Трехкопеечная монета называлась также ТРЫНКОЙ и ТРЕШНИКОВ. В «Декабристах» Л. Толстого говорится: «Во всех городах задавали с речами обеды севастопольским героям, и им же, с оторванными руками и ногами, подавали трынки». А «трешник» встречается у Некрасова: «По времени приладились /И к новому писцу. Тот ни строки без трешников, / Ни слова без семишников».
   ПЯТАК, ПЯТАЧОК. 5 копеек. Были и серебряные монеты такого достоинства. Дуня дала мальчику, который вызвался показать ей могилу отца, «пятак серебром» (Пушкин. Станционный смотритель).
   ГРИВЕННИК, в старом просторечии — гривна и грива — 10 копеек. В «Медном всаднике» Пушкина Евгений отправляется на другой берег Невы — «И перевозчик беззаботный / Его за гривенник охотно / Чрез волны страшные везет». Повествователь в «Истории села Горюхина» Пушкина пишет, что крупно выиграл в карты «в то время, как у меня в кармане оставалося рубль 6 грив». Скупая бригадирша в «Бригадире» Фонвизина уверяет, что «гривною в день можно быть сыту».
   ПЯТИАЛТЫННЫЙ. 5 Х 3= 15 копеек. Актер в пьесе Горького «На дне», решивший бросить пить, радостно оповещает: «Вот они — два пятиалтынных, а я — трезв».
   ДВУГРИВЕННЫЙ. 10 Х 2 = 20 копеек. Художник Чартков покупает у купца роковой портрет старика «за последний свой двугривенный» («Портрет» Гоголя).
   ЧЕТВЕРТАК. Четверть рубля, то есть 25 копеек. До 1917 года — ходячая серебряная монета. У Чехова в рассказе «В овраге» «бабы и девки возят на станцию кирпич и нагружают вагоны и получают за это по четвертаку в день».
   ПОЛТИННИК, ПОЛТИНА. Слова эти, обозначающие 50-копеечную монету, можно было услышать сравнительно недавно, в старину же слово «полтина» было официальным термином и чеканилось на лицевой стороне монеты.
   ВОСЬМИГРИВЕННЫЙ. 8 Х 10 = 80 копеек. Русской монеты в 80 копеек никогда не было: так называлась персидская серебряная монета в 4 абаза, ходившая у нас на Кавказе. Максим Максимович у Лермонтова обещает лакею Печорина «восьмигривенный» не случайно — дело происходит на Кавказе.
   Несколько полуофициальных и неофициальных названий было у основной денежной единицы России — рубля. Чаще всего в литературе встречается ЦЕЛКОВЫЙ и ЦЕЛКОВИК, но это не любой рубль, а рубль одной монетой, «целый». Городничий в «Ревизоре» Гоголя дает слуге Хлестакова Осипу «пару целковиков на чай» — подачка щедрая! Серебряный рубль иногда кратко именовался МОНЕТОЙ и даже МОНЕТ — в мужском роде. «Вот тебе десять монетов, поди к маркитанту», — говорит юнкер Гуськов солдату в рассказе Л. Толстого «Разжалованный»; это означает десять рублей. Бумажный рубль именовался БИЛЕТИК. Старуха-процентщица в «Преступлении и наказании» Достоевского укоряет Раскольникова: «За колечко вам прошлый раз два билетика внесла, а оно и купить-то его новое у ювелира за полтора рубля можно»; таким образом, ростовщица считает, что переплатила.
   Старый петровский рубль именовался КРЕСТОВИК за то, что на нем были отчеканены расположенные крестом четыре буквы П («Петр»).
   Слова ТРЕХРУБЛЕВИК, ТРЕШНИЦА, ПЯТИТКА, ПЯТЕШНИЦА, ПЯТИРУБЛЕВКА ясны без объяснений. Трехрублевая золотая монета называлась ЧЕРВОНЦЕМ (вспомним выражение «червонное золото», то есть металл высокого качества). Пушкин писал Баратынскому: «Стих каждый в повести твой / Звучит и блещет, как червонец».
   Понятия ЗОЛОТОЙ и ПОЛУИМПЕРИАЛ требуют расшифровки. «Все-таки полуимпериалов с сотню наберу у себя», — говорит Кучумов в «Бешеных деньгах» Островского. Много это или мало?
   Оба названия применялись к пятирублевой монете, к концу XIX века ЗОЛОТЫМ стали называть десятирублевую.
   Вообще же монета достоинством 10 рублей имела несколько устойчивых обозначений. Золотая десятирублевая монета именовалась ИМПЕРИАЛОМ (после 1897 г. империал стал стоить 15 рублей), АРАБЧИКОМ, ЛОБАНЧИКОМ. Откуда арабчик (или арапчик) — неясно, империал означает «императорский», а лобанчиком народ прозвал монету по равноценному ей французскому золотому, на котором была отчеканена голова одного из королей династии Бурбонов.
   В комедии Островского «Свои люди — сочтемся!» купчиха обещает свахе за то, что та нашла жениха «благородного происхождения», «парочку арабчиков». В рассказе Лескова «Интересные мужчины» офицеры-картежники, в ожидании нового игрока, говорят: «Что же нам все свои лобанчики из кошелька в кошелек перелобанивать». Как видим, игра шла по крупной.
   ЧЕТВЕРТНОЙ называли 25 рублей (четверть от сотни). В чеховской «Свадьбе» за присутствие на свадьбе «настоящего генерала» была заплачена четвертная. Однако генерал оказался мнимым, а деньги присвоил посредник. В рассказе Чехова «Хороший конец» сваха жалуется: «Какие наши заработки? Ежели в скоромный месяц заработаешь две четвертных, и слава Богу». Обер-кондуктор, ищущий невесту, удивляется: «Пятьдесят рублей! Не всякий мужчина столько получит!» Дело кончается тем, что обер-кондуктор женится на самой свахе.
   Реже о такой сумме говорили УГОЛ. Торгуясь с Чичиковым за мертвые души, Собакевич предлагает «угол». «То есть двадцать пять рублей? Ни, ни, ни, даже четверти угла не дам, копейки не прибавлю», — отвечает Чичиков.
   Сторублевая ассигнация называлась ГОСУДАРСТВЕННОЙ — на ней было напечатано: «Государственный казначейский билет», — или в обиходе КАТЕРИНКОЙ за то, что на ней был изображен портрет Екатерины II. Правда, «государственной» именовали и 500-рублевую ассигнацию за аналогичную надпись. Именно такую сумму денег имеет в виду Чичиков, рассуждая об умершем плотнике Степане Пробке, который «притаскивал всякий раз домой целковиков по сту, а может, и государственную зашивал в холстяные штаны или затыкал в сапог». Тут по контексту «государственная» — не те же «сто целковиков», а нечто гораздо большее.

