Страница:
— Я должен тебе кое-что показать, — сказал он.
— Может быть, в другой раз?
— Нет. Присядь. Я встретил за рекой гонца, направлявшегося в Авилу. Он привез письмо от Эдуарда. Принц зовет меня в Англию.
Кровь отлила от лица Элинор.
— В Англию, — повторила она. В этот момент Англия казалась ей самым желанным местом на свете.
— Ты хочешь поехать домой?
— Да. Здесь меня ничто не держит.
Склонив голову, Джордан долго молчал, затем глухо произнес:
— А я не хочу уезжать. У меня большие планы насчет Авилы, я только приступил к их осуществлению.
Элинор поднесла письмо к свече. Одна фраза сразу бросилась ей в глаза: «Наш возлюбленный сын, Эдуард Ангулемский, был призван к Создателю 6 января сего года».
Ужаснувшись, Элинор подняла взгляд на Джордана:
— Ему было всего шесть лет. Бедный Эдуард, бедная принцесса Иоанна, они так любили своего малыша! Он поэтому возвращается?
Джордан покачал головой:
— Нет. В Гаскони неспокойно. Эдуард нажил немало врагов, обложив население чрезмерными податями, чтобы возместить расходы на испанскую кампанию. К тому же он нездоров. Болезни, которые он подхватил в Кастилии, ухудшили его состояние. Не представляю, откуда он узнал, где я нахожусь. Он пишет, что возвращается в Англию только на время.
— Надеюсь, ты не настолько наивен, чтобы поверить в это?
— Не настолько. Но он мой принц, и мой долг — повиноваться ему. Думаю, нам не стоит ехать через всю страну. Лучше отплыть из Кадиса.
— Что ж, это разумно.
— Элинор… когда мы приедем в Англию, мы могли бы…
— И не надейся! Ни на корабле, ни в Англии, если ты намерен взять с собой эту женщину.
— Проклятие, Элинор, имей совесть! Что, по-твоему, я должен с ней сделать? Ребенок — мой сын. Он нуждается в ней хотя бы на время кормления..
Холодно улыбнувшись, Элинор направилась к дверям.
— Вы будете не первым, сэр Джордан, кто спит с кормилицей собственного сына. Спокойной ночи.
Уже в коридоре она услышала, как он запустил чашей в стену. Что ж, ее страстная молитва хотя бы отчасти услышана. Она возвращается в Англию. Хотя ей так и не удалось заставить Джордана оставить мавританку.
Глава 16
— Может быть, в другой раз?
— Нет. Присядь. Я встретил за рекой гонца, направлявшегося в Авилу. Он привез письмо от Эдуарда. Принц зовет меня в Англию.
Кровь отлила от лица Элинор.
— В Англию, — повторила она. В этот момент Англия казалась ей самым желанным местом на свете.
— Ты хочешь поехать домой?
— Да. Здесь меня ничто не держит.
Склонив голову, Джордан долго молчал, затем глухо произнес:
— А я не хочу уезжать. У меня большие планы насчет Авилы, я только приступил к их осуществлению.
Элинор поднесла письмо к свече. Одна фраза сразу бросилась ей в глаза: «Наш возлюбленный сын, Эдуард Ангулемский, был призван к Создателю 6 января сего года».
Ужаснувшись, Элинор подняла взгляд на Джордана:
— Ему было всего шесть лет. Бедный Эдуард, бедная принцесса Иоанна, они так любили своего малыша! Он поэтому возвращается?
Джордан покачал головой:
— Нет. В Гаскони неспокойно. Эдуард нажил немало врагов, обложив население чрезмерными податями, чтобы возместить расходы на испанскую кампанию. К тому же он нездоров. Болезни, которые он подхватил в Кастилии, ухудшили его состояние. Не представляю, откуда он узнал, где я нахожусь. Он пишет, что возвращается в Англию только на время.
— Надеюсь, ты не настолько наивен, чтобы поверить в это?
— Не настолько. Но он мой принц, и мой долг — повиноваться ему. Думаю, нам не стоит ехать через всю страну. Лучше отплыть из Кадиса.
— Что ж, это разумно.
— Элинор… когда мы приедем в Англию, мы могли бы…
— И не надейся! Ни на корабле, ни в Англии, если ты намерен взять с собой эту женщину.
— Проклятие, Элинор, имей совесть! Что, по-твоему, я должен с ней сделать? Ребенок — мой сын. Он нуждается в ней хотя бы на время кормления..
Холодно улыбнувшись, Элинор направилась к дверям.
— Вы будете не первым, сэр Джордан, кто спит с кормилицей собственного сына. Спокойной ночи.
Уже в коридоре она услышала, как он запустил чашей в стену. Что ж, ее страстная молитва хотя бы отчасти услышана. Она возвращается в Англию. Хотя ей так и не удалось заставить Джордана оставить мавританку.
Глава 16
Свежий ветер гнал по Каналу увенчанные белыми шапками волны, чайки с пронзительными криками уносились к берегу. Элинор стояла у поручней, подставив лицо соленым брызгам. Завтра они прибывают в порт. Она не могла дождаться, когда наконец ощутит под ногами твердую почву. Плавание из Кадиса оказалось куда более продолжительным, чем до Бордо. Морская болезнь и скука слились в один непрерывный кошмар, о котором хотелось скорее забыть. На сей раз Элинор не испытывала радостного волнения, как два года назад, когда на горизонте появился французский берег. Она не представляла себе, что ждет ее в Англии, и эта неопределенность наполнила душу тревогой.
— Элинор, спустись вниз. На палубе холодно. Элинор чуть было не повернулась на звук его голоса, но вовремя спохватилась, вспомнив о своем решении игнорировать Джордана. Он же всеми силами старался заслужить ее расположение.
— Ты что, не слышишь? — крикнул он ей на ухо и, взяв за плечо, заставил повернуться. — Проклятие, твой плащ совсем промок! Спускайся вниз, пока не простудилась!
Смирившись, Элинор последовала за ним по крутой, скользкой от влаги лесенке, которая вела в укрытие под палубой, и направилась в свою тесную каюту.
— Постой. Нам нужно поговорить.
Он схватил Элинор за руку и потащил к дубовой скамье, но прежде, чем усадить, сдернул с ее плеч мокрое одеяние и закутал в собственный плащ.
— Что, не удалось подкупить капитана? — ехидно спросила Элинор, намекая на прошлое путешествие, когда они с Джорданом занимались любовью в капитанской каюте.
— Я не намерен ссориться с тобой.
Элинор стало неловко, и она потупилась. Она сделала все от нее зависящее, чтобы не оставаться с ним наедине. Неверность Джордана по-прежнему ранила ее, но боль уже не была такой острой. Учитывая все обстоятельства, она понимала, почему он искал утешения у мавританки. Если что и мучило ее теперь, так это упорное нежелание Джордана отослать Тарифу.
— Что ты хотел мне сказать?
— Ты больше не любишь меня?
Заданный в лоб вопрос смутил Элинор. Она не могла сказать правду, но и лгать не хотелось.
— Мои чувства не изменились, и ты это знаешь.
— Черт бы тебя побрал! — прорычал Джордан, сжав до боли ее плечо. — Ты что, не можешь ответить на простой вопрос? Любишь или нет?
Глаза Элинор наполнились слезами. Джордану хотелось обнять ее, утешить, убедиться, что ничто более не разделяет их.
Смахнув слезы, она сердито отозвалась:
— Да!
— Любимая! — Просияв в улыбке, Джордан нетерпеливо потянулся к ней. — Тогда к чему вся эта ожесточенность?
Элинор оттолкнула его руку, протянутую в примирительном жесте.
— Не притворяйся, что не понимаешь! Ты продолжаешь держать ее при себе. Сколько можно прикрываться ребенком? Если бы ты хотел, давно нашел бы кормилицу.
— Прошу тебя, Элинор, давай оставим эту тему. В Англии все разрешится само собой. Доверься мне, любимая, мои чувства к тебе неизменны. Разве нельзя начать все сначала?
Элинор молча смотрела на него, не в силах противиться его воле. На какой-то миг она поддалась пьянящему желанию принять его предложение и забыть обо всех разногласиях.
— Дорогая, — прошептал Джордан, нежно коснувшись ее лица.
Элинор непроизвольно прижалась щекой к его теплой ладони. Она уже была готова откликнуться на страстный призыв, светившийся в его голубых глазах, когда женский голос нарушил очарование момента:
— Джордан, я искала тебя. Маленький Эдуард соскучился по отцу.
В нескольких шагах от них стояла Тарифа со смуглым младенцем на руках.
Элинор поднялась, почувствовав слабость в коленях.
— А вот и ответ, сэр Джордан. Вы сделали свой выбор. Теперь, позвольте, я сделаю свой.
Потрясенный, Джордан смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Последняя выходка Тарифы исчерпала его терпение. Круто повернувшись, он схватил ее за плечо.
— Будь ты проклята! — прошипел он с потемневшим от гнева лицом. — Я же велел тебе оставаться внизу.
— Но ребенок…
— Хватит прикрываться ребенком! Ступай вниз, женщина, и не смей высовывать носа!
Не сказав больше ни слова, Джордан помчался вверх по лестнице, ведущей на палубу.
Когда корабль вошел в гавань, моросил дождь. Ежась от холодного ветра, Элинор набросила на голову капюшон. За два года, проведенные в Испании, она привыкла к безоблачному небу и яркому солнцу.
— Вот деньги на дорогу, — сказал Джордан, вручив ей кошелек. — Я нашел тебе хорошую лошадь, но, может, ты все-таки позволишь мне проводить тебя до Мелтона? Это мне по пути.
— Совсем не по пути, если ты направляешься в Лондон к Эдуарду, — холодно возразила Элинор. — Я верну тебе деньги, как только смогу.
— И не думай! Считай, что это плата за помощь в восстановлении Авилы.
— Благодарю вас, сэр Джордан. В таком случае мы в расчете.
— Как тебе будет угодно, — процедил он сквозь зубы.
— Я найму эскорт или присоединюсь к паломникам. Вам незачем беспокоиться обо мне, сэр Джордан.
Он сгреб ее в охапку.
— Прощайте, леди Элинор. Бог в помощь. Застигнутая врасплох, Элинор чуть не упала в обморок, когда поцелуй Джордана обжег ее ледяные губы. На мгновение она прижалась к нему, но тут увидела приближавшуюся к ним закутанную в плащ фигурку.
Она отстранилась от Джордана и двинулась прочь.
Проходя мимо Тарифы, Элинор замедлила шаг.
— Прощай. Надеюсь, что больше не увижу тебя.
Мавританка держала на руках сына. Радость и в то же время боль отразились на ее лице.
— Да защитит вас Аллах, донья, — тихо сказала она, поклонившись.
Элинор сошла с корабля и остановилась на булыжной пристани, чувствуя себя бесконечно несчастной. Холодный ветер трепал ее тонкий плащ, рядом стоял сундучок со скромными пожитками.
Вместе с ними на корабле плыли паломницы, направлявшиеся в Кентерберийский собор. Джордан договорился с встретившей их монахиней, что они захватят с собой Элинор. Кроме того, он отправил посыльного к своим друзьям в Кентербери с просьбой помочь ей добраться до Мелтона.
Джордан, стиснув побелевшими пальцами рукоять меча, угрюмо поклонился:
— Счастливого пути, леди Элинор.
— Благодарю вас, сэр Джордан. Вы теперь в Лондон?
— Да. Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь…
— Спасибо, как-нибудь обойдусь, — уронила Элинор и двинулась прочь, не дожидаясь ответа. Джордан что-то говорил, но она не стала слушать и направилась к группе девушек, ожидавших, пока погрузят их багаж.
Глядя на них, Элинор с грустью вспоминала, как собиралась когда-то в такое же паломничество. И вот ей снова предстояло путешествовать под опекой духовной особы. Но теперь Элинор это нисколько не волновало.
Она оглянулась и тут же отвела взгляд. Тарифа стояла рядом с Джорданом, не сводя с него влюбленного взгляда. А он — как больно это видеть! — улыбался матери своего ребенка, гладя ее по щеке.
Элинор выехала из Сандвича, заливаясь слезами.
Решив выкинуть из головы Джордана и его мавританку, Элинор, преодолевая боль, постаралась представить себе радость возвращения домой. Со всех сторон ее окружала зелень самых разнообразных оттенков. Пышная растительность Англии пьянила Элинор, уставшую от знойных ветров, раскаленного неба и однообразного желто-коричневого пейзажа. Луга казались голубыми от вероники, колокольчики клонили головки под тяжестью росы, в терновниках щебетали птицы. В густой траве на обочине дороги пестрели лютики и маргаритки, в лесной чаще куковала кукушка.
Перед поворотом к Мелтону Элинор придержала лошадь. Сердце взволнованно билось, руки вспотели. Свита из двух купцов среднего возраста, их жен и слуг остановилась рядом.
— Вы не заболели, леди Элинор? — поинтересовалась одна из спутниц с обеспокоенным выражением на полном лице.
— Нет, просто взволнованна. Через минуту я увижу свой дом. Не могу дождаться.
Женщина расплылась в улыбке:
— Ну-ну, дорогая, вы слишком долго отсутствовали. Они миновали березовую рощу, и Элинор восторженно вскрикнула, когда долгожданный вид открылся ее глазам. Увы! Даже издали Мелтон казался еще более запущенным, чем раньше. Невспаханная земля заросла сорняками, кустарником и молодыми деревцами.
Распрощавшись со своими спутниками, Элинор в сопровождении юного слуги повернула к замку.
Кругом было так тихо и безлюдно, что она засомневалась, есть ли кто-нибудь в доме. Кроме пары крестьян, работавших в поле, она никого больше не увидела. Въехав в пустынный двор, удивилась, что никто не вышел ей навстречу.
Слуга помог ей спешиться, озадаченно поглядывая на заброшенный дом.
— Странно, — сказала Элинор. — Подожди минуту.
Дверь оказалась запертой. Элинор застучала дверным молотком, прислушиваясь к гулкому эху, разносившемуся по каменным коридорам. Наконец послышались шаги.
Дверь слегка приоткрылась, и из нее выглянула, щуря подслеповатые глаза, старая домоправительница.
— Гилот! Это я, Элинор. Есть кто-нибудь в доме?
— Леди Элинор! — Старуха заулыбалась, и лицо ее сморщилось, как печеное яблоко. — Добро пожаловать домой! — Она обняла Элинор. — Я уж думала, вы нас забыли. Больно долго вас не было.
— По не зависящим от меня обстоятельствам. Но где отец и все остальные?
— Долго рассказывать. Я велю Хобу внести в дом ваши вещи. Это ваш парнишка?
— Нет, это слуга моих попутчиков.
Элинор поблагодарила юношу и, вручив ему серебряную монетку, отпустила.
Шаркая ногами, появился старый Хоб и подхватил ее сундучок.
— А конюхи где?
— Ушли, все ушли.
Встревоженная этим известием, Элинор последовала за слугой в главный зал. Везде лежал толстый слой пыли. У очага, который, видимо, давно не разжигали, дремала старая гончая. На полу и мебели белели пятна птичьего помета, на высоких стропилах гнездились голуби. Сквозь дыру в крыше проглядывало серое небо.
С упавшим сердцем Элинор поднялась вслед за Гилот по шаткой лестнице, стараясь не оступиться на подгнивших ступеньках.
Распахнув дверь в главную спальню, старая домоправительница поклонилась.
— К вам пришли, леди Матильда. — И тут же обратилась к Элинор: — Вы уж сами расскажите ей, что к чему.
Элинор с трудом узнала в изможденной женщине с мешками под глазами и желтоватой кожей свою мачеху.
Она из вежливости обняла Матильду, разразившуюся жалобными стенаниями:
— Элинор, слава Господу! Твой бедный отец при смерти. Да что там, мы все здесь умираем с голоду.
Элинор с трудом узнала отца, лежавшего под грудой одеял. В очаге не горел огонь, и было так холодно, что она плотнее закуталась в плащ.
— Отец болен? Что с ним? — Склонившись над постелью, она взяла иссохшую, покрытую старческими пятнами руку. — Отец, это Элинор.
Сэр Джеральд повернул голову и слабо улыбнулся. Кожа у него пожелтела, скулы заострились, ворот сорочки казался слишком просторным для его исхудавшей шеи.
— Элинор, неужели ты вернулась? А мне сказали, что ты уехала ко двору.
Сдерживая слезы, Элинор молча смотрела на отца. От гнева и обиды не осталось и следа. Неужели это ее отец, некогда веселый и неугомонный?
Позже, когда он снова забылся сном, Элинор вышла из комнаты, жестом поманив за собой Матильду.
Войдя в главный зал, Элинор увидела какого-то ребенка, жавшегося к жаровне с углями.
— Твой брат Мэтью, — устало сообщила Матильда. Хмуро покосившись на женщин, мальчик снова уставился на раскаленные угли.
— А где остальные?
— Он единственный, кто у нас остался, — всхлипнула Матильда, погладив ребенка по светлым волосам, и протянула руки к жаровне.
— Что с отцом?
— Упал с лестницы. Мы с трудом дотащили его до кровати. Поначалу он даже не мог говорить, но теперь ему полегче. Почти все слуги ушли. Нам нечем их кормить, не говоря уже об оплате. Крестьяне тоже разбрелись кто куда в поисках работы. Гай обещал прислать денег, но так и не прислал. Ты наша единственная надежда, Элинор.
Протянув ледяные руки к скудному пламени, Элинор перехватила хмурый взгляд сводного брата. Совсем не таким представляла она себе свое возвращение домой!
— Извини, Матильда, но у меня нет денег. Я сама рассчитывала на вашу помощь.
— А как же твоя служба при дворе? И твой богатый муж? — сварливым тоном осведомилась глубоко разочарованная Матильда.
— Лорд Гастингс погиб в Испании. Принц и принцесса Уэльские вернулись в Лондон, и я больше не служу при дворе.
— Что же нам делать? — простонала Матильда. — У нас нет ни еды, ни дров. Нам остается только умереть.
Элинор погладила ее по руке, ломая голову в поисках выхода. Денег, которые она привезла из Испании, хватит только на еду, и то на неделю.
— А как же заем, который вы получили от лорда Гастингса? — спросила она.
— Ничего не осталось. Мы рассчитывали, что ты поможешь нам, выйдя замуж за богача. Ребенок живет впроголодь, хотя я жертвую всем, чтобы прокормить его и мужа.
— Я достану еду на ближайшие дни, не беспокойся. На лице Матильды отразилось облегчение.
— Значит, у тебя есть деньги?
— Совсем немного. Их не надолго хватит.
Элинор спустилась вниз, не в силах постичь всю глубину разразившейся в их доме трагедии. Жалкий вид Мелтона напомнил ей об Авиле, и сердце пронзила боль.
Заметив горничную, Элинор обратилась к ней:
— Салли, сходи в деревню, купи молока, яиц, сыра, муки. Только не трать лишнего. Справишься?
Получив столь ответственное поручение, горничная просияла от гордости:
— Не сомневайтесь, миледи, уж я-то постараюсь.
— Спасибо, Салли. Где мои вещи?
— В вашей комнате, миледи, только ее еще не привели в порядок. Я прослежу за этим.
Улыбнувшись, Элинор направилась в свою спальню в задней части дома. В комнате было холодно и сыро, на постели виднелись пятна плесени, крыша протекала, и на дубовых панелях остались белесые пятна. В очаге Элинор увидела огрызок яблока, сливовые косточки и кусочек черствого хлеба. Видимо, комнатой пользовалась Матильда, поскольку здесь было теплее, чем в большой спальне, где лежал сэр Джеральд.
Присев на постель, Элинор уронила голову на руки и расплакалась. Прошло немало времени, прежде чем она поняла, что слезами горю не поможешь. Нужно обратиться к семье лорда Гастингса. Как его вдова, она имеет право на наследство. Наверняка этого хватит, чтобы расплатиться с долгами и немного оставить на жизнь. Элинор стала собираться в дорогу.
Путь к поместью Гастингса лежал через живописную местность, пестревшую весенними цветами. На живых изгородях распускались бутоны, в воздухе звенели птичьи голоса. Сопровождавшие ее Салли и Джек были в восторге. Однако Элинор не замечала красот природы. Только отчаяние могло заставить ее обратиться к родственникам покойного мужа, и у нее было такое чувство, словно она едет на собственную казнь.
Замок Гастингса располагался в обширном парке. Среди деревьев бродили олени, пугливо косясь на их маленькую кавалькаду. Элинор впустили в дом, а слугам велели остаться снаружи. Элинор ждала, стоя в парадном холле с расписанным золотом потолком.
— Лорд Гастингс примет вас, леди Элинор, — объявил надменного вида слуга.
Гадая, кто же теперь владелец всего этого великолепия, Элинор в своем скромном платье из черного бархата последовала за ним в парадный зал, где в очаге приветливо пылал огонь.
У очага стоял высокий мужчина с рыжеватыми завитками волос, в длинном одеянии из золотистой парчи. Сердце Элинор екнуло, когда он обернулся на звук ее шагов.
— Неужели это действительно ты, Элинор? — сказал Пэйн. — Я думал, что ослышался. Проходи к огню.
Элинор подошла к очагу, настороженно глядя на молодого лорда Гастингса. Она еще не забыла их последнюю встречу. Пэйн, видимо, тоже. Сконфуженно улыбнувшись, он протянул ей чашу с вином.
— Забудем о былых недоразумениях, Элинор.
— Что ж, Пэйн, я готова, — ответила молодая женщина, сделав глоток. — Тебя, наверное, интересует, зачем я приехала.
— Это твой дом, дорогая мачеха, — улыбнулся он. — Но, клянусь Господом, я не ожидал увидеть тебя здесь. Ты знаешь, что отец умер?
— Слышала.
— Ты, я вижу, не собираешься лить по этому поводу крокодиловы слезы. Тем лучше. Ценю в женщинах честность.
— Признаться, мне не до формальностей. Я приехала получить свою долю наследства, сколь бы ничтожной она ни была. Мне необходимо заплатить долги и отремонтировать дом.
— Присядь, Элинор. Нам нужно многое обсудить. Элинор села, смущенная его пристальным взглядом. Он постарел. На лице появились морщины, волосы поредели.
— Когда Жан д'Акр тебя увез, я поклялся ему отомстить, — сказал Пэйн. — В прошлом году выполнил свою клятву: ублюдок гниет в гасконском овраге. Как ты, вероятно, догадываешься, я не слишком опечален смертью отца. Еще вина?
Элинор отказалась, а Пэйн снова наполнил свою чашу. Даже став владетельным лордом, он, видимо, не изменил своих привычек.
— Итак, ты хочешь получить свою долю? И сколько же это, по-твоему?
— Полагаю, ты мне скажешь.
Улыбнувшись, он подошел ближе и сел рядом с ней.
— Как ты прекрасна, Элинор! Все это время я носил в своем сердце твой образ. Я чуть с ума не сошел, когда тебя похитили.
Элинор напряглась. В глазах Пэйна вспыхнул знакомый огонек, всегда внушавший ей опасения.
— Выходи за меня, Элинор.
Громко ахнув, девушка уставилась на него широко раскрытыми глазами:
— Ты сошел с ума! Мы не можем пожениться. Я твоя мачеха.
Пэйн лукаво улыбнулся, поднеся чашу к губам.
— Если дело только в этом, можешь не волноваться. Полагаю, твой ответ «да»?
— Нет! — яростно выкрикнула Элинор. Пэйн зло прищурился:
— Элинор, ты мне не мачеха.
— Я была женой твоего отца, Пэйн. Значит, я, твоя мачеха.
— Ты никогда не была женой моего отца. Неужели ты думаешь, что обвенчавший вас бродяга и вправду священник? Мне его порекомендовали, потому что он имел некоторое представление о брачной церемонии. А отца так обуяла похоть, что он даже не поинтересовался его саном.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что ты не леди Гастингс. Ты никогда не была замужем за моим отцом. Так что, Элинор, у тебя нет никаких оснований претендовать на наследство. Это не значит, что ты ничего не получишь…
— Ты лжешь! Мы поженились! Ты выдумал это, чтобы добиться своего! — крикнула Элинор, вскочив на ноги.
Пэйн удержал ее за запястье.
— Не смей называть меня лжецом! — прорычал он, и лицо его потемнело. — Я сделал тебе предложение, Элинор, хотя ты этого не заслуживаешь, учитывая, в скольких постелях ты побывала. И не пытайся отрицать. У слухов длинные ноги!
Элинор замахнулась, намереваясь стереть с его лица оскорбительную ухмылку, но он перехватил ее руку.
— Я прошу тебя стать моей женой!
— А как ты объяснишь свой обман тем, кто считает меня вдовой твоего отца?
— Свалю всю вину на монаха. Я, мол, поверил ему и лишь потом узнал, что он самозванец. Да кому какое дело, Элинор? Только подумай: этот дом, земля — все будет твоим. Мы восстановим развалюху твоего отца, пошлем на его поля полчища работников. Все, что пожелаешь, только скажи «да».
При мысли, чего стоил ей этот обман, Элинор стало дурно. Ее бросило в жар. Она вспомнила брачную ночь с Гастингсом. И во имя чего? Ведь все эти годы она могла быть замужем за Джорданом. Им не пришлось бы ждать смерти старого рубаки. О Боже, какая жестокая шутка!
— Я жду, Элинор. Мое терпение не беспредельно. Образ отца, лежащего в холодной комнате, возник у нее перед глазами. Разрушающийся дом, запущенные поля… Если она примет предложение Пэйна, все наладится. Но тогда она не сможет выйти замуж за Джррдана. Сердце Элинор сжалось. Впрочем, брак с Джорданом, невозможен, их любовь в прошлом.
— Ну что ты молчишь? Скажи, да или нет? Неужели это так сложно?
Элинор окинула взглядом роскошную комнату. В сравнении с этим дворцом холодный, продуваемый сквозняками Мелтон казался настоящей лачугой. Если бы не любовь к Джордану, Элинор, возможно, и согласилась бы использовать Пэйна для спасения Мелтона. Ну почему она не может забыть его? Почему все еще тоскует по его объятиям?
— Я уже ответила тебе, — отозвалась она наконец дрогнувшим голосом.
Пэйн злобно уставился нее, ошеломленный отказом.
— И ты смеешь меня отвергать? Да где ты будешь жить?
— Мелтон, каков бы он ни был, пока еще принадлежит Десмондам.
— Не надолго. Мой отец предоставил твоему семейству заем при условии, что ты выйдешь за него замуж, но брак, увы, не состоялся. Вы должны нам огромную сумму. Есть документ, можешь взглянуть, если хочешь.
Потрясенная, Элинор снова села.
— Не может быть, — произнесла она упавшим голосом.
— Если ты выйдешь за меня, долг будет списан.
— А если нет?
— Тогда я заберу Мелтон. И выброшу тебя и твою семью на улицу.
Сверкнув глазами, Элинор вскочила на ноги. Гнев вернул ей силы.
— Не смей угрожать мне! Эта земля была дарована моим предкам самим королем!
— А теперь король — или принц — передаст ее мне. Должен же кто-то возместить мне убытки.
— И ты думаешь, после подобных угроз я выйду за тебя замуж?
— У тебя нет выбора! — Лицо Пэйна исказилось от ярости.
— Но я человек великодушный. Я дам тебе месяц на размышления. А сам тем временем обращусь ко двору с просьбой разобраться с вашими долгами. — Он самодовольно ухмыльнулся.
Вне себя от негодования, Элинор круто повернулась и выбежала из комнаты.
Они возвращались в Мелтон в полном молчании. Слуги, глядя на побледневшее лицо своей госпожи, не решались задавать вопросы.
Между тем задолго до того, как они добрались до дома, у Элинор возник план. Она не будет сидеть сложа руки и ждать, пока Пэйн Гастингс захлопнет ловушку. Она попросит принца Эдуарда спасти Мелтон.
Свой план Элинор смогла осуществить только летом. Она обратилась к принцессе Уэльской со слезной мольбой, и благодаря ее вмешательству жалобе Пэйна Гастингса пока не был дан ход. Элинор пришлось прибегнуть к помощи соседей, включая и леди Бланш, вернувшуюся в Райзвуд, чтобы обеспечить обитателей Мелтона самым необходимым. Лишь после этого она отправилась ко двору принца Уэльского.
После возвращения из Бордо Эдуард постоянно болел. С корабля его вынесли на носилках. Облегчение наступало не надолго, и из-за жестоких болей принц неделями пребывал в полной апатии. Близкие Эдуарда понимали, что смерть уже коснулась его своей костлявой рукой.
Поэтому Элинор отправилась в Беркхэмпстед, а не в Лондон, чтобы вручить свое прошение. Принцесса Уэльская пригласила ее на прием, устроенный по случаю очередного улучшения состояния принца.
Замок Беркхэмпстед был любимой резиденцией Эдуарда, куда он удалился в надежде на выздоровление. Расположенный в холмистой местности, поросшей лиственными лесами, Беркхэмпстед славился своими охотничьими угодьями.
Элинор остановилась на постоялом дворе в деревеньке, носившей то же название, что и замок. Зная, что королевская чета придает большое значение внешнему виду, Элинор на последние деньги, занятые у леди Бланш, купила платье из лилового атласа, усыпанное серебряными звездочками, к нему надевавшееся поверх бархатное сюрко без рукавов того же оттенка, отделанное по проймам и подолу беличьим мехом. В комплект входили туфельки из лилового бархата и серебряной парчи. Элинор заплела косы и уложила их кольцами вокруг ушей. Серебряный обруч, обвивавший лоб, и серебряные браслеты на запястьях, перехватывающие узкие рукава, довершали наряд.
— Элинор, спустись вниз. На палубе холодно. Элинор чуть было не повернулась на звук его голоса, но вовремя спохватилась, вспомнив о своем решении игнорировать Джордана. Он же всеми силами старался заслужить ее расположение.
— Ты что, не слышишь? — крикнул он ей на ухо и, взяв за плечо, заставил повернуться. — Проклятие, твой плащ совсем промок! Спускайся вниз, пока не простудилась!
Смирившись, Элинор последовала за ним по крутой, скользкой от влаги лесенке, которая вела в укрытие под палубой, и направилась в свою тесную каюту.
— Постой. Нам нужно поговорить.
Он схватил Элинор за руку и потащил к дубовой скамье, но прежде, чем усадить, сдернул с ее плеч мокрое одеяние и закутал в собственный плащ.
— Что, не удалось подкупить капитана? — ехидно спросила Элинор, намекая на прошлое путешествие, когда они с Джорданом занимались любовью в капитанской каюте.
— Я не намерен ссориться с тобой.
Элинор стало неловко, и она потупилась. Она сделала все от нее зависящее, чтобы не оставаться с ним наедине. Неверность Джордана по-прежнему ранила ее, но боль уже не была такой острой. Учитывая все обстоятельства, она понимала, почему он искал утешения у мавританки. Если что и мучило ее теперь, так это упорное нежелание Джордана отослать Тарифу.
— Что ты хотел мне сказать?
— Ты больше не любишь меня?
Заданный в лоб вопрос смутил Элинор. Она не могла сказать правду, но и лгать не хотелось.
— Мои чувства не изменились, и ты это знаешь.
— Черт бы тебя побрал! — прорычал Джордан, сжав до боли ее плечо. — Ты что, не можешь ответить на простой вопрос? Любишь или нет?
Глаза Элинор наполнились слезами. Джордану хотелось обнять ее, утешить, убедиться, что ничто более не разделяет их.
Смахнув слезы, она сердито отозвалась:
— Да!
— Любимая! — Просияв в улыбке, Джордан нетерпеливо потянулся к ней. — Тогда к чему вся эта ожесточенность?
Элинор оттолкнула его руку, протянутую в примирительном жесте.
— Не притворяйся, что не понимаешь! Ты продолжаешь держать ее при себе. Сколько можно прикрываться ребенком? Если бы ты хотел, давно нашел бы кормилицу.
— Прошу тебя, Элинор, давай оставим эту тему. В Англии все разрешится само собой. Доверься мне, любимая, мои чувства к тебе неизменны. Разве нельзя начать все сначала?
Элинор молча смотрела на него, не в силах противиться его воле. На какой-то миг она поддалась пьянящему желанию принять его предложение и забыть обо всех разногласиях.
— Дорогая, — прошептал Джордан, нежно коснувшись ее лица.
Элинор непроизвольно прижалась щекой к его теплой ладони. Она уже была готова откликнуться на страстный призыв, светившийся в его голубых глазах, когда женский голос нарушил очарование момента:
— Джордан, я искала тебя. Маленький Эдуард соскучился по отцу.
В нескольких шагах от них стояла Тарифа со смуглым младенцем на руках.
Элинор поднялась, почувствовав слабость в коленях.
— А вот и ответ, сэр Джордан. Вы сделали свой выбор. Теперь, позвольте, я сделаю свой.
Потрясенный, Джордан смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Последняя выходка Тарифы исчерпала его терпение. Круто повернувшись, он схватил ее за плечо.
— Будь ты проклята! — прошипел он с потемневшим от гнева лицом. — Я же велел тебе оставаться внизу.
— Но ребенок…
— Хватит прикрываться ребенком! Ступай вниз, женщина, и не смей высовывать носа!
Не сказав больше ни слова, Джордан помчался вверх по лестнице, ведущей на палубу.
Когда корабль вошел в гавань, моросил дождь. Ежась от холодного ветра, Элинор набросила на голову капюшон. За два года, проведенные в Испании, она привыкла к безоблачному небу и яркому солнцу.
— Вот деньги на дорогу, — сказал Джордан, вручив ей кошелек. — Я нашел тебе хорошую лошадь, но, может, ты все-таки позволишь мне проводить тебя до Мелтона? Это мне по пути.
— Совсем не по пути, если ты направляешься в Лондон к Эдуарду, — холодно возразила Элинор. — Я верну тебе деньги, как только смогу.
— И не думай! Считай, что это плата за помощь в восстановлении Авилы.
— Благодарю вас, сэр Джордан. В таком случае мы в расчете.
— Как тебе будет угодно, — процедил он сквозь зубы.
— Я найму эскорт или присоединюсь к паломникам. Вам незачем беспокоиться обо мне, сэр Джордан.
Он сгреб ее в охапку.
— Прощайте, леди Элинор. Бог в помощь. Застигнутая врасплох, Элинор чуть не упала в обморок, когда поцелуй Джордана обжег ее ледяные губы. На мгновение она прижалась к нему, но тут увидела приближавшуюся к ним закутанную в плащ фигурку.
Она отстранилась от Джордана и двинулась прочь.
Проходя мимо Тарифы, Элинор замедлила шаг.
— Прощай. Надеюсь, что больше не увижу тебя.
Мавританка держала на руках сына. Радость и в то же время боль отразились на ее лице.
— Да защитит вас Аллах, донья, — тихо сказала она, поклонившись.
Элинор сошла с корабля и остановилась на булыжной пристани, чувствуя себя бесконечно несчастной. Холодный ветер трепал ее тонкий плащ, рядом стоял сундучок со скромными пожитками.
Вместе с ними на корабле плыли паломницы, направлявшиеся в Кентерберийский собор. Джордан договорился с встретившей их монахиней, что они захватят с собой Элинор. Кроме того, он отправил посыльного к своим друзьям в Кентербери с просьбой помочь ей добраться до Мелтона.
Джордан, стиснув побелевшими пальцами рукоять меча, угрюмо поклонился:
— Счастливого пути, леди Элинор.
— Благодарю вас, сэр Джордан. Вы теперь в Лондон?
— Да. Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь…
— Спасибо, как-нибудь обойдусь, — уронила Элинор и двинулась прочь, не дожидаясь ответа. Джордан что-то говорил, но она не стала слушать и направилась к группе девушек, ожидавших, пока погрузят их багаж.
Глядя на них, Элинор с грустью вспоминала, как собиралась когда-то в такое же паломничество. И вот ей снова предстояло путешествовать под опекой духовной особы. Но теперь Элинор это нисколько не волновало.
Она оглянулась и тут же отвела взгляд. Тарифа стояла рядом с Джорданом, не сводя с него влюбленного взгляда. А он — как больно это видеть! — улыбался матери своего ребенка, гладя ее по щеке.
Элинор выехала из Сандвича, заливаясь слезами.
Решив выкинуть из головы Джордана и его мавританку, Элинор, преодолевая боль, постаралась представить себе радость возвращения домой. Со всех сторон ее окружала зелень самых разнообразных оттенков. Пышная растительность Англии пьянила Элинор, уставшую от знойных ветров, раскаленного неба и однообразного желто-коричневого пейзажа. Луга казались голубыми от вероники, колокольчики клонили головки под тяжестью росы, в терновниках щебетали птицы. В густой траве на обочине дороги пестрели лютики и маргаритки, в лесной чаще куковала кукушка.
Перед поворотом к Мелтону Элинор придержала лошадь. Сердце взволнованно билось, руки вспотели. Свита из двух купцов среднего возраста, их жен и слуг остановилась рядом.
— Вы не заболели, леди Элинор? — поинтересовалась одна из спутниц с обеспокоенным выражением на полном лице.
— Нет, просто взволнованна. Через минуту я увижу свой дом. Не могу дождаться.
Женщина расплылась в улыбке:
— Ну-ну, дорогая, вы слишком долго отсутствовали. Они миновали березовую рощу, и Элинор восторженно вскрикнула, когда долгожданный вид открылся ее глазам. Увы! Даже издали Мелтон казался еще более запущенным, чем раньше. Невспаханная земля заросла сорняками, кустарником и молодыми деревцами.
Распрощавшись со своими спутниками, Элинор в сопровождении юного слуги повернула к замку.
Кругом было так тихо и безлюдно, что она засомневалась, есть ли кто-нибудь в доме. Кроме пары крестьян, работавших в поле, она никого больше не увидела. Въехав в пустынный двор, удивилась, что никто не вышел ей навстречу.
Слуга помог ей спешиться, озадаченно поглядывая на заброшенный дом.
— Странно, — сказала Элинор. — Подожди минуту.
Дверь оказалась запертой. Элинор застучала дверным молотком, прислушиваясь к гулкому эху, разносившемуся по каменным коридорам. Наконец послышались шаги.
Дверь слегка приоткрылась, и из нее выглянула, щуря подслеповатые глаза, старая домоправительница.
— Гилот! Это я, Элинор. Есть кто-нибудь в доме?
— Леди Элинор! — Старуха заулыбалась, и лицо ее сморщилось, как печеное яблоко. — Добро пожаловать домой! — Она обняла Элинор. — Я уж думала, вы нас забыли. Больно долго вас не было.
— По не зависящим от меня обстоятельствам. Но где отец и все остальные?
— Долго рассказывать. Я велю Хобу внести в дом ваши вещи. Это ваш парнишка?
— Нет, это слуга моих попутчиков.
Элинор поблагодарила юношу и, вручив ему серебряную монетку, отпустила.
Шаркая ногами, появился старый Хоб и подхватил ее сундучок.
— А конюхи где?
— Ушли, все ушли.
Встревоженная этим известием, Элинор последовала за слугой в главный зал. Везде лежал толстый слой пыли. У очага, который, видимо, давно не разжигали, дремала старая гончая. На полу и мебели белели пятна птичьего помета, на высоких стропилах гнездились голуби. Сквозь дыру в крыше проглядывало серое небо.
С упавшим сердцем Элинор поднялась вслед за Гилот по шаткой лестнице, стараясь не оступиться на подгнивших ступеньках.
Распахнув дверь в главную спальню, старая домоправительница поклонилась.
— К вам пришли, леди Матильда. — И тут же обратилась к Элинор: — Вы уж сами расскажите ей, что к чему.
Элинор с трудом узнала в изможденной женщине с мешками под глазами и желтоватой кожей свою мачеху.
Она из вежливости обняла Матильду, разразившуюся жалобными стенаниями:
— Элинор, слава Господу! Твой бедный отец при смерти. Да что там, мы все здесь умираем с голоду.
Элинор с трудом узнала отца, лежавшего под грудой одеял. В очаге не горел огонь, и было так холодно, что она плотнее закуталась в плащ.
— Отец болен? Что с ним? — Склонившись над постелью, она взяла иссохшую, покрытую старческими пятнами руку. — Отец, это Элинор.
Сэр Джеральд повернул голову и слабо улыбнулся. Кожа у него пожелтела, скулы заострились, ворот сорочки казался слишком просторным для его исхудавшей шеи.
— Элинор, неужели ты вернулась? А мне сказали, что ты уехала ко двору.
Сдерживая слезы, Элинор молча смотрела на отца. От гнева и обиды не осталось и следа. Неужели это ее отец, некогда веселый и неугомонный?
Позже, когда он снова забылся сном, Элинор вышла из комнаты, жестом поманив за собой Матильду.
Войдя в главный зал, Элинор увидела какого-то ребенка, жавшегося к жаровне с углями.
— Твой брат Мэтью, — устало сообщила Матильда. Хмуро покосившись на женщин, мальчик снова уставился на раскаленные угли.
— А где остальные?
— Он единственный, кто у нас остался, — всхлипнула Матильда, погладив ребенка по светлым волосам, и протянула руки к жаровне.
— Что с отцом?
— Упал с лестницы. Мы с трудом дотащили его до кровати. Поначалу он даже не мог говорить, но теперь ему полегче. Почти все слуги ушли. Нам нечем их кормить, не говоря уже об оплате. Крестьяне тоже разбрелись кто куда в поисках работы. Гай обещал прислать денег, но так и не прислал. Ты наша единственная надежда, Элинор.
Протянув ледяные руки к скудному пламени, Элинор перехватила хмурый взгляд сводного брата. Совсем не таким представляла она себе свое возвращение домой!
— Извини, Матильда, но у меня нет денег. Я сама рассчитывала на вашу помощь.
— А как же твоя служба при дворе? И твой богатый муж? — сварливым тоном осведомилась глубоко разочарованная Матильда.
— Лорд Гастингс погиб в Испании. Принц и принцесса Уэльские вернулись в Лондон, и я больше не служу при дворе.
— Что же нам делать? — простонала Матильда. — У нас нет ни еды, ни дров. Нам остается только умереть.
Элинор погладила ее по руке, ломая голову в поисках выхода. Денег, которые она привезла из Испании, хватит только на еду, и то на неделю.
— А как же заем, который вы получили от лорда Гастингса? — спросила она.
— Ничего не осталось. Мы рассчитывали, что ты поможешь нам, выйдя замуж за богача. Ребенок живет впроголодь, хотя я жертвую всем, чтобы прокормить его и мужа.
— Я достану еду на ближайшие дни, не беспокойся. На лице Матильды отразилось облегчение.
— Значит, у тебя есть деньги?
— Совсем немного. Их не надолго хватит.
Элинор спустилась вниз, не в силах постичь всю глубину разразившейся в их доме трагедии. Жалкий вид Мелтона напомнил ей об Авиле, и сердце пронзила боль.
Заметив горничную, Элинор обратилась к ней:
— Салли, сходи в деревню, купи молока, яиц, сыра, муки. Только не трать лишнего. Справишься?
Получив столь ответственное поручение, горничная просияла от гордости:
— Не сомневайтесь, миледи, уж я-то постараюсь.
— Спасибо, Салли. Где мои вещи?
— В вашей комнате, миледи, только ее еще не привели в порядок. Я прослежу за этим.
Улыбнувшись, Элинор направилась в свою спальню в задней части дома. В комнате было холодно и сыро, на постели виднелись пятна плесени, крыша протекала, и на дубовых панелях остались белесые пятна. В очаге Элинор увидела огрызок яблока, сливовые косточки и кусочек черствого хлеба. Видимо, комнатой пользовалась Матильда, поскольку здесь было теплее, чем в большой спальне, где лежал сэр Джеральд.
Присев на постель, Элинор уронила голову на руки и расплакалась. Прошло немало времени, прежде чем она поняла, что слезами горю не поможешь. Нужно обратиться к семье лорда Гастингса. Как его вдова, она имеет право на наследство. Наверняка этого хватит, чтобы расплатиться с долгами и немного оставить на жизнь. Элинор стала собираться в дорогу.
Путь к поместью Гастингса лежал через живописную местность, пестревшую весенними цветами. На живых изгородях распускались бутоны, в воздухе звенели птичьи голоса. Сопровождавшие ее Салли и Джек были в восторге. Однако Элинор не замечала красот природы. Только отчаяние могло заставить ее обратиться к родственникам покойного мужа, и у нее было такое чувство, словно она едет на собственную казнь.
Замок Гастингса располагался в обширном парке. Среди деревьев бродили олени, пугливо косясь на их маленькую кавалькаду. Элинор впустили в дом, а слугам велели остаться снаружи. Элинор ждала, стоя в парадном холле с расписанным золотом потолком.
— Лорд Гастингс примет вас, леди Элинор, — объявил надменного вида слуга.
Гадая, кто же теперь владелец всего этого великолепия, Элинор в своем скромном платье из черного бархата последовала за ним в парадный зал, где в очаге приветливо пылал огонь.
У очага стоял высокий мужчина с рыжеватыми завитками волос, в длинном одеянии из золотистой парчи. Сердце Элинор екнуло, когда он обернулся на звук ее шагов.
— Неужели это действительно ты, Элинор? — сказал Пэйн. — Я думал, что ослышался. Проходи к огню.
Элинор подошла к очагу, настороженно глядя на молодого лорда Гастингса. Она еще не забыла их последнюю встречу. Пэйн, видимо, тоже. Сконфуженно улыбнувшись, он протянул ей чашу с вином.
— Забудем о былых недоразумениях, Элинор.
— Что ж, Пэйн, я готова, — ответила молодая женщина, сделав глоток. — Тебя, наверное, интересует, зачем я приехала.
— Это твой дом, дорогая мачеха, — улыбнулся он. — Но, клянусь Господом, я не ожидал увидеть тебя здесь. Ты знаешь, что отец умер?
— Слышала.
— Ты, я вижу, не собираешься лить по этому поводу крокодиловы слезы. Тем лучше. Ценю в женщинах честность.
— Признаться, мне не до формальностей. Я приехала получить свою долю наследства, сколь бы ничтожной она ни была. Мне необходимо заплатить долги и отремонтировать дом.
— Присядь, Элинор. Нам нужно многое обсудить. Элинор села, смущенная его пристальным взглядом. Он постарел. На лице появились морщины, волосы поредели.
— Когда Жан д'Акр тебя увез, я поклялся ему отомстить, — сказал Пэйн. — В прошлом году выполнил свою клятву: ублюдок гниет в гасконском овраге. Как ты, вероятно, догадываешься, я не слишком опечален смертью отца. Еще вина?
Элинор отказалась, а Пэйн снова наполнил свою чашу. Даже став владетельным лордом, он, видимо, не изменил своих привычек.
— Итак, ты хочешь получить свою долю? И сколько же это, по-твоему?
— Полагаю, ты мне скажешь.
Улыбнувшись, он подошел ближе и сел рядом с ней.
— Как ты прекрасна, Элинор! Все это время я носил в своем сердце твой образ. Я чуть с ума не сошел, когда тебя похитили.
