Финч Кэрол. Моя навсегда

   — И давно вы этим занимаетесь? — Себастьян отвел Иден в сторону, предоставив Бет и экономке суетиться вокруг Джеймса.
   — Чем именно?
   — Лазаретом на дому.
   Себастьян чувствовал себя полнейшим идиотом. И он смел ругать этого ангела милосердия! Он был рассудочным и циничным, но сейчас смотрел на Иден совершенно другими глазами, видя в ней чуть ли не волшебницу. Пусть в ее душе скрывалась какая-то тайна, но ее щедрость и доброта затмевали все остальное.
   — Госпиталь переполнен, а у нас много места, — пожав плечами, пояснила Иден, но Себастьян недоверчиво приподнял черную бровь. — У нас есть возможность обеспечить необходимый уход, — уточнила она. — Могу я хоть это сделать для раненых патриотов, которые защищают нашу страну в этой жестокой войне? Каждый день я напоминаю себе, что на месте любого из этих людей мог быть мой отец.
   Иден поспешила на звонок, донесшийся из другой комнаты, и Себастьян, последовавший за ней, обнаружил там еще семерых солдат. Сколько же раненых опекала Иден, скольких кормила и подбадривала улыбкой? И он отправился искать ответ на свои вопросы. Пока он знакомился и болтал с солдатами, располагавшимися в четырех верхних комнатах, он насчитал двадцать два человека. Теперь он понял причину многозначительных улыбок и щедрых похвал, которые Майк Банкрофт расточал Иден, и в еще большей степени ощутил себя негодяем. Безусловно, она была ангелом-хранителем повстанцев.
   Обойдя пациентов Иден, Себастьян стоял наверху лестницы и глядел вниз. Так он стал свидетелем еще одной неожиданной сцены. В холле вокруг Иден образовалось целое столпотворение. Она отдавала распоряжения и раздавала ожидавшим слугам корзины с продуктами, и посланцы тут же отправлялись по домам страждущих. Видимо, это было еще одно из повседневных дел ангела милосердия. Когда холл опустел, подавленный собственным ничтожеством, Себастьян сбежал вниз и, подойдя к Иден, вложил ей в руку кошелек с монетами.
   — Что это? — Она недоуменно взглянула на кожаный мешочек, потом на него.
   — Пожертвование. Я сожалею о каждом недобром слове, сказанном мною в ваш адрес, — тихо произнес он и, не оборачиваясь, вышел из дома.
   — Да, весьма противоречивая натура… — задумчиво проговорила Иден.
   — О ком это вы? — поинтересовалась Мэгги, появившись на пороге гостиной.
   — О Себастьяне Сейбере.
   — Откуда он взялся? — Экономка вышла в холл с пыльной тряпкой в руке. — Не успела я оглянуться, а он тут как тут. Он очень интересовался нашими пациентами, задавал им всякие вопросы об их формированиях и расположении частей, в которых они сражались.
   — Я довольно мало знаю об этом человеке, — пожала плечами Иден.
   — Что ему нужно?
   — Понятия не имею, — хмуро протянула она.
   — Что за проходной двор! — покачав головой, усмехнулась Мэгги. — Кто бы подумал, что в этом доме соберется такая куча незнакомого народу?
   — Куда ты собралась, Бет? — Иден заметила Элизабет, спускавшуюся по лестнице в нарядном платье из зеленого шелка.
   — Раз я закончила работу по дому, то, по-моему, могу покататься в двуколке?
   — О, новое развлечение? Мне кажется, это уже пятая поездка за неделю. — Иден подозрительно посмотрела на сестру.
   — Не смотри на меня так, — лукаво погрозила пальцем Элизабет. — Святым не позволено хмуриться.
   — Я не святая.
   — Нет? Пойди попробуй сказать это там, наверху, — бросила Бет и выпорхнула за дверь.
   — Что происходит с этой девочкой? — покачала головой Мэгги, глядя ей вслед. — Можно подумать, у нее каждый день праздник.
