Финч Кэрол. Сердце дикарки

   А он заслуживал лучшей женщины, чем та, что продолжает постоянно вспоминать лицо мужчины, сначала взявшего ее и лишившего невинности, потом оставившего на произвол судьбы. Хоть сын вождя и может дать ей защиту, окружить заботой и вниманием, но ему не удастся стереть память о Кине. Он всегда будет только замещать его. Алекса испытывала к Одинокому Зимнему Волку теплое дружеское чувство, но не более того.
   Самые разные эмоции кипели и сражались в ней. Ей хотелось кричать и визжать изо всех сил, чтобы хоть как-то облегчить горечь потери, крушение всех надежд. Наконец она глубоко вздохнула и вытерла с лица последние слезы. Нужно было выжить и набраться сил, чтобы встретиться лицом к лицу с постигшим ее несчастьем.
   Тьма накрыла Место Многих Лебедей – деревню на круче у реки Осейдж. Алекса сидела в отведенной ей хижине, ждала возвращения Одинокого Зимнего Волка и молилась, чтобы найти способ побега. Горечь в сердце не утихала. Она хотела встретиться с Кином Родоном, рассказать ему, что случилось с ее отцом и братом. Потом вцепиться ногтями в лицо и заставить пережить хоть долю той пытки, которой подверглась она. Она презирала и его, и себя. И еще злилась на себя за то, что мысли о Кине с легкостью расшевелили уснувшую было страсть, разбудить которую не удавалось пока больше ни одному мужчине. Ее влечение к нему перемешивалось с горем от потери родных, и это бесило Алексу до крайности. Как может один человек вызывать столько противоречивых чувств? И как может она стремиться к тому, кто причинил ей столько горя?
   В глубине души Алекса Карвер, конечно, признавала, что Кин предупреждал ее и просил остаться в Сент-Луисе, но не могла справиться с собой. Если бы она и правда нравилась ему, то он никогда не позволил бы Джастину отправиться на Запад… Алекса приглушила всхлип и проглотила слезы, вспомнив, что не сообщила Кину, что ее семья покидает Сент-Луис. А почему? Да потому, что знала – ему нет до этого никакого дела. У Кина Родона нет ни унции совести или чести. Сердце его вырезано из самого твердого камня, и ей как-то не верилось, что Кина обеспокоит то, что произошло с ней и ее родными. Нет, он скорее всего рассмеется, гневно думала она. Она с легкостью могла себе представить это я-же-тебе-говорил выражение на его жестком лице.
   Бизонья шкура отодвинулась, прервав ее невеселые размышления. Алекса вздрогнула, увидев темное, суровое лицо Прямой Стрелы. Он поставил тарелку с едой, пробормотал что-то неразборчивое и прошагал к выходу. Алекса осторожно попробовала странное кушанье – решительно ни на что не похоже. У него был странный, незнакомый запах, но Алекса давно ничего не ела, лишь однажды выпила немного воды. Пока она ковырялась в тарелке, у входа появился Одинокий Зимний Волк.
   Он молча присел рядом на корточки и разложил перед ней платье индейской женщины.
   – Я принес тебе подходящий наряд, – тихо проговорил он, стараясь не встречаться с ней взглядом.
   Алекса мгновенно почувствовала – что-то не так, он принес ей дурные новости.
   – Я говорил с Прямой Стрелой. Когда я великодушно предложил за тебя четырех ценнейших жеребцов, он наотрез отказался. Он настаивает, чтобы ты носила его ожерелье пленницы и оставалась его собственностью.
   Всего мгновение потребовалось, чтобы понять намерения Прямой Стрелы в отношении ее. Волна отвращения нахлынула и затопила ее. Она должна бежать, но просить Одинокого Зимнего Волка о помощи не может. Он – сын По Хью Ска, вождя, и не может помогать побегу белой пленницы. Алекса глубоко уважала Одинокого Зимнего Волка. Она не будет его использовать. В один прекрасный день он сам станет вождем, и ему нелегко будет править племенем, если оно будет знать, что его легко сбить с пути.
