разоруженные и интернированные российскими и украинскими властями".
Беженцами считались "лица, до 1 августа 1914 года проживавшие на
территории одной из договаривающихся сторон и находящиеся на территории
другой стороны, оставившие во время мировой войны 1914--1918 годов, или
российско-украинско-польской
войны, или Гражданской войны, занятые или угрожаемые неприятелем
районы, либо выселенные распоряжением военных или гражданских властей". К
беженцам приравнивались и бывшие военнопленные или бывшие военнослужащие,
фактически находящиеся на территории другой стороны, но не взятые в плен
регулярной армией. (Беженцами не считались лица, проживавшие на территории
Польши до революции исключительно в связи с занимаемой ими должностью.)
Наконец, эмигрантами считались "граждане одной из договари-ривающихся
сторон, до 1 августа 1915 года эмигрировавшие на территорию другой стороны в
силу преследований за свои политические убеждения, национальную или
религиозную принадлежность"55.
Репатриация проводилась исключительно в добровольном порядке, и ни
прямое, ни косвенное принуждение, согласно договору, не могло быть оказано.
Издержки по содержанию пленных, поскольку эти издержки не были погашены
работой пленных на государственных или частных предприятиях, подлежали
возмещению. Стороны договорились, кроме того, в возможно короткий срок
обменяться списками пленных, интернированных, беженцев и заложников . Каждая
сторона сохраняла за собой право не наложить визу на отдельные имена в
списке и этим не дать просителю визу на въезд в страну. Такие случаи
доводились до сведения смешанной комиссии, и имена отказников могли быть
включены в список вторично. Репатриации в первую очередь подлежали
нетрудоспособные, а также те, чьи семьи находились на территории другой
стороны. С соблюдением этого условия репатриация начиналась из районов,
наиболее неблагоприятных для репатриантов в бытовом отношении.
Гражданских пленных, интернированных и заложни-
ков предполагалось возвращать в числе первых транспортов. Отправка
транспортов с военнопленными должна была начаться не позднее десятидневного
срока со дня подписания соглашения. А отправка прочих категорий -- не
позднее двухнедельного срока со дня создания смешанных комиссий. Стороны
обязались доставлять в передаточные пункты не менее 4000 человек
еженедельно, причем из этого числа не менее полутора тысяч должно было
приходиться на военнопленных. Обмен военнопленными производился по принципу
"всех за всех". И в случае исчерпания всех прочих категорий репатриантов
указанные 4000 человек должны были составлять только военнопленные.
Указанные в прелиминарных условиях соглашения об амнистии оставались в силе.
Кроме этого Россия и Украина, с одной стороны, и Польша, с другой,
согласились произвести персональный обмен лиц, в которых стороны были
особенно заинтересованы и которые желали эмигрировать. Эти лица отправлялись
за границу вне очереди и независимо от того, чьими гражданами они являлись.
Обмен производился по спискам и со взаимного согласия сторон. Организация
индивидуального возвращения возлагалась на смешанные комиссии. Наконец,
согласно мирному договору, подписанному Польшей с Россией и Украиной 18
марта 1921 г., договаривающиеся стороны приступили к рассмотрению заявлений
об оптациях 57. Кроме привычных категорий лиц, имевших право
оптировать польское гражданство, польскими подданными, по договору,
считались также лица, сумевшие доказать, что они являются потомками
участников польского национального движения периода 1830--65 гг., либо
потомками, не далее третьего поколения, жителей бывшей Речи Посполитой. При
этом, однако, было не-
обходимо засвидетельствовать свою приверженность к польской нации
знанием польского языка и культуры.
Заявления об оптации должны были быть поданы в течение года со дня
ратификации договора. Для Кавказа и азиатской части России устанавливался
срок в 15 месяцев. В ряде случаев правительство могло потребовать от оптанта
выезда в течение шести месяцев (а не года) со дня получения документов об
оптации.
Обе договаривающиеся стороны обязались чтить и соответственно содержать
могилы военнопленных, умерших в плену, погибших солдат и офицеров, могилы
заложников, гражданских пленных, интернированных, беженцев и эмигрантов.
Стороны должны были также обменяться сведениями о количестве таких могил и
их местонахождении.
В 1923--24 годах право оптации советскими подданными польского
гражданства было распространено и на Закавказье, по договоренности,
достигнутой между НКИД и польской дипломатической миссией в Москве. Для
подачи документов определен был двухмесячный срок -- с 1 апреля по 1 июня
1924 года. Срок этот, безусловно, был крайне недостаточен. Кроме того,
вопреки ранее опубликованным декретам58, отделы управления
местных исполкомов отказывались принимать заявления и документы у желающих
оптировать польское гражданство. Впрочем, если документы и принимались, им
попросту не давали хода. Наконец, проживающие в Закавказье польские оптанты
даже не были осведомлены о том, что копии своих заявлений об оптации
польского гражданства и подлинники своих документов они должны были
пересылать в польское консульство. В результате, польское правительство не
было информировано о том, что оптанты подают заявления в местные исполкомы.
По этим причинам принятый 17 апреля 1924 г. закон "О порядке
производства на местах действий по оптации польского
гражданства"59 предписывал местным органам советской власти
принимать заявления польских оптантов, не вдаваясь в обсуждение того,
достаточны ли или нет для признания заявителя гражданином Польши
представленные им документы. Принятые заявления, копии документов и
фотографии пересылались местными органами представителю НКИД СССР в
трехдневный срок. Принятые ранее и не отосланные еще заявления отсылались в
НКИД немедленно. Наконец, местные власти обязаны были известить оптанта о
необходимости послать копии заявления об оптации и оригиналы документов в
польский консулат в Тифлисе (Тбилиси), причем доказательством прав на
оптацию польского гражданства мог быть паспорт, выданный бывшей польской
миссией на Кавказе еще до установления советской власти.
В 1920 году были урегулированы и советско-финские
отношения60. Согласно русско-финскому мирному договору,
подписанному 14 октября 1920 г., между двумя странами устанавливались мирные
отношения61, сопровождающиеся взаимными амнистиями и разрешением
оптировать гражданство другой стороны. Так, граждане обеих сторон,
арестованные вследствие состояния войны или по политическим причинам,
немедленно освобождались и должны были быть возвращены на родину при первой
возможности. Освобождались все арестованные, совершившие политические
преступления в пользу другой стороны, в том чис-сле и с целью осуществления
права национального самоопределения. Право преследования в отношении еще не
осужденных или эмигрировавших политических преступников, совершивших
преступления в пользу другой
стороны, отпадало. Амнистия распространялась и на политических
преступников, эмигрировавших на территорию другой стороны. Финским
гражданам, находящимся в России, если они не были арестованы "за тяжкое
преступление", разрешалось вернуться на родину немедленно.
По договору финскими гражданами становились жители Печенгской области,
отошедшей к Финляндии, если они в течение года со дня подписания договора не
оптировали российское подданство. А жители Ре-польской и Поросозерской
волостей, отошедших к РСФСР, получали право в течение года со дня вступления
в силу договора свободно выехать из советской России62.
Предусматривался также скорейший обмен военнопленными, о чем предстояло
заключить особое соглашение. Правда, оно так и не было заключено. Но в
августе 1922 года был подписан договор "Об эвакуации на родину граждан обоих
государств"63. Договор еще раз подтверждал права на оптацию
финского гражданства для тех, кто до объявления независимости Финляндией
признавались, согласно законам бывшего Великого Княжества Финского, финскими
гражданами и не вышли из финского гражданства. Финское подданство
доказывалось документально. Для подачи заявления о желании воспользоваться
правом на эвакуацию устанавливался шестимесячный срок, а для проживавших в
азиатской части России -- девятимесячный. Финские граждане отправлялись на
родину эшелонами, не более 500 человек в каждом. Допускалась и эвакуация
отдельных лиц.
Пункты советско-финского мирного договора, касающиеся амнистии,
оставались в силе, но были теперь распространены и на уголовные
преступления, не относящиеся к разряду тяжких. Под политическими пре-
отуплениями, "не служащими препятствием к эвакуации, подразумевались
также общеуголовные преступления, которые были совершены в качестве средства
для осуществления политического деликта". Политическими, однако, не
считались преступления, относительно которых не было сомнения в том, что
"политический мотив в действительности" не имел "иного значения кроме как
средства для прикрытия чисто уголовной цели и природы преступления".
Договор об эвакуации на родину граждан обоих государств указывал также
на необходимость окончания начавшейся уже эвакуации пленных. Особо
оговаривалась в договоре недопустимость насильственных репатриаций. Финская
сторона, однако, заявила, что она не будет рассматривать международное право
высылки из страны нежелательных иностранцев как противоречащее статье о
недопустимости насильственной эвакуации.
Репатриация на родину венгров проходила куда менее гладко. В мае 1920
года РСФСР и УССР подписали с Венгрией договор о военнопленных64.
Венгрия обязывалась не препятствовать возвращению всех военнопленных и
интернированных, выходцев с территорий бывшей Российской Империи, если они
пожелают вернуться обратно. Задержанию, однако подлежали лица, находящиеся
под следствием или отбывающие наказания за совершенные преступления. Эти
категории могли вернуться на родину по отбытии наказания. Советское
правительство, со своей стороны, обязалось освободить и отпустить на родину
всех военнопленных и интернированных гражданских лиц, родившихся в Венгрии
или проживавших там. До открытия новых транспортных путей венгерских пленных
должны были доставлять на эстонскую и финскую границу65.
Договор этот, однако, не предусматривал возвращения Венгрией пленных
венгерских наркомов и двух дивизий солдат Красной армии, интернированных
королевским правительством Венгрии после подавления коммунистического
мятежа. Бывшим советским наркомам в Венгрии, во главе с Бела Куном, вот-вот
должны были вынести смертный приговор. И тогда советское правительство
объявило ряд находившихся в советском плену военнопленных-венгров --
заложниками. Оправдывая эти действия, советский нарком иностранных дел
Чичерин писал в телеграмме, посланной 30 декабря 1920 г. министру
иностранных дел Венгрии:
"Российское правительство вынуждено было прибегнуть к единственно
возможному средству для спасения жертв, оказавшихся в руках венгерской
власти -системе заложников. Именно нынешнее правительство Венгрии, которое
угрожает судебным убийством членов союзного советскому венгерского
правительства и находящихся еще в Венгрии русских военнопленных, является
истинным виновником репрессалий, к которым оно нас вынуждает и которые с
нашей стороны являются лишь законными мерами самозащиты в виду лежащего на
нас долга спасти те из его жертв, в защиту которых мы в течение этого года
выступали в целом ряде радиотелеграфных заявлений"66.
Не желая рисковать жизнью венгров-заложников в советской России,
правительство Венгрии пошло на переговоры67, в результате которых
в июле 1921 года в Риге было подписано советско-венгерское соглашение об
обмене военнопленными и гражданскими интернированными. В дополнение ко всем
военнопленным, выходцам из России или Украины, Венгрия соглашалась
депортировать в РСФСР 400 человек, указанных в приложенном к договору
именном списке, составленном
советским правительством. В этот список были, разумеется, включены все
наркомы венгерской советской республики. Советское правительство, однако,
отказывалось от подобных требований в будущем. Кроме того, предоставив
подробные сведения о каждом из 400 человек именного списка, советское
правительство отказывалось от замены неразысканных другими лицами. В Венгрию
должно было отправиться "нейтральное лицо", которое имело бы возможность
свободно контактировать со всеми 400 кандидатами на выезд для выяснения их
желания. В случае отказа кого-либо из этих 400 человек эмигрировать из
Венгрии исполнение судебного приговора над остающимися не отменялось.
Советское правительство, со своей стороны, освобождало всех военных и
гражданских пленных, в том числе заложников. Особо было оговорено
освобождение содержавшегося в Москве капитана Карла Маршалла. Обмен
репатриантами и высылаемыми производился по необычной системе. Нижние чины
армии и венгерские "пролетарии" обменивались на "русских нижних чинов и
буржуазных военнопленных". Военнопленные офицеры и "буржуазия", включая
капитана Маршалла, обменивались на 400 человек, указанных в советском
списке. Обмен этой группы производился через третье государство.
Отправляемые в РСФСР венгерские наркомы распределялись таким образом, чтобы
последний из них передавался вместе с последней обменной группой. Обмен
предлагалось закончить к концу 1921 года68.
Советские военнопленные находились в это время не только в Венгрии, но
и в Германии. Большая часть русских пленных в Германии была пленена еще до
большевистского переворота. Но были у немцев уже и советские пленные.
Во-первых, они брались в плен
немцами во время германского наступления, предшествовавшего заключению
Брестского мира. Во-вторых, во время мелких стычек, имевших место до разрыва
мира 13 ноября. Наконец, в Германию, как и в Венгрию, были посланы войска
Красной армии, где, как и в Венгрии, они были разбиты и интернированы.
Теперь же через цепь советско-германских договоров советское правительство
пыталось получить всех своих пленных назад, разрешая, со своей стороны,
возвратиться на родину германским военнопленным Первой мировой войны,
интернированным гражданским лицам, беженцам, заложникам и оптантам.
Первый договор "Об отправлении на родину военнопленных и
интернированных гражданских лиц той и другой стороны" был подписан советской
Россией и Германией 19 апреля 1920 года. Стороны согласились с тем, что
"военнопленные и интернированные гражданские лица той и другой стороны
должны быть возвращены на родину, поскольку они сами того пожелают.
Отправление на родину должно" было "начаться немедленно и проводиться с
наибольшей быстротой". Германия и РСФСР обязались "предпринять это
отправление в спешном порядке, всеми доступными средствами и предоставить
для этого все необходимые перевозочные средства". Обмен производился по
принципу "транспорт на транспорт"69. Вплоть до возвращения
военнопленным и интернированным предоставлялось достаточное содержание и
возможность соответствующего заработка.
Русскими военнопленными "по смыслу настоящего соглашения" считались
"все русские или бывшие российские подданные, которые попали во власть
германцев, сражаясь за бывшее Российское государство или за Российскую
советскую республику", а герман-
скими военнопленными -- "все германцы или бывшие германские подданные,
которые попали во власть русских, сражаясь за германское государство или в
борьбе против Российской советской республики". Заложники той и другой
стороны также считались военнопленными и подлежали возвращению на родину. По
всем преступлениям, кроме общеуголовных, "в частности по обвинению в
шпионаже", гражданам противной стороны объявлялась амнистия. Но кроме того
"полное освобождение от наказания" предоставлялось и тем, кто "боролся
против государственного устройства своего отечества политическими действиями
или с оружием в руках". Речь, безусловно, прежде всего шла об амнистии
германским правительством немецких коммунистов, арестованных за подрывную
деятельность против германского государства.
Согласно дополнительному соглашению, подписанному 23 апреля, обмен
военнопленными начинался И мая 1920 года через Эстонию, в городе
Нарва70. Поскольку русских пленных в Германии было больше, чем
германских пленных в России, советское правительство не могло доставлять
"транспорт на транспорт", и правительство Германии согласилось принимать
австро-венгерских пленных в счет соглашения от 19 апреля 1920 года.
Предполагалось, что в Нарве будет обмениваться один транспорт в два дня.
Обмен производился при посредничестве международного Красного креста,
следившего за численностью обмениваемых плен-ных71.
В соответствии с дополнительным соглашением, подписанным 6 мая 1921
года72, по требованию правительства одной из сторон гражданскими
интернированными могли считаться и те, кто в начале войны жил на территории
противной стороны или находился
там, пусть даже временно, до заключения Брест-Литовского мирного
договора. Русскими воинскими чинами, интернированными в Германии, считались
все лица, перешедшие германскую границу в составе Красной армии. РСФСР
возмещала Германии расходы, понесенные ею в связи с интернированием русских
военных и гражданских лиц. Был разрешен, кроме того, выезд в Германию бывшим
немецким гражданам, утратившим германское подданство73. К 1922
году большинство германских военнопленных и интернированных покинуло пределы
РСФСР, и советская сторона была освобождена от ранее взятого на себя
обязательства доставлять "транспорт на траспорт". Русских же пленных в
Германии оставалось все еще очень много, и Германия, как и прежде доставляла
к передаточному пункту не менее 4000 репатриантов в неделю74.
Аналогичные соглашения были заключены между РСФСР и Украиной, с одной
стороны, и Австрией, с другой. Первым таким договором было подписанное 5
июля 1920 года в Копенгагене соглашение о возвращении на родину
военнопленных и интернированных гражданских лиц обеих сторон. В
дополнительном соглашении, подписанном в конце 1921 г., стороны обязались в
самом спешном порядке произвести обмен еще неотправленных военнопленных и
гражданских интернированных. Задержание их на основании судебных и
следственных постановлений допускалось лишь по соглашению с другой стороной.
