Финч Кэрол. В объятиях страсти

ЧАСТЬ 2

Глава 16

   Оторвав глаза от письменного стола, Джонас Лэндсинг окинул пытливым взглядом согбенную женщину, которая, тяжело опираясь на трость, вошла в его контору. Она была в черном с головы до пят, плотная вуаль окутывала седею­щие волосы и лицо, глаза прятались за очками, едва разли­чимыми сквозь темное кружево. С сочувствием Джонас наблюдал, как старушка доковыляла до стола и рухнула в кресло. Она притянула к себе за поводок следовавшего за ней пса и потрепала его по морде.
   Джонас встал, но, когда попытался выйти из-за стола, собака угрожающе ощерилась и зарычала. Судорожно сглот­нув, Джонас счел за благо приветствовать посетительницу сидя. Он с опаской поглядывал на псину, обнаруживавшую слишком большое сходство с волком.
   – Чем могу быть полезен, мадам? – вежливо, но с некоторым беспокойством в голосе осведомился Джонас.
   – Мне нужны кое-какие сведения. – Единственное предложение стоило дряхлой старухе таких усилий, что она зашлась в кашле и, достав из черной сумочки носовой платок, поднесла его ко рту. Справившись наконец с приступом уду­шья, она шумно втянула воздух и, откинувшись в кресле, погладила по голове забеспокоившегося пса. – Я хотела бы знать, когда состоятся похороны моего сына. Насколько мне известно, вы ведете дела Митчела Уоррена.
   Джонас недоверчиво уставился на старуху:
   – Вероника Уоррен? Я полагал, что вы в Англии.
   Она коротко кивнула, надсадно дыша, и прочистила горло.
   – Я прибыла сюда в прошлом году, сразу после возвра­щения из пансиона моей внучки, Сирены Уоррен, и с тех пор жила у дочери в Коннектикуте. – И снова закашлялась, сопя и задыхаясь, затем прерывисто вздохнула – она нахо­дила беседу крайне утомительной. – Я не решалась двинуть­ся в обратный путь из-за беспорядков в стране, – пояснила Вероника хриплым голосом, который в сочетании с сильным британским акцентом делал ее речь практически неразборчи­вой. – А теперь по вине мятежников я потеряла единствен­ного сына и внучку. – Ее плечи затряслись от рыданий, голова поникла, руки судорожно скомкали носовой платок.
   Невыразимая жалость захлестнула Джонаса при виде убитой горем немощной старушки. Собака положила голо­ву ей на колени и заскулила, всем своим видом выражая сочувствие. Не мудрено, что сердце старой женщины раз­бито – муж давно умер, сын погиб, а его убийца разгули­вает на свободе. И, как будто этого мало, внучка объявлена изменницей, опозорившей семью.
   – А Марлена тоже приехала в Нью-Рошель? – уча­стливо спросил он.
   – Марлин, – поправила его Вероника, всхлипнув. – К сожалению, ее муж, Эдмунд, вот уже несколько месяцев как прикован к постели, и она не решилась его оставить. Я приехала одна.
   – Похороны назначены на завтра, миссис Уоррен. Если в моих силах что-нибудь для вас сделать, прошу, не стес­няйтесь. Мы с Митчелом были друзьями, и, надеюсь, вы обратитесь ко мне, если понадобится помощь.
   Вероника ухватилась за ручки своего кресла и медлен­но выпрямилась, тяжело опираясь на трость.
   – Чтение завещания состоится в доме Митчела? – Получив подтверждение, она с видимым усилием задала следующий вопрос: – Моя невестка, кажется, покинула свой дом. Вы не подскажете, где ее можно найти?
   – Оливия уехала в Нью-Йорк.
   – К своей матери?
   – Не уверен. Она обещала сообщить о своем место­пребывании, когда устроится.
   – Горько сознавать, что Оливия покинула Митчела в такой тяжелый момент. Я не могу простить ей этого. – Вероника, шаркая ногами, побрела к двери.
   Джонас поднялся со своего кресла, но верный пес сно­ва охладил его порыв, продемонстрировав острые клыки.
   – Миссис Уоррен? – В голосе адвоката звучало бес­покойство как за нее, так и за собственную безопасность. Он озабоченно смотрел на страдающую от одышки, трясу­щуюся старуху.
   – Вы уверены, что в состоянии присутствовать на похоронах? Может, нам лучше отложить…
   Вдова подняла дрожащую руку и отрицательно покача­ла седой головой:
   – Не беспокойтесь, мистер Лэндсинг. Я выдержу зав­трашнее испытание. У меня будет возможность отдохнуть потом. Я остановлюсь в доме Митчела на случай, если понадоблюсь вам.
   После того как Вероника удалилась, Джонас с угрю­мым вздохом опустился в свое кресло. Вдова казалась та­кой несчастной и больной, что даже думать не хотелось о том, как она переживет похороны сына. Ясно было, что ей пришлось проделать утомительное путешествие как един­ственной родственнице Митчела, которая могла проводить его в последний путь. «Чертовы патриоты, – выругался Джонас про себя, – разрушили семью Митчела. А Сире­на… – Он нервно взъерошил волосы, не желая верить в ее измену. – Всему виной ее порывистость и импульсив­ность, омрачившие последние дни отца. Митчел погиб, так и не узнав, что стало с его дочерью».
   С помощью кучера старушка впустила в карету собаку, а затем, опираясь на его руку, забралась и сама. Она по­хлопала по свободному месту рядом с собой. Барон не заставил себя долго упрашивать. Виляя хвостом, он разлег­ся подле хозяйки, положив голову ей на колени и устремив печальный взгляд на залитое слезами лицо, скрывавшееся за плотной вуалью.
   В ответ на ее прерывистый вздох, заполнивший тесное пространство кареты, преданный пес заскулил и прижался к хозяйке носом, готовый следовать за ней хоть на край света.
   Вероника тихо притворила за собой дверь, оглядывая пустой холл. Поездка была утомительной, и ей не терпелось сбросить туфли и устроиться в самом удобном кресле, какое только было в доме. Проследовав в гостиную, она положила плащ на спинку дивана и села в красное бархат­ное кресло-качалку, тоскливо уставившись в голую стену над камином.
   С кривой усмешкой на осунувшемся лице она скинула туфли и подтянула под себя ноги. По крайней мере удалось избавиться от жуткого портрета Оливии. Это первое, что она сделала, когда узнала от Молли, что жена бросила мистера Уоррена за три дня до его смерти. После бурной ссоры Оливия упаковала свои вещички и была такова. Что ж, хоть последние дни Митчела прошли мирно.
   Она сняла вуаль и пригладила седые волосы. Если бы Митчел знал, что произошло с Сиреной, ему было бы лег­че встретить смерть. Бедный Митчел! Судьба жестоко обошлась с ним.
   Молли испуганно ахнула при виде хозяйки, уютно рас­положившейся у огня.
   – Я не слышала, как вы вошли. Может, принести вам чашку горячего чая, чтобы вы могли согреться?
   Вероника с благодарностью кивнула и перевела взгляд на пса, с довольным видом разлегшегося рядом, положив голову на лапы.
   – И захвати что-нибудь для Барона. У него все ребра можно пересчитать. Ему следует нарастить немного жира, иначе пес не переживет зиму. – Она закашлялась и, подняв глазэ, увидела встревоженное выражение лица Молли. – Давай-ка бегом за чаем, и нечего суетиться надо мной. Я как-нибудь справлюсь со всем этим и уж точно не помру до твоего возвращения.
   – Может, подать чай в вашу комнату? Горячая ванн и чай помогут вам отдохнуть, – предложила горничная.
   Вероника отослала ее слабым взмахом руки.
   – Только чай, Молли. Сначала мне надо набраться сил, чтобы встать с этого кресла.
   Оставшись наедине со своими мыслями, Вероника вздохнула и, завороженная огнем в камине, немного расслабилась. Предыдущая неделя была сущим кошмаром. Путешествие истощило ее физически и духовно. Казалось, весь мир вокруг рушился…
   Горничная вернулась, и Вероника сняла на минуту очки, чтобы вытереть слезящиеся глаза.
   – Что-нибудь не так, Молли? – осведомилась она, сомневаясь, что в данный момент готова выдержать оче­редное неприятное известие.
   Молли поставила поднос с чаем и нервно оглянулась.
   – Там вас хотят видеть. Вы как, примете или мне его отослать?
   – Это Джонас Лэндсинг?
   – Нет, мэм. Трейгер Грейсон.
   Чашка задребезжала о блюдце, когда Вероника опус­тила ее на колени.
   – Дай мне минуту собраться с духом, а затем впусти его, – распорядилась она и захлебнулась кашлем.
   Придя в себя после очередного приступа, Вероника пошарила ногами в поисках туфель, опустила на мокрое от слез лицо вуаль и кивнула ожидавшей у дверей Молли.
   Убедившись, что хозяйка готова принять посетителя, гор-ничная сделала знак Трейгеру. Странное чувство овладело Вероникой, когда она услышала решительные шаги, а за­тем увидела перед собой безупречно одетого джентльмена.
   – Миссис Уоррен, я не хотел вас беспокоить, но мне совершенно необходимо связаться со своей женой, – вы­палил он, не потрудившись представиться.
   Трейгер окинул оценивающим взглядом вдову, которая никак не отреагировала на его появление, по-прежнему не отрывая глаз от огня. Она смотрела прямо перед собой. Плотная вуаль скрывала ее черты, но Трейгер разглядел седые волосы и тусклый отблеск очков. Что-то в ее облике напомнило ему Сирену.
   Трейгер чертыхнулся про себя. Каждая женщина в воз­расте от восьми до восьмидесяти лет теперь напоминала ему о пропавшей строптивице. Ее образ возникал из ко­леблющихся теней и снова исчезал, доводя до безумия бес­конечными размышлениями о том, что с ней стало. Трейгер ловил себя на том, что вглядывается во всех встречных, надеясь увидеть сверкающие изумрудные глаза. Он чув­ствовал, что дошел до предела, и готов был признать, что потерял Сирену навеки, но лелеял последнюю надежду на то, что Вероника Уоррен укажет ему путь к своей внучке. Не осталось ни одной щели или лазейки, которую Трейгер бы не облазил за последние дни, но Сирена бесследно исчезла.
   Вдова сделала вдох, собираясь заговорить, но снова закашлялась. Отдышавшись, она откинулась в кресле и заключила скрипучим голосом:
   – Значит, вы муж Сирены.
   Трейгер напряг слух, чтобы разобрать ее тихие слова, произнесенные с сильным британским акцентом. Было оче­видно, что старая дама не горит желанием знакомиться с новым членом семьи.
   – Да. Не могли бы вы сказать, где я могу ее найти?
   Трейгер совершил ошибку, подойдя ближе. От его рез­кого движения Барон мгновенно свирепо ощетинился, не подпуская незнакомца к своей хозяйке. Отсвечивающие желтоватым блеском в пламени камина зубы убедили его, что это не пустая угроза. Вероника не пошевелила паль­цем, чтобы отозвать оскалившегося пса, и Трейгеру ничего не оставалось, как застыть на месте из опасения вызвать, раздражение волка в собачьей шкуре или его зловредной хозяйки. «Ну и мрачная личность, – думал Трейгер, гля­дя на одетую в темное тучную фигуру. – Неудивительно, что Сирена то и дело вспыхивает, как порох, после шести лет, проведенных с такой раздражительной вдовой».
   – У меня сложилось впечатление, что внучка не жела­ет вас видеть ни сейчас, ни в будущем, – прохрипела Вероника и закашлялась, невнятно жалуясь на слабое здо­ровье; обтянутая перчаткой рука потянулась к миске с мя­сом, предназначенной для Барона, и поставила ее перед собакой. – Ну-ка, Барон, это намного аппетитнее, чем тощие ляжки нашего гостя.
   Пес накинулся на еду, не переставая подозрительно коситься на незнакомца, отозвавшегося на колкость Веро­ники недовольным бормотанием.
   – Я настаиваю на встрече с Сиреной, – заявил Трей­гер, терпение которого подходило к концу.
   Он отнесся бы к вдове с большей снисходительностью, если бы ее скверное настроение объяснялось лишь слабым здоровьем, но Трейгер чувствовал, что и в молодости мис­сис Уоррен вряд ли отличалась мягкостью характера.
   – Настаиваете? – насмешливо прокаркала Веро­ника. – Не предъявляйте мне ультиматумов, мистер Грейсон. Я единственная, кто может сообщить вам, где скрывается моя внучка, а посему мне и решать, на ка­ких условиях и когда вам будет предоставлена возмож­ность увидеться с ней.
   Вредная старуха! Теперь ясно, от кого Сирена унасле­довала свое упрямство.
   – Она моя жена, и я имею право ее видеть, – веско произнес он.
   – Со слов Сирены я поняла, что она считает свое замужество огромной ошибкой. Я вполне с ней согласна. Ваша скоропалительная свадьба так же нелепа, как попыт­ка случить Барона с уличной кошкой.
   «Эта особа не стесняется в выражениях», – неприяз­ненно подумал Трейгер, проявляя несвойственную ему вы­держку.
   – Мадам, , я не хотел бы вас обременять, но…
   Вероника пресекла его объяснения:
   – Вы уже обременили, мистер Грейсон: испортили вечер, который по всем признакам обещал быть тихим и спокойным.
   Выведенный из себя, Трейгер скрипнул зубами и им­пульсивно сделал шаг вперед, что вызвало ответную реак­цию Барона. Пес вскочил и зарычал. Боже, как Трейгеру хотелось надеть намордники на злобную парочку. Напря­женно вытянувшись перед Вероникой, он предпринял оче­редную попытку быть вежливым.
   – Поверьте, мне необходимо поговорить с Сиреной как можно скорее. Я прошел через ад, пытаясь ее разыс­кать. Если бы дело не было настолько важным, я не стал бы настаивать.
   Она настороженно изучала его через вуаль, очень со­мневаясь в том, что Трейгером Грейсоном может двигать что-нибудь, кроме собственного упрямства. В свою оче­редь, Трейгер воспользовался возможностью подвергнуть Веронику не менее пристрастному осмотру. Испытывает ли она горечь? Чувство потери? Несомненно. А также не­приязнь к нему. Сирена определенно не пожалела красок, чтобы обеспечить ему стойкое презрение своей бабки. Трейгер не сомневался в своих догадках, сожалея тем не менее, что не может посмотреть вдове в глаза.
   Хриплый смешок Вероники нарушил напряженное мол­чание.
   – Вам хотелось бы заглянуть под вуаль, не правда ли, молодой человек? Я старая женщина и, возможно, не ли­шена тщеславия.
   За сиплым признанием последовал приступ кашля. Пере­дохнув, она удобнее устроилась в кресле и продолжила:
   – Я предпочитаю прятать свое горе под вуалью, что­бы никто не видел мои морщины и мою печаль. По правде говоря, забавно: все пялятся на меня, гадая, так ли ужасно я выгляжу, как рисует их воображение. – Она помолчала, выбивая пальцами дробь на ручке кресла, затем устало вздохнула. – Я позволю вам встретиться с Сиреной, но вы должны пообещать, что не станете ее расстраивать. Она вынуждена скрываться и очень страдает, лишившись свободы, не говоря уже о горе, которое причинила ей смерть отца. Она боится даже собственной тени и никому не дове­ряет. Здравый смысл подсказывает мне, что встреча с вами только огорчит ее, и я не представляю себе, что Сирена может выкинуть, если вы станете на нее давить.
   «Невозможно себе представить, что она выкинет… в лю­бом случае», – подумал Трейгер, но вовремя прикусил язык.
   – Сирена многого не понимает в событиях, ставших причиной ее несчастий, – осторожно заметил он. – Я надеюсь, что могу сообщить нечто, что облегчит ее боль.
   Вдова ухватилась за ручки кресла и с трудом поднялась на ноги. Когда Трейгер невольно сделал движение, чтобы ей помочь, она подняла руку и слабым жестом останови­ла его.
   – Оставайтесь на месте, мистер Грейсон. Если вы дотронетесь до меня, Барон сочтет своим долгом разорвать вас в клочья и, уверяю вас, сделает это, – проскрипела она и, схватив свою трость, заковыляла к камину.
   Трейгер выдержал минуту, пока Вероника грелась у огня, но был не в состоянии ждать до бесконечности.
   – Умоляю, скажите, где я могу найти Сирену. Я не успокоюсь, пока не увижу ее и не объясню…
   Вероника так резко обернулась, что чуть не потеряла равновесие и вынуждена была опереться о каминную ре­шетку, чтобы не упасть в огонь.
   – Я настояла на том, чтобы она скрывалась, пока не состоятся похороны Митчела. Боюсь, сюда нахлынут отряды лоялистов в надежде, что дочь придет проститься с отцом. Я запретила ей встречаться с кем бы то ни было, пока все не утихнет. Вам придется набраться терпения, если вы хотите увидеться с женой. Сирена вернется через две недели.
   Трейгер разочарованно вздохнул. Две недели? Боже, да конец света наступит раньше!
   – Но я…
   – Таковы мои условия, мистер Грейсон. Либо вы их принимаете, либо нет, – заявила она, слабым жестом руки давая понять, что разговор окончен. – Сегодняшняя поездка в город и ваш визит исчерпали мои силы. Мне необходимо отдохнуть. Молли проводит вас.
   «С таким же успехом можно взывать к каменной сте­не», – с возмущением думал Трейгер, уходя под аккомпа­немент кашля Вероники. Вдова не более расположена считаться с его желаниями, чем британские власти. Две недели? Проклятие! Да за такой срок ненависть и недове­рие Сирены разрушат хрупкую связь, которая возникла между ними. Ему придется загнать двух отличных коней, чтобы доставить донесение Вашингтону и примчаться на­зад для объяснений с Сиреной в назначенный ее своенрав­ной бабкой день. Неудивительно, что муж Вероники умер.
   Трейгер не сомневался, что вредная старушенция загнала его в гроб пинками.
   – Мистер Грейсон! – остановил его усталый голос Вероники. – Как дела на войне?
   – Великолепно для тори и печально для вигов.
   Вероника задумчиво кивнула:
   – В таком случае у меня есть шанс благополучно доб­раться до дома, когда беспорядки закончатся.
   – Возможно, – пробормотал он и вышел в холл. Он был бы рад лично содействовать ее отъезду, лишь бы убрать с пути упрямую старуху. У него с Сиреной не­мало препятствий впереди и без привередливой вдовицы.
   – Думаю, завтра вам лучше оставаться в постели до самых похорон, – посоветовала Молли, поддерживая Ве­ронику, пока они взбирались по лестнице.
   – Наверное, ты права. Подашь мне завтрак в по­стель. Надо хорошенько отдохнуть, чтобы вынести все, что меня ждет.
   Слезы навернулись на глаза Молли, и она крепче об­хватила едва державшуюся на ногах женщину.
   Трейгер стоял в стороне от небольшой группы людей, собравшихся, чтобы отдать последний долг Митчелу Уор­рену. Его внимание было приковано к одетой в черное вдове и ее верному стражу. Старая женщина вызывала у него противоречивые чувства. Недовольный ее вмешатель­ством в свои дела, Трейгер тем не менее восхищался само­обладанием, которое она проявила, принимая удары судьбы. Однако когда Вероника подняла склоненную голову и посмотрела на него, ему стало любопытно, действительно ли старушка проливает слезы.
   У Трейгера был дар читать человеческие лица, талант, сослуживший ему неплохую службу, помогая растворяться среди врагов и собирать сведения для Вашингтона. Но вдова ставила его в тупик, являя собой редкое сочетание немощного тела и несокрушимого духа.
   Погруженный в свои мысли, Трейгер наблюдал, как миссис Уоррен повернулась и, тяжело ступая, двинулась по каменистой тропинке к дому. Вдруг она остановилась и помахала ему рукой, приглашая присоединиться. Трейгер быстро преодолел разделявшее их расстояние, пока Барон грозным рыком не возвестил, что не одобряет дальнейшего приближения.
   – Вы здесь, чтобы оплакивать смерть Митчела или приветствовать его уход?
   Хотя голос ее дрожал от скорби, в нем сквозила го­речь, которая была непонятна Трейгеру. Замечание реза­нуло его, как по живому, задев до глубины души.
   – Невзирая на ваше невысокое мнение обо мне, я уважал Митчела и пришел сюда, чтобы выразить вам свою поддержку в минуту скорби. В данный момент я един­ственный член семьи, на которого вы можете опереться.
   Вероника уставилась на него тяжелым долгим взглядом из-под плотной вуали, а затем кивнула, как бы принимая к сведению его слова.
   – В таком случае зайдите в дом и выпейте со мной.
   Трейгер приноровился к ее медленной поступи, соблю­дая дистанцию, установленную Бароном, предупреждающее рычание которого свидетельствовало, что для пса он по-прежнему остается нежеланным чужаком.
   Освободившись с помощью Молли от многочисленных накидок, вдова указала в сторону кабинета.
   – Мистер Лэндсинг намеревается прочитать завеща­ние, – сообщила она. – Налейте мне бренди, мистер Грейсон.
   Брови Трейгера удивленно поползли вверх, но он мол­ча проследовал в кабинет, повинуясь ее распоряжению. Спустя несколько минут, проведенных в полном молчании, в кабинет вошел Джонас Лэндсинг и расположился в крес­ле напротив вдовы, поглядывая на Барона так же насторо­женно, как и при первой встрече.
   Развернув бумаги, адвокат подался вперед и помор­щился.
   – Митчел составил новое завещание сразу после ис­чезновения Сирены. Оно гораздо короче, чем первое, но ирония состоит в том, что наследница отсутствует и не может вступить во владение своим состоянием.
   И Вероника, и Трейгер нахмурились при этих словах, так как считали, что все получит жена, а дочь будет лише­на наследства.
   – Митчел отказался объяснить, что заставило его вне­запно изменить завещание, но был непреклонен в своем желании оставить Сирене поместье и все имущество. Жена не получит ни гроша.
   Вероника от изумления перестала кашлять, не в состо­янии поверить, что сын вычеркнул Оливию из завещания, оставив свою непутевую дочь единственной наследницей.
   Не то чтобы она этого не заслужила, но всем была хорошо известна преданность Митчела молодой женщине, которая стала его второй женой. Суровый взгляд вдовы остановил­ся на бесстрастном лице Трейгера. «Вот кто умеет мастер­ски скрывать свои эмоции! И вуаль не нужна. Можно не сомневаться, что за внешней невозмутимостью красавчик посмеивается над иронией судьбы, сделавшей его наслед­ником состояния», – с горечью думала она.
   – Я выделю средства на содержание поместья, и, по­скольку мистер Грейсон уведомил меня о своей недавней женитьбе на Сирене Уоррен, мне ничего не остается, как только передать ему право распоряжаться всем состояни­ем. – Джонас выдавил слабую улыбку, обращаясь к Трейгеру: – Я понимаю, как огорчили вас исчезновение жены и тот печальный факт, что ее обвиняют в симпатиях патри­отам. Конечно, все это ставит вас в затруднительное поло­жение.
   Вероника сомневалась, что Трейгер испытывает нечто, похожее на неловкость, и готова была поспорить на все состояние Уорренов, что нет такой ситуации, из которой он не вышел бы победителем, целый и невредимый.
   После того как адвокат удалился, оставив их наедине, Трейгер подошел к Веронике, хранившей тягостное молча­ние, и спросил в лоб:
   – Вы прячете Сирену в доме вашей дочери в Коннек­тикуте?
   Вдова медленно подняла голову, встретив его испытую­щий взгляд.
   – Похоже, вы не теряли времени даром, выуживая информацию из Джонаса, – заключила она с нескрывае­мым презрением.
   – Он поделился со мной своими тревогами в связи с вашим здоровьем и длительным путешествием, которое вам пришлось предпринять, – уклончиво ответил Трейгер. – Поверьте, я не прибегал к силе, чтобы развязать ему язык. Кстати, адвокат просил меня проследить, чтобы вы не пе­реутомлялись.
   Вероника усмехнулась, отметив отсутствие всякого со­чувствия в его голосе.
   – Не стоит беспокоиться насчет меня, мистер Грей­сон. Я достаточно долго заботилась о себе сама, чтобы не нуждаться в помощи, тем более вам подобных.
   – Благодарю тебя, Господи! – пробормотал он впол­голоса.
   Она неожиданно стукнула тростью об пол, и Трейгер по­чти физически ощутил холодное дуновение в уютной комнате.
   – Может, я стара и немощна, но, уверяю вас, не глу­ха. А посему, молодой человек, извольте быть учтивым и не забываться.
   Трейгер приподнял брови, невольно восхищаясь харак­тером старой женщины.
   – Меня всегда удивляло, почему возраст дает людям право выкладывать все, что у них на уме. Хотя большин­ство из нас приучено уважать старших, лично я не спосо­бен безответно сносить чьи-либо нападки. – Трейгер издевательски поклонился. – Прошу простить меня, ма­дам. Сирена не раз говорила, что я не джентльмен, и, возможно, она права. Я не намерен терпеть оскорбления даже от вас. Если бы мне пришлось схватиться врукопаш­ную с человеком преклонного возраста, сомневаюсь, что я позволил бы ему уложить себя на обе лопатки только пото­му, что он старше.
   Кривая улыбка медленно расползлась по лицу Вероники. Казалось, она получала истинное удовольствие от пере­палки с этим мошенником.
   – В таком случае, мистер Грейсон, не стесняйтесь. Пожалуй, пикировка с вами послужит неплохой трениров­кой для моих мозгов.
   Из ее голоса, по-прежнему хриплого и надсадного, ис­чезли презрительные нотки. Трейгер подался вперед, наде­ясь воспользоваться ее смягчившимся настроением.
   – Вероника, я хотел бы немедленно отправиться к Сирене. Нам нужно многое обсудить…
   – Она не у моей дочери, – перебила его вдова. – Вы полагаете, что я настолько выжила из ума, чтобы спря­тать внучку в таком месте, где британцы станут искать ее в первую очередь? Поверьте, я выбрала самое невероятное убежище, куда никому не придет в голову заглянуть и где она будет оставаться, пока ее поиски не прекратятся. – Вероника с трудом поднялась на ноги и сделала знак сво­ему собеседнику следовать за собой. – Составьте мне компанию за обедом, мистер Грейсон. Возможно, нам уда­стся найти тему для жарких дебатов.
   – Вообще-то мне пора идти, – сказал Трейгер, счи­тая, что второй раунд в схватке со сварливой вдовой ни к чему хорошему не приведет.
   Вероника тяжело оперлась на трость и бросила прони­цательный взгляд на хитроумного красавчика, рассеянно теребившего треуголку.
   – Возможно, если мы познакомимся ближе, я пере­смотрю свое решение отложить вашу встречу с моей внуч­кой на две недели.
   Трейгер клюнул на приманку, хотя и понимал, что у него не больше шансов вырасти в ее глазах, чем у снега не растаять в аду. Тем не менее он надеялся, что лучше узна­ет Сирену, находясь в обществе Вероники и пытаясь раз­гадать ход ее мыслей. Обе женщины отличались неистовой гордостью и непомерным упрямством.