   Она могла удрать самостоятельно, так, чтобы он ничего не знал о се намерении.
   Одинокий Зимний Волк поднял глаза и улыбнулся.
   – Переодевайся, Алекса. Думаю, тебе будет удобно в этом платье.
   Она согласно кивнула, не в состоянии сопротивляться его мягкому обращению. Когда он вышел, Алекса поднялась на ноги и закачалась. Она стянула свою рубашку, натянула через голову платье из оленьей кожи и нахмурилась. Столько усилий потребовалось, чтобы одеться и не упасть… Да что это с ней? Или она полностью лишилась сил после ужасных событий дня, завершившихся ее пленением?
   Одинокий Зимний Волк вошел внутрь и довольно улыбнулся. Алекса была просто очаровательна в этом индейском наряде. Оно сидело на ней плотно, как перчатка, подчеркивая полноту грудей и стройность талии и бедер, а загар на лице делал ее похожей на настоящую осейдж. Ее глаза… он уныло вздохнул. Глаза были таинственными, загадочными… Как он желал обладать этой женщиной. Он прекрасно понимал, почему Прямая Стрела отказался торговаться с ним. Но мысль об Алексе, лежащей в объятиях Прямой Стрелы, казалась невыносимой. Ему хотелось стереть с ее щек желтую краску и сделать Алексу своей скво, а не собственностью Прямой Стрелы.
   Он невольно сделал шаг к ней и провел пальцем по ее щеке. Когда же Алекса качнулась ему навстречу, закинув руки ему на грудь, он счел этот жест приглашением. Губы его прижались к ее губам и жадно выпили медовый поцелуй. Ноздри наполнились неповторимым женственным ароматом.
   Алекса и правда ощущала себя странновато. Она будто оцепенела, не обращала внимания на происходящее вокруг нее. Потом ее оцепенение прошло, губы приоткрылись в ленивой, обольстительной улыбке, когда индейский воин поднял голову и с любопытством посмотрел на нее.
   – Сегодня днем твое поведение предупредило меня, что надо ступать осторожно, а теперь ты прямо таешь у меня в руках.
   Она не ответила, потому что он проговорил эти слова на родном языке, но когда уже была готова снова упасть в его объятия, он сердито отстранил ее.
   – Спи, – приказал он и попятился. – Я должен сейчас идти.
   Алекса поникла на мягких шкурах, выстилавших хижину, чувствуя, будто парит на пушистом облаке. Каждое движение требовало таких усилий, что она осталась лежать на боку, ресницы опустились, приветствуя долгожданный сон… И сны пришли – сны о счастливых днях, когда жизнь была такой простой, когда она жила среди своей семьи.
   Одинокий Зимний Волк расхаживал по лагерю и буквально кипел от ярости. Алекса и раньше днем позволила поцеловать себя, но весьма неохотно. Он знал совершенно точно, что именно сделало эту прелестную маленькую кошку податливой и отзывчивой на ласку, как котенок. Прямая Стрела щедро приправил ее ужин пейотом^[1] и афродизиаком^[2]. Он собирался вернуться в свою хижину и взять Алексу, несмотря на строжайший приказ По Хью Ска оставить ее на время в покое. В нормальном состоянии Алекса постояла бы за себя, но Прямая Стрела позаботился, чтобы она не была такой же упрямой, как тогда, когда угрожала искромсать его на кусочки своим ножом.
   И Одинокий Зимний Волк, проклиная Прямую Стрелу за коварство, скрылся в собственной хижине.
   Алекса, погруженная в туманный, путаный сон, слегка зашевелилась. Мужская ищущая рука двигалась по ее телу, вызывая на губах мечтательную сонную улыбку. Она обхватила руками мужскую шею и вгляделась, но увидела лишь темноту и маячащее где-то вдалеке лицо. Прохладные губы коснулись ее, и Алексу наполнили приятнейшие ощущения, которые возросли, когда ласки переместились на ее грудь. Потом прикосновение стало настойчивым, требующим.
   Алекса слабо застонала, сдаваясь и уступая нежной ласке этих рук, этих губ. Она что-то бормотала, но смысл слов ускользал от нее.
   Ее ласкали настойчивее, смелее, прикасаясь к ней так смело, что она дрожала от возбуждения и растущего желания. Потом его губы снова накрыли ее рот, лишили возможности дышать, но Алекса не жаловалась. Она упивалась восхитительными ощущениями, поглотившими ее. И когда ощутила холодок, прокравшийся вслед за настойчивыми руками и губами, то тоже не протестовала – поняла, что с нее сняли мешающую одежду. Алекса безропотно уступила теплу накрывшего ее тела, заставившего ее задрожать от новых, еще более острых ощущений, унесших ее еще дальше от берега сознания в океан чувств.
   Алекса гладила руками выпуклые мышцы широкой спины, приветствуя своего властителя, принимая его в себя целиком, упиваясь его мощными, энергичными толчками, умирая и оживая в одни и те же мгновения. Она затаила дыхание, когда новое, исступленное, бесконтрольное ощущение опалило ее до самой глубины, и неистово прильнула к единственной опоре в бешено вращающемся мире сладострастия.
   В ее ушах отдалось эхо его стона, он содрогнулся и прижал ее к себе еще крепче. Она удовлетворенно вздохнула, закрыла глаза и поплыла на пушистом облаке к далекому горизонту. Через мгновение Алекса уже ничего не видела, не слышала, не чувствовала – она свернулась в его объятиях, как доверчивый младенец, прижалась щекой к его голой груди и безмятежно заснула.
   Яркий луч солнечного света проник в хижину, Алекса подняла тяжелые веки и прищурилась, чтобы разглядеть стоящего над ней высокого мужчину, ощупывающего ее жадным взглядом. Внезапно поняв, что лежит совершенно голая, она задохнулась от ужаса и поспешила прикрыться первой подвернувшейся под руку шкурой.
   Чувствуя себя так, будто ее окатили ведром ледяной воды, Алекса подтянула колени и села, прижимая к себе шкуру. Взгляд ее выражал осуждение и невыносимое отвращение. Так, значит, Прямая Стрела действительно обольстил ее! Это был не сон! Он усыпил волю к сопротивлению наркотиками! И потом, когда прокрался к ней в темноте и взял ее, у нее не было сил помешать… Алекса кипела от ярости. Будь она в сознании, она полоснула бы ножом по ненавистному горлу и либо освободилась, либо умерла бы, защищаясь. Будь он проклят!
   – Не подходи, ты, гадина! – буквально выплюнула Алекса и выхватила нож, который прятала в своих вещах. Прямая Стрела не побеспокоился забрать его после того, как Одинокий Зимний Волк прервал их стычку накануне.
   Одетая в мокасин нога тяжело опустилась на запястье Алексы. Прямая Стрела уже был готов упасть на нее и осуществить свое намерение, если бы его не прервали. Он обернулся и сверкающими от ненависти глазами взглянул на вошедшего Одинокого Зимнего Волка.
   Сдерживая свой гнев, сын вождя схватил Алексу за руку, рывком поднял на ноги, поставил рядом с собой и взял ее платье из оленьих шкур. Для него не составило труда понять, что именно хотел Прямая Стрела от белой пленницы.
   – Приведи твою пауни, твою рабу. Мой отец желает видеть вас обоих.
   Прямая Стрела недовольно заворчал и, дернув за ошейник, притянул Алексу к себе. Но Одинокий Зимний Волк не собирался стоять и спокойно смотреть, как оскорбляют женщину, которую он хотел сделать своей.
   – По Хью Ска не ожидает увидеть ее всю в синяках, Прямая Стрела. – Взгляд его упал на Алексу. – Одевайся. Не бойся, Прямая Стрела доставит тебя к вождю, не причинив вреда. – Он холодно посмотрел на рычащего в бешенстве индейца и добавил: – Если не хочет, чтобы его сурово покарали за это.