Ни одно лицо не могло быть выдано против его воли, а о каждом случае
задержания лиц, подлежащих возвращению, необходимо было сообщать противной
стороне. Российское и украинское правительства обязались также не удалять
насильственно из вагонов возвращающихся на родину репатриантов, "разве что к
подобному мероприятию"
оказывались "веские основания". В каждом подобном случае советские
власти обязались сообщать Австрии имена удаленных и причину их
высадки75.
Наконец, было заключено соглашение между Советской Россией и Италией.
Правда, в нем речь шла не о военнопленных, а только о том, что все
проживавшие в России итальянцы, в том числе и уроженцы "воссоединенных
областей" (т. е. всех территорий, контролируемых к тому времени или в
будущем советским правительством), могли беспрепятственно вернуться в
Италию76.
Страны "третьего мира" также вступали в договорные отношения с РСФСР,
что нередко имело своим следствием миграцию населения. Так, в 1921 г.
Советская Россия подписала союзные договоры с Афганистаном и Турцией.
Согласно советско-афганскому договору советское правительство согласилось
передать Афганистану принадлежавшие этой стране в прошлом столетии земли
пограничных районов "с соблюдением принципа справедливости и свободного
волеизъявления народов, их населяющих"77. Порядок волеизъявления
и определение мнения большинства постоянного населения района должны были
быть установлены особым соглашением.
По русско-турецкому договору ряд территорий, составлявших до 1918 года
часть России, также был передан Турции. Жители этих территорий, однако,
имели право беспрепятственно Турцию покинуть, если они того желали. То же
самое, с другой стороны, относилось к территориям Батума, переданным Грузии.
Россия обязалась также возвратить в Турцию в течение шести месяцев со дня
подписания договора всех военных и гражданских пленных турецкого
подданства78. Специальная конвенция об этом была подписана чуть
позже79 . Репатриация производилась на строго добровольной
основе. Пленные имели право на возвращение на родину своих семей, а также
жен и детей, поскольку это касалось семей, образовавшихся во время пленения.
Немедленно после подписания договора предполагалось освободить из заключения
всех пленных, кроме осужденных за убийство или кражу80.
Договоры были заключены и с дальневосточными соседями СССР -- Китаем и
Японией. Согласно советско-китайскому договору предполагалось провести
проверку национальной границы СССР и Китая, что, безусловно, затрагивало и
проблему миграции пограничного населения. СССР, кроме того, признал Внешнюю
Монголию частью Китайской территории и согласился, в принципе, вывести из
Внешней Монголии свои войска . По советско-японской конвенции гражданам
обоих государств предоставлялась свобода выезда и пре-бывания на территории
другой стороны, право частной собственности, мореплавания, торговли и других
мирных занятий82. Эти договоры, однако, не оказали существенного
влияния на эмиграционные процессы, так как на практике затронули
незначительное число граждан.
Многочисленные советские законодательства, относящиеся в той или иной
степени к эмиграции, часто не различали беженцев "иностранных" и
"советских". Есть, однако, основания считать, что кроме беженцев
зарегистрированных, возвращаемых на основании двусторонних договоров,
западную границу Украины в 1921--22 годах, вследствие спровоцированного
большевиками голода в Поволжье, пересекли и многочисленные
незарегистрированные беженцы как советские, так и "иностранные", т. е.
имевшие формальное право выехать из советских республик. Это стихийное
движение беженцев к западной границе советской Украины, судя по всему,
так и не было прекращено, пока само не иссякло.
Особенно большое число беженцев скопилось в ближайшем к Поволжью
крупном железнодорожном узле -- Харькове и в его окрестностях. Беженцы
захватывали подвижные составы, ехали на запад группами и в одиночном
порядке. Правительство прибегло в ответ к карательным мерам. Виновные в
попустительстве к проезду беженцев привлекались к уголовной ответственности
вплоть до предания суду революционного трибунала. К работе была подключена
Всеукраинская ЧК, на которую и возлагалась ответственность за реалилизацию
этого постановления .
В местах скопления беженцев, отправлять которых обратно было
невозможно, Комиссия по делам пленных и беженцев вынуждена была срочно
создавать "приемники", усиливая при этом санитарную обработку беженцев и
отбор больных перед отправкой беженцев на родину84. Но положение
не улучшилось и к 1922 году. Вокруг железнодорожных узлов Южного округа
путей сообщения, в том числе Харьковского, в первой половине года скопилось
большое количество беженцев и переселенцев. Для разгрузки дорог
правительство открывало новые и новые приемники, где людей кормили по нормам
"питания для голодающих". Во время пребывания беженцев в приемниках органы
украинского Главного эвакуационного комитета (УЭК) формировали их в партии и
направляли "по назначению, согласно общих правил перевозок". Для обеспечения
беженцев продовольствием УЭК предоставлялось право "заготовлять
продовольствие на вольном рынке" А комиссариат путей сообщения в целях
разгрузки железнодорожных узлов организовывал товарно-транзитные
поезда, т. е. товарные поезда, к которым прикреплялись несколько
теплушек для вывоза скопившихся масс людей. Предполагалось также открытие
ночлежных домов для беженцев и ежедневное закрытие на несколько часов
вокзалов "для производства очистки и дезинфекции"85.
В соответствии с двусторонними соглашениями советское правительство
всегда разрешало эмиграцию семей оптантов и других репатриантов. Этот аспект
международной политики все еще основывался на международной традиции.
Никаких препятствий бракам между иностранцами и советскими гражданами, будь
то в пределах советских республик или за границей, государство вообще не
чинило. Чисто юридически в разных республиках действовали свои законы. Так,
Беженцами считались "лица, до 1 августа 1914 года проживавшие на
территории одной из договаривающихся сторон и находящиеся на территории
другой стороны, оставившие во время мировой войны 1914--1918 годов, или
российско-украинско-польской
войны, или Гражданской войны, занятые или угрожаемые неприятелем
районы, либо выселенные распоряжением военных или гражданских властей". К
беженцам приравнивались и бывшие военнопленные или бывшие военнослужащие,
фактически находящиеся на территории другой стороны, но не взятые в плен
регулярной армией. (Беженцами не считались лица, проживавшие на территории
Польши до революции исключительно в связи с занимаемой ими должностью.)
Наконец, эмигрантами считались "граждане одной из договари-ривающихся
сторон, до 1 августа 1915 года эмигрировавшие на территорию другой стороны в
силу преследований за свои политические убеждения, национальную или
религиозную принадлежность"55.
Репатриация проводилась исключительно в добровольном порядке, и ни
прямое, ни косвенное принуждение, согласно договору, не могло быть оказано.
Издержки по содержанию пленных, поскольку эти издержки не были погашены
работой пленных на государственных или частных предприятиях, подлежали
возмещению. Стороны договорились, кроме того, в возможно короткий срок
обменяться списками пленных, интернированных, беженцев и заложников . Каждая
сторона сохраняла за собой право не наложить визу на отдельные имена в
списке и этим не дать просителю визу на въезд в страну. Такие случаи
доводились до сведения смешанной комиссии, и имена отказников могли быть
включены в список вторично. Репатриации в первую очередь подлежали
нетрудоспособные, а также те, чьи семьи находились на территории другой
стороны. С соблюдением этого условия репатриация начиналась из районов,
наиболее неблагоприятных для репатриантов в бытовом отношении.
Гражданских пленных, интернированных и заложни-
ков предполагалось возвращать в числе первых транспортов. Отправка
транспортов с военнопленными должна была начаться не позднее десятидневного
срока со дня подписания соглашения. А отправка прочих категорий -- не
позднее двухнедельного срока со дня создания смешанных комиссий. Стороны
обязались доставлять в передаточные пункты не менее 4000 человек
еженедельно, причем из этого числа не менее полутора тысяч должно было
приходиться на военнопленных. Обмен военнопленными производился по принципу
"всех за всех". И в случае исчерпания всех прочих категорий репатриантов
указанные 4000 человек должны были составлять только военнопленные.
Указанные в прелиминарных условиях соглашения об амнистии оставались в силе.
Кроме этого Россия и Украина, с одной стороны, и Польша, с другой,
согласились произвести персональный обмен лиц, в которых стороны были
особенно заинтересованы и которые желали эмигрировать. Эти лица отправлялись
за границу вне очереди и независимо от того, чьими гражданами они являлись.
Обмен производился по спискам и со взаимного согласия сторон. Организация
индивидуального возвращения возлагалась на смешанные комиссии. Наконец,
согласно мирному договору, подписанному Польшей с Россией и Украиной 18
марта 1921 г., договаривающиеся стороны приступили к рассмотрению заявлений
об оптациях 57. Кроме привычных категорий лиц, имевших право
оптировать польское гражданство, польскими подданными, по договору,
считались также лица, сумевшие доказать, что они являются потомками
участников польского национального движения периода 1830--65 гг., либо
потомками, не далее третьего поколения, жителей бывшей Речи Посполитой. При
этом, однако, было не-
обходимо засвидетельствовать свою приверженность к польской нации
знанием польского языка и культуры.
Заявления об оптации должны были быть поданы в течение года со дня
ратификации договора. Для Кавказа и азиатской части России устанавливался
срок в 15 месяцев. В ряде случаев правительство могло потребовать от оптанта
выезда в течение шести месяцев (а не года) со дня получения документов об
оптации.
Обе договаривающиеся стороны обязались чтить и соответственно содержать
могилы военнопленных, умерших в плену, погибших солдат и офицеров, могилы
заложников, гражданских пленных, интернированных, беженцев и эмигрантов.
Стороны должны были также обменяться сведениями о количестве таких могил и
их местонахождении.
В 1923--24 годах право оптации советскими подданными польского
гражданства было распространено и на Закавказье, по договоренности,
достигнутой между НКИД и польской дипломатической миссией в Москве. Для
подачи документов определен был двухмесячный срок -- с 1 апреля по 1 июня
1924 года. Срок этот, безусловно, был крайне недостаточен. Кроме того,
вопреки ранее опубликованным декретам58, отделы управления
местных исполкомов отказывались принимать заявления и документы у желающих
оптировать польское гражданство. Впрочем, если документы и принимались, им
попросту не давали хода. Наконец, проживающие в Закавказье польские оптанты
даже не были осведомлены о том, что копии своих заявлений об оптации
польского гражданства и подлинники своих документов они должны были
пересылать в польское консульство. В результате, польское правительство не
было информировано о том, что оптанты подают заявления в местные исполкомы.
По этим причинам принятый 17 апреля 1924 г. закон "О порядке
производства на местах действий по оптации польского
гражданства"59 предписывал местным органам советской власти
принимать заявления польских оптантов, не вдаваясь в обсуждение того,
достаточны ли или нет для признания заявителя гражданином Польши
представленные им документы. Принятые заявления, копии документов и
фотографии пересылались местными органами представителю НКИД СССР в
трехдневный срок. Принятые ранее и не отосланные еще заявления отсылались в
НКИД немедленно. Наконец, местные власти обязаны были известить оптанта о
необходимости послать копии заявления об оптации и оригиналы документов в
польский консулат в Тифлисе (Тбилиси), причем доказательством прав на
оптацию польского гражданства мог быть паспорт, выданный бывшей польской
миссией на Кавказе еще до установления советской власти.
