Филлипс Патриция. Пламя любви

   — Старый пройдоха еще хоть куда, — проговорил Ральф, не прекращая жевать. — Недавно женился. Клянется, что не слезал с новобрачной всю ночь.
   — Так он женился, — протянул Джордан с облегченным вздохом. — Надо его поздравить.
   Улыбнувшись, он сделал большой глоток вина. Гастингс женился! Значит, Элинор свободна. Слава Богу!
   Много позже, изрядно выпив, Джордан поднялся на нетвердые ноги. Ральф уже спал, сотрясаясь от могучего храпа. Шатаясь, Джордан направился к группе мужчин, среди которых был и хозяин торжества.
   — Горячая оказалась штучка, — фыркнул Гастингс, к удовольствию слушателей. — Не желала меня отпускать, но какой мужчина пропустит хорошую схватку? Придется ей потерпеть, пока я вернусь. — Он поднял чашу с вином. — Выпьем за мою прекрасную Элинор!
   — И за то, чтобы она не остыла, — ввернул какой-то остряк под дружный гогот.
   Джордан покачнулся, ухватившись за молодое деревце. Элинор? Не может быть! Наверное, он спьяну не разобрал. Однако подвыпившая компания принялась распевать непристойные куплеты, заменив имя девицы на Элинор.
   — Мужчине в моем возрасте нужна молодая красивая жена. Я снова чувствую себя восемнадцатилетним, — заявил Гастингс, горделиво выпятив огромный живот.
   — Мои поздравления, милорд, — произнес из темноты Джордан.
   — Спасибо, — отозвался Гастингс, не потрудившись обернуться.
   — Я не расслышал имя вашей жены.
   — Элинор. Моя нежная, страстная кошечка, — закудахтал Гастингс, брызгая слюной, а его пьяные дружки повалились на землю, хватаясь за животы. — Я уж боялся, что сойду в могилу, так и не заполучив ее. Иди сюда, приятель, выпей с нами.
   Но Джордан двинулся прочь, поскольку в этот момент не отвечал за себя. Его душила ярость.
   — Эй, парень, я угощаю! — окликнул его Гастингс, неуклюже повернувшись, чтобы выяснить, что за грубиян отказался от его приглашения. Но увидел только темную фигуру, растворившуюся среди палаток.
   На бескрайнем небе мерцали звезды, высоко над кромкой гор серебрился серп луны. Стоя на краю лагеря, Джордан смотрел на заснеженный пейзаж, простиравшийся далеко на север. Боже, Элинор замужем! Он потерял ее. Все это время, пока он карабкался по дьявольским кручам, рискуя жизнью, недоедая, замерзая от холода, она принадлежала Гастингсу. Все напрасно. Сколько бы он теперь ни добыл денег и славы, все бессмысленно.
   Пот выступил на лбу у Джордана, когда эта мысль проникла в его смятенное сознание. Как могла она так поступить? Они обменялись клятвами, он подарил ей кольцо — зримое воплощение взаимных обетов. Почему она вышла за Гастингса?
   Громко выругавшись, он ударил кулаком о ладонь другой руки. Сердце его бешено колотилось. Запрокинув голову к усыпанному звездами небу, Джордан закричал. Горе и гнев смешались в яростном вопле, усиленном многократным эхом, отразившимся от близлежащих гор. Почему, почему она покинула его?
   Он с горечью вспомнил крохотную часовенку, где на коленях молил Господа сделать его достойным Элинор. Воспоминание подействовало на него как соль на свежую рану. Быть достойным женщины, которая предала его! Джордан рассмеялся, но горло перехватило, и смех перешел в сдавленные рыдания.
   Круто повернувшись, он кинулся к своей палатке. Голова его горела, желудок свело. Накатившая слабость заставила его прислониться к одной из повозок, и его вывернуло наизнанку.
   На следующий день, когда войско двинулось дальше, воины Джордана, отметив непривычную угрюмость своего предводителя, отнесли ее на счет чрезмерных возлияний накануне.