   — Она молода и впечатлительна, — выступила Иден на защиту сестры. — Пусть развлекается, пока есть такая возможность.
   — Вам бы тоже не мешало поразвлечься разок-другой, — посоветовала экономка.
   Пожав плечами, Иден направилась к конюшне и с изумлением увидела, что Араб все еще бегает на пастбище с кобылами. Она была уверена, что хозяин заберет его с собой.
   Затем, выбросив мысли о Себастьяне Сейбере из головы, Иден разыскала мальчиков-конюших и дала им указания изменить лошадиный рацион, как советовал Себастьян. Он, видимо, неплохой специалист в этом деле. И если благодаря рекомендациям коровы будут давать молоко не пять, а семь месяцев в году, это поможет Иден кормить свою «семью». Интересно, где он всему этому научился? Откуда он родом?
   Надо будет как-нибудь спросить его об этом, когда он появится на плантации, или расспросить у Майка о его загадочном кузене. Теперь, когда они с Себастьяном заключили перемирие, она намеревалась поглубже покопаться в его прошлом. Уж очень таинственным был этот человек!

Глава 4

   Увидев Себастьяна, строгавшего очищенную от коры пустотелую деревяшку, и инструменты, разложенные на крыльце домика у болота, Талли Рандолф остановился как вкопанный.
   — Что это вы делаете, ваша светлость?
   — Мастерю деревянную ногу, — не поднимая головы, ответил Себастьян.
   — Для кого?
   — Для одного из «Сынов свободы».
   — «Сынов свободы»? — как попугай повторил Талли. — Вам не мешало бы получше выбирать знакомых, а то некоторые люди начнут задавать вопросы, на которые вам не захочется отвечать.
   — Я знаю, что делаю, — заверил его Себастьян.
   — На прошлой неделе вы не были так самоуверенны, — буркнул слуга. — Вы забрали Араба? Извинились?
   — Я этим занимаюсь.
   — Где жеребец? — Талли огляделся.
   — Живет в свое удовольствие на плантации Пембрук.
   — Дармовые харчи как возмещение за тот позор, ваша светлость?
   — Что-то вроде этого.
   — Леди все еще ненавидит вас? — Последовала долгая пауза. — Ваша светлость? — не отставал Рандолф.
   — Что? — Себастьян оторвался от работы, за которой провел полдня.
   — Вы какой-то странный сегодня. — Талли окинул хозяина подозрительным взглядом. — Не могу понять, в чем дело.
   — Я сменил сорочку! — пришел ему на выручку Себастьян.
   — Что, эта старая дева с ангельскими крылышками все еще не дает вам покоя? — Густые брови Рандолфа сомкнулись на переносице.
   — Да. Пожалуй, да.
   — Вот и я так подумал. — Талли зажег трубку с помощью трутницы и стал раскуривать се, пока облако дыма нимбом не окутало его. — И что вы собираетесь с ней делать, ваша светлость?
   — Ничего.
   — Ничего?
   — Не порть мне настроение. — Себастьян мрачно взглянул на надоеду. — Лучше принеси несколько кожаных ремней и шило. Ты поможешь мне с этой штуковиной. — Себастьян привалился к стене передохнуть.
   Зажав в зубах трубку, Талли исчез в доме, затем появился и отобрал у Себастьяна протез.
   — Позвольте и мне приложить руку. Пополирую, пожалуй.
   Пока Талли занимался отделочными работами, Себастьян подбирал ремни, необходимые для крепления протеза, и старался придумать, как сделать его наиболее удобным. После недолгого размышления он вырезал из ремней помочи, которые позволят Джеймсу Пайку скрыть деревянную ногу под штаниной и не выставлять ее на всеобщее обозрение. Это придаст парню уверенности вдобавок к той, что вселил в него Ангел из Пембрука, и его гордость не будет ущемлена.
