Страница:
— Ты потрясающая личность, леди Эмма. И не только в спальне.
Эмма повернулась к нему и тоненьким, нерешительным, непохожим на обычный голосом пропищала:
— Ты считаешь, что в спальне я потрясающая?
— А разве нет?
— Да… но лишь потому, что я с тобой.
Кенни с готовностью кивнул:
— Именно поэтому, так что приготовься к огромному разочарованию, когда попытаешься проделать то же самое с кем-то другим.
Он попытался было улыбнуться, но отчего-то плотно сжал губы и помрачнел. А Эмма вдруг поняла, что не может представить себя в постели ни с кем другим. Не может представить себя такой же раскованной и одновременно беззащитной. Ну почему она решила отдаться именно ему? Она, которая всегда наперед просчитывала каждый шаг, вдруг вообразила, что секс — это нечто совершенно иное! Ведь подарив ему свое тело, она одновременно, сама того не сознавая, отдала всю себя, включая даже то, чего он не просил и не хотел: сердце.
Эмма застонала.
— Да что с тобой? У тебя такой вид, словно слопала несвежую креветку!
— Хуже.
— Эмма!
— Я не могу об этом говорить.
— Чушь! Конечно, можешь! Скажи. Я все пойму.
Признаться, что она его любит?! Черта с два! Не трудно представить его реакцию. Сначала шок, потом ужас. И уж конечно, никаких больше планов относительно ее дальнейшего пребывания в этом доме, никакого дружеского общения, никаких озаряющих мир улыбок, заставляющих ее ощущать, что она тонет в океане солнечного света.
И тут ее снова осенило. Почему не быть честной до конца? Ведь в ее характере брать быка за рога, и это единственный способ спастись. Признаться в любви — все равно что произвести ампутацию. Быструю и безжалостную. Он, конечно, сразу же отшатнется от нее и тем самым положит конец глупым фантазиям насчет малышей с фиолетовыми глазами и сказок, типа «они жили счастливо и умерли в один день».
Не позволяя себе отступить и решив сжечь мосты, она, словно со стороны, услышала собственные слова:
— Понимаешь, случилась совершенно безумная вещь. — Эмма откашлялась. — Я только что поняла… это невероятно глупо, но… — Язык едва ворочался во рту. — Ты будешь потрясен. И весьма возможно, разозлишься. И я не обижусь. На твоем месте.
Кенни терпеливо ждал.
— А, не важно. Забудь.
Она все-таки попробовала отступить, но тут же одернула себя. У нее много недостатков, но в их число не входит трусость! И кто придумал правило, что женщина может уберечь свою гордость, только скрыв свои подлинные чувства? Ну уж нет, она слеплена из теста покруче!
— Видишь ли, я влюбилась в тебя, — с ходу выпалила она и осеклась.
Он смотрел на Эмму так, словно из ее ушей поползли змеи. Она гордо вскинула голову.
— И ничего не говори! Я так зла на себя, что не могу описать! Можешь представить что-то более идиотское? Ты! Именно ты из всех людей!
Она схватила со стола вилку.
— Уж лучше я воткнула бы себе это в сердце! Или бегала бы за Томом Крузом! А то, втюрилась бы в какого-нибудь кретинского рок-идола! Не вижу никакой разницы.
Она швырнула обратно вилку, скрестила руки на груди и принялась притоптывать ногой, чтобы не раскиснуть и не разрыдаться у него на глазах.
— Что же, я не собираюсь с этим жить. Некоторые вещи просто невозможно вынести. Я немедленно положу конец этой дури.
Кенни открыл рот. Захлопнул. Снова открыл и едва слышно выдавил:
— И как… каким образом ты собираешься это сделать? Эмма высокомерно вздернула подбородок.
— А вот это мое дело.
Она страшно боялась, что раскиснет и расплачется. Такое унижение просто сломит ее.
Зазвонил телефон, но она словно не слышала.
— Я прекрасно понимаю, что ты тут ни при чем, но разъярена как черт на себя и на тебя, так что извини, мне лучше уйти.
Снова звонок. Эмма пошла к выходу, споткнулась о высокий табурет и едва его не опрокинула. Немного опомнившись, она схватила трубку и раздраженно рявкнула:
— Алло!
— Привет, это Тори. Хватай Кенни и немедленно ко мне.
— Что случилось?
— Узнаешь, когда приедешь. Поторопитесь. И, не сказав больше ни слова, повесила трубку.
Эмма пожала плечами.
— Очевидно, твоя сестра переживает нечто вроде очередного кризиса.
— Что на этот раз?
Эмме смертельно хотелось забиться в свою комнату и спрятать голову под подушку, но, кажется, ей и этого утешения не дано.
— Не знаю. Просила приехать как можно скорее.
— Значит, бежим. Она, наверное, прикончила Декса и хочет, чтобы мы спрятали его труп.
Поездка в поместье Тревелеров была сплошным мучением. Эмма не могла смириться с его жалостью или, чего хуже, неловкостью, поэтому включила радио на полную громкость, что сделало беседу невозможной.
Не успели она войти в дом, как появилась Шелби. Глаза ее сияли, щеки раскраснелись от удовольствия.
— Леди Эмма! У нас совершенно неожиданный гость. Деловой знакомый Уоррена — один из главных инвесторов… но думаю, он здесь не из-за отца. По-моему, приехал из-за вас. Представляю, что будет твориться в городе, когда все узнают, что я принимала настоящего живого герцога!
Глава 18
Эмма повернулась к нему и тоненьким, нерешительным, непохожим на обычный голосом пропищала:
— Ты считаешь, что в спальне я потрясающая?
— А разве нет?
— Да… но лишь потому, что я с тобой.
Кенни с готовностью кивнул:
— Именно поэтому, так что приготовься к огромному разочарованию, когда попытаешься проделать то же самое с кем-то другим.
Он попытался было улыбнуться, но отчего-то плотно сжал губы и помрачнел. А Эмма вдруг поняла, что не может представить себя в постели ни с кем другим. Не может представить себя такой же раскованной и одновременно беззащитной. Ну почему она решила отдаться именно ему? Она, которая всегда наперед просчитывала каждый шаг, вдруг вообразила, что секс — это нечто совершенно иное! Ведь подарив ему свое тело, она одновременно, сама того не сознавая, отдала всю себя, включая даже то, чего он не просил и не хотел: сердце.
Эмма застонала.
— Да что с тобой? У тебя такой вид, словно слопала несвежую креветку!
— Хуже.
— Эмма!
— Я не могу об этом говорить.
— Чушь! Конечно, можешь! Скажи. Я все пойму.
Признаться, что она его любит?! Черта с два! Не трудно представить его реакцию. Сначала шок, потом ужас. И уж конечно, никаких больше планов относительно ее дальнейшего пребывания в этом доме, никакого дружеского общения, никаких озаряющих мир улыбок, заставляющих ее ощущать, что она тонет в океане солнечного света.
И тут ее снова осенило. Почему не быть честной до конца? Ведь в ее характере брать быка за рога, и это единственный способ спастись. Признаться в любви — все равно что произвести ампутацию. Быструю и безжалостную. Он, конечно, сразу же отшатнется от нее и тем самым положит конец глупым фантазиям насчет малышей с фиолетовыми глазами и сказок, типа «они жили счастливо и умерли в один день».
Не позволяя себе отступить и решив сжечь мосты, она, словно со стороны, услышала собственные слова:
— Понимаешь, случилась совершенно безумная вещь. — Эмма откашлялась. — Я только что поняла… это невероятно глупо, но… — Язык едва ворочался во рту. — Ты будешь потрясен. И весьма возможно, разозлишься. И я не обижусь. На твоем месте.
Кенни терпеливо ждал.
— А, не важно. Забудь.
Она все-таки попробовала отступить, но тут же одернула себя. У нее много недостатков, но в их число не входит трусость! И кто придумал правило, что женщина может уберечь свою гордость, только скрыв свои подлинные чувства? Ну уж нет, она слеплена из теста покруче!
— Видишь ли, я влюбилась в тебя, — с ходу выпалила она и осеклась.
Он смотрел на Эмму так, словно из ее ушей поползли змеи. Она гордо вскинула голову.
— И ничего не говори! Я так зла на себя, что не могу описать! Можешь представить что-то более идиотское? Ты! Именно ты из всех людей!
Она схватила со стола вилку.
— Уж лучше я воткнула бы себе это в сердце! Или бегала бы за Томом Крузом! А то, втюрилась бы в какого-нибудь кретинского рок-идола! Не вижу никакой разницы.
Она швырнула обратно вилку, скрестила руки на груди и принялась притоптывать ногой, чтобы не раскиснуть и не разрыдаться у него на глазах.
— Что же, я не собираюсь с этим жить. Некоторые вещи просто невозможно вынести. Я немедленно положу конец этой дури.
Кенни открыл рот. Захлопнул. Снова открыл и едва слышно выдавил:
— И как… каким образом ты собираешься это сделать? Эмма высокомерно вздернула подбородок.
— А вот это мое дело.
Она страшно боялась, что раскиснет и расплачется. Такое унижение просто сломит ее.
Зазвонил телефон, но она словно не слышала.
— Я прекрасно понимаю, что ты тут ни при чем, но разъярена как черт на себя и на тебя, так что извини, мне лучше уйти.
Снова звонок. Эмма пошла к выходу, споткнулась о высокий табурет и едва его не опрокинула. Немного опомнившись, она схватила трубку и раздраженно рявкнула:
— Алло!
— Привет, это Тори. Хватай Кенни и немедленно ко мне.
— Что случилось?
— Узнаешь, когда приедешь. Поторопитесь. И, не сказав больше ни слова, повесила трубку.
Эмма пожала плечами.
— Очевидно, твоя сестра переживает нечто вроде очередного кризиса.
— Что на этот раз?
Эмме смертельно хотелось забиться в свою комнату и спрятать голову под подушку, но, кажется, ей и этого утешения не дано.
— Не знаю. Просила приехать как можно скорее.
— Значит, бежим. Она, наверное, прикончила Декса и хочет, чтобы мы спрятали его труп.
Поездка в поместье Тревелеров была сплошным мучением. Эмма не могла смириться с его жалостью или, чего хуже, неловкостью, поэтому включила радио на полную громкость, что сделало беседу невозможной.
Не успели она войти в дом, как появилась Шелби. Глаза ее сияли, щеки раскраснелись от удовольствия.
— Леди Эмма! У нас совершенно неожиданный гость. Деловой знакомый Уоррена — один из главных инвесторов… но думаю, он здесь не из-за отца. По-моему, приехал из-за вас. Представляю, что будет твориться в городе, когда все узнают, что я принимала настоящего живого герцога!
Глава 18
Эмма оцепенела.
— Герцог? — переспросил Кенни.
— Герцог Беддингтон! — торжествующе прочирикала Шелби. — Он в гостиной! Уоррен зовет его «Хью»! — Она так понизила голос, что теперь он невероятно напоминал сценический шепот. — Оказывается, они знакомы целую вечность! Герцог делал вложения в компанию с начала восьмидесятых… но встретились впервые! Немедленно идите, покажитесь ему! Мне нужно принести еще один поднос с закусками! Аппетит у него дай Боже! Эмма не знала куда деваться. Сначала эта нелепая любовь, теперь Хью!
Ей было известно, что Беддингтон разбогател на инвестициях в компании, занимающейся высокими технологиями, но таких компаний было огромное множество! Откуда она знала, что «ТКС» — одна из них?! А завтра ей уже лететь домой! С чего вдруг он решил проделать такой дальний путь? Неужели лишь для того, чтобы увидеть ее?!
Кенни схватил Эмму за руку.
— Ты немедленно едешь на ранчо. Совершенно ни к чему терпеть все это.
Его стремление уберечь ее, каким-то образом защитить немного утешило ее. Как соблазнительно было бы послушать Кенни… но нет, это невозможно!
Она раздвинула в улыбке дрожащие губы.
— Спасибо, но я сама о себе позабочусь. — Собравшись с мужеством, она направилась в гостиную.
— Эмма, дорогая!
Стул скрипнул. Хью тяжело поднялся на ноги. Одет, как всегда, безупречно, в темно-серый костюм-тройку, скроенный с таким расчетом, чтобы скрадывать полноту; редеющие рыжеватые волосы аккуратно зачесаны назад, белесые маленькие глазки прячутся под мохнатыми бровями. От него буквально разит дорогим одеколоном.
Позади раздался шепот Кенни:
— Сукин сын — просто двойник этого ублюдка Генриха…
Эмма поспешно шагнула вперед.
— Я потрясена, ваша светлость. Что, скажите на милость, вы делаете в Техасе?
Пухлые пальцы Хью клещами сомкнулись вокруг ее ладони.
— Хотел сделать сюрприз. Все равно на той неделе пришлось бы лететь в Штаты по делу, поэтому мы так и не смогли бы увидеться сразу после вашего возвращения. А ваши описания Техаса были такими красочными, что мне захотелось самому взглянуть на эти места.
Явная и ничем не прикрытая ложь. Он терпеть не мог срываться с места. Просто примчался удостовериться, по-прежнему ли она у него под каблуком.
Не понятно, почему он выбрал именно ее? В Англии найдутся тысячи женщин куда красивее нее и при этом готовы из кожи вон вылезти, чтобы заарканить герцога. С его титулом и деньгами он может выбирать любую, хоть принцессу! Почему он зациклился на ней?
Вот мерзкий тип!
Кенни заметил, что взгляд Хью Холройда не отрывается от рта Эммы. Уж ему-то яснее ясного, почему герцог Беддингтон так одержим директрисой «Святой Гертруды». Похотливый козел!
Кенни стиснул кулаки. Эмма так наивна, что думает, будто Холройд интересуется исключительно ее титулом и репутацией. Ха! Кенни готов прозакладывать ранчо, что именно ее ладное тело превратило аристократа с рыбьей кровью в готового на все опасного безумца. Хью просто бредит фантазиями о горячем жадном ротике леди Эммы, проделывающем с ним все, чего удостаивает исключительно его, Кенни.
Ну уж нет, не дождется!
Кенни еще не осознал как следует, не свыкся с поразительным откровением Эммы. Признание не было бы столь удивительным, если бы исходило от любой другой женщины. Он привык отбиваться от подобных деклараций любви и преданности, но эта леди удивительно хорошо разбиралась в людях. Каким же образом она умудрилась убедить себя, что втрескалась в него по уши?
Кенни напомнил себе, что, несмотря на все возвышенные разговоры, она все-таки скромница, недотрога и в какой-то мере ханжа. И ради собственного спокойствия, вероятно, просто обязана убедить себя, что вместо обычного секса, так называемой отпускной интрижки, обрела первую и единственную любовь своей жизни. Но его долг — помочь ей увидеть истину.
Эта идея отчего-то подействовала на него угнетающе, но времени хорошенько ее обдумать не оставалось, поскольку отец объявил в своей преувеличенно-жизнерадостной манере, которую держал в резерве исключительно для влиятельных инвесторов:
— Хью, позвольте представить вам моего сына Кенни. Я много лет назад пригласил Хью посетить нас, когда ему будет удобно. Хорошо, что он наконец решился.
— Ах да…
Рукопожатие Хью напоминало прикосновение влажного полотенца.
— Очень рад, Кен. Не могу передать, как я благодарен, что вы заботились об Эмме.
Челюсти Кенни судорожно сжались.
— Никаких проблем.
Вперед выступила Тори, и по тому, с каким покровительственным видом обняла Кенни, сразу стало ясно, что она безошибочно прочла мысли брата.
— Привет, братишка. Хью тоже играет в гольф, и я только что рассказывала ему о сегодняшней партии в клубе. Не промахнись я на четырехфутовой позиции, наверняка выбила бы семьдесят пять очков!
Хью одарил ее покровительственной усмешкой.
— Превосходно. Но я посоветовал вашей сестре проследить, не дергает ли она головой, когда загоняет мяч в лунку. Я сам таким образом, бывало, пролетал. Но не часто, сами понимаете. И хотя я не в вашей лиге, Кен, на моем счету немало пар.
В комнате появилась Шелби с Питером. Она держала малыша в одной руке, а в другой у нее был поднос с закусками. Щечки ребенка были измяты подушкой, кулачком он потирал глазенки.
— Простите, что так задержалась. Питер только проснулся.
Хью воззрился на малыша с таким видом, словно Шелби неожиданно внесла в комнату гадюку, но Шелби, казалось, ничего не замечала.
— Питеру девять месяцев, и папочка обожает его.
Уоррен улыбнулся:
— Это преимущество повторного брака, Хью. Получаете шанс исправить старые ошибки.
Распознав тоскующие, полные смутного сожаления нотки в голосе отца, Кенни отшатнулся.
— Позволь мне взять у тебя Пети, Шелби, пока ты угощаешь Хью.
Хью раздраженно поморщился от столь фамильярного обращения, но Кенни даже глазом не моргнул.
Шелби отдала ребенка и направилась к Беддингтону.
— Вам просто необходимо попробовать фаршированные грибы Луизы, ваша светлость. Они изумительны. А вот сырная соломка. Мы пекли ее по рецепту Марты Стюарт, и я лично наблюдала за приготовлениями.
Вскоре Хью уже устроился в мягком кресле с салфеткой на коленях и полной тарелкой закусок. При этом он не сводил подозрительного взгляда с мальчика, вытиравшего нос о логотип фирмы «Кадиллак» на футболке Кенни.
— Знаете, о чем я думаю? — осведомилась Тори, лукаво сверкнув глазами. — Нужно показать Хью ночную жизнь Техаса. У меня назначено свидание с Дексом в «Раустэбауте». Почему бы не взять с собой Хью? Вы когда-нибудь плясали в хороводе, Хью?
Хью снова насупился. Очевидно, он не ожидал такой непочтительности.
— Нам с Эммой о многом надо поговорить, так что мы поужинаем в отеле. Эмма, мне было бы гораздо удобнее, если бы вы тоже переночевали в гостинице, так что я взял на себя смелость попросить секретаря зарезервировать для вас номер, на другом этаже, разумеется.
Кенни открыл было рот, желая подсказать Хью, как распорядиться этим, но Шелби успела вмешаться:
— Ни в коем случае, ваша светлость. Уоррен и я не позволим вам жить в этой продуваемой насквозь дряхлой развалине. Луиза готовит для вас спальню наверху. С отдельной ванной и уютным балкончиком.
Хотя Шелби любила притворяться дурочкой с куриными мозгами, но на деле была острее бритвы, и Кенни тщетно пытался сообразить, куда она клонит. Старается помочь ему держать герцога подальше от Эммы или просто жаждет похвастаться перед подругами, что сам английский герцог изволил у нее жить?
Последние закуски исчезли в ненасытном рту Хью. Он промокнул уголки губ салфеткой.
— Ужасно мило с вашей стороны, но я…
— Об этом не принято говорить вслух, — вставил Уоррен, — но в отеле никак не могут вывести тараканов.
Кенни, впервые слышавший о чем-то подобном, удивленно воззрился на отца. Что они затевают?
Но он тут же понимающе улыбнулся. Отец, по-видимому, боится выпустить гостя из виду. Попытается вытащить у него побольше денег и, возможно, оттянуть слияние.
— Тараканы? О Боже, какой кошмар!
Малыш тихо пискнул, и Кенни вспомнил, что тот еще совсем сонный. Он быстро шагнул вперед.
— Вы еще не разглядели толком моего брата, а от Эммы я знаю, как вы, британцы, любите детей. Можете подержать его.
Он мягко, но решительно усадил Питера на колени Хью. Герцог застыл. Питер уставился на незнакомца и наморщил лобик. Кенни послал ему многозначительный взгляд.
Не подведи, младший братик!
Малыш успокоился, но вид у него был самый несчастный. Хью жалобно оглядывался.
— Послушайте…
— Эмма говорила, что у вас тоже есть дети, — дружелюбно улыбнулся Кенни, не сводя, однако, глаз с Пети, личико которого угрожающе краснело. — Две маленькие девочки, верно?
— Э… да… они сейчас в школе.