   Основываясь на сообщениях разведчиков, Эдуард выбрал кружной путь, отказавшись от наезженного тракта, который вел в столицу Кастилии Бургос. Путешествие по горным дорогам оказалось намного тяжелее, чем предполагалось. Кругом высились отвесные голые скалы, и трудности пути усугублялись отсутствием дров. Даже на привале не всегда удавалось развести костер, чтобы согреться и приготовить еду.
   Однако Джордан страдал не столько от лишений, сколько от сердечных мук. Он часто уединялся, предаваясь мрачным размышлениям, и почти смирился с горькой правдой, как вдруг история получила дальнейшее развитие.
   — Слышал последние новости? — поинтересовался Ральф, когда Джордан присоединился к мужчинам, собравшимся вокруг костра.
   — Мы поворачиваем назад?
   — Нет, хотя я бы не удивился подобному приказу. Я только что узнал, на ком женился Гастингс. Ты не поверишь…
   — Элинор Десмонд, — процедил Джордан сквозь зубы.
   — Так ты знал? А я-то думал удивить тебя. Проклятие! Ты только представь себе, как этот старый козел взбирается на такого ангелочка. Да это просто святотатство! — Ральф осекся, пораженный выражением муки, исказившим лицо друга. Черт бы побрал его длинный язык! Как его угораздило забыть, что Джордан всегда питал слабость к девушке! — Но это еще не все. Садись и выпей вина, чтобы хоть немного согреться.
   Джордан молча опустился на землю и взял предложенную чашу. Вытянув ноги к огню, он поинтересовался:
   — А что еще?
   — Гастингс остался без молодой жены.
   — Как это?
   — Говорят, будто его замок захватил наваррский рыцарь и увез с собой прекрасную Элинор.
   — Она в опасности?
   — Нет. Наваррец держит ее в плену ради выкупа. В Бургосе, представляешь? Его жена родом из Кастилии, и Элинор живет у ее родственников.
   Джордан так сжал чашу, что побелели костяшки пальцев.
   — Как зовут этого наваррца?
   — Жан д'Акр.
   — Любопытно было бы побеседовать с ним. А что говорит Гастингс?
   — Что это наглая ложь. Он утверждает, что крепость неприступна. Но в таком случае чего добивается д'Акр, распуская подобные слухи?
   Джордан провел весь день в расспросах, но не нашел никого, кто знал бы д'Акра. Когда они остановились на ночь, он отправился на поиски Гастингса, не в силах больше терпеть неопределенность. Тот, как всегда, пировал в кругу приятелей.
   — Говорят, какой-то наваррец увел у вас жену? — громко спросил Джордан, держась в тени. Разговор оборвался, все повернулись к Гастингсу в ожидании ответа.
   — Наглый ублюдок! Я вырежу у него сердце, пусть только попадет ко мне в руки! — побагровев, прорычал старик. — Все это вранье. Монтджой неприступен. Несколько человек могут удерживать его годами. И потом, Элинор никогда не бросит меня. Говорю вам, она так умоляла меня заняться любовью, что пришлось отложить отъезд на пару часов. — Гастингс хохотнул, довольный, что удалось отвлечь слушателей от щекотливой темы.
   Джордан ушел, так ничего и не выяснив. Он не решался оставаться поблизости, опасаясь, что не выдержит и придушит старого хвастуна.
   Разведка донесла о приближении вражеской армии во главе с доном Энрике Трастамарой. Принц Эдуард решил закрепиться в Витории, и его войско с развернутыми знаменами двинулось на город. Витория сдалась без боя.
   Хотя внутри городских стен англичане находились в относительной безопасности, их положение оставалось уязвимым. Вылазки за столь необходимыми фуражом и продовольствием пресекались противником. Опасаясь попасть в ловушку, Эдуард решил вернуться в дружественную Наварру.
   20 марта 1367 года английское войско снялось с лагеря и двинулось по горным дорогам вниз, в долину Эбро. Множество лошадей пало в пути, люди болели, страдая от холода и непрекращающихся дождей.
   Наконец горы остались позади, погода улучшилась, ночи стали теплее. До самого горизонта тянулись зеленые поля и серебристые оливковые рощи. Впервые за шесть недель воины согрелись и смогли утолить голод. Население сохранило верность королю Педро и радостно встретило его сторонников — еще один факт, не учтенный Эдуардом, когда он предпринял неудачно закончившийся бросок через Кастилию.
   2 апреля войско принца вышло на берег реки Эбро. Кастильцы разбили лагерь неподалеку. Противники обменялись письмами. Принц Эдуард потребовал признать дона Педро королем Кастилии, но узурпатор отказался уступить захваченный трон.
   Под покровом темноты Эдуард передислоцировал свои отряды, заняв более удобную позицию на склоне холма. Наступило утро, и стало ясно, что дон Энрике собрал внушительные силы. Кавалерия кастильцев представляла собой легкую конницу, состоявшую преимущественно из рыцарей, принадлежавших к религиозным орденам. Они сражались по-мавритански, используя длинные копья, которые метали в противников, приблизившись к ним на полном скаку. Их конические шлемы и кожаные нагрудники с металлическими заклепками не могли соперничать с тяжелыми доспехами англичан, а ничем не защищенные арабские скакуны служили легкой мишенью для стрел. Пехота дона Энрике состояла из простых крестьян, не имевших представления о дисциплине и вооруженных в большинстве своем камнями и пращами.
   Рыцари Эдуарда сражались пешими, оставив коней в тылу. Принц сам отдал приказ, приведя в действие машину войны:
   — Знаменосцы, вперед, во имя Господа и святого Георга!
   Лавина рыцарей, надсаживая глотки боевыми кличами, с развевающимися знаменами хлынула на кастильскую равнину, зажатую между холмами и рекой. Первый же залп стрел, выпущенных английскими лучниками, нанес ощутимый урон противнику и внес смятение в его ряды. Дон Энрике сражался храбро и не раз поднимал своих людей в атаки, совершенно бесполезные под непрекращающимся дождем стрел.
   Учитывая огромное число воинов, выставленных неприятелем, Джордан с трудом верил, что фортуна на стороне англичан. Кастильцы несли тяжелые потери, между тем как потери англичан оставались незначительными. Как всегда, Джордан находился в самой гуще сражения, глубоко внедрившись в ряды противников, и вскоре оказался отрезанным от своих.
   Еще утром он спас молодого рыцаря, к его изумлению, оказавшегося братом Элинор, и теперь юноша держался рядом, горя желанием заплатить долг. Заметив нескольких сторонников короля Педро, попавших в окружение, Джордан и Гай устремились к ним на выручку, прокладывая себе путь мечом.
   Дюжий каталонец свалил Джордана с ног, но подоспевший Гай оглушил врага боевым топором. Пока тот приходил в себя, Джордан выхватил кинжал и вонзил его по самую рукоятку в грудь каталонца, защищенную лишь кожаным панцирем.
   — Слава Богу, ты оказался рядом! — хрипло воскликнул он, когда Гай помог ему сбросить с себя мертвое тело. Юноша радостно улыбнулся. На его грязном лице запеклась кровь, фиалковые, как у Элинор, глаза сверкали.
   Весь в поту, скользя по пропитанной кровью земле, Джордан бросился на подмогу испанцу, сражавшемуся не на жизнь, а на смерть с рыцарем из церковного ордена. Мощным ударом рыцарь сбил с головы испанца шлем.
   — Клянусь распятием! Дон Родриго! — воскликнул Джордан, увидев его лицо.
   — Помоги мне, Боже, — выдохнул Диас.
   Меч Джордана опустился на спину его противника. Мгновенно оценив ситуацию, дон Родриго схватил шлем павшего товарища, нахлобучил его себе на голову и включился в схватку.