   Тут мысли Себастьяна потекли по другому руслу. Кто бы подумал, что улыбка этой женщины сможет расплавить его железную броню? Служа своей идее, в последние пять лет он очерствел и, казалось, стал вовсе не способен к сантиментам. Приходилось постоянно притворяться и лгать не моргнув глазом — так нужно было для выживания, для выполнения поставленных задач. Наверняка очень скоро Иден начнет расспрашивать его о прошлом и о его нынешних занятиях. Что он ей скажет? Выдаст еще одну порцию лжи, вроде той, что скормил Майку Банкрофту? За последние годы Себастьян обманул не одну дюжину людей, но обмануть Иден ему не позволяла совесть. Она задела в его душе такие струны, о существовании которых он давно забыл, и теперь их неожиданно чистый, пронзительный звук грозил внести смятение в размеренный ритм его лишенной эмоций жизни.
   — Ваша светлость?
   Оторвавшись от своих раздумий, Себастьян взглянул на Талли, торжественно, как флаг, поднявшего деревянный протез.
   — Гладкий, как попа у младенца. Такую ногу любому франту не стыдно носить. Ни одна другая деревяшка с ней не сравнится. На нее можно даже натянуть носок, и тогда трудно будет…
   — Браво! — воскликнул Себастьян. — Талли, помоги мне найти еще несколько таких деревяшек. У меня есть идея.
   Что-то яркое отвлекло внимание Иден от счетов, лежавших перед ней на бюро.
   — Бет, куда ты собралась в такую рань? Застигнутая врасплох, Элизабет остановилась, что-то буркнула себе под нос и, нехотя обернувшись, встретила вопросительный взгляд Иден.
   — Покататься верхом.
   — По-моему, в последние две недели ты только и делаешь, что либо убегаешь на верховые прогулки, либо возвращаешься с них. — Отмстив указательным пальцем нужную колонку цифр. Иден продолжила: — Значит, ты решила, что ежедневные верховые прогулки на свежем воздухе сотворят чудо с твоим настроением.
   — А тебя, похоже, это не устраивает, — хмыкнула Элизабет.
   — А ты ничего не хочешь сказать мне? — Иден внимательно посмотрела на сестру.
   — Хочу. — Элизабет изобразила типичную с улыбку Ангела из Пембрука. — До свидания. Не жди меня к ленчу. Мое единение с матушкой-природой может затянуться.
   С этими словами Бет торопливо выбежала, как делала много раз за последние две недели, а Иден снова занялась арифметическими подсчетами, хотя бухгалтерия вызывала у нее адскую головную боль. Быть может, покончив с этими ненавистными колонками цифр, она последует примеру Бет и позволит себе насладиться свежим воздухом и дать отдых голове.
   Отерев со лба пот, Иден выдернула еще несколько сорняков, заполонивших всю лужайку позади дома, Алые гвоздики, настурции и альпийская земляника образовывали пестрые вкрапления в густую зелень, но, увы, сорняки были гораздо пышнее, чем цветы, привезенные для Иден со всех уголков земного шара.
   — Аи-аи, ну сколько раз можно напоминать вам, дорогая Иден, что вы — аристократка и, стало быть, не должны вставать с постели раньше девяти. — На лужайке появился Майк Банкрофт со стаканом мятной водки в руке. — Затем можно пойти на конюшню, а потом, вернувшись в дом, не спеша позавтракать, немного вздремнуть и только после этого решать, за что именно стоит — если вообще стоит — браться после полудня.
   — Наконец-то кто-то меня наставил на путь истинный и объяснил правила аристократов Виргинии, — пошутила Иден, выдергивая очередной сорняк.
   Отхлебнув глоток, Майк неторопливо проследовал к согнутой в три погибели хозяйке, продолжавшей воевать с бурьяном.
   — Нет, правда, оставьте эту черную работу слугам. Знать рождена не для того, чтобы ползать на четвереньках, ей следует управлять, не покидая трона. А вы своей инициативой, можно сказать, сотрясаете основы.