Два курса

   При чтении русской классической литературы немалые затруднения может вызвать долгое время существовавший в стране двойной счет денег — на ассигнации и на серебро. Впервые АССИГНАЦИИ, то есть бумажные деньги, появились в России в 1769 году. В обращении они все более теснили серебряные и медные монеты. Ассигнации назывались также БАНКОВСКИМИ БИЛЕТАМИ — в «Пиковой даме» Пушкина игра идет именно на банковские билеты. Вскоре ассигнационный рубль стал общепринятой счетной единицей.
   Первое время ассигнационный рубль был равен серебряному. Однако из-за чрезмерного выпуска ассигнаций, не обеспеченных серебром, началось падение курса: медные и бумажные деньги ходили в одной цене, а серебряные ценились выше. Соотношение постоянно колебалось: в расчетах и сделках приходилось приравнивать один серебряный рубль к четырем ассигнационным. «Тогда еще были трехрублевые, — читаем в «Что делать?» Чернышевского, — то есть, если помните, монета в 75 копеек».
   Итак, одновременно существовали два исчисления: за одну и ту же вещь можно было заплатить либо рубль серебром, либо четыре бумажных (ассигнационных) рубля. Отсюда — совершенно загадочная для нас сцена в «Мертвых душах»: шинкарка требует с Ноздрева за водку двугривенник (20 копеек), а тот говорит зятю: «Дай ей полтину, предовольно с нее». «Маловато барин, — сказала старуха, однако ж взяла деньги с благодарностью и еще побежала впопыхах отворять им дверь. Она была не в убытке, потому что запросила вчетверо против того, что стоила водка».
   Почему 50 копеек для старухи «маловато» в сравнении с запрошенными 20 копейками и тем не менее полученная сумма так обрадовала ее?
   Все дело в том, что шинкарка запросила двугривенник в счете на серебро, то есть хотела получить 80 копеек в пересчете на ассигнации (тогда как товар стоил 20 копеек ассигнациями), а получила 50 копеек ассигнациями, то есть хоть не вчетверо, но в два с половиной раза больше цены.
   Все официальные сделки велись на ассигнации. Чичиков скупает мертвые души в счете на ассигнации — только так казенная палата (финансовый орган губернии) утверждает его покупку.
   Надо сказать, что курс ассигнаций постоянно менялся в зависимости не только от времени, но и от места расчета, а также от вида обмениваемой монеты (медь или серебро). Если судить по примерам из русской классической литературы, курс этот колебался от 2 р. 90 к. до 4 р. 30 к. по отношению к серебряному рублю. Создавалась путаница; в убытке оставались люди несведущие и неопытные.
   В комедии Островского «Горячее сердце» купец-самодур Хлынов обещает заплатить за учиненный дебош сто рублей серебром, а вносит штраф тремя сторублевыми ассигнациями, исходя из курса один к трем.
   В пьесе А.В. Сухово-Кобылина «Дело» попавший в руки вымогателей-чиновников помещик Муромский приходит в ужас от суммы требуемой взятки: он привык все переводить в ассигнации и его устрашает сумма — 30 тысяч серебром. «Силы небесные — да ведь это сто тысяч!»
   Только в 1839 году был установлен твердый курс серебряного рубля по отношению к бумажному: 1 к 3,5. К 1843 году вместо ассигнаций ввели государственные КРЕДИТНЫЕ БИЛЕТЫ, которые принимались в банках к обмену на звонкую монету. В быту они назывались кредитками, хотя по старой памяти многие продолжали именовать их ассигнациями, которые уже были изъяты из обращения. Персонажи Островского нередко говорят о кредитных билетах «ассигнации».

Все цвета радуги

   В обиходе бумажные деньги часто именовались по расцветке. Вот тут-то требуется «расшифровка».
   ЖЕЛТЕНЬКАЯ — рубль. «Анненька вынула из портмоне три желтенькие бумажки, раздала старым слугам» («Господа Головлевы» Салтыкова-Щедрина). Иногда «желтенькая» игриво именуется «КАНАРЕЙКОЙ» — по желтому цвету этой птицы.
   ЗЕЛЕНЕНЬКАЯ — три рубля. Муров («Без вины виноватые» Островского) дал зелененькую на воспитание сына — теперь мы осознаем всю скупость этого богача. В «Преступлении и наказании» Достоевского «чиновник дал Катерине Ивановне трехрублевую зелененькую кредитку».
   СИНЕНЬКАЯ — пять рублей. Чичиков сулит Коробочке 15 рублей ассигнациями — «и не серебром, а все синими ассигнациями». Герой рассказа Л. Толстого «Поликушка» рассказывает историю, «как дохтору синенькую мужик дал и тем уволился», то есть избавился от рекрутчины. Иногда синенькая в просторечии называлась СИНИЦЕЙ, а то и СИНЮХОЙ. «Вот тебе и синица в задаток», — говорит цыган парубку Грицько в «Сорочинской ярмарке» Гоголя.
   КРАСНЕНЬКАЯ — десять рублей. В «Воскресении» Л. Толстого Катюша Маслова показывает суду: «При них взяла четыре красненьких». Прокурор переводит выражение на официальный язык — «40 рублей». Иногда говорили «краснуха» и даже «рак», по цвету вареного рака. «За сто раков не соглашусь», — заявляет один из персонажей «Записок из мертвого дома» Достоевского.
   БЕЛЕНЬКАЯ — 25 рублей, «…за ландшафтик возьму беленькую», — говорит торговец картинами в повести «Портрет» Гоголя.
   РАДУЖНАЯ — 100 рублей. Федор Павлович Карамазов обронил «на собственном дворе, в грязи, три радужных бумажки». Смердяков поднял, принес, за что получил в награду десять рублей.
   СЕРЕНЬКАЯ — 200 рублей. У Герцена в «Былом и думах» секретарь, получивший взятку 200 рублей ассигнациями, нагло заявляет: «Ну, серенькая, тем лучше, пусть другие просители видят, это их поощрит, когда они узнают, что двести рублей я взял, да зато дело обделал».
   Теперь нам ясно, что имеет в виду, разбирая деньги, герой рассказа Лескова «Очарованный странник», образно говоря: «Синие синицы и серые утицы и красные косачи — только одних белых лебедей нет». Поясним только, что косачом назывался полевой тетерев-самец. Ничего не скажешь, уподобление бумажных денег птицам звучит почти поэтически!
   Для удобства пользования приведем таблицу:
   Желтенькая — 1 рубль.
   Зелененькая — 3 рубля.
   Синенькая — 5 рублей.
   Красненькая — 10 рублей.
   Беленькая — 25 рублей.
   Радужная — 100 рублей.
   Серенькая — 200 рублей.

Ценные бумаги

   С развитием капиталистических отношений в XIX веке, наряду с металлическими и бумажными деньгами, в обращение все чаще стали входить ценные бумаги: депозитки, серии, билеты (то есть облигации частных банков), ломбардные билеты, акции, векселя. Пересчет их на «чистые деньги» составлял немалые трудности для людей малограмотных. В комедии Островского «Без вины виноватые» необразованная Шелавина говорит: «Достались мне акции да билеты; вот я поверчу, поверчу их перед глазами, да опять положу; а сколько тут денег, ни в жизнь мне не счесть».
   Для пополнения казны металлическим запасом государство ввело ДЕПОЗИТНЫЕ БИЛЕТЫ: за сданные в банк золото и серебро вкладчикам выдавались депозиты, то есть сохранные расписки, ходившие наравне с деньгами. Так же ходили и беспрепятственно обменивались на серебро и СЕРИИ с отрезными купонами, приносившие к тому же владельцу небольшой процент.
   После того как Стива Облонский («Анна Каренина» Л. Толстого) продал лес, мы видим его с «оттопыренным карманом серий». В рассказе Чехова «Без места» кандидат прав Перепелкин, чтобы устроиться на должность, сует чиновнику депозитку, что оказало свое действие.
   С оскудением дворянства все шире стали развиваться ссудно-залоговые операции. В ссудных кассах (они назывались ЛОМБАРДАМИ) можно было получить под залог крепостных крестьян, земли или другой недвижимости сумму денег с обязательной ежегодной уплатой процентов за нее. В случае неуплаты заложенные ценности отходили в погашение ссуды выдавшему ее учреждению. Помните, у Пушкина: отец Онегина «понять его не мог / И земли отдавал в залог»? Документ о сдаче ценностей в залог назывался ЗАКЛАДНОЙ. «Скоро проценты по закладной платить», — такую тревожную фразу нередко произносят дворяне — персонажи русской литературы. И так уже вся ссуда истрачена, а тут еще ищи деньги, чтобы ее не потребовали назад!
   С залогом крепостных душ связана афера Чичикова в «Мертвых душах», о которой будет подробно рассказано в другой главе.
   Ломбарды не только принимали в залог имущество, но брали на хранение и деньги, которые пускались ими в оборот. Часть дохода с оборота (обычно 5% в год) выплачивалась вкладчику. Были и беспроцентные, но зато выигрышные билеты. ЛОМБАРДНЫЕ БИЛЕТЫ обращались наряду с обычными деньгами. Арина Петровна в романе Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» подсчитывает пятипроцентные билеты, а сын ее, Иудушка, мечтает: «Накуплю я себе билетов, положу в верное место и стану пользоваться процентами: ни заботушки мне, ни горюшка, отрезал купончик — пожалуйста, денежки!»
   Тут надо пояснить, что на процентных ломбардных билетах печатались бланки КУПОНОВ (отрезных талонов), по предъявлении которых держатель получал деньги по проценту. Эти купоны, хотя и неохотно, но принимались наряду с деньгами как средство оплаты. В рассказе Л. Толстого «Фальшивый купон» описывается, как гимназист Митя приписывает к обозначенной на купоне цифре 2 р. 50 коп. спереди единицу и сбывает этот купон как 12,5 рубля. Купон пошел по рукам, но вскоре опознается как поддельный и становится первопричиной многих несчастий и преступлений.
   Чаще, чем купон или билет, в литературе встречается слово ВЕКСЕЛЬ. Что это такое? Вексель — официально заверенное, оформленное на специальной гербовой бумаге долговое обязательство, гарантирующее уплату долга, как правило, с процентами, в установленный срок, под залог имущества. Если должник оказывался неплатежеспособным, то с согласия заимодавца (или нескольких заимодавцев) выплата долга могла быть отсрочена, либо заимодавцы довольствовались уплатой не всей одолженной суммы, а части ее, определенного процента. Если ни на то, ни на другое кредиторы не соглашались, дело передавалось в суд, который описывал и продавал имущество несостоятельного должника, чем и компенсировал недоплаченные векселя.
   Векселя принимались к оплате, как и обычные деньги. В повести Пушкина «Пиковая дама» говорится о Чекалинском, который нажил миллионы, «выигрывая векселя и проигрывая чистые деньги». Речь идет о карточной игре. Векселя, разумеется, ценились ниже чистых денег, так как не было гарантий, что они будут оплачены полной суммой. Этим и пользовались люди ловкие и хитрые, вроде Чекалинского: вексель, допустим, в сто рублей он принимал как десятирублевый, а получал по нему если не сто, то хотя бы 50 рублей. Тем же занималась в компании с Федором Павловичем Карамазовым Грушенька у Достоевского: «скупкою векселей за бесценок, по гривеннику за рубль, а потом приобрела на иных из этих векселей по рублю на гривенник».
   Юный Саша в рассказе Чехова «Задача» получил в банке бланк векселя, на котором подделал подпись богатого дяди-полковника, и получил сумму в 1500 рублей. Вскоре подлог обнаружили в банке (наставал срок платежа), юнцу грозил суд, спасти от которого может только срочное внесение в банк взятой суммы. Чтобы избавиться от позора, семья идет на это, после чего наглец выпрашивает у дяди сто рублей, угрожая в случае отказа пойти в суд и опозорить семейство.
   Иногда люди бесчестные, пользуясь наивностью или невежеством нуждающихся, заставляли их ставить свою подпись под вексельным бланком, в котором сумма ссуды не была указана. Тем самым в подписанный вексель можно было вписать любую сумму, превышающую размер одолженной. С такими ситуациями мы встречаемся в пьесах Островского «Тяжелые дни» и «Волки и овцы».
   Требуют пояснения некоторые выражения, связанные со словом «вексель», так как они часто встречаются в русской художественной литературе. УЧЕСТЬ ВЕКСЕЛЬ — сдать его в банк и получить за него деньги до наступления срока платежа, с вычетом в пользу банка учетного процента. ПРОСРОЧИТЬ ВЕКСЕЛЬ — не уплатить по нему в срок. ОПРОТЕСТОВАТЬ ВЕКСЕЛЬ — официально установить неуплату в срок по векселю, что давало некоторые льготы держателю при взыскании долга. ПРЕДЪЯВИТЬ ВЕКСЕЛЬ КО ВЗЫСКАНИЮ — потребовать по нему деньги. ДИСКОНТИРОВАТЬ — то же, что учесть вексель.
   Смысл интриги комедии Островского «Свои люди — сочтемся!» (первоначальное название «Банкрот») сводится к следующему: желая нажиться на заниженной выплате денег по имеющимся векселям, купец Большов ложно объявляет себя банкротом. Дабы суд не мог взыскать с него в счет неоплаченных векселей имущество, Большов заранее переписывает его на имя приказчика — зятя Подхалюзина. На время разбирательства дела купца сажают в долговую тюрьму — «ЯМУ». Однако заимодавцы не согласны брать десять копеек за одолженный Большову рубль, а зять, «по-родственному», якобы фиктивно завладевший его капиталами, домами и лавками, отказывается заплатить заимодавцам по 25 копеек за рубль, как они требуют, что сразу же освободило бы купца из «ямы». Обманутому и разоренному Большову грозит ссылка в Сибирь. Так сочлись «свои люди» — молодой хищник провел старого.
   Афера с подделкой на векселе чужой подписи во многом определяет интригу другой комедии Островского — «Волки и овцы».
   С развитием в России капитализма все большее значение приобретали деньги и заменяющие их документы. Стремление во что бы то ни стало разбогатеть любой ценой, идя, если нужно, на риск, отражено во многих произведениях русской литературы. В «Маскараде» Лермонтова Неизвестный очень четко формулирует эту страсть:
 