   Отчаянными криками Джордану удалось привлечь внимание рыцарей со знаменами дона Педро, и общими усилиями они рассеяли врагов. Когда все кончилось, Джордан упал на колени и возблагодарил Господа за спасение. Только сейчас он заметил струйку крови, стекавшую по его руке.
   — Сэр, вы проявили редкое мужество.
   Подняв глаза, Джордан увидел перед собой носатое лицо дона Педро. Обменявшись несколькими словами со своим королем, Диас поклонился Джордану:
   — Вы спасли мне жизнь, сэр. Я ваш вечный должник.
   — Вы тоже не стояли сложа руки, дон Родриго. Эти мерзавцы дрались как черти, вырвавшиеся из преисподней.
   — Я прослежу, чтобы вы получили достойную награду, — заявил дон Педро, трогая коня. — Нет более высокой чести, чем отличиться в бою. Мы пожалуем вам земли в Андалузии.
   Улыбнувшись напоследок, дон Родриго вскочил в седло и поскакал за своим королем.
   Джордан ошарашенно смотрел им вслед, не в состоянии постичь случившееся. В голове его царил сумбур, перед глазами мелькали сверкающие мечи, в ушах звучали стоны умирающих, в нос бил резкий запах крови. Ему нужно было время, чтобы осмыслить свалившуюся на него удачу.
   Тем временем центр сражения переместился на берег, куда устремились обратившиеся в бегство сторонники дона Энрике. От весенних дождей река вздулась, стремительное течение сбивало с ног. Пешие кастильцы, почти безоружные, гибли тысячами, окрашивая своей кровью бурный поток.
   К полудню битва закончилась. Вместе с остальными воинами Джордан преклонил колени на пропитанной кровью земле, пока священник возносил благодарственную молитву. Ощущение неотвратимости судьбы нахлынуло на него. Теперь, когда возбуждение улеглось, он с горечью осознал, что награда пришла слишком поздно. Даже все земли Андалузии не вернут ему Элинор.
   Тревожная мысль шевельнулась в его усталом мозгу. Гай! Он не видел брата Элинор с момента стычки с каталонцем. Расспросы о юноше с белокурыми волосами и фиалковыми глазами ни к чему не привели.
   Вернувшись на место схватки с кастильцами, Джордан среди павших в бою обнаружил Гая. Шлем его был разбит ударом булавы, светлые волосы слиплись от крови, на плече зияла рана. Взвалив на плечо бесчувственное тело юноши, Джордан двинулся к лазарету, устроенному рядом с полем боя.
   — Читайте отходную, сэр, — сказал врач. — Это единтвенное, что вы можете для него сделать.
   В мрачной задумчивости Джордан опустился на колени и подложил под голову Гая свернутую лошадиную попону. Парень нуждается в хорошей еде и заботе. Пройдет несколько дней, прежде чем войско Эдуарда, разделавшись с врагами и завладев добычей, направится в Бургос, столицу Кастилии. У Гая нет этого времени.
   Бургос? Джордан встрепенулся. Разве не там держат Элинор ради выкупа? Впрочем, неизвестно, есть ли в этих слухах хоть доля правды. Но если предположить, что Элинор действительно в Бургосе, она могла бы спасти жизнь Гая. Если же юноша останется с победоносным войском Эдуарда, его шансы выжить равны нулю.
   Оставив раненого на попечение одного из своих людей, Джордан отправился на поиски испанского посланника. Вот кто подскажет ему кратчайший путь до Бургоса! Дон Родриго начертил на земле план местности.
   — После всех испытаний путь покажется вам легким, чего не скажешь о вашем раненом спутнике. Но к чему такая спешка? Скоро мы все будем в Бургосе.
   — Боюсь, недостаточно скоро, дон Родриго. Мой друг нуждается в уходе. В городе у него сестра, ее удерживают ради выкупа. Возможно, вы слышали — это Элинор, жена лорда Гастингса.
   — Вы сказали, имя рыцаря — Десмонд. Неужели это Элинор Десмонд, фрейлина принцессы Уэльской?