   — Слугам хватает работы. — Иден выпрямилась и села на скамью под шелковицей.
   — Значит, вы продолжаете подкармливать и подбрасывать деньжат семьям, где мужчины воюют, — заключил Майк и присел на скамью рядом с Иден.
   — Насколько я знаю, вы занимаетесь тем же.
   — Я содержу семью, где двое мужчин воюют вместо меня, — возразил Банкрофт.
   Иден растерянно моргнула — признание ошеломило ее. Она слышала, что некоторые джентри, не имевшие желания записываться в армию, устраивали свои дела подобным образом — но Майк?!
   — Не делайте вид, что вы шокированы. — Он поежился под разочарованным взглядом Иден. — Это обычная практика. От тех, кто владеет большими плантациями, зависит существование очень многих семей, так? И у меня нет никого, кому я мог бы доверить управление, понимаете?
   Иден прикусила язычок: Банкрофт был знающим и крепким хозяином. Короче говоря, ее гость не собирался отказываться от своего образа жизни, пока война не окажется у него на лужайке перед домом. Ну что ж, это может случиться очень скоро.
   — О Боже, — тяжело вздохнув, Майк прилег на скамью, — до сих пор не приду в себя, хотя после ярмарки прошло уже дне недели. Я, должно быть, выпил галлона три этого пунша!
   «Да уж не меньше», — молча согласилась Иден и вслух отметила:
   — В тот день вы действительно развлеклись как следует.
   — Еще бы! Наблюдать, как вы водите за нос моего порочного кузена, было верхом удовольствия. В тот день Сейбер поклялся, что он устоит против ваших чар, а вы упадете к его ногам. Я, конечно же, утверждал, что все будет наоборот.
   Иден не оценила должным образом шутки, зато получила объяснение странному поведению Себастьяна Сейбера. «Как это жестоко!» — подумала она.
   — А где вообще живет ваш кузен? Я не припомню, чтобы вы упоминали о нем когда-нибудь.
   — Он какой-то дальний родственник с материнской стороны. — Майк насупился. — Признаюсь, у меня в голове был туман, когда Себастьян объяснил наше сложное родство. Он сам разыскал меня, когда три недели назад прибыл в Уильямсберг.
   — То есть вы раньше никогда с ним не встречались? — удивилась Иден, но Майк в ответ лишь небрежно махнул рукой.
   — Моя многочисленная родня разбросана повсюду. А во время этой жуткой войны вообще нет времени разбираться во всех этих генеалогических тонкостях.
   Иден снисходительно улыбнулась его беспечности, а Майк заговорил уже о другом:
   — Вижу, красная малина и черный виноград, которые я привез из Франции для украшения вашего сада, в самом соку. И камелии Карлайла тоже скоро расцветут. Кстати, — он задумчиво посмотрел на Иден, — Карлайл был у вас четвертым или пятым женихом? Я уже сбился со счета.
   Майк частенько поддразнивал ее, и Иден это нравилось. Она мысленно вернулась назад, к их двухмесячной помолвке, когда она еще не поняла, что не может выйти за него замуж, и не избавилась от потребности постоянного присутствия Майка рядом с собой. А потом, вовсе не по его вине, ей стало скучно: она узнала все, чему он мог ее научить, и оказалось, что у них не осталось почти ничего общего.
   — Вижу, вы прячете призера, — усмехнулся Майк, глядя на травянистый склон, где пасся жеребец Себастьяна. — Арабская кровь отнюдь не повредит вашим кобылам.
   — Он воистину великолепен, а Себастьян дал мне немало ценных советов о подборе кормов и улучшении породы.
   — Видимо, он специалист во всем. Разумеется, кроме женщин, — поспешил уточнить Майк.
   — Почему вы так считаете?