Я увидал, что деньги — царь земли,
И поклонился им.
 
   Денежные отношения персонажей занимают немалое место в произведениях русских классиков. Смысл их, однако, часто скрыт от нас плотной завесой времени, коренным образом изменившего законы и условия жизни. Весьма важно раскрыть эту завесу, чтобы полнее уяснить психологию героев, причины их поступков и суть отображенных конфликтов.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ЗЕМЛИ И ВЛАСТИ

Столицы, губернии, области

   В комедии «Горе от ума» рассерженный Фамусов заявляет:
 
Строжайше б запретил я этим господам
На выстрел подъезжать к столицам.
 
   Каким господам — ясно: таким, как Чацкий. А к каким столицам? Подразумеваются Петербург и Москва — оба этих города считались российскими столицами. Если Петербург был главной столицей империи, то Москва именовалась столицей «первопрестольной», так как в ней изначально находился «престол», то есть царский трон, происходили венчания на царство и другие официальные церемонии, размещались некоторые правительственные учреждения. Поэтому встречаемые в русской литературе выражения «столичный франт», «столичные газеты» и т.п. относятся не только к Петербургу, но в равной степени и к Москве.
   В комедии Сухово-Кобылина «Дело» Тарелкин возглашает: «В отечестве нашем считается, милостивая государыня, две столицы и 49 губерний». Это — в середине XIX века. ГУБЕРНИИ стали главной административно-территориальной единицей России еще при Петре Первом. К 1917 году Российская империя насчитывала уже 78 губерний. Кроме них имелась 21 ОБЛАСТЬ — так назывались территории, которые располагались на окраинах страны (например, Закавказская, Забайкальская) или на землях казачьих войск (например, область Войска Донского).
   Почти полновластным начальником губернии был ГУБЕРНАТОР. Главой некоторых особо важных губерний назначался ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР — уполномоченный самого императора, стоявший и над губернатором. Во 2-м, незаконченном томе «Мертвых душ» в губернский город, где пребывал Чичиков, приезжает вновь назначенный генерал-губернатор, намеревающийся навести порядок в губернии. Гоголь описывает смятение, охватившее всех чиновников во главе с губернатором, их страх перед заслуженным наказанием. В этой сцене отражены иллюзии Гоголя о том, что беззаконие, царившее в империи, способны побороть честные и благонамеренные сановники, назначенные царем.
   В конце XVIII — начале XIX века генерал-губернаторы Петербурга и Москвы именовались ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИМИ. В таком звании Л. Толстой вывел в романе «Война и мир» реальное историческое лицо — Федора Ростопчина, который в 1812-1814 годах был главнокомандующим Москвы.
   Иногда несколько губерний объединялись в ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСТВА во главе с генерал-губернатором, которому подчинялись начальники этих губерний — губернаторы.
   В 1775-1796 годах ту же функцию, что и генерал-губернаторства, исполняли НАМЕСТНИЧЕСТВА во главе с НАМЕСТНИКАМИ. Правдин в «Недоросле» Фонвизина, приехавший ревизовать имение Простаковой, представляется: «Я определен членом в здешнем наместничестве». То есть это чиновник, облеченный большими полномочиями. Он повелевает отстранить Простакову от управления имением, которое берется под правительственную опеку.
   Некоторыми губерниями, обычно столичными и пограничными, правили ВОЕННЫЕ ГУБЕРНАТОРЫ, которые одновременно командовали войсками, находившимися на их территориях. Остальных губернаторов называли ГРАЖДАНСКИМИ ГУБЕРНАТОРАМИ.
   Центральные органы власти находились в главной столице — Санкт-Петербурге. Единовластным главой государства был монарх — ИМПЕРАТОР, он же ЦАРЬ, которого подданные обязаны были почтительно именовать государь (официальный титул — ГОСУДАРЬ-ИМПЕРАТОР). Царь — титул неофициальный. Императору до 1905 года непосредственно подчинялись министры — главы министерств, образованных в 1802 году. Только в 1905 году, под влиянием революционных событий, была учреждена должность председателя Совета Министров. Первым был граф Витте, выведенный М. Горьким в романе «Жизнь Клима Самгина».
   Высшим государственным органом империи, ведавшим надзором над деятельностью правительственных учреждений, был ПРАВИТЕЛЬСТВУЮЩИЙ СЕНАТ. Он же был высшей судебной инстанцией. Отсюда и возглас грибоедовского Фамусова: «В Сенат подам, министрам, государю!» А до того, восхваляя мудрость московских дам, тот же Фамусов заявляет: «Присутствовать пошлите их в Сенат!» — дескать, и там справятся.
   Бесплодное хождение Нехлюдова в сенат как в высшую судебную инстанцию описано в «Воскресении» Л. Толстого.

Министерства и иные присутственные места

   Каждое министерство разделялось на департаменты, отделения, столы.
   ДЕПАРТАМЕНТЫ ведали важнейшими направлениями деятельности министерств. Должность ДИРЕКТОРА ДЕПАРТАМЕНТА, как и министра, была слишком высока, чтобы прямо «присваивать» ее героям художественных произведений. Только по косвенным данным можно заключить, что Каренин, муж Анны, занимавший «одно из важнейших мест в министерстве», возглавлял департамент.
   Не случайно повесть «Шинель» Гоголь начинает таким ироническим вступлением: «В департаменте… но лучше не называть, в каком департаменте. Ничего нет сердитее всякого рода департаментов, полков, канцелярий и, словом, всякого рода должностных сословий. Теперь уж всякий частный человек считает в лице своем оскорбленным все общество». Так нам и остается неизвестным, в каком именно департаменте служил горемычный Акакий Акакиевич; впрочем, значения это для повествования не имеет.
   Расхваставшийся Хлестаков, чтобы придать себе весу в уездном городке, заявляет: «Один раз я даже управлял департаментом». Ни более, ни менее!
   ОТДЕЛЕНИЕ — часть департамента с более узкими функциями. Восхваляя некоего Фому Фомича, грибоедовский Молчалин отмечает, что он — не то, что Чацкий, а «при трех министрах был начальник отделенья». Мелкого чиновника Поприщина в «Записках сумасшедшего» Гоголя «разбесил начальник отделения», сказавший ему: «Ведь ты нуль, более ничего». Поприщин, не смея ответить начальнику-хаму, изливает свое негодование в дневнике.