Но вместе с тем он указывает на трудности, связанные с семейной жизнью для того, кто вступил в брак, особенно во времена гонений, которые он предвидел в самом близком будущем. Избравшему путь девства легче идти по пути тяжких испытаний, который предстоит христианину, особенно в некоторые исторические эпохи, и в этом именно смысле апостол рекомендует верующим «святым» избрать путь девства, а не потому, что по существу девство выше брака. Наоборот, христианство одухотворяет брак и семью, поднимает их на такую высоту, которую они не могут получить в мире нехристианском и с точки зрения нехристианского мировоззрения.
Брак и семья в христианском понимании не хозяйственная только организация, не бытовое только общение, не естественно-биологический только союз (существующий и в животном мире), имеющий целью поддержание рода, наконец, не единство только общественно-политического строя, — моменты, выступающие на первый план в нехристианской жизни, в нехристианском быте и сознании. Христианство возводит брак и семью на степень высшей духовной связи и с точки зрения данной духовной основы подходит ко всем внешним проявлениям семейной жизни. Брак основан на глубоких внутренних личных отношениях, проникающих все стороны жизни. Это союз для совместного прохождения жизненного пути в свете высшей цели жизни и при взаимной поддержке. Это союз любви, при котором соединяющиеся составляют как бы единое целое, единый организм, не теряя при этом своей личности.
В силу указанных свойств и в силу связи христианского брака и семьи с общими началами христианского дела апостол называет семью «малой Церковью», [ 43] а брачный союз уподобляет союзу Христа и Церкви. [ 44] «Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна. Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть (Быт. 2:24). Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф. 5:25-32).
Об этом значении семьи, как «малой церкви», о проникновении задач и целей брака задачами осуществления дела Христа на земле, требующими благодатных средств, получаемых от общения со Христом, ясно говорится в христианском учении о браке. Брачный союз как таинство освящается, преображается, становится в связь с жизнью Церкви (как «соборