Финч Кэрол. В объятиях страсти

   Роджер показал на здание, служившее новой штаб-квартирой.
   – Генерал только что вернулся с совещания, и настро­ение у него под стать твоему.
   Трейгер снял с седла свою пленницу и вручил ее брату.
   – Найди помещение для Сирены и не спускай с нее глаз, пока я не вернусь.
   – Из разведчика да в няньки. – Лукаво усмехнувшись, Роджер подмигнул своей невестке. – Кое-кто, возможно, решит, что меня разжаловали, но лично я не стану жаловаться на судьбу. При условии, конечно, что ты пожелаешь ванну и массаж для восстановления кровообращения.
   Успевший сделать пару шагов Трейгер резко повернул­ся и наградил его взглядом, способным испепелить кого угодно, но только не родного брата.
   – Ты испытываешь мое терпение, Роджер.
   – Это была шутка, – огрызнулся тот, выведенный из себя поведением Трейгера, напоминавшего скорпиона, ко­торому невтерпеж вонзить в кого-нибудь жало.
   – Надеюсь, что так!
   Сирена облегченно вздохнула. Ей казалось, что она задерживала дыхание последние две недели, пока Трейгер изрыгал пламя.
   – Не знаю, что хуже: сражаться с британской пехотой или терпеть раздражительный нрав Трейгера.
   Роджер сочувственно улыбнулся и обнял ее за талию.
   – Похоже, тебе пришлось несладко. Не представляю, почему брат решил тебя связать. – Он повел ее к дому медленно, чтобы Сирена могла размять онемевшие после долгой скачки ноги. – Не могу понять, что нашло на твоего мужа. Последние месяцы он сам не свой.
   – Дело в том, что Трейгер презирает меня, а наш нелепый брак доводит его до белого каления, – уныло пробормотала Сирена.
   Во время их мучительного путешествия она самым тща­тельным образом все продумала и пришла к неутешитель­ному выводу. Трейгер терзается, поскольку, связавшись с ней, взял на себя ответственность за ее безопасность. В минуту помрачения рассудка он поступил благородно, же­нившись на беглянке. Но теперь понял, какую совершил ошибку, и сожалеет о своем поступке. Будучи человеком слова, Трейгер не может нарушить брачные обеты, не­смотря на то что они оба несчастны. Было бы намного лучше, если бы муж позволил ей остаться в поместье.
   Роджер внимательно слушал, пытаясь вникнуть в ее доводы.
   – Не думаю, что причина в этом, Сирена. Я заметил перемену в нем еще в начале осени, но с каждым днем брат становится все хуже. Я начинаю думать, что проблема Трейгера в нем самом. Ему трудно смириться с правдой.
   Сирена промолчала, хотя и не была уверена, что пра­вильно поняла Роджера. В дверях спальни она устало улыб­нулась.
   – Тебе незачем здесь оставаться. В данный момент я не собираюсь бежать. Все, о чем я мечтаю, так это о горя­чей ванне и пуховой перине.
   – Но Трейгер сказал…
   Сирена подняла руку, пресекая его возражения.
   – Даю слово, Роджер, – пообещала она. – Я не доставлю тебе хлопот.
   Со вздохом смирения Роджер галантно поклонился и отправился вниз, чтобы распорядиться насчет горячей воды, но столкнулся с разгневанным Трейгером. Его брови со­шлись в сплошную линию, серо-стальные глаза превратились в узкие щелки.
   – Кто-нибудь намерен здесь выполнять мои распоря­жения? – прорычал он. – Похоже, приказы входят тебе в одно ухо и вылетают в другое.
   – Сирена дала слово, – заявил Роджер тоном, не уступавшим брату в твердости.
   – Дала слово? – Трейгер горько рассмеялся и ри­нулся мимо Роджера, чуть не сбив его с ног. – Мне следовало догадаться, что, как только эта колдунья напра­вит на тебя свои чары, ты растаешь, не сходя с места. – Он припустил через две ступеньки, торопясь добраться до жены, пока та не успела удрать. – Неужели ни один мужчина не способен устоять перед смазливой девчонкой?!
   Сирена потрясенно ахнула и едва успела прикрыть об­наженную грудь, как дверь распахнулась и с грохотом уда­рилась о стену, взметнув облачко пыли с деревянной обшивки. На пороге стоял разъяренный Трейгер.
   – Перед тем как войти, принято стучать. Надеюсь, в будущем ты это учтешь.
   Трейгер постучал по открытой двери, нахально скользя взглядом по ее полуобнаженному телу. На его губах появи­лась едва заметная улыбка, первая за несколько недель.
   – Прошу прощения, мадам. – Он вошел в комнату и захлопнул ногой дверь. – Дело в том, что я не рассчиты­вал здесь кого-либо застать.
   – Можешь успокоиться. Я начну строить планы побе­га не раньше, чем приму ванну и посплю, – язвительно сообщила Сирена и, набросив на плечи пеньюар, приня­лась раскладывать помятые платья. – Мой преступный мозг работает гораздо эффективнее после мытья и хороше­го отдыха.
   Созерцая изящные изгибы ее спины, Трейгер чувство­вал, как раздражение уступает место желанию. Он словно находился на дыбе, разрываясь между недоверием и нео­долимым влечением к Сирене. Неужели ему не о чем ду­мать, кроме как об этой неугомонной особе? Каждая секунда их злосчастного путешествия была для него настоящей пыткой. Трейгер провел долгие часы убеждая себя в том, что Сирена ничем не отличается от других женщин, но всякий раз, стоило коснуться ее, как он поражался силе своего желания.
   По ночам, прижимаясь к Сирене, чтобы уберечь ее от зимней стужи, Трейгер скрипел зубами и сжимал кулаки. Он сходил с ума от сжигавшей его страсти, но только укреплялся в своей решимости обойтись без прелестной плутовки. Однако теперь, глядя на водопад медово-золо­тистых локонов, Трейгер обнаружил, что его тело и разум снова вступили в единоборство. Две недели неутоленного желания заставили вскипеть его кровь. Трейгер слишком устал, постоянно сражаясь со своими чувствами, чтобы начинать все сначала. В жизни есть пара-тройка вещей, изменить которые мужчина не властен, какой бы силой воли он ни обладал.
   Сирена нахмурилась, увидев странное выражение на заросшем бородой лице Трейгера. В глазах его появилось непонятное сияние.
   – Что-нибудь случилось?
   Трейгер накрутил на палец золотистый локон, восхи­щаясь его шелковистостью.
   – Сирена, я…
   Стук в дверь прервал его.
   – Кто там?
   – Вода для ванны, сэр, – отозвался капрал из коридора.
   Трейгер удрученно уронил руку, сознавая, что подхо­дящий момент упущен. Он мог поклясться, что если бы заключил сейчас ее в объятия, то не встретил бы сопротив­ления. Черты Сирены смягчились, она смотрела лукаво, взглядом приглашая разрушить возникшую между ними ледяную стену.
   Трейгер молча ждал, пока за ширмой наполнят ванну, и наблюдал, как Сирена грациозно движется по комнате, собирая свои туалетные принадлежности. Когда остались наедине, Сирена, обращая на него не больше внимания, чем на какой-нибудь предмет мебели, сняла пеньюар.
   Чего добивается маленькая чертовка, искушая и дразня его? Что потребует за минуты райского блаженства в своих объятиях? Разрешение вернуться в поместье к Веронике? Сколько еще он выдержит, сидя здесь, когда все тело ноет от желания прикоснуться к ней? Проклятие, да Вашингтон давно бы взял в плен всю британскую армию, обратись он за подмогой к Сирене. От ее женских уловок лоялисты, размахивая белыми флагами, мигом оказались бы на коленях.
   Услышав плеск воды, Трейгер невольно посмотрел на Сирену. Довольная улыбка играла на ее устах. Заколотые на макушке волосы открывали стройную шею и жилку на ней, которую Трейгер часто целовал, оторвавшись от ее манящих губ. Сирена была неправдоподобно соблазнительна, и он почувствовал, как ноги сами несут его к любимой. Так мотылек, ничего не боясь, летит на пламя. Черт бы побрал эту колдунью с ее невинными глазками! Видимо, Сирене мало завладеть его мыслями. Она не успокоится, пока не получит его сердце и душу в придачу.
   Сирена взглянула на возвышавшегося над ней Трейгера, вопросительно выгнув изящную бровь в ответ на его свирепый взгляд. Ну а теперь чем он недоволен? Его неизменно хмурая гримаса успела ей порядком надоесть.
   – Долго еще ты намерен наказывать меня? – выпа­лила она, больше не в состоянии играть в молчанку. – Может, если я узнаю, сколько времени мне находиться у тебя под арестом, то смирюсь и сохраню рассудок.
   – Наказывать тебя? – недоверчиво повторил он. – Побойся Бога, женщина, я готов поклясться, что все было наоборот!
   Сирена поразилась его извращенной логике.
   – Ты похитил меня из дома, связал, как преступницу, ведомую на виселицу, и при этом утверждаешь, что я тебя мучила? – Горько рассмеявшись, она принялась тереть себя мочалкой. – Наверное, дорожная пыль въелась в твои моз­ги, Трейгер, и ты все перепутал.
   – Как бы не так! – насмешливо фыркнул он, но взгляд его упал на розовые маковки грудей, и…
   Помоги ему, Боже, кто вообще смог бы думать, видя столь соблазнительное тело?! Да и какой в этом прок, черт возьми? Он и так провел столько безнадежных сражений, что другому хватит на целую жизнь.
   – Думаю, нам пора серьезно поговорить. Я устал от бесконечных стычек. – И Трейгер поднял руки, призна­вая свое поражение.
   Сирена посмотрела на него в упор.
   – Трейгер, почему ты не отпускаешь меня? – Губы ее дрожали, с трудом выталкивая слова. – Ты не любишь меня и ведешь себя так, словно я заноза, засевшая у тебя в боку. – Слезы навернулись на глаза и скатились по ее щекам. – Я не хочу делать тебя несчастным и не могу более выносить этого напряжения. Позволь мне вернуться домой и жить в уединении и покое.
   Трейгер опустился рядом с ней на колени, озадаченный подобным поворотом. Признание застало его врасплох: он никак не ожидал, что Сирена, не пускаясь на хитрости, чтобы усыпить его бдительность, открыто потребует отпу­стить ее. Трейгер полагал, что Сирена попытается его со­блазнить и сбежит, воспользовавшись моментом.
   Задумавшись, он машинально взял мочалку и принялся тереть ей спину. Прикосновение к ее нежной коже высекло искру страсти. Взгляды их встретились, и взаимное притя­жение заглушило голос рассудка. Никогда в жизни он не желал женщину так сильно.
   Сирена наблюдала за тем, как его одежда небрежно летит на пол.
   – Ты собираешься лишить меня ванны – единствен­ной радости, которую мне довелось испытать за последние две недели?
   Трейгер хитро усмехнулся и опустился в воду, вытянув длинные ноги по обе стороны от нее.
   – Ни в коем случае, мадам, – произнес он исполнен­ным желания голосом. – Просто я вдруг вспомнил о ру­салке, которую встретил однажды в бухте, и о той ночи, когда она соблазнила меня.
   Сирена слегка зарделась и, намылив мочалку, потерла его грудь.
   – И ты был уверен, что я задам тебе трепку, когда опомнюсь. Ты не доверял мне даже тогда. Сомневаюсь, что когда-нибудь я удостоюсь твоего доверия.
   Трейгер поймал ее руки и заглянул в зеленые, как мор­ские глубины, глаза.
   – С тех пор как я имел несчастье встретить тебя, ты, наверное, только тем и занималась, что изобретала изощ­ренные способы, как бы меня помучить, – хрипло произ­нес Трейгер, раскаляясь, несмотря на то что сидел по пояс в остывшей воде.
   – Ничего такого я не замышляла, – мягко возразила Сирена, избегая его страстного взгляда.
   – В чем же тогда заключались твои дьявольские за­мыслы, Рена? – И подарил ей дурманящий поцелуй.
   Едва ли момент был подходящим для ответа. От объятий Трейгера мысли Сирены рассеялись, уступив огню, бушевав­шему в ее жилах. Все, чего она желала, – это таять во властном кольце рук, делить мгновения блаженства с един­ственным мужчиной, которому принадлежало ее сердце.
   Когда он наконец поднял темноволосую голову, Сирена поскребла ногтями щетину на его подбородке. Трейгер по­нял намек и, взяв бритву, снова сел в ванну.
   – Позволь мне, – попросила она.
   Выгнув густую бровь, Трейгер уставился на нее с яв­ным подозрением.
   – Вы, случайно, не задумали, мадам, чего-то, что уг­рожало бы моей жизни?
   Одарив его дьявольской усмешкой, Сирена приподняла ему подбородок, приготовившись сбрить бороду.
   – Подобная мысль не приходила мне в голову… до этой минуты. – По-кошачьи стремительно она поднесла бритву к его горлу.
   Трейгер вздрогнул, а затем замер, понимая, что малей­шее движение может стать для него последним.
   – Мне следовало трижды подумать, прежде чем дове­риться тебе, – пробормотал он, едва шевеля губами. – Не зря я мучился вопросом, что за дьявольский план зреет , в твоей голове. Надо быть редким болваном, чтобы под­вергнуться нападению сидя в ванной.
   Внезапное превосходство над Трейгером опьянило Си­рену. Наконец этот мужчина оказался в ее власти, и она не собиралась отпускать его на волю.
   – Да, не мешало бы тебе подумать, прежде чем лезть в воду, не зная броду, – безжалостно поддразнила она.
   – Ведьма! – прошипел Трейгер, злясь на себя, что так легко попался в расставленную ею ловушку.
   – Да, я ведьма, – согласилась Сирена, прижав брит­ву к горлу в ответ на попытку схватить ее за руку. – И ты будешь рабски повиноваться мне, если не хочешь ли­шиться головы по собственной глупости.
   Трейгер смирился с тем, что придется выполнять все ее желания, иначе голова скатится с его плеч. Впрочем, не велика потеря, если учесть, что он уже лишился разума и здравого смысла, которыми так гордился.
   – Какова твоя цена за мою шею?
   Восхитительная, полная лукавства улыбка расцвела на ее лице.
   – Признавайся, что безумно в меня влюблен и не возражаешь против тех беспокойств, которые я тебе при­чинила.
   Трейгер с изумлением смотрел в веселые зеленые глаза. Сколько еще способен он противостоять сокрушительному воздействию этой женщины, высокомерно полагая, что время охладит его пыл. Однако чем больше стремился Трейгер освободиться, тем сильнее затягивалась петля на его шее. Он превратился в призрак из-за тщетных попыток убедить себя, что может обойтись без Сирены. Настало время забыть гордость и признать, что он проиграл ей все схватки и избежал полного разгрома, только прибегнув к тактике Вашингтона, отступавшего перед превосходящими силами. Бороться с любовью – куда более безнадежное дело, чем отстаивать независимость.
   – Ты дразнишь и терзаешь меня в последний раз, – смиренно вымолвил он. – Я люблю тебя, Рена. Помоги мне, Боже, но это так.
   Всю ее игривость как рукой сняло, и она уже сожалела о своем порыве. Вынужденное признание Трейгера в люб­ви не доставило никакой радости. Понурив голову, Сирена отложила лезвие в сторону.
   – Прости. Мне стыдно, что я заставила тебя солгать. Отпусти меня домой, Трейгер. Так будет лучше для нас обоих.
   Она начала подниматься из ванны, но Трейгер схватил ее за руку и потянул вниз с едва заметной улыбкой на губах.
   – Я совсем не хотел нуждаться в тебе, испытывать яростное желание защитить тебя, держать при себе, но я больше не в состоянии бороться со своими чувствами, – признался он, обводя кончиком пальца ее манящие губы. – Это правда, поверь. Я действительно люблю тебя.
   Сирена затаила дыхание, не осмеливаясь поверить тому, что услышала из его уст признание, которого ждала целую вечность. А теперь, когда до боли желала рассказать ему о своих чувствах, язык не слушался ее. Не веря своему сча­стью, Сирена взирала на Трейгера с раскрытым ртом.
   – Разве тебе нечего сказать? Тебе? Неисправимой строптивице, не побоявшейся обрушиться с обвинениями на обалдевших британцев? Неужели тебе не хочется по­злорадствовать, что поймала в свои сети еще одного браво­го вояку?
   Язык по-прежнему не повиновался Сирене. Трейгер хмыкнул, чувствуя, что напряжение оставляет его впервые за несколько месяцев. «Определенно чистосердечное при­знание благотворно действует на душу», – подумал он. И раз начав, уже не мог становиться.
   – Я шел по жизни, не встречая никого, кто так зани­мал бы мои мысли или по-настоящему тронул сердце. Я отрицал любовь, ибо полагал, что она является признаком слабости. Но, трусливо обманывая самого себя, я жил впол­силы. Рена, мысль о том, что я могу тебя потерять, стра­шит меня больше, чем победа красных мундиров. – Трейгер бросил на нее смущенный взгляд. – Ты должна простить меня за то, как я себя вел. Я новичок в подобных делах. Занимаясь шпионажем, я привык скрывать свои чувства и мысли, и мне нелегко дается это признание.
   Сирене казалось, что ее сердце разорвется от счастья. Забросив руки ему за шею, она осыпала Трейгера поцелуями, нимало не тревожась, что выплескивает воду из ванны.
   – О, я люблю тебя! – Ее лицо сияло от радости. – Я никогда не думала, что услышу от тебя подобное при­знание.
   Трейгер снял ее руки со своей шеи, посмеиваясь над такой страстной атакой.
   – Помнится, ты уже говорила, что любишь меня, но потом все отрицала. Откуда мне знать, что сейчас вы ис­кренни, мадам?
   – Не дразни меня, – надулась Сирена, а затем ши­роко улыбнулась, заметив, как смягчаются его чеканные черты при взгляде на нее. – Ты же знаешь, что я никогда не могла устоять перед тобой, даже когда считала тебя мерзким типом, который подглядывал за мной в бухте, а потом решил похитить, чтобы получить выкуп.
   Поставив Сирену на ноги, Трейгер взял полотенце и начал вытирать. Роджер прав. Стать горничной дамы – несомненное продвижение по службе.
   – Ты хоть представляешь себе, какая ты красавица?
   Сирена обвила руками его плечи и капризно попросила:
   – Нет, расскажи мне.
   Трейгер подхватил жену на руки и отнес на постель.
   – Я предпочел бы показать. – И, не отрывая от нее взгляда, стал медленно-медленно гладить ее плечи. – Си­рена, никогда не покидай меня, – хрипло произнес он, прежде чем завладеть ее губами.
   – Не покину, – пообещала она, когда Трейгер по­зволил ей перевести дыхание. – Да и как я могу? Ведь тебе одному принадлежат моя душа и сердце. О, Трейгер, как бы я хотела, чтобы война уже закончилась!
   Сирене стало жутко при мысли о том, что может поте­рять его, как Анна потеряла своего мужа. Нет, она больше не расстанется с Трейгером ни на день, ни на час.
   – Я хочу посвятить тебе всю оставшуюся жизнь и ни с кем не желаю тебя делить, даже с Вашингтоном.
   – А я тебя, – нежно заверил он. – Я всерьез поду­мываю о том, как бы в одиночку разделаться с британцами и отправить их восвояси на своих кораблях.
   «Если бы все было так просто!» – вздохнула Сирена, и ее мысли тут же унеслись прочь под его дерзкими ласка­ми. Она задыхалась и томилась в нетерпении утолить сво­дившее с ума желание. Трейгер проложил дорожку обжигающих поцелуев по ее стройной шее к груди, дразня языком упругую вершинку и заставляя Сирену выгибаться ему навстречу. Волшебные пальцы гладили ее плоский живот, а затем скользнули вниз. Она почувствовала, как его губы последовали за рукой, и услышала собственный вздох, растворяясь в потоке невероятных ощущений.
   Трейгер поднимал ее на высоты страсти и бросал в бездонные пропасти, доводя до безумия. Сирена в исступле­нии застонала; ей казалось, что она умирает от восторга, и снова и снова она повторяла слова любви, которые так тщательно берегла от своего единственного мужчины.
   Сирена могла поклясться, что уже познала вершины экстаза, до того момента, как они взмыли к далеким звез­дам, открывая для себя вселенную, где не было ни вре­мени, ни пространства. Мир вспыхнул разноцветной радугой, и Сирена, вздохнув, из последних сил прильнула к любимому.
   …Она очнулась от туманных грез, все еще не веря тому, что завоевала любовь Трейгера. Любовь, которая стала дороже жизни.
   Трейгер приподнялся на локтях и коснулся ее мягких губ.
   – Сладкая Сирена… – выдохнул он. – Боже, как я люблю тебя!
   Утомленные любовью, слившись в объятии, они погру­зились в сновидения, полные обещаний безоблачного буду­щего. Они обрели друг друга, и ничто теперь не могло разлучить их, навеки связанных шелковыми узами любви.

Глава 20

   С трудом пробудившись от сладких грез, Трейгер ус­лышал настойчивый стук в дверь.
   – Убирайтесь! – сонно приказал он, обнимая Сирену.
   – Генерал хочет видеть нас обоих… сейчас же! – весело крикнул Роджер, представив себе, что происходит за закрытой дверью.
   – Подожди минуту!
   Но Роджер не внял просьбе брата и ввалился в комна­ту с широкой ухмылкой на лице. Глаза его устремились к кровати, на которой Трейгер лихорадочно укрывал обна­женную Сирену.
   – Неужели у тебя не хватает ума не врываться, когда приказано подождать! – вспылил Трейгер, увидев, как зардевшаяся Сирена заползает под одеяло, прячась от яс­требиного взора его нахального братца.
   – Ну и ну, что за роскошная картина! – протянул Роджер, весело блестя глазами. – Как я понимаю, ты снова выяснял отношения с моей прелестной невесткой?
   Рука Трейгера взметнулась в повелительном жесте, указывая на дверь.
   – Выметайся! – Он привык к насмешкам брата, но не собирался позволять Роджеру превращать и Сирену в объект для шуток.
   – Подожду в коридоре, пока ты найдешь в себе силы оторваться от очаровательной супруги. Впрочем, не слиш­ком задерживайся, Вашингтон тоже рассчитывает на твои услуги.
   Трейгер вскочил с постели и стал быстро одеваться.
   – Я вернусь, как только смогу.
   Сирена шаловливо улыбнулась, подперев голову рукой.
   – Скажи мне, Трейгер, кто из нас старше в чине: я или генерал?
   – В данный момент я бы охотно передал все колонии генералу Хау в обмен на один день с тобой, – признался он и прильнул к ее губам в долгом поцелуе.
   Счастливая улыбка расцвела на ее пленительном лице.
   – Приятно сознавать, что ты не покинул бы меня, если бы не чрезвычайная необходимость. – Сирена взяла его руку и поднесла к своей щеке. – Я понимаю, что, пока не кончится война, ты не можешь принадлежать мне пол­ностью, и согласна делить тебя с Вашингтоном.
   Сделав над собой невероятное усилие, Трейгер вышел из спальни, размышляя о том, представляет ли себе пред­водитель мятежников размеры жертвы, которую капитан Грейсон принес, чтобы явиться по его вызову.
   С безмятежной улыбкой на губах Сирена опустилась на подушку. Серебристо-серые глаза тут же возникли перед ее мысленным взором. Наконец-то их брак стал настоя­щим! Только теперь она начинает жить и дышать. Удиви­тельно, что творит с человеком любовь: весь мир лежит у ее ног, и нет никаких непреодолимых препятствий, пока любовь Трейгера с ней.
   Накопившаяся за долгие дни усталость взяла свое, и густые ресницы опустились. Сирене казалось, что она толь­ко-только закрыла глаза, как Трейгер разбудил ее. Она приветствовала его любящей улыбкой, которая моменталь­но угасла: мрачное лицо любимого выражало возмущение и досаду.
   – Трейгер, что случилось?
   – Вашингтон поручил мне и моим людям разведать путь на зимние квартиры. Мы отбываем в полдень.
   – У нас осталось не так уж много времени, правда? – нежно спросила Сирена, стараясь не показывать свою грусть.
   Трейгер вернулся к двери и запер ее, чтобы избежать вторжения своего непутевого братца.
   – Я распорядился не беспокоить нас ни при каких обстоятельствах. Кроме пожара.
   Просто лежать рядом с Трейгером оказалось достаточ­но, чтобы в Сирене проснулся огонь желания. Ей хотелось, чтобы воспоминания об этом дне согревали их, пока они будут вдали друг от друга.
   Сирена очертила указательным пальцем чувственный изгиб его рта и припала к нему губами. И, почувствовав жадный отклик, затрепетала, однако, когда Трейгер нетер­пеливо потянулся к ней, Сирена остановила его.
   – Подожди, любовь моя, – прошептала она. Трейгер откинулся на подушку, скользнув взглядом по розовым вершинкам ее грудей и изящному изгибу талии.
   – Ты намерена свести меня с ума своим восхититель­ным телом, дразнить и искушать, как в старые добрые времена?
   – Более того, – заверила она, нежно поглаживая литые мускулы его живота. – Я хочу, чтобы эти мгнове­ния навечно запечатлелись в твоей памяти и ты вспоминал бы о них, когда услужливая девица пожелает согреть твою постель в холодную зимнюю ночь.
   Чувствуя, как раскаленная добела страсть разливается по его жилам, Трейгер не мог не признать, что Сирена весьма преуспела в искусстве любви. Легкие прикоснове­ния ее рук успокоили волнение, которое терзало его с той минуты, как он узнал, что снова придется расстаться с любимой.
   Каждый нерв отзывался на ее ласки. Он не мог насы­титься нежными губами и возбуждающими прикосновени­ями. Сердце грохотало, Трейгер ничего не видел и не слышал и, прерывисто дыша, сдался на милость ее дерзких и изыс­канных ласк. Внимая эху собственных стонов, он вынужден был признать, что любовь Сирены дарила райское бла­женство и сулила адские муки.
   Впервые в жизни Трейгер уступил инициативу женщи­не и предстал перед ней без заслонов, за которыми привык прятать сердце и душу, – беззащитный перед ее волшеб­ными чарами. В это бесконечное мгновение он рождался заново, доверившись непостижимому созданию, которое сжимал в объятиях.
   Все растворилось в жарком тумане, кроме прикоснове­ний ее губ и движений рук, выводивших причудливые узо­ры на твердых мышцах его живота. Охваченный огнем страсти, он нетерпеливо прильнул к ее губам. Ни одной женщине до сих пор он не говорил слов любви. Но сейчас повторял их снова и снова. Сирена самозабвенно выгну­лась навстречу. Как два фрагмента головоломки, они стали единым целым, слившись телом и душой. И мир взорвался вспышкой красочного фейерверка.
   Пламя страсти погасло, но угли продолжали тлеть, и достаточно было одного поцелуя или нечаянного прикосно­вения, чтобы зажечь новый пожар.
   Сирена не представляла себе, что наслаждение может быть таким огромным, а счастье настолько полным. Ей ничего не было нужно, кроме тепла его сильного тела, что­бы пережить холодную ветреную зиму. В тесном кольце рук любимого Сирена чувствовала себя неуязвимой, уве­ренная в том, что он покидает ее только по зову долга и вернется, что бы ни случилось.