясь о судьбе своих друзей. Он даже довольно хладнокровно отнёсся к нашему неожиданному появлению, спокойно протянув:
— А-а-а! Вот и вы…
— Да, — воскликнул возмущённый такой встречей Брадобрей, — вот и мы. А перед нами несомненно ты! Мы чёрт знает как волнуемся о его судьбе, а он сидит себе как ни в чём не бывало!
— А почему, собственно, со мной непременно должно было что-то случиться? По-моему, это с вашей стороны было невежливо оставить меня одного в день моего рождения и умчаться сломя голову.
Часовщик улыбнулся и примиряюще произнёс:
— Мой друг, мы ни в чём не виноваты перед тобой. Простая случайность разлучила нас, а также то…
— …что ты не слишком заинтересовался нашим подарком, — не выдержав, перебила я Тик-Така и бросила на Кота Василия взгляд, который поверг его в смятение. О-о, я хорошо знаю, как надо обращаться с Котом Василием, чтобы он не слишком задирал нос! Его вид мог обмануть кого угодно, но только не меня. Конечно, он был страшно обрадован встречей с нами и лишь ценой огромных усилий делал вид, что обижен. Ещё бы, у каждого из нас за плечами были удивительные истории, и Кот Василий просто умирал от зависти и любопытства. И уж совсем было приятно убедиться, что Кот Василий остался самим собой, когда он в витиеватой манере обратился к нам со словами:
— Друзья мои, в ваше отсутствие я много думал… — И он сделал значительную паузу, обводя всех торжественным взглядом.
— Да ну? — присвистнул от удивления и ехидства Трик-Трак, все ещё злившийся на Кота Василия. А милый Тик-Так только мягко улыбнулся. Но у Кота Василия иногда хватает всё-таки ума не замечать тёплой иронии своих друзей, что делает его незаменимым собеседником в обществе.
— …Я много думал, — упрямо повторил он, — и пришёл к выводу о необходимости перенести празднование своего дня рождения на сегодня. А в наказание за ваше постыдное бегство в день моего истинного рождения я требую от каждого из вас личного подарка — истории его путешествий.
Мы единодушно0 отдали должное изобретательности Кота Василия и, прокричав: «Ура!», потребовали, чтобы он вёл нас к праздничному столу. По тропке, проложенной среди молодой поросли берёз, мы поднялись на залитую солнцем песчаную площадку. И перед в нашими глазами предстал знакомый маленький дом, выкрашенный в светло-зелёный цвет, с надписью: «Лапутия», составленной из берёзовых плашек, и датой «1964», указывающей на время постройки домика. В одном из его окон виднелась склонённая голова хозяина, который что-то писал.
— Тише! — шепнул Кот Василий. — Пусть поработает старик. Не будем ему мешать — он ведь дописывает книгу о нас.
Мы осторожно, на цыпочках, прошли мимо домика к открытой летней кухне, где на огне потрескивающего костра готовились восхитительные угощения.
— А как же ты догадался, что мы вернёмся именно сегодня? — удивился Трик-Трак, оглядывая приготовленный праздничный стол.
На что Кот Василий, хитро топорща усы, ответил:
— Да очень просто. Я попросил, чтобы об этом позаботился мой старик.
Мы уселись за стол и, глядя на причудливые языки пламени, снова с головой ушли в воспоминания и ещё раз пережили случившиеся с нами происшествия. Здесь, у костра, в Лапутии, они казались нам сошедшими со страниц чудесной книги. Поэтому особенно было приятно сознавать, что всё это было в действительности. Я давно уже заметила, что разумнее верить неправдоподобному, которое чаще оказывается истиной, чем придуманной лжи, которая всегда логична и выглядит правдиво. Поэтому я обычно верю охотникам и рыболовам, недоверие к рассказам которых вошло в поговорку скучных и завистливых людей.
Когда мы наконец закончили наши истории, всех удивил Трик-Трак. Смущаясь и не глядя в мою сторону, — о, эта неуместная деликатность нашего друга! — он обратился к Коту Василию со странным вопросом:
— Мой друг, не можешь ли ты объяснить, зачем котам нужен хвост? Я обещал Хорху выяснить это, — прибавил он поспешно, как бы оправдываясь. — Ведь, как-никак, а это именно он узнал, как следует правильно пользоваться волшебными часами.
— Хвост? — переспросил Кот Василий и вдруг с пафосом ответил: — Хвост, мой дорогой Трик-Трак, — это второй язык котов.
Тут уж я снова не утерпела и прибавила к словам моего друга:
— Особенно в том случае, когда они не способны связать двух слов на обычном языке. Тогда коты усердно пытаются поправить дело с помощью хвоста.
