Страница:
Кин схватил ее руку и поднес к губам. Алекса поморщилась, ощутив, как ее изящные пальцы хрустнули. Под видом вежливого поцелуя – на них было устремлено множество глаз – он на самом деле предупреждал ее, что может причинить ей настоящую боль, если она не придержит свой дерзкий язычок.
– Умные – вот ключевое слово, милая, – заявил он. Его синие глаза, прикрытые длинными темными ресницами, были намертво прикованы к ней. – До сих пор вы не выдержали ни одной пробы.
Девушка дернулась, будто ее ошпарили кипятком, и собралась вскочить на ноги, но официантка вернулась к их столику, неся две нагруженные едой тарелки. Когда ароматный парок достиг ее ноздрей, Алекса не могла удержаться и облизнула губы. Казалось, будто прошел не один год с тех пор, как она ела что-либо более аппетитное, чем сухое вяленое мясо и фасоль. Если за такую роскошь надо заплатить поединком в остроумии с Кином, что ж, она готова понапрягаться еще с полчасика, чтобы попробовать эту вкуснятину.
Кин чуть улыбнулся, с любопытством отметив, как быстро испарился ее гнев. Еще мгновение назад он готов был поклясться, что Алекса сейчас его ударит. Но вот перед ним не разъяренная дикая кошка, а мурлыкающий ручной котенок.
– М-м-м… Вы были правы. Повар заслуживает всяческих похвал, – признала мисс Карвер, пробуя еду, забыв, что лишь секунду назад был в совершенной ярости. – Не могу даже вспомнить, когда в последний раз пробовала что-то так же хорошо приготовленное. Изумительно. Потрясающе вкусно.
– Я так и знал, что вы не будете разочарованы. – Кин взял свою вилку, потом бросил на девушку суровый взгляд. – Алекса, мы должны поговорить серьезно. Давайте попытаемся обойтись без оскорблений. Можем мы заключить перемирие на несколько минут? Я должен обсудить с вами в высшей степени важное дело.
Алекса согласно кивнула:
– Хорошо, перемирие, мистер Родон.
– Кин, – поправил он и широко улыбнулся, почти растопив ее сердце.
Проклятие, ну почему он должен быть таким привлекательным, почему женщины слетаются к нему как мотыльки на огонь? И почему она, Алекса Карвер, должна испытывать к нему такой же интерес, как и другие женщины? Почему не может держаться отстраненно, когда разум ее вопит, что связываться с Кином – дело небезопасное?
Кин оперся локтями на стол и поглядел Алексе прямо в глаза.
– Я взываю к вам, чтобы вы попытались влить в вашего отца хоть каплю здравого смысла. Он понятия не имеет, какие неприятности и проблемы начинаются за Миссисипи. Аарон Берр путешествовал вверх и вниз по долине Миссисипи, встречался с генерал-майором Уилкинсоном, переходил от одного поселения к другому и распространял слухи, похожие на те, что, наверное, слышал ваш отец. Что Запад ждет своих поселенцев с храбрыми сердцами. Наш прославленный вице-президент полон обещаний несметных богатств, буквально рассыпанных к западу от Миссисипи. – Кин оглянулся по сторонам. – Некоторые поселенцы считают Аарона Берра героем, потому что ненавидят Александра Гамильтона, но я совершенно ему не доверяю. Думаю, он пытается заманить на Запад молодых мужчин, чтобы с их помощью построить империю, в которой безраздельно будет царствовать. Этот человек тщеславен и использует страну, чтобы удовлетворять собственные интересы. Берр – тот самый человек, который привел многих к убеждению, что луизианские территории – это райские кущи, изобилующие молоком и медом. Но в этих диких местностях притаились такие опасности, о которых они не подозревают. О них Берр предпочитает не упоминать, расписывая безоблачное счастье, которое ожидает смельчаков, решившихся отправиться на Запад. – Его глаза сверлили Алексу. – Но картина, которую рисует Берр, – совершенная утопия, бесконечно далекая от реальности. Я знаю осейджей, Алекса. Я жил среди них, научился понимать, что они думают. Они – люди с предрассудками и могут обратиться против вас и вашей семьи, а вы даже не поймете почему. Потом будет слишком поздно.
Алекса опустила голову и смотрела в свою пустую тарелку, пытаясь подобрать нужные слова.
– Вы не понимаете, – сказала она. – Это не только истории Берра повлияли на моего отца. Смерть моей матери совершенно сломила его, все напоминает ему о ней – их комната, наш дом, поселение… – Она подняла ресницы, и Кин заметил блеснувшие в ее глазах слезы. – Папа никому не сможет предложить свою любовь, пока не похоронит прошлое. Он ищет свою мечту, он умирает от желания обрабатывать новый надел земли, занять себя делом так, что сможет наконец забыть. – Алекса протянула руку и прикоснулась к Кину, умоляюще глядя на него. – Мы нуждаемся в вашей помощи, Кин, действительно нуждаемся. Если вас не устраивает плата, которую предложил вам отец, я позабочусь о том, чтобы вы получили часть первого урожая и всех последующих, пока сами не будете считать, что ваши услуги оплачены должным образом. Вы должны нам помочь. Так мало людей, у которых такие способности и умение ладить с индейцами.
Кин отрицательно потряс головой и отнял руку, какое-то время отказываясь поднять глаза и встретиться с ее затуманенным от слез взглядом. Наконец он посмотрел ей прямо в лицо.
– Не получится. Вы должны убедить Джастина поселиться неподалеку, к западу от Сент-Луиса. Там плодородная земля, и она не лежит в самом сердце территории осейджей. А когда правительство заключит с ними договор, тогда и только тогда он сможет снова пуститься в путь, если захочет. Коллектив – это сила, а испытания, которые выпадут на долю странствующих в одиночку, будут ужасными, гибельными.
– Мой отец – упрямый человек. Как я уже сказала, он буквально видит перед собой свою мечту и не успокоится, пока не превратит ее в реальность. Это все, ради чего он живет.
Кин тяжело и разочарованно вздохнул.
– Тогда по крайней мере вы оставайтесь в Сент-Луисе, пока ваши отец и брат не устроятся на новом месте и не договорятся с По Хью Ска. Я уже обращался к вождю, чтобы он разрешил экспедиции Кларка пересечь северные границы территории осейджей без оружия, и не могу просить о других одолжениях. Алекса, я опасаюсь за вашу безопасность.
Она изучала его с любопытством. Его внезапная забота озадачила и запутала ее. Кин казался искренним, но она не могла обещать, что убедит отца подождать заключения договора или вообще остаться здесь.
– Моя семья полагается на меня, и к тому же я никого не знаю в Сент-Луисе, – заявила она. – И кроме того, я не могу позволить себе расходы на комнату и еду.
– Вы не должны беспокоиться о деньгах. Я оплачу ваше пребывание в городе, – заверил ее Кин.
Алекса хмуро взглянула на него.
– Почему вы делаете такое предложение? Вы едва знаете меня. – И лишь только она выговорила свои сомнения вслух, как тут же на ум ей пришел ответ. Алекса посмотрела на него саркастически. – И что же вы ожидаете в благодарность за ваше великодушие, мистер Родон?
Хитрая улыбка прокралась на его чувственные губы.
– Вашей компании от случая к случаю, милая. Разве это так много?
Наводящий на размышления блеск его глаз вызвал яростный ответный взгляд.
– Моей компании? Едва ли мы составим хорошую пару, – резко ответила она. – Мы и сейчас-то едва терпим друг друга.
Кин раздраженно вздохнул. Он испробовал все, что мог. Сначала оскорблял, надеясь, что она покорится, потом пытался очаровать, наконец воззвал к голосу разума и логике. Но ничто не сработало.
– Черт возьми, женщина. Я стараюсь сберечь вашу очаровательную шею. Ради этого вы могли бы и пострадать, изредка согласившись куда-нибудь со мной пойти.
Алекса откинулась на спинку стула и задумчиво перебирала лежащую на коленях салфетку.
– Вы считаете меня неспособной позаботиться о себе в чужих, диких местах? Если так, то недооцениваете меня. Я прекрасно владею ружьем и ножом. Я могу выдержать суровое путешествие. Мой отец побеспокоился, чтобы я была в состоянии защитить себя.
– Я не сомневаюсь в ваших способностях, – фыркнул в ответ Кин. – Вы, кажется, забываете, что совсем недавно я сам пострадал от вашей руки. Просто пекусь о вашей безопасности, о которой вы сами, похоже, нисколько не переживаете. Я начинаю думать, что вы, как и ваш отец, склонны к саморазрушению.
– Я поговорю с отцом, – нехотя ответила Алекса, удивляясь про себя, почему дала это обещание.
Она заранее знала, что Джастин никогда не согласится остаться в Сент-Луисе или оставить ее, но эти слова по крайней мере положили конец разговору с Кином. И слава Богу! Обидно было бы доспориться до несварения желудка после такого изумительного ленча.
Когда они покончили с едой, Кин проводил Алексу в конюшню и договорился о другой лошади. Алекса ощутила себя крайне неловко, вспомнив, что отец оставил ее Кину и еще потребовал, чтобы тот проводил ее назад в лагерь.
– Я сумею сама добраться до дома, – настойчиво заявила Алекса. – Вы не должны меня сопровождать.
– Мне все равно нечего больше делать, – небрежно-безразлично пожал плечами Кин. – Клинт уехал из города, и я просто убиваю время, дожидаясь его возвращения.
Прикосновение сильной руки к ее талии взволновало Алексу. Тепло побежало по венам и разлилось по всему телу. Она недовольно побранила себя, что растаяла, как маленькая дурочка, от одной его очаровательной улыбки. Она делала все возможное, чтобы не реагировать на этого синеглазого мошенника, хотя в подходящем настроении ему удавалось быть истинным джентльменом.
Они ехали в полном молчании примерно полчаса, потом Алекса натянула поводья и остановила свою лошадь.
– Наш лагерь сразу за грядой, – заявила она, указывая рукой на запад. – Возможно, мне лучше продолжить путь одной. Я уверена, что папа постарается надавить на вас, чтобы заставить сопровождать нас на территорию осейджей.
– Как угодно, милая, – тихо ответил Кин.
Он спешился и подошел к Алексе, прежде чем она успела сама спуститься с лошади. Родон поднял руки, и она оказалась в его сильном объятии. Ясные синие глаза буквально парализовали ее волю, и девушка почувствовала, как бешено заколотилось сердце. Мускусный запах его одеколона, ощущение крепкого мужского тела, интимно прижавшегося к ней, вкус его поцелуев разожгли в ней бешеное пламя. Он прижал ее еще крепче, и прикосновение этих рук будто отпечатало клеймо на коже, заставив Алексу одновременно задрожать и запылать. Его поцелуй начался как неспешная ласка, но через несколько бездыханных мгновений стал более настойчивым. Язык раскрыл ее губы, скользнул внутрь рта и обследовал тайные уголки. Украл ее дыхание, но потом вернул самым возбуждающим образом.
Его колено раздвинуло ее ноги, что-то твердое вызывающе прижалось к ней, заставив Алексу внезапно осознать всю силу его желания. Одна рука бесцеремонно скользнула по ее бедру, потом поднялась к груди, дразня нежный сосок, пока он не напрягся под тонкой тканью платья. Он запрокинул ее голову назад, чтобы освободить своим губам путь к стройной шее, и тихий стон разорвал тишину. Его жадные поцелуи прокладывали тропу по ее плечу, оставляя за собой раскаленное пламя там, где прикасались к нежной коже.
Воля к сопротивлению покинула Алексу. Его умелые прикосновения разрушали каждый барьер, который она пыталась воздвигнуть на его пути. Ей было жарко и холодно одновременно, ее сотрясала дрожь. Она была ошеломлена собственной ответной реакцией, стыдилась того, что прижималась теснее и теснее, когда следовало визжать и бороться. Инстинктивно ее руки поднялись вверх и пробежали по широкой спине, чувствуя, как напрягаются и расслабляются его мускулы под этим невинным прикосновением.
– Боже, женщина, – проскрежетал Кин, пока его поцелуи искали нежные губы. – Чем ты меня околдовала? – Он пропал, погиб в этом жасминовом запахе, замутившем его мысли, перепутавшем чувства. Он жаждал этой зачаровавшей его кокетки, как жаждет человек, долго лишенный воды. Он хотел ее, даже если его разум кричал «нет». Ему до боли хотелось ласкать ее шелковистую кожу без этого платья, скрывающего то, чем он желал любоваться и наслаждаться.
Да что это с ним? Она всего лишь женщина! Почему, почему он так одержим этой колдуньей с серебристыми глазами? Ведь ему придется нещадно биться, чтобы приручить ее!
Его хриплые слова достигли ее сознания сквозь туман и ускользнули, прежде чем она успела понять их. Алекса никогда не испытывала ничего подобного. Странное, всесокрушающее чувство внезапно затопило ее. Страсть подняла голову как потревоженный лев. Она страшилась, что это поглотит ее всю без остатка. Нужно быть подальше от единственного мужчины, заставившего ее остро осознать, что она женщина с необузданными желаниями.