В 1920 году были урегулированы и советско-финские
отношения60. Согласно русско-финскому мирному договору,
подписанному 14 октября 1920 г., между двумя странами устанавливались мирные
отношения61, сопровождающиеся взаимными амнистиями и разрешением
оптировать гражданство другой стороны. Так, граждане обеих сторон,
арестованные вследствие состояния войны или по политическим причинам,
немедленно освобождались и должны были быть возвращены на родину при первой
возможности. Освобождались все арестованные, совершившие политические
преступления в пользу другой стороны, в том чис-сле и с целью осуществления
права национального самоопределения. Право преследования в отношении еще не
осужденных или эмигрировавших политических преступников, совершивших
преступления в пользу другой
стороны, отпадало. Амнистия распространялась и на политических
преступников, эмигрировавших на территорию другой стороны. Финским
гражданам, находящимся в России, если они не были арестованы "за тяжкое
преступление", разрешалось вернуться на родину немедленно.
По договору финскими гражданами становились жители Печенгской области,
отошедшей к Финляндии, если они в течение года со дня подписания договора не
оптировали российское подданство. А жители Ре-польской и Поросозерской
волостей, отошедших к РСФСР, получали право в течение года со дня вступления
в силу договора свободно выехать из советской России62.
Предусматривался также скорейший обмен военнопленными, о чем предстояло
заключить особое соглашение. Правда, оно так и не было заключено. Но в
августе 1922 года был подписан договор "Об эвакуации на родину граждан обоих
государств"63. Договор еще раз подтверждал права на оптацию
финского гражданства для тех, кто до объявления независимости Финляндией
признавались, согласно законам бывшего Великого Княжества Финского, финскими
гражданами и не вышли из финского гражданства. Финское подданство
доказывалось документально. Для подачи заявления о желании воспользоваться
правом на эвакуацию устанавливался шестимесячный срок, а для проживавших в
азиатской части России -- девятимесячный. Финские граждане отправлялись на
родину эшелонами, не более 500 человек в каждом. Допускалась и эвакуация
отдельных лиц.
Пункты советско-финского мирного договора, касающиеся амнистии,
оставались в силе, но были теперь распространены и на уголовные
преступления, не относящиеся к разряду тяжких. Под политическими пре-
отуплениями, "не служащими препятствием к эвакуации, подразумевались
также общеуголовные преступления, которые были совершены в качестве средства
для осуществления политического деликта". Политическими, однако, не
считались преступления, относительно которых не было сомнения в том, что
"политический мотив в действительности" не имел "иного значения кроме как
средства для прикрытия чисто уголовной цели и природы преступления".
Договор об эвакуации на родину граждан обоих государств указывал также
на необходимость окончания начавшейся уже эвакуации пленных. Особо
оговаривалась в договоре недопустимость насильственных репатриаций. Финская
сторона, однако, заявила, что она не будет рассматривать международное право
высылки из страны нежелательных иностранцев как противоречащее статье о
недопустимости насильственной эвакуации.
Репатриация на родину венгров проходила куда менее гладко. В мае 1920
года РСФСР и УССР подписали с Венгрией договор о военнопленных64.
Венгрия обязывалась не препятствовать возвращению всех военнопленных и
интернированных, выходцев с территорий бывшей Российской Империи, если они
пожелают вернуться обратно. Задержанию, однако подлежали лица, находящиеся
под следствием или отбывающие наказания за совершенные преступления. Эти
категории могли вернуться на родину по отбытии наказания. Советское
правительство, со своей стороны, обязалось освободить и отпустить на родину
всех военнопленных и интернированных гражданских лиц, родившихся в Венгрии
или проживавших там. До открытия новых транспортных путей венгерских пленных
должны были доставлять на эстонскую и финскую границу65.
Договор этот, однако, не предусматривал возвращения Венгрией пленных
венгерских наркомов и двух дивизий солдат Красной армии, интернированных
королевским правительством Венгрии после подавления коммунистического
мятежа. Бывшим советским наркомам в Венгрии, во главе с Бела Куном, вот-вот
должны были вынести смертный приговор. И тогда советское правительство
объявило ряд находившихся в советском плену военнопленных-венгров --
заложниками. Оправдывая эти действия, советский нарком иностранных дел
Чичерин писал в телеграмме, посланной 30 декабря 1920 г. министру
иностранных дел Венгрии:
"Российское правительство вынуждено было прибегнуть к единственно
возможному средству для спасения жертв, оказавшихся в руках венгерской
власти -системе заложников. Именно нынешнее правительство Венгрии, которое
угрожает судебным убийством членов союзного советскому венгерского
правительства и находящихся еще в Венгрии русских военнопленных, является
истинным виновником репрессалий, к которым оно нас вынуждает и которые с
нашей стороны являются лишь законными мерами самозащиты в виду лежащего на
нас долга спасти те из его жертв, в защиту которых мы в течение этого года
выступали в целом ряде радиотелеграфных заявлений"66.
Не желая рисковать жизнью венгров-заложников в советской России,
правительство Венгрии пошло на переговоры67, в результате которых
в июле 1921 года в Риге было подписано советско-венгерское соглашение об
обмене военнопленными и гражданскими интернированными. В дополнение ко всем
военнопленным, выходцам из России или Украины, Венгрия соглашалась
депортировать в РСФСР 400 человек, указанных в приложенном к договору
именном списке, составленном
советским правительством. В этот список были, разумеется, включены все
наркомы венгерской советской республики. Советское правительство, однако,
отказывалось от подобных требований в будущем. Кроме того, предоставив
подробные сведения о каждом из 400 человек именного списка, советское
правительство отказывалось от замены неразысканных другими лицами. В Венгрию
должно было отправиться "нейтральное лицо", которое имело бы возможность
свободно контактировать со всеми 400 кандидатами на выезд для выяснения их
желания. В случае отказа кого-либо из этих 400 человек эмигрировать из
Венгрии исполнение судебного приговора над остающимися не отменялось.