Питер недовольно заворчал.
— В школе? — удивился Кенни. — Разве у них нет каникул, как у Эммы?
Питер заворчал громче, а физиономия стала просто багровой. Горничная, вошедшая в комнату, отвлекла Шелби, а Уоррен, хоть и видел, что происходит, к удивлению Кенни, ни слова не сказал.
— Видите ли… я очень занят, и для них лучше оставаться в школе. Первоклассное учебное заведение. Не то что «Святая Гертруда». Конечно, и там неплохо: Эмма прекрасно выполняет свою работу, но некоторым девочкам там не место. У нас большая стипендиальная программа… вы понимаете, о чем я.
О да, Кенни прекрасно понимал. Лучше некуда.
— Наши стипендиаты трудятся день и ночь, — твердо объявила Эмма.
В комнате распространился запах детской неожиданности.
Молодец, братишка!
Кенни послал Питеру гордую улыбку. Малыш точен как часы!
Хью сморщил нос и незаметно попытался отсадить Питера как можно дальше.
— Сколько же у вас стипендиатов? — вежливо осведомился Кенни.
— Я… э-э-э…
Хью отодвинул Питера на самый край. Малыш, как отметил Кенни, принялся извиваться. Но все же выглядел весьма довольным собой.
— Каждый год мы берем пятнадцать человек, — вмешалась Эмма.
— Что же, неплохо. Скажите, Хью, каково это — нести ответственность за такое количество способных молодых людей?
Пети снова натужился, и румяное лицо герцога заметно побледнело. Но он был слишком высокомерен, чтобы упомянуть о совершенно естественном событии.
— Каждый должен выполнять свой долг.
— И вы совершенно правы, — подхватил Кенни и начал долгий монотонный монолог о ценностях образования и радостях филантропии. Все шло именно так, как задумано, пока Шелби, успевшая отпустить горничную, не потянула носом.
— Питер Тревелер, что ты наделал, маленький негодник? — Она, смеясь, подхватила сына. — Мы сейчас вернемся. Кенни, Эмма, еды полно, так что оставайтесь на ужин, а после мы все отправимся в «Раустэбаут» и покажем его светлости, что такое настоящий Техас.
Хью принял такой вид, словно скорее был готов питаться червями. Тори одарила его сияющей улыбкой.
— Ну что за чудесная идея! Наконец я смогу поучить вас тустепу, Хью. И даже позволю вам поносить мой стетсон.
Кенни дал себе клятву, что купит сестре целый грузовик еды для эму.
В продолжение ужина Кенни безуспешно ждал, пока Эмма начнет прижиматься к нему и называть любовничком. Но она обращалась с ним как со случайным знакомым. Невероятно! Когда между ними ничего не было, она весь мир стремилась уверить в обратном. Зато теперь, после того как они столько ночей провели вместе, Эмма любыми путями старалась это скрыть.
Он изо всех сил заставлял себя злиться, но вместо этого ощущал, как теплеет на душе. Столько женщин желали его использовать, но Эмма, очевидно, совсем не такая.
Когда они гуляли у реки, она обронила, что не хочет рассказывать Хью об их отношениях.
— Это такое личное. Только между мной и тобой.
Но должна же она понимать, что единственный способ отделаться от напыщенного ублюдка — признаться во всем. Объяснить, что завела любовника. Кенни был бы совсем не против. Но как приятно видеть человека, верного своим принципам. Хорошо на душе от сознания, что она любит его, пусть это чистая блажь с ее стороны.
Сегодня в «Раустэбауте» было куда оживленнее, чем обычно, и герцог озирался с таким выражением, словно вдруг перемазался в содержимом памперса Питера. Шелби трещала без умолку, пока Тори вела компанию к большому столу в глубине зала. Едва они уселись, как Эмма извинилась и прямиком направилась к Теду Бодину, сидевшему за стойкой бара с трудом Платона «Последние дни Сократа» и прихлебывавшему из большой кружки нечто подозрительно напоминавшее «Горную росу»[25] .
Кенни наблюдал, как серьезно беседуют эти двое. Через несколько минут Тед протянул Эмме руку и они отправились танцевать под протяжную лирическую мелодию. Кенни мгновенно угадал, что сейчас произойдет, и не удивился, когда рука Теда поползла к ягодицам Эммы.
Поверх ее головы Тед послал ему широкую ухмылку, означавшую:
Что мне оставалось? От нее не отделаешься!
Кенни мысленно поклялся как следует отделать паршивца, хотя бы на поле для гольфа. Он побьет его по всем статьям!
Хью, к сожалению, был занят беседой с Уорреном и не замечал происходившего, зато Тори и Шелби все видели и изумленно переглянулись. Затем Тори в храброй, но неуместной попытке уберечь репутацию Эммы, будто оказывая ему великую честь, предложила Хью поменяться местами, с тем чтобы он оказался лицом к бару. Она умудрилась усадить его спиной к танцующим, чтобы он не видел, как Эмма флиртует с Тедом. Бедная леди Эмма! Как ни старается, все напрасно!
С этой минуты все пошло кувырком. Хью был так преисполнен собственной значимости, что не обращал внимания на то, как нежно Эмма держала руку Теда, когда привела его к столу, чтобы представить, и не нашел ничего странного в том, что она заказывает коктейли с текилой. Кенни был единственным, кто засек, как она позеленела после первых двух, но Эмма мужественно попросила принести третий, а потом и четвертый. Но прежде чем поднести его ко рту, поспешно извинилась и метнулась в дамскую комнату.
Десять минут спустя она вернулась, бледная, как стенка, но по крайней мере не зеленая, так что Кенни понял: на этот момент действие текилы немного ослабло. Он сочувственно пожал ей руку под столом. Жаль; что нельзя помочь ей выпутаться, но именно это она должна сделать сама. У него просто не хватает духу опозорить ее прилюдно.
Вечер тянулся бесконечно. После нескольких порций лучшего шотландского виски, Хью удостоил их таким подробным описанием своей родословной, что даже Шелби подувяла.
И тут откуда-то возник Стерджис со своей командой.
Правда, он упоминал, что будет отираться поблизости до завтрашнего утра, чтобы отснять сцены с местным колоритом, а колорит, очевидно, включал кадры о том, как Кенни расслабляется в «Раустэбауте», пока Тайгер готовится к финальному раунду «Мастерз».
Кенни прямо-таки зашелся от злости при виде Стерджиса. Тот слонялся по залу, брал интервью у старых школьных приятелей Кенни, которые не преминули вспомнить во всех подробностях ужасающие истории о, том, каким маленьким ничтожеством, негодяем и скотиной тот был в детстве. Эта сволочь Стерджис уже ухитрился очернить Кенни в глазах множества поклонников, а теперь дружки окончательно его прикончат.
