должна установить, с какими ведомствами и министерствами имел связи за
прошедшее время Скларц. Конечно, во всех этих ведомствах и министерствах, по
моему мнению, должна производиться проверка, чтобы установить, является ли
правдой слух, переданный мной Вашему Превосходительству. Во-вторых, я
услышал сегодня, что Вы, высокоуважаемый г-н главный прокурор, после ареста
г-на Зонненфельда-ст. (которого должны были арестовать) недвусмысленным
образом дали понять, что, собственно, не потребуется никаких допросов,
расследований и т. п., так как в отношении упомянутого лица вопрос
виновности или невиновности, достоверности или недостоверности Вам уже ясен!
При таком обороте дела никто не может упрекнуть меня в том, что я не
тороплюсь делать свои заявления до тех пор, пока для этого не наступит более
подходящее, чем сейчас, время. Чтобы все же дать прокуратуре возможность
проверить за это время правильность ее субъективного мнения, я передаю копию
письма, которое г-н Б. передал мне 5-го числа этого месяца.
Подпись: Давидсон,
член Национального собрания
Далее следует копия упомянутого здесь письма г-на Б., направленная
Давидсоном прокурору:
Берлин, 5 января 1920 года
Уважаемый товарищ Давидсон!
Я прочитал сегодня в газете "Vorwarts" статью "Надувательство!". Эта
история не такая уж простая. Я долгое время уже дискутирую с редактором
Кутнером о том, почему "Vorwarts" поддерживает Скларца, и считаю, что это
правильная линия. Мое письмо, написанное тов. Шейдеману в феврале прошлого
года, исчезло из имперской канцелярии. Все расследование по розыску моего
письма и те способы, которым оно проводилось в имперской канцелярии,
утвердили меня во мнении, что Скларц связан с некоторыми из этих людей. Я
могу добавить, что Скларц узнал о моем письме и пытался оклеветать меня
перед разными партийными товарищами (на основе моего письма к Шейдеману), в
том числе перед Евгением Эрнстом. Если бы Шейдеман в свое время имел хоть
какие-то сведения о Скларце, то на основании моего письма он бы от него
отвернулся. Я сообщал Шейдеману, что фрау фон Курланд и г-н Попп с
удостоверением за подписями Шейдемана и Эберта совершают махинации с
продовольственными товарами. Я тогда еще не знал, что фрау фон Курланд и г-н
Попп являются родственниками Скларца, и не знал также, что такие лица, как
Скларц, имеют входы и выходы в имперскую канцелярию. В дальнейшем к Вашим
услугам.
Из этого письма видно, что официальное опровержение "Надувательство!"
было преждевременным. И если все же бумаги исчезли, то можно ли считать
письма г-на Б, единственными исчезнувшими из ведомства документами. Далее,
интересен факт, что прокурора не успокоило официальное опровержение, и он
решил удостовериться, действительно ли документы пропали. Голландское
правительство сообщило немецкому, что следователь Гарлема в течение 14 дней
укажет пограничную станцию, на которой арестованные Зонненфельд и фройлен
фон Шлак, бывшая личная секретарша Гельфанда-Парвуса, будут переданы
немецким властям.
32. Исчезнувшее письмо из имперской канцелярии=34
По поводу опубликованной нами под таким заголовком корреспонденции из
"Berliner Zeitung" в No 12 "Kreuz Zeitung" Шейдеман заявил газете
"Vorwarts", что он "не может сразу припомнить этого письма". Но если это
письмо, как утверждает отправитель, было адресовано ему лично как "строго
доверительное", то оно не могло находиться в документах имперской
канцелярии, так как он, Шейдеман, сгрого доверительные письма никогда не
приобщал к документам. Если Скларцу удалось узнать о содержании письма, то
объясняется это только тем, что Шейдеман приглашал его, чтобы выяснить его
точку зрения относительно содержавшихся в письме обвинений... По поводу
опубликованной в No 636 нашей газеты статьи под заголовком "Государственный
концессионный спекулянт Скларц" мы получили письмо из Швейцарии: Семья
Скларц пользуется совершенно особой защитой немецкой миссии в Берне. Госпожа
Скларц объявила здесь, что до сих пор она всегда встречала поддержку со
стороны посланника-социалиста г-на Мюллера и возмущена, что сейчас вдруг при
посещении ею миссии ей было отказано в спальном вагоне для возвращения в
Берлин.
После того как фирма Скларц пользовалась большой проекцией г-на
помощника секретаря Тепфера, было бы очень интересно получить информацию от
г-на Мюллера о его связях с семьей Скларц. Может быть, здесь также
предполагаются внеполитические интересы?
33. Якобы исчезнувшие документы=35
С помощью корреспондента из "Berliner Zeitung" тов. Давидсон
распространяет сейчас утверждение о том, что из дела Скларца исчезли
документы. Сначала он опубликовал собственное письмо, в котором он на запрос
прокурора о сообщении более точных данных - как именно исчезли документы -
отказывается отвечать и советует прокурору самому узнать об этом во всех тех
ведомствах, с которыми Скларц был связан. Мы не считаем, что такие действия
способствуют выяснению обстоятельств дела. Далее Давидсон опубликовывает еще
письмо г-на Баруха к Давидсону, в котором утверждается, что направленное
Барухом в феврале 1919 г. письмо Шейдеману как "строго доверительное" было
изъято из документов имперской канцелярии.
По этому поводу мы публикуем заявление товарища Шейдемана:
[Воспроизводится заявление о "строго доверительных" письмах]
...Если г-н Барух в своем письме к Давидсону говорит, что он сообщал
редактору "Vorwarts" Кутнеру о своем деле уже неделю назад, то это
правильно. Барух забыл только добавить, что на его замечание, что он пока не
хотел бы обнародовать свой материал, Кутнер написал ему в письме от 2
декабря 1919г. следующее: "Мы можем Вам только посоветовать обратиться в суд
за выяснением дела. Это в Вашей власти". Только у г-на Баруха можно
выяснить, почему он решил, что его письмо должно находиться в документах
имперской канцелярии.
34. Расследование по делу Скларца=36
Телеграфное агентство "Wolf" сообщает:
Социал-демократическая комиссия по расследованию дела Скларца заседала
9-10 января в полном составе в здании рейхстага. Комиссия заслушала депутата
Шейдемана, начальника полиции Евгения Эрнста, г-на Баумайстера,
Зонненфельда-ст., Георга Скларца, зятя Шейдемана Хенка и министерского
директора Раушена. Имперский президент выразил комиссии свое мнение по
поводу обвинения в письменной и устной форме. От рейхсканцлера Бауэра и
депутата Вельса поступили письменные заявления. По результатам расследования
составлен доклад, принятый единогласно 10 января комиссией и направленный в
правление социал-демократической партии Германии.
Правлению партии сделано предложение, чтобы партийные товарищи, чья
честь была затронута в связи с делом Скларца в прессе или представителями
общественности, подали иски в суд. Правовая защита им будет обеспечена из
средств партии. Речь идет не только о чести партийных товарищей, но и о
большем, о нападках на партию. Подобные процессы едва ли могут состояться
без помощи партии, ибо у обвиняемых партийных товарищей нет достаточных
средств для проведения процессов
Зонненфельд заявил между прочим комиссии, что он считает, что ни
Шейдеман, ни кто-либо другой из прежних социал-демократических депутатов не
участвовали в деле по оплате убийства Либкнехта и Люксембург. Зонненфельд,
как и Баумайстер, протестовал против многих выдвинутых в прессе обвинений
против ведущих социал-демократов. Они сами, по их мнению, не выдвинули ни
одного обвинения, затрагивающего честь руководителей социал-демократической
партии.
Примечания
1 Berliner Zeitung, 25.XI.1919, 603.
3 Далее излагаются те же пункты обвинения, что и в предыдущем
документе. - Ред.
4 Berliner Zeitung, 26.XI.1919, , 26.XI.1919, 28.XI.1919, 9 Kreuz Zeitung, 30.XI.1919, No 581. 20 Название газеты не указано,
30.XI.1919, No 612.
21 Vorwarts, 1.XII.1919, это на суде. - Прим. редакции газеты.
30 Der Tag, 24.XII.1919, 0, з
оправдательных документов, которые тов. Шейдеман передал организованной
партией комиссии по расследованию дела Скларца в начале января 1920 года.
Документ вначале был предназначен не для общественности, но после того как
из-за болтливости, которая, к сожалению, не редкость, часть документов была
опубликована, мы считаем необходимым познакомить общественность со всем
текстом, чтобы пресечь попытки выдергивания произвольно отдельных
предложений и отрывков. Из-за объема документа мы вынуждены разбить
публикацию на несколько номеров нашей газеты. Документ начинается общими
замечаниями, и вторая часть посвящена опровержению выдвинутых против тов.
Шейдемана отдельных обвинений.
Уважаемые товарищи!
Вы правильно поступили, передав мне обширную связку так называемого
обвинительного материала. Я должен ответить на пункты, направленные против
моей персоны. При изучении материала я все время задавал себе один вопрос:
1) как стало возможным, что на основе документов сутяжнического
помешательства могли смешать с грязью имена незапятнанных людей, чем
занимались в течение нескольких недель даже серьезные газеты, ибо эти люди
на протяжении десятилетий занимались исключительно общественной жизнью; 2)
необходимо ли от таких занятых людей, среди которых старые партийные
товарищи, требовать, чтобы они защитили себя от этих глупых обвинений, прямо
или косвенно выдвинутых против них?
А. Общие замечания
У меня при чтении документов создалось впечатление, что оба
Зонненфельда больные люди. Зонненфельд-отец, который начинает свои обвинения
десятью ужасными стихотворными строфами, сказал "шутливо" (это подчеркнуто в
двух местах материала с хорошо знакомой ему позиции торговца), что в его
руках материал, по крайней мере, стоимостью в один миллион, который можно
получить от 1) скомпрометированных, стремящихся не допустить публикации, и
2) от газет, имеющих возможность извлечь из этого собственные выгоды.
Зонненфельд-сын в принципе придерживается такой же точки зрения, что и
отец, но оценивает материал еще выше, еще грандиознее, чем отец, - в 1 500
000 марок. По показаниям отца (сделанным для облегчения вины сына), сын не
хотел растрачивать взятые деньги, а хотел только заработать на материале, а
потом вернуть деньги (их встреча состоялась в Ганновере на железнодорожной
станции перед бегством сына в Голландию; эти показания отца были сделаны
позднее, когда их материал уже не оценивался так высоко).
История об обстоятельствах, сопровождавших убийство Либкнехта и
Люксембург, в которой, по утверждению обоих Зонненфельдов, принимал участие
и я, по-моему, nакже свидетельствует о том, что оба они патологически
ненормальные люди. В противном случае их нужно было бы считать бессовестными
преступниками, которые по счастливой случайности не попали еще в общую кучу
дерьма.
Я сошлюсь еще на некоторые высказывания Зонненфельда-сына: о каких-то
планах, которые Скларц, Парвус и я составили против Антанты; о его
опасениях, что его могут убить при перевозке в Берлин, "застрелить при
попытке к бегству". К сожалению, материалы обоих Зонненфельдов попали в руки
депутата Давидсона, которого я уважаю, но (мне жаль, что я должен так
говорить о социал-демократическом депутате) считаю его малоодаренным
фанатиком, склонным к кляузничеству. Давидсон безапелляционно заявил во
время предварительных переговоров по выяснению дела, что необходимо
считаться с возможностью, когда материал, а также и свидетелей, могут
убрать, если скомпрометированным лицам предоставить достаточно времени, и
что необходимо срочное разбирательство (свидетелем этого был тов. Гиринг,
член Прусского земельного собрания). "Достаточно времени" - для Давидсона
это ночь.
2 января в прессе было опубликовано, что Давидсон сообщил в прокуратуру
о якобы имевшем место в различных ведомствах уничтожении документов по делу
Скларца! Поскольку это сообщение не подтвердилось, то я, к сожалению, и
товарища Давидсона тоже отнесу к больным людям.
Далее, хочу обратить внимание на другого активного помощника в
разоблачительной кампании - издателя Баумайстера, который в целях лучшей
информации всей прессы организовал даже корреспондентский пункт. Потом
станет ясно, как типичные мошенничества и спекуляции могут перерасти в
политический скандал, за которым на протяжении месяцев заинтересованно
следит вся общественность и который наносит самый тяжелый вред нашей партии
и правительству внутри страны и за рубежом. Особенно страдают оклеветанные
товарищи и их семьи, находящиеся под общим пристальным вниманием.
Если торговец Георг Скларц (не социал-демократ) занимался фальшивыми
делами или совершал судебно-наказуемые действия, то это должен проверить
суд. Я знаю об этих делах так же мало, как и о других, которыми он занимался
или должен был заниматься. Так же мало знал и знаю я о его отношениях с
налогоуправлением. Я настолько же мало осведомлен о его делах, как и о делах
других знакомых моей семьи, с которыми я поддерживаю дружеские отношения.
Зонненфельд-сын пишет в письме из Гарлема от 20 октября 1919 г. своему
адвокату, как он был прямо-таки покорен, когда познакомился с Георгом
Скларцом: "Этот маленький человек был для меня героем и оставался долгое
время таким бесконечно уважаемым, замечательным". На меня, правда, Скларц
при знакомстве такого впечатления не произвел, но я познакомился с ним при
обстоятельствах, которые требовали моего внимания к нему. И он будет
чувствовать мое внимание к себе до тех пор, пока не будет доказательств, что
он - плохой человек, ибо совершал недостойные действия. Обвинений таких
уважаемых людей, как Зонненфельды, для меня недостаточно.
Б. Выдвинутые против меня обвинения
I. Мои связи со Скларцом
Со Скларцом я по необходимости общался на протяжении нескольких недель,
я имел право посещать его дом, чтобы обедать и в отсутствие хозяина; в его
комнате висел мой портрет.
Я в дружбе со Скларцом несколько лет, т. е. с того времени, когда
никто, тем более я сам, не думали, что когда-нибудь я стану членом немецкого
правительства. Я был у него в гостях, как и во многих других знакомых домах.
Я любил общаться особенно с ним, так как я встречал в его доме много
выдающихся людей искусства и науки, офицеров, многих знатных иностранцев,
которых я слушал и учился у них, что для меня было важно как для политика.
Ни в одной из знакомых мне семей такого не было. И я благодарен за
предоставленное мне Скларцом разрешение посещать его дом в отсутствие
хозяина, ибо тогда я и другие, мои близкие друзья, укрываясь от опасности
(нас объявили в розыск и угрожали смертью), не знали, где провести ночь. Ни
один из тех, кто выступает сейчас за Зонненфельдов и обвиняет меня в участии
в делах Скларца, ни разу не предоставил мне в критическое время ночлег.
Когда в январе 1919 г. я второй раз хотел воспользоваться домом Скларца
(то была особенно дрянная ночь), то у дверей дома увидел спартаковцев,
ожидавших меня. Но я смог спастись, переждав несколько часов на улице, пока
рано утром не уехал на автопролетке к имперской канцелярии. В отсутствие
господина Скларца я был в его квартире максимум 5-6 раз. Как и многим другим
моим знакомым, я подарил Скларцу по его просьбе свою фотографию со следующим
посвящением: "Филипп Шейдеман моему уважаемому другу г-ну Георгу Скларцу. 3
марта 1918 года".
2. Получение продовольственных товаров
Фрау фон Гурланд ежедневно доставляла мне шпиг, масло, колбасу и прочее
из войсковых запасов. Кроме того, я получал продукты от Скларца.
Пакеты с продовольствием, которые я получал время от времени от
Скларца, были подарками некоторым известным в Берлине товарищам от датских
друзей.
Наши старые датские друзья могли связаться с нами только через
господина Скларца. В качестве свидетелей я могу указать на товарища из Дании
Кизера и на самого господина Скларца. Утверждение, что меня снабжали
регулярно и в большом количестве, полностью необоснованное.
А от фрау фон Гурланд я никогда не получал вообще никаких пакетов. В
материале в трех местах утверждается (правда, каждый раз в разной связи),
что даже присылали "дрожку, наполненную продуктами". В то время в Берлине не
было дрожковых кляч, которые бы доставили пролетку до Штегмеца.
Я и другие члены правительства и в Веймаре питались продуктами,
доставляемыми Скларцом. В Веймаре все члены правительства (также буржуазные)
были против твердых цен в ресторане, оборудованном в замке.
3. Моя причастность к затратам Скларца в Дании
Мой зять Хенк рассказывал мне, что его жена и дети жили долгое время в
Копенгагене на деньги Скларца.
Об этом нечего и говорить, ибо это неправда. Летом 1917 г. вся моя
семья - мои замужние дочери (их мужья были четыре года на действительной
службе) - тяжело заболела вследствие недоедания, а два внука страдали от
неудачной прививки от коклюша. Врач порекомендовал последнее спасительное
средство - смену климата и хорошее питание, поэтому я должен был искать
любой подходящий вариант. Мне помог случай, который привел меня в
Копенгаген, где я рассказал о моих несчастьях. Счастливым образом появилась
возможность послать в Данию моих больных дочерей и внуков. Один из известных
австрийских товарищей снял и уже оплатил для своей семьи маленькую квартиру
за городом, которая оказалась свободной, так как особые обстоятельства
помешали этому товарищу с семьей выехать в Данию. Эта квартира была
предоставлена мне, за что я с радостью ухватился и оплатил ее. Господин
Скларц, который тогда даже не знал моего зятя, не участвовал в этом деле ни
малейшим образом и, уж разумеется, не истратил ни одного пфеннига.
4. Политическая деятельность Скларца и Парвуса за границей
а) Я ввел Скларца в датские социалистические круги и познакомил его с
влиятельными политическими деятелями.
б) Я предоставил возможность Скларцу участвовать в политике. Здесь нет
ни одного слова правды. По-моему, в Копенгагене я встречал Скларца только
раза два. При одной из таких встреч он просил у меня совета, как ему и
Парвусу (которого тогда не было в Копенгагене) следовало действовать лучше в
их деле -- они хотели на несколько месяцев поселить сотни немецких детей в
Дании (по обмену). Товарищи Бауэр, Эберт и я вместе с нашим другом Кизером в
Копенгагене осмотрели на побережье довольно большой отель, нашли его
пригодным и этим обеспечили первое место для размещения немецких детей в
Дании.
в) Скларц обеспечил мне паспорт на имя профессора Филиппа. Это тоже
неправда. Мои заграничные паспорта были выданы согласно порядку, принятому в
Министерстве иностранных дел. Речь идет, вероятно, о случае, когда я однажды
в Копенгагене для обеспечения моего инкогнито (в целях укрытия от агентов
Антанты) записался в книге для гостей в отеле не своей полной фамилией, а
использовал только два моих имени, т. е. "Генрих Филипп". Кто мне присвоил
титул профессора, я не знаю.
г) Я руководил из Копенгагена переговорами с Лениным и другими;
организовано это было Скларцом и Парвусом на средства немецкого
правительства, "причем все трое заработали очень большие суммы".
Это все сплошная ложь. Я никогда в своей жизни не тратил каких-либо
средств немецкого правительства и, к сожалению, не получал никогда
значительных сумм.
д) Скларц сказал Зонненфельду, что он вместе с господином Мюльхаузеном
и мной обсуждал в Швеции вопрос о торговых операциях с Россией.
Это полная бессмыслица, так как я никогда никоим образом не обсуждал
подобные дела, я не имею подобных интересов и соответствующих знаний в этой
области.
е) Скларц, Парвус и я не только совершили русскую революцию, но и
сейчас принимают участие в революции во Франции.
Я, по утверждению некоторых людей, делал даже и немецкую революцию. В
русской революции я участвовал так же, как и во французской, о которой я,
впрочем, до сих пор ничего не слышал, разве что в политических обвинениях
Зонненфельда.
ж) Особенно зло разоблачает Зонненфельд-мл. меня в следующей сказке:
"Уже за пять недель до моего отъезда я должен был съездить в Голландию по
поручению Министерства иностранных дел. Хенк передал мне поручение,
объяснив, что оно получено из Швейцарии, где в то время заседали Парвус и
Шейдеман. Это поручение представляет большой интерес для Франции и других
государств Антанты, и если я опубликую эти сведения, то Антанта очень
тщательно займется указанными лицами".
Вероятно, уважаемый Зонненфельд-сын наивно считал, что необходимо
настоятельно рекомендовать Антанте внести меня в список лиц, подлежащих
выдаче. Пока я не знаю, чего в действительности хотел достичь Зонненфельд
сочинением своего бульварного романа. Он, вероятно, составил дьявольский
план, согласно которому я должен был начать "движение в странах Антанты;
поднять акции Германии - и благодаря этому снова стать президентом!"
Я могу назвать эти глупые речи молодого человека только одним словом.
Но этого не нужно делать, ибо "политик" Зонненфельд-мл. катит дальше:
"Ужасно, что обо мне судят не как о политическом беглеце, а как о
преступнике".
Он еще хотел бы быть политическим! Чтобы им стать, он даже сочинил
историю о якобы назначенной мною премии за головы Либкнехта и Люксембург. И
это обвинение Зонненфельд-отец предал огласке с замечанием, что он может
доказать его правильность. Я не хочу выглядеть в глазах партии
бездеятельным. Поэтому я подал в прокуратуру иск о наказании Зонненфельда с
одной целью, чтобы он имел возможность представить свои доказательства.
Упомянутого в обвинении по этому делу Поппа, которого я якобы отверг как
кандидата на совершение убийства, ибо он показался мне ненадежным, я до сих
пор не видел и не слышал; и я его не знаю.
5. Мои "мнимые" протекции господину Скларцу
Г-ну Скларцу были оказаны протекции: 1. В начале 1919 г. он получил
документы, подтверждающие его полномочия в деле снабжения продуктами питания
группы правительственных войск. Документ был следующего содержания (далее
следует текст уже опубликованного документа.- Ред.) ...2 и 3. Документы о
поставке бумаги из Финляндии для издания русского календаря; рекомендации
для транспортировки этого календаря.
По поводу документа о снабжении продовольствием я сошлюсь на письмо
Эберта товарищу Лебе от 2 декабря 1919 года. Мы были рады, что нашелся
человек, который взял на себя обеспечение продуктами питания. Если бы нам не
удалось организовать снабжение наискорейшим образом, мы не смогли бы
содержать ни добровольческие отряды, ни правительство, и все погибли бы от
рук спартаковцев. Документы были выданы, когда коммунисты и спартаковцы
завладели четвертой частью газет и газетой "Vorwarts". Выдача документов
была совершенно необходима. То, что их получил Скларц, можно легко
объяснить, ибо в критические часы он всегда был на месте и готов был оказать
любую услугу. В то же время сегодняшних героев, которые лезут сейчас с
полезными советами, тогда что-то не было видно. Как должны были
производиться расчеты за продукты и каким образом этот расчет был произведен
- я не знаю. Подобными делами я никогда не занимался. Это дело, в первую
очередь, интендантства.
В материале указывается на множество писем по вопросам снабжения
продовольствием, за моей подписью. Поскольку они мне были представлены при
первом обсуждении Давидсоном, то я их тогда же назвал фальшивками. В письмах
обсуждаются дела, которые мне совершенно незнакомы. Подписи очень грубо
подделаны.
Газета "Berliner Zeitung am Mittag" сообщает, что записка Шейдемана
передана ей членом нашей партии (!) с полномочиями напечатать ее полностью
или частично. После этого нельзя упрекать газету в бестактности.
36. Снабжение бумагой и перевозка календарей=2
Представленный мне документ на право ввоза бумаги из Финляндии с целью
изготовления русского календаря, распространение которого в России было в
немецких интересах, абсолютно верен. Этот документ гласит следующее:
Берлин, 18 ноября 1918 года
Издательству по социальным наукам несколько месяцев назад по
распоряжению имперских властей выдано разрешение на ввоз бумаги. Важные
обстоятельства, на основании которых выдано это разрешение, сохраняются и
сейчас. Поэтому я прошу оказывать указанному издательству посильную помощь в
той же форме и далее, особенно не допуская конфискации бумаги или изъятия
разрешения на ввоз.
Подпись: Шейдеман
Выданное старым правительством за несколько месяцев до того разрешение
гласит:
Министерство иностранных дел
Удостоверение
Владелец сего удостоверения, господин Георг Скларц, полномочный
представитель Издательства по социальным наукам. Указанное издательство
издает народный календарь для России необычайно большим тиражом (минимум 1
млн. экз.). Календарь одобрен Министерством иностранных дел, так как
распространение этого календаря должно служить интересам немецкой
пропаганды. Очень желательно, чтобы при издании календаря быстро устранялись
все возможные затруднения. МИД имеет честь просить, чтобы все пожелания
господина Скларца в отношении издания по возможности выполнялись. Календарь
должен быть обязательно готов до осени, так как уже в октябре должен
распространяться во всех частях России.
Третий документ, который я не видел в оригинале, гласит:
прошедшее время Скларц. Конечно, во всех этих ведомствах и министерствах, по
моему мнению, должна производиться проверка, чтобы установить, является ли
правдой слух, переданный мной Вашему Превосходительству. Во-вторых, я
услышал сегодня, что Вы, высокоуважаемый г-н главный прокурор, после ареста
г-на Зонненфельда-ст. (которого должны были арестовать) недвусмысленным
образом дали понять, что, собственно, не потребуется никаких допросов,
расследований и т. п., так как в отношении упомянутого лица вопрос
виновности или невиновности, достоверности или недостоверности Вам уже ясен!
При таком обороте дела никто не может упрекнуть меня в том, что я не
тороплюсь делать свои заявления до тех пор, пока для этого не наступит более
подходящее, чем сейчас, время. Чтобы все же дать прокуратуре возможность
проверить за это время правильность ее субъективного мнения, я передаю копию
письма, которое г-н Б. передал мне 5-го числа этого месяца.
Подпись: Давидсон,
член Национального собрания
Далее следует копия упомянутого здесь письма г-на Б., направленная
Давидсоном прокурору:
Берлин, 5 января 1920 года
Уважаемый товарищ Давидсон!
Я прочитал сегодня в газете "Vorwarts" статью "Надувательство!". Эта
история не такая уж простая. Я долгое время уже дискутирую с редактором
Кутнером о том, почему "Vorwarts" поддерживает Скларца, и считаю, что это
правильная линия. Мое письмо, написанное тов. Шейдеману в феврале прошлого
года, исчезло из имперской канцелярии. Все расследование по розыску моего
письма и те способы, которым оно проводилось в имперской канцелярии,
утвердили меня во мнении, что Скларц связан с некоторыми из этих людей. Я
могу добавить, что Скларц узнал о моем письме и пытался оклеветать меня
перед разными партийными товарищами (на основе моего письма к Шейдеману), в
том числе перед Евгением Эрнстом. Если бы Шейдеман в свое время имел хоть
какие-то сведения о Скларце, то на основании моего письма он бы от него
отвернулся. Я сообщал Шейдеману, что фрау фон Курланд и г-н Попп с
удостоверением за подписями Шейдемана и Эберта совершают махинации с
продовольственными товарами. Я тогда еще не знал, что фрау фон Курланд и г-н
Попп являются родственниками Скларца, и не знал также, что такие лица, как
Скларц, имеют входы и выходы в имперскую канцелярию. В дальнейшем к Вашим
услугам.
Из этого письма видно, что официальное опровержение "Надувательство!"
было преждевременным. И если все же бумаги исчезли, то можно ли считать
письма г-на Б, единственными исчезнувшими из ведомства документами. Далее,
интересен факт, что прокурора не успокоило официальное опровержение, и он
решил удостовериться, действительно ли документы пропали. Голландское
правительство сообщило немецкому, что следователь Гарлема в течение 14 дней
укажет пограничную станцию, на которой арестованные Зонненфельд и фройлен
фон Шлак, бывшая личная секретарша Гельфанда-Парвуса, будут переданы
немецким властям.
32. Исчезнувшее письмо из имперской канцелярии=34
По поводу опубликованной нами под таким заголовком корреспонденции из
"Berliner Zeitung" в No 12 "Kreuz Zeitung" Шейдеман заявил газете
"Vorwarts", что он "не может сразу припомнить этого письма". Но если это
письмо, как утверждает отправитель, было адресовано ему лично как "строго
доверительное", то оно не могло находиться в документах имперской
канцелярии, так как он, Шейдеман, сгрого доверительные письма никогда не
приобщал к документам. Если Скларцу удалось узнать о содержании письма, то
объясняется это только тем, что Шейдеман приглашал его, чтобы выяснить его
точку зрения относительно содержавшихся в письме обвинений... По поводу
опубликованной в No 636 нашей газеты статьи под заголовком "Государственный
концессионный спекулянт Скларц" мы получили письмо из Швейцарии: Семья
Скларц пользуется совершенно особой защитой немецкой миссии в Берне. Госпожа
Скларц объявила здесь, что до сих пор она всегда встречала поддержку со
стороны посланника-социалиста г-на Мюллера и возмущена, что сейчас вдруг при
посещении ею миссии ей было отказано в спальном вагоне для возвращения в
Берлин.
После того как фирма Скларц пользовалась большой проекцией г-на
помощника секретаря Тепфера, было бы очень интересно получить информацию от
г-на Мюллера о его связях с семьей Скларц. Может быть, здесь также
предполагаются внеполитические интересы?
33. Якобы исчезнувшие документы=35
С помощью корреспондента из "Berliner Zeitung" тов. Давидсон
распространяет сейчас утверждение о том, что из дела Скларца исчезли
документы. Сначала он опубликовал собственное письмо, в котором он на запрос
прокурора о сообщении более точных данных - как именно исчезли документы -
отказывается отвечать и советует прокурору самому узнать об этом во всех тех
ведомствах, с которыми Скларц был связан. Мы не считаем, что такие действия
способствуют выяснению обстоятельств дела. Далее Давидсон опубликовывает еще
письмо г-на Баруха к Давидсону, в котором утверждается, что направленное
Барухом в феврале 1919 г. письмо Шейдеману как "строго доверительное" было
изъято из документов имперской канцелярии.
По этому поводу мы публикуем заявление товарища Шейдемана:
[Воспроизводится заявление о "строго доверительных" письмах]
...Если г-н Барух в своем письме к Давидсону говорит, что он сообщал
редактору "Vorwarts" Кутнеру о своем деле уже неделю назад, то это
правильно. Барух забыл только добавить, что на его замечание, что он пока не
хотел бы обнародовать свой материал, Кутнер написал ему в письме от 2
декабря 1919г. следующее: "Мы можем Вам только посоветовать обратиться в суд
за выяснением дела. Это в Вашей власти". Только у г-на Баруха можно
выяснить, почему он решил, что его письмо должно находиться в документах
имперской канцелярии.
34. Расследование по делу Скларца=36
Телеграфное агентство "Wolf" сообщает:
Социал-демократическая комиссия по расследованию дела Скларца заседала
9-10 января в полном составе в здании рейхстага. Комиссия заслушала депутата
Шейдемана, начальника полиции Евгения Эрнста, г-на Баумайстера,
Зонненфельда-ст., Георга Скларца, зятя Шейдемана Хенка и министерского
директора Раушена. Имперский президент выразил комиссии свое мнение по
поводу обвинения в письменной и устной форме. От рейхсканцлера Бауэра и
депутата Вельса поступили письменные заявления. По результатам расследования
составлен доклад, принятый единогласно 10 января комиссией и направленный в
правление социал-демократической партии Германии.
Правлению партии сделано предложение, чтобы партийные товарищи, чья
честь была затронута в связи с делом Скларца в прессе или представителями
общественности, подали иски в суд. Правовая защита им будет обеспечена из
средств партии. Речь идет не только о чести партийных товарищей, но и о
большем, о нападках на партию. Подобные процессы едва ли могут состояться
без помощи партии, ибо у обвиняемых партийных товарищей нет достаточных
средств для проведения процессов
Зонненфельд заявил между прочим комиссии, что он считает, что ни
Шейдеман, ни кто-либо другой из прежних социал-демократических депутатов не
участвовали в деле по оплате убийства Либкнехта и Люксембург. Зонненфельд,
как и Баумайстер, протестовал против многих выдвинутых в прессе обвинений
против ведущих социал-демократов. Они сами, по их мнению, не выдвинули ни
одного обвинения, затрагивающего честь руководителей социал-демократической
партии.
Примечания
1 Berliner Zeitung, 25.XI.1919, 603.
3 Далее излагаются те же пункты обвинения, что и в предыдущем
документе. - Ред.
4 Berliner Zeitung, 26.XI.1919, , 26.XI.1919, 28.XI.1919, 9 Kreuz Zeitung, 30.XI.1919, No 581. 20 Название газеты не указано,
30.XI.1919, No 612.
21 Vorwarts, 1.XII.1919, это на суде. - Прим. редакции газеты.
30 Der Tag, 24.XII.1919, 0, з
оправдательных документов, которые тов. Шейдеман передал организованной
партией комиссии по расследованию дела Скларца в начале января 1920 года.
Документ вначале был предназначен не для общественности, но после того как
из-за болтливости, которая, к сожалению, не редкость, часть документов была
опубликована, мы считаем необходимым познакомить общественность со всем
текстом, чтобы пресечь попытки выдергивания произвольно отдельных
предложений и отрывков. Из-за объема документа мы вынуждены разбить
публикацию на несколько номеров нашей газеты. Документ начинается общими
замечаниями, и вторая часть посвящена опровержению выдвинутых против тов.
Шейдемана отдельных обвинений.
Уважаемые товарищи!
Вы правильно поступили, передав мне обширную связку так называемого
обвинительного материала. Я должен ответить на пункты, направленные против
моей персоны. При изучении материала я все время задавал себе один вопрос:
1) как стало возможным, что на основе документов сутяжнического
помешательства могли смешать с грязью имена незапятнанных людей, чем
занимались в течение нескольких недель даже серьезные газеты, ибо эти люди
на протяжении десятилетий занимались исключительно общественной жизнью; 2)
необходимо ли от таких занятых людей, среди которых старые партийные
товарищи, требовать, чтобы они защитили себя от этих глупых обвинений, прямо
или косвенно выдвинутых против них?
А. Общие замечания
У меня при чтении документов создалось впечатление, что оба
Зонненфельда больные люди. Зонненфельд-отец, который начинает свои обвинения
десятью ужасными стихотворными строфами, сказал "шутливо" (это подчеркнуто в
двух местах материала с хорошо знакомой ему позиции торговца), что в его
руках материал, по крайней мере, стоимостью в один миллион, который можно
получить от 1) скомпрометированных, стремящихся не допустить публикации, и
2) от газет, имеющих возможность извлечь из этого собственные выгоды.
Зонненфельд-сын в принципе придерживается такой же точки зрения, что и
отец, но оценивает материал еще выше, еще грандиознее, чем отец, - в 1 500
000 марок. По показаниям отца (сделанным для облегчения вины сына), сын не
хотел растрачивать взятые деньги, а хотел только заработать на материале, а
потом вернуть деньги (их встреча состоялась в Ганновере на железнодорожной
станции перед бегством сына в Голландию; эти показания отца были сделаны
позднее, когда их материал уже не оценивался так высоко).
История об обстоятельствах, сопровождавших убийство Либкнехта и
Люксембург, в которой, по утверждению обоих Зонненфельдов, принимал участие
и я, по-моему, nакже свидетельствует о том, что оба они патологически
ненормальные люди. В противном случае их нужно было бы считать бессовестными
преступниками, которые по счастливой случайности не попали еще в общую кучу
дерьма.
Я сошлюсь еще на некоторые высказывания Зонненфельда-сына: о каких-то
планах, которые Скларц, Парвус и я составили против Антанты; о его
опасениях, что его могут убить при перевозке в Берлин, "застрелить при
попытке к бегству". К сожалению, материалы обоих Зонненфельдов попали в руки
депутата Давидсона, которого я уважаю, но (мне жаль, что я должен так
говорить о социал-демократическом депутате) считаю его малоодаренным
фанатиком, склонным к кляузничеству. Давидсон безапелляционно заявил во
время предварительных переговоров по выяснению дела, что необходимо
считаться с возможностью, когда материал, а также и свидетелей, могут
убрать, если скомпрометированным лицам предоставить достаточно времени, и
что необходимо срочное разбирательство (свидетелем этого был тов. Гиринг,
член Прусского земельного собрания). "Достаточно времени" - для Давидсона
это ночь.
2 января в прессе было опубликовано, что Давидсон сообщил в прокуратуру
о якобы имевшем место в различных ведомствах уничтожении документов по делу
Скларца! Поскольку это сообщение не подтвердилось, то я, к сожалению, и
товарища Давидсона тоже отнесу к больным людям.
Далее, хочу обратить внимание на другого активного помощника в
разоблачительной кампании - издателя Баумайстера, который в целях лучшей
информации всей прессы организовал даже корреспондентский пункт. Потом
станет ясно, как типичные мошенничества и спекуляции могут перерасти в
политический скандал, за которым на протяжении месяцев заинтересованно
следит вся общественность и который наносит самый тяжелый вред нашей партии
и правительству внутри страны и за рубежом. Особенно страдают оклеветанные
товарищи и их семьи, находящиеся под общим пристальным вниманием.