Советское правительство, со своей стороны, освобождало всех военных и
гражданских пленных, в том числе заложников. Особо было оговорено
освобождение содержавшегося в Москве капитана Карла Маршалла. Обмен
репатриантами и высылаемыми производился по необычной системе. Нижние чины
армии и венгерские "пролетарии" обменивались на "русских нижних чинов и
буржуазных военнопленных". Военнопленные офицеры и "буржуазия", включая
капитана Маршалла, обменивались на 400 человек, указанных в советском
списке. Обмен этой группы производился через третье государство.
Отправляемые в РСФСР венгерские наркомы распределялись таким образом, чтобы
последний из них передавался вместе с последней обменной группой. Обмен
предлагалось закончить к концу 1921 года68.
Советские военнопленные находились в это время не только в Венгрии, но
и в Германии. Большая часть русских пленных в Германии была пленена еще до
большевистского переворота. Но были у немцев уже и советские пленные.
Во-первых, они брались в плен
немцами во время германского наступления, предшествовавшего заключению
Брестского мира. Во-вторых, во время мелких стычек, имевших место до разрыва
мира 13 ноября. Наконец, в Германию, как и в Венгрию, были посланы войска
Красной армии, где, как и в Венгрии, они были разбиты и интернированы.
Теперь же через цепь советско-германских договоров советское правительство
пыталось получить всех своих пленных назад, разрешая, со своей стороны,
возвратиться на родину германским военнопленным Первой мировой войны,
интернированным гражданским лицам, беженцам, заложникам и оптантам.
Первый договор "Об отправлении на родину военнопленных и
интернированных гражданских лиц той и другой стороны" был подписан советской
Россией и Германией 19 апреля 1920 года. Стороны согласились с тем, что
"военнопленные и интернированные гражданские лица той и другой стороны
должны быть возвращены на родину, поскольку они сами того пожелают.
Отправление на родину должно" было "начаться немедленно и проводиться с
наибольшей быстротой". Германия и РСФСР обязались "предпринять это
отправление в спешном порядке, всеми доступными средствами и предоставить
для этого все необходимые перевозочные средства". Обмен производился по
принципу "транспорт на транспорт"69. Вплоть до возвращения
военнопленным и интернированным предоставлялось достаточное содержание и
возможность соответствующего заработка.
Русскими военнопленными "по смыслу настоящего соглашения" считались
"все русские или бывшие российские подданные, которые попали во власть
германцев, сражаясь за бывшее Российское государство или за Российскую
советскую республику", а герман-
скими военнопленными -- "все германцы или бывшие германские подданные,
которые попали во власть русских, сражаясь за германское государство или в
борьбе против Российской советской республики". Заложники той и другой
стороны также считались военнопленными и подлежали возвращению на родину. По
всем преступлениям, кроме общеуголовных, "в частности по обвинению в
шпионаже", гражданам противной стороны объявлялась амнистия. Но кроме того
"полное освобождение от наказания" предоставлялось и тем, кто "боролся
против государственного устройства своего отечества политическими действиями
или с оружием в руках". Речь, безусловно, прежде всего шла об амнистии
германским правительством немецких коммунистов, арестованных за подрывную
деятельность против германского государства.
Согласно дополнительному соглашению, подписанному 23 апреля, обмен
военнопленными начинался И мая 1920 года через Эстонию, в городе
Нарва70. Поскольку русских пленных в Германии было больше, чем
германских пленных в России, советское правительство не могло доставлять
"транспорт на транспорт", и правительство Германии согласилось принимать
австро-венгерских пленных в счет соглашения от 19 апреля 1920 года.
Предполагалось, что в Нарве будет обмениваться один транспорт в два дня.
Обмен производился при посредничестве международного Красного креста,
следившего за численностью обмениваемых плен-ных71.
В соответствии с дополнительным соглашением, подписанным 6 мая 1921
года72, по требованию правительства одной из сторон гражданскими
интернированными могли считаться и те, кто в начале войны жил на территории
противной стороны или находился
там, пусть даже временно, до заключения Брест-Литовского мирного
договора. Русскими воинскими чинами, интернированными в Германии, считались
все лица, перешедшие германскую границу в составе Красной армии. РСФСР
возмещала Германии расходы, понесенные ею в связи с интернированием русских
военных и гражданских лиц. Был разрешен, кроме того, выезд в Германию бывшим
немецким гражданам, утратившим германское подданство73. К 1922
году большинство германских военнопленных и интернированных покинуло пределы
РСФСР, и советская сторона была освобождена от ранее взятого на себя
обязательства доставлять "транспорт на траспорт". Русских же пленных в
Германии оставалось все еще очень много, и Германия, как и прежде доставляла
к передаточному пункту не менее 4000 репатриантов в неделю74.
Аналогичные соглашения были заключены между РСФСР и Украиной, с одной
стороны, и Австрией, с другой. Первым таким договором было подписанное 5
июля 1920 года в Копенгагене соглашение о возвращении на родину
военнопленных и интернированных гражданских лиц обеих сторон. В
дополнительном соглашении, подписанном в конце 1921 г., стороны обязались в
самом спешном порядке произвести обмен еще неотправленных военнопленных и
гражданских интернированных. Задержание их на основании судебных и
следственных постановлений допускалось лишь по соглашению с другой стороной.