Хью не раз пытался отвести Эмму в сторонку, но Тори мужественно отражала все атаки, из чего Кенни понял, что сестра невзлюбила англичанина еще сильнее, чем он сам. Хью, чисто из отчаяния, пригласил Эмму танцевать, но в следующий миг вскочила Тори, объявила, что Эмма ни черта не понимает в местных танцах и только она, Тори, способна показать герцогу, как это делается.
Содовая помогла утихомирить бурю в желудке, и Эмма коварно решила петь дифирамбы Теду в присутствии Хью, надеясь, что тот расстроится. Она немедленно привела в исполнение свой замысел, поинтересовавшись у Тори и Шелби, видели ли они когда-нибудь мужчину красивее и умнее. Далее последовали вздохи по поводу того, как идеально сидят на нем джинсы. Она продолжала в том же духе, пока даже до тщеславного герцога не начало кое-что доходить.
Тут откуда ни возьмись возник Декс, и Кенни мгновенно насторожился. Одно дело, когда Эмма флиртует с Тедом, по крайней мере это безопасно, но будь он проклят, если собирается безропотно наблюдать, как она вешается на Декса.
Однако к его удивлению, Тори снова встрепенулась, и не успела Эмма глазом моргнуть, как она утащила Декса танцевать. Потрясение взирая, как Тори льнет к человеку, которого искренне презирает, словно решив показать всему миру, какой у нее блестящий партнер, Кенни еще раз осознал, скольким обязан сестре.
Парочка вернулась к столу, оживленно беседуя. Не знай Кенни, что Тори просто старается держать Декстера на расстоянии от Эммы, он вполне мог бы посчитать, будто она искренне наслаждается обществом так называемого жениха. Кенни окинул Декса предостерегающим взглядом, ясно давая понять, что если Уоррен Тревелер решил умыть руки и отречься от дочери, то старший брат всегда на страже.
Леди Эмма выглядела такой угнетенной, что у него сердце разрывалось. Поспешно встав, Кенни предложил:
— Пойдем потанцуем, лапочка.
Он многозначительно выделил последнее слово и при этом повысил голос, с тем чтобы его королевское высочество Чирей-в-Заднице немного отвлекся от собственных великих мыслей.
Тот услышал и недовольно нахмурился. Кенни, чувствуя внутреннее сопротивление Эммы, поднял ее, однако, со стула. Ах эта дама и ее непоколебимые принципы! То, что произошло между ними, — личное дело исключительно их обоих.
— Я не… это… — с отчаянием начала она. — Тед, ты точно не обидишься, если я потанцую с Кенни?
Кенни пронзил шалопая грозным взглядом, обещавшим ужасную кару, если тот попробует что-то ляпнуть. Тед сразу понял, что лучше не возникать, и пожал плечами. Кенни потащил Эмму в центр зала, игнорируя телевизионщиков, которые, вероятно, уже нацелились снимать их, и рывком притянул к себе.
— Заткнись и обними меня за шею. Пора покончить со всем этим.
Но Эмма поспешно отпрянула от Кенни и шмыгнула носом, стараясь скрыть слезы. И это она, его живая, энергичная, властная директриса? Кенни изнемогал от жалости.
— Я просто пытаюсь помочь тебе, — тихо объяснил он.
— Не могу, Кенни. Просто не могу. Он изгадил, испортил мою жизнь. Не хватало еще, чтобы то же самое проделал и с тобой! — Она глубоко, прерывисто вздохнула. — У меня… у меня другой план.
Кенни было ясно как день, что никакого плана у нее нет и быть не может, но все-таки он продолжал надеяться: вдруг она что-то придумает.
— Этот парень — последняя шваль, детка. Скажи ему это в лицо и освободись наконец.
— Ты видел его. И понял, что его эго раздуто до небес. Именно он должен разорвать помолвку, в противном случае найдет способ поквитаться со мной. Уж такой возможности он не упустит.
Черт, если он еще хотя бы раз услышит о проклятой школе, то просто-напросто перебьет всю посуду о голову Хью!
Эмма по дурацкой привычке принялась покусывать нижнюю губу.
— Перед уходом я брошусь Теду на шею со страстным поцелуем. Он уже согласился.
— Еще бы не согласиться!
— А как только застану Хью одного, сразу же сообщу, что мы с Тедом влюбились друг в друга.
— Только через мой труп.
Эмма умоляюще воззрилась на него.
— Пожалуйста, Кенни, не поднимай шума. Другого выхода просто нет. Потом я извинюсь перед Тедом.
— Перед Тедом! С чего это вдруг?
Она ответила ему твердым, решительным взглядом, одним из тех, в которых так здорово успела напрактиковаться.
— И не мечтай. Я словом не обмолвлюсь Хью о нас. Сначала я так и хотела поступить, но теперь… то, что произошло, слишком мне дорого… Нечто особенное. — И вызывающе добавила: — По крайней мере для меня.
И тут что-то внутри Кенни взорвалось. Он словно обезумел. Хотелось смеяться. Обнимать весь свет. Невыразимо приятное тепло затопило его. Но почти сразу же возникло ощущение, будто все тело чешется, и спасти его может только немедленный прыжок в озеро с ледяной водой.
Эмма только головой покачала и отошла. Кенни понимал, как ей больно оттого, что он ничего не сказал о своих чувствах. Она не знала, что с ней он пережил самые счастливые минуты своей жизни. И сейчас, провожая Эмму к столу, непонятно почему он злился на нее и на себя.
— Герцог? — переспросил Кенни.
— Герцог Беддингтон! — торжествующе прочирикала Шелби. — Он в гостиной! Уоррен зовет его «Хью»! — Она так понизила голос, что теперь он невероятно напоминал сценический шепот. — Оказывается, они знакомы целую вечность! Герцог делал вложения в компанию с начала восьмидесятых… но встретились впервые! Немедленно идите, покажитесь ему! Мне нужно принести еще один поднос с закусками! Аппетит у него дай Боже! Эмма не знала куда деваться. Сначала эта нелепая любовь, теперь Хью!
Ей было известно, что Беддингтон разбогател на инвестициях в компании, занимающейся высокими технологиями, но таких компаний было огромное множество! Откуда она знала, что «ТКС» — одна из них?! А завтра ей уже лететь домой! С чего вдруг он решил проделать такой дальний путь? Неужели лишь для того, чтобы увидеть ее?!
Кенни схватил Эмму за руку.
— Ты немедленно едешь на ранчо. Совершенно ни к чему терпеть все это.
Его стремление уберечь ее, каким-то образом защитить немного утешило ее. Как соблазнительно было бы послушать Кенни… но нет, это невозможно!
Она раздвинула в улыбке дрожащие губы.
— Спасибо, но я сама о себе позабочусь. — Собравшись с мужеством, она направилась в гостиную.
— Эмма, дорогая!
Стул скрипнул. Хью тяжело поднялся на ноги. Одет, как всегда, безупречно, в темно-серый костюм-тройку, скроенный с таким расчетом, чтобы скрадывать полноту; редеющие рыжеватые волосы аккуратно зачесаны назад, белесые маленькие глазки прячутся под мохнатыми бровями. От него буквально разит дорогим одеколоном.
Позади раздался шепот Кенни:
— Сукин сын — просто двойник этого ублюдка Генриха…
Эмма поспешно шагнула вперед.
— Я потрясена, ваша светлость. Что, скажите на милость, вы делаете в Техасе?
Пухлые пальцы Хью клещами сомкнулись вокруг ее ладони.
— Хотел сделать сюрприз. Все равно на той неделе пришлось бы лететь в Штаты по делу, поэтому мы так и не смогли бы увидеться сразу после вашего возвращения. А ваши описания Техаса были такими красочными, что мне захотелось самому взглянуть на эти места.
Явная и ничем не прикрытая ложь. Он терпеть не мог срываться с места. Просто примчался удостовериться, по-прежнему ли она у него под каблуком.
Не понятно, почему он выбрал именно ее? В Англии найдутся тысячи женщин куда красивее нее и при этом готовы из кожи вон вылезти, чтобы заарканить герцога. С его титулом и деньгами он может выбирать любую, хоть принцессу! Почему он зациклился на ней?
Вот мерзкий тип!
Кенни заметил, что взгляд Хью Холройда не отрывается от рта Эммы. Уж ему-то яснее ясного, почему герцог Беддингтон так одержим директрисой «Святой Гертруды». Похотливый козел!
Кенни стиснул кулаки. Эмма так наивна, что думает, будто Холройд интересуется исключительно ее титулом и репутацией. Ха! Кенни готов прозакладывать ранчо, что именно ее ладное тело превратило аристократа с рыбьей кровью в готового на все опасного безумца. Хью просто бредит фантазиями о горячем жадном ротике леди Эммы, проделывающем с ним все, чего удостаивает исключительно его, Кенни.
Ну уж нет, не дождется!
Кенни еще не осознал как следует, не свыкся с поразительным откровением Эммы. Признание не было бы столь удивительным, если бы исходило от любой другой женщины. Он привык отбиваться от подобных деклараций любви и преданности, но эта леди удивительно хорошо разбиралась в людях. Каким же образом она умудрилась убедить себя, что втрескалась в него по уши?
Кенни напомнил себе, что, несмотря на все возвышенные разговоры, она все-таки скромница, недотрога и в какой-то мере ханжа. И ради собственного спокойствия, вероятно, просто обязана убедить себя, что вместо обычного секса, так называемой отпускной интрижки, обрела первую и единственную любовь своей жизни. Но его долг — помочь ей увидеть истину.
Эта идея отчего-то подействовала на него угнетающе, но времени хорошенько ее обдумать не оставалось, поскольку отец объявил в своей преувеличенно-жизнерадостной манере, которую держал в резерве исключительно для влиятельных инвесторов:
— Хью, позвольте представить вам моего сына Кенни. Я много лет назад пригласил Хью посетить нас, когда ему будет удобно. Хорошо, что он наконец решился.
— Ах да…
Рукопожатие Хью напоминало прикосновение влажного полотенца.
— Очень рад, Кен. Не могу передать, как я благодарен, что вы заботились об Эмме.
Челюсти Кенни судорожно сжались.
— Никаких проблем.
Вперед выступила Тори, и по тому, с каким покровительственным видом обняла Кенни, сразу стало ясно, что она безошибочно прочла мысли брата.
— Привет, братишка. Хью тоже играет в гольф, и я только что рассказывала ему о сегодняшней партии в клубе. Не промахнись я на четырехфутовой позиции, наверняка выбила бы семьдесят пять очков!
Хью одарил ее покровительственной усмешкой.
— Превосходно. Но я посоветовал вашей сестре проследить, не дергает ли она головой, когда загоняет мяч в лунку. Я сам таким образом, бывало, пролетал. Но не часто, сами понимаете. И хотя я не в вашей лиге, Кен, на моем счету немало пар.
В комнате появилась Шелби с Питером. Она держала малыша в одной руке, а в другой у нее был поднос с закусками. Щечки ребенка были измяты подушкой, кулачком он потирал глазенки.
— Простите, что так задержалась. Питер только проснулся.
Хью воззрился на малыша с таким видом, словно Шелби неожиданно внесла в комнату гадюку, но Шелби, казалось, ничего не замечала.
— Питеру девять месяцев, и папочка обожает его.
Уоррен улыбнулся:
— Это преимущество повторного брака, Хью. Получаете шанс исправить старые ошибки.
Распознав тоскующие, полные смутного сожаления нотки в голосе отца, Кенни отшатнулся.
— Позволь мне взять у тебя Пети, Шелби, пока ты угощаешь Хью.
Хью раздраженно поморщился от столь фамильярного обращения, но Кенни даже глазом не моргнул.
Шелби отдала ребенка и направилась к Беддингтону.
— Вам просто необходимо попробовать фаршированные грибы Луизы, ваша светлость. Они изумительны. А вот сырная соломка. Мы пекли ее по рецепту Марты Стюарт, и я лично наблюдала за приготовлениями.
Вскоре Хью уже устроился в мягком кресле с салфеткой на коленях и полной тарелкой закусок. При этом он не сводил подозрительного взгляда с мальчика, вытиравшего нос о логотип фирмы «Кадиллак» на футболке Кенни.
— Знаете, о чем я думаю? — осведомилась Тори, лукаво сверкнув глазами. — Нужно показать Хью ночную жизнь Техаса. У меня назначено свидание с Дексом в «Раустэбауте». Почему бы не взять с собой Хью? Вы когда-нибудь плясали в хороводе, Хью?
Хью снова насупился. Очевидно, он не ожидал такой непочтительности.
— Нам с Эммой о многом надо поговорить, так что мы поужинаем в отеле. Эмма, мне было бы гораздо удобнее, если бы вы тоже переночевали в гостинице, так что я взял на себя смелость попросить секретаря зарезервировать для вас номер, на другом этаже, разумеется.
Кенни открыл было рот, желая подсказать Хью, как распорядиться этим, но Шелби успела вмешаться:
— Ни в коем случае, ваша светлость. Уоррен и я не позволим вам жить в этой продуваемой насквозь дряхлой развалине. Луиза готовит для вас спальню наверху. С отдельной ванной и уютным балкончиком.
Хотя Шелби любила притворяться дурочкой с куриными мозгами, но на деле была острее бритвы, и Кенни тщетно пытался сообразить, куда она клонит. Старается помочь ему держать герцога подальше от Эммы или просто жаждет похвастаться перед подругами, что сам английский герцог изволил у нее жить?