   — Она самая. Как вы полагаете, я успею довезти его живым?
   — Надо бы взглянуть на него. Я кое-что смыслю в медицине. И был бы рад оказать услугу прекрасной Элинор.
   Полуденное солнце стояло в зените. Для начала апреля было слишком жарко, земля высохла и покрылась слоем пыли — лето в Кастилии засушливое. Гай метался в жару. Дон Родриго снабдил Джордана лекарством от лихорадки и мазью для ран. Он явно сомневался, что юноша перенесет дорогу, но виду не подавал.
   — Многие не верят в эту историю с похищением леди Элинор.
   — Знаю, но, поскольку Гастингсу ничего не стоит соврать, придется рискнуть, — мрачно произнес Джордан, пожимая руку испанцу.
   — Тесть Жана д'Акра живет к северу от Бургоса. Я позабочусь о пропуске для вас.
   Джордан поблагодарил посланника. Они вернулись в лагерь, и дон Родриго вынес пропуск, подписанный доном Педро.
   — Поезжайте с Богом, сэр Джордан. Надеюсь, мне еще представится случай спасти вам жизнь.
   Усмехнувшись, Джордан хлопнул испанца по плечу.
   — А я надеюсь, что никогда не попаду в подобную ситуацию.
   Дон Родриго протянул ему свернутый в трубочку пергамент:
   — Прошу вас, сэр Джордан, принять знак щедрости моего господина.
   — Маленькое королевство, дон Родриго?
   — Едва ли. Скорее маленькая крепость на берегу реки Гвадалквивир. Вам еще повезло. Сомневаюсь, что будут другие награды.
   Слова испанца показались Джордану странными. Дон Педро обещал осыпать всех золотом, когда вернет трон, но теперь цель достигнута и получение наград — вопрос времени. Он развернул свиток и пробежал глазами текст, написанный на незнакомом языке. Слово Авила повторялось чаще других. Должно быть, это название крепости. Итак, теперь он владелец Авилы. Название ему показалось звучным.
   Положив пергамент в кошель, Джордан вскочил на коня. Теперь главное — доставить Гая в Бургос живым.
   Элинор стояла у забранного решеткой окна, выходившего во внутренний дворик. Множество кадок с цветущими растениями, расставленных вдоль стен и по углам, превратили его в тенистый сад. На залитых солнцем ослепительно белых стенах пестрели яркие цветы, высаженные в глиняные горшки, висевшие на чугунных кронштейнах. Хозяева этого очаровательного дома относились к Элинор с уважением и симпатией. И все же сердце Элинор сжималось от тоски. Ей хотелось вырваться на свободу — скакать верхом или хотя бы гулять в полях, подставив лицо солнцу. Но более всего она тосковала по Джордану.
   Вздохнув, Элинор потрогала мягкую ткань черной бархатной туники, надетой поверх желтовато-зеленого платья. На шее у нее красовался золотой крестик, в ушах — золотые колечки. Юная жена Жана д'Акра, Леонора, делала все, чтобы молодая женщина не чувствовала себя пленницей; ее родители, дон Хайме и донья Изабель, оказались радушными хозяевами. Элинор немного освоила испанский и могла общаться с домочадцами. Ей разрешалось питаться с семьей дона Хайме и посещать мессу в городском соборе. Этим ее свобода и ограничивалась.
   В комнату влетела Леонора, прижимая к себе пару пушистых щенков:
   — Элинор, давай поиграем с моими собачками.
   Обернувшись, Элинор улыбнулась юной испанке. Трудно было себе представить, что это крохотное белокурое создание с плоской, как у ребенка, грудью и ангельским личиком может быть чьей-то женой. Веселая и непосредственная, она в свои пятнадцать лет больше походила на десятилетнюю девочку, чем на замужнюю женщину. И хотя Леонора не питала неприязни к своему мужу, она не стала бы возражать, если бы он отсутствовал годами, оставив ее с любящими родителями.