Ни одно лицо не могло быть выдано против его воли, а о каждом случае
задержания лиц, подлежащих возвращению, необходимо было сообщать противной
стороне. Российское и украинское правительства обязались также не удалять
насильственно из вагонов возвращающихся на родину репатриантов, "разве что к
подобному мероприятию"
оказывались "веские основания". В каждом подобном случае советские
власти обязались сообщать Австрии имена удаленных и причину их
высадки75.
Наконец, было заключено соглашение между Советской Россией и Италией.
Правда, в нем речь шла не о военнопленных, а только о том, что все
проживавшие в России итальянцы, в том числе и уроженцы "воссоединенных
областей" (т. е. всех территорий, контролируемых к тому времени или в
будущем советским правительством), могли беспрепятственно вернуться в
Италию76.
Страны "третьего мира" также вступали в договорные отношения с РСФСР,
что нередко имело своим следствием миграцию населения. Так, в 1921 г.
Советская Россия подписала союзные договоры с Афганистаном и Турцией.
Согласно советско-афганскому договору советское правительство согласилось
передать Афганистану принадлежавшие этой стране в прошлом столетии земли
пограничных районов "с соблюдением принципа справедливости и свободного
волеизъявления народов, их населяющих"77. Порядок волеизъявления
и определение мнения большинства постоянного населения района должны были
быть установлены особым соглашением.
По русско-турецкому договору ряд территорий, составлявших до 1918 года
часть России, также был передан Турции. Жители этих территорий, однако,
имели право беспрепятственно Турцию покинуть, если они того желали. То же
самое, с другой стороны, относилось к территориям Батума, переданным Грузии.
Россия обязалась также возвратить в Турцию в течение шести месяцев со дня
подписания договора всех военных и гражданских пленных турецкого
подданства78. Специальная конвенция об этом была подписана чуть
позже79 . Репатриация производилась на строго добровольной
основе. Пленные имели право на возвращение на родину своих семей, а также
жен и детей, поскольку это касалось семей, образовавшихся во время пленения.
Немедленно после подписания договора предполагалось освободить из заключения
всех пленных, кроме осужденных за убийство или кражу80.
Договоры были заключены и с дальневосточными соседями СССР -- Китаем и
Японией. Согласно советско-китайскому договору предполагалось провести
проверку национальной границы СССР и Китая, что, безусловно, затрагивало и
проблему миграции пограничного населения. СССР, кроме того, признал Внешнюю
Монголию частью Китайской территории и согласился, в принципе, вывести из
Внешней Монголии свои войска . По советско-японской конвенции гражданам
обоих государств предоставлялась свобода выезда и пре-бывания на территории
другой стороны, право частной собственности, мореплавания, торговли и других
мирных занятий82. Эти договоры, однако, не оказали существенного
влияния на эмиграционные процессы, так как на практике затронули
незначительное число граждан.
Многочисленные советские законодательства, относящиеся в той или иной
степени к эмиграции, часто не различали беженцев "иностранных" и
"советских". Есть, однако, основания считать, что кроме беженцев
зарегистрированных, возвращаемых на основании двусторонних договоров,
западную границу Украины в 1921--22 годах, вследствие спровоцированного
большевиками голода в Поволжье, пересекли и многочисленные
незарегистрированные беженцы как советские, так и "иностранные", т. е.
имевшие формальное право выехать из советских республик. Это стихийное
движение беженцев к западной границе советской Украины, судя по всему,
так и не было прекращено, пока само не иссякло.
Особенно большое число беженцев скопилось в ближайшем к Поволжью
крупном железнодорожном узле -- Харькове и в его окрестностях. Беженцы
захватывали подвижные составы, ехали на запад группами и в одиночном
порядке. Правительство прибегло в ответ к карательным мерам. Виновные в
попустительстве к проезду беженцев привлекались к уголовной ответственности
вплоть до предания суду революционного трибунала. К работе была подключена
Всеукраинская ЧК, на которую и возлагалась ответственность за реалилизацию
этого постановления .
В местах скопления беженцев, отправлять которых обратно было
невозможно, Комиссия по делам пленных и беженцев вынуждена была срочно
создавать "приемники", усиливая при этом санитарную обработку беженцев и
отбор больных перед отправкой беженцев на родину84. Но положение
не улучшилось и к 1922 году. Вокруг железнодорожных узлов Южного округа
путей сообщения, в том числе Харьковского, в первой половине года скопилось
большое количество беженцев и переселенцев. Для разгрузки дорог
правительство открывало новые и новые приемники, где людей кормили по нормам
"питания для голодающих". Во время пребывания беженцев в приемниках органы
украинского Главного эвакуационного комитета (УЭК) формировали их в партии и
направляли "по назначению, согласно общих правил перевозок". Для обеспечения
беженцев продовольствием УЭК предоставлялось право "заготовлять
продовольствие на вольном рынке" А комиссариат путей сообщения в целях
разгрузки железнодорожных узлов организовывал товарно-транзитные
поезда, т. е. товарные поезда, к которым прикреплялись несколько
теплушек для вывоза скопившихся масс людей. Предполагалось также открытие
ночлежных домов для беженцев и ежедневное закрытие на несколько часов
вокзалов "для производства очистки и дезинфекции"85.
В соответствии с двусторонними соглашениями советское правительство
всегда разрешало эмиграцию семей оптантов и других репатриантов. Этот аспект
международной политики все еще основывался на международной традиции.
Никаких препятствий бракам между иностранцами и советскими гражданами, будь
то в пределах советских республик или за границей, государство вообще не
чинило. Чисто юридически в разных республиках действовали свои законы. Так,