Последние закуски исчезли в ненасытном рту Хью. Он промокнул уголки губ салфеткой.
— Ужасно мило с вашей стороны, но я…
— Об этом не принято говорить вслух, — вставил Уоррен, — но в отеле никак не могут вывести тараканов.
Кенни, впервые слышавший о чем-то подобном, удивленно воззрился на отца. Что они затевают?
Но он тут же понимающе улыбнулся. Отец, по-видимому, боится выпустить гостя из виду. Попытается вытащить у него побольше денег и, возможно, оттянуть слияние.
— Тараканы? О Боже, какой кошмар!
Малыш тихо пискнул, и Кенни вспомнил, что тот еще совсем сонный. Он быстро шагнул вперед.
— Вы еще не разглядели толком моего брата, а от Эммы я знаю, как вы, британцы, любите детей. Можете подержать его.
Он мягко, но решительно усадил Питера на колени Хью. Герцог застыл. Питер уставился на незнакомца и наморщил лобик. Кенни послал ему многозначительный взгляд.
Не подведи, младший братик!
Малыш успокоился, но вид у него был самый несчастный. Хью жалобно оглядывался.
— Послушайте…
— Эмма говорила, что у вас тоже есть дети, — дружелюбно улыбнулся Кенни, не сводя, однако, глаз с Пети, личико которого угрожающе краснело. — Две маленькие девочки, верно?
— Э… да… они сейчас в школе.
Питер недовольно заворчал.
— В школе? — удивился Кенни. — Разве у них нет каникул, как у Эммы?
Питер заворчал громче, а физиономия стала просто багровой. Горничная, вошедшая в комнату, отвлекла Шелби, а Уоррен, хоть и видел, что происходит, к удивлению Кенни, ни слова не сказал.
— Видите ли… я очень занят, и для них лучше оставаться в школе. Первоклассное учебное заведение. Не то что «Святая Гертруда». Конечно, и там неплохо: Эмма прекрасно выполняет свою работу, но некоторым девочкам там не место. У нас большая стипендиальная программа… вы понимаете, о чем я.
О да, Кенни прекрасно понимал. Лучше некуда.
— Наши стипендиаты трудятся день и ночь, — твердо объявила Эмма.
В комнате распространился запах детской неожиданности.
Молодец, братишка!
Кенни послал Питеру гордую улыбку. Малыш точен как часы!
Хью сморщил нос и незаметно попытался отсадить Питера как можно дальше.
— Сколько же у вас стипендиатов? — вежливо осведомился Кенни.
— Я… э-э-э…
Хью отодвинул Питера на самый край. Малыш, как отметил Кенни, принялся извиваться. Но все же выглядел весьма довольным собой.
— Каждый год мы берем пятнадцать человек, — вмешалась Эмма.
— Что же, неплохо. Скажите, Хью, каково это — нести ответственность за такое количество способных молодых людей?
Пети снова натужился, и румяное лицо герцога заметно побледнело. Но он был слишком высокомерен, чтобы упомянуть о совершенно естественном событии.
— Каждый должен выполнять свой долг.
— И вы совершенно правы, — подхватил Кенни и начал долгий монотонный монолог о ценностях образования и радостях филантропии. Все шло именно так, как задумано, пока Шелби, успевшая отпустить горничную, не потянула носом.
— Питер Тревелер, что ты наделал, маленький негодник? — Она, смеясь, подхватила сына. — Мы сейчас вернемся. Кенни, Эмма, еды полно, так что оставайтесь на ужин, а после мы все отправимся в «Раустэбаут» и покажем его светлости, что такое настоящий Техас.
Хью принял такой вид, словно скорее был готов питаться червями. Тори одарила его сияющей улыбкой.
— Ну что за чудесная идея! Наконец я смогу поучить вас тустепу, Хью. И даже позволю вам поносить мой стетсон.
Кенни дал себе клятву, что купит сестре целый грузовик еды для эму.
В продолжение ужина Кенни безуспешно ждал, пока Эмма начнет прижиматься к нему и называть любовничком. Но она обращалась с ним как со случайным знакомым. Невероятно! Когда между ними ничего не было, она весь мир стремилась уверить в обратном. Зато теперь, после того как они столько ночей провели вместе, Эмма любыми путями старалась это скрыть.
Он изо всех сил заставлял себя злиться, но вместо этого ощущал, как теплеет на душе. Столько женщин желали его использовать, но Эмма, очевидно, совсем не такая.
Когда они гуляли у реки, она обронила, что не хочет рассказывать Хью об их отношениях.
— Это такое личное. Только между мной и тобой.
Но должна же она понимать, что единственный способ отделаться от напыщенного ублюдка — признаться во всем. Объяснить, что завела любовника. Кенни был бы совсем не против. Но как приятно видеть человека, верного своим принципам. Хорошо на душе от сознания, что она любит его, пусть это чистая блажь с ее стороны.
Сегодня в «Раустэбауте» было куда оживленнее, чем обычно, и герцог озирался с таким выражением, словно вдруг перемазался в содержимом памперса Питера. Шелби трещала без умолку, пока Тори вела компанию к большому столу в глубине зала. Едва они уселись, как Эмма извинилась и прямиком направилась к Теду Бодину, сидевшему за стойкой бара с трудом Платона «Последние дни Сократа» и прихлебывавшему из большой кружки нечто подозрительно напоминавшее «Горную росу»[25] .
Кенни наблюдал, как серьезно беседуют эти двое. Через несколько минут Тед протянул Эмме руку и они отправились танцевать под протяжную лирическую мелодию. Кенни мгновенно угадал, что сейчас произойдет, и не удивился, когда рука Теда поползла к ягодицам Эммы.
Поверх ее головы Тед послал ему широкую ухмылку, означавшую:
Что мне оставалось? От нее не отделаешься!
Кенни мысленно поклялся как следует отделать паршивца, хотя бы на поле для гольфа. Он побьет его по всем статьям!
Хью, к сожалению, был занят беседой с Уорреном и не замечал происходившего, зато Тори и Шелби все видели и изумленно переглянулись. Затем Тори в храброй, но неуместной попытке уберечь репутацию Эммы, будто оказывая ему великую честь, предложила Хью поменяться местами, с тем чтобы он оказался лицом к бару. Она умудрилась усадить его спиной к танцующим, чтобы он не видел, как Эмма флиртует с Тедом. Бедная леди Эмма! Как ни старается, все напрасно!
С этой минуты все пошло кувырком. Хью был так преисполнен собственной значимости, что не обращал внимания на то, как нежно Эмма держала руку Теда, когда привела его к столу, чтобы представить, и не нашел ничего странного в том, что она заказывает коктейли с текилой. Кенни был единственным, кто засек, как она позеленела после первых двух, но Эмма мужественно попросила принести третий, а потом и четвертый. Но прежде чем поднести его ко рту, поспешно извинилась и метнулась в дамскую комнату.
