Страница:
Тьма сгустилась и снова сделалась осязаемой. Ему стало трудно дышать. Он хотел было переместиться в сторону, вверх, вниз, но члены его были стянуты невидимыми путами, и он остался недвижим.
Он стал жадно хватать ртом воздух, но тяжесть сдавила его грудь с такой силой, что дыхание замерло, и кровь застучала в висках.
- Николас, - вкрадчиво прошептал нежный женский голос, и руки матери коснулись его, разорвав кольцо удушающей тьмы. Он открыл глаза, но увидел подле себя не принцессу Аниту, а Эбигейл.
- Теперь ты знаешь, на что похож твой страх, - сказал Паг, и видение рассеялось.
Николас вновь очутился в башне замка. Он был один. За окном царила мгла. Обе луны скрылись за облаками.
Он хотел выйти из тесной каморки, но не смог найти дверь. Выглянув во двор, он с ужасом обнаружил, что окружающее пространство переменилось до неузнаваемости. Город исчез, словно его и не бывало. Кругом, насколько хватало глаз, простиралась унылая равнина, лишенная какой-либо растительности, малейших признаков жизни, а вдалеке плескались тяжелые черные волны. Они разбивались о голые утесы, на которых не рос даже мох. Замка больше не существовало. Посреди равнины возвышалась лишь башня, в которой он был заключен.
- На что это похоже? - внезапно спросил его Паг.
- Это неудача. Поражение. Несостоятельность. Полный крах, - не задумываясь, ответил Николас.
- Так говоришь, поражение?
- Да. Это конец всем надеждам. Ведь здесь нет ничего живого. Только холод и мрак.
- Так отправляйся же туда! - приказал волшебник.
Николас очутился посреди равнины. Тоскливый, безжизненный рокот волн стал еще отчетливее.
- Куда мне идти? - спросил он, обратив взор к темному небу.
- Иди к своей цели. Ведь ты знаешь, где она.
Ободрившись, Николас кивнул и указал рукой на запад, туда, где плескались черные волны.
- Моя цель там, за морем.
- Что же мешает тебе идти к ней?
Он огляделся по сторонам.
- Все, что меня окружает.
Паг, внезапно очутившийся рядом с ним, заглянул ему в глаза и спросил:
- Теперь тебе известно, чего ты страшишься?
- Вот этого. - Николас повел рукой вокруг себя. - Неудачи. Поражения.
Паг понимающе кивнул:
- Расскажи, как ты понимаешь неудачу. И что по-твоему есть поражение.
Николас задумчиво склонил голову набок.
- Мой отец... - Он запнулся, чувствуя, как глаза наполняются слезами, и с усилием продолжил: - Я знаю, он меня любит. Но он не хочет и не может принять меня таким, какой я есть.
- И это все, что тебя гнетет?
Николас помотал головой:
- А мама за меня боится.
- И что же?
- И этот страх передается мне.
- В чем же это выражается?
- Из-за этих ее вечных опасений я почти уверился, что... - Внезапно принц умолк, и Паг участливо спросил:
- Что ты и впрямь окажешься неудачником?
- Да, - кивнул Николас. - И что задачи, которые могут передо мной встать, окажутся мне не по силам.
- А ведомо ли тебе, каковы они, эти задачи?
Николас расплакался, спрятав лицо в ладонях. Паг ласково потрепал его по плечу. Подняв голову, принц выдавил из себя:
- Нет, этого я не знаю. - Но внезапно на ум ему весьма кстати пришло одно из наставлений ворчливого дворецкого Сэмюэла. Слова старика вполне годились сейчас в качестве ответа на его затруднение. Взгляд его просветлел: - И потому выходит, что мне прежде всего надо это выяснить. .Я должен узнать, что мне надлежит делать.
Паг улыбнулся, и у Николаса вдруг точно гора с плеч свалилась. Он почувствовал себя легко и свободно и повторил:
- Мне необходимо точно знать, что я должен делать.
Паг направился к берегу залива и сделал Николасу знак следовать за собой.
- Почему ты так страшишься неудач, Николас?
Принц помедлил с ответом. После недолгого молчания он неуверенно пробормотал:
- Вероятно, потому, что отец мой никогда с ними не смиряется и всегда добивается того, чего желает.
Паг кивнул:
- У нас мало времени, принц. Скоро я принужден буду покинуть эти края. Согласен ли ты мне довериться?
- Еще бы! - с горячностью воскликнул Николас. - Я готов сделать все, что вы скажете, Паг.
В то же мгновение оба они оказались на пологом выступе скалы, что возвышалась над берегом. Внизу шумели волны, разбиваясь о валуны. У Николаса потемнело в глазах. Ему едва не сделалось дурно.
- Ступай вперед, -приказал Паг.
- Но вы ведь меня удержите? Вы не дадите мне упасть? - Голос принца предательски дрожал.
- Сделай шаг вперед, Николас!
Принц повиновался и рухнул вниз. Он издал пронзительный крик и раскинул руки в стороны.
Навстречу ему неудержимо неслись обломки скал, покрытые морской пеной. Еще мгновение - и он должен был о них разбиться. Смерть простерла к нему свои костлявые руки. Невыносимая боль вдруг сковала его члены. Он лежал на камнях у кромки берега, и волны перекатывались через его распростертое тело.
Задыхаясь и отплевываясь, Николас прошептал:
- Я жив.
Паг стоял рядом и с улыбкой протягивал ему руку.
- Еще бы!
Николас сжал его ладонь, и оба они в то же мгновение снова очутились на выступе скалы.
- Иди вперед! - велел ему Паг.
- Нет! - крикнул Николас и замотал головой. - Неужто я по-вашему лишился рассудка?
- Иди!
Николас зажмурился и шагнул в пустоту. Ветер засвистел у него в ушах, и острые обломки скал снова приняли его в свои объятия. Принц подивился тому, что несмотря на невыносимую боль, он не лишился чувств. Паг склонился над ним и провел ладонью по его лицу.
- Ты готов?
- К чему? - едва внятно прошептал Николас.
- Тебе придется снова пройти через это.
Николас жалобно всхлипнул:
- Но зачем?!
- Чтобы усвоить весьма важный урок.
Пальцы Пага крепко сжали его ладонь, и оба они снова перенеслись на выступ скалы.
- Иди. - Голос Пага звучал теперь по-отечески мягко.
Николас покорно ступил вперед, приготовившись к новому болезненному удару о валуны, но на сей раз его левая нога оказалась зажата в расщелине скалы, и он повис над бездной.
От резкой боли в ступне и лодыжке у него потемнело в глазах. Он беспомощно висел вниз головой, раскинув руки в стороны, и боялся шевельнуться, чтобы не рухнуть вниз.
Паг очутился рядом с ним. Он стоял в воздухе, ни на что не опираясь и ни за что не держась, и с сочувственным любопытством заглядывал ему в лицо.
