Страница:
Прежде чем встать, Джинни подождала, пока затихнут его шаги на лестнице. Теперь она точно знала, что сделает и что нельзя медлить. Лагерь опустеет, и вокруг гостиницы не будет охраны, пока длится экзекуция. Она взяла все, что необходимо, из багажа: мази и прокипяченные повязки, густую травяную пасту, из которой сделает компресс, если рубцы от плетки будут глубокими. Она быстро сбежала по лестнице и вышла на опустевший конный двор. Барабан все еще звучал, но это был единственный звук, и никого не было видно. Наверно, все обитатели гостиницы отправились посмотреть этот спектакль. Несомненно, некоторым из них он доставит большое удовольствие.
Выйдя на тропу, она проскользнула между кустами и оказалась в лагере. Здесь была охрана, но Джинни сразу честно сказала, что пришла, чтобы позаботиться о ранах арестованных. Ведь на следующий день предстоит марш, и им будет легче, если боль утихнет.
Конечно, солдаты знали, кто она и что произошло в этот день. Но она говорила так решительно и властно, давая понять, что имеет разрешение полковника проявить милосердие, смысл ее заявлений был настолько очевиден, что без дальнейших расспросов ее провели в палатку, куда должны были привести ее обидчиков.
Пока Джинни ожидала их, она с некоторым для себя интересом отметила, что совершенно не боится. В любую минуту здесь появятся разгневанные, мрачные солдаты, но сейчас они не сделают ей ничего плохого, что бы о ней ни думали. Главный вопрос, уговорит ли она их принять ее искреннюю помощь. Если они согласятся, то она в какой-то степени загладит вину и одновременно покажет, что не затаила на них злобу и считает дело законченным. Удивительно, но она ни разу не подумала о том, как Алекс отреагировал бы, если бы узнал о ее намерении.
Барабан наконец смолк, раздался звук приближающихся шагов. Джинни тихо сидела в палатке в самом конце лагеря. Снаружи послышались голоса; потом полог откинулся, и четыре капрала помогли войти двум солдатам. Джинни, не дав им времени сказать что-нибудь, решительно взяла дело в свои руки. Она велела положить солдат на подстилки и присела возле них на колени, закатывая рукава. Джинни работала молча. Собравшиеся люди с изумлением смотрели на нее; и когда раны были промыты, она наложила на них травяную пасту толстым слоем, прежде чем перевязать их полосками ткани.
— Ну вот, теперь вам будет легче спать, — сказала она, вставая и расправляя рукава. — Вот вы, — указала она на капрала, который, удивившись, тут же подошел к ней. — Утром вы снова смажете их раны и вечером тоже, пока не затянутся. Если я снова понадоблюсь, можете сообщить мне через Джеда. — Джинни не представляла, почему она так уверена в том, что Джед сохранит эту тайну, но она точно знала это. Взяв корзинку, она вышла из палатки, и ряды солдат расступились, пропуская ее. Джинни не чувствовала никакой враждебности, только недоумение.
— Госпожа? — внезапно прозвучал неуверенный голос. Джинни остановилась и обернулась. — С этим что-нибудь можно сделать? — Солдат протолкался через передние ряды, протянув вперед руку. Джинни осмотрела скверный нарыв и нахмурилась.
— Этим нужно было заняться давно, — тихо сказала она. — Я сделаю, что могу. — Она снова воспользовалась травяной примочкой, туго перевязав руку. — Держите ее чистой и сухой. Если через два дня лучше не станет, сообщите мне через Джеда.
Внезапно поняв, как много прошло времени, она заторопилась, хотя чувствовала, что есть и другие, кто хотел бы поговорить с ней. Она не знала, поймет ли Алекс, что она сделала и почему, а после сегодняшней стычки следующая, да еще так скоро, будет просто катастрофой.
Дойдя до конного двора, она увидела Джеда, беседующего со своими товарищами, которые искоса взглянули на нее и замолчали. Джинни смело подошла к ним.
— Джед, могу я поговорить с вами?
Не произнеся ни слова, он отошел от группы, как обычно экономя движения. Джинни в нескольких словах рассказала ему обо всем и что собирается продолжать эту работу с его помощью.
— Было бы лучше, если бы полковник пока ничего не знал об этом, — закончила она, посмотрев ему в глаза.
— Да, — сказал Джед, поглаживая подбородок, и вновь на его лице появилась уже знакомая тонкая улыбка. — Это будет лучше, госпожа. Я не скажу ему, но вы, однако, смелая девушка. — Он хмыкнул и направился к своим товарищам.
Джинни поспешила на кухню, внезапно поняв, что она ужасно голодна. Баранья нога жарилась на вертеле, хозяйка Браун делала печенье на деревянном стеле, служанка толкла картошку в котелке, порезав свежую мяту. Хозяйка заговорщически улыбнулась Джинни, и подопечная парламента с внезапной усталостью подумала, сколько тайных вылазок ей придется устроить под самым носом ее возлюбленного и врага.
— Могу я чем-нибудь помочь, хозяйка? — спросила она, незаметно ставя корзинку в угол. Ей не особенно хотелось, чтобы ее видели с ней, это может вызвать ненужные расспросы.
— Вы очень добры, — сказала хозяйка. — Вы могли бы отнести суп в гостиную? Думаю, полковник и его офицеры уже вполне проголодались. — Она проницательно взглянула на Джинни. — Да и вы, наверное, тоже. И личико у вас сегодня бледное.
Джинни улыбнулась, снимая тяжелый котелок с крючка над огнем.
— Не буду отрицать, день был длинным. Половник на столе?
— Да, и чашки тоже.
Джинни внесла котелок с ароматным дымящимся содержимым в гостиную, довольная тем, что у нее есть чем заняться, поскольку это сделает ее появление более естественным и скроет неловкость при виде всех офицеров, и особенно Алекса.
— Дайте я помогу. — Дикон вскочил при ее появлении, взял котелок у нее из рук и взгромоздил его на стол.
— Благодарю, Джон. — Она улыбнулась и огляделась. — Могу я обслужить вас, господа? — К своему облегчению, она чувствовала, что улыбается естественно, голос звучит легко, а рука тверда, когда она взяла половник.
— Полковник? — Она впервые взглянула на него и приподняла брови. — Вы желаете супа?
— Благодарю вас, — холодно ответил он.
Она заставила себя продолжать улыбаться, не обращать внимания на лед в его глазах, на волны гнева, которые почта ощутимо исходили от его напрягшегося тела. Атмосфера в комнате была заметно натянутой. Неудивительно, подумала Джинни, особенно если вспомнить, что полковник в таком настроении. Она гадала, знает ли кто-нибудь, кроме нее и Алекса, о ее недавней победе? В этом случае гнев Алекса был бы вполне объясним. Она решила, что это маловероятно. Алекс не тот человек, чтобы сообщать о своих поражениях.
Обслужив мужчин, она наполнила последнюю чашку для себя и уже собиралась сесть на свое обычное место, когда Алекс сказал голосом, лишенным всякого выражения:
— Мне нужно обсудить дела с моими офицерами, госпожа Кортни. Полагаю, вы не против пообедать у себя в комнате.
— Разумеется, сэр, — сказала Джинни, пряча горькую обиду за выражением холодного достоинства. — Я предпочитаю собственную компанию. — Взяв чашку и ложку, она решительно вышла из гостиной, оставив дверь открытой.
Дверь закрылась за ней с решительным стуком, как бы подчеркивая ненужность Джинни. Шепотом Джинни отправила полковника Александра Маршалла в пылающие глубины царства Люцифера. Он отослал ее специально, чтобы унизить. На этот счет у Джинни не было сомнений. Она ни на минуту не сомневалась, что ему ничего не нужно было обсуждать, ведь он разговаривал со своими офицерами всю вторую половину дня. Просто таким образом он давал понять, что может очень осложнить ей жизнь, если сочтет нужным. Но она не собиралась есть наверху в одиночестве и направилась в кухню.
— Мое присутствие в гостиной сегодня не требуется, — сообщила она хозяйке. — Могу я поужинать с вами?
— Ну конечно. — Хозяйка Браун жестом велела одной из девушек подвинуться и освободить место для Джинни на скамье. — Но у меня сложилось впечатление, что полковник не одобряет вашего присутствия здесь.
— А его мнение мне глубоко безразлично, — презрительно ответила Джинни, отпив хорошую порцию эля из переданной ей кружки. Хозяйка Браун слегка улыбнулась, но ничего не сказала.
За ужином было много веселья и смеха, и Джинни почувствовала себя лучше. Несомненно, было гораздо спокойнее есть в этой компании, нежели в присутствии ее тюремщиков, как бы лестно ни было их внимание. И зачем же она со страхом ожидала ужина, боялась понимающих взглядов, молчаливых обвинений, неловкости при попытках избежать единственной темы, которая занимала умы всех присутствующих?
Она не предложила помощь, когда нужно было отнести баранину с картофелем в гостиную, справедливо полагая, что в данном случае благоразумие не менее важно, чем отвага, и что ей лучше не привлекать к себе внимание. Ведь неизвестно, какому еще унижению может подвергнуть ее Алекс в своем нынешнем настроении, если сочтет, что она нарушила какой-то приказ.
Вскоре еда, эль и напряжение прошедшего дня сделали свое дело, и она ощутила, что засыпает. Один из конюхов запел громкую народную песню, которую все тут же подхватили. Голова Джинни стала клониться, веки сомкнулись, и она сонно улыбнулась. Сейчас, в теплой кухне, среди таких дружелюбных людей, война представлялась чем-то очень далеким. Казалось, она снова находится в отцовском доме, на кухне, как это часто бывало в детстве.
Тут и нашел ее Алекс, все еще сидящей на скамье. Голова ее покоилась на руках, губы расплылись в мечтательной улыбке. Ему хотелось все еще сердиться из-за того, что он потерпел поражение от рук этого невозможно молодого, возмутительно наглого создания, которое, похоже, не понимало, что полностью находится в его власти. А если и понимала, то просто игнорировала этот факт. Но сейчас гнев его остыл, уступив место гораздо более мягкому раздражению. Ну почему же у нее не хватило ума отправиться спать? Ведь придется выступать на рассвете, а прошлой ночью их отдых был прерван хотя и приятным, но все же утомительным занятием. А пережитое днем сломило бы и более сильную женщину. Он коснулся ее плеча.
— Джинни, глупая ты девочка, просыпайся.
— Вам повезет, если вы ее разбудите, — сказала хозяйка. — Прошу прощения, полковник, но бедняжка крепко спит. У нее был длинный и утомительный день.
— Мне это известно, хозяйка, — сдержанно ответил Алекс. — Ей давно нужно было отправиться спать. — Обняв ее рукой за плечи, он поднял Джинни на ноги. Ее веки дрогнули, но больше никакой реакции не последовало, и Джинни безвольно повисла на его руках. Обреченно вздохнув, Алекс подхватил ее на руки. Довольный вздох сорвался с ее губ, почти намеренный, как показалось Алексу, и она прижалась к его груди. Хозяйка Браун понимающе улыбнулась. Она и раньше думала, что между полковником и его пленницей есть нечто большее, чем казалось на первый взгляд. Но несмотря на это, девушка — преданная сторонница короля. Просто это еще один узел, затянувшийся в результате войны. Пожав плечами, она открыла дверь для полковника с его ношей.
Алекс отнес Джинни наверх и, положив ее на постель, начал раздевать ее. Что-то дошло до Джинни даже сквозь глубокий сон, видимо, ощущение его рук на ее теле, и она заерзала, обольстительная даже в таком полубессознательном состоянии.
— Перестань! — велел ей Алекс неровным голосом. Ему и без того было трудно оставаться спокойным, без открытого приглашения, особенно когда она не понимала, что делает.
Джинни улыбнулась. Улыбка была полна озорства, несмотря на то что глаза ее все еще были закрыты, и он мог поклясться, что она по меньшей мере на две трети спит.
— Не смей никогда больше спорить со мной, когда я велю тебе идти спать, — решительно сказал он, — придерживая ее у своего плеча и надевая на нее ночную рубашку. — Ты только что продемонстрировала, что совершенно не способна принимать простые решения сама. Господи, ну где же твои руки?
Джинни покорно пошевелила руками под складками материи, и, бормоча ругательства, ее необычная служанка засунула их в рукава.
— Октябрьский эль, — пояснила Джинни, извиняясь.
— Бог мой! Неужели ты не понимаешь, что нельзя его пить, когда устала?
— Больше нечего было пить, — сказала она, уронив голову ему на грудь. — Вино было в гостиной.
— Понимаю, — мрачно заметил он. — Значит, это я виноват в твоем состоянии! Полагаю, ты не расслышала. Я не приказывал тебе есть в кухне, я велел тебе есть здесь, наверху.
— Никогда не делаю, как мне велят, — пробормотала она, падая на кровать. — Только когда в этом есть смысл.
— Это я заметил, — сухо ответил он. — Вижу, впредь мне придется очень усиленно добиваться единодушия в вопросе, где требуется твое согласие. Что ты делаешь?
— Волосы, — пробормотала Джинни, пытаясь сесть. — Нужно расчесать их.
— Не двигайся, я сам. — Сев на кровать позади нее, он притянул ее к своей груди и, вытащив шпильки из каштановых кос, стал расчесывать ее волосы длинными мягкими движениями. Джинни вздохнула от удовольствия, и глаза ее вновь закрылись от этого убаюкивающего ритма. Но когда он снова положил ее на постель, она обхватила его шею руками, и на этот раз в голосе у нее совсем не было сна.
— Останься со мной, Алекс.
Он покачал головой:
— Не сегодня, милая. Нам обоим нужно поспать.
— Какая железная воля, — сказала она с легкой насмешкой, — какая дисциплина…
— Нам всем было бы лучше, если бы и у тебя была хотя бы доля этих качеств, — быстро прервал ее Алекс, вставая.
— Мы снова друзья? — спросила Джинни, по-прежнему без каких-либо признаков сна или опьянения.
Алекс поджал губы, раздумывая над ее вопросом. Он нарушил молчание лишь тогда, когда увидел, что в серых глазах появились первые признаки тревоги.
— Да, до следующей стычки, моя возлюбленная и мой враг. Но если ты дорожишь нашей дружбой, ты больше не появишься, даже по рассеянности, там, где разбит лагерь.
— Второй раз мне не причинят вреда, — категорически заявила она, гадая, не подходящий ли это момент для того, чтобы рассказать, что она сделала.
— Дело не в этом. — Его лицо снова стало непроницаемым. — Два солдата наказаны сегодня из-за тебя, и в результате пострадал весь отряд. Ты будешь держаться подальше от них, ясно?
Да, сейчас явно был неподходящий момент для рассказа о том, что она сделала и что собирается сделать.
— Совершенно ясно, — искренне ответила Джинни, закрывая глаза, чтобы скрыть выдающий ее непокорный блеск Она зевнула. — Вы правы, уже поздно, полковник, и я очень устала.
— Я не хочу ссориться с тобой. — Алекс нагнулся над ней, коснувшись ее губ своими губами, убирая волосы с ее лба. — Можем мы попытаться быть помягче друг с другом?
— Мы можем попробовать, — тихо сказала Джинни, — но ситуация не способствует миру. — Мы с тобой все время в состоянии войны, кроме тех моментов, когда любим друг друга.
Алекс нахмурился, медленно выпрямляясь.
— Значит, так тому и быть. Желаю тебе спокойной ночи, моя маленькая мятежница.
— Спокойной ночи, мой захватчик. — Дверь за ним закрылась. Джинни свернулась клубочком. — Так тому и быть, — прошептала она в подушку.
Глава 10
Выйдя на тропу, она проскользнула между кустами и оказалась в лагере. Здесь была охрана, но Джинни сразу честно сказала, что пришла, чтобы позаботиться о ранах арестованных. Ведь на следующий день предстоит марш, и им будет легче, если боль утихнет.
Конечно, солдаты знали, кто она и что произошло в этот день. Но она говорила так решительно и властно, давая понять, что имеет разрешение полковника проявить милосердие, смысл ее заявлений был настолько очевиден, что без дальнейших расспросов ее провели в палатку, куда должны были привести ее обидчиков.
Пока Джинни ожидала их, она с некоторым для себя интересом отметила, что совершенно не боится. В любую минуту здесь появятся разгневанные, мрачные солдаты, но сейчас они не сделают ей ничего плохого, что бы о ней ни думали. Главный вопрос, уговорит ли она их принять ее искреннюю помощь. Если они согласятся, то она в какой-то степени загладит вину и одновременно покажет, что не затаила на них злобу и считает дело законченным. Удивительно, но она ни разу не подумала о том, как Алекс отреагировал бы, если бы узнал о ее намерении.
Барабан наконец смолк, раздался звук приближающихся шагов. Джинни тихо сидела в палатке в самом конце лагеря. Снаружи послышались голоса; потом полог откинулся, и четыре капрала помогли войти двум солдатам. Джинни, не дав им времени сказать что-нибудь, решительно взяла дело в свои руки. Она велела положить солдат на подстилки и присела возле них на колени, закатывая рукава. Джинни работала молча. Собравшиеся люди с изумлением смотрели на нее; и когда раны были промыты, она наложила на них травяную пасту толстым слоем, прежде чем перевязать их полосками ткани.
— Ну вот, теперь вам будет легче спать, — сказала она, вставая и расправляя рукава. — Вот вы, — указала она на капрала, который, удивившись, тут же подошел к ней. — Утром вы снова смажете их раны и вечером тоже, пока не затянутся. Если я снова понадоблюсь, можете сообщить мне через Джеда. — Джинни не представляла, почему она так уверена в том, что Джед сохранит эту тайну, но она точно знала это. Взяв корзинку, она вышла из палатки, и ряды солдат расступились, пропуская ее. Джинни не чувствовала никакой враждебности, только недоумение.
— Госпожа? — внезапно прозвучал неуверенный голос. Джинни остановилась и обернулась. — С этим что-нибудь можно сделать? — Солдат протолкался через передние ряды, протянув вперед руку. Джинни осмотрела скверный нарыв и нахмурилась.
— Этим нужно было заняться давно, — тихо сказала она. — Я сделаю, что могу. — Она снова воспользовалась травяной примочкой, туго перевязав руку. — Держите ее чистой и сухой. Если через два дня лучше не станет, сообщите мне через Джеда.
Внезапно поняв, как много прошло времени, она заторопилась, хотя чувствовала, что есть и другие, кто хотел бы поговорить с ней. Она не знала, поймет ли Алекс, что она сделала и почему, а после сегодняшней стычки следующая, да еще так скоро, будет просто катастрофой.
Дойдя до конного двора, она увидела Джеда, беседующего со своими товарищами, которые искоса взглянули на нее и замолчали. Джинни смело подошла к ним.
— Джед, могу я поговорить с вами?
Не произнеся ни слова, он отошел от группы, как обычно экономя движения. Джинни в нескольких словах рассказала ему обо всем и что собирается продолжать эту работу с его помощью.
— Было бы лучше, если бы полковник пока ничего не знал об этом, — закончила она, посмотрев ему в глаза.
— Да, — сказал Джед, поглаживая подбородок, и вновь на его лице появилась уже знакомая тонкая улыбка. — Это будет лучше, госпожа. Я не скажу ему, но вы, однако, смелая девушка. — Он хмыкнул и направился к своим товарищам.
Джинни поспешила на кухню, внезапно поняв, что она ужасно голодна. Баранья нога жарилась на вертеле, хозяйка Браун делала печенье на деревянном стеле, служанка толкла картошку в котелке, порезав свежую мяту. Хозяйка заговорщически улыбнулась Джинни, и подопечная парламента с внезапной усталостью подумала, сколько тайных вылазок ей придется устроить под самым носом ее возлюбленного и врага.
— Могу я чем-нибудь помочь, хозяйка? — спросила она, незаметно ставя корзинку в угол. Ей не особенно хотелось, чтобы ее видели с ней, это может вызвать ненужные расспросы.
— Вы очень добры, — сказала хозяйка. — Вы могли бы отнести суп в гостиную? Думаю, полковник и его офицеры уже вполне проголодались. — Она проницательно взглянула на Джинни. — Да и вы, наверное, тоже. И личико у вас сегодня бледное.
Джинни улыбнулась, снимая тяжелый котелок с крючка над огнем.
— Не буду отрицать, день был длинным. Половник на столе?
— Да, и чашки тоже.
Джинни внесла котелок с ароматным дымящимся содержимым в гостиную, довольная тем, что у нее есть чем заняться, поскольку это сделает ее появление более естественным и скроет неловкость при виде всех офицеров, и особенно Алекса.
— Дайте я помогу. — Дикон вскочил при ее появлении, взял котелок у нее из рук и взгромоздил его на стол.
— Благодарю, Джон. — Она улыбнулась и огляделась. — Могу я обслужить вас, господа? — К своему облегчению, она чувствовала, что улыбается естественно, голос звучит легко, а рука тверда, когда она взяла половник.
— Полковник? — Она впервые взглянула на него и приподняла брови. — Вы желаете супа?
— Благодарю вас, — холодно ответил он.
Она заставила себя продолжать улыбаться, не обращать внимания на лед в его глазах, на волны гнева, которые почта ощутимо исходили от его напрягшегося тела. Атмосфера в комнате была заметно натянутой. Неудивительно, подумала Джинни, особенно если вспомнить, что полковник в таком настроении. Она гадала, знает ли кто-нибудь, кроме нее и Алекса, о ее недавней победе? В этом случае гнев Алекса был бы вполне объясним. Она решила, что это маловероятно. Алекс не тот человек, чтобы сообщать о своих поражениях.
Обслужив мужчин, она наполнила последнюю чашку для себя и уже собиралась сесть на свое обычное место, когда Алекс сказал голосом, лишенным всякого выражения:
— Мне нужно обсудить дела с моими офицерами, госпожа Кортни. Полагаю, вы не против пообедать у себя в комнате.
— Разумеется, сэр, — сказала Джинни, пряча горькую обиду за выражением холодного достоинства. — Я предпочитаю собственную компанию. — Взяв чашку и ложку, она решительно вышла из гостиной, оставив дверь открытой.
Дверь закрылась за ней с решительным стуком, как бы подчеркивая ненужность Джинни. Шепотом Джинни отправила полковника Александра Маршалла в пылающие глубины царства Люцифера. Он отослал ее специально, чтобы унизить. На этот счет у Джинни не было сомнений. Она ни на минуту не сомневалась, что ему ничего не нужно было обсуждать, ведь он разговаривал со своими офицерами всю вторую половину дня. Просто таким образом он давал понять, что может очень осложнить ей жизнь, если сочтет нужным. Но она не собиралась есть наверху в одиночестве и направилась в кухню.
— Мое присутствие в гостиной сегодня не требуется, — сообщила она хозяйке. — Могу я поужинать с вами?
— Ну конечно. — Хозяйка Браун жестом велела одной из девушек подвинуться и освободить место для Джинни на скамье. — Но у меня сложилось впечатление, что полковник не одобряет вашего присутствия здесь.
— А его мнение мне глубоко безразлично, — презрительно ответила Джинни, отпив хорошую порцию эля из переданной ей кружки. Хозяйка Браун слегка улыбнулась, но ничего не сказала.
За ужином было много веселья и смеха, и Джинни почувствовала себя лучше. Несомненно, было гораздо спокойнее есть в этой компании, нежели в присутствии ее тюремщиков, как бы лестно ни было их внимание. И зачем же она со страхом ожидала ужина, боялась понимающих взглядов, молчаливых обвинений, неловкости при попытках избежать единственной темы, которая занимала умы всех присутствующих?
Она не предложила помощь, когда нужно было отнести баранину с картофелем в гостиную, справедливо полагая, что в данном случае благоразумие не менее важно, чем отвага, и что ей лучше не привлекать к себе внимание. Ведь неизвестно, какому еще унижению может подвергнуть ее Алекс в своем нынешнем настроении, если сочтет, что она нарушила какой-то приказ.
Вскоре еда, эль и напряжение прошедшего дня сделали свое дело, и она ощутила, что засыпает. Один из конюхов запел громкую народную песню, которую все тут же подхватили. Голова Джинни стала клониться, веки сомкнулись, и она сонно улыбнулась. Сейчас, в теплой кухне, среди таких дружелюбных людей, война представлялась чем-то очень далеким. Казалось, она снова находится в отцовском доме, на кухне, как это часто бывало в детстве.
Тут и нашел ее Алекс, все еще сидящей на скамье. Голова ее покоилась на руках, губы расплылись в мечтательной улыбке. Ему хотелось все еще сердиться из-за того, что он потерпел поражение от рук этого невозможно молодого, возмутительно наглого создания, которое, похоже, не понимало, что полностью находится в его власти. А если и понимала, то просто игнорировала этот факт. Но сейчас гнев его остыл, уступив место гораздо более мягкому раздражению. Ну почему же у нее не хватило ума отправиться спать? Ведь придется выступать на рассвете, а прошлой ночью их отдых был прерван хотя и приятным, но все же утомительным занятием. А пережитое днем сломило бы и более сильную женщину. Он коснулся ее плеча.
— Джинни, глупая ты девочка, просыпайся.
— Вам повезет, если вы ее разбудите, — сказала хозяйка. — Прошу прощения, полковник, но бедняжка крепко спит. У нее был длинный и утомительный день.
— Мне это известно, хозяйка, — сдержанно ответил Алекс. — Ей давно нужно было отправиться спать. — Обняв ее рукой за плечи, он поднял Джинни на ноги. Ее веки дрогнули, но больше никакой реакции не последовало, и Джинни безвольно повисла на его руках. Обреченно вздохнув, Алекс подхватил ее на руки. Довольный вздох сорвался с ее губ, почти намеренный, как показалось Алексу, и она прижалась к его груди. Хозяйка Браун понимающе улыбнулась. Она и раньше думала, что между полковником и его пленницей есть нечто большее, чем казалось на первый взгляд. Но несмотря на это, девушка — преданная сторонница короля. Просто это еще один узел, затянувшийся в результате войны. Пожав плечами, она открыла дверь для полковника с его ношей.
Алекс отнес Джинни наверх и, положив ее на постель, начал раздевать ее. Что-то дошло до Джинни даже сквозь глубокий сон, видимо, ощущение его рук на ее теле, и она заерзала, обольстительная даже в таком полубессознательном состоянии.
— Перестань! — велел ей Алекс неровным голосом. Ему и без того было трудно оставаться спокойным, без открытого приглашения, особенно когда она не понимала, что делает.
Джинни улыбнулась. Улыбка была полна озорства, несмотря на то что глаза ее все еще были закрыты, и он мог поклясться, что она по меньшей мере на две трети спит.
— Не смей никогда больше спорить со мной, когда я велю тебе идти спать, — решительно сказал он, — придерживая ее у своего плеча и надевая на нее ночную рубашку. — Ты только что продемонстрировала, что совершенно не способна принимать простые решения сама. Господи, ну где же твои руки?
Джинни покорно пошевелила руками под складками материи, и, бормоча ругательства, ее необычная служанка засунула их в рукава.
— Октябрьский эль, — пояснила Джинни, извиняясь.
— Бог мой! Неужели ты не понимаешь, что нельзя его пить, когда устала?
— Больше нечего было пить, — сказала она, уронив голову ему на грудь. — Вино было в гостиной.
— Понимаю, — мрачно заметил он. — Значит, это я виноват в твоем состоянии! Полагаю, ты не расслышала. Я не приказывал тебе есть в кухне, я велел тебе есть здесь, наверху.
— Никогда не делаю, как мне велят, — пробормотала она, падая на кровать. — Только когда в этом есть смысл.
— Это я заметил, — сухо ответил он. — Вижу, впредь мне придется очень усиленно добиваться единодушия в вопросе, где требуется твое согласие. Что ты делаешь?
— Волосы, — пробормотала Джинни, пытаясь сесть. — Нужно расчесать их.
— Не двигайся, я сам. — Сев на кровать позади нее, он притянул ее к своей груди и, вытащив шпильки из каштановых кос, стал расчесывать ее волосы длинными мягкими движениями. Джинни вздохнула от удовольствия, и глаза ее вновь закрылись от этого убаюкивающего ритма. Но когда он снова положил ее на постель, она обхватила его шею руками, и на этот раз в голосе у нее совсем не было сна.
— Останься со мной, Алекс.
Он покачал головой:
— Не сегодня, милая. Нам обоим нужно поспать.
— Какая железная воля, — сказала она с легкой насмешкой, — какая дисциплина…
— Нам всем было бы лучше, если бы и у тебя была хотя бы доля этих качеств, — быстро прервал ее Алекс, вставая.
— Мы снова друзья? — спросила Джинни, по-прежнему без каких-либо признаков сна или опьянения.
Алекс поджал губы, раздумывая над ее вопросом. Он нарушил молчание лишь тогда, когда увидел, что в серых глазах появились первые признаки тревоги.
— Да, до следующей стычки, моя возлюбленная и мой враг. Но если ты дорожишь нашей дружбой, ты больше не появишься, даже по рассеянности, там, где разбит лагерь.
— Второй раз мне не причинят вреда, — категорически заявила она, гадая, не подходящий ли это момент для того, чтобы рассказать, что она сделала.
— Дело не в этом. — Его лицо снова стало непроницаемым. — Два солдата наказаны сегодня из-за тебя, и в результате пострадал весь отряд. Ты будешь держаться подальше от них, ясно?
Да, сейчас явно был неподходящий момент для рассказа о том, что она сделала и что собирается сделать.
— Совершенно ясно, — искренне ответила Джинни, закрывая глаза, чтобы скрыть выдающий ее непокорный блеск Она зевнула. — Вы правы, уже поздно, полковник, и я очень устала.
— Я не хочу ссориться с тобой. — Алекс нагнулся над ней, коснувшись ее губ своими губами, убирая волосы с ее лба. — Можем мы попытаться быть помягче друг с другом?
— Мы можем попробовать, — тихо сказала Джинни, — но ситуация не способствует миру. — Мы с тобой все время в состоянии войны, кроме тех моментов, когда любим друг друга.
Алекс нахмурился, медленно выпрямляясь.
— Значит, так тому и быть. Желаю тебе спокойной ночи, моя маленькая мятежница.
— Спокойной ночи, мой захватчик. — Дверь за ним закрылась. Джинни свернулась клубочком. — Так тому и быть, — прошептала она в подушку.
Глава 10
Когда Джинни проснулась, было еще темно, но отовсюду уже слышалась суета. Через окно доносились голоса с конного двора, шаги грохотали по каменному полу гостиницы. Она встала, быстро оделась и отправилась вниз.
— Доброе утро, Джинни. — Алекс вышел из комнаты на первом этаже. В полном обмундировании, и вид у него был внушительный. Он быстро оглянулся, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, взял ее за подбородок рукой в кожаной перчатке и крепко поцеловал. — Я провожу строевую подготовку отряда на лугу, — сказал он, — и хочу, чтобы ты присутствовала.
— Это просьба или приказ? — поинтересовалась Джинни нежным голоском.
— Ни то, ни другое. Просто сообщение. Сейчас раннее утро, и слишком рано давать волю вашему жалу, госпожа. Был бы очень вам признателен, если бы вы окунули его в мед; вы найдете медовые соты на столе с завтраком.
Засмеявшись, он ушел, а Джинни направилась в комнату к столу с обещанным медом. «Полковник явно в хорошем настроении сегодня утром, а это быстро передастся другим», — думала Джинни. Ей казалось несправедливым, что настроение одного человека может задать тон всему отряду. Размышляя над этим, Джинни решила, что такая власть вредна для характера. Просто поразительно, что большую часть времени полковник вполне сносен.
— Джинни, вы готовы? — Появившийся в комнате Дикон тоже очень браво выглядел при полных регалиях. — Я должен проводить вас на луг.
Джинни осушила чашку с молоком и, вытерев губы тыльной стороной руки, торопливо намазала маслом кусок хлеба.
— Будет ли это расценено как неуважение, если я появлюсь на военном ритуале с завтраком? Дикон растерялся.
— Не знаю. Это очень необычно.
— Да, думаю, это, конечно, неуважение, — засмеялась Джинни и направилась к двери с хлебом в руках. — Но поскольку я еще не закончила завтракать, а мы не можем позволить себе опоздать и заработать хмурый взгляд полковника, выхода, похоже, нет.
— Не знаю, как вы осмеливаетесь говорить подобные вещи, — признался ей Дикон, торопливо шагавший рядом.
— А, ерунда, — отмахнулась Джинни от этих слов небрежным движением руки. — Он всего лишь человек, да, влиятельный, признаю, но он не божество, Дикон.
Адъютант, похоже, не до конца был уверен в этом, и Джинни улыбнулась про себя. Почти собачья преданность Дикона своему командиру не ускользнула от ее внимания.
Забили барабаны, и солдаты побежали со всех сторон строиться на краю луга. Жители городка выглядывали из окон, дети, широко раскрыв глаза, наблюдали за происходящим. У Алекса брови взмыли вверх при виде спешивших к нему Джинни и Дикона.
— У вас совершенно нет никакого уважения к церемонии? — требовательно спросил он у Джинни, указывая на остатки завтрака в ее руке. Джинни покачала головой, и глаза ее озорно сверкнули.
— Но вы ведь не хотите, чтобы я осталась без завтрака, полковник? Я могу ослабеть на марше.
— Да, это не годится, — согласился Алекс со смешком. — Хватит и того, что приходится останавливаться каждые несколько ярдов, чтобы вы могли пособирать цветы.
Майор Бонхэм фыркнул, но поспешно подавил смешок, и Джинни улыбнулась ему.
— Складывается впечатление, майор, что армия на марше — не место для неподготовленных.
— В ней определенно нет места для недисциплинированных, — сказал Алекс, но глаза его смеялись. — Не могли бы вы, по крайней мере, воздержаться от жевания, пока я заканчиваю строевую подготовку? Я не хочу, чтобы меня отвлекали.
— Я никогда бы не посмела помешать вам сосредоточиться, полковник — Джинни отступила, встав рядом с майором, и на лице ее появилось такое терпеливое ожидание, что все они с трудом спрятали улыбки. Потом барабаны смолкли, голос Алекса прозвенел громко и четко над лугом, и Джинни стало стыдно за свои насмешки при виде великолепного зрелища, которое, как она догадалась, было организовано не только в интересах поддержания боевого духа и дисциплины солдат, но и для жителей Ньюбера.
Путь был долгим и утомительным, солнце безжалостно палило, и Джинни подумала о двух солдатах, исхлестанных кнутом, об их спинах. Солдаты шли в латах, в такую жару пот струится ручьем, липкий и разъедающий, даже у нее. Сама она ехала верхом, одета была достаточно легко, и на коже ее не было потертостей. Но Джинни страдала от острого сочувствия к несчастным. Природа наградила — или наказала! — ее чрезвычайно живым воображением. Алекс, заметив ее внезапную рассеянную молчаливость, спросил, что случилось.
Какое-то мгновение Джинни спорила сама с собой. Он изо всех сил старался быть приятным, приглушив свойственные ему командные нотки и выбирая слова. Когда она дразнила его, даже при офицерах, он воспринимал это спокойно. Но не растревожит ли она осиное гнездо, вновь упомянув о вчерашнем происшествии? Она решила рискнуть.
— Я думала о мужчинах, которых вчера выпороли, — тихо сказала она. — Им, наверно, трудно идти по такой жаре.
Алекс пожал плечами.
— Не таким уж суровым было наказание.
— Сейчас они наверняка его почувствовали, — упорствовала Джинни таким же тихим голосом.
«Так, что она теперь задумала?» — устало подумал Алекс. Он был уверен, что она неспроста завела этот разговор.
Он старался говорить ровно.
— Этого и следовало ожидать.
Такое безразличие! Джинни взглянула на него. Лицо его было совершенно бесстрастно. Но она знала, как никто другой, каким мягким и нежным он может быть.
— У меня есть кое-какие мази, — осторожно сказала она. — Они ускорят заживление и облегчат им неудобства, которые они испытывают сейчас. Я могла бы…
Эта женщина совершенно неисправима!
— Ты когда-нибудь слушаешь то, что я говорю? — Он говорил сдержанно, но решительно, достаточно тихо, чтобы только она одна могла его услышать. — Я же сказал тебе, чтобы ты близко не подходила к солдатам. Ты что, забыла?
— Нет, конечно, не забыла. Просто я могу помочь, и не только этим двоим. Может, еще кто-нибудь болен. Я в этом немного разбираюсь, я же тебе говорила.
— Я не желаю обсуждать это, ни сейчас, ни в другое время.
«Вот так-то, — подумала Джинни, — это, без сомнения, категорический запрет». Ну что же, она все-таки попыталась, теперь им с Джедом нужно будет заняться этим делом так, чтобы не привлечь внимания полковника.
Условия ночевки в этот день оказались весьма скромными. В крошечной деревушке гостиницы не было, и Алекс решил вместе с офицерами спать под открытым небом, с солдатами. Для Джинни нашли единственную свободную кровать в домике. Она стояла на пороге комнаты с грязным земляным полом, где, казалось, не счесть кошек и собак. Рассеянно улыбнувшись морщинистой старухе, которая согласилась разместить ее у себя за парламентские монеты, Джинни позволила подвести себя к импровизированной постели, поджав губы, подсчитала количество блох, поблагодарила свою будущую хозяйку и решительно вышла на улицу.
Джед, сопровождавший ее при этом осмотре, не смог сдержать ухмылки, когда подчеркнуто ровным голосом она поинтересовалась, где сейчас можно найти полковника.
— Жилье вам не по вкусу, госпожа?
Джинни потрясла юбкой, проверяя, не притаились ли в складках паразиты.
— Я не против неудобств, до некоторой степени. Но грязь и блохи — это другое дело. Давайте поищем полковника.
Они нашли Алекса среди офицеров. Все сняли рубашки и сапоги и, отдыхая, лежали на траве у палаток, поставленных на краю солдатского лагеря. Джинни стало абсолютно ясно, что они предвкушают удовольствие провести ночь под открытым небом. К тому же их расслабленное состояние частично объяснялось тем, что по крайней мере ночью ее не будет среди них.
— Не хочу никоим образом побеспокоить вас, господа, — заявила Джинни, подходя к ним. — Я достаточно привыкла к виду мужчин без рубашек, так что вам не стоит испытывать неловкость. Нет, нет, прошу, не вставайте.
— У вас проблема, Джинни? — Алекс приготовился к худшему. У Вирджинии был чрезвычайно решительный вид, и он уже почувствовал, что в воздухе запахло поражением, хотя еще неизвестна причина битвы.
— Никаких проблем, — спокойно сказала она. — Я буду спать вон под теми деревьями. Не обращайте на меня никакого внимания.
— Почему? — спросил он, изображая лишь легкое любопытство.
— У меня нет желания заразиться тифом, — коротко ответила она. — Грязь, паразиты и болезни — неизбежные соседи. Я предпочитаю рисковать под открытым небом. Вы все можете сделать вид, что меня здесь нет.
— Это будет сложно, — заметил Алекс с легкой суховатой улыбкой. — Скорее, невозможно. Вам лучше занять палатку в конце ряда, и остается надеяться, что, впервые попробовав походной пищи, вы не сочтете ее несъедобной.
— Я не слишком привередлива в своих требованиях, — возразила Джинни. — Просто мне не нравятся блохи и клопы.
— Вполне понятно, госпожа Кортни, — согласился майор Бонхэм с подчеркнутой учтивостью. — Не хотите ли присесть в нашей походной гостиной?
— Благодарю вас. — Джинни села на траву и, стянув сапоги, вздохнула с облегчением. — Думаю, вы все должны звать меня Джинни, майор. Полковник и Дикон зовут меня так, и мне кажется, в подобных обстоятельствах излишне соблюдать церемонии.
Алекс почувствовал на себе взгляды всех присутствующих. Он решил, что вреда от ее слов не будет. Рассмеявшись, он сел рядом с ней, молчаливо одобрив ее предложение.
— Церемонии, дорогая Джинни, это нечто совершенно незнакомое вам, как мы все уже заметили. В этот момент вновь появился Джед с фляжкой вина.
— Огонь медленно разгорается, — проворчал он, протягивая фляжку Алексу. — Ужин скоро поспеет.
— Может, я могу помочь? — сказала Джинни, встав и последовав за Джедом туда, где их никто не мог слышать. — Как солдаты? — прошептала она. — Мне нужно навестить их?
— Они поправятся, — тихо ответил Джед. — Вы не сможете пойти туда сегодня, не привлекая внимания полковника. Утром вам нужно будет пойти в кусты, я так думаю. Никто не хватится вас некоторое время, пока будет сворачиваться лагерь. Есть еще пара солдат, которых не мешало бы посмотреть. Просто идите за мной, когда я кивну вам.
— Доброе утро, Джинни. — Алекс вышел из комнаты на первом этаже. В полном обмундировании, и вид у него был внушительный. Он быстро оглянулся, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, взял ее за подбородок рукой в кожаной перчатке и крепко поцеловал. — Я провожу строевую подготовку отряда на лугу, — сказал он, — и хочу, чтобы ты присутствовала.
— Это просьба или приказ? — поинтересовалась Джинни нежным голоском.
— Ни то, ни другое. Просто сообщение. Сейчас раннее утро, и слишком рано давать волю вашему жалу, госпожа. Был бы очень вам признателен, если бы вы окунули его в мед; вы найдете медовые соты на столе с завтраком.
Засмеявшись, он ушел, а Джинни направилась в комнату к столу с обещанным медом. «Полковник явно в хорошем настроении сегодня утром, а это быстро передастся другим», — думала Джинни. Ей казалось несправедливым, что настроение одного человека может задать тон всему отряду. Размышляя над этим, Джинни решила, что такая власть вредна для характера. Просто поразительно, что большую часть времени полковник вполне сносен.
— Джинни, вы готовы? — Появившийся в комнате Дикон тоже очень браво выглядел при полных регалиях. — Я должен проводить вас на луг.
Джинни осушила чашку с молоком и, вытерев губы тыльной стороной руки, торопливо намазала маслом кусок хлеба.
— Будет ли это расценено как неуважение, если я появлюсь на военном ритуале с завтраком? Дикон растерялся.
— Не знаю. Это очень необычно.
— Да, думаю, это, конечно, неуважение, — засмеялась Джинни и направилась к двери с хлебом в руках. — Но поскольку я еще не закончила завтракать, а мы не можем позволить себе опоздать и заработать хмурый взгляд полковника, выхода, похоже, нет.
— Не знаю, как вы осмеливаетесь говорить подобные вещи, — признался ей Дикон, торопливо шагавший рядом.
— А, ерунда, — отмахнулась Джинни от этих слов небрежным движением руки. — Он всего лишь человек, да, влиятельный, признаю, но он не божество, Дикон.
Адъютант, похоже, не до конца был уверен в этом, и Джинни улыбнулась про себя. Почти собачья преданность Дикона своему командиру не ускользнула от ее внимания.
Забили барабаны, и солдаты побежали со всех сторон строиться на краю луга. Жители городка выглядывали из окон, дети, широко раскрыв глаза, наблюдали за происходящим. У Алекса брови взмыли вверх при виде спешивших к нему Джинни и Дикона.
— У вас совершенно нет никакого уважения к церемонии? — требовательно спросил он у Джинни, указывая на остатки завтрака в ее руке. Джинни покачала головой, и глаза ее озорно сверкнули.
— Но вы ведь не хотите, чтобы я осталась без завтрака, полковник? Я могу ослабеть на марше.
— Да, это не годится, — согласился Алекс со смешком. — Хватит и того, что приходится останавливаться каждые несколько ярдов, чтобы вы могли пособирать цветы.
Майор Бонхэм фыркнул, но поспешно подавил смешок, и Джинни улыбнулась ему.
— Складывается впечатление, майор, что армия на марше — не место для неподготовленных.
— В ней определенно нет места для недисциплинированных, — сказал Алекс, но глаза его смеялись. — Не могли бы вы, по крайней мере, воздержаться от жевания, пока я заканчиваю строевую подготовку? Я не хочу, чтобы меня отвлекали.
— Я никогда бы не посмела помешать вам сосредоточиться, полковник — Джинни отступила, встав рядом с майором, и на лице ее появилось такое терпеливое ожидание, что все они с трудом спрятали улыбки. Потом барабаны смолкли, голос Алекса прозвенел громко и четко над лугом, и Джинни стало стыдно за свои насмешки при виде великолепного зрелища, которое, как она догадалась, было организовано не только в интересах поддержания боевого духа и дисциплины солдат, но и для жителей Ньюбера.
