Финч Кэрол. В объятиях страсти

   – Что ж, раз вы выполнили свою часть сделки, я выпол­ню свою. – Она медленно встала, опираясь на трость. – Я пришлю ее сюда через несколько минут и советую вам дер­жаться от Сирены на расстоянии, молодой человек. Она стала весьма подозрительной и циничной, что, впрочем, вполне по­нятно.
   Трейгер сел в кресло и задумчиво уставился в огонь. Примет ли Сирена его объяснения или отвергнет их, как предсказывала вдова? Оставалось только надеяться, что жена испытывает к нему хоть какую-нибудь привязанность, в противном случае с таким же успехом можно взывать к каменной стене.
   Сирена сбросила платье и накладки, стерла с лица на­рисованные морщинки. Руки ее дрожали при мысли о том, что придется предстать перед Трейгером без маски. Боже, зачем только она согласилась? Должно быть, в минуту помрачения рассудка, решила Сирена, натягивая свое пла­тье и причесывая волосы. Проклятие, ей ни к чему очеред­ная стычка. Будь ее воля, она предпочла бы любое наказание перспективе выслушивать лживые увертки Трейгера. Что ж, Сирена позволит ему высказаться, а затем сообщит, что требует расторжения брака любой ценой. В конце концов, она дала обещание Анне и сдержит его.
   С этой мыслью Сирена заперла Барона в спальне, ко­торой пользовалась в последнее время. Когда она появи­лась на пороге, Трейгер вскочил, завороженный прекрасным видением.
   Сирена настороженно застыла в дверях, готовая со­рваться с места и бежать при малейшей угрозе. В воздухе повисло напряженное молчание, от которого кожа Трейгера покрылась мурашками. Хотя он много раз представлял себе это мгновение, Сирена оказалась еще обворожитель­нее, чем образ, хранившийся в его памяти. Несмотря на намерение оставаться на месте, Трейгер невольно сделал шаг к ней, испытывая неодолимое желание коснуться ее шелковистой кожи. Сирена стала его наваждением. Он должен завоевать эту женщину, которая подарила ему тело, но не отдала сердце и душу.
   Сирена подняла руку, останавливая его, и скомандова­ла холодным тоном:
   – Выкладывай что хотел прямо оттуда!
   Трейгер опустил голову, собираясь с мыслями, прежде чем облечь их в слова.
   – Сирена, я догадываюсь, почему ты убежала из Уайт-Плейнса, и могу себе представить, что ты думаешь обо мне…
   – Переходи к сути. Я не позволю морочить себе голову.
   – Я оставил тебя в Уайт-Плейнсе, потому что дей­ствовал по приказу Вашингтона. Мне было поручено про­следить за деятельностью Ангуса Болдуина. Ты оказалась совершенно права. Майор снабжал британцев сведениями о силах патриотов. Я встретил его, когда он выходил из ставки Уильяма Хау. Майор пригрозил разоблачить меня перед британцами, если я воспрепятствую его подлой дея­тельности. Кроме того, он угрожал, что сообщит генералу о твоем пребывании у повстанцев. Думаю, Болдуин дер­жал эту карту в рукаве, выжидая, пока награда за твою голову возрастет.
   Сирена молчала. Трейгер нахмурился и тяжело вздох­нул, прежде чем высказать свое предположение:
   – Остается только гадать, не он ли донес на тебя как на сообщницу Натана. Я заявил Болдуину, что не намерен поступаться своими убеждениями ему в угоду. Естествен­но, что после этого только один из нас мог остаться в живых. Он выхватил пистолет, но я опередил его. На вы­стрелы прибежали солдаты, и мне пришлось уносить ноги.
   Казалось, что Сирена его не слышит. Трейгер сделал глоток бренди и повернулся к огню.
   – Мне пришлось через тайный ход пробраться в твою комнату и отсидеться там, пока патруль не прекратит поис­ки убийцы Болдуина. Я был ранен в плечо, потерял много крови и так устал, что заснул у тебя в спальне. На следу­ющее утро я намеревался поговорить с твоим отцом, чтобы сообщить ему, где ты, и выяснить, имел ли он отношение к заговору против тебя с Натаном.
   Трейгер перевел дыхание. На лице Сирены не дрогнул ни один мускул. Она напряженно ждала чудовищных под­робностей об убийстве отца.
   – Ночью меня разбудил звук выстрела. Сначала я решил, что мне это приснилось, но потом вспомнил, где нахожусь. Я не убивал твоего отца. Когда я вошел в каби­нет, он лежал на полу лицом вниз, а парадная дверь была настежь распахнута. Я погнался за убийцей, однако он ус­пел скрыться в темноте. Мне ничего не оставалось, как продолжить свой путь.
   Облегчение Сирены было так велико, что слезы навер­нулись ей на глаза и скатились по щекам. Она поверила Трейгеру, хотя и не ожидала, что муж сумеет убедить ее в своей невиновности.
   – Ты узнал, кто выдал Натана?
   Трейгер кивнул:
   – Да, косвенным путем. Выяснилось, что его кузен, Сэм Хейл, известный своей приверженностью к лоялистам, приметил Натана, когда тот покидал на рассвете гос­тиницу, чтобы встретиться с другом. Сэм предупредил британцев, и Натана арестовали. Но мне так и не удалось узнать, кто донес на тебя как на сообщницу Натана. Мож­но предположить, что это один из тех, кто был на балу и мог что-либо выгадать, обвинив тебя в измене. – Трейгер замолчал, но решил быть честным до конца. – Только твой отец мог внести ясность в это дело. Сомневаюсь, что теперь мы узнаем, имел ли он отношение к объявленной на тебя охоте, а также кто лишил его жизни.
   Трейгер решительно пересек комнату, не в силах про­тивиться желанию прикоснуться к Сирене, пропустить между пальцами медово-золотистые пряди, вдохнуть ее сладкий аромат.
   – Мне следовало бы перекинуть тебя через колено и хорошенько отшлепать за то, что ты устроила мне эти бе­зумные гонки, – пробормотал он.
   Если таково было его представление о наказании, то, с точки зрения Сирены, муж нашел весьма своеобразный способ добиться от нее послушания. Сильные руки сжима­ли ее талию, жаркое дыхание обдавало трепетавшую на шее жилку. Сирена разрывалась между небесами и адом, противясь неистовой пляске ощущений, которые рождала его близость. Кожа ее горела, мысли смешались, «Это выше моих сил, – беспомощно думала Сирена. – Разве могу я признаться ему в своей любви, как советует Анна, если знаю, как бесцеремонно он поступит, когда потеряет ко мне интерес?»
   Трейгер целовал ее жадно и нетерпеливо, лишая сил сопротивляться. Оторвавшись наконец от губ Сирены, он улыбнулся и обвел указательным пальцем контуры ее чув­ственного рта.
   – У тебя вкус бренди, – прошептал Трейгер, лаская взглядом ее лицо. – Вот уж не думал, что старушка по­зволяет тебе баловаться крепкими напитками.
   – Вероника сама предложила мне выпить, чтобы не­много расслабиться перед нашей встречей, – ответила Сирена слегка дрогнувшим голосом, и в ее глазах сверкну­ло лукавство, когда она подняла ресницы навстречу удив­ленному взгляду Трейгера.
   – Могу себе представить, как твоя бабушка произно­сит проповедь о пользе воздержания, хотя сама не прочь опрокинуть стаканчик-другой. Похоже, что у нее для себя одни правила, а для всех остальных – другие.
   – У Вероники независимый характер, – весело воз­разила Сирена. – По-моему, она имеет полное право го­ворить, что думает.
   – Признаться, порой мне хотелось, чтобы она умолк­ла. – Трейгер рассеянно кивнул, теряя интерес к разгово­ру: держать Сирену в объятиях было слишком большим искушением, чтобы рассуждать о сварливой вдове с брит­вой вместо языка.
   – Я соскучился по этим искоркам в твоих глазах. Боже, как я тосковал по тебе!
   Сирена оторвала его руки от своих бедер и отошла на безопасное расстояние.
   – Тебе следовало бы радоваться, что избавился от меня, – выпалила она. – Ведь ты женился с единствен­ной целью защитить меня, но теперь Вероника позаботится обо мне и предоставит убежище.
   Трейгер нахмурился, раздраженный столь неуместным в данный момент проявлением независимого нрава Сирены. Проклятие! Если обернуть вокруг нее американский флаг, то получится отличный образ для портрета мятежницы.
   – И долго ты собираешься прятаться за юбками ба­бушки? – саркастически поинтересовался он. – Ты не осмеливаешься высунуть нос наружу, а Вероника, как я слышал, собирается отплыть домой на первом же корабле.
   – Возможно, она пробудет здесь дольше, чем тебе кажется, – запальчиво ответила Сирена. – Бабушка не оставит меня, пока я в ней нуждаюсь.
   – Для тебя здесь нет будущего, Сирена. Ты не мо­жешь свободно приходить и уходить, когда пожелаешь. Если ты останешься в поместье, прячась днем, то засох­нешь на корню и пропадешь. Боюсь также, что слишком долгое общение с Вероникой не пойдет тебе на пользу, разве еще больше отточит твой язычок.
   Сирена посмотрела на него в упор.
   – Я должна остаться, чтобы сохранить поместье. Хо­дят слухи, будто патриоты остро нуждаются в деньгах и не чураются того, чтобы продать собственность лоялистов, которые погибли в боях или эмигрировали в Канаду.
   – Это так, но, уверяю тебя, имение твоего отца не тронут, особенно теперь, когда оно принадлежит мне.
   Трейгер вглядывался в прелестное лицо, на котором застыло выражение, часто являвшееся ему во сне: неотра­зимое сочетание наивного доверия и женской подозритель­ности.
   – Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Нужно еще многое сделать, а время поджимает. Вашингтон предпола­гает расположиться на зимние квартиры в Велли-Фордж, так что на данный момент моя миссия здесь закончена. А генерал Хау собирается обосноваться в Нью-Йорке, купа­ясь в роскоши, будто война – это развлечение. Что очень глупо с его стороны. Он мог запросто припереть Вашинг­тона к стене, если бы последовал за нами в Пиксвилл, но Хау медлит и тем самым позволяет армии патриотов, кото­рая хромает на обе ноги, перегруппироваться и подгото­виться.
   Его слова вызвали смятение в душе Сирены. Она ис­пытывала искушение отправиться с ним, засыпать в его объятиях холодными зимними ночами, следуя совету Анны, дорожить каждой минутой счастья. Но Сирена хотела боль­шего, чем страсть и наслаждение, большего, чем уютное гнездышко. Ей нужно было все или ничего, и у нее хватало гордости, чтобы предпочесть ничего, если уж нельзя полу­чить все.
   – Собери вещи в дорогу. – Трейгер схватил ее за руку и потащил к лестнице. – Вашингтон ждет моего донесения к концу недели, а путь предстоит неблизкий.
   Сирена машинально следовала за мужем, разрываясь между желанием бежать с ним и решимостью остаться. Трейгер начал засовывать в небольшой саквояж белье жены, а затем занялся платьями, торопливо складывая их и запи­хивая сверху.
   Сирена перевела на него отсутствующий взор, погру­женная в свои мысли. С нетерпеливым вздохом Трейгер подошел и стал проворно расстегивать пуговицы спереди на ее бархатном платье. По мере того как нежное тело открывалось его взгляду, срочное дело превращалось в не­спешное действо. Время вдруг перестало иметь значение для Трейгера, лишь бы эта прелестница оставалась в его объятиях. Сейчас мужчина думал только о том, как бы уложить ее в постель. Слишком долго Трейгер томился и тосковал, просыпаясь один после мучительных сновидений, в которых – он готов был поклясться – русалка всегда была рядом.
   Сирена затрепетала от проскочившей между ними ис­кры. Кончики его пальцев медленно и невесомо прошлись по ее груди и скользнули на плечи, стягивая платье.
   – Ты хоть понимаешь, как я тебя хочу? – прошептал он, наслаждаясь прикосновением к шелковистой коже, и Сирена молча кивнула, не в состоянии противоречить, за­вороженная серебристым пламенем, прожигавшим ее на­сквозь. – Не думаю, что найду в себе силы покинуть эту комнату, пока меня сводит с ума жажда обладать тобой.
   Едва заметная улыбка тронула ее губы. Трейгер напоми­нал маленького мальчика, умоляющего об одолжении, сердце которого будет разбито, если откажут в его капризе.
   – Ты мой муж. Что я за жена, если откажу тебе в твоих правах?
   Сирена поразилась собственным словам, удивляясь тому, что заставило ее согласиться. Должно быть, она трону­лась умом.
   С обольстительной улыбкой Трейгер стянул платье с ее бедер, и оно соскользнуло на пол, окружив изящные ло­дыжки облаком из бархата и кружев.
   – И ты не осуждаешь меня за страсть к твоему пре­лестному телу?
   Трейгер не дал ей возможности ответить. Прижав Си­рену к себе, он накрыл губами ее рот, с восхитительным нетерпением ринувшись языком на исследование его глу­бин. Заключенная в тесное кольцо его рук, Сирена чув­ствовала, как воспламеняется кожа, как трепещет в сладком предвкушении каждый нерв. Вопреки доводам рассудка она выгибалась ему навстречу, испытывая восторг от слияния с великолепным телом, одурманенная его терпким запахом, забыв обо всем, кроме бесценных мгновений в объятиях любимого.
   Лунный свет заливал шелковистые пряди, обрамляв­шие точеное лицо. Погрузив руку в густые локоны, Трейгер запрокинул ее голову для жадного поцелуя и замер, очарованный желанием, светившимся в изумрудных озерах ее глаз.
   – Только сейчас я понял, как тосковал по тебе. Гораз­до сильнее, чем мне казалось.
   – Правда? – прошептала она.
   – Показать тебе, как сильно?
   Нежно взяв в ладони его лицо, Сирена задержала ды­хание, опасаясь, что Трейгер заметит сиявшую в ее глазах любовь. Как жаль, что муж не отвечает ей тем же и она не может затронуть его сердце!
   – Да, – выдохнула Сирена. – Докажи мне, что я нужна тебе. – И помолилась о том, чтобы услышать сло­ва, которые смягчат боль, терзавшую ее душу. – Люби меня, Трейгер.
   Он прильнул в неожиданно нежном поцелуе, от кото­рого у Сирены выступили слезы. Будто издалека она ус­лышала собственный вздох, когда Трейгер провел рукой по внутренней стороне ее бедра. Казалось, Сирена парила, затаив дыхание, вне времени и пространства, как невесо­мое перышко, доверившееся ветру. Мысли разбегались. Она сознавала только то, что желает его, пусть на одно мгнове­ние, невзирая на боль и страдания, которые испытает, когда стихнет огонь страсти и придется расплачиваться за по­следствия собственной глупости.
   Не в состоянии больше выносить сладостную пытку, Сирена вывернулась, пытаясь в полной мере вернуть без­мерное наслаждение, которое дарил ей Трейгер. Он засто­нал, когда ее руки скользнули по его груди, отслеживая полоску волос, сбегавшую по мускулистому животу. Лег­кими, как крылья бабочки, поцелуями она покрывала его бедра, сомкнув ладони вокруг его плоти.
   За непостижимо короткий срок Сирена превратилась в неотразимую соблазнительницу, способную на самые изощ­ренные выдумки, приводившие его на грань безумия. Даже в сновидениях Трейгер не испытывал такого восторга, ко­торые несли в себе ее утонченные ласки. Было нечто гре­ховное в том, как хорошо она знала каждое чувствительное место на его теле, заставляя мгновенно откликаться на при­косновения ее губ и рук.
   С легкостью приподняв ее, Трейгер перехватил иници­ативу и возобновил свои ласки. А когда перевернул Сире­ну на спину, обхватив мускулистыми ногами ее бедра, и она нетерпеливо выгнулась навстречу, жадно принимая плавные удары и поразив его своим самозабвением, Трей­гер впервые в жизни испугался, что не сможет утолить неистовую страсть любимой.
   Губы ее приоткрылись, она предлагала ему всю себя, отдаваясь без остатка восхитительному мгновению, остано­вившему бег времени.
   Их плоть стала единым целым, дыхание смешалось, сердца бились в одном бешеном ритме, вторя движениям Трейгера. То, что еще недавно представлялось Сирене пределом блаженства, не шло ни в какое сравнение с нео­писуемым наслаждением, в какое она окунулась сейчас. Слезы навернулись ей на глаза. Сердце разрывалось от заполнившей его чистой радости.
   Наконец, как падающие звезды, проложившие огнен­ный штрих в бездонном небе и сгоревшие в ослепительной вспышке, они вернулись к реальности, сжимая друг друга в объятиях. Тела их переплелись, ноги Трейгера обвивали Сирену, лицо прижималось к золотистым локонам, атлас­ные пряди холодили щеку. Он сжал ее пальцы и с преры­вистым вздохом поднес к губам. Ему хотелось ущипнуть себя и удостовериться, что все это не привиделось в фанта­стическом сне. Трейгер не мог представить себе лицо, ко­торое могло сравниться с совершенными чертами Сирены.
   Он скользнул губами по ее плечу, и Сирена тут же откликнулась на ласку, удивив его: Трейгер рассчитывал на ее протест, понимая, что им нельзя больше задержи­ваться.
   – Безнадежно, – недовольно выдохнул он. – Бо­юсь, чтобы выкурить меня из этого гнездышка, его при­дется поджечь.
   В шутливом порыве оказать ему услугу Сирена потяну­лась к свече, и тусклый язычок опалил его обнаженное бедро.
   – Проклятие! – завопил Трейгер и, мигом отпрянув от Сирены, свирепо воззрился на нее. – Ты сведешь меня с ума своими перепадами настроения, колдунья! Я сгораю от желания, а в следующее мгновение ты пытаешься сжечь меня заживо!
   С коротким смешком Сирена склонилась над ним, раз­глаживая хмурую гримасу на его лице.
   – Оставь свои страхи, мой прекрасный плут. В мои намерения не входило тебя уродовать. Я просто выполнила твое пожелание.
   Она попыталась отстраниться, но Трейгер схватил ее за руку и притянул к себе.
   – Неужели ты стала такой покорной за время нашей разлуки, что готова подчиняться всем моим причудам?
   Очарованная его неотразимой улыбкой, Сирена согла­силась ему подыграть:
   – Разумеется, милорд. Разве примерная жена может вести себя иначе?
   – Тогда скажи, что любишь меня, Рена, – потребо­вал он без тени игривости в голосе, пристально глядя в ее бездонные изумрудно-зеленые озера.
   Сирена напряглась, не решаясь произнести слова, кото­рые жили в ее сердце. Неужели Трейгер снова решил по­тешить свою мужскую гордость, чтобы добавить ее имя к длинному списку покоренных им простушек?
   – Я не могу, – ответила она, избегая его взгляда.
   – Однажды ты сказала это, – тихо напомнил Трейгер, обводя длинным пальцем контуры ее припухших от поцелуев губ. – В ночь нашей свадьбы ты прошептала мне слова любви. Разве это была ничего не значащая фраза?
   Сирена не нуждалась в подсказке, чтобы найти оправ­дание своей глупости.
   – Чего не скажешь после нескольких бокалов шам­панского! – заявила она и вырвалась из его объятий. – Я вдруг возомнила, что должна любить человека, за кото­рого вышла замуж. Должно быть, увлеклась романтичес­кими бреднями.
   Неужели он действительно надеялся, что Сирена при­знается ему в любви, недоумевал Трейгер. Самая незави­симая женщина из всех, кого он встречал? Божественная роза, символ красоты, но сплошь утыканная шипами? Как же, жди! Впрочем, и он не признается в чувстве, неулови­мом, как ветер. За время своих скитаний Трейгер повидал немало влюбленных бедолаг, тщетно пытавшихся обрести то, чего не существует вовсе. А сколько выслушал призна­ний в любви от женщин, которым не терпелось прибрать к рукам его состояние?
   Да разве сама Сирена не приняла предложение Брендона Скотта в расчете на безопасность и благополучие, экспериментируя тем временем с Трейгером? Сколько прой­дет времени, прежде чем ее взор обратится на кого-нибудь еще, на Роджера, к примеру? Сколько она выдержит, преж­де чем кинется в объятия неведомых любовников, чтобы удовлетворить свое неуемное любопытство? Эти мысли обожгли Трейгера. Образ Сирены в объятиях другого мужчины оказался таким живым и ярким!.. «Женщинам нельзя доверять», – напомнил он себе и, скатившись с кровати, стал быстро подбирать разбросанные вещи и одеваться.
   Молчание разделило их, как невидимый занавес, и Сирена ощутила ледяной холод, казавшийся более прони­зывающим, чем резкий ветер, завывавший за окном. Хватило одного мгновения, чтобы прийти к выводу: удовлетворив свою похоть, Трейгер потерял к ней всякий интерес.
   «Бесполезно даже пытаться завоевать его любовь», – обескураженно подумала Сирена. Добрый совет Анны ей не годится. Он приемлем, когда мужчину и женщину свя­зывает глубокое взаимное чувство, а не неразделенная лю­бовь, как в ее случае. Она уже подумывала о том, чтобы выкинуть белый флаг и сдаться, когда Трейгер схватил ее за руку и потащил к тайному ходу.
   – Я остаюсь.
   – Черта с два! – гаркнул Трейгер, сорвал ее с места и подтолкнул вперед. – Не заставляй Вашингтона ждать.
   Несмотря на все протесты, Сирена обнаружила, что ее решительно увлекают по ступенькам в туннель, и почув­ствовала, как немеет рука от его мертвой хватки.
   – Ты делаешь мне больно, – прошипела она, выры­ваясь.
   – Тогда перестань сопротивляться. У меня нет време­ни на твои фокусы.
   Когда он торопливо вел ее по тропинке к своему коню, Сирена оглянулась назад на тускло освещенное окно.
   – Я не хочу покидать бабушку, – выпалила она, хватаясь за любой предлог, чтобы остаться.
   – Вероника в состоянии позаботиться о себе, – буркнул Трейгер и указал на выгон. – Позови своего жеребца.
   Сирена вздрогнула от порыва холодного северного вет­ра и, плотнее запахнув плащ, свистнула Кречету. Морщинка пересекла лоб девушки, когда Трейгер извлек уздечку из своей седельной сумки и подошел к ее коню.
   – Что ты делаешь?
   – Я поеду на нем, – бросил Трейгер, вставляя мун­дштук в зубы упрямившегося коня.
   – Если мой Кречет тебе позволит. – Пряча ковар­ную усмешку, Сирена наблюдала, как Трейгер, вцепив­шись в гриву коня, вскочил ему на спину.
   Она откровенно захихикала, когда конь, проявляя но­ров, принялся взбрыкивать и кружить на месте. Внезапно он вскинул задние ноги и низко опустил голову с явным намерением освободиться от нежеланного всадника. Зас­тигнутый врасплох, Трейгер взлетел в воздух и грохнулся оземь. Превозмогая боль, он попытался встать и выругал­ся, увидев Кречета, который в ответ на ласковый зов Си­рены потрусил, как послушный щенок, к хозяйке.
   Трейгер встал. И тут, лишив его остатков самооблада­ния, Сирена сорвалась с места и понеслась к дому.
   – Ах ты, упрямая девчонка! – Трейгер поймал ее. – Я сказал, что ты поедешь со мной, значит, так и будет!
   – Пошел к дьяволу! – бросила в ответ Сирена, вы­рываясь изо всех сил.
   – Побереги свои проклятия, колдунья. – Трейгер достал веревку и связал ей руки, затем быстро снял свое седло и забросил его на спину Кречета, намереваясь при­вязать Сирену к коню. – Даже потоп и конец света не помешают мне увезти тебя с собой.
   – Ты не можешь вечно держать меня связанной, Трей­гер. Я сбегу в ту же секунду, как ты повернешься ко мне спиной. Общество Вероники меня больше устраивает.
   – Говори потише, – пробормотал Трейгер. – В этих лесах полно красных мундиров. Мы на вражеской террито­рии, и мне совсем не улыбается быть повешенным вместе с тобой. Ведь тебя все еще разыскивают, а цена за твою голову растет с каждым днем.
   – Тогда поехали, – не без горечи прошептала она. – Ты не оставил мне выбора… пока.
   Трейгер придержал коня, устремив твердый взгляд на раздраженную женщину.
   – Сирена, если бы я уехал один, то не сомкнул бы глаз, беспокоясь, не схватили ли тебя.
   – Какая трогательная забота!
   – Тебя удивляет, что мне не безразлична твоя судьба? – спросил он уже мягче.
   – Естественно. Ты же считаешь меня ярмом на своей шее, досадной помехой, которая мешает тебе служить сво­ему делу, – заявила Сирена, выразив вслух свои тайные мысли, и тут же пожалела, что не прикусила язык, заметив ироничную усмешку на его губах.
   – Но очень привлекательной и желанной помехой, – уточнил Трейгер, прежде чем натянуть поводья.
   Сирена снова оглянулась на свое тускло освещенное окно и поклялась, что при первой же возможности сбежит, чтобы в образе Вероники защищать свой дом и возвести надежную преграду между собой и Трейгером. Как только обольстительный дьявол ослабит бдительность, она атакует его и улизнет, избавив себя от страданий, которые несла неразделенная любовь, разрывавшая ее сердце.

Глава 19

   Они путешествовали в напряженном молчании. Несмотря на все обещания жены не пытаться бежать, Трейгер отка­зался развязать ее, подозрительно косясь, прежде чем по­вернуться к ней спиной, словно опасался, что она вцепится ему в горло. День ото дня настроение его становилось все хуже, глаза покраснели от постоянного недосыпания. Ни разу не посмотрел он на Сирену с желанием. Его отчуж­денный взгляд из-под полуопущенных век обдавал холо­дом, как арктический ветер. По ночам, ложась спать, Трейгер крепко прижимался к ней, но Сирена оставалась связанной, лишенная возможности ускользнуть под покро­вом темноты или хотя бы повернуться во сне, чтобы муж не вздрогнул и не вцепился в нее.
   Сирена не понимала, зачем ему понадобилось тащить ее с собой, если муж не питал к ней привязанности и по­стоянно бубнил, что от такой жены одни хлопоты. С неве­селыми мыслями она наконец заметила в отдалении лагерь Вашингтона. Ее и без того унылое настроение упало до низшей отметки при виде потрепанных, павших духом сол­дат. Даже Роджер, с лица которого обычно не сходила улыбка, выглядел хуже некуда.
   Младший Грейсон ошеломленно застыл. Неряшливая борода и спутанные черные волосы придавали Трейгеру грозный, почти зловещий вид. Заметив веревки на запяс­тьях и щиколотках Сирены, Роджер поинтересовался, не скрывая своего неодобрения:
   – Ты что, завел себе рабыню?
   Лицо Трейгера казалось высеченным из гранита, когда он остановил на брате тяжелый взгляд.
   – Просто я ей не доверяю. Хватит с меня трюков с исчезновениями, да и не в том я настроении, чтобы снова мотаться за ней прямиком в ад и обратно…
   Роджер иронически усмехнулся:
   – Понятно. У тебя такой вид, будто тебя изрядно подпалили. Неудивительно, что ты несколько раздражен.
   – Я не настроен терпеть твои насмешки. Где Вашингтон?