   Алекса одарила спасителя благодарной улыбкой, когда тот перевел свои слова Прямой Стреле. Когда же Одинокий Зимний Волк покинул хижину, выражение ее лица сменилось на негодующую ярость. Хоть Прямая Стрела и не мог понять слов, но тон их был предельно ясным.
   – Дай-ка мне одеться. – Она величественно указала рукой на выход. – Ты не будешь пялиться на меня, особенно после того, что сделал прошлой ночью. Я никогда тебе этого не прощу. – Обладай ее взгляд убойной силой, Прямая Стрела уже отправился бы в более счастливые охотничьи угодья.
   Индеец сжал зубы и поднял руку, собираясь ударить Алексу, но она вскинула свой упрямый подбородок еще выше, не позволяя ему увидеть клубящийся в серых глазах страх. Что она позволила увидеть ему – так это ярую, непримиримую ненависть. Она еще поклялась себе, что никогда, ни за что не позволит этому индейцу снова прикоснуться к ней, что бы тот ни подмешивал ей в еду. Мысль о том, что она отвечала страсти, отдаваясь мужчине, которого ненавидела, доводила Алексу до умопомрачения. Произошедшее казалось странным сном, который трудно было понять до конца; и хоть она ясно помнила, какое удовольствие получила в его объятиях, все равно презирала Прямую Стрелу за его коварный, дьявольский замысел.
   Когда осейдж выскочил из своей хижины, прекрасно понимая, какое наказание ему грозит, если эта дикая кошка появится перед вождем в синяках и ссадинах, Алекса откинула шкуру и начала одеваться. Она вышла наружу, где ее ожидал Прямая Стрела. Он сильно толкнул ее перед собой, доказывая всем наблюдающим, что она – его собственность. Глаза Алексы устремились к Одинокому Зимнему Волку, потом переметнулись к По Хью Ска. Она похолодела и замерла, увидев человека, сидящего на корточках рядом с вождем. Их глаза встретились, и Алекса задохнулась.
   Кин Родон смотрел на Алексу, как молодой любовник на портрет возлюбленной, с которой не виделся много лет. Сердце его забилось с перебоями, когда взгляд охватил ее всю целиком. Представшая его взгляду женщина могла посрамить любую индейскую красавицу. Алекса была просто умопомрачительна в своем наряде из тончайшей оленьей кожи, украшенном бахромой и бусинами по краю ворота, рукавов и подола. Длинная бахрома обольстительно ниспадала вокруг ее рук и босых ног, подчеркивая плавные движения молодой женщины. Вдруг Кин заметил желтую краску на ее щеках, ошейник пленницы – на шее и гневно прищурился. Волосы Алексы, заплетенные в косу, падали на высокую грудь, и Кин испытал неодолимое желание прикоснуться к ее нежной коже, еще раз провести руками по упоительным изгибам стройного тела.
   Он вспомнил свое дурное предчувствие, когда нашел в расселине пустой фургон Карверов, разграбленный и разбитый. Зная осейджей так, как знал их он, нетрудно было догадаться, что сталось с Карверами без переводчика. Прибыв в индейскую деревню, Кин сразу заметил, что По Хью Ска присвоил оба ружья Карверов. Он понял, что произошло с обоими мужчинами. Алекса выжила, но в глазах ее, когда она остановилась рядом с Одиноким Зимним Волком, был арктический холод. Ошибки быть не могло – Кин явно казался ей столь же желанным, как и заноза в ноге. Встретив ее сверкающий ненавистью взгляд, он подивился про себя, зачем он почти загнал своего коня, стремясь поскорее добраться до этой девчонки. Конечно, он сначала убедился, что Клинту не грозит нагноение раны и тот справится самостоятельно. Потом быстро собрал свое снаряжение и отправился в долгое путешествие, не обращая внимания на ворчание старого приятеля. Клинт был крайне недоволен его решением пуститься за сереброглазой ведьмой-конокрадкой.
   Внутри у него все кипело от противоречивых чувств. Он тысячи раз сказал себе, что умывает руки и не хочет знать ничего об Алексе Карвер, но никак не мог забыть ту ночь, когда она показалась в дверях его хижины. Эта сцена так глубоко отпечаталась в памяти, что никакие слова и доводы Клинта не могли смутить его, Кин упрямо шел по следам Алексы, зная, что не успокоится, пока не узнает, что же с ней случилось.
   Но вот вопрос По Хью Ска оторвал Кина от его невеселых мыслей. Вождь повернулся к нему и указал на Апексу:
   – Это та уа-ку, о которой ты говорил, Острый Ястребиный Глаз?
   Кин утвердительно кивнул и ответил вождю на языке осейдж:
   – Я пришел выкупить эту белую женщину. – Он прошел к своему коню и достал всякие безделушки и ценные припасы, перед которыми старый вождь не смог бы устоять.
   Но прежде чем Родон раскинул их перед По Хью Ска, тот поднял руку и остановил его:
   – Ты привез пе-цна-ни, огненную воду, Острый Ястребиный Глаз?
   Кин взглянул на вождя и криво ухмыльнулся. Он так стремился поскорее начать торговаться за Алексу, что позабыл о ритуале, традиционно сопровождавшем торговые переговоры. Родон вяло пожал плечами и свернул одеяло с безделушками.
   – Я думал, тебе захочется осмотреть товары, пока я принесу ром, – спокойно сказал он.
   По Хью Ска чуть слышно хмыкнул.
   – А может, ты слишком долго прожил среди Густобровых? Эти-то всегда так спешат, что наступают сами себе на ноги. – С веселой усмешкой он наблюдал за Алексой, которая уже выказывала знаки нетерпения, не понимая ни одного произнесенного слова. – Старый вождь интересуется, стал ли ты похож на Густобровых или тоже рвешься завладеть этой пауки уа-ку, как и мой сын и Прямая Стрела?
   Кин кисло подумал, что Алекса, где бы ни находилась, всегда привлекает мужчин, как огонь – бабочек. Он вовсе не удивился, если б ее уже начали поджаривать на костре за удивительную способность сеять вокруг себя неприятности при встрече с мужчинами.
   – Мне не терпелось показать вещицу, которая может заинтересовать тебя, – сказал Родон и достал из мягкого мешочка небольшое зеркало в резной деревянной раме.
   По Хью Ска чуть не задохнулся, когда зеркало отразило солнечный луч. Он выхватил его у Кина и уставился на свое отражение.
   – Твердая вода, смотрящая на тебя? – В его голосе был слабый намек на удивление. Вождь поворачивал зеркало в руках, изучая игрушку со всех сторон, явно завороженный.
   Кин сдержал самодовольную улыбку и указал на зеркало, привлекшее внимание и других воинов.
   – Теперь ты знаешь причину моего рвения, дядюшка. Замечательная штучка, правда? И это только одна из многих, что я привез.
   По Хью Ска что-то буркнул, продолжая изучать свое отражение и разглядывая сеть морщин, покрывавших его загорелое, обветренное лицо.
   – Принеси пе-цна-ни, Острый Ястребиный Глаз, – приказал он, опускаясь на траву и передавая зеркало Одинокому Зимнему Волку – тому тоже не терпелось увидеть свое отражение.
   Кин достал из своих чересседельных сумок несколько бутылок спиртного и принес еще одно одеяло с разными пустяками и побрякушками, не сводя пронзительного взгляда с Алексы, которая взяла зеркало и мстительно ослепила Прямую Стрелу, пустив яркий луч прямо ему в глаз.
   Ей забавно было смотреть, как осейджи играют и развлекаются с зеркалом, и она с трудом сдержала смех, когда один из воинов попытался ослепить другого. Но солнце скрылось за плотной пеленой облаков, и его усилия не увенчались успехом. Тихое перешептывание пронеслось по собравшейся толпе, и Кин поморщился, когда до него донеслись их слова. Осейджи думали, что Алекса обладает сверхъестественной силой, ибо ни одному из них не удалось пленить солнечный свет.
   Глаза Алексы встретились со взглядом Кина, и ее веселье мгновенно испарилось. Она задрожала под его суровым взором. Ей хотелось одновременно выцарапать ему глаза и разорвать ногтями на кусочки. И в то же время так приятно было видеть знакомое лицо. Каким образом ей удается думать о нем и как о своем спасителе, и самом ненавистном, заклятом враге в одно и то же мгновение? Алекса выдохнула и отвернулась в сторону, отказываясь снова встретиться с его испытующим взглядом.
   Пока Кин наполнял ромом каждый протянутый к нему в нетерпеливом ожидании сосуд, глаза его продолжали возвращаться к Алексе. Хотелось бы ему прочесть ее тайные мысли. Что означало ее молчание – желание скальпировать его при первом удобном случае? Его бы это ни в малейшей степени не удивило. Что-то в ее отстраненности предупредило его, что, появись возможность обменяться с ней парой слов, ничего приятного он не услышит.
   Кин с трудом собрал беспорядочные мысли, опустился на корточки рядом с По Хью Ска и раскинул одеяло с разными безделушками перед индейцами.
   – Это только малая часть сокровищ Густобровых. Когда я снова вернусь, у меня будет их много больше, если желаешь. – Он поднялся на ноги и прошагал к своей лошади, вернулся и положил к ногам вождя два ружья. – А это для твоей успешной охоты…
   По Хью Ска провел рукой по стволу, восхищаясь оружием.
   – Ты искушаешь меня, Острый Ястребиный Глаз, но торговаться тебе надо с Прямой Стрелой. Эта пауни – его собственность, и он уже отверг щедрое предложение моего сына.
   Кин перенес тяжелый взгляд на Прямую Стрелу, который сидел и пил свой ром с крайне самодовольным выражением лица.
   – Это моя женщина, и я решил оставить ее себе, – заявил он.
   – Она – белая, – осторожно сказал Кин, стараясь, чтобы тон его был безразличным. – Если ты попытаешься сохранить ее, то прогневишь Великого Белого Вождя в Вашингтоне.
   Но Прямая Стрела ухмыльнулся угрозе.
   – Мы и прежде брали в плен белых женщин. В Месте Многих Лебедей есть несколько, которые были с нами еще прежде, чем наш народ разделился на два клана. – Он махнул рукой в сторону одного из старых воинов. – Идущий Высоко Под Солнцем давно живет с белой женщиной, которая родила ему прекрасного сына. Никто не сказал ему, что он должен отказаться от своей скво. – Голодные глаза Прямой Стрелы жадно оглядели стройную фигуру Алексы, прежде чем он снова взглянул на Кина. – Почему именно эта должна привлечь внимание Белого Вождя в Вашингтоне?
   – Густобровых стали больше беспокоить ваши набеги. Они начали жаловаться, и скоро акидас – солдаты отправятся на запад и сгонят вас с плодородных земель в долине Осейдж, если вы не будете честно вести дело с Густобровыми.
   Прямая Стрела разглядывал Кина с любопытством.
   – Я видел, как ты пялился на мою женщину. Ты говоришь о войне с Густобровыми, но я думаю, что ты просто хочешь эту женщину, как и Одинокий Зимний Волк. – Он наклонился вперед с самодовольной ухмылкой. – Я решил сохранить свою собственность и разбираться с Густобровыми, когда придет это время.
   Кин взглянул на По Хью Ска, ища у него поддержки, но не нашел – вождю самому понравилась Алекса. Он неторопливо пожал плечами и принялся разглядывать другие безделушки.
   – Ты знаешь закон нашего племени, Острый Ястребиный Глаз. Если женщина принадлежит ему, он имеет право сохранить ее. Мы не хотим ссоры с Вождем Джефферсоном, но не позволим Густобровым вторгаться на наши земли, не предупредив нас об их намерениях. – По Хыо Ска замолчал, встретив суровый взгляд своего племянника. – Мы больше не будем обсуждать белую женщину. Ты хочешь обменять свои товары на шкуры и мехи, как и раньше?
   Алекса переводила глаза от одного к другому, жалея, что не понимает их слов. Выражение лица Кина прочесть было невозможно. Ну и плевать, о чем он там думает, напомнила она себе.
   – Я требую, чтобы мне сказали, почему меня вызвали сюда, – вдруг вмешалась она, не в состоянии больше молчать. Несколько пар глаз повернулись к ней, но Алекса не собиралась больше сдерживать свой язык. Она потеряла семью. Ее напоили и изнасиловали. И, как будто этого унижения было мало, теперь она оказалась лицом к лицу с тем самым мужчиной, что послал ее прямиком в преддверие ада. И если кто-нибудь прямо сейчас не объяснит, что тут происходит, она точно сойдет с ума! – Я отказываюсь оставаться в хижине Прямой Стрелы! Я требую, чтобы меня отпустили!
   – Не надо пытаться давить па моего отца, пока он торгуется, – предупредил Одинокий Зимний Волк, пристально посмотрев на Алексу. – Я объясню тебе позже.
   – Я не могу больше ждать! – Она знала, что не вынесет больше и минуты этой болтовни, если кто-нибудь хоть кратко не переведет ей общий смысл.
   – Алекса, хоть раз постарайся держать свой язык за зубами, – сурово сказал Кин. – В лагере осейджей женщины не имеют права вмешиваться в торговый ритуал.
   Она плотно сжала рот, но знала, что если кто-то случайно посмотрит на нее через увеличительное стекло, которое индейцы передавали по кругу, то увидит вокруг нее столб дыма – настолько она была зла. Просто в бешенстве. Она имеет право знать свою судьбу!
   Кин перенес все свое внимание на Прямую Стрелу.
   – Могу я получить разрешение поговорить с твоей пленницей? – Его злило, что приходится просить, но иного выхода не было.
   Прямая Стрела довольно усмехнулся.
   – Можешь… только недолго. У нее есть обязанности, которые она должна будет выполнить, как только По Хью Ска отпустит ее. – Прямая Стрела допил свой ром, потянулся, чтобы снова наполнить кружку, и высокомерно махнул рукой, что Кин может воспользоваться дарованным позволением.
   Тот поднялся и сделал жест в сторону Алексы, приглашая ее следовать за ним. Она шла, стараясь сохранять дистанцию между ними. Глаза ее напоминали темные грозовые тучи.
   – Что, приехали позлорадствовать над моим положением? – прошипела она, стараясь, однако, чтобы ее не услышали посторонние.
   Если оскорбление и достигло цели, как Алексе хотелось, то Кин и вида не показал.
   – Я нашел обрывок тонкой нитки, обвязанной вокруг моего ледяного сердца, – холодно и насмешливо откликнулся он. – И, если помните, я предупреждал, что вы нарветесь на неприятности, потому что ничего не знаете об осейджах и их обычаях, – добавил он суровым тоном.
   Алекса подпрыгнула будто ужаленная и с трудом удержалась, чтобы не наброситься на него.
   – Так вы приехали, только чтобы сказать «я предупреждал»? – Ее тяжелый взгляд жег и в то же время холодил его. – Вы были правы. Я дорого заплатила за ошибку. Теперь я требую, чтобы вы сказали мне, что меня ждет. О чем был этот разговор?
   – Прямая Стрела отверг все мои предложения в обмен на вашу свободу, – мрачно сказал ей Кин. – Жаль, что вы не мужчина, я бы выкупил вас за какой-нибудь пустяк.
   – Если бы я была мужчиной, то лежала бы сейчас рядом с отцом и братом. – Алекса не сумела сдержать горечи.
   – Мне жаль, Алекса. – Кин смотрел поверх ее головы, наблюдая за движениями индейских воинов, сгрудившихся вокруг одеяла с его подношениями.