Все рассмеялись, а Кот Василий, разумеется, надулся. Тогда деликатный Тик-Так, чтобы отвлечь Кота Василия от исчерпавшей себя темы, попросил слова и обратился к нему с торжественной речью:
— Мой друг, — начал он. — Случайность разлучила нас на короткое время, но время прошло — и мы снова вместе. Поэтому перед тем, как мы будем вынуждены отдать должное праздничному столу, следует вернуть тебе наш подарок — обыкновенные волшебные часы. От лица всех могу заверить тебя, что они неплохо работают, и ты легко можешь убедиться в этом сам, как только мы покинем твое общество. Впрочем, ты волен поступать с ними так, как сочтёшь нужным.
И с этими словами Часовщик торжественно протягивает волшебные часы Коту Василию. А Кот Василий пятится почему-то назад, и вид у него такой растерянный, что мне на минуту хочется даже его пожалеть. Но он наконец справляется с охватившим его волнением, и на его физиономии появляется нечто такое, что мы великодушно принимаем за улыбку. Он благодарит нас хриплым и срывающимся голосом — вот уж не знала, что коты так впечатлительны! — и, не отрываясь, смотрит на часы. И тут я понимаю, что если у него сейчас же, сию минуту, не отнять часы, то он хлопнется в обморок. Я достаточно скептически отношусь к личным качествам Кота Василия, но быть свидетелем его позора мне решительно не хотелось. Поэтому я поспешила к нему на помощь:
— Послушай, дружок, убери скорее наш подарок с глаз долой, ибо мы проголодались и нам не терпится начать праздник. Успеешь ещё полюбоваться ими.
Кот Василий, как в летаргическом сне, исполняет мою просьбу. Он несёт часы, держа их далеко впереди себя, и кончик его хвоста предательски вздрагивает. Он кладет их на пенёк, как ядовитую змею, и мы все, его друзья, смотрим на него ласково и ободряюще. Я начинаю понимать, что путешествия часто придумывают для того, чтобы острее почувствовать домашний уют, и что все прославленные путешествия совершались не одного честолюбия ради. Вместе с этим приходит неожиданная и простая мысль, что на свете живёт масса счастливцев, которые никуда не выезжают и которые укрощают тягу к необычайному еженедельным посещением театра или кино.
Во всяком случае вид Кота Василия предельно ясно доказывает, что такая категория существует и что он не относится к числу легкомысленных котов, которые готовы мчаться куда глаза глядят, будто они нанюхались валерьянки. Наконец Кот Василий возвращается к нам и, овладев собой окончательно, хлебосольным жестом приглашает нас к столу:
— А теперь, друзья, — произносит он уже своим голосом, — давайте пить шампанское!
Я смотрю вокруг — на голубое небо, на огонь костра, на солнце, обесцвечивающее огненные языки пламени, на спокойные сосны, обступившие Лапутию со всех сторон, — и меня охватывает радостное чувство, что я наконец дома, что мои друзья рядом со мной и что впереди у меня чудесный солнечный день!
Глава одиннадцатая,
рассказанная Котом Василием
ЧАСЫ НАХОДЯТ ХОЗЯИНА
Когда я смотрю на своего старика, мне постоянно приходит в голову одна и та же мысль: нужно чёрт знает как любить человека, чтобы выносить его общество! С тех пор, как он вернул в Лапутию моих друзей из довольно унылой серии приключений, старика прямо-таки распирает от гордости. Он ходит этаким гоголем и отпускает плоские шуточки относительно моего хвоста. Но я, скрепя сердце, делаю вид, что не понимаю их, и мой старик продолжает изощряться. Глядя на его непосильные потуги я благодарю свою судьбу за то, что мне в жизни так повезло — не будь у меня такого хозяина, я разучился бы смеяться!
Но вчера, после обычного глупого вопроса о том, вспомнил ли я наконец, зачем нужен хвост котам, — он пощекотал меня за ухом (фамильярность, хотя и допустимая!) и вдруг спросил:
— Послушай, Васёныш, я удачно провёл чёлн с твоими друзьями через пороги событий (не правда ли, высокопарно и безвкусно?) а твоя бесстыжая морда (а его, его-то какая, а?!) мне даже не промурлыкала (сам бы попробовал!) слова благодарности… Эх ты неблагодарное животное (сам он такое слово!)…
Тем не менее я напрягся — слава богу, не первый раз приходится работать головой! — и стал соображать, куда клонит мой старик. Вымогает подарок? Возможно, возможно… А может, и правда сделать? Нет, пожалуй, не стоит… Решит, что я к нему подлизываюсь! А может быть, всё-таки сделать? Хоть и написал чепуху, но ведь старался угодить! Мне угодить! Тогда выходит, что он подлизывается, и дарить ему что-либо тем более непедагогично. Пожалуй, ничего не подарю… Пусть ещё старается…
И вдруг меня осенило! Это было озарение! Подлинное озарение! Будто молния пронзила мой мозг! Подарю! Подарю! Обязательно подарю! Конечно, стоит сделать подарок моему старику! Во-первых, замысел книжки был хорош — это определённо. Его не могла испортить даже природная неспособность моего хозяина к литературному труду. Во-вторых, некоторые места в книге всё же удались. Особенно там, где участвует Кошка Машка. Это бесспорный факт, если подходить к оценке книжки объективно. И, в-третьих, старика надо просто поддержать! Поощрить! А то, знаете, пропадёт у человека запал, разуверится в собственных силах — тогда конец. Нет, не возражайте, — хорошее начинание даже в слабом исполнении полезно бывает поддержать. Пусть пишет, пусть старается! И главное, получается, что и подарок у меня для старика уже есть. Вроде как специально приготовлен… Ведь друзья сказали, что я могу распоряжаться им по своему усмотрению…
Ну, конечно же, я подарю своему старику волшебные часы. Пусть мотает, куда захочет, пора ему немного встряхнуться, а то совсем закис в своей берлоге. Ох, и рад он будет волшебным часам! До смерти! Он возьмет их двумя руками и растроганно скажет:
— Ну, котище, не ожидал! Ты меня, знаешь, прямо сразил. Спасибо, друг. — И, конечно, спрячет их подальше. А я буду лежать на постели и высокомерно посматривать на его счастливое лицо — мол, знай наших. А он по гроб будет помнить, что самую лучшую, самую редкую и самую драгоценную вещь в его коллекцию принёс я, его верный Кот Василий!
Только меня ужасно интересует, что же он всё-таки будет делать с волшебными часами?
Но вчера, после обычного глупого вопроса о том, вспомнил ли я наконец, зачем нужен хвост котам, — он пощекотал меня за ухом (фамильярность, хотя и допустимая!) и вдруг спросил:
— Послушай, Васёныш, я удачно провёл чёлн с твоими друзьями через пороги событий (не правда ли, высокопарно и безвкусно?) а твоя бесстыжая морда (а его, его-то какая, а?!) мне даже не промурлыкала (сам бы попробовал!) слова благодарности… Эх ты неблагодарное животное (сам он такое слово!)…
Тем не менее я напрягся — слава богу, не первый раз приходится работать головой! — и стал соображать, куда клонит мой старик. Вымогает подарок? Возможно, возможно… А может, и правда сделать? Нет, пожалуй, не стоит… Решит, что я к нему подлизываюсь! А может быть, всё-таки сделать? Хоть и написал чепуху, но ведь старался угодить! Мне угодить! Тогда выходит, что он подлизывается, и дарить ему что-либо тем более непедагогично. Пожалуй, ничего не подарю… Пусть ещё старается…
И вдруг меня осенило! Это было озарение! Подлинное озарение! Будто молния пронзила мой мозг! Подарю! Подарю! Обязательно подарю! Конечно, стоит сделать подарок моему старику! Во-первых, замысел книжки был хорош — это определённо. Его не могла испортить даже природная неспособность моего хозяина к литературному труду. Во-вторых, некоторые места в книге всё же удались. Особенно там, где участвует Кошка Машка. Это бесспорный факт, если подходить к оценке книжки объективно. И, в-третьих, старика надо просто поддержать! Поощрить! А то, знаете, пропадёт у человека запал, разуверится в собственных силах — тогда конец. Нет, не возражайте, — хорошее начинание даже в слабом исполнении полезно бывает поддержать. Пусть пишет, пусть старается! И главное, получается, что и подарок у меня для старика уже есть. Вроде как специально приготовлен… Ведь друзья сказали, что я могу распоряжаться им по своему усмотрению…
Ну, конечно же, я подарю своему старику волшебные часы. Пусть мотает, куда захочет, пора ему немного встряхнуться, а то совсем закис в своей берлоге. Ох, и рад он будет волшебным часам! До смерти! Он возьмет их двумя руками и растроганно скажет:
— Ну, котище, не ожидал! Ты меня, знаешь, прямо сразил. Спасибо, друг. — И, конечно, спрячет их подальше. А я буду лежать на постели и высокомерно посматривать на его счастливое лицо — мол, знай наших. А он по гроб будет помнить, что самую лучшую, самую редкую и самую драгоценную вещь в его коллекцию принёс я, его верный Кот Василий!
Только меня ужасно интересует, что же он всё-таки будет делать с волшебными часами?