   — Себастьян не очень высоко оценил наших местных леди. По его словам, большинство из них легкомысленные кокетливые бабочки. Но так было до встречи с вами. Чтобы он изменил свои взгляды, я и представил его вам.
   Иден была бы намного счастливее, если бы Майк этого не делал. Вот ведь беда: стоило только упомянуть о Себастьяне, как ни о чем другом она уже думать не могла. С удивлением она обнаружила, что с нетерпением ожидает его следующего визита. Трижды за последние несколько дней он заходил проведать ее подопечных и был с ней предельно вежлив и уважителен. Он ни разу не задержался дольше положенного, не подходил слишком близко, ничем ее не настораживал и не пугал и уходил, не упоминая о следующем визите.
   — Кстати, а где мой кузен? Я рассчитывал застать его здесь. Он забрал свои вещи и уехал еще до моего возвращения с ярмарки.
   — Не имею понятия. Оставив Араба на мое попечение, Себастьян иногда приезжает взглянуть на своего жеребца, проводит здесь не больше часа и снова уезжает.
   — Наверное, он собирает по окрестностям ставки на предстоящие скачки, — предположил Майк. — Себастьян говорил, что лошади — самая большая его страсть. — Гость встал, и Иден пошла проводить его до экипажа. — Пойдемте в воскресенье со мной в церковь, — предложил он, неторопливо шагая по дорожке.
   — Но я…
   — Вам просто необходимо отвлечься, — продолжал Банкрофт. — Вы взвалили на свои плечи непосильный для женщины груз. Вам нужно на время отложить все обязанности, забыть об ответственности и порадовать себя чем-нибудь. Я заеду за вами. — Не дав ей возможности ни принять его предложение, ни отказаться от него, Майк сунул ей в руку пустой стакан, поцеловал в губы и вскочил в карету.
   Экипаж скрылся за воротами. Иден провела по его губам кончиками пальцев — ничего, ни покалывания, ни теплоты, пробуждающей чувства. По какой-то необъяснимой причине Себастьян Сейбер был единственным мужчиной, превращавшим ее тело и душу в живой огонь. Иден тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения, и снова вернулась к битве с сорняками.
   — Ты куда-то уходишь? — Иден взглянула на лестницу, где стоял Джеймс Пайк, одетый в синюю куртку, бриджи, носки и элегантные ботинки…
   Ботинки и носки? Иден бросила недоумевающий взгляд на его ноги, спрятанные под бриджами. Она ничего не понимала! Джеймс тем временем, радуясь вновь обретенной уверенности, резво шагал по ступенькам.
   — Всего вам доброго, Иден. — Он встал перед ней по стойке «смирно», а затем дважды отвесил церемонный поклон.
   — Куда ты? Как?.. — только и смогла произнести она.
   — Новые нога и одежда — подарки Себастьяна Сейбера. — Джеймс сделал вид, что снимает с рукава пылинку, и поправил галстук. — Он принес их, когда вы были на конюшне. — Джеймс расстегнул дорогую куртку и достал небольшой кошелек. — И еще он дал мне денег на дорогу.
   Не в силах совладать с изумлением, Иден смотрела на Джеймса, а он, наклонившись, приподнял штанину и постучал костяшками пальцев по отполированному дереву.
   — Полая нога с приделанной к ней полой ступней. Очень похожа на настоящую, правда? У Себастьяна множество талантов.
   Иден не могла найти слов. Себастьян сделал протез и купил одежду человеку, с которым знаком всего несколько недель. Но почему, зачем?
   — Теперь мне нужно благодарить двух ангелов-хранителей за свое возвращение к жизни, я всегда буду в неоплатном долгу у вас обоих.
   Поцеловав Иден в лоб, Джеймс вышел из дома, а она опустилась в стоявшее рядом кресло, неверяще качая головой. В последние недели настроение се подопечного круто изменилось к лучшему: он прибыл к ней озлобленным, потерявшим надежду, а уходил полным желания жить. Поразительно!