Если торговец Георг Скларц (не социал-демократ) занимался фальшивыми
делами или совершал судебно-наказуемые действия, то это должен проверить
суд. Я знаю об этих делах так же мало, как и о других, которыми он занимался
или должен был заниматься. Так же мало знал и знаю я о его отношениях с
налогоуправлением. Я настолько же мало осведомлен о его делах, как и о делах
других знакомых моей семьи, с которыми я поддерживаю дружеские отношения.
Зонненфельд-сын пишет в письме из Гарлема от 20 октября 1919 г. своему
адвокату, как он был прямо-таки покорен, когда познакомился с Георгом
Скларцом: "Этот маленький человек был для меня героем и оставался долгое
время таким бесконечно уважаемым, замечательным". На меня, правда, Скларц
при знакомстве такого впечатления не произвел, но я познакомился с ним при
обстоятельствах, которые требовали моего внимания к нему. И он будет
чувствовать мое внимание к себе до тех пор, пока не будет доказательств, что
он - плохой человек, ибо совершал недостойные действия. Обвинений таких
уважаемых людей, как Зонненфельды, для меня недостаточно.
Б. Выдвинутые против меня обвинения
I. Мои связи со Скларцом
Со Скларцом я по необходимости общался на протяжении нескольких недель,
я имел право посещать его дом, чтобы обедать и в отсутствие хозяина; в его
комнате висел мой портрет.
Я в дружбе со Скларцом несколько лет, т. е. с того времени, когда
никто, тем более я сам, не думали, что когда-нибудь я стану членом немецкого
правительства. Я был у него в гостях, как и во многих других знакомых домах.
Я любил общаться особенно с ним, так как я встречал в его доме много
выдающихся людей искусства и науки, офицеров, многих знатных иностранцев,
которых я слушал и учился у них, что для меня было важно как для политика.
Ни в одной из знакомых мне семей такого не было. И я благодарен за
предоставленное мне Скларцом разрешение посещать его дом в отсутствие
хозяина, ибо тогда я и другие, мои близкие друзья, укрываясь от опасности
(нас объявили в розыск и угрожали смертью), не знали, где провести ночь. Ни
один из тех, кто выступает сейчас за Зонненфельдов и обвиняет меня в участии
в делах Скларца, ни разу не предоставил мне в критическое время ночлег.
Когда в январе 1919 г. я второй раз хотел воспользоваться домом Скларца
(то была особенно дрянная ночь), то у дверей дома увидел спартаковцев,
ожидавших меня. Но я смог спастись, переждав несколько часов на улице, пока
рано утром не уехал на автопролетке к имперской канцелярии. В отсутствие
господина Скларца я был в его квартире максимум 5-6 раз. Как и многим другим
моим знакомым, я подарил Скларцу по его просьбе свою фотографию со следующим
посвящением: "Филипп Шейдеман моему уважаемому другу г-ну Георгу Скларцу. 3
марта 1918 года".
2. Получение продовольственных товаров
Фрау фон Гурланд ежедневно доставляла мне шпиг, масло, колбасу и прочее
из войсковых запасов. Кроме того, я получал продукты от Скларца.
Пакеты с продовольствием, которые я получал время от времени от
Скларца, были подарками некоторым известным в Берлине товарищам от датских
друзей.
Наши старые датские друзья могли связаться с нами только через
господина Скларца. В качестве свидетелей я могу указать на товарища из Дании
Кизера и на самого господина Скларца. Утверждение, что меня снабжали
регулярно и в большом количестве, полностью необоснованное.
А от фрау фон Гурланд я никогда не получал вообще никаких пакетов. В
материале в трех местах утверждается (правда, каждый раз в разной связи),
что даже присылали "дрожку, наполненную продуктами". В то время в Берлине не
было дрожковых кляч, которые бы доставили пролетку до Штегмеца.
Я и другие члены правительства и в Веймаре питались продуктами,
доставляемыми Скларцом. В Веймаре все члены правительства (также буржуазные)
были против твердых цен в ресторане, оборудованном в замке.
3. Моя причастность к затратам Скларца в Дании
Мой зять Хенк рассказывал мне, что его жена и дети жили долгое время в
Копенгагене на деньги Скларца.
Об этом нечего и говорить, ибо это неправда. Летом 1917 г. вся моя
семья - мои замужние дочери (их мужья были четыре года на действительной
службе) - тяжело заболела вследствие недоедания, а два внука страдали от
неудачной прививки от коклюша. Врач порекомендовал последнее спасительное
средство - смену климата и хорошее питание, поэтому я должен был искать
любой подходящий вариант. Мне помог случай, который привел меня в
Копенгаген, где я рассказал о моих несчастьях. Счастливым образом появилась
возможность послать в Данию моих больных дочерей и внуков. Один из известных
австрийских товарищей снял и уже оплатил для своей семьи маленькую квартиру
за городом, которая оказалась свободной, так как особые обстоятельства
помешали этому товарищу с семьей выехать в Данию. Эта квартира была
предоставлена мне, за что я с радостью ухватился и оплатил ее. Господин
Скларц, который тогда даже не знал моего зятя, не участвовал в этом деле ни
малейшим образом и, уж разумеется, не истратил ни одного пфеннига.
4. Политическая деятельность Скларца и Парвуса за границей
а) Я ввел Скларца в датские социалистические круги и познакомил его с
влиятельными политическими деятелями.
б) Я предоставил возможность Скларцу участвовать в политике. Здесь нет
ни одного слова правды. По-моему, в Копенгагене я встречал Скларца только
раза два. При одной из таких встреч он просил у меня совета, как ему и
Парвусу (которого тогда не было в Копенгагене) следовало действовать лучше в
их деле -- они хотели на несколько месяцев поселить сотни немецких детей в
Дании (по обмену). Товарищи Бауэр, Эберт и я вместе с нашим другом Кизером в
Копенгагене осмотрели на побережье довольно большой отель, нашли его
пригодным и этим обеспечили первое место для размещения немецких детей в
Дании.
в) Скларц обеспечил мне паспорт на имя профессора Филиппа. Это тоже
неправда. Мои заграничные паспорта были выданы согласно порядку, принятому в
Министерстве иностранных дел. Речь идет, вероятно, о случае, когда я однажды
в Копенгагене для обеспечения моего инкогнито (в целях укрытия от агентов
Антанты) записался в книге для гостей в отеле не своей полной фамилией, а
использовал только два моих имени, т. е. "Генрих Филипп". Кто мне присвоил
титул профессора, я не знаю.