Элинор напряглась. В глазах Пэйна вспыхнул знакомый огонек, всегда внушавший ей опасения.
— Выходи за меня, Элинор.
Громко ахнув, девушка уставилась на него широко раскрытыми глазами:
— Ты сошел с ума! Мы не можем пожениться. Я твоя мачеха.
Пэйн лукаво улыбнулся, поднеся чашу к губам.
— Если дело только в этом, можешь не волноваться. Полагаю, твой ответ «да»?
— Нет! — яростно выкрикнула Элинор. Пэйн зло прищурился:
— Элинор, ты мне не мачеха.
— Я была женой твоего отца, Пэйн. Значит, я, твоя мачеха.
— Ты никогда не была женой моего отца. Неужели ты думаешь, что обвенчавший вас бродяга и вправду священник? Мне его порекомендовали, потому что он имел некоторое представление о брачной церемонии. А отца так обуяла похоть, что он даже не поинтересовался его саном.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что ты не леди Гастингс. Ты никогда не была замужем за моим отцом. Так что, Элинор, у тебя нет никаких оснований претендовать на наследство. Это не значит, что ты ничего не получишь…
— Ты лжешь! Мы поженились! Ты выдумал это, чтобы добиться своего! — крикнула Элинор, вскочив на ноги.
Пэйн удержал ее за запястье.
— Не смей называть меня лжецом! — прорычал он, и лицо его потемнело. — Я сделал тебе предложение, Элинор, хотя ты этого не заслуживаешь, учитывая, в скольких постелях ты побывала. И не пытайся отрицать. У слухов длинные ноги!
Элинор замахнулась, намереваясь стереть с его лица оскорбительную ухмылку, но он перехватил ее руку.
— Я прошу тебя стать моей женой!
— А как ты объяснишь свой обман тем, кто считает меня вдовой твоего отца?
— Свалю всю вину на монаха. Я, мол, поверил ему и лишь потом узнал, что он самозванец. Да кому какое дело, Элинор? Только подумай: этот дом, земля — все будет твоим. Мы восстановим развалюху твоего отца, пошлем на его поля полчища работников. Все, что пожелаешь, только скажи «да».
При мысли, чего стоил ей этот обман, Элинор стало дурно. Ее бросило в жар. Она вспомнила брачную ночь с Гастингсом. И во имя чего? Ведь все эти годы она могла быть замужем за Джорданом. Им не пришлось бы ждать смерти старого рубаки. О Боже, какая жестокая шутка!
— Я жду, Элинор. Мое терпение не беспредельно. Образ отца, лежащего в холодной комнате, возник у нее перед глазами. Разрушающийся дом, запущенные поля… Если она примет предложение Пэйна, все наладится. Но тогда она не сможет выйти замуж за Джррдана. Сердце Элинор сжалось. Впрочем, брак с Джорданом, невозможен, их любовь в прошлом.
— Ну что ты молчишь? Скажи, да или нет? Неужели это так сложно?
Элинор окинула взглядом роскошную комнату. В сравнении с этим дворцом холодный, продуваемый сквозняками Мелтон казался настоящей лачугой. Если бы не любовь к Джордану, Элинор, возможно, и согласилась бы использовать Пэйна для спасения Мелтона. Ну почему она не может забыть его? Почему все еще тоскует по его объятиям?
— Я уже ответила тебе, — отозвалась она наконец дрогнувшим голосом.
Пэйн злобно уставился нее, ошеломленный отказом.
— И ты смеешь меня отвергать? Да где ты будешь жить?
— Мелтон, каков бы он ни был, пока еще принадлежит Десмондам.
— Не надолго. Мой отец предоставил твоему семейству заем при условии, что ты выйдешь за него замуж, но брак, увы, не состоялся. Вы должны нам огромную сумму. Есть документ, можешь взглянуть, если хочешь.
Потрясенная, Элинор снова села.
— Не может быть, — произнесла она упавшим голосом.
— Если ты выйдешь за меня, долг будет списан.
— А если нет?
— Тогда я заберу Мелтон. И выброшу тебя и твою семью на улицу.
Сверкнув глазами, Элинор вскочила на ноги. Гнев вернул ей силы.
— Не смей угрожать мне! Эта земля была дарована моим предкам самим королем!
— А теперь король — или принц — передаст ее мне. Должен же кто-то возместить мне убытки.
— И ты думаешь, после подобных угроз я выйду за тебя замуж?
— У тебя нет выбора! — Лицо Пэйна исказилось от ярости.
— Но я человек великодушный. Я дам тебе месяц на размышления. А сам тем временем обращусь ко двору с просьбой разобраться с вашими долгами. — Он самодовольно ухмыльнулся.
Вне себя от негодования, Элинор круто повернулась и выбежала из комнаты.
Они возвращались в Мелтон в полном молчании. Слуги, глядя на побледневшее лицо своей госпожи, не решались задавать вопросы.
Между тем задолго до того, как они добрались до дома, у Элинор возник план. Она не будет сидеть сложа руки и ждать, пока Пэйн Гастингс захлопнет ловушку. Она попросит принца Эдуарда спасти Мелтон.
Свой план Элинор смогла осуществить только летом. Она обратилась к принцессе Уэльской со слезной мольбой, и благодаря ее вмешательству жалобе Пэйна Гастингса пока не был дан ход. Элинор пришлось прибегнуть к помощи соседей, включая и леди Бланш, вернувшуюся в Райзвуд, чтобы обеспечить обитателей Мелтона самым необходимым. Лишь после этого она отправилась ко двору принца Уэльского.
После возвращения из Бордо Эдуард постоянно болел. С корабля его вынесли на носилках. Облегчение наступало не надолго, и из-за жестоких болей принц неделями пребывал в полной апатии. Близкие Эдуарда понимали, что смерть уже коснулась его своей костлявой рукой.
Поэтому Элинор отправилась в Беркхэмпстед, а не в Лондон, чтобы вручить свое прошение. Принцесса Уэльская пригласила ее на прием, устроенный по случаю очередного улучшения состояния принца.
Замок Беркхэмпстед был любимой резиденцией Эдуарда, куда он удалился в надежде на выздоровление. Расположенный в холмистой местности, поросшей лиственными лесами, Беркхэмпстед славился своими охотничьими угодьями.
Элинор остановилась на постоялом дворе в деревеньке, носившей то же название, что и замок. Зная, что королевская чета придает большое значение внешнему виду, Элинор на последние деньги, занятые у леди Бланш, купила платье из лилового атласа, усыпанное серебряными звездочками, к нему надевавшееся поверх бархатное сюрко без рукавов того же оттенка, отделанное по проймам и подолу беличьим мехом. В комплект входили туфельки из лилового бархата и серебряной парчи. Элинор заплела косы и уложила их кольцами вокруг ушей. Серебряный обруч, обвивавший лоб, и серебряные браслеты на запястьях, перехватывающие узкие рукава, довершали наряд.