   — Поразительно! — Появившаяся в коридоре Мэгги эхом вторила мыслям Иден. — Теперь с ним все будет в порядке. Кстати, там, наверху, есть еще несколько ребят, у которых тоже резко поднялось настроение. — Мэгги усмехнулась недоумению Иден. — Пока вас не было, этот мистер Сейбер привез несколько разных протезов — руку с креплениями для Бенджамина, ступню для Тимоти и ногу для Эндрю. По их возгласам и смеху можно подумать, что наверху празднуют Рождество. — Экономка покачала курчавой головой. — Когда он принес подарки, они окрестили его святым Себастьяном.
   Неужели таким способом он старается заслужить прощение за нанесенную ей обиду? Он говорил, что собирается искупить свою вину. Последние две недели Себастьян именно этим и занимался, и, надо признать, довольно удачно. Он поддерживал и ободрял раненых, а с ней обращался с такой предупредительностью и вежливостью, что ее мнение о нем явно стало склоняться к лучшему.
   Нужно будет обязательно поблагодарить Себастьяна — разумеется, на некотором расстоянии, потому что, оказываясь от него ближе чем в трех шагах, Иден не могла поручиться за последствия. Да, он держал свое слово, больше не насмехался над ней и, являясь с визитами, всегда держался на почтительной дистанции. Она же хотела именно этого… разве не так? В до предела наполненной делами и заботами жизни Иден не было места для непонятных отношений с загадочным Себастьяном Сейбером. Но почему этот черноволосый красавец как по часам являлся ей в сновидениях каждую ночь? Кто бы помог ей ответить на этот вопрос?
   Мэгги подсказала Себастьяну, где искать Иден, и он, к своему удивлению, нашел ее в одной из хижин, где жили рабы. Сидя на деревянном полу в волшебном озере пышных ярко-зеленых юбок, она занималась с детьми рабов; пока не работали в полях. Иден читала малышам сказку, а старшие ребята, передавая книгу по кругу, читали друг другу вслух. Прислонившись к стене, Себастьян наблюдал за Иден. В се обращении с детьми было что-то такое, от чего каждый ребенок чувствовал себя особенным и любимым. Точно так же она вела себя с ранеными солдатами, поддерживала их и возвращала им веру в себя.
   Каждый раз, когда Себастьяну случалось бывать на плантации, он постигал новые черты се хозяйки и не переставал поражаться, скольких людей согревают доброта и щедрость Иден. Нужды и заботы окружающих явно занимали в ее жизни главенствующее место. Большинство плантаторов не желали учить своих рабов и слуг грамоте, Иден же следила, чтобы у нее все умели читать и писать. Он постоянно спрашивал себя, что движет ею, зачем ей добавлять эти хлопоты к массе своих ежедневных добрых дел.
   Увидев стоявшего в небрежной позе Себастьяна, Иден попросила одного из старших мальчиков заменить ее и, поднявшись, с обычной своей обезоруживающей улыбкой подошла к гостю.
   — Вы пришли за Арабом? — спросила она.
   — Нет, я навещал раненых и решил перед уходом повидаться с вами. — Они, не сговариваясь, направились под раскидистые кроны росших неподалеку деревьев.
   — У меня не было случая поблагодарить вас за подарки, которые вчера получил от вас Джеймс Пайк. Вы очень добры, что позаботились о нем и о других. Но откуда эти замечательные протезы?
   — Я их сделал, — пожал плечами Себастьян.
   — Вы? — Иден ошеломленно моргнула. — Боже милостивый, сколько же в вас скрытых талантов!
   — По-видимому, я просто решил потягаться с вами по части благотворительности.
   — Ну что ж, тогда, пожалуй, — Иден несколько натянуто усмехнулась, глядя на него сквозь веер густых ресниц, — мне следует простить вам то нелепое пари, которое вы заключили с Майком на ярмарке.
   «Ах черт! Уж не мог Банкрофт умолчать об этом постыдном пари!»
   — Это была глупость, — смущенно признал он. — Когда Майк подзадоривал меня, он был пьян в стельку. Это может служить ему оправданием, но я-то был трезв, и только мое самомнение заставило меня поддаться на эту провокацию. Надеюсь, вы понимаете, как я раскаиваюсь в своем поведении.
   — Неужели нельзя было по-хорошему?
   Себастьян покачал головой. Почти две недели он не осмеливался дотронуться до Иден, а сейчас не смог удержаться и не коснуться нежного подбородка. К его удивлению, она не шарахнулась в сторону, а только взглянула на него ясными голубыми глазами, и он сразу ощутил, что тонет в их бездонной глубине. Себастьян обнаружил, что вежливое уважение со стороны Иден только разжигает его неутоленный голод. Изображать джентльмена, которого она хотела в нем видеть, значило издеваться над его мужским естеством.
   — Мне очень хочется поцеловать вас, — вдруг тихо произнес Себастьян, — но я боюсь нарушить установившийся между нами мир.
   В его глазах засветилось желание, и Иден почувствовала, что ее, как всегда в его присутствии, неудержимо влечет к нему.
   — Не думаю, что почтительный поцелуй может нарушить наше перемирие, — неуверенно ответила она.
   Сделав шаг, Себастьян обнял ее за талию и неожиданно понял, что никогда еще не обращался с женщиной так бережно. В последние одиннадцать лет его мало волновало, производит ли он хорошее впечатление на многочисленных дам, с которыми ему приходилось общаться. Иден была совсем другой, и он начинал понимать, почему ее бывшим кавалерам не удавалось взволновать ее. Им казалось святотатством ее рассердить, вызвать ее неудовольствие. Себастьян просто стоял, не отрывая взгляда от ее губ, она недоуменно нахмурилась. Прежде он так и норовил заключить ее в объятия и целовал гак, что она едва не задыхалась, а сейчас почему-то медлил.
   — Может быть, вы первая поцелуете меня, — прошептал Себастьян, — я боюсь перейти границу и снова очутиться там, откуда мы начинали — когда вы пообещали ненавидеть меня до самой смерти.
   — Я была страшно зла на вас, когда говорила это.
   — У вас были для этого все основания. — Его чувственные губы замерли всего в нескольких дюймах от ее рта.
   Иден ощутила знакомый трепет желания и радость от того, что Себастьян предоставил ей право выбора. Встав на k цыпочки, Иден прижалась губами к его губам, и внутри пробудился все тот же огонь. Со дня их знакомства на ярмарке ее так же сильно тянуло к Себастьяну, как и его к ней. Внезапно все вокруг перестало существовать, остались только он, ощущение его тепла, его вкуса и волшебные чувства, захлестнувшие Иден.
   Он наконец сжал ее в объятиях, она услышала стук его сердца и непроизвольно еще крепче прильнула к нему, ища то, что поклялась никогда не искать. Вот оно — воплощение ее тайных мечтаний! Как хочется, забыв о запретах, насладиться тем, что она еще никогда не испытывала! Беззащитная и безудержная, она с ненасытной жадностью целовала Себастьяна, и в нем вспыхнула жгучая потребность отдаться во власть стихиям, полностью погрузиться в нее… Но тут он опомнился, вернулся к действительности и отстранился.
   — О Господи, — хрипло прошептал он, — вы лишаете человека его добрых намерений.
   Испытав странное разочарование, Иден взглянула в его волевое красивое лицо. Прекрасно понимая, что играет с огнем, она с трудом сдерживала себя. Покоряясь подчинившей ее жажде, Иден подняла руки и обвела кончиком пальца контур чувственных губ. Хорошо было бы, если бы он остался на обед и они подольше побыли вместе, но у нее не хватило смелости предложить ему это. Она добровольно избрала свою стезю, напомнила себе Иден, и ее тяга к этому богатому искателю приключений только помешает ей осуществлять намеченное.