Путь был долгим и утомительным, солнце безжалостно палило, и Джинни подумала о двух солдатах, исхлестанных кнутом, об их спинах. Солдаты шли в латах, в такую жару пот струится ручьем, липкий и разъедающий, даже у нее. Сама она ехала верхом, одета была достаточно легко, и на коже ее не было потертостей. Но Джинни страдала от острого сочувствия к несчастным. Природа наградила — или наказала! — ее чрезвычайно живым воображением. Алекс, заметив ее внезапную рассеянную молчаливость, спросил, что случилось.
Какое-то мгновение Джинни спорила сама с собой. Он изо всех сил старался быть приятным, приглушив свойственные ему командные нотки и выбирая слова. Когда она дразнила его, даже при офицерах, он воспринимал это спокойно. Но не растревожит ли она осиное гнездо, вновь упомянув о вчерашнем происшествии? Она решила рискнуть.
— Я думала о мужчинах, которых вчера выпороли, — тихо сказала она. — Им, наверно, трудно идти по такой жаре.
Алекс пожал плечами.
— Не таким уж суровым было наказание.
— Сейчас они наверняка его почувствовали, — упорствовала Джинни таким же тихим голосом.
«Так, что она теперь задумала?» — устало подумал Алекс. Он был уверен, что она неспроста завела этот разговор.
Он старался говорить ровно.
— Этого и следовало ожидать.
Такое безразличие! Джинни взглянула на него. Лицо его было совершенно бесстрастно. Но она знала, как никто другой, каким мягким и нежным он может быть.
— У меня есть кое-какие мази, — осторожно сказала она. — Они ускорят заживление и облегчат им неудобства, которые они испытывают сейчас. Я могла бы…
Эта женщина совершенно неисправима!
— Ты когда-нибудь слушаешь то, что я говорю? — Он говорил сдержанно, но решительно, достаточно тихо, чтобы только она одна могла его услышать. — Я же сказал тебе, чтобы ты близко не подходила к солдатам. Ты что, забыла?
— Нет, конечно, не забыла. Просто я могу помочь, и не только этим двоим. Может, еще кто-нибудь болен. Я в этом немного разбираюсь, я же тебе говорила.
— Я не желаю обсуждать это, ни сейчас, ни в другое время.
«Вот так-то, — подумала Джинни, — это, без сомнения, категорический запрет». Ну что же, она все-таки попыталась, теперь им с Джедом нужно будет заняться этим делом так, чтобы не привлечь внимания полковника.
Условия ночевки в этот день оказались весьма скромными. В крошечной деревушке гостиницы не было, и Алекс решил вместе с офицерами спать под открытым небом, с солдатами. Для Джинни нашли единственную свободную кровать в домике. Она стояла на пороге комнаты с грязным земляным полом, где, казалось, не счесть кошек и собак. Рассеянно улыбнувшись морщинистой старухе, которая согласилась разместить ее у себя за парламентские монеты, Джинни позволила подвести себя к импровизированной постели, поджав губы, подсчитала количество блох, поблагодарила свою будущую хозяйку и решительно вышла на улицу.
Джед, сопровождавший ее при этом осмотре, не смог сдержать ухмылки, когда подчеркнуто ровным голосом она поинтересовалась, где сейчас можно найти полковника.
— Жилье вам не по вкусу, госпожа?
Джинни потрясла юбкой, проверяя, не притаились ли в складках паразиты.
— Я не против неудобств, до некоторой степени. Но грязь и блохи — это другое дело. Давайте поищем полковника.
Они нашли Алекса среди офицеров. Все сняли рубашки и сапоги и, отдыхая, лежали на траве у палаток, поставленных на краю солдатского лагеря. Джинни стало абсолютно ясно, что они предвкушают удовольствие провести ночь под открытым небом. К тому же их расслабленное состояние частично объяснялось тем, что по крайней мере ночью ее не будет среди них.
— Не хочу никоим образом побеспокоить вас, господа, — заявила Джинни, подходя к ним. — Я достаточно привыкла к виду мужчин без рубашек, так что вам не стоит испытывать неловкость. Нет, нет, прошу, не вставайте.
— У вас проблема, Джинни? — Алекс приготовился к худшему. У Вирджинии был чрезвычайно решительный вид, и он уже почувствовал, что в воздухе запахло поражением, хотя еще неизвестна причина битвы.
— Никаких проблем, — спокойно сказала она. — Я буду спать вон под теми деревьями. Не обращайте на меня никакого внимания.
— Почему? — спросил он, изображая лишь легкое любопытство.
— У меня нет желания заразиться тифом, — коротко ответила она. — Грязь, паразиты и болезни — неизбежные соседи. Я предпочитаю рисковать под открытым небом. Вы все можете сделать вид, что меня здесь нет.
— Это будет сложно, — заметил Алекс с легкой суховатой улыбкой. — Скорее, невозможно. Вам лучше занять палатку в конце ряда, и остается надеяться, что, впервые попробовав походной пищи, вы не сочтете ее несъедобной.
— Я не слишком привередлива в своих требованиях, — возразила Джинни. — Просто мне не нравятся блохи и клопы.
— Вполне понятно, госпожа Кортни, — согласился майор Бонхэм с подчеркнутой учтивостью. — Не хотите ли присесть в нашей походной гостиной?
— Благодарю вас. — Джинни села на траву и, стянув сапоги, вздохнула с облегчением. — Думаю, вы все должны звать меня Джинни, майор. Полковник и Дикон зовут меня так, и мне кажется, в подобных обстоятельствах излишне соблюдать церемонии.
Алекс почувствовал на себе взгляды всех присутствующих. Он решил, что вреда от ее слов не будет. Рассмеявшись, он сел рядом с ней, молчаливо одобрив ее предложение.
— Церемонии, дорогая Джинни, это нечто совершенно незнакомое вам, как мы все уже заметили. В этот момент вновь появился Джед с фляжкой вина.
— Огонь медленно разгорается, — проворчал он, протягивая фляжку Алексу. — Ужин скоро поспеет.
— Может, я могу помочь? — сказала Джинни, встав и последовав за Джедом туда, где их никто не мог слышать. — Как солдаты? — прошептала она. — Мне нужно навестить их?
— Они поправятся, — тихо ответил Джед. — Вы не сможете пойти туда сегодня, не привлекая внимания полковника. Утром вам нужно будет пойти в кусты, я так думаю. Никто не хватится вас некоторое время, пока будет сворачиваться лагерь. Есть еще пара солдат, которых не мешало бы посмотреть. Просто идите за мной, когда я кивну вам.