г) Я руководил из Копенгагена переговорами с Лениным и другими;
организовано это было Скларцом и Парвусом на средства немецкого
правительства, "причем все трое заработали очень большие суммы".
Это все сплошная ложь. Я никогда в своей жизни не тратил каких-либо
средств немецкого правительства и, к сожалению, не получал никогда
значительных сумм.
д) Скларц сказал Зонненфельду, что он вместе с господином Мюльхаузеном
и мной обсуждал в Швеции вопрос о торговых операциях с Россией.
Это полная бессмыслица, так как я никогда никоим образом не обсуждал
подобные дела, я не имею подобных интересов и соответствующих знаний в этой
области.
е) Скларц, Парвус и я не только совершили русскую революцию, но и
сейчас принимают участие в революции во Франции.
Я, по утверждению некоторых людей, делал даже и немецкую революцию. В
русской революции я участвовал так же, как и во французской, о которой я,
впрочем, до сих пор ничего не слышал, разве что в политических обвинениях
Зонненфельда.
ж) Особенно зло разоблачает Зонненфельд-мл. меня в следующей сказке:
"Уже за пять недель до моего отъезда я должен был съездить в Голландию по
поручению Министерства иностранных дел. Хенк передал мне поручение,
объяснив, что оно получено из Швейцарии, где в то время заседали Парвус и
Шейдеман. Это поручение представляет большой интерес для Франции и других
государств Антанты, и если я опубликую эти сведения, то Антанта очень
тщательно займется указанными лицами".
Вероятно, уважаемый Зонненфельд-сын наивно считал, что необходимо
настоятельно рекомендовать Антанте внести меня в список лиц, подлежащих
выдаче. Пока я не знаю, чего в действительности хотел достичь Зонненфельд
сочинением своего бульварного романа. Он, вероятно, составил дьявольский
план, согласно которому я должен был начать "движение в странах Антанты;
поднять акции Германии - и благодаря этому снова стать президентом!"
Я могу назвать эти глупые речи молодого человека только одним словом.
Но этого не нужно делать, ибо "политик" Зонненфельд-мл. катит дальше:
"Ужасно, что обо мне судят не как о политическом беглеце, а как о
преступнике".
Он еще хотел бы быть политическим! Чтобы им стать, он даже сочинил
историю о якобы назначенной мною премии за головы Либкнехта и Люксембург. И
это обвинение Зонненфельд-отец предал огласке с замечанием, что он может
доказать его правильность. Я не хочу выглядеть в глазах партии
бездеятельным. Поэтому я подал в прокуратуру иск о наказании Зонненфельда с
одной целью, чтобы он имел возможность представить свои доказательства.
Упомянутого в обвинении по этому делу Поппа, которого я якобы отверг как
кандидата на совершение убийства, ибо он показался мне ненадежным, я до сих
пор не видел и не слышал; и я его не знаю.
5. Мои "мнимые" протекции господину Скларцу
Г-ну Скларцу были оказаны протекции: 1. В начале 1919 г. он получил
документы, подтверждающие его полномочия в деле снабжения продуктами питания
группы правительственных войск. Документ был следующего содержания (далее
следует текст уже опубликованного документа.- Ред.) ...2 и 3. Документы о
поставке бумаги из Финляндии для издания русского календаря; рекомендации
для транспортировки этого календаря.
По поводу документа о снабжении продовольствием я сошлюсь на письмо
Эберта товарищу Лебе от 2 декабря 1919 года. Мы были рады, что нашелся
человек, который взял на себя обеспечение продуктами питания. Если бы нам не
удалось организовать снабжение наискорейшим образом, мы не смогли бы
содержать ни добровольческие отряды, ни правительство, и все погибли бы от
рук спартаковцев. Документы были выданы, когда коммунисты и спартаковцы
завладели четвертой частью газет и газетой "Vorwarts". Выдача документов
была совершенно необходима. То, что их получил Скларц, можно легко
объяснить, ибо в критические часы он всегда был на месте и готов был оказать
любую услугу. В то же время сегодняшних героев, которые лезут сейчас с
полезными советами, тогда что-то не было видно. Как должны были
производиться расчеты за продукты и каким образом этот расчет был произведен
- я не знаю. Подобными делами я никогда не занимался. Это дело, в первую
очередь, интендантства.
В материале указывается на множество писем по вопросам снабжения
продовольствием, за моей подписью. Поскольку они мне были представлены при
первом обсуждении Давидсоном, то я их тогда же назвал фальшивками. В письмах
обсуждаются дела, которые мне совершенно незнакомы. Подписи очень грубо
подделаны.
Газета "Berliner Zeitung am Mittag" сообщает, что записка Шейдемана
передана ей членом нашей партии (!) с полномочиями напечатать ее полностью
или частично. После этого нельзя упрекать газету в бестактности.
36. Снабжение бумагой и перевозка календарей=2
Представленный мне документ на право ввоза бумаги из Финляндии с целью
изготовления русского календаря, распространение которого в России было в
немецких интересах, абсолютно верен. Этот документ гласит следующее:
Берлин, 18 ноября 1918 года
Издательству по социальным наукам несколько месяцев назад по
распоряжению имперских властей выдано разрешение на ввоз бумаги. Важные
обстоятельства, на основании которых выдано это разрешение, сохраняются и
сейчас. Поэтому я прошу оказывать указанному издательству посильную помощь в
той же форме и далее, особенно не допуская конфискации бумаги или изъятия
разрешения на ввоз.
Подпись: Шейдеман
Выданное старым правительством за несколько месяцев до того разрешение
гласит:
Министерство иностранных дел
Удостоверение
Владелец сего удостоверения, господин Георг Скларц, полномочный
представитель Издательства по социальным наукам. Указанное издательство
издает народный календарь для России необычайно большим тиражом (минимум 1
млн. экз.). Календарь одобрен Министерством иностранных дел, так как
распространение этого календаря должно служить интересам немецкой
пропаганды. Очень желательно, чтобы при издании календаря быстро устранялись
все возможные затруднения. МИД имеет честь просить, чтобы все пожелания
господина Скларца в отношении издания по возможности выполнялись. Календарь
должен быть обязательно готов до осени, так как уже в октябре должен
распространяться во всех частях России.
Третий документ, который я не видел в оригинале, гласит: