Страница:
Некоторое время длилось молчание, прерываемое только тяжкими вздохами Уинслоу. Стоун топтался на месте, но молчал в раздумье.
— По твоему виду я могу сказать, что ты уже смирился с поражением, — продолжал газетчик. — Это можно понять. В конце концов, ты сотню раз повторял мне, что узы брака придуманы только для дураков, вот судьба и предоставила тебе шанс доказать, что ты умен. То-то было бы нелепо, если бы ты вдруг вскочил на своего белого скакуна и бросился в погоню, как какой-нибудь средневековый идиот, у которого дракон похитил невесту…
Глаза Стоуна сверкнули, но он снова промолчал, и Теренс продолжал свои подначки, призванные раздразнить в нем зверя настолько, чтобы он вот именно разыграл рыцаря на белом коне.
— Одним словом, давай покончим с этим и вернемся к делам. Какая незадача, что я разбросал бумаги! Впрочем, оно и понятно, я в первую очередь отец, а потом уже все остальное. Такая жизненная позиция совсем, не пристала частному сыщику, не так ли?
— Теренс!
— Я вполне серьезно, друг мой. Сказать по правде, я зашел слишком далеко в своем любопытстве и прошу прощения. Все дело в том, что поначалу мне пришло в голову вот что: ты женился на Тэре вовсе не по любви, а ради денег, и теперь, когда у тебя у самого появились…
— Что?!
На этот раз в стол с треском впечатался кулак Стоуна. Недопитая кружка с кофе, густо сдобренным бренди-, свалилась на стул Теренса.
— Да как вам такое в голову могло прийти! — бушевал Стоун. — Я женился на Тэре так спешно потому, что хотел раз и навсегда убрать из ее жизни и Сент-Луис, и этого хлыща Рутерфорда! Я и сейчас этого хочу, я хочу, чтобы Тэра была здесь, со мной! К вашему сведению, никакое расторжение брака не заставит меня отступиться от нее! Чтобы разорвать наши узы, нужно побольше, чем просто подпись на клочке бумаги, да сказать по правде, и свидетельство о браке было всего лишь бумажкой, уступкой условностям! Я люблю вашу дочь, мы вместе прошли через весь этот ад, а теперь, когда самое время немного побродить по раю, какой-то старик врывается в нашу жизнь и увозит мою законную жену! Нет уж, так не пойдет! Этому банкиру с Тэрой не сладить…
— А тебе, значит, сладить? — с неизъяснимой иронией вставил Теренс. — И каким же образом, позволь спросить? С помощью приказов и окриков, с помощью запретов? Думаю, ты уже понял, что с Тэрой этот номер не пройдет, ты только толкнешь ее этим на бунт и на нелепые поступки, как уже случилось однажды в Таскозе, если мне не изменяет чутье газетчика.
Стоун не нашел, что возразить на это, и Уинслоу окинул его с головы до ног оценивающим взглядом.
— Сказать по правде, я не уверен, что моя девочка подыскала себе подходящего мужа. Если вспомнить, сколько неприятностей выпало на ее долю под присмотром Ночного Всадника…
Стоун вздрогнул — стрела метко угодила в цель, уязвив его мужскую гордость. Взглядом он испепелил насмешливо улыбающегося тестя.
— Только не пытайтесь представить свою дочь образчиком всех добродетелей, — отрезал он, не без усилия обуздывая свой вспыльчивый характер. — Вы не раз превозносили ее чрезмерную строптивость и неуемную пронырливость, как будто это пример для подражания. Если бы такое создание досталось вам в жены, вы бы запели по-другому. Надо было чаще пороть ее в детстве-, тогда она не доставляла бы столько хлопот сейчас. Уинслоу ничего не оставалось, как принять вызов. Он и впрямь был не слишком строгим отцом, но вовсе не желал уступать в споре.
— В детстве Тэру не требовалось пороть, потому что она была девочкой послушной, разве что любознательной. Райан сам развил в ней строптивость, так что все претензии к нему.
— Конечно, к нему, потому что он ее и воспитывал, — отпарировал Стоун. — А вы, Теренс, в это время вели душеспасительные беседы в Кларендоне, самом скучном городе мира!
— Только посмей сказать, что я сбежал из семьи! — в свою очередь начал кипятиться газетчик. — Это был акт самосохранения! Еще посмотрим, как у тебя дело пойдет с Райаном и не окажешься ли ты дальше моего, когда он разберется с тобой!
— Не он со мной, а я с ним разберусь, — спокойно поправил Стоун, внезапно остывая, и пошел к двери.
— Постой, куда же ты! — опешил Уинслоу. — Надо еще разработать план, обговорить детали.
Он вскочил и бросился следом, едва успев перехватить дверь, от удара которой в стену, безусловно, повалились бы все книжные полки.
— План я придумаю по дороге до Сент-Луиса, а с деталями разберусь по ходу дела, — бросил Стоун через плечо и, не замедляя шага, пошел к коновязи. — Главное будет вырвать Тэру из рук О'Доннела.
— Надеюсь, ты не задумал чего-нибудь радикального? Учти, там не Техас, просто пристрелить Райана не удастся, — говорил Теренс, семеня рядом. — К тому же особняк его стоит на Мэйн-стрит, и там повсюду полицейские, так что тебе не позволят даже взяться за револьвер.
— Постойте, а вы-то куда? — Стоун нахмурился и остановился, когда понял, что газетчик намерен сопровождать его до берегов Миссури. — Вот уж не думал, что вы еще когда-нибудь решитесь сунуть свой нос в конуру этого старого ирландского бульдога.
— Сам я не стану соваться, — с хитрой гримасой ответил Уинслоу, — но охотно посмотрю, как вы с Райаном вцепитесь друг другу в глотку. За все золото мира я не соглашусь пропустить такое развлечение. К тому же мне интересно, из кого в этой драке будет вырвано больше шерсти.
— Насколько я понимаю, эти откровения должны послужить мне моральной поддержкой, — саркастически заметил Стоун.
— Именно так, — благодушно согласился Теренс, к которому в преддверии схватки с Райаном вернулось хорошее расположение духа. — Если бы я хотел ставить тебе палки в колеса, я бы ничего этого не сказал и позволил тебе самонадеянно явиться в особняк на Мэйн-стрит и потребовать Тэру назад. Райан еще никогда и никому не уступил, помни это. Он скроен из крепкого материала, и для схватки с ним понадобятся латы и обоюдоострый меч.
Слушая описание своего противника, Стоун невольно сдвинул брови, думая: да что же это такое, черт возьми? Почему другим все достается легко, а он каждый раз должен вести настоящую войну, когда нужно заполучить что-то принадлежащее ему по праву! Вообще-то он не собирался придумывать никакого плана, рассчитывая на то, что одно его появление поставит все точки над i, но теперь видел, что все не так просто. Особняк на Мэйн-стрит внезапно представился ему крепостью с высоченными стенами и рвом, для штурма которой понадобится целая армия. Но ведь крепости берут и хитростью! Не может быть, чтобы не нашлось способа выиграть эту войну. Хватит и одной многолетней вендетты, решил Стоун и совсем было приободрился, но внезапная мысль заставила его нахмуриться снова.
Все эти размышления и прикидки были хороши только на тот случай, если сама пленница желала освобождения. А если Тэра передумала насчет брака с Рутерфордом, если, взвесив «за» и «против», пришла к выводу, что это наилучший вариант? Ведь другой она уже опробовала и перенесла немало испытаний, которые могли навсегда отбить у нее охоту к жизни в дикой глуши. Недаром она раз за разом бросала имя жениха в лицо Стоуну, недаром подчеркивала, что отдалась только из любопытства. Не хотела ли она в конечном счете перебеситься перед настоящим браком, познать настоящего мужчину, чтобы потом со спокойной душой осесть в браке с его жалким подобием?
Конечно, она будет вспоминать то, что у них было, и, может быть, тосковать по его объятиям, но ей послужит утешением сознание, что взамен она получила блеск и великолепие светской жизни. Разве изначально она не протестовала против брака с ним? Разве потом не требовала, чтобы тот был расторгнут? В сущности, они так никогда и не жили как муж и жена…
Чем дальше, тем сильнее сомневался Стоун, он начал всерьез обдумывать возможность того, что Тэра наотрез откажется вернуться к нему. Возможно, брак будет расторгнут уже на другой день после ее приезда в Сент-Луис. Это ведь так просто, нужно только пойти к нотариусу и составить необходимую бумагу. Одно дело бороться с Райаном, а другое с самой Тэрой и ее новым избранником. Наконец Стоун довел себя до дикой головной боли, усиленной застарелой усталостью, и совершенно пал духом. Только врожденное умение идти во всем до конца поддержало в нем решимость все-таки направиться в Сент-Луис.
Чтобы понять, что к чему, нужно для начала оказаться на месте действия, думал он мрачно. Что толку рассуждать, не зная ситуации? Ну а если Тэра не забыла его и не отказалась от их брака, нужно будет исхитриться и каким-то образом втереться в доверие к Райану. Порой слепой рывок в атаку бросает солдата прямо на штык. Куда умнее будет принять правила игры, завоевать уважение Райана, освежить страсть Тэры и выставить Джозефа полным болваном.
Стоун дремал, далеко съехав вперед по жесткому сиденью общего вагона и вытянув длинные ноги под соседнее. Шляпа была надвинута ему на глаза, руки скрещены на груди, а на губах играла уверенная улыбка. Одним словом, у него был вид человека, который задумал нечто хитроумное и заранее наслаждается мыслью, как хорошо этот план сработает.
Именно это зрелище и заставляло хмуриться Теренса Уинслоу, который, наоборот, не мог сомкнуть глаз и изводился от беспокойства. Глядя на Стоуна, он невольно думал, что так, если бы могла, ухмылялась бы лисица, только что наведавшаяся в курятник и поужинавшая самой пухлой несушкой. Бестолковый ковбой явно не проникся серьезностью своей задачи!
— Стоун! — наконец не выдержал газетчик, а когда тот неохотно сдвинул шляпу на лоб, выразил свое возмущение. — По-моему, ты не обдумываешь план, а вспоминаешь о радостях супружества! Я из кожи вон лезу, чтобы настроить тебя на серьезный лад, и все без толку. Не будь таким самоуверенным!
— Почему бы вам не поспать немного, Теренс? Лично я с ног валюсь от многодневной усталости, а вы только и делаете, что будите меня. Я все усвоил из ваших объяснений, потому и не собираюсь бодаться с вашим тестем, как это годами делали вы. Знаете поговорку: «Если хочешь погасить костер, не маши факелом, принеси ведро воды».
Уинслоу возвел глаза к небесам, что только и делал в последнее время. У него не было никакого настроения вдумываться в смысл каких-то идиотских поговорок в момент, когда решающее столкновение неумолимо приближалось.
— У меня есть большие сомнения насчет того, что Райан пойдет на уступки, если окатить его ведром холодной воды, — нетерпеливо возразил он. — Если это самая лучшая идея из тех, на которые способны твои насквозь пропыленные мозги, то нам лучше поджать хвосты и дать задний ход.
Стоун не удостоил его ответом, хотя беспокойство тестя было ему вполне понятно. Объяснять было нечего, так как план пока представлял собой лишь схему, без великого множества необходимых деталей, разработать которые можно только на месте, так что Теренсу предстояло еще долго вариться в собственном соку, до самого Сент-Луиса.
Именно .это определение применял к своему душевному состоянию и сам Уинслоу. Он еще пару раз попытался добиться от Стоуна толку, потом махнул рукой и угрюмо уставился в окно, предвидя печальный крах всего предприятия.
Глава 26
— По твоему виду я могу сказать, что ты уже смирился с поражением, — продолжал газетчик. — Это можно понять. В конце концов, ты сотню раз повторял мне, что узы брака придуманы только для дураков, вот судьба и предоставила тебе шанс доказать, что ты умен. То-то было бы нелепо, если бы ты вдруг вскочил на своего белого скакуна и бросился в погоню, как какой-нибудь средневековый идиот, у которого дракон похитил невесту…
Глаза Стоуна сверкнули, но он снова промолчал, и Теренс продолжал свои подначки, призванные раздразнить в нем зверя настолько, чтобы он вот именно разыграл рыцаря на белом коне.
— Одним словом, давай покончим с этим и вернемся к делам. Какая незадача, что я разбросал бумаги! Впрочем, оно и понятно, я в первую очередь отец, а потом уже все остальное. Такая жизненная позиция совсем, не пристала частному сыщику, не так ли?
— Теренс!
— Я вполне серьезно, друг мой. Сказать по правде, я зашел слишком далеко в своем любопытстве и прошу прощения. Все дело в том, что поначалу мне пришло в голову вот что: ты женился на Тэре вовсе не по любви, а ради денег, и теперь, когда у тебя у самого появились…
— Что?!
На этот раз в стол с треском впечатался кулак Стоуна. Недопитая кружка с кофе, густо сдобренным бренди-, свалилась на стул Теренса.
— Да как вам такое в голову могло прийти! — бушевал Стоун. — Я женился на Тэре так спешно потому, что хотел раз и навсегда убрать из ее жизни и Сент-Луис, и этого хлыща Рутерфорда! Я и сейчас этого хочу, я хочу, чтобы Тэра была здесь, со мной! К вашему сведению, никакое расторжение брака не заставит меня отступиться от нее! Чтобы разорвать наши узы, нужно побольше, чем просто подпись на клочке бумаги, да сказать по правде, и свидетельство о браке было всего лишь бумажкой, уступкой условностям! Я люблю вашу дочь, мы вместе прошли через весь этот ад, а теперь, когда самое время немного побродить по раю, какой-то старик врывается в нашу жизнь и увозит мою законную жену! Нет уж, так не пойдет! Этому банкиру с Тэрой не сладить…
— А тебе, значит, сладить? — с неизъяснимой иронией вставил Теренс. — И каким же образом, позволь спросить? С помощью приказов и окриков, с помощью запретов? Думаю, ты уже понял, что с Тэрой этот номер не пройдет, ты только толкнешь ее этим на бунт и на нелепые поступки, как уже случилось однажды в Таскозе, если мне не изменяет чутье газетчика.
Стоун не нашел, что возразить на это, и Уинслоу окинул его с головы до ног оценивающим взглядом.
— Сказать по правде, я не уверен, что моя девочка подыскала себе подходящего мужа. Если вспомнить, сколько неприятностей выпало на ее долю под присмотром Ночного Всадника…
Стоун вздрогнул — стрела метко угодила в цель, уязвив его мужскую гордость. Взглядом он испепелил насмешливо улыбающегося тестя.
— Только не пытайтесь представить свою дочь образчиком всех добродетелей, — отрезал он, не без усилия обуздывая свой вспыльчивый характер. — Вы не раз превозносили ее чрезмерную строптивость и неуемную пронырливость, как будто это пример для подражания. Если бы такое создание досталось вам в жены, вы бы запели по-другому. Надо было чаще пороть ее в детстве-, тогда она не доставляла бы столько хлопот сейчас. Уинслоу ничего не оставалось, как принять вызов. Он и впрямь был не слишком строгим отцом, но вовсе не желал уступать в споре.
— В детстве Тэру не требовалось пороть, потому что она была девочкой послушной, разве что любознательной. Райан сам развил в ней строптивость, так что все претензии к нему.
— Конечно, к нему, потому что он ее и воспитывал, — отпарировал Стоун. — А вы, Теренс, в это время вели душеспасительные беседы в Кларендоне, самом скучном городе мира!
— Только посмей сказать, что я сбежал из семьи! — в свою очередь начал кипятиться газетчик. — Это был акт самосохранения! Еще посмотрим, как у тебя дело пойдет с Райаном и не окажешься ли ты дальше моего, когда он разберется с тобой!
— Не он со мной, а я с ним разберусь, — спокойно поправил Стоун, внезапно остывая, и пошел к двери.
— Постой, куда же ты! — опешил Уинслоу. — Надо еще разработать план, обговорить детали.
Он вскочил и бросился следом, едва успев перехватить дверь, от удара которой в стену, безусловно, повалились бы все книжные полки.
— План я придумаю по дороге до Сент-Луиса, а с деталями разберусь по ходу дела, — бросил Стоун через плечо и, не замедляя шага, пошел к коновязи. — Главное будет вырвать Тэру из рук О'Доннела.
— Надеюсь, ты не задумал чего-нибудь радикального? Учти, там не Техас, просто пристрелить Райана не удастся, — говорил Теренс, семеня рядом. — К тому же особняк его стоит на Мэйн-стрит, и там повсюду полицейские, так что тебе не позволят даже взяться за револьвер.
— Постойте, а вы-то куда? — Стоун нахмурился и остановился, когда понял, что газетчик намерен сопровождать его до берегов Миссури. — Вот уж не думал, что вы еще когда-нибудь решитесь сунуть свой нос в конуру этого старого ирландского бульдога.
— Сам я не стану соваться, — с хитрой гримасой ответил Уинслоу, — но охотно посмотрю, как вы с Райаном вцепитесь друг другу в глотку. За все золото мира я не соглашусь пропустить такое развлечение. К тому же мне интересно, из кого в этой драке будет вырвано больше шерсти.
— Насколько я понимаю, эти откровения должны послужить мне моральной поддержкой, — саркастически заметил Стоун.
— Именно так, — благодушно согласился Теренс, к которому в преддверии схватки с Райаном вернулось хорошее расположение духа. — Если бы я хотел ставить тебе палки в колеса, я бы ничего этого не сказал и позволил тебе самонадеянно явиться в особняк на Мэйн-стрит и потребовать Тэру назад. Райан еще никогда и никому не уступил, помни это. Он скроен из крепкого материала, и для схватки с ним понадобятся латы и обоюдоострый меч.
Слушая описание своего противника, Стоун невольно сдвинул брови, думая: да что же это такое, черт возьми? Почему другим все достается легко, а он каждый раз должен вести настоящую войну, когда нужно заполучить что-то принадлежащее ему по праву! Вообще-то он не собирался придумывать никакого плана, рассчитывая на то, что одно его появление поставит все точки над i, но теперь видел, что все не так просто. Особняк на Мэйн-стрит внезапно представился ему крепостью с высоченными стенами и рвом, для штурма которой понадобится целая армия. Но ведь крепости берут и хитростью! Не может быть, чтобы не нашлось способа выиграть эту войну. Хватит и одной многолетней вендетты, решил Стоун и совсем было приободрился, но внезапная мысль заставила его нахмуриться снова.
Все эти размышления и прикидки были хороши только на тот случай, если сама пленница желала освобождения. А если Тэра передумала насчет брака с Рутерфордом, если, взвесив «за» и «против», пришла к выводу, что это наилучший вариант? Ведь другой она уже опробовала и перенесла немало испытаний, которые могли навсегда отбить у нее охоту к жизни в дикой глуши. Недаром она раз за разом бросала имя жениха в лицо Стоуну, недаром подчеркивала, что отдалась только из любопытства. Не хотела ли она в конечном счете перебеситься перед настоящим браком, познать настоящего мужчину, чтобы потом со спокойной душой осесть в браке с его жалким подобием?
Конечно, она будет вспоминать то, что у них было, и, может быть, тосковать по его объятиям, но ей послужит утешением сознание, что взамен она получила блеск и великолепие светской жизни. Разве изначально она не протестовала против брака с ним? Разве потом не требовала, чтобы тот был расторгнут? В сущности, они так никогда и не жили как муж и жена…
Чем дальше, тем сильнее сомневался Стоун, он начал всерьез обдумывать возможность того, что Тэра наотрез откажется вернуться к нему. Возможно, брак будет расторгнут уже на другой день после ее приезда в Сент-Луис. Это ведь так просто, нужно только пойти к нотариусу и составить необходимую бумагу. Одно дело бороться с Райаном, а другое с самой Тэрой и ее новым избранником. Наконец Стоун довел себя до дикой головной боли, усиленной застарелой усталостью, и совершенно пал духом. Только врожденное умение идти во всем до конца поддержало в нем решимость все-таки направиться в Сент-Луис.
Чтобы понять, что к чему, нужно для начала оказаться на месте действия, думал он мрачно. Что толку рассуждать, не зная ситуации? Ну а если Тэра не забыла его и не отказалась от их брака, нужно будет исхитриться и каким-то образом втереться в доверие к Райану. Порой слепой рывок в атаку бросает солдата прямо на штык. Куда умнее будет принять правила игры, завоевать уважение Райана, освежить страсть Тэры и выставить Джозефа полным болваном.
Стоун дремал, далеко съехав вперед по жесткому сиденью общего вагона и вытянув длинные ноги под соседнее. Шляпа была надвинута ему на глаза, руки скрещены на груди, а на губах играла уверенная улыбка. Одним словом, у него был вид человека, который задумал нечто хитроумное и заранее наслаждается мыслью, как хорошо этот план сработает.
Именно это зрелище и заставляло хмуриться Теренса Уинслоу, который, наоборот, не мог сомкнуть глаз и изводился от беспокойства. Глядя на Стоуна, он невольно думал, что так, если бы могла, ухмылялась бы лисица, только что наведавшаяся в курятник и поужинавшая самой пухлой несушкой. Бестолковый ковбой явно не проникся серьезностью своей задачи!
— Стоун! — наконец не выдержал газетчик, а когда тот неохотно сдвинул шляпу на лоб, выразил свое возмущение. — По-моему, ты не обдумываешь план, а вспоминаешь о радостях супружества! Я из кожи вон лезу, чтобы настроить тебя на серьезный лад, и все без толку. Не будь таким самоуверенным!
— Почему бы вам не поспать немного, Теренс? Лично я с ног валюсь от многодневной усталости, а вы только и делаете, что будите меня. Я все усвоил из ваших объяснений, потому и не собираюсь бодаться с вашим тестем, как это годами делали вы. Знаете поговорку: «Если хочешь погасить костер, не маши факелом, принеси ведро воды».
Уинслоу возвел глаза к небесам, что только и делал в последнее время. У него не было никакого настроения вдумываться в смысл каких-то идиотских поговорок в момент, когда решающее столкновение неумолимо приближалось.
— У меня есть большие сомнения насчет того, что Райан пойдет на уступки, если окатить его ведром холодной воды, — нетерпеливо возразил он. — Если это самая лучшая идея из тех, на которые способны твои насквозь пропыленные мозги, то нам лучше поджать хвосты и дать задний ход.
Стоун не удостоил его ответом, хотя беспокойство тестя было ему вполне понятно. Объяснять было нечего, так как план пока представлял собой лишь схему, без великого множества необходимых деталей, разработать которые можно только на месте, так что Теренсу предстояло еще долго вариться в собственном соку, до самого Сент-Луиса.
Именно .это определение применял к своему душевному состоянию и сам Уинслоу. Он еще пару раз попытался добиться от Стоуна толку, потом махнул рукой и угрюмо уставился в окно, предвидя печальный крах всего предприятия.
Глава 26
Невольный тяжелый вздох сорвался с губ Тэры, когда она стояла перед громадным зеркалом, разглядывая свое отражение. На этот вечер назначили бал, чтобы неофициально подтвердить помолвку между ней и Джозефом Рутерфордом и тем самым пресечь слухи о том, что отношения между ними испорчены. По этому случаю дедушка заказал для Тэры платье смелого фасона, цвета выдержанного красного вина, без рукавов, с тесным и узким корсажем, высоко поднимавшим груди. Отражение выглядело обольстительным, и недоставало ему разве что оживления.
Да и откуда ему было взяться, если особняк на Мэйн-стрит стал для Тэры ни много ни мало тюрьмой? По дороге до Сент-Луиса ей несколько раз удавалось стряхнуть оцепенение настолько, чтобы предпринять попытку бегства, но Райан и Джозеф, совершенно уверенные, что она не в себе, следили за девушкой, как два ястреба. По приезде Райан немедленно вызвал на дом лучшего врача, тот охотно признал, что налицо все симптомы потрясения от соприкосновения с изнанкой жизни, и прописал какие-то пилюли, которые Тэра равнодушно глотала за едой.
После второй, столь же безуспешной попытки убедить дедушку в наличии мужа она решила не тратить слов. Райан буквально прикинулся глухим старым пнем и на все, что она говорила, отвечал громким «что?» и тупо моргал. Уловок у него в запасе было видимо-невидимо, и каждая вела к одному — пристроить внучку так, как он считан нужным. Пробиться сквозь стены его упрямства, достучаться до его здравого смысла Тэре было не по силам. Выходило, что брака с Джозефом не избежать, и оставалось только успокоить совесть, потихоньку аннулировав брак со Стоуном сразу после венчания, когда будет позволено выходить из дому без эскорта. Порой пробуждалась надежда, что муж все-таки приедет за ней, хотя бы попытается предъявить на нее права, и тогда девушка готовила себя к публичному скандалу, к борьбе за свободу. Но тут-то и начинались сомнения. Стоун слишком занят, улаживая дела ранчо, а потом займется его обустройством. Когда-то у него дойдут руки до личной жизни! Как больно, как обидно, что все рухнуло именно тогда, когда отношения между ними стали налаживаться! Стремительный водоворот событий сначала разнес их в разные стороны, а потом и вовсе разбросал по свету. Все так усложнилось, так запуталось, столько препятствий вдруг стало между ней и Стоуном, что воссоединить их могло разве что чудо. Там, в Техасе, Стоун был мастер на маленькие чудеса, но они не сработали бы в Сент-Луисе. Невозможно было явиться в особняк на Мэйн-стрит в пыльных сапогах и линялой рубашке, с «кольтом» у бедра и надвинутой на глаза широкополой шляпе и мужественным голосом потребовать жену назад.
Не без труда отогнав печальные мысли, Тэра еще раз повернулась перед зеркалом, не нашла никаких упущений и покинула будуар. Пятидесятикомнатный особняк, окруженный восемью акрами великолепного парка, раскинулся вокруг, убранный и освещенный для предстоящего празднества, полный музыки и аромата цветов. Все это должно было поднимать настроение… но не поднимало. Тэра спустилась в вестибюль, откуда через распахнутые двери можно было видеть множество гостей в главном салоне, бильярдной, парадной столовой и, наконец, бальной зале. Цвет сент-луисского общества охотно ответил на приглашение Райана, чтобы своими глазами взглянуть на его внучку, которая отважилась провести месяц — «целый месяц, вы только подумайте!» — в техасской глуши. Чтобы доказать, что это тяжкое испытание не имело никаких далеко идущих последствий, Райан не пожалел затрат.
В вестибюле Тэра перехватила пробегавшего мимо официанта с подносом и осушила бокал шампанского, набираясь решимости перед тем, что ей предстояло. Следовало бы чувствовать радостную приподнятость на этом балу, заданном в ее честь, но окружающая роскошь трогала Тэру даже меньше, чем прежде. Она без колебаний променяла бы персидские ковры на бархат густой травы, стены с висящими на них позолоченными канделябрами — на отвесные стены каньона с зелеными пятнами кедровника, а расписной потолок — на свод неба, расшитый звездами, как алмазами.
— Ах вот ты где, дорогая моя! — раздалось за спиной. Тэра неохотно обернулась и окинула взглядом расфранченного Джозефа Рутерфорда, который напомнил ей напыжившегося петуха, гордо выступающего по курятнику.
Ничего не оставалось как растянуть губы в улыбке и надеяться, что та не похожа на оскал. Джозефа, впрочем, мало интересована ее улыбка, он помнил только о главном — его достоинство спасено, высшее общество Сент-Луиса убедилось, что он — хозяин положения. Демонстративным жестом Джозеф поднес руку Тэры к губам и запечатлел на ней продолжительный поцелуй, кося глазом на группу наблюдающих гостей.
— Все полагают, что право первыми ступить в круг принадлежит нам с тобой, — самодовольно произнес он, делая приглашающий жест, обвил рукой талию Тэры и повлек ее в центр бальной залы.
Как только они закружились в вальсе, пара за парой начали выходить вперед и присоединяться к ним, так что вскоре все вокруг превратилось в вихрь красок. Музыка нравилась Тэре, чего никак нельзя было сказать про объятия жениха. Руки его были вялыми и лишенными физической силы, хотя при своем сухощавом сложении Джозеф не был слабаком. Просто он находил физическую силу низменной и всячески маскировался под изнеженного денди. Еще менее приятным было случайное прикосновение его бедра во время танца, живо напоминающее девушке о ее реакции на Стоуна, рядом с которым она сразу вспыхивала, как порох. С тяжелым сердцем Тэра вынесла почетный тур вальса и последующую лавину поздравлений, щедро изливаемых гостями на нее и Джозефа. Помня о просьбе дедушки вести себя достойно, она изо всех сил старалась улыбаться и так устала от этого, что едва чувствовала собственные губы.
Усталость навалилась поразительно быстро, но когда Тэра попробовала отказать кому-то из компаньонов жениха, Райан вырос как из-под земли и бросил ей предостерегающий взгляд. Пришлось принять приглашение и снова, как манекен, двигаться в танце. Апатия углублялась, и по мере этого девушка все больше замыкалась в себе, сияя искусственной улыбкой и не слыша ни слова из комплиментов кавалера, на которые механически кивала. И все же она не пыталась бунтовать, хотя и сама находила это странным и из ряда вон выходящим. Очевидно, что-то сломалось в ней после отъезда из Техаса, вся живость и воля к жизни остались там, на бескрайних равнинах, где веял ветер свободы.
Пока компаньоны и друзья Джозефа один за другим кружили ее по бальной зале, Тэра снова и снова обдумывала свое будущее. Что толку бунтовать. Дедушка пресечет любой бунт в корне, а уже через неделю у нее будет два мужа сразу, причем одному она отдала бы все золото мира, чтобы от него, откупиться, а другому — чтобы вернуть. Джозеф не позволит ей сбежать от алтаря, скорее он поставит стражу у церковных дверей, если дедушку эта идея не осенит еще раньше. Вес время после возвращения Тэра находилась под присмотром, горничная не покидала ее ни на минуту, стоя рядом с ванной и даже у двери туалета. После техасской свободы это казалось тюремным заключением.
Подобный ход мыслей только добавил девушке уныния. Внезапно переполненная желанием уединиться хотя бы на минуту, она извинилась перед партнером и, не дожидаясь окончания танца, направилась к дверям… только чтобы наткнуться на Джозефа, занятого беседой в кругу друзей. Он тут же перехватил ее и представил кому-то, кого она еще не знала, потом отвел в сторонку.
— Что это значит, дорогая? — осведомился он с подозрением в голосе. — Только не говори, что у тебя разболелась голова, сегодня этот номер не пройдет. Капризничать будешь завтра, а сегодня будь добра, веди себя так, как того требуют приличия. Я списал твое бегство в Техас на временное помрачение рассудка, но для своего же блага постарайся, чтобы эти помрачения повторялись не слишком часто. Не могу поверить, что тебя воспитывали в лучшем пансионе. Для светской женщины умение держаться — вторая натура. Все подумают, что я так и не сумел завоевать твою любовь.
— И это будет чистая правда, — с усталым равнодушием ответила Тэра. — Только не делай вид, что ты этого не знаешь. Я вообще не помню, чтобы ты старался завоевать мою любовь. По-твоему, достаточно разодеться в пух и прах — и дело будет в шляпе? Почему ты не хочешь поверить, что я замужем, что я люблю своего мужа, а к тебе глубоко равнодушна?
— Потому что все это выдумка! — отрезал Джозеф, но понизил голос и улыбнулся проходившей мимо даме. — Ты отведала полной свободы, и это раз и навсегда отравило тебя. Светские обязанности утомительны, все это знают, но безропотно несут это бремя в обмен на привилегии, даруемые богатством и положением. Ты еще слишком молода, чтобы разобраться.
Тэра хотела запротестовать, но ощутила такую усталость, что молча отвернулась. Подошел еще один приятель Джозефа, и пришлось снова выйти в круг. Час тащился так долго, как будто растянулся на целых пять. Джозеф, казалось, был прикован к Тэре невидимой цепью, так как, куда бы она ни повернулась, всегда натыкалась на него. Спасения не было.
— Вот это да! — вырвалось у Стоуна, когда экипаж повернул в аллею, ведущую к особняку Райана О'Доннела.
Здание напоминало королевскую резиденцию как своими размерами, так и роскошью. Невольно приходила мысль, что владелец не жалел денег на сооружение. Трехэтажный особняк подавлял своим величием. Это и в самом деле была крепость, взять которую можно было лишь хитростью.
— Что, подействовало? — усмехнулся Теренс, наблюдая за произведенным впечатлением.
— Во всяком случае, с ног не сбило, — отшутился Стоун, хотя, «будь он на ногах, они бы подкосились.
Оба направились к парадным дверям, куда вела мраморная лестница, окруженная вазами с цветущей резедой, разумеется, тоже мраморными. Приближаясь к дворецкому, так высоко задравшему нос, что глаз совсем не было видно, Стоуну пришлось собраться с духом. Однако страж дверей окинул взглядом его безупречно сшитый фрак и прочие атрибуты бального наряда и отдал почтительный поклон, пропуская внутрь.
— Держишься неплохо. — похвалил Теренс и тут же добавил: — Но я сильно сомневаюсь в успехе. Приодеться мало, и если это весь твой план, я не дам и ломаного гроша за успех. Может, ты думаешь, что самое главное — это проникнуть внутрь? Учти, с Тэры не спускают глаз, и похитить ее не удастся. И почему ты не захотел поделиться со мной своей задумкой?
«Потому что мне совсем ни к чему, чтобы рядом многозначительно ухмылялись и надувались от предвкушения того, как ловко одурачат Райана», — подумал Стоун, но вслух этого не сказал. Теренс, в котором хитрости не было ни на грош, должен выглядеть встревоженным и неуверенным в себе, как и подобала после трехлетнего отсутствия. Ставка слишком высока, и душевное состояние Теренса могло подождать. Самое главное сейчас выяснить намерения Тэры.
— Мистер Уинслоу! — вскричал седовласый слуга, когда они прошли в вестибюль. — Вот уж не думал, что снова увижу вас под этой крышей! Кое-кому из нас недоставало вашей… вашей…
— Моей кротости, — со вздохом закончил за него Теренс. — А где ваш строгий хозяин?
— В бильярдной. — Старик прикрыл рот ладонью и усмехнулся: — При виде вас он лопнет от злости.
— Тогда распорядись, чтобы прислали портного с иголкой и ниткой, — ответил Уинслоу, и слуга, посмеиваясь, побежал дальше. Газетчик с кислой улыбкой повернулся к Стоуну: — Скорее лопнет океанский пароход, чем старый Райан. Он такой раб условностей и приличий, что сам зашьет себе швы за фикусом, лишь бы все было чинно и гладко до самой последней минуты бала.
Стоун не мог не усмехнуться, живо представив себе, что реплики вроде этой так и летали взад-вперед между Теренсом и его тестем, когда те жили под одной крышей. Несмотря на клятву не вмешиваться, газетчик явно мысленно затачивал свой словесный кинжал.
— Не желают ли господа, чтобы я сообщил мистеру О'Доннелу об их прибытии? — обратился к ним другой слуга, молодой и явно не знакомый с Теренсом.
— Господа не желают, — брюзгливо ответил тот. — Господа сами объявят о своем прибытии. Не стоит отрывать хозяина дома от занятия, без сомнения, важного, каким бы оно ни было. Вперед, Прескотт!
Стоун не сразу последовал за ним, рассматривая роскошное убранство особняка. В глаза бросалась довольно экстравагантная мебель по самой последней моде; расписной потолок сверкал позолотой в свете хрустальной люстры. Ковры, дорогие безделушки, серебро. Так вот где выросла Тэра, вот где она воспитывалась! Разве из такого роскошного гнезда перебираются навсегда в простое и незатейливое? В этот момент «Даймонд» казался Стоуну хижиной. Он ощутил прежнюю неуверенность и не без усилия стряхнул ее. Он не должен решать за Тэру, она сама имела право голоса.
Наконец мужчины добрались до бильярдной, и там Стоун снова увидел того, кто год назад нанял его для расследования махинаций Меррика.
Райан О'Доннел был занят беседой, но врожденное чувство, которое всегда подсказывало ему о приближении важных событий, заставило его повернуться к двери. Все еще зоркие глаза старика заметили Теренса, и тотчас кустистые брови сдвинулись: что этот тип делает в его доме? Рядом с его зятем шел рослый и статный человек, еще молодой, но с печатью зрелости на красивом лице. Он был хорошо сложен и одет с иголочки, и Райану показалось, что однажды они уже встречались, но как он ни напрягал память, не мог вспомнить. И только когда незнакомец своеобразным движением откинул голову, сверкнув серо-синими глазами, Райан вспомнил, кто это. Простецкого вида ковбой, с которым ему довелось однажды побеседовать в Далласе, преобразился в человека светского. Элегантная одежда отлично сидела на его могучей фигуре, подчеркивая отличное сложение, и Райан, по натуре склонный к критике, не нашел ничего, что можно было бы втайне высмеять. Правда, гость явился без приглашения, но это, несомненно, было делом рук неугомонного зятя.
Да и откуда ему было взяться, если особняк на Мэйн-стрит стал для Тэры ни много ни мало тюрьмой? По дороге до Сент-Луиса ей несколько раз удавалось стряхнуть оцепенение настолько, чтобы предпринять попытку бегства, но Райан и Джозеф, совершенно уверенные, что она не в себе, следили за девушкой, как два ястреба. По приезде Райан немедленно вызвал на дом лучшего врача, тот охотно признал, что налицо все симптомы потрясения от соприкосновения с изнанкой жизни, и прописал какие-то пилюли, которые Тэра равнодушно глотала за едой.
После второй, столь же безуспешной попытки убедить дедушку в наличии мужа она решила не тратить слов. Райан буквально прикинулся глухим старым пнем и на все, что она говорила, отвечал громким «что?» и тупо моргал. Уловок у него в запасе было видимо-невидимо, и каждая вела к одному — пристроить внучку так, как он считан нужным. Пробиться сквозь стены его упрямства, достучаться до его здравого смысла Тэре было не по силам. Выходило, что брака с Джозефом не избежать, и оставалось только успокоить совесть, потихоньку аннулировав брак со Стоуном сразу после венчания, когда будет позволено выходить из дому без эскорта. Порой пробуждалась надежда, что муж все-таки приедет за ней, хотя бы попытается предъявить на нее права, и тогда девушка готовила себя к публичному скандалу, к борьбе за свободу. Но тут-то и начинались сомнения. Стоун слишком занят, улаживая дела ранчо, а потом займется его обустройством. Когда-то у него дойдут руки до личной жизни! Как больно, как обидно, что все рухнуло именно тогда, когда отношения между ними стали налаживаться! Стремительный водоворот событий сначала разнес их в разные стороны, а потом и вовсе разбросал по свету. Все так усложнилось, так запуталось, столько препятствий вдруг стало между ней и Стоуном, что воссоединить их могло разве что чудо. Там, в Техасе, Стоун был мастер на маленькие чудеса, но они не сработали бы в Сент-Луисе. Невозможно было явиться в особняк на Мэйн-стрит в пыльных сапогах и линялой рубашке, с «кольтом» у бедра и надвинутой на глаза широкополой шляпе и мужественным голосом потребовать жену назад.
Не без труда отогнав печальные мысли, Тэра еще раз повернулась перед зеркалом, не нашла никаких упущений и покинула будуар. Пятидесятикомнатный особняк, окруженный восемью акрами великолепного парка, раскинулся вокруг, убранный и освещенный для предстоящего празднества, полный музыки и аромата цветов. Все это должно было поднимать настроение… но не поднимало. Тэра спустилась в вестибюль, откуда через распахнутые двери можно было видеть множество гостей в главном салоне, бильярдной, парадной столовой и, наконец, бальной зале. Цвет сент-луисского общества охотно ответил на приглашение Райана, чтобы своими глазами взглянуть на его внучку, которая отважилась провести месяц — «целый месяц, вы только подумайте!» — в техасской глуши. Чтобы доказать, что это тяжкое испытание не имело никаких далеко идущих последствий, Райан не пожалел затрат.
В вестибюле Тэра перехватила пробегавшего мимо официанта с подносом и осушила бокал шампанского, набираясь решимости перед тем, что ей предстояло. Следовало бы чувствовать радостную приподнятость на этом балу, заданном в ее честь, но окружающая роскошь трогала Тэру даже меньше, чем прежде. Она без колебаний променяла бы персидские ковры на бархат густой травы, стены с висящими на них позолоченными канделябрами — на отвесные стены каньона с зелеными пятнами кедровника, а расписной потолок — на свод неба, расшитый звездами, как алмазами.
— Ах вот ты где, дорогая моя! — раздалось за спиной. Тэра неохотно обернулась и окинула взглядом расфранченного Джозефа Рутерфорда, который напомнил ей напыжившегося петуха, гордо выступающего по курятнику.
Ничего не оставалось как растянуть губы в улыбке и надеяться, что та не похожа на оскал. Джозефа, впрочем, мало интересована ее улыбка, он помнил только о главном — его достоинство спасено, высшее общество Сент-Луиса убедилось, что он — хозяин положения. Демонстративным жестом Джозеф поднес руку Тэры к губам и запечатлел на ней продолжительный поцелуй, кося глазом на группу наблюдающих гостей.
— Все полагают, что право первыми ступить в круг принадлежит нам с тобой, — самодовольно произнес он, делая приглашающий жест, обвил рукой талию Тэры и повлек ее в центр бальной залы.
Как только они закружились в вальсе, пара за парой начали выходить вперед и присоединяться к ним, так что вскоре все вокруг превратилось в вихрь красок. Музыка нравилась Тэре, чего никак нельзя было сказать про объятия жениха. Руки его были вялыми и лишенными физической силы, хотя при своем сухощавом сложении Джозеф не был слабаком. Просто он находил физическую силу низменной и всячески маскировался под изнеженного денди. Еще менее приятным было случайное прикосновение его бедра во время танца, живо напоминающее девушке о ее реакции на Стоуна, рядом с которым она сразу вспыхивала, как порох. С тяжелым сердцем Тэра вынесла почетный тур вальса и последующую лавину поздравлений, щедро изливаемых гостями на нее и Джозефа. Помня о просьбе дедушки вести себя достойно, она изо всех сил старалась улыбаться и так устала от этого, что едва чувствовала собственные губы.
Усталость навалилась поразительно быстро, но когда Тэра попробовала отказать кому-то из компаньонов жениха, Райан вырос как из-под земли и бросил ей предостерегающий взгляд. Пришлось принять приглашение и снова, как манекен, двигаться в танце. Апатия углублялась, и по мере этого девушка все больше замыкалась в себе, сияя искусственной улыбкой и не слыша ни слова из комплиментов кавалера, на которые механически кивала. И все же она не пыталась бунтовать, хотя и сама находила это странным и из ряда вон выходящим. Очевидно, что-то сломалось в ней после отъезда из Техаса, вся живость и воля к жизни остались там, на бескрайних равнинах, где веял ветер свободы.
Пока компаньоны и друзья Джозефа один за другим кружили ее по бальной зале, Тэра снова и снова обдумывала свое будущее. Что толку бунтовать. Дедушка пресечет любой бунт в корне, а уже через неделю у нее будет два мужа сразу, причем одному она отдала бы все золото мира, чтобы от него, откупиться, а другому — чтобы вернуть. Джозеф не позволит ей сбежать от алтаря, скорее он поставит стражу у церковных дверей, если дедушку эта идея не осенит еще раньше. Вес время после возвращения Тэра находилась под присмотром, горничная не покидала ее ни на минуту, стоя рядом с ванной и даже у двери туалета. После техасской свободы это казалось тюремным заключением.
Подобный ход мыслей только добавил девушке уныния. Внезапно переполненная желанием уединиться хотя бы на минуту, она извинилась перед партнером и, не дожидаясь окончания танца, направилась к дверям… только чтобы наткнуться на Джозефа, занятого беседой в кругу друзей. Он тут же перехватил ее и представил кому-то, кого она еще не знала, потом отвел в сторонку.
— Что это значит, дорогая? — осведомился он с подозрением в голосе. — Только не говори, что у тебя разболелась голова, сегодня этот номер не пройдет. Капризничать будешь завтра, а сегодня будь добра, веди себя так, как того требуют приличия. Я списал твое бегство в Техас на временное помрачение рассудка, но для своего же блага постарайся, чтобы эти помрачения повторялись не слишком часто. Не могу поверить, что тебя воспитывали в лучшем пансионе. Для светской женщины умение держаться — вторая натура. Все подумают, что я так и не сумел завоевать твою любовь.
— И это будет чистая правда, — с усталым равнодушием ответила Тэра. — Только не делай вид, что ты этого не знаешь. Я вообще не помню, чтобы ты старался завоевать мою любовь. По-твоему, достаточно разодеться в пух и прах — и дело будет в шляпе? Почему ты не хочешь поверить, что я замужем, что я люблю своего мужа, а к тебе глубоко равнодушна?
— Потому что все это выдумка! — отрезал Джозеф, но понизил голос и улыбнулся проходившей мимо даме. — Ты отведала полной свободы, и это раз и навсегда отравило тебя. Светские обязанности утомительны, все это знают, но безропотно несут это бремя в обмен на привилегии, даруемые богатством и положением. Ты еще слишком молода, чтобы разобраться.
Тэра хотела запротестовать, но ощутила такую усталость, что молча отвернулась. Подошел еще один приятель Джозефа, и пришлось снова выйти в круг. Час тащился так долго, как будто растянулся на целых пять. Джозеф, казалось, был прикован к Тэре невидимой цепью, так как, куда бы она ни повернулась, всегда натыкалась на него. Спасения не было.
— Вот это да! — вырвалось у Стоуна, когда экипаж повернул в аллею, ведущую к особняку Райана О'Доннела.
Здание напоминало королевскую резиденцию как своими размерами, так и роскошью. Невольно приходила мысль, что владелец не жалел денег на сооружение. Трехэтажный особняк подавлял своим величием. Это и в самом деле была крепость, взять которую можно было лишь хитростью.
— Что, подействовало? — усмехнулся Теренс, наблюдая за произведенным впечатлением.
— Во всяком случае, с ног не сбило, — отшутился Стоун, хотя, «будь он на ногах, они бы подкосились.
Оба направились к парадным дверям, куда вела мраморная лестница, окруженная вазами с цветущей резедой, разумеется, тоже мраморными. Приближаясь к дворецкому, так высоко задравшему нос, что глаз совсем не было видно, Стоуну пришлось собраться с духом. Однако страж дверей окинул взглядом его безупречно сшитый фрак и прочие атрибуты бального наряда и отдал почтительный поклон, пропуская внутрь.
— Держишься неплохо. — похвалил Теренс и тут же добавил: — Но я сильно сомневаюсь в успехе. Приодеться мало, и если это весь твой план, я не дам и ломаного гроша за успех. Может, ты думаешь, что самое главное — это проникнуть внутрь? Учти, с Тэры не спускают глаз, и похитить ее не удастся. И почему ты не захотел поделиться со мной своей задумкой?
«Потому что мне совсем ни к чему, чтобы рядом многозначительно ухмылялись и надувались от предвкушения того, как ловко одурачат Райана», — подумал Стоун, но вслух этого не сказал. Теренс, в котором хитрости не было ни на грош, должен выглядеть встревоженным и неуверенным в себе, как и подобала после трехлетнего отсутствия. Ставка слишком высока, и душевное состояние Теренса могло подождать. Самое главное сейчас выяснить намерения Тэры.
— Мистер Уинслоу! — вскричал седовласый слуга, когда они прошли в вестибюль. — Вот уж не думал, что снова увижу вас под этой крышей! Кое-кому из нас недоставало вашей… вашей…
— Моей кротости, — со вздохом закончил за него Теренс. — А где ваш строгий хозяин?
— В бильярдной. — Старик прикрыл рот ладонью и усмехнулся: — При виде вас он лопнет от злости.
— Тогда распорядись, чтобы прислали портного с иголкой и ниткой, — ответил Уинслоу, и слуга, посмеиваясь, побежал дальше. Газетчик с кислой улыбкой повернулся к Стоуну: — Скорее лопнет океанский пароход, чем старый Райан. Он такой раб условностей и приличий, что сам зашьет себе швы за фикусом, лишь бы все было чинно и гладко до самой последней минуты бала.
Стоун не мог не усмехнуться, живо представив себе, что реплики вроде этой так и летали взад-вперед между Теренсом и его тестем, когда те жили под одной крышей. Несмотря на клятву не вмешиваться, газетчик явно мысленно затачивал свой словесный кинжал.
— Не желают ли господа, чтобы я сообщил мистеру О'Доннелу об их прибытии? — обратился к ним другой слуга, молодой и явно не знакомый с Теренсом.
— Господа не желают, — брюзгливо ответил тот. — Господа сами объявят о своем прибытии. Не стоит отрывать хозяина дома от занятия, без сомнения, важного, каким бы оно ни было. Вперед, Прескотт!
Стоун не сразу последовал за ним, рассматривая роскошное убранство особняка. В глаза бросалась довольно экстравагантная мебель по самой последней моде; расписной потолок сверкал позолотой в свете хрустальной люстры. Ковры, дорогие безделушки, серебро. Так вот где выросла Тэра, вот где она воспитывалась! Разве из такого роскошного гнезда перебираются навсегда в простое и незатейливое? В этот момент «Даймонд» казался Стоуну хижиной. Он ощутил прежнюю неуверенность и не без усилия стряхнул ее. Он не должен решать за Тэру, она сама имела право голоса.
Наконец мужчины добрались до бильярдной, и там Стоун снова увидел того, кто год назад нанял его для расследования махинаций Меррика.
Райан О'Доннел был занят беседой, но врожденное чувство, которое всегда подсказывало ему о приближении важных событий, заставило его повернуться к двери. Все еще зоркие глаза старика заметили Теренса, и тотчас кустистые брови сдвинулись: что этот тип делает в его доме? Рядом с его зятем шел рослый и статный человек, еще молодой, но с печатью зрелости на красивом лице. Он был хорошо сложен и одет с иголочки, и Райану показалось, что однажды они уже встречались, но как он ни напрягал память, не мог вспомнить. И только когда незнакомец своеобразным движением откинул голову, сверкнув серо-синими глазами, Райан вспомнил, кто это. Простецкого вида ковбой, с которым ему довелось однажды побеседовать в Далласе, преобразился в человека светского. Элегантная одежда отлично сидела на его могучей фигуре, подчеркивая отличное сложение, и Райан, по натуре склонный к критике, не нашел ничего, что можно было бы втайне высмеять. Правда, гость явился без приглашения, но это, несомненно, было делом рук неугомонного зятя.