   — Что слышно о войне? — спросила Элинор, гладя одного из белых щенков, которых Леонора опустила на пол.
   — О войне? — переспросила та, не желая расстраивать Элинор. За короткое время Леонора успела привязаться к пленной англичанке и, хотя сочувствовала Элинор, не могла понять, почему ее новая подруга не может быть счастлива в таком прекрасном месте. — Да ничего особенного.
   — Пожалуйста, я чувствую, ты что-то скрываешь.
   — Говорят, состоялось большое сражение, — неохотно сообщила Леонора и, подняв с пола щенков, направилась к двери. — Дон Энрике больше не король Кастилии.
   Элинор ахнула, стиснув в восторге руки. Значит, принц Эдуард выиграл решающую битву! Она не представляла, далеко ли войско принца от Бургоса, но то, что англичане в Кастилии, само по себе было радостным известием.
   С горящими от возбуждения щеками Элинор схватила перо и лист бумаги и, присев у окна, принялась за письмо принцу Уэльскому.
   Но, написав первую строку, задумалась. Принц не может освободить ее, не заплатив выкуп. А поскольку у Эдуарда никогда не было свободных средств, едва ли он станет платить из собственного кармана. Единственное, что он может сделать, — это приказать лорду Генри выкупить ее, даже если для этого придется посылать за деньгами в Англию.
   Это соображение подействовало на Элинор как ушат холодной воды. Лучше уж томиться в плену в Испании, чем вернуться к Гастингсу. Ах, если бы она могла послать весточку Джордану! Со слезами на глазах Элинор отказалась от этой мысли. Поступив так, она столкнула бы его с лордом Генри. Но может, когда войско Эдуарда войдет в Бургос, Джордан придет за ней?
   Элинор тряхнула головой, отгоняя несбыточные мечты. Если кто и явится за ней, так это Гастингс. Удивительно, что он не выкупил ее раньше. Может, он не знает, что она в плену? Или ждет, пока закончится война? В любом случае ей следует молить Господа, чтобы войско Эдуарда добиралось до Бургоса как можно дольше.
   К. концу дня радость от поражения дона Энрике сменилась печалью. В сумерках Элинор, отказавшись от ужина, сидела во внутреннем дворике. Из окон доносился звонкий голосок Леоноры и смех ее родителей. Нежно журчал фонтан, воздух был напоен ароматом роз. В лунном свете их пышные соцветия казались восковыми. Элинор чувствовала себя подавленной, мучимая мрачными предчувствиями.
   Шум голосов за чугунными воротами возвестил о прибытии гостей. Элинор удивилась, услышав цокот копыт, ибо жители Бургоса предпочитали передвигаться по городу пешком.
   Во двор выбежала горничная Хуана с тревожным выражением на круглом лице.
   — Донья Элинор, там мужчина… к вам.
   — Ко мне? — переспросила Элинор, отлично зная, что ей не полагается принимать посетителей.
   — Пойдемте, — поторопила ее Хуана. — Он очень страдает.
   Сердце Элинор зашлось от страха. А вдруг Джордан ранен и его привезли к ней умирать? Впрочем, едва ли. Никто не знает об их отношениях.
   В полутемном холле на каменном полу лежал завернутый в одеяло человек. Опустившись на корточки, Хуана поднесла лампу к лицу мужчины.
   — Гай!
   Вне себя от беспокойства, Элинор осмотрела ужасные раны брата. Плечо воспалилось, вывернутая нога была раздроблена. Он бредил, шевеля пересохшими губами.
   — Пожалуйста, Хуана, позови кого-нибудь на помощь. Ему нужно скорее в постель.
   Горничная заколебалась, не уверенная, что хозяева одобрят появление в доме раненого незнакомца, но затем, бормоча молитвы, побежала в дом.
   Спустя несколько минут Хуана вернулась в сопровождении слуг, которые подняли Гая и понесли наверх. Элинор следовала за ними, едва сдерживая слезы. Ей не приходилось видеть боевые раны, однако она не могла не понимать, что брат умирает.