Десять минут спустя она вернулась, бледная, как стенка, но по крайней мере не зеленая, так что Кенни понял: на этот момент действие текилы немного ослабло. Он сочувственно пожал ей руку под столом. Жаль; что нельзя помочь ей выпутаться, но именно это она должна сделать сама. У него просто не хватает духу опозорить ее прилюдно.
Вечер тянулся бесконечно. После нескольких порций лучшего шотландского виски, Хью удостоил их таким подробным описанием своей родословной, что даже Шелби подувяла.
И тут откуда-то возник Стерджис со своей командой.
Правда, он упоминал, что будет отираться поблизости до завтрашнего утра, чтобы отснять сцены с местным колоритом, а колорит, очевидно, включал кадры о том, как Кенни расслабляется в «Раустэбауте», пока Тайгер готовится к финальному раунду «Мастерз».
Кенни прямо-таки зашелся от злости при виде Стерджиса. Тот слонялся по залу, брал интервью у старых школьных приятелей Кенни, которые не преминули вспомнить во всех подробностях ужасающие истории о, том, каким маленьким ничтожеством, негодяем и скотиной тот был в детстве. Эта сволочь Стерджис уже ухитрился очернить Кенни в глазах множества поклонников, а теперь дружки окончательно его прикончат.
Хью не раз пытался отвести Эмму в сторонку, но Тори мужественно отражала все атаки, из чего Кенни понял, что сестра невзлюбила англичанина еще сильнее, чем он сам. Хью, чисто из отчаяния, пригласил Эмму танцевать, но в следующий миг вскочила Тори, объявила, что Эмма ни черта не понимает в местных танцах и только она, Тори, способна показать герцогу, как это делается.
Содовая помогла утихомирить бурю в желудке, и Эмма коварно решила петь дифирамбы Теду в присутствии Хью, надеясь, что тот расстроится. Она немедленно привела в исполнение свой замысел, поинтересовавшись у Тори и Шелби, видели ли они когда-нибудь мужчину красивее и умнее. Далее последовали вздохи по поводу того, как идеально сидят на нем джинсы. Она продолжала в том же духе, пока даже до тщеславного герцога не начало кое-что доходить.
Тут откуда ни возьмись возник Декс, и Кенни мгновенно насторожился. Одно дело, когда Эмма флиртует с Тедом, по крайней мере это безопасно, но будь он проклят, если собирается безропотно наблюдать, как она вешается на Декса.
Однако к его удивлению, Тори снова встрепенулась, и не успела Эмма глазом моргнуть, как она утащила Декса танцевать. Потрясение взирая, как Тори льнет к человеку, которого искренне презирает, словно решив показать всему миру, какой у нее блестящий партнер, Кенни еще раз осознал, скольким обязан сестре.
Парочка вернулась к столу, оживленно беседуя. Не знай Кенни, что Тори просто старается держать Декстера на расстоянии от Эммы, он вполне мог бы посчитать, будто она искренне наслаждается обществом так называемого жениха. Кенни окинул Декса предостерегающим взглядом, ясно давая понять, что если Уоррен Тревелер решил умыть руки и отречься от дочери, то старший брат всегда на страже.
Леди Эмма выглядела такой угнетенной, что у него сердце разрывалось. Поспешно встав, Кенни предложил:
— Пойдем потанцуем, лапочка.
Он многозначительно выделил последнее слово и при этом повысил голос, с тем чтобы его королевское высочество Чирей-в-Заднице немного отвлекся от собственных великих мыслей.
Тот услышал и недовольно нахмурился. Кенни, чувствуя внутреннее сопротивление Эммы, поднял ее, однако, со стула. Ах эта дама и ее непоколебимые принципы! То, что произошло между ними, — личное дело исключительно их обоих.
— Я не… это… — с отчаянием начала она. — Тед, ты точно не обидишься, если я потанцую с Кенни?
Кенни пронзил шалопая грозным взглядом, обещавшим ужасную кару, если тот попробует что-то ляпнуть. Тед сразу понял, что лучше не возникать, и пожал плечами. Кенни потащил Эмму в центр зала, игнорируя телевизионщиков, которые, вероятно, уже нацелились снимать их, и рывком притянул к себе.
— Заткнись и обними меня за шею. Пора покончить со всем этим.
Но Эмма поспешно отпрянула от Кенни и шмыгнула носом, стараясь скрыть слезы. И это она, его живая, энергичная, властная директриса? Кенни изнемогал от жалости.
— Я просто пытаюсь помочь тебе, — тихо объяснил он.
— Не могу, Кенни. Просто не могу. Он изгадил, испортил мою жизнь. Не хватало еще, чтобы то же самое проделал и с тобой! — Она глубоко, прерывисто вздохнула. — У меня… у меня другой план.
Кенни было ясно как день, что никакого плана у нее нет и быть не может, но все-таки он продолжал надеяться: вдруг она что-то придумает.
— Этот парень — последняя шваль, детка. Скажи ему это в лицо и освободись наконец.
— Ты видел его. И понял, что его эго раздуто до небес. Именно он должен разорвать помолвку, в противном случае найдет способ поквитаться со мной. Уж такой возможности он не упустит.
Черт, если он еще хотя бы раз услышит о проклятой школе, то просто-напросто перебьет всю посуду о голову Хью!
Эмма по дурацкой привычке принялась покусывать нижнюю губу.
— Перед уходом я брошусь Теду на шею со страстным поцелуем. Он уже согласился.
— Еще бы не согласиться!
— А как только застану Хью одного, сразу же сообщу, что мы с Тедом влюбились друг в друга.
— Только через мой труп.
Эмма умоляюще воззрилась на него.
— Пожалуйста, Кенни, не поднимай шума. Другого выхода просто нет. Потом я извинюсь перед Тедом.
— Перед Тедом! С чего это вдруг?
Она ответила ему твердым, решительным взглядом, одним из тех, в которых так здорово успела напрактиковаться.
— И не мечтай. Я словом не обмолвлюсь Хью о нас. Сначала я так и хотела поступить, но теперь… то, что произошло, слишком мне дорого… Нечто особенное. — И вызывающе добавила: — По крайней мере для меня.
И тут что-то внутри Кенни взорвалось. Он словно обезумел. Хотелось смеяться. Обнимать весь свет. Невыразимо приятное тепло затопило его. Но почти сразу же возникло ощущение, будто все тело чешется, и спасти его может только немедленный прыжок в озеро с ледяной водой.
Эмма только головой покачала и отошла. Кенни понимал, как ей больно оттого, что он ничего не сказал о своих чувствах. Она не знала, что с ней он пережил самые счастливые минуты своей жизни. И сейчас, провожая Эмму к столу, непонятно почему он злился на нее и на себя.