– Пустите меня, – потребовала она, изгибаясь и стараясь освободиться из его объятий.
Но рука Кина уже скользнула ей под юбку и обследовала шелковистую кожу ноги, заставляя Алексу вздрагивать от уже знакомых прикосновений.
– Алекса, Алекса, позволь мне любить тебя, – прошептал он хриплым от вожделения голосом. – Не отталкивай меня. Я не хочу причинить тебе зла. Доверься мне, любовь моя.
Не отталкивать? Довериться ему? Алекса заколебалась. Она открыла глаза, когда он наклонил ее назад и осторожно начал опускать на землю, а потом крепко прижал. Внезапное осознание того, что он собирался сделать, ударило ее по лицу как пощечина. Ей внезапно захотелось оказаться где угодно, но только не здесь, на траве, с этим наглецом. Она должна сберечь себя для любимого мужчины. Она играет с огнем, и если не убежит, не спасется немедленно, то обгорит до неузнаваемости в этом пламени. Кин жаждал ее тела и души. И если она станет очередной из его побед, его собственностью, то личность ее будет потеряна навсегда!
– Нет, поднимите меня немедленно! – негодующе прокричала она.
Но когда она завизжала изо всех сил, он закрыл ей рот поцелуем, вдохнув в нее пламя такой страсти, о которой она даже не подозревала.
Он с силой сжал ее запястья, подняв ей руки над головой, потом опустился на нее и придавил к земле весом своего тела. Она извивалась под ним как дикая кошка, и ее неистовые движения еще сильнее возбуждали его.
Ее ресницы взлетели вверх, и она увидела точеные линии его лица, наполовину затемненные качающимися тенями. Он напомнил самого сатану, когда уселся над ней и держал ее крепко прижатой к земле. Мышцы рук вздувались от напряжения, с которым он сжимал ее запястья.
– Я не желаю быть еще одной из ваших шлюх! – задыхаясь, выпалила она. Раздражение его действиями снова разбудило уснувшую было храбрость.
Он саркастически изогнул бровь.
– И как же вы предполагаете остановить меня, милая? У меня все преимущества.
Алексе захотелось выцарапать ему глаза. Будь он проклят! Если бы она была мужчиной, то боролась бы до тех пор, пока не повалила бы его на землю, а потом вколотила бы внутрь самодовольную высокомерную ухмылку, растягивавшую его губы. Он ликовал, выказывая свою силу, свое превосходство, доказывая, что она не пара ему и не может с ним состязаться.
– Может, я и не могу остановить вас, но обещаю, что вы возьмете меня только силой, – ответила она. – Я никогда и ни за что не уступлю вам без борьбы.
Кин принял ее вызов с надменным смешком. Он чувствовал страстную женщину, скрывающуюся под упрямой внешностью. Ее тело отзывалось на каждое его прикосновение, и ее сильная воля сломается… скоро…
– Тогда борись, ведьма, – прохрипел он, накрыв ртом ее губы и задушив протест.
Алекса напрягла всю свою волю, ощутив, как его тело прижалось к ее, а его руки начали творить магическое действо. Он ласкал внутреннюю поверхность ее бедер, поднимая платье все выше и выше, к самой талии, не оставив ничего, кроме вздрагивающей под его пытливыми пальцами плоти. И когда они нашли ее – Алекса задохнулась от мучительного наслаждения. Это касание напоминало легкий массаж, рука его скользила по ее животу вверх и потом снова спускалась к внутренней стороне бедра. И так еще и еще, пока она не затихла и не успокоилась под ним – нежная и покорная. Тогда он заставил ее отвечать, и Алекса прокляла свое тающее сопротивление, изогнувшись всем телом навстречу его ласкам. Она покорно отзывалась на каждое прикосновение, как пляшущая на ниточках марионетка.
Наконец он отпустил ее руки, дав ей возможность вцепиться ногтями ему в лицо, как она и собиралась всего мгновение назад. Но ее руки, непослушные, взбунтовавшиеся руки вместо этого скользнули по его плечам и, нежно взяв черную голову, заставили его губы соединиться с ее, не менее ищущими… Она упивалась ощущениями, зовущими, манящими ее ближе, ближе к огню, и хотела, жаждала знать, куда заведут эти упоительные чувства.
И вот его ноги раздвинули ее бедра, и Алекса задохнулась. Она напряглась, когда он вошел в нее; опаляющая боль притушила жар страсти. Когда он медленно задвигался в ней, постепенно боль отступила, сменилась новым неописуемым ощущением расцветающего наслаждения. Его поцелуи дождем омыли ее губы; он входил все глубже и глубже в нее, не в состоянии более подавлять желание, которое он так долго держал в узде. Их захватило упоительное, восхитительное пламя, и они забыли обо всем остальном. Они стали единым целым и задвигались в такт той тихой, захватывающей мелодии, что звучала в их душах. Казалось, будто пришел конец света, они остались только вдвоем и плыли в незнакомой вселенной, где не было ни времени, ни пространства.
Когда сверкающие угольки страсти начали затухать, Алекса стала постепенно возвращаться к реальности. Ее глаза открылись и встретили светящиеся синие глаза. Она быстро уклонилась от его испытующего взгляда, смущенная, что сдалась. Ведь поклялась, что никогда не познает этого наглеца, как женщина познает мужчину.
Будто ощутив это беспокойство, Кин легонько поцеловал уголок ее губ и скатился с нее.
Сидя рядом с ним, Алекса чувствовала, что умирает тысячу раз в мучительной агонии. Почему, ну почему он ничего не говорит? Волокита, обольщающий женщин, склоняющий их к любовной игре и отсылающий прочь, лишь только его аппетит удовлетворен… Когда он наклонился, чтобы убрать травинки и веточки, запутавшиеся в ее волосах, Алекса отпрянула, подтянула под себя ноги, постаралась отодвинуться как можно дальше. Как будто расстояние могло стереть тот факт, что она, Алекса Карвер, уступила его опытным ласкам!
– Алекса. То, что было между нами… это было хорошо, очень, – пробормотал-прошептал он, поднимаясь с земли и нежно касаясь ее голого плеча. – Ты ведь не можешь отрицать этого, да?
Она дернулась, не в состоянии выносить его прикосновения, зная, что оно принесло ей гибель.
Кин с шумом выдохнул. Впервые в его жизни он встретил женщину, которая вела себя таким образом после сладостных моментов разделенной близости. Это обеспокоило его, и он не мог решить, как вести себя дальше.
– Алекса, тебе не надо стыдиться того, что произошло, – нежно сказал он.
Это было совсем не то, что ей хотелось бы услышать, и только сильнее разожгло ее гнев и стыд.
– Что ж, в таком случае тебе надо, – горько огрызнулась она, с трудом подавив всхлип. – Неужели тебе мало тех женщин, что ждут одного движения твоего пальца, чтобы упасть в объятия? Неужели обязательно надо было принуждать тех из нас, которые не желают иметь с тобой никакого дела?
– Если ты и правда не хотела иметь со мной ничего общего, то довольно странно продемонстрировала это.
В голосе Кина слышалась скрытая насмешка, чего Алекса не в состоянии была выносить после того, как прижималась к нему, будто бесстыдная потаскушка. Как она сможет жить в мире с собой после того, как отвечала так страстно на его ласки? Если бы она продолжала бороться, то могла бы сейчас презирать Кина, а не себя. Но нет, убеждающие, уговаривающие прикосновения Кина заставили Алексу уступить и отведать, что же лежит там, за границами ее неопытности.
– Я должна идти, – пробормотала она, все еще отказываясь смотреть на него. – Отец ждет меня.
Когда она повернулась уходить, Кин схватил Алексу за руку и снова притянул ее к себе.
– Я не собираюсь извиняться за то, что занимался с тобой любовью. Я был совершенно одержим тобой с той минуты, как ты вошла в мою хижину. – Палец пробежал по ее вспухшим от поцелуев губам и скользнул под подбородок, заставляя Алексу встретить его пронзительный взгляд. – И сегодня, когда ты будешь лежать ночью одна, вспомни этот момент. Ты хотела меня не меньше, чем я тебя, хотя и старалась, очень старалась отрицать это. – Его теплое дыхание коснулось ее щеки, когда его легкие, как бабочки, поцелуи покрыли ее разрумянившееся лицо. – Приходи ко мне. Между нами ничто еще не закончилось… и я буду тебя ждать…
И когда ей уже показалось, что сейчас он снова начнет целовать ее, пока она не лишится чувств, Кин отодвинулся. Он быстро собрал поводья лошадей и вскочил в седло.
Алекса озадаченно смотрела на его быстро удаляющуюся спину, не в состоянии пока полностью понять, что значило его последнее замечание. О да, она прекрасно отдавала себе отчет в проскочившей между ними искре страсти, когда их тела соприкоснулись, но у нее еще была гордость, или по крайней мере жалкая щепотка того, что от нее осталось. Неужели он и правда считает, что она пожертвует остатками своего достоинства и прокрадется в его хижину, как многие другие бесстыжие женщины, которые протоптали тропинку к его уединенному жилищу на краю леса?
Задумчивый взгляд Алексы остановился на Кине, который обернулся взглянуть на нее. Даже на расстоянии она ощущала жар его взгляда, скользящего по ее коже. Потом резко повернулась и заспешила в лагерь. Почему она не сопротивлялась ему, хотя и намеревалась? Как он сумел превратить свои желания в ее собственные, а она стала бессильна перед чарами лихого распутника, укравшего ее девственность? Укравшего! Алекса подавила отчаянный всхлип. Кин Родон толкнул ее туда, откуда нет возврата. Она уступила, уступила, как безмозглая дурочка.
Остановившись под деревом, Алекса прищурилась и посмотрела в сторону лагеря, пытаясь собраться с мыслями и силами. Она все еще ощущала искусные руки Кина, чувствовала вкус его поцелуев, а обоняние дразнил аромат его одеколона, который и теперь витал над ней. Сладостное напоминание об их полуденной встрече, сказала себе Алекса, но она больше никогда и близко не подойдет к Кину Родону. Теперь, когда ей известно, куда ведут его поцелуи, она будет держаться на безопасном расстоянии.
И с этой решительной мыслью Алекса вскинула голову и устремилась в лагерь, чтобы встретиться лицом к лицу с отцом и братом, молясь про себя, чтобы ей удалось вести себя так, будто ничего не случилось. Но кое-что все же случилось. Она и Кин, они были так близки, как только могут быть близки два человеческих существа. Алекса Карвер никогда уже не будет прежней. Он выпустил наружу все ее скрытые желания, заставив задуматься, сумеет ли она когда-нибудь отказать ему. Теперь она знает, какие наслаждения ждут ее в уединенной хижине на самом краю цивилизации…
Глава 5
– Умные – вот ключевое слово, милая, – заявил он. Его синие глаза, прикрытые длинными темными ресницами, были намертво прикованы к ней. – До сих пор вы не выдержали ни одной пробы.
Девушка дернулась, будто ее ошпарили кипятком, и собралась вскочить на ноги, но официантка вернулась к их столику, неся две нагруженные едой тарелки. Когда ароматный парок достиг ее ноздрей, Алекса не могла удержаться и облизнула губы. Казалось, будто прошел не один год с тех пор, как она ела что-либо более аппетитное, чем сухое вяленое мясо и фасоль. Если за такую роскошь надо заплатить поединком в остроумии с Кином, что ж, она готова понапрягаться еще с полчасика, чтобы попробовать эту вкуснятину.
Кин чуть улыбнулся, с любопытством отметив, как быстро испарился ее гнев. Еще мгновение назад он готов был поклясться, что Алекса сейчас его ударит. Но вот перед ним не разъяренная дикая кошка, а мурлыкающий ручной котенок.
– М-м-м… Вы были правы. Повар заслуживает всяческих похвал, – признала мисс Карвер, пробуя еду, забыв, что лишь секунду назад был в совершенной ярости. – Не могу даже вспомнить, когда в последний раз пробовала что-то так же хорошо приготовленное. Изумительно. Потрясающе вкусно.
– Я так и знал, что вы не будете разочарованы. – Кин взял свою вилку, потом бросил на девушку суровый взгляд. – Алекса, мы должны поговорить серьезно. Давайте попытаемся обойтись без оскорблений. Можем мы заключить перемирие на несколько минут? Я должен обсудить с вами в высшей степени важное дело.
Алекса согласно кивнула:
– Хорошо, перемирие, мистер Родон.
– Кин, – поправил он и широко улыбнулся, почти растопив ее сердце.
Проклятие, ну почему он должен быть таким привлекательным, почему женщины слетаются к нему как мотыльки на огонь? И почему она, Алекса Карвер, должна испытывать к нему такой же интерес, как и другие женщины? Почему не может держаться отстраненно, когда разум ее вопит, что связываться с Кином – дело небезопасное?
Кин оперся локтями на стол и поглядел Алексе прямо в глаза.
– Я взываю к вам, чтобы вы попытались влить в вашего отца хоть каплю здравого смысла. Он понятия не имеет, какие неприятности и проблемы начинаются за Миссисипи. Аарон Берр путешествовал вверх и вниз по долине Миссисипи, встречался с генерал-майором Уилкинсоном, переходил от одного поселения к другому и распространял слухи, похожие на те, что, наверное, слышал ваш отец. Что Запад ждет своих поселенцев с храбрыми сердцами. Наш прославленный вице-президент полон обещаний несметных богатств, буквально рассыпанных к западу от Миссисипи. – Кин оглянулся по сторонам. – Некоторые поселенцы считают Аарона Берра героем, потому что ненавидят Александра Гамильтона, но я совершенно ему не доверяю. Думаю, он пытается заманить на Запад молодых мужчин, чтобы с их помощью построить империю, в которой безраздельно будет царствовать. Этот человек тщеславен и использует страну, чтобы удовлетворять собственные интересы. Берр – тот самый человек, который привел многих к убеждению, что луизианские территории – это райские кущи, изобилующие молоком и медом. Но в этих диких местностях притаились такие опасности, о которых они не подозревают. О них Берр предпочитает не упоминать, расписывая безоблачное счастье, которое ожидает смельчаков, решившихся отправиться на Запад. – Его глаза сверлили Алексу. – Но картина, которую рисует Берр, – совершенная утопия, бесконечно далекая от реальности. Я знаю осейджей, Алекса. Я жил среди них, научился понимать, что они думают. Они – люди с предрассудками и могут обратиться против вас и вашей семьи, а вы даже не поймете почему. Потом будет слишком поздно.
Алекса опустила голову и смотрела в свою пустую тарелку, пытаясь подобрать нужные слова.
– Вы не понимаете, – сказала она. – Это не только истории Берра повлияли на моего отца. Смерть моей матери совершенно сломила его, все напоминает ему о ней – их комната, наш дом, поселение… – Она подняла ресницы, и Кин заметил блеснувшие в ее глазах слезы. – Папа никому не сможет предложить свою любовь, пока не похоронит прошлое. Он ищет свою мечту, он умирает от желания обрабатывать новый надел земли, занять себя делом так, что сможет наконец забыть. – Алекса протянула руку и прикоснулась к Кину, умоляюще глядя на него. – Мы нуждаемся в вашей помощи, Кин, действительно нуждаемся. Если вас не устраивает плата, которую предложил вам отец, я позабочусь о том, чтобы вы получили часть первого урожая и всех последующих, пока сами не будете считать, что ваши услуги оплачены должным образом. Вы должны нам помочь. Так мало людей, у которых такие способности и умение ладить с индейцами.
Кин отрицательно потряс головой и отнял руку, какое-то время отказываясь поднять глаза и встретиться с ее затуманенным от слез взглядом. Наконец он посмотрел ей прямо в лицо.
– Не получится. Вы должны убедить Джастина поселиться неподалеку, к западу от Сент-Луиса. Там плодородная земля, и она не лежит в самом сердце территории осейджей. А когда правительство заключит с ними договор, тогда и только тогда он сможет снова пуститься в путь, если захочет. Коллектив – это сила, а испытания, которые выпадут на долю странствующих в одиночку, будут ужасными, гибельными.
– Мой отец – упрямый человек. Как я уже сказала, он буквально видит перед собой свою мечту и не успокоится, пока не превратит ее в реальность. Это все, ради чего он живет.
Кин тяжело и разочарованно вздохнул.
– Тогда по крайней мере вы оставайтесь в Сент-Луисе, пока ваши отец и брат не устроятся на новом месте и не договорятся с По Хью Ска. Я уже обращался к вождю, чтобы он разрешил экспедиции Кларка пересечь северные границы территории осейджей без оружия, и не могу просить о других одолжениях. Алекса, я опасаюсь за вашу безопасность.
Она изучала его с любопытством. Его внезапная забота озадачила и запутала ее. Кин казался искренним, но она не могла обещать, что убедит отца подождать заключения договора или вообще остаться здесь.
– Моя семья полагается на меня, и к тому же я никого не знаю в Сент-Луисе, – заявила она. – И кроме того, я не могу позволить себе расходы на комнату и еду.
– Вы не должны беспокоиться о деньгах. Я оплачу ваше пребывание в городе, – заверил ее Кин.
Алекса хмуро взглянула на него.
– Почему вы делаете такое предложение? Вы едва знаете меня. – И лишь только она выговорила свои сомнения вслух, как тут же на ум ей пришел ответ. Алекса посмотрела на него саркастически. – И что же вы ожидаете в благодарность за ваше великодушие, мистер Родон?
Хитрая улыбка прокралась на его чувственные губы.
– Вашей компании от случая к случаю, милая. Разве это так много?
Наводящий на размышления блеск его глаз вызвал яростный ответный взгляд.
– Моей компании? Едва ли мы составим хорошую пару, – резко ответила она. – Мы и сейчас-то едва терпим друг друга.
Кин раздраженно вздохнул. Он испробовал все, что мог. Сначала оскорблял, надеясь, что она покорится, потом пытался очаровать, наконец воззвал к голосу разума и логике. Но ничто не сработало.
– Черт возьми, женщина. Я стараюсь сберечь вашу очаровательную шею. Ради этого вы могли бы и пострадать, изредка согласившись куда-нибудь со мной пойти.
Алекса откинулась на спинку стула и задумчиво перебирала лежащую на коленях салфетку.
– Вы считаете меня неспособной позаботиться о себе в чужих, диких местах? Если так, то недооцениваете меня. Я прекрасно владею ружьем и ножом. Я могу выдержать суровое путешествие. Мой отец побеспокоился, чтобы я была в состоянии защитить себя.
– Я не сомневаюсь в ваших способностях, – фыркнул в ответ Кин. – Вы, кажется, забываете, что совсем недавно я сам пострадал от вашей руки. Просто пекусь о вашей безопасности, о которой вы сами, похоже, нисколько не переживаете. Я начинаю думать, что вы, как и ваш отец, склонны к саморазрушению.
– Я поговорю с отцом, – нехотя ответила Алекса, удивляясь про себя, почему дала это обещание.
Она заранее знала, что Джастин никогда не согласится остаться в Сент-Луисе или оставить ее, но эти слова по крайней мере положили конец разговору с Кином. И слава Богу! Обидно было бы доспориться до несварения желудка после такого изумительного ленча.
Когда они покончили с едой, Кин проводил Алексу в конюшню и договорился о другой лошади. Алекса ощутила себя крайне неловко, вспомнив, что отец оставил ее Кину и еще потребовал, чтобы тот проводил ее назад в лагерь.
– Я сумею сама добраться до дома, – настойчиво заявила Алекса. – Вы не должны меня сопровождать.
– Мне все равно нечего больше делать, – небрежно-безразлично пожал плечами Кин. – Клинт уехал из города, и я просто убиваю время, дожидаясь его возвращения.
Прикосновение сильной руки к ее талии взволновало Алексу. Тепло побежало по венам и разлилось по всему телу. Она недовольно побранила себя, что растаяла, как маленькая дурочка, от одной его очаровательной улыбки. Она делала все возможное, чтобы не реагировать на этого синеглазого мошенника, хотя в подходящем настроении ему удавалось быть истинным джентльменом.
Они ехали в полном молчании примерно полчаса, потом Алекса натянула поводья и остановила свою лошадь.
– Наш лагерь сразу за грядой, – заявила она, указывая рукой на запад. – Возможно, мне лучше продолжить путь одной. Я уверена, что папа постарается надавить на вас, чтобы заставить сопровождать нас на территорию осейджей.
– Как угодно, милая, – тихо ответил Кин.
Он спешился и подошел к Алексе, прежде чем она успела сама спуститься с лошади. Родон поднял руки, и она оказалась в его сильном объятии. Ясные синие глаза буквально парализовали ее волю, и девушка почувствовала, как бешено заколотилось сердце. Мускусный запах его одеколона, ощущение крепкого мужского тела, интимно прижавшегося к ней, вкус его поцелуев разожгли в ней бешеное пламя. Он прижал ее еще крепче, и прикосновение этих рук будто отпечатало клеймо на коже, заставив Алексу одновременно задрожать и запылать. Его поцелуй начался как неспешная ласка, но через несколько бездыханных мгновений стал более настойчивым. Язык раскрыл ее губы, скользнул внутрь рта и обследовал тайные уголки. Украл ее дыхание, но потом вернул самым возбуждающим образом.
Его колено раздвинуло ее ноги, что-то твердое вызывающе прижалось к ней, заставив Алексу внезапно осознать всю силу его желания. Одна рука бесцеремонно скользнула по ее бедру, потом поднялась к груди, дразня нежный сосок, пока он не напрягся под тонкой тканью платья. Он запрокинул ее голову назад, чтобы освободить своим губам путь к стройной шее, и тихий стон разорвал тишину. Его жадные поцелуи прокладывали тропу по ее плечу, оставляя за собой раскаленное пламя там, где прикасались к нежной коже.
Воля к сопротивлению покинула Алексу. Его умелые прикосновения разрушали каждый барьер, который она пыталась воздвигнуть на его пути. Ей было жарко и холодно одновременно, ее сотрясала дрожь. Она была ошеломлена собственной ответной реакцией, стыдилась того, что прижималась теснее и теснее, когда следовало визжать и бороться. Инстинктивно ее руки поднялись вверх и пробежали по широкой спине, чувствуя, как напрягаются и расслабляются его мускулы под этим невинным прикосновением.
– Боже, женщина, – проскрежетал Кин, пока его поцелуи искали нежные губы. – Чем ты меня околдовала? – Он пропал, погиб в этом жасминовом запахе, замутившем его мысли, перепутавшем чувства. Он жаждал этой зачаровавшей его кокетки, как жаждет человек, долго лишенный воды. Он хотел ее, даже если его разум кричал «нет». Ему до боли хотелось ласкать ее шелковистую кожу без этого платья, скрывающего то, чем он желал любоваться и наслаждаться.
Да что это с ним? Она всего лишь женщина! Почему, почему он так одержим этой колдуньей с серебристыми глазами? Ведь ему придется нещадно биться, чтобы приручить ее!
Его хриплые слова достигли ее сознания сквозь туман и ускользнули, прежде чем она успела понять их. Алекса никогда не испытывала ничего подобного. Странное, всесокрушающее чувство внезапно затопило ее. Страсть подняла голову как потревоженный лев. Она страшилась, что это поглотит ее всю без остатка. Нужно быть подальше от единственного мужчины, заставившего ее остро осознать, что она женщина с необузданными желаниями.
– Пустите меня, – потребовала она, изгибаясь и стараясь освободиться из его объятий.
Но рука Кина уже скользнула ей под юбку и обследовала шелковистую кожу ноги, заставляя Алексу вздрагивать от уже знакомых прикосновений.
– Алекса, Алекса, позволь мне любить тебя, – прошептал он хриплым от вожделения голосом. – Не отталкивай меня. Я не хочу причинить тебе зла. Доверься мне, любовь моя.
Не отталкивать? Довериться ему? Алекса заколебалась. Она открыла глаза, когда он наклонил ее назад и осторожно начал опускать на землю, а потом крепко прижал. Внезапное осознание того, что он собирался сделать, ударило ее по лицу как пощечина. Ей внезапно захотелось оказаться где угодно, но только не здесь, на траве, с этим наглецом. Она должна сберечь себя для любимого мужчины. Она играет с огнем, и если не убежит, не спасется немедленно, то обгорит до неузнаваемости в этом пламени. Кин жаждал ее тела и души. И если она станет очередной из его побед, его собственностью, то личность ее будет потеряна навсегда!
– Нет, поднимите меня немедленно! – негодующе прокричала она.
Но когда она завизжала изо всех сил, он закрыл ей рот поцелуем, вдохнув в нее пламя такой страсти, о которой она даже не подозревала.
Он с силой сжал ее запястья, подняв ей руки над головой, потом опустился на нее и придавил к земле весом своего тела. Она извивалась под ним как дикая кошка, и ее неистовые движения еще сильнее возбуждали его.
Ее ресницы взлетели вверх, и она увидела точеные линии его лица, наполовину затемненные качающимися тенями. Он напомнил самого сатану, когда уселся над ней и держал ее крепко прижатой к земле. Мышцы рук вздувались от напряжения, с которым он сжимал ее запястья.
– Я не желаю быть еще одной из ваших шлюх! – задыхаясь, выпалила она. Раздражение его действиями снова разбудило уснувшую было храбрость.
Он саркастически изогнул бровь.
– И как же вы предполагаете остановить меня, милая? У меня все преимущества.
Алексе захотелось выцарапать ему глаза. Будь он проклят! Если бы она была мужчиной, то боролась бы до тех пор, пока не повалила бы его на землю, а потом вколотила бы внутрь самодовольную высокомерную ухмылку, растягивавшую его губы. Он ликовал, выказывая свою силу, свое превосходство, доказывая, что она не пара ему и не может с ним состязаться.
– Может, я и не могу остановить вас, но обещаю, что вы возьмете меня только силой, – ответила она. – Я никогда и ни за что не уступлю вам без борьбы.
Кин принял ее вызов с надменным смешком. Он чувствовал страстную женщину, скрывающуюся под упрямой внешностью. Ее тело отзывалось на каждое его прикосновение, и ее сильная воля сломается… скоро…
– Тогда борись, ведьма, – прохрипел он, накрыв ртом ее губы и задушив протест.
Алекса напрягла всю свою волю, ощутив, как его тело прижалось к ее, а его руки начали творить магическое действо. Он ласкал внутреннюю поверхность ее бедер, поднимая платье все выше и выше, к самой талии, не оставив ничего, кроме вздрагивающей под его пытливыми пальцами плоти. И когда они нашли ее – Алекса задохнулась от мучительного наслаждения. Это касание напоминало легкий массаж, рука его скользила по ее животу вверх и потом снова спускалась к внутренней стороне бедра. И так еще и еще, пока она не затихла и не успокоилась под ним – нежная и покорная. Тогда он заставил ее отвечать, и Алекса прокляла свое тающее сопротивление, изогнувшись всем телом навстречу его ласкам. Она покорно отзывалась на каждое прикосновение, как пляшущая на ниточках марионетка.
Наконец он отпустил ее руки, дав ей возможность вцепиться ногтями ему в лицо, как она и собиралась всего мгновение назад. Но ее руки, непослушные, взбунтовавшиеся руки вместо этого скользнули по его плечам и, нежно взяв черную голову, заставили его губы соединиться с ее, не менее ищущими… Она упивалась ощущениями, зовущими, манящими ее ближе, ближе к огню, и хотела, жаждала знать, куда заведут эти упоительные чувства.
И вот его ноги раздвинули ее бедра, и Алекса задохнулась. Она напряглась, когда он вошел в нее; опаляющая боль притушила жар страсти. Когда он медленно задвигался в ней, постепенно боль отступила, сменилась новым неописуемым ощущением расцветающего наслаждения. Его поцелуи дождем омыли ее губы; он входил все глубже и глубже в нее, не в состоянии более подавлять желание, которое он так долго держал в узде. Их захватило упоительное, восхитительное пламя, и они забыли обо всем остальном. Они стали единым целым и задвигались в такт той тихой, захватывающей мелодии, что звучала в их душах. Казалось, будто пришел конец света, они остались только вдвоем и плыли в незнакомой вселенной, где не было ни времени, ни пространства.
Когда сверкающие угольки страсти начали затухать, Алекса стала постепенно возвращаться к реальности. Ее глаза открылись и встретили светящиеся синие глаза. Она быстро уклонилась от его испытующего взгляда, смущенная, что сдалась. Ведь поклялась, что никогда не познает этого наглеца, как женщина познает мужчину.
Будто ощутив это беспокойство, Кин легонько поцеловал уголок ее губ и скатился с нее.
Сидя рядом с ним, Алекса чувствовала, что умирает тысячу раз в мучительной агонии. Почему, ну почему он ничего не говорит? Волокита, обольщающий женщин, склоняющий их к любовной игре и отсылающий прочь, лишь только его аппетит удовлетворен… Когда он наклонился, чтобы убрать травинки и веточки, запутавшиеся в ее волосах, Алекса отпрянула, подтянула под себя ноги, постаралась отодвинуться как можно дальше. Как будто расстояние могло стереть тот факт, что она, Алекса Карвер, уступила его опытным ласкам!
– Алекса. То, что было между нами… это было хорошо, очень, – пробормотал-прошептал он, поднимаясь с земли и нежно касаясь ее голого плеча. – Ты ведь не можешь отрицать этого, да?
Она дернулась, не в состоянии выносить его прикосновения, зная, что оно принесло ей гибель.
Кин с шумом выдохнул. Впервые в его жизни он встретил женщину, которая вела себя таким образом после сладостных моментов разделенной близости. Это обеспокоило его, и он не мог решить, как вести себя дальше.
– Алекса, тебе не надо стыдиться того, что произошло, – нежно сказал он.
Это было совсем не то, что ей хотелось бы услышать, и только сильнее разожгло ее гнев и стыд.
– Что ж, в таком случае тебе надо, – горько огрызнулась она, с трудом подавив всхлип. – Неужели тебе мало тех женщин, что ждут одного движения твоего пальца, чтобы упасть в объятия? Неужели обязательно надо было принуждать тех из нас, которые не желают иметь с тобой никакого дела?
– Если ты и правда не хотела иметь со мной ничего общего, то довольно странно продемонстрировала это.
В голосе Кина слышалась скрытая насмешка, чего Алекса не в состоянии была выносить после того, как прижималась к нему, будто бесстыдная потаскушка. Как она сможет жить в мире с собой после того, как отвечала так страстно на его ласки? Если бы она продолжала бороться, то могла бы сейчас презирать Кина, а не себя. Но нет, убеждающие, уговаривающие прикосновения Кина заставили Алексу уступить и отведать, что же лежит там, за границами ее неопытности.
– Я должна идти, – пробормотала она, все еще отказываясь смотреть на него. – Отец ждет меня.
Когда она повернулась уходить, Кин схватил Алексу за руку и снова притянул ее к себе.
– Я не собираюсь извиняться за то, что занимался с тобой любовью. Я был совершенно одержим тобой с той минуты, как ты вошла в мою хижину. – Палец пробежал по ее вспухшим от поцелуев губам и скользнул под подбородок, заставляя Алексу встретить его пронзительный взгляд. – И сегодня, когда ты будешь лежать ночью одна, вспомни этот момент. Ты хотела меня не меньше, чем я тебя, хотя и старалась, очень старалась отрицать это. – Его теплое дыхание коснулось ее щеки, когда его легкие, как бабочки, поцелуи покрыли ее разрумянившееся лицо. – Приходи ко мне. Между нами ничто еще не закончилось… и я буду тебя ждать…
И когда ей уже показалось, что сейчас он снова начнет целовать ее, пока она не лишится чувств, Кин отодвинулся. Он быстро собрал поводья лошадей и вскочил в седло.
Алекса озадаченно смотрела на его быстро удаляющуюся спину, не в состоянии пока полностью понять, что значило его последнее замечание. О да, она прекрасно отдавала себе отчет в проскочившей между ними искре страсти, когда их тела соприкоснулись, но у нее еще была гордость, или по крайней мере жалкая щепотка того, что от нее осталось. Неужели он и правда считает, что она пожертвует остатками своего достоинства и прокрадется в его хижину, как многие другие бесстыжие женщины, которые протоптали тропинку к его уединенному жилищу на краю леса?
Задумчивый взгляд Алексы остановился на Кине, который обернулся взглянуть на нее. Даже на расстоянии она ощущала жар его взгляда, скользящего по ее коже. Потом резко повернулась и заспешила в лагерь. Почему она не сопротивлялась ему, хотя и намеревалась? Как он сумел превратить свои желания в ее собственные, а она стала бессильна перед чарами лихого распутника, укравшего ее девственность? Укравшего! Алекса подавила отчаянный всхлип. Кин Родон толкнул ее туда, откуда нет возврата. Она уступила, уступила, как безмозглая дурочка.
Остановившись под деревом, Алекса прищурилась и посмотрела в сторону лагеря, пытаясь собраться с мыслями и силами. Она все еще ощущала искусные руки Кина, чувствовала вкус его поцелуев, а обоняние дразнил аромат его одеколона, который и теперь витал над ней. Сладостное напоминание об их полуденной встрече, сказала себе Алекса, но она больше никогда и близко не подойдет к Кину Родону. Теперь, когда ей известно, куда ведут его поцелуи, она будет держаться на безопасном расстоянии.
И с этой решительной мыслью Алекса вскинула голову и устремилась в лагерь, чтобы встретиться лицом к лицу с отцом и братом, молясь про себя, чтобы ей удалось вести себя так, будто ничего не случилось. Но кое-что все же случилось. Она и Кин, они были так близки, как только могут быть близки два человеческих существа. Алекса Карвер никогда уже не будет прежней. Он выпустил наружу все ее скрытые желания, заставив задуматься, сумеет ли она когда-нибудь отказать ему. Теперь она знает, какие наслаждения ждут ее в уединенной хижине на самом краю цивилизации…
Глава 5
Луна появлялась и снова пряталась за облаками, а Алекса корчилась и ворочалась на своем тюфяке. Прощальные слова Кина снова и снова возвращались к ней, эхом отдаваясь в памяти. В конце концов Алекса поняла, что ей не уснуть, и побрела к ручью, надеясь развеяться. Минуты проходили, становились часами, а внутри у нее все кипело.
И все же почему она должна отказывать себе в том удовольствии, которое дарят его поцелуи? Чего ей ждать от этой жизни в глухой, дикой местности, где главными ее занятиями будут поддержание порядка в отцовском доме да мечты о самостоятельности? Она скоро начнет все больше и больше завидовать Рассу, который собирается вернуться в цивилизацию и жениться. Так почему хоть раз в жизни не отведать, что это значит – иметь любовника?
Кин хочет ее, а она – его. Все предельно просто. Так почему она должна позволить своей гордости разруби шить это взаимное влечение? «Потому что ты будешь просто очередной зарубкой на ножке его кровати», – напомнила себе Алекса. Кин Родон не ждет ничего большего, чем пары улыбок и нескольких коротких мгновений страсти. Его единственный интерес – насытить свое сладострастие. Он не испытывает к ней ничего. По крайней мере – ничего настоящего. Так, объект удовольствия для глаз, не больше. Настоящий беспокойный бродяга-ветер, затихающий, замирающий на месте, а потом отправляющийся дальше, когда сменится настроение. Кин Родон не хочет связывать себя с одной женщиной, а это прямо расходится с тем, что знает и во что верит Алекса Карвер.
Нет, она не пойдет к нему. Она не склонится перед желаниями плоти. Тяжело вздохнув, Алекса побрела к лагерю. Пусть Кин найдет другую женщину для удовлетворения своих аппетитов. В конце концов, основное, что объединяет ее и Родона помимо физического влечения, – это взаимная неприязнь. А раз построить настоящие отношения с таким мужчиной, как Кин, невозможно, то лучше потушить огонь страсти, пока он не разгорелся.
Алекса занималась приготовлением завтрака, собирала посуду и слушала голос Расса, который взывал к голосу разума и убеждал отца поселиться около Сент-Луиса, как накануне вечером предложила его сестра. Джастин отказался наотрез, после чего последовал очередной жаркий спор. Каждый раз, когда мужчины расходились во мнениях, слова становились все более грубыми, а напряжение в воздухе делалось просто невыносимым, Алекса нервничала. Наконец Расс гордо прошагал к лошади и с топотом умчался, пока не дошло до рукоприкладства.
И все же почему она должна отказывать себе в том удовольствии, которое дарят его поцелуи? Чего ей ждать от этой жизни в глухой, дикой местности, где главными ее занятиями будут поддержание порядка в отцовском доме да мечты о самостоятельности? Она скоро начнет все больше и больше завидовать Рассу, который собирается вернуться в цивилизацию и жениться. Так почему хоть раз в жизни не отведать, что это значит – иметь любовника?
Кин хочет ее, а она – его. Все предельно просто. Так почему она должна позволить своей гордости разруби шить это взаимное влечение? «Потому что ты будешь просто очередной зарубкой на ножке его кровати», – напомнила себе Алекса. Кин Родон не ждет ничего большего, чем пары улыбок и нескольких коротких мгновений страсти. Его единственный интерес – насытить свое сладострастие. Он не испытывает к ней ничего. По крайней мере – ничего настоящего. Так, объект удовольствия для глаз, не больше. Настоящий беспокойный бродяга-ветер, затихающий, замирающий на месте, а потом отправляющийся дальше, когда сменится настроение. Кин Родон не хочет связывать себя с одной женщиной, а это прямо расходится с тем, что знает и во что верит Алекса Карвер.
Нет, она не пойдет к нему. Она не склонится перед желаниями плоти. Тяжело вздохнув, Алекса побрела к лагерю. Пусть Кин найдет другую женщину для удовлетворения своих аппетитов. В конце концов, основное, что объединяет ее и Родона помимо физического влечения, – это взаимная неприязнь. А раз построить настоящие отношения с таким мужчиной, как Кин, невозможно, то лучше потушить огонь страсти, пока он не разгорелся.
Алекса занималась приготовлением завтрака, собирала посуду и слушала голос Расса, который взывал к голосу разума и убеждал отца поселиться около Сент-Луиса, как накануне вечером предложила его сестра. Джастин отказался наотрез, после чего последовал очередной жаркий спор. Каждый раз, когда мужчины расходились во мнениях, слова становились все более грубыми, а напряжение в воздухе делалось просто невыносимым, Алекса нервничала. Наконец Расс гордо прошагал к лошади и с топотом умчался, пока не дошло до рукоприкладства.