   Дон Хайме послал за доктором. Старый лекарь был мавром, который, прожив много лет в Бургосе, принял христианство. Промыв раны Гая и сложив раздробленные кости ноги, он вручил Элинор флакончики с лекарствами.
   — Любовь и уход, донья, — его единственная надежда. И молитвы. — Он потрепал ее по руке. — Будем уповать на его молодость. Да поможет вам Бог.
   — Благодарю вас. Вы зайдете еще? — спросил дон Хайме. Врач кивнул, и на его смуглом лице отразилось беспокойство.
   — Молитесь, донья, — сказал он, попрощавшись.
   Элинор промокнула лоб брата влажной тканью и попыталась влить в его сжатые губы беловатое снадобье, оставленное лекарем. Раны Гая выглядели ужасно. Элинор знала, что нагноение — обычное явление в таких случаях, но не могла себе представить, что человеческая плоть может иметь столь жуткий вид и запах. Разложив на полу тюфяк, она приготовилась сидеть у постели брата днем и ночью, но вначале решила выяснить, кто привез Гая. Этот вопрос не давал Элинор покоя. Странно, но те, кто его привез, даже не поинтересовались, приняли ли в доме раненого. Просто оставили его, и все.
   Мигель, единственный из слуг, знавший английский, видел мужчин, доставивших Гая.
   — Все в пыли, донья, усталые, со следами крови на одежде. Видно, прибыли сюда прямо с поля битвы. А за главного у них высокий рыцарь с темными волосами. Я слышал, как он сказал, что навестит вас завтра.
   Сердце Элинор лихорадочно забилось.
   — Ты не заметил, какой у него герб?
   — Было слишком темно, донья, и они спешили, — произнес Мигель извиняющимся тоном.
   — А какого он роста?
   — О, очень высокий. И держался так гордо, будто он английский принц.
   — А глаза у него голубые?
   Мигель кивнул.
   — Стало быть, вы его знаете?
   Элинор покачала головой. Она надеялась, что это Джордан, и вместе с тем боялась встречи. Если он знал, где ее искать, значит, ему известно, что она замужем.
   — Как они нашли меня?
   — Они спросили, не дом ли это дона Хайме и не живет ли здесь английская дама по имени Элинор.
   Поблагодарив слугу, девушка вернулась к Гаю. Он метался и стонал в забытьи. Элинор послала за холодной водой и сменила постельное белье. Каждый раз, когда она укрывала брата, он сбрасывал простыни. Врач предупредил ее, что нужно держать Гая в тепле. Постепенно он затих. Из открывшихся ран сочилась кровь. Глядя на его пылающее лицо, Элинор вдруг поняла, что совершенно не знает собственного брата. Когда она подросла, Гая уже отослали из Мелтона, а теперь он лежит здесь при смерти.
   Преклонив колени, Элинор обратилась к висевшему на стене образу Мадонны:
   — Пресвятая Богородица, я не заслуживаю твоей милости. Но я люблю своего брата. Умоляю тебя, сохрани ему жизнь.
   Слезы заструились у нее из глаз. Она должна что-то пообещать, чтобы ее молитвы были услышаны. Эту истину Элинор усвоила еще в часовне Святого Фомы. Можно было бы продать то немногое, что у нее осталось, и поставить множество свечек в соборе. Но доживет ли Гай до утра? Нужно пожертвовать чем-то сейчас, чем-то очень дорогим…
   Внезапно перед ее мысленным взором предстал Джордан. Он улыбался, сидя на громадном боевом коне, ветер ерошил его черные волосы, голубые глаза сверкали. Воспоминание было столь ярким, что Элинор ахнула, ощутив укол в сердце. Как же она любит его! Господи, сделай так, чтобы его не ранили в бою. Господи… Элинор в ужасе прикусила губу. Да разве услышит Бог молитвы грешницы, которая просит спасти любовника?