- Что ты сейчас чувствуешь?
- Я этого не выдержу! - почти не разжимая губ, прошептал Николас.
- Знай же, что это и есть твоя боль, принц. - Паг указал на его лодыжку, зажатую в трещине скалы. - Это твоя мать и твоя возлюбленная. Твое оправдание. Из-за этого ты не можешь потерпеть неудачу, пережить поражение.
- Вся моя жизнь - это цепь неудач и поражений! - с горечью возразил Николас.
Паг насмешливо улыбнулся.
- Но зато тебе всегда есть чему их приписать, не так ли?
Николас с трудом сдерживал рыдания:
- Что вы хотите этим сказать?
- Ведь любую неудачу так легко отнести на счет своего увечья, прикрывая им робость, малоумие и нерадение. - Паг переместился в воздухе и завис теперь на некотором расстоянии от Николаса. - У тебя есть выбор, принц Королевства. Ты можешь провисеть здесь до старости, убеждая себя, что одно лишь увечье препятствует тебе спасти обреченных, отыскать и покорить женщину своей мечты, защитить своих подданных от врагов. А можешь отринуть это оправдание, безжалостно его отсечь и остаться один на один с жизнью, такой, как она есть, без всяких прикрас. И с теми задачами, что под силу решить только тебе одному.
Николас попытался подтянуть тело к уступу, но у него закружилась голова, и он, опасаясь снова свалиться вниз, на валуны, застыл в неподвижности.
Паг погрозил ему пальцем:
- Ведь ты уже дважды падал и остался в живых!
- Но это так больно! - пожаловался принц. Он едва сдерживал слезы.
- А как же иначе! - усмехнулся Паг. - Однако ты вытерпел боль. И не умер. А значит, можешь сделать еще одну попытку. Ты просто боишься рискнуть. Возможность поражения страшит тебя более всего прочего. - Он указал на левую щиколотку Николаса, зажатую в скале. - Вот твое оправдание на случай любой неудачи. А ведь ты наделен достоинствами, которые значительно перекрывают этот изъян!
Николасом внезапно овладела решимость:
- Что я должен делать?
- Ты и без меня это знаешь, - усмехнулся Паг и исчез.
Николас с огромным усилием подтянул тело к трещине, в которой застряла его нога, и сел на выступ. Лицо его было покрыто крупными каплями пота, сердце отчаянно стучало, ладони кровоточили. С пояса его свисали кожаные ножны, которых прежде там не было.
Он с беспощадной отчетливостью понял, что ему надлежало сделать. Вынув из ножен кинжал с острым лезвием, он полоснул себя по ноге. От резкой боли у него перехватило дыхание. Он закусил губу, чтобы не закричать, и заставил себя снова вонзить кинжал в собственную плоть. Лезвие входило в нее с удивительной легкостью, так, будто бы оно рассекало не мышцы, сухожилия и кости, а зачерствелый хлебный каравай. Николас понимал, что и здесь не обошлось без волшебства. Зато боль была самой что ни на есть настоящей. Он опасался, что не выдержит этих мучений и потеряет сознание, так и не завершив начатого, и потому двигал рукой с судорожной поспешностью. Но стоило ему последним усилием разрезать тонкую полоску кожи, что еще соединяла зажатую в скале ступню со щиколоткой, и боль внезапно отступила, Он снова очутился в пустом и темном пространстве. Острие кинжала, который он продолжал сжимать во взмокшей ладони, касалось груди принцессы Аниты. Николаса нисколько не удивило, что он стоял теперь в полный рост, уверенно опираясь на обе ноги.
- Николас! - с негодованием и упреком воскликнула Анита. - Неужто ты готов меня убить? Ведь я так тебя люблю!
Но он не опустил кинжал, и Анита исчезла, а на ее месте появилась Эбигейл в прозрачном одеянии.
- Не убивай меня, Николас! - прошептала она, и губы ее дрогнули. - Знай, что я люблю тебя.
Николасом овладел ужас. С минуту он молча разглядывал девушку, которая призывно ему улыбалась, но вскоре наваждение рассеялось, и он во весь голос прокричал:
- Ты не Эбигейл! И не принцесса Анита! Ты - мой страх и моя боль!
- Но я тебя люблю, - ответил призрак.
Принц заставил себя воздеть руку и вонзить кинжал в грудь мнимой Эбигейл. Привидение издало протяжный стон и растаяло в воздухе.
Вокруг снова воцарилась гнетущая тишина. Николасом внезапно овладело чувство невосполнимой утраты. В это мгновение он навсегда лишился чего-то очень важного, какой-то сокровенной частицы своей души. Ему снова сделалось больно. Боль эта была не такой жгучей, как в те минуты, когда он рассекал кинжалом свою плоть, но она теснила его грудь и разрывала сердце. Перед глазами у него поплыли огненные круги. Он покачнулся и упал. Густая мгла сомкнулась над ним, и он погрузился в забытье.
Николас вздохнул и открыл глаза. Накор и Энтони помогли ему сесть. Он прислонился спиной к холодной каменной стене тесной каморки, в которую со двора сквозь зиявший оконный проем проникал тусклый сумеречный свет.
- Сколько времени я здесь пробыл? - спросил он и не узнал своего голоса, звучавшего непривычно хрипло и грубо. В горле у него саднило.
- День, ночь и еще полдня, - с улыбкой ответил Энтони и подал ему мех с водой.
Николам утолил жажду и вернул мех чародею.
- У меня что-то неладное с горлом.
- Ничего удивительного, - пожал плечами Накор. - Ты ведь долгие часы вопил, рычал и визжал, точно одержимый. Видать, нелегко тебе пришлось.
Принц кивнул, и от этого движения у него зазвенело в ушах. К горлу подступила тошнота.
- Мне дурно, - пожаловался он.
Накор протянул ему апельсин.
- Ты просто голоден.
Николас оторвал часть кожуры и вонзил зубы в сочную мякоть плода. Сок брызнул в стороны, капли его потекли по подбородку и шее принца. Покончив с апельсином, Николас протяжно вздохнул и обратил на исалани взор, исполненный печали.
- У меня такое чувство, будто я потерял что-то очень для меня дорогое.
Накор кивнул и уселся на пол рядом с ним.
- Люди как правило дорожат своими страхами и нелегко с ними расстаются. Ты еще молод, принц, но тебе довелось узнать такое, о чем догадываются лишь немногие из умудренных жизнью старцев. Ты знаешь теперь, что страх, который держит нас в своей власти, принимает милые и соблазнительные черты тех, кого . мы любим. - Он пошарил рукой в своем мешке, выудил оттуда еще один апельсин и отдал его Николасу.
Принц, вздыхая и рассеянно блуждая взглядом по сторонам, принялся очищать его. Он все еще не мог прийти в себя после пережитого.
- Я убил свою мать. А может, то была Эбигейл. Или какая-то другая девушка, сходная видом с ними обеими.
- Брось, не думай об этом, - усмехнулся Накор. - Ты покончил со своим страхом, только и всего.
Николам закрыл глаза.
- Мне грустно и весело. Хочется плакать и смеяться. Что это со мной?
- Ничего особенного, - заверил его исалани. - Просто ты устал и проголодался.
Николас снова обвел каморку глазами.
- А где же Паг?
- Его тень потеряла свои очертания и растаяла, как он и предсказывал, - ответил Энтони. - И огненный купол тотчас же исчез. Паг сказал, что теперь неведомый волшебник из дальней стороны станет его преследовать, и вернулся к себе на остров, чтобы не навлечь беду на всех нас. Он передал мне на хранение твой талисман.
Николас ощупал грудь. Диск с тремя дельфинами и в самом деле исчез. Энтони оттянул ворот своего балахона, и талисман Пага тускло блеснул в последних лучах заходившего солнца.
- Паг сказал, что на некоторое время доверяет его мне, - смущенно пояснил Энтони. - Он велел воспользоваться им, лишь если мы окажемся в безвыходном положении.
- А потом он с нами простился и исчез, - добавил Накор.
Внезапно Николас взглянул на свою босую левую ногу. Он лишь теперь вспомнил о причине, что заставила его пройти через все недавние испытания. Принц оцепенел от радостного изумления. Он с трудом верил своим глазам. Его прежде уродливая, короткая и изогнутая ступня была теперь точным подобием другой, здоровой.
- Боги! - воскликнул он и залился слезами.
Энтони сочувственно ему улыбнулся:
- Тяжело было смотреть на то, что с тобой творилось, а уж чтоб пережить такое, это и вовсе надо быть героем. Не знаю, как Пагу удалось выровнять твою ступню. Вы оба с ним долгие часы пребывали в трансе. Я видел, как твои мышцы и кости вытягивались и меняли форму. Меня это просто потрясло. А тебе, конечно же, было нестерпимо больно. Ты рыдал и кричал до хрипоты.
Накор поднялся на ноги, схватил Николаса за локти и с удивительной легкостью помог ему встать. Принц не ожидал, что тщедушный, низкорослый чародей окажется таким сильным.
- Как самочувствие? - спросил исалани, взглянув на ступни Николаса, и подмигнул ему.
Принц неловко переминался с ноги на ногу:
- Не знаю. Мне надо сперва к этому привыкнуть.
- Понимаю, - кивнул чародей и состроил уморительную гримасу. - Выходит, главные трудности еще впереди.
Николас обхватил коротышку за шею и расхохотался. Он смеялся, пока из глаз у него не покатились слезы, до того забавной показалась ему шутка исалани. Энтони и Накор веселились не меньше.
Солнце закатилось за горизонт, и на смену сумеркам пришел вечер. Мартин издалека завидел Николаса и двоих чародеев, которые медленно брели к трактиру. Он остановился у порога и с недоумением воззрился на племянника. Тот еле передвигал ноги от усталости, и Накор с Энтони поддерживали его с обеих сторон, но походка юноши сделалась заметно ровнее, чем была прежде. Лишь когда все трое подошли к нему на расстояние вытянутой руки, герцог заметил, что принц, шел босиком и что его прежде увечная ступня стала совершенно нормальной, в точности такой же, как другая.
- Николас, дитя мое, у меня просто нет слов, - дрогнувшим голосом произнес он.
Принц светло улыбнулся:
- Дядя, позвольте кое о чем вас попросить.
- Я готов выполнить любую твою просьбу, если только это в моих силах, - кивнул Мартин.
- Велите сапожнику стачать для меня новую пару башмаков.
Глава 8
Он стал жадно хватать ртом воздух, но тяжесть сдавила его грудь с такой силой, что дыхание замерло, и кровь застучала в висках.
- Николас, - вкрадчиво прошептал нежный женский голос, и руки матери коснулись его, разорвав кольцо удушающей тьмы. Он открыл глаза, но увидел подле себя не принцессу Аниту, а Эбигейл.
- Теперь ты знаешь, на что похож твой страх, - сказал Паг, и видение рассеялось.
Николас вновь очутился в башне замка. Он был один. За окном царила мгла. Обе луны скрылись за облаками.
Он хотел выйти из тесной каморки, но не смог найти дверь. Выглянув во двор, он с ужасом обнаружил, что окружающее пространство переменилось до неузнаваемости. Город исчез, словно его и не бывало. Кругом, насколько хватало глаз, простиралась унылая равнина, лишенная какой-либо растительности, малейших признаков жизни, а вдалеке плескались тяжелые черные волны. Они разбивались о голые утесы, на которых не рос даже мох. Замка больше не существовало. Посреди равнины возвышалась лишь башня, в которой он был заключен.
- На что это похоже? - внезапно спросил его Паг.
- Это неудача. Поражение. Несостоятельность. Полный крах, - не задумываясь, ответил Николас.
- Так говоришь, поражение?
- Да. Это конец всем надеждам. Ведь здесь нет ничего живого. Только холод и мрак.
- Так отправляйся же туда! - приказал волшебник.
Николас очутился посреди равнины. Тоскливый, безжизненный рокот волн стал еще отчетливее.
- Куда мне идти? - спросил он, обратив взор к темному небу.
- Иди к своей цели. Ведь ты знаешь, где она.
Ободрившись, Николас кивнул и указал рукой на запад, туда, где плескались черные волны.
- Моя цель там, за морем.
- Что же мешает тебе идти к ней?
Он огляделся по сторонам.
- Все, что меня окружает.
Паг, внезапно очутившийся рядом с ним, заглянул ему в глаза и спросил:
- Теперь тебе известно, чего ты страшишься?
- Вот этого. - Николас повел рукой вокруг себя. - Неудачи. Поражения.
Паг понимающе кивнул:
- Расскажи, как ты понимаешь неудачу. И что по-твоему есть поражение.
Николас задумчиво склонил голову набок.
- Мой отец... - Он запнулся, чувствуя, как глаза наполняются слезами, и с усилием продолжил: - Я знаю, он меня любит. Но он не хочет и не может принять меня таким, какой я есть.
- И это все, что тебя гнетет?
Николас помотал головой:
- А мама за меня боится.
- И что же?
- И этот страх передается мне.
- В чем же это выражается?
- Из-за этих ее вечных опасений я почти уверился, что... - Внезапно принц умолк, и Паг участливо спросил:
- Что ты и впрямь окажешься неудачником?
- Да, - кивнул Николас. - И что задачи, которые могут передо мной встать, окажутся мне не по силам.
- А ведомо ли тебе, каковы они, эти задачи?
Николас расплакался, спрятав лицо в ладонях. Паг ласково потрепал его по плечу. Подняв голову, принц выдавил из себя:
- Нет, этого я не знаю. - Но внезапно на ум ему весьма кстати пришло одно из наставлений ворчливого дворецкого Сэмюэла. Слова старика вполне годились сейчас в качестве ответа на его затруднение. Взгляд его просветлел: - И потому выходит, что мне прежде всего надо это выяснить. .Я должен узнать, что мне надлежит делать.
Паг улыбнулся, и у Николаса вдруг точно гора с плеч свалилась. Он почувствовал себя легко и свободно и повторил:
- Мне необходимо точно знать, что я должен делать.
Паг направился к берегу залива и сделал Николасу знак следовать за собой.
- Почему ты так страшишься неудач, Николас?
Принц помедлил с ответом. После недолгого молчания он неуверенно пробормотал:
- Вероятно, потому, что отец мой никогда с ними не смиряется и всегда добивается того, чего желает.
Паг кивнул:
- У нас мало времени, принц. Скоро я принужден буду покинуть эти края. Согласен ли ты мне довериться?
- Еще бы! - с горячностью воскликнул Николас. - Я готов сделать все, что вы скажете, Паг.
В то же мгновение оба они оказались на пологом выступе скалы, что возвышалась над берегом. Внизу шумели волны, разбиваясь о валуны. У Николаса потемнело в глазах. Ему едва не сделалось дурно.
- Ступай вперед, -приказал Паг.
- Но вы ведь меня удержите? Вы не дадите мне упасть? - Голос принца предательски дрожал.
- Сделай шаг вперед, Николас!
Принц повиновался и рухнул вниз. Он издал пронзительный крик и раскинул руки в стороны.
Навстречу ему неудержимо неслись обломки скал, покрытые морской пеной. Еще мгновение - и он должен был о них разбиться. Смерть простерла к нему свои костлявые руки. Невыносимая боль вдруг сковала его члены. Он лежал на камнях у кромки берега, и волны перекатывались через его распростертое тело.
Задыхаясь и отплевываясь, Николас прошептал:
- Я жив.
Паг стоял рядом и с улыбкой протягивал ему руку.
- Еще бы!
Николас сжал его ладонь, и оба они в то же мгновение снова очутились на выступе скалы.
- Иди вперед! - велел ему Паг.
- Нет! - крикнул Николас и замотал головой. - Неужто я по-вашему лишился рассудка?
- Иди!
Николас зажмурился и шагнул в пустоту. Ветер засвистел у него в ушах, и острые обломки скал снова приняли его в свои объятия. Принц подивился тому, что несмотря на невыносимую боль, он не лишился чувств. Паг склонился над ним и провел ладонью по его лицу.
- Ты готов?
- К чему? - едва внятно прошептал Николас.
- Тебе придется снова пройти через это.
Николас жалобно всхлипнул:
- Но зачем?!
- Чтобы усвоить весьма важный урок.
Пальцы Пага крепко сжали его ладонь, и оба они снова перенеслись на выступ скалы.
- Иди. - Голос Пага звучал теперь по-отечески мягко.
Николас покорно ступил вперед, приготовившись к новому болезненному удару о валуны, но на сей раз его левая нога оказалась зажата в расщелине скалы, и он повис над бездной.
От резкой боли в ступне и лодыжке у него потемнело в глазах. Он беспомощно висел вниз головой, раскинув руки в стороны, и боялся шевельнуться, чтобы не рухнуть вниз.
Паг очутился рядом с ним. Он стоял в воздухе, ни на что не опираясь и ни за что не держась, и с сочувственным любопытством заглядывал ему в лицо.
- Что ты сейчас чувствуешь?
- Я этого не выдержу! - почти не разжимая губ, прошептал Николас.
- Знай же, что это и есть твоя боль, принц. - Паг указал на его лодыжку, зажатую в трещине скалы. - Это твоя мать и твоя возлюбленная. Твое оправдание. Из-за этого ты не можешь потерпеть неудачу, пережить поражение.
- Вся моя жизнь - это цепь неудач и поражений! - с горечью возразил Николас.
Паг насмешливо улыбнулся.
- Но зато тебе всегда есть чему их приписать, не так ли?
Николас с трудом сдерживал рыдания:
- Что вы хотите этим сказать?
- Ведь любую неудачу так легко отнести на счет своего увечья, прикрывая им робость, малоумие и нерадение. - Паг переместился в воздухе и завис теперь на некотором расстоянии от Николаса. - У тебя есть выбор, принц Королевства. Ты можешь провисеть здесь до старости, убеждая себя, что одно лишь увечье препятствует тебе спасти обреченных, отыскать и покорить женщину своей мечты, защитить своих подданных от врагов. А можешь отринуть это оправдание, безжалостно его отсечь и остаться один на один с жизнью, такой, как она есть, без всяких прикрас. И с теми задачами, что под силу решить только тебе одному.
Николас попытался подтянуть тело к уступу, но у него закружилась голова, и он, опасаясь снова свалиться вниз, на валуны, застыл в неподвижности.
Паг погрозил ему пальцем:
- Ведь ты уже дважды падал и остался в живых!
- Но это так больно! - пожаловался принц. Он едва сдерживал слезы.
- А как же иначе! - усмехнулся Паг. - Однако ты вытерпел боль. И не умер. А значит, можешь сделать еще одну попытку. Ты просто боишься рискнуть. Возможность поражения страшит тебя более всего прочего. - Он указал на левую щиколотку Николаса, зажатую в скале. - Вот твое оправдание на случай любой неудачи. А ведь ты наделен достоинствами, которые значительно перекрывают этот изъян!
Николасом внезапно овладела решимость:
- Что я должен делать?
- Ты и без меня это знаешь, - усмехнулся Паг и исчез.
Николас с огромным усилием подтянул тело к трещине, в которой застряла его нога, и сел на выступ. Лицо его было покрыто крупными каплями пота, сердце отчаянно стучало, ладони кровоточили. С пояса его свисали кожаные ножны, которых прежде там не было.
Он с беспощадной отчетливостью понял, что ему надлежало сделать. Вынув из ножен кинжал с острым лезвием, он полоснул себя по ноге. От резкой боли у него перехватило дыхание. Он закусил губу, чтобы не закричать, и заставил себя снова вонзить кинжал в собственную плоть. Лезвие входило в нее с удивительной легкостью, так, будто бы оно рассекало не мышцы, сухожилия и кости, а зачерствелый хлебный каравай. Николас понимал, что и здесь не обошлось без волшебства. Зато боль была самой что ни на есть настоящей. Он опасался, что не выдержит этих мучений и потеряет сознание, так и не завершив начатого, и потому двигал рукой с судорожной поспешностью. Но стоило ему последним усилием разрезать тонкую полоску кожи, что еще соединяла зажатую в скале ступню со щиколоткой, и боль внезапно отступила, Он снова очутился в пустом и темном пространстве. Острие кинжала, который он продолжал сжимать во взмокшей ладони, касалось груди принцессы Аниты. Николаса нисколько не удивило, что он стоял теперь в полный рост, уверенно опираясь на обе ноги.
- Николас! - с негодованием и упреком воскликнула Анита. - Неужто ты готов меня убить? Ведь я так тебя люблю!
Но он не опустил кинжал, и Анита исчезла, а на ее месте появилась Эбигейл в прозрачном одеянии.
- Не убивай меня, Николас! - прошептала она, и губы ее дрогнули. - Знай, что я люблю тебя.
Николасом овладел ужас. С минуту он молча разглядывал девушку, которая призывно ему улыбалась, но вскоре наваждение рассеялось, и он во весь голос прокричал:
- Ты не Эбигейл! И не принцесса Анита! Ты - мой страх и моя боль!
- Но я тебя люблю, - ответил призрак.
Принц заставил себя воздеть руку и вонзить кинжал в грудь мнимой Эбигейл. Привидение издало протяжный стон и растаяло в воздухе.
Вокруг снова воцарилась гнетущая тишина. Николасом внезапно овладело чувство невосполнимой утраты. В это мгновение он навсегда лишился чего-то очень важного, какой-то сокровенной частицы своей души. Ему снова сделалось больно. Боль эта была не такой жгучей, как в те минуты, когда он рассекал кинжалом свою плоть, но она теснила его грудь и разрывала сердце. Перед глазами у него поплыли огненные круги. Он покачнулся и упал. Густая мгла сомкнулась над ним, и он погрузился в забытье.
Николас вздохнул и открыл глаза. Накор и Энтони помогли ему сесть. Он прислонился спиной к холодной каменной стене тесной каморки, в которую со двора сквозь зиявший оконный проем проникал тусклый сумеречный свет.
- Сколько времени я здесь пробыл? - спросил он и не узнал своего голоса, звучавшего непривычно хрипло и грубо. В горле у него саднило.
- День, ночь и еще полдня, - с улыбкой ответил Энтони и подал ему мех с водой.
Николам утолил жажду и вернул мех чародею.
- У меня что-то неладное с горлом.
- Ничего удивительного, - пожал плечами Накор. - Ты ведь долгие часы вопил, рычал и визжал, точно одержимый. Видать, нелегко тебе пришлось.
Принц кивнул, и от этого движения у него зазвенело в ушах. К горлу подступила тошнота.
- Мне дурно, - пожаловался он.
Накор протянул ему апельсин.
- Ты просто голоден.
Николас оторвал часть кожуры и вонзил зубы в сочную мякоть плода. Сок брызнул в стороны, капли его потекли по подбородку и шее принца. Покончив с апельсином, Николас протяжно вздохнул и обратил на исалани взор, исполненный печали.
- У меня такое чувство, будто я потерял что-то очень для меня дорогое.
Накор кивнул и уселся на пол рядом с ним.
- Люди как правило дорожат своими страхами и нелегко с ними расстаются. Ты еще молод, принц, но тебе довелось узнать такое, о чем догадываются лишь немногие из умудренных жизнью старцев. Ты знаешь теперь, что страх, который держит нас в своей власти, принимает милые и соблазнительные черты тех, кого . мы любим. - Он пошарил рукой в своем мешке, выудил оттуда еще один апельсин и отдал его Николасу.
Принц, вздыхая и рассеянно блуждая взглядом по сторонам, принялся очищать его. Он все еще не мог прийти в себя после пережитого.
- Я убил свою мать. А может, то была Эбигейл. Или какая-то другая девушка, сходная видом с ними обеими.
- Брось, не думай об этом, - усмехнулся Накор. - Ты покончил со своим страхом, только и всего.
Николам закрыл глаза.
- Мне грустно и весело. Хочется плакать и смеяться. Что это со мной?
- Ничего особенного, - заверил его исалани. - Просто ты устал и проголодался.
Николас снова обвел каморку глазами.
- А где же Паг?
- Его тень потеряла свои очертания и растаяла, как он и предсказывал, - ответил Энтони. - И огненный купол тотчас же исчез. Паг сказал, что теперь неведомый волшебник из дальней стороны станет его преследовать, и вернулся к себе на остров, чтобы не навлечь беду на всех нас. Он передал мне на хранение твой талисман.
Николас ощупал грудь. Диск с тремя дельфинами и в самом деле исчез. Энтони оттянул ворот своего балахона, и талисман Пага тускло блеснул в последних лучах заходившего солнца.
- Паг сказал, что на некоторое время доверяет его мне, - смущенно пояснил Энтони. - Он велел воспользоваться им, лишь если мы окажемся в безвыходном положении.
- А потом он с нами простился и исчез, - добавил Накор.
Внезапно Николас взглянул на свою босую левую ногу. Он лишь теперь вспомнил о причине, что заставила его пройти через все недавние испытания. Принц оцепенел от радостного изумления. Он с трудом верил своим глазам. Его прежде уродливая, короткая и изогнутая ступня была теперь точным подобием другой, здоровой.
- Боги! - воскликнул он и залился слезами.
Энтони сочувственно ему улыбнулся:
- Тяжело было смотреть на то, что с тобой творилось, а уж чтоб пережить такое, это и вовсе надо быть героем. Не знаю, как Пагу удалось выровнять твою ступню. Вы оба с ним долгие часы пребывали в трансе. Я видел, как твои мышцы и кости вытягивались и меняли форму. Меня это просто потрясло. А тебе, конечно же, было нестерпимо больно. Ты рыдал и кричал до хрипоты.
Накор поднялся на ноги, схватил Николаса за локти и с удивительной легкостью помог ему встать. Принц не ожидал, что тщедушный, низкорослый чародей окажется таким сильным.
- Как самочувствие? - спросил исалани, взглянув на ступни Николаса, и подмигнул ему.
Принц неловко переминался с ноги на ногу:
- Не знаю. Мне надо сперва к этому привыкнуть.
- Понимаю, - кивнул чародей и состроил уморительную гримасу. - Выходит, главные трудности еще впереди.
Николас обхватил коротышку за шею и расхохотался. Он смеялся, пока из глаз у него не покатились слезы, до того забавной показалась ему шутка исалани. Энтони и Накор веселились не меньше.
Солнце закатилось за горизонт, и на смену сумеркам пришел вечер. Мартин издалека завидел Николаса и двоих чародеев, которые медленно брели к трактиру. Он остановился у порога и с недоумением воззрился на племянника. Тот еле передвигал ноги от усталости, и Накор с Энтони поддерживали его с обеих сторон, но походка юноши сделалась заметно ровнее, чем была прежде. Лишь когда все трое подошли к нему на расстояние вытянутой руки, герцог заметил, что принц, шел босиком и что его прежде увечная ступня стала совершенно нормальной, в точности такой же, как другая.
- Николас, дитя мое, у меня просто нет слов, - дрогнувшим голосом произнес он.
Принц светло улыбнулся:
- Дядя, позвольте кое о чем вас попросить.
- Я готов выполнить любую твою просьбу, если только это в моих силах, - кивнул Мартин.
- Велите сапожнику стачать для меня новую пару башмаков.
Глава 8
ПРОИСШЕСТВИЕ
Николас сделал стремительный выпад. Маркус отпрянул назад и парировал его удар, затем попытался было перейти в наступление, но Николас без труда отразил его атаку и заставил отступить еще на шаг.
Перевес в этом поединке был явно на стороне принца. Он поднял левую руку вверх, давая понять, что больше не намерен драться, и отер пот со лба.
- Довольно.
Оба юноши порядком устали. Дыхание их сделалось частым и тяжелым, лбы покрывала испарина. Чтобы как можно больше походить на пиратов, они решили отрастить бороды и последние несколько дней не брились. Темная растительность на щеках и подбородках придала их лицам несколько зловещий вид.
Из трактира к ним во двор вышел Гарри.
- Каково? - с самодовольной улыбкой спросил он кузенов.
При виде его нового наряда Николас звонко расхохотался, и даже неулыбчивый Маркус не удержался от усмешки. Гарри был облачен в ярко-красные штаны, заправленные в черные кожаные сапоги с загнутыми носами, зеленую рубаху с золотым шитьем и красно-коричневый кожаный жилет. Его узкая талия была перехвачена широким желтым кушаком, а на рыжекудрой голове красовался шерстяной колпак в красную и белую полоску.
Когда оживление кузенов поулеглось, Николас покачал головой:
- Ну и вид у тебя!
- Кем же это ты себя вообразил, хотел бы я знать? - кисло осведомился Маркус.
- Как это -кем? - обиделся Гарри. Подбоченившись, он выставил левую ногу вперед и гордо вскинул голову. - Разумеется, пиратом. Амос ведь говорил, что джентльмены удачи любят роскошь и яркие цвета.
- Ну не до такой же степени, - осторожно заметил Николас, но Гарри лишь махнул на него рукой.
Из трактира вышел Накор. Едва завидев оруженосца в его разноцветных одеждах, он громко рассмеялся, при этом едва не подавившись долькой апельсина, которую на ходу засунул в рот. Гарри с притворным смущением теребил свою короткую курчавую бородку.
- А почему пиратов называют еще буканьерами? - спросил он Накора, чтобы отвлечь общее внимание от своей персоны.
- Это старинное бас-тайрское слово, - охотно пояснил исалани. - Вообще-то в прежние времена прозвание boucanier давали разбойникам, которые жгли на побережье костры, чтоб приманить на огонь корабли и потом их ограбить. А после так стали именовать вообще всех морских разбойников.
- Каких только названий не придумано для этого постыдного ремесла, - заметил Гарри. - Пират, корсар, буканьер, джентльмен у дачи...
Накор пожал плечами:
- Много языков, много слов, обозначающих одни и те же вещи. Разные народы перенимают друг у друга эти слова, чтоб легче было меж собой общаться. Королевство ведь росло и ширилось в веках, как и Империя Кеша, за счет захвата чужих земель. Когда-то жители Даркмура и Рилланона говорили на совершенно разных наречиях и не могли друг с другом объясниться. Не то что теперь. - Сказав это, он снова оглядел Гарри с ног до головы своими узкими черными глазами, качнул головой и сдержанно усмехнулся.
- Надеюсь, Амос не заставит всех нас вырядиться таким же манером, - буркнул Маркус и обернулся к Николасу.
- Продолжим?
Принц помотал головой:
- Нет, на сегодня довольно. Я порядком устал, да и нога начинает болеть.
Но Маркус, словно не расслышав ответа принца, выхватил саблю из ножен и замахнулся на него. Тот едва успел увернуться от удара и отбить эту внезапную атаку. Если бы не его проворство, оружие Маркуса могло бы причинить ему нешуточное увечье.
- Ты что же это, и врагу, когда он на тебя нападет, станешь объяснять, что устал и занемог?!
- Кузен, ты в своем уме? - выдохнул Николас, отступая под натиском Маркуса.
- Имей в виду, что противник обыкновенно выбирает для атаки самые неподходящие минуты. Он попытается тебя убить, именно когда ты будешь изнурен, болен и вообще не в настроении драться. - Говоря это, Маркус ни на мгновение не прекращал размахивать саблей перед самым носом Николаса.
Оба они еще не вполне освоились с этим видом оружия. Окажись в руках Николаса рапира или шпага, он в считанные секунды взял бы верх над любым из фехтовальщиков Крайди. В сабельном же поединке возможности кузенов были почти равны. Николас сражался гораздо ловчее, стремительнее и расчетливее, чем его противник, что же до Маркуса, то он превосходил принца физической силой и выносливостью. Нынче на его стороне был еще и эффект внезапности. Но стоило только Николасу, ошеломленному неожиданным нападением Маркуса, прийти в себя и обрести былую ясность мысли, как он тотчас же отбил очередную атаку задиристого кузена и сам перешел в наступление. Теперь уже Маркус принужден был защищаться и пятиться назад. Он все отступал и отступал, пока не наткнулся на низкую каменную стену, которой мастеровые несколько дней назад окружили двор трактира. В этот момент Николас ловким движением выбил оружие из его руки и приставил острие своей сабли к его горлу. Маркус" согнув колени, склонился назад. Он попытался сохранить равновесие, делая круговые движения разведенными в стороны руками, но это ему не удалось. Николас с холодной усмешкой наблюдал, как кузен его перевалился через изгородь и опрокинулся на спину.
Гарри сделал было несколько неуверенных шагов по направлению к Николасу, но сердитый взгляд принца пригвоздил его к месту. В глазах Николаса горело бешенство. Он вновь коснулся шеи Маркуса острием сабли и медленно процедил:
- Благодарю тебя за урок, кузен. - Выдержав долгую паузу, во все время которой он не сводил яростного взора с лица Маркуса, принц опустил оружие и с надменной усмешкой добавил: - Надеюсь, что и мне удалось кое-чему тебя научить. - Он переложил саблю в левую руку и помог Маркусу подняться.
Позади них послышался раскатистый смех. Николас, Маркус и Накор обернулись. На пороге трактира стоял Амос и весело махал им рукой. Подойдя к кузенам, он назидательно проговорил:
- Впредь будь поумнее, дружище Маркус, и не задевай тех, кто фехтует лучше тебя. Ведь это ж верный путь на тот свет!
В том наряде, какой он разыскал для себя в уцелевших после пожара сундуках, Амос выглядел весьма живописно: на ногах его красовались тяжелые черные сапоги с острыми носами и широкими голенищами, верх которых украшала красная кайма, темно-синюю адмиральскую форму заменили широкие голубые штаны и такого же цвета короткий жакет с серебряными пуговицами и серебряным шитьем вокруг петель и по вороту. Нарядная сорочка с многочисленными оборками и кружевом, бывшая некогда белоснежной, теперь же изрядно пожелтевшая от времени и многочисленных стирок, туго облегала бочкообразную грудь адмирала. Плечо его оттягивала кожаная портупея, с которой свешивалась внушительных размеров абордажная сабля. На голову Амос водрузил черную треугольную шляпу, отделанную золотою и увенчанную потрепанным желтым пером. Он щедро намаслил волосы и бороду, и теперь его широкую физиономию обрамляли мелкие и тугие чернью с сединой завитки.
Сняв с головы треуголку, Амос провел ладонью до лысине и добавил:
- Каждому свое, Маркус. Ты и Мартин прекрасно стреляете из лука, зато в фехтовании принцу Аруте и Николасу нет равных во всех Западных землях. - Он повернулся к принцу: - Как твоя нога, Ники?
Николас поморщился:
- Временами все еще побаливает.
- Это всего лишь фантомная боль, - заверил его Накор. - Ты ее на самом деле не чувствуешь, а просто воображаешь.
Николас прихрамывая подошел к скамье, на которой расположился Маркус, и присел на самый краешек. Маркус нахмурился, передвинулся к другому краю сиденья и демонстративно отвернулся в сторону.
- Фантомная, говоришь? - озадаченно переспросил Амос. - Чудеса, да и только! И слово больно уж мудреное.
- Ничего чудесного в этом нет, Амос, - вздохнул Николас. - Накор вот говорит, что нога перестанет болеть, когда я окончательно усвою уроки, которые получил в замковой башне.
- Так оно и будет, - подхватил коротышка. - Стоит ему понять и осознать все до конца, и боль отступит.
- В таком случае тебе следовало бы поторопиться с этим, Ники. Ведь мы отплываем из Крайди завтра поутру.
Маркус порывисто вскочил на ноги.
- У меня остались кое-какие незавершенные дела. - Он коротко кивнул всем и заторопился к трактиру.
Когда дверь за ним закрылась, Амос подмигнул Николасу.
- Нельзя сказать, чтоб вы с кузеном сильно друг друга любили, а, Ники?
Николас пожал плечами и опустил глаза. Вместо него на вопрос адмирала ответил Гарри:
- Они возненавидели друг друга с первого взгляда. Думаю, эта вражда будет продолжаться, пока Эбигейл не сделает окончательный выбор между ними. А возможно, ее решение их еще больше раззадорит.
- О чем ты?! Какой еще выбор? - с горечью возразил Николас. - Ведь мы даже не знаем, жива ли она! - Он поднялся со скамьи. - Пойду соберу вещи в дорогу.
Принц прошел через двор и исчез в дверях трактира. Амос, проводив его взглядом, повернулся к Гарри.
- Одно из двух: либо они в ближайшее же время заключат перемирие, либо друг друга поубивают.
- Да, - кивнул сквайр, - отношения между ними становятся все хуже. Они слишком уж похожи друг на друга. Каждый норовит задеть другого побольнее, и об уступках тут и речи быть не может. - Он облокотился о спинку скамьи и мельком взглянул на захлопнувшуюся за Николасом дверь гостиницы. - Ники будто подменили. Прежде ведь он был кротким и добродушным, как ягненок. - Амос кивком выразил свое согласие с этим утверждением. - Хоть веревки из него вей. Но Маркус его ужасно раздражает. Он для Николаса словно заноза пониже спины.
Перевес в этом поединке был явно на стороне принца. Он поднял левую руку вверх, давая понять, что больше не намерен драться, и отер пот со лба.
- Довольно.
Оба юноши порядком устали. Дыхание их сделалось частым и тяжелым, лбы покрывала испарина. Чтобы как можно больше походить на пиратов, они решили отрастить бороды и последние несколько дней не брились. Темная растительность на щеках и подбородках придала их лицам несколько зловещий вид.
Из трактира к ним во двор вышел Гарри.
- Каково? - с самодовольной улыбкой спросил он кузенов.
При виде его нового наряда Николас звонко расхохотался, и даже неулыбчивый Маркус не удержался от усмешки. Гарри был облачен в ярко-красные штаны, заправленные в черные кожаные сапоги с загнутыми носами, зеленую рубаху с золотым шитьем и красно-коричневый кожаный жилет. Его узкая талия была перехвачена широким желтым кушаком, а на рыжекудрой голове красовался шерстяной колпак в красную и белую полоску.
Когда оживление кузенов поулеглось, Николас покачал головой:
- Ну и вид у тебя!
- Кем же это ты себя вообразил, хотел бы я знать? - кисло осведомился Маркус.
- Как это -кем? - обиделся Гарри. Подбоченившись, он выставил левую ногу вперед и гордо вскинул голову. - Разумеется, пиратом. Амос ведь говорил, что джентльмены удачи любят роскошь и яркие цвета.
- Ну не до такой же степени, - осторожно заметил Николас, но Гарри лишь махнул на него рукой.
Из трактира вышел Накор. Едва завидев оруженосца в его разноцветных одеждах, он громко рассмеялся, при этом едва не подавившись долькой апельсина, которую на ходу засунул в рот. Гарри с притворным смущением теребил свою короткую курчавую бородку.
- А почему пиратов называют еще буканьерами? - спросил он Накора, чтобы отвлечь общее внимание от своей персоны.
- Это старинное бас-тайрское слово, - охотно пояснил исалани. - Вообще-то в прежние времена прозвание boucanier давали разбойникам, которые жгли на побережье костры, чтоб приманить на огонь корабли и потом их ограбить. А после так стали именовать вообще всех морских разбойников.
- Каких только названий не придумано для этого постыдного ремесла, - заметил Гарри. - Пират, корсар, буканьер, джентльмен у дачи...
Накор пожал плечами:
- Много языков, много слов, обозначающих одни и те же вещи. Разные народы перенимают друг у друга эти слова, чтоб легче было меж собой общаться. Королевство ведь росло и ширилось в веках, как и Империя Кеша, за счет захвата чужих земель. Когда-то жители Даркмура и Рилланона говорили на совершенно разных наречиях и не могли друг с другом объясниться. Не то что теперь. - Сказав это, он снова оглядел Гарри с ног до головы своими узкими черными глазами, качнул головой и сдержанно усмехнулся.
- Надеюсь, Амос не заставит всех нас вырядиться таким же манером, - буркнул Маркус и обернулся к Николасу.
- Продолжим?
Принц помотал головой:
- Нет, на сегодня довольно. Я порядком устал, да и нога начинает болеть.
Но Маркус, словно не расслышав ответа принца, выхватил саблю из ножен и замахнулся на него. Тот едва успел увернуться от удара и отбить эту внезапную атаку. Если бы не его проворство, оружие Маркуса могло бы причинить ему нешуточное увечье.
- Ты что же это, и врагу, когда он на тебя нападет, станешь объяснять, что устал и занемог?!
- Кузен, ты в своем уме? - выдохнул Николас, отступая под натиском Маркуса.
- Имей в виду, что противник обыкновенно выбирает для атаки самые неподходящие минуты. Он попытается тебя убить, именно когда ты будешь изнурен, болен и вообще не в настроении драться. - Говоря это, Маркус ни на мгновение не прекращал размахивать саблей перед самым носом Николаса.
Оба они еще не вполне освоились с этим видом оружия. Окажись в руках Николаса рапира или шпага, он в считанные секунды взял бы верх над любым из фехтовальщиков Крайди. В сабельном же поединке возможности кузенов были почти равны. Николас сражался гораздо ловчее, стремительнее и расчетливее, чем его противник, что же до Маркуса, то он превосходил принца физической силой и выносливостью. Нынче на его стороне был еще и эффект внезапности. Но стоило только Николасу, ошеломленному неожиданным нападением Маркуса, прийти в себя и обрести былую ясность мысли, как он тотчас же отбил очередную атаку задиристого кузена и сам перешел в наступление. Теперь уже Маркус принужден был защищаться и пятиться назад. Он все отступал и отступал, пока не наткнулся на низкую каменную стену, которой мастеровые несколько дней назад окружили двор трактира. В этот момент Николас ловким движением выбил оружие из его руки и приставил острие своей сабли к его горлу. Маркус" согнув колени, склонился назад. Он попытался сохранить равновесие, делая круговые движения разведенными в стороны руками, но это ему не удалось. Николас с холодной усмешкой наблюдал, как кузен его перевалился через изгородь и опрокинулся на спину.
Гарри сделал было несколько неуверенных шагов по направлению к Николасу, но сердитый взгляд принца пригвоздил его к месту. В глазах Николаса горело бешенство. Он вновь коснулся шеи Маркуса острием сабли и медленно процедил:
- Благодарю тебя за урок, кузен. - Выдержав долгую паузу, во все время которой он не сводил яростного взора с лица Маркуса, принц опустил оружие и с надменной усмешкой добавил: - Надеюсь, что и мне удалось кое-чему тебя научить. - Он переложил саблю в левую руку и помог Маркусу подняться.
Позади них послышался раскатистый смех. Николас, Маркус и Накор обернулись. На пороге трактира стоял Амос и весело махал им рукой. Подойдя к кузенам, он назидательно проговорил:
- Впредь будь поумнее, дружище Маркус, и не задевай тех, кто фехтует лучше тебя. Ведь это ж верный путь на тот свет!
В том наряде, какой он разыскал для себя в уцелевших после пожара сундуках, Амос выглядел весьма живописно: на ногах его красовались тяжелые черные сапоги с острыми носами и широкими голенищами, верх которых украшала красная кайма, темно-синюю адмиральскую форму заменили широкие голубые штаны и такого же цвета короткий жакет с серебряными пуговицами и серебряным шитьем вокруг петель и по вороту. Нарядная сорочка с многочисленными оборками и кружевом, бывшая некогда белоснежной, теперь же изрядно пожелтевшая от времени и многочисленных стирок, туго облегала бочкообразную грудь адмирала. Плечо его оттягивала кожаная портупея, с которой свешивалась внушительных размеров абордажная сабля. На голову Амос водрузил черную треугольную шляпу, отделанную золотою и увенчанную потрепанным желтым пером. Он щедро намаслил волосы и бороду, и теперь его широкую физиономию обрамляли мелкие и тугие чернью с сединой завитки.
Сняв с головы треуголку, Амос провел ладонью до лысине и добавил:
- Каждому свое, Маркус. Ты и Мартин прекрасно стреляете из лука, зато в фехтовании принцу Аруте и Николасу нет равных во всех Западных землях. - Он повернулся к принцу: - Как твоя нога, Ники?
Николас поморщился:
- Временами все еще побаливает.
- Это всего лишь фантомная боль, - заверил его Накор. - Ты ее на самом деле не чувствуешь, а просто воображаешь.
Николас прихрамывая подошел к скамье, на которой расположился Маркус, и присел на самый краешек. Маркус нахмурился, передвинулся к другому краю сиденья и демонстративно отвернулся в сторону.
- Фантомная, говоришь? - озадаченно переспросил Амос. - Чудеса, да и только! И слово больно уж мудреное.
- Ничего чудесного в этом нет, Амос, - вздохнул Николас. - Накор вот говорит, что нога перестанет болеть, когда я окончательно усвою уроки, которые получил в замковой башне.
- Так оно и будет, - подхватил коротышка. - Стоит ему понять и осознать все до конца, и боль отступит.
- В таком случае тебе следовало бы поторопиться с этим, Ники. Ведь мы отплываем из Крайди завтра поутру.
Маркус порывисто вскочил на ноги.
- У меня остались кое-какие незавершенные дела. - Он коротко кивнул всем и заторопился к трактиру.
Когда дверь за ним закрылась, Амос подмигнул Николасу.
- Нельзя сказать, чтоб вы с кузеном сильно друг друга любили, а, Ники?
Николас пожал плечами и опустил глаза. Вместо него на вопрос адмирала ответил Гарри:
- Они возненавидели друг друга с первого взгляда. Думаю, эта вражда будет продолжаться, пока Эбигейл не сделает окончательный выбор между ними. А возможно, ее решение их еще больше раззадорит.
- О чем ты?! Какой еще выбор? - с горечью возразил Николас. - Ведь мы даже не знаем, жива ли она! - Он поднялся со скамьи. - Пойду соберу вещи в дорогу.
Принц прошел через двор и исчез в дверях трактира. Амос, проводив его взглядом, повернулся к Гарри.
- Одно из двух: либо они в ближайшее же время заключат перемирие, либо друг друга поубивают.
- Да, - кивнул сквайр, - отношения между ними становятся все хуже. Они слишком уж похожи друг на друга. Каждый норовит задеть другого побольнее, и об уступках тут и речи быть не может. - Он облокотился о спинку скамьи и мельком взглянул на захлопнувшуюся за Николасом дверь гостиницы. - Ники будто подменили. Прежде ведь он был кротким и добродушным, как ягненок. - Амос кивком выразил свое согласие с этим утверждением. - Хоть веревки из него вей. Но Маркус его ужасно раздражает. Он для Николаса словно заноза пониже спины.