Сирена ласково похлопала его по руке, злорадно улыб­нувшись под вуалью.
   – Я же говорила, что числю вас среди своих друзей. Вам не нужно опасаться старухи с чересчур острым языком.
   – При условии, что я буду хорошо себя вести? – догадался Уильям и подцепил тушеную морковь, следуя совету вдовы есть овощи.
   – Не исключено, что я не устою перед соблазном указать вам на некоторые ваши ошибки. Но не намерена обрушивать на вас тяжелую артиллерию, как на Оливию, по той простой причине, что вас я уважаю.
   – Может, мне следует обсуждать государственные дела с вами… во избежание ошибок, – пошутил генерал.
   Сирена подцепила вилкой ломтик картофеля и утверди­тельно кивнула:
   – Отличная идея, Уильям. Хотя мне многим приходи­лось заниматься в жизни, но я никогда не была советником командующего вооруженными силами. Думаю, это было бы интересно.
   – В таком случае приглашаю вас на следующее сове­щание, – галантно заявил он. – Ваше присутствие рас­шевелит моих офицеров.
   – Пожалуй, это пойдет на пользу их кровообраще­нию. Боюсь, они слишком засиделись.
   Да, видимо, бдительность генерала ослабела в связи с тем, что он добился значительного перевеса в войне. Складывалось впечатление, что Хау не прочь провести зиму в Нью-Йорке, в тепле и роскоши. Он нежился в лучах славы победителя, вместо того чтобы покончить с противником. Каковы бы ни были при­чины, благодаря которым он удовлетворился своими военными достижениями и принял ее в свой круг, Сирена была благодар­на судьбе. Это упростило ей доступ в штаб-квартиру британцев и позволяло часто видеть полковника и Оливию.
   Сирена обвела взглядом сидевших за столом офицеров и вздрогнула, заметив в дальнем конце Брендона, облаченного в нарядный мундир. Странно, с чего это у лейтенанта такой самодовольный вид? Она слишком хорошо его знала, чтобы допустить, будто Брендон совершил нечто, чем можно было бы гордиться порядочному человеку. Сколько бы он ни пы­жился, все равно оставался полным ничтожеством, о чем Си­рена охотно бы поведала молодой особе, которой он в данный момент расточал знаки внимания. Ничего, скоро и Брендон получит свое за грубую выходку, которую позволил себе по отношению к молодой мисс Уоррен.
   Легкое прикосновение руки генерала вывело ее из за­думчивости.
   – Не соблаговолите ли присоединиться ко мне со ста­канчиком хереса?
   Опираясь на руку Уильяма, она проследовала в его кабинет и тяжело опустилась в предложенное ей кресло. Приняв из рук генерала бокал вина, Сирена откинулась назад и устремила на него пытливый взгляд.
   – Вы хотите что-то обсудить со мной наедине, Уиль­ям? – И гулко закашлялась, затем поднесла к губам бо­кал, с тревожным нетерпением ожидая ответа.
   Генерал Хау добродушно улыбнулся, сожалея, что не может видеть ее лица за плотной вуалью.
   – Вы весьма проницательны, Вероника. Должен при­знать, меня интересует ваше мнение о моих подчиненных.
   – Уж не считаете ли вы меня ясновидящей, обладаю­щей даром читать в душах и предсказывать будущее? Едва ли моего беглого взгляда достаточно, чтобы оценить досто­инства и недостатки ваших офицеров.
   – Отнюдь, – серьезно ответил он. – Я ценю ваше мнение и уверен в вашей честности. Человек моего ранга должен быть крайне осторожен к лицам, допущенным в его ближайшее окружение. Одним не терпится занять мое место, другие стараются угодить мне из корыстных побуж­дений.
   Сирена нахмурилась. Как она может давать оценку подчиненным генерала, когда сама обманывает его больше, чем кто-либо? Впрочем, раз он интересуется мнением мис­сис Уоррен и рассчитывает на ее беспристрастный ответ, ему не будет отказано в такой малости.
   – Думаю, нам лучше отложить этот разговор на зав­тра. К концу сегодняшнего вечера у меня будет больше оснований для того, чтобы сделать правильные выводы. Тем более я уже приметила несколько личностей, показав­шихся мне волками в овечьих шкурах. Если интуиция не обманывает меня, это бессовестные карьеристы, думающие больше о себе, чем об интересах Короны.
   Уильям Хау кивнул, выражая согласие.
   – Увы, я имел несчастье столкнуться с подобным ти­пом совсем недавно. Майор Болдуин за плату поставлял мне сведения о патриотах, но, как выяснилось, на тех же условиях он снабжал информацией и противную сторону.
   – И что же с ним стало? – поинтересовалась Сирена, надеясь, что человек, прикончивший подлеца, не раскрыт.
   – Кто-то застрелил его, не оставив никаких следов. Но осмелюсь предположить, что, кто бы это ни сделал, Болдуин заслужил подобную участь. Отложим нашу беседу до утра, если таково ваше желание. – Тепло улыбнувшись, он протя­нул руку, чтобы помочь вдове подняться. – Вы позволите пригласить вас на первый танец? Полагаю, оркестр нас заж­дался.
   Сирена не выпускала плеча генерала, сдерживая свое желание закружиться в танце. Они были одни в центре зала. Когда музыка смолкла, вдова махнула рукой в сторо ну стульев:
   – Думаю, мне следует передохнуть. Я должна прибе­речь силы для нашего последнего танца. Вашей жене, на­верное, надоело наблюдать, как вы суетитесь вокруг старухи. Передайте ей мою благодарность за то, что она позволила мне ненадолго завладеть вашим вниманием.
   В глазах Сирены появился коварный блеск, когда она заметила мачеху, пропустившую обед и теперь жадно по­глощавшую пирожные. Судорожно проглотив кусок при виде ковылявшей к ней вдовы, Оливия собралась с духом, готовясь к ее новой атаке.
   – Вам уже лучше, милочка? – проворковала старуш­ка без тени сочувствия в голосе.
   Боясь снова вспылить, Оливия кивнула и взяла еще одно пирожное.
   – Вам не следует так налегать на сладости, – посове­товала неугомонная вдова, указывая на облегающее платье из голубого шелка, смелый вырез которого обнажал пыш­ный бюст Оливии. – Если все ваши платья обтягивают вас до такой степени, то придется расставлять швы, чтобы обеспечить циркуляцию крови.
   Красные пятна выступили на щеках разгневанной Оливии.
   – Что вам от меня нужно, несносная вы старуха? – злобно прошипела она. – Вы и так уже опозорили меня перед моими друзьями.
   Сирена невозмутимо взирала на мачеху, которую тряс­ло от едва сдерживаемой ярости.
   – Пришло время платить по счетам, Оливия. То, как вы обошлись с Митчелом, непростительно. И пока я жива, я не позволю вам забыть о содеянном.
   – Ваш сын тоже не был безупречен, – вызывающе бросила Оливия с истерическими нотками в голосе. – Но, как всякая мать, вы предпочитали этого не видеть.
   – Мы все не без греха. Однако вы воспользовались доверчивостью Митчела, чтобы оправдать свою измену. Вы, Оливия, ничем не лучше обычной проститутки.
   – Как вы смеете! – рассвирепела Оливия, но тут же прикусила язык, разозлившись на то, что снова позволила довести себя до такой вспышки ярости.
   – Может, вам и удалось кого-нибудь одурачить своей притворной любезностью, но я вижу вас насквозь. Мне понятно, почему Митчел вычеркнул такую жену из заве­щания. Ваш муж не хотел, чтобы его добытое тяжким тру­дом состояние попало в руки грязной обманщицы.
   При виде побагровевшей Оливии, готовой вцепиться в седые букли убитой горем вдовы, полковник Пауэлл по­спешил встать между женщинами, прежде чем любовница окончательно не опозорила его.
   – Оливия, наш танец. Прошу извинить нас, миссис Уоррен.
   Сирена была очень довольна, глядя вслед Оливии, ко­торую полковник чуть ли не силой тащил за собой. Затем она перевела взгляд на группу офицеров, высматривая вто­рого человека в списке лиц, которых хотела подвергнуть допросу с пристрастием.
   Настороженно поглядывая на старую даму, тяжело на­легавшую на трость, Брендон выдавил вежливую улыбку.
   – Вам нравится бал, мадам?
   – О да, – хрипло заверила она его. – Кстати, я бы очень хотела побеседовать с вами.
   – Вот как? – Брендон не знал, как вести себя дальше.
   – До меня дошли слухи, что вы были у моего сына в тот день, когда его нашли застреленным.
   Вдова сразу перешла к делу, не сочтя нужным ходить вокруг да около.
   Молодой человек невольно сделал шаг назад и огля­нулся по сторонам, надеясь, что ее никто не слышал.
   – Ну, да… я был там, – признал он. – Я крайне опеча­лился, когда узнал, что с ним случилось. Могу только сожалеть, что не подоспел вовремя, чтобы оказать ему помощь.
   – Оказать помощь? – Сирена презрительно фырк­нула, забыв о вежливости. – Сомневаюсь, что Митчел выиграл бы от вашего присутствия. Я слышала из различ­ных источников, вы не из тех, кто спешит на выручку людям, попавшим в беду.
   – Этим источником, случайно, была не Сирена?
   – Возможно. Мне хотелось бы знать, о чем вы бесе­довали с Митчелом во время последней встречи.
   – Я пытался выяснить, где находится его дочь. Мы все еще разыскиваем Сирену, чтобы допросить относи­тельно ее связи со шпионом мятежников.
   – Генерал заверил меня, что все обвинения против моей внучки сняты. Он пришел к выводу, что его инфор­матор несколько поторопился…
   – Вот как? – Брови Брендона взлетели на лоб. – Впервые об этом слышу.
   – Митчел не упомянул, что ожидает вечером гостей? – не отступалась вдова, твердо вознамерившись вытянуть из Брендона все, что ему известно.
   – Боюсь, ничем не могу вам помочь, мадам. Я дей­ствительно виделся с Митчелом в то утро, но он не говорил мне, что ждет посетителей.
   Сирена нахмурилась, заметив медали, украшавшие крас­ный мундир Брендона. Интересно, чем же мог отличиться такой трус, чтобы заслужить их?
   – Для столь молодого человека вы собрали неплохую коллекцию наград, – заметила она, недоумевая.
   Брендон провел рукой по медалям и выдавил очеред­ную неискреннюю улыбку.
   – Я не жалею сил для блага Короны.
   «Ровно столько сил, чтобы не запылить сапоги и не помять мундир», – возмутилась Сирена и не удержалась от ехидного вопроса:
   – В том числе на пощечины женщинам, посмевшим высказать свое мнение?
   Лицо Брендона стало белее снега.
   – Сирена заслужила наказание за свои оскорбительные реплики. Она далеко не святая. Если бы вы видели, как…
   Брендон с трудом придержал язык и проглотил конец фразы. «У этой старухи просто дьявольский дар заставлять людей оправдываться и выбалтывать свои секреты», – подумал он со злостью.
   – И все же не каждый способен так грубо обойтись с женщиной. Это как-то не сочетается с героической личнос­тью, получившей столько наград. Меня гложет любопытство. Как далеко может зайти человек, подобный вам, чтобы со­брать все эти погремушки? Готов пойти на оговор своей неве­сты, чтобы опорочить честное имя Уорренов, и на убийство моего сына, чтобы расчистить путь к должности судьи?
   Брендон задохнулся от гнева и стиснул кулаки, стара­ясь сдержать охватившее его бешенство.
   – Похоже, все Уоррены одним миром мазаны. Не приходится удивляться тому, что Митчел и Сирена плохо кончили. Все вы отличаетесь злобным нравом, – проце­дил он сквозь зубы.
   Вдова хладнокровно наблюдала, как Брендон превра­щался в кучку раскаленных углей.
   – Вы задумали отомстить невесте за то, что она пуб­лично дала вам отставку, а заодно и ее отцу, вынудившему вас вступить в британскую армию. Вы ведь не горели же­ланием защищать интересы Короны, не так ли? – И Си­рена, изобразив старческий кашель, покинула Брендона, физиономия которого приобрела оттенок, превосходивший по яркости его красный мундир.
   Оставив Брендона бормотать проклятия себе под нос, она прогуливалась среди гостей, стараясь составить представление об офицерах, входивших в штаб генерала Хау. Ее взгляд то и дело останавливался на Брендоне, Джоне и Оливии, которые держались вместе, словно строили планы, как бы разделаться с коварной вдовой. Сирена задавалась вопросом, а не состави­ла ли эта троица заговор против Уорренов, ибо каждый из них имел на то свои мотивы. Но какое из гнусных деяний кто из них совершил? «Терпение, – сказала себе Сирена. – Со временем я получу всю необходимую информацию».
   …И вдруг у нее потемнело в глазах. Это был его голос.
   – Миссис Уоррен? – Оставив молодую женщину, которая с собственническим видом цеплялась за его ло­коть, к ней направлялся… Трейгер.
   Вселенная с бешеной скоростью закружилась вокруг Сирены, легкие отказывались дышать, сердце замерло.
   – Трейгер? – И простирая к нему руку, вдова поте­ряла сознание.
   Тьма сомкнула над Сиреной свои крылья, спасая от призрака, который явился из ниоткуда, чтобы рвать на части измученное сердце несчастной женщины.
   Трейгер подхватил вдову, стремительно вынес ее из зала и поднялся по лестнице, направляясь в одну из пустующих спален. Глядя на закрытое плотной вуалью лицо, он пытался понять, почему его появление потрясло ее до такой степени. «Какого дьявола она делает в штаб-квартире британцев?» – думал Трейгер, укладывая старушку на кровать.
   Хмуро поглядывая на распростертую на кровати, без­жизненную фигуру, он проверил пульс вдовы, дабы убе­диться, что смерть еще не прибрала к рукам ее душу. Внезапно Трейгера охватило искушение взглянуть на лицо несчастной. Долгое время он терялся в догадках, пытаясь представить, что скрывается под темной вуалью, и, пови­нуясь импульсу…
   Трейгер задержал дыхание. Из-под седого парика вы­бился золотистый локон. Он коснулся ее лица, и с изумле­нием смотрел, как расплываются под его горячей ладонью искусно нарисованные морщины.
   – Ах, плутовка! – протянул он охрипшим голосом, еще не веря своему счастью.
   Мало того, что она играла его сердцем, а затем скры­лась в неизвестном направлении, стоило ему отлучиться. Так нет, ей понадобилось изменить свою внешность и со­знательно дурачить его в образе вздорной вдовы. Неужели нет конца бедам, которые ожидают его по милости этой ветреной русалки? Он коснулся ее бледной щеки и тут же отдернул руку с твердым намерением не испытывать более никаких чувств к неистощимой на выдумки колдунье.
   Конечно, Трейгер любил ее когда-то, но все это умерло и предано забвению. Теперь их ничто не связывает, кроме имени, которое он имел глупость дать этой женщине. «Си­рена более не является частью меня», – ожесточенно думал Трейгер, злясь на себя за воспоминания о той ночи, когда он вернулся в Пиксвилл.
   Ему пришлось пройти через настоящий ад, борясь за свою жизнь. Когда он добрался до штаб-квартиры, лагерь повстанцев уже снялся. Из последних сил Трейгер доко­вылял до их спальни в надежде найти там Сирену. Он зажег свечу на ночном столике и выругался, обнаружив, что комната пуста.
   В полном изнеможении он рухнул на постель и заметил лежавшую на подушке записку.
   «Дорогой мой Роджер.
   Я не могу остаться, потому что боюсь принести тебе не­счастье, как это случилось с Трейгером. Слишком поздно я поняла, что не создана для любви. Она не принесла мне ниче­го, кроме боли. Извини, что ухожу не попрощавшись, но видеть тебя сейчас выше моих сил.
   Если суждено будет встретиться, возможно, когда-нибудь нам и удастся сделать друг друга счастливыми.
   Не беспокойся обо мне. Я выживу. Мои мысли и молит­вы всегда с тобой.
   Сирена».
   Проклиная все на свете, Трейгер порвал записку на мел­кие клочки. Лживая ведьма! У него не оставалось сомнений, что Сирена заигрывала с Роджером за его спиной. Все ложь, все слова любви, которые она шептала ему, лежа в его объя­тиях! Сирена неплохо развлеклась, используя их обоих, но ни один из братьев не растопил ее холодного сердца. Господи милосердный, как он мог быть таким болваном и поверить, что эта лиса питает к нему какие-либо чувства? Вот уж кому нет равных по части притворства!
   Трейгеру хотелось что-нибудь сломать, уничтожить, разнести на части. Схватив статуэтку, он запустил ею в стену. Фигурка разлетелась вдребезги, как и его мечты. Капитан презирал ангельский образ Сирены, не оставляв­ший его, пока он сражался с мощным течением Гудзона. Проклинал изумрудные глаза, сиявшие ему во мраке, ког­да он валялся в чужой постели, залечивая раны после тра­гических событий, едва не приведших его к гибели. Трейгер вырвался из ада с одной только мыслью – вернуться к Сирене. Но любимая исчезла.
   Ей недостаточно было завладеть сердцем мужчины и безжалостно растоптать его. Нет, жена решила уничто­жить заодно и Роджера. Будь она проклята!
   Видимо, Сирена принялась за Роджера, как только тот вернулся после засады, а затем бросила, заставив страдать. Сколько же мужчин перебывало в ее постели, пока они оба сражались не на жизнь, а на смерть? Сирена обманывала его на каждом шагу, а он как последний олух простодушно верил в ее любовь. И напрасно, поскольку, как жена сама призналась в записке Роджеру, любовь не для нее. Сирена – ведьма, прошедшая выучку у самого дьявола. Ее ангельс­кий облик ослепляет мужчин до такой степени, что они не способны распознать правду, пока не становится слишком поздно.
   В ту ночь капитан Грейсон дал себе клятву, что никог­да больше не доверится женщине, тем более такой бессер-дечной и вероломной, как Сирена. Конечно, он не отка­жется от услуг какой-нибудь смазливой бабенки, но как только та наскучит, не замедлит выставить ее за дверь. Никогда больше Трейгер не произнесет слова любви, ибо этого чувства не существует. Так, временное помрачение рассудка.
   Сирена не нужна ему, да и он ей не нужен. Разве не повторяла она это тысячу раз? И почему он не слушал? Мог бы сообразить, что девица просто забавляется, на­смотревшись, как она водила за нос Брендона Скотта, а затем опозорила его на глазах у старших офицеров. Трейгеру бы сразу понять, с кем связался, когда она согласи­лась выйти замуж за Роджера, практически не зная его, лишь бы настроить братьев друг против друга.
   Он был зол и до предела измучен, но боялся заснуть. С ночной темнотой всегда приходили воспоминания о Сирене, а Трейгер не хотел никогда больше ни видеть ее, ни думать о ней. И тогда капитан Грейсон клятвенно пообещал себе, что раздавит эту колючую розу, попадись она ему снова. Но сна­чала объяснит, что Сирена не заслуживает ничего, кроме пре­зрения, и потребует назад свое сердце.
   Увы, она явилась во сне, как только его веки сомкну­лись. Трейгер слишком устал, чтобы сражаться с видения­ми, таившимися в уголках его сознания, и в ту ночь позволил памяти о Сирене терзать себя в последний раз. Но с пер­выми лучами нового дня он похоронил сладостную боль воспоминаний.
   Трейгер захлопнул дверь в прошлое, проклиная себя за то, что поддался мучительным воспоминаниям о той ночи.
   Его взгляд стал холоден и непроницаем, когда жена засто­нала и пошевелилась.
   Ее ресницы задрожали, и взору предстало угрюмое лицо Трейгера. Нерешительно протянув руку, Сирена коснулась его, боясь, что это очередное сновидение.
   – Трейгер? Живой? Это действительно ты? Я дума­ла, что ты умер. – Слезы радости обожгли глаза, когда она попыталась притянуть его ближе.
   С чувством отвращения Трейгер оторвал ее руки от себя.
   – Как видишь, твоя заветная мечта не сбылась, – презрительно усмехнулся он. – Вот, значит, какую байку ты сочинила, чтобы оправдать совращение моего брата, которого тоже не преминула бросить? Ну ты и стерва! – Губы его сжались, а пальцы сомкнулись вокруг ее шеи.
   – Что? – Сирена изумленно открыла рот, не чув­ствуя боли. – Это Роджер…
   – Ты бросила меня, а затем и беднягу Роджера. Вос­пользовавшись слухами, будто я погиб в бою, ты понеслась в свое поместье и нацепила это барахло, – обвинял Трейгер, глядя на Сирену как на мерзкую гадину, выползшую из-под камня. – Ты клялась мне в любви, рассчитывая усыпить мою бдительность. Ловкий прием, ничего не скажешь!
   – Но это неправда! – возразила Сирена, залившись слезами.
   – Избавь меня от слез, – приказал Трейгер холод­ным, как дыхание зимы, голосом. – Твоя ложь больше не действует на меня, даже если ты начнешь изображать не­счастную вдову, которая ищет сочувствия у собственной жертвы.
   – Но, Трейгер, ты ничего не понял. Роджер…
   – Не втягивай в свои сети моего брата! Я не могу винить его за то, что он не устоял перед твоими чарами. Он был влюблен в тебя с самого начала. А теперь говори, что ты здесь делаешь?
   Сирена вызывающе вздернула подбородок.
   – Выясняю, кто убил моего отца.
   – Ты спятила? – У Трейгера голова пошла кругом. – Если британцы обнаружат, кто ты на самом деле, болтаться тебе в петле.
   – Ничего подобного, – возразила она, приподняв­шись на локте. – Я убедила генерала снять с меня все обвинения.
   – И он клюнул на этот нелепый розыгрыш? Каким же образом тебе удалось околдовать и этого беднягу?
   – Во всяком случае, не при помощи заклинаний. Я обратилась к его порядочности и логике, качествам, о кото­рых ты не имеешь ни малейшего понятия.
   Настойчивый стук в дверь заставил Сирену вздрог­нуть. Она быстро нацепила очки и опустила на лицо вуаль.
   – Кто там? – хрипло спросила она.
   – Это Уильям. Вам нехорошо, Вероника?
   Трейгер закатил глаза и покачал головой:
   – Вам осталось только перейти на ты. Боже правед­ный, теперь меня уже ничто не удивит!
   – Войдите, Уильям, – пригласила она, покосившись на Трейгера, и гордо вздернула подбородок.
   Дверь распахнулась, генерал устремился к кровати и опустился на колени.
   – Что случилось? – спросил он с искренним сочув­ствием.
   Вероника похлопала его по руке.
   – Ничего такого, о чем следует беспокоиться. Легкий обморок. Со мной это случается. Через минуту я буду в полном порядке. – Она указала на Трейгера. – Вы не знакомы? Капитан Грейсон, мой близкий друг, пришел мне на выручку.
   Генерал бросил на Трейгера беглый взгляд. Они встре­чались пару раз, хотя официально не были представлены.
   – Чрезвычайно признателен вам за заботу. Я успел привязаться к миссис Уоррен. Она настоящее сокровище.
   Трейгер проигнорировал комплименты, зная лучше, чем кто-либо другой, истинную цену этому коварному созданию.
   – Мистер Грейсон был на похоронах Митчела, – пояснила Сирена в ответ на устремленные на нее взоры обоих мужчин. – Он занимается морскими перевозками и жестоко пострадал по вине мятежников. Я вложила сред­ства в восстановление его судов, уничтоженных так назы­ваемыми патриотами. Мне кажется, Грейсонам досталось не меньше, чем Уорренам в этой ужасной войне.
   – Печально слышать о ваших бедах, – заметил Уиль­ям, искоса взглянув на Трейгера, и снова обратил все вни­мание на вдову, предпринимавшую героические усилия, чтобы сесть на кровати.
   Выпрямившись наконец, она надрывно закашлялась и тяжело вздохнула.
   – Благодарю вас, джентльмены, за то, что любезно при­шли мне на помощь. Приятно сознавать, что даже старая дама может встретить рыцарей в сияющих доспехах. – И предоставила Трейгеру возможность наблюдать, с какой лов­костью она дурачит грозного генерала. – Вы не поможете мне спуститься по лестнице, Уильям? Боюсь, я потеряла свою трость.
   Трейгер последовал за ними, не без зависти восхища­ясь находчивостью Сирены. Она проникла в штаб-кварти­ру британцев, подружилась с генералом и даже подтвердила его собственную легенду, обеспечив ему доверие Хау. И это вопреки всем ожиданиям, что она разболтает о его миссии, только бы раз и навсегда избавиться от мужа.
   Оглядев ее весьма пышную фигуру, Трейгер без труда представил себе скрытое под толстыми накладками гибкое тело, являвшееся ему в беспокойных сновидениях. Кровь закипела в его жилах: он разрывался между чувством горе­чи от ее предательства и воспоминаниями о любимой, кото­рые не хотели умирать.
   Полный решимости хранить равнодушие, Трейгер га­лантно поклонился и вернулся к молодой даме, в обществе которой явился на бал. Однако, кружась в танце с Наоми Сайке, он то и дело поглядывал на Сирену, вокруг которой собрались гости. Трейгера уязвила легкость, с какой она проникла в штаб, тогда как ему понадобился не один ме­сяц, чтобы втереться в доверие к нужным людям. «Види­мо, Вашингтону следовало обратиться к Сирене, и любая информация была бы у него в кармане, – раздраженно думал Трейгер. – А сам я годен разве что на роль при­дворного шута, учитывая мою способность постоянно попа­дать в дурацкое положение».
   Между тем Сирена старалась не попасть впросак, под­держивая беседу, что было совсем не легко, поскольку все мысли занимал «оживший» Трейгер. Недоверие мужа глу­боко задело ее, так же как и внимание, которое он уделял рыжеволосой красотке. Слишком хорошо Сирена помнила жар его сильных рук. Она испытала несказанное счастье, узнав, что Трейгер жив и здоров, но радость померкла перед его нескрываемой ненавистью.
   Как можно объясниться с человеком, который не дал вста­вить ни слова и отказался слушать доводы с поистине осли­ным упрямством? Что ж, Трейгер остался верен себе. Оберегает свое сердце, будто оно из хрусталя. Черт бы побрал этого нелепого человека! Неужели он всерьез думает, что Сирена, признавшись ему в любви, тут же повисла на шее у Роджера, а затем бросила их обоих? Определенно винтики в голове мужа разболтались, и потребуется полный набор инструмен­тов, чтобы привести его мозги в порядок. Пора Трейгеру понять, что после него Сирена никогда не полюбит другого.
   Вечер казался бесконечно долгим, и она поглядывала на часы, сожалея о том, что не может уединиться в своей комнате и дать волю слезам. Сирена терзалась, наблюдая за Трейгером, который очаровывал свою спутницу, поза­ботившись о том, чтобы оставаться на виду у миссис Уоррен-Грейсон. Не приходилось сомневаться: он сознательно мучил жену, давая понять, что чувства, которые некогда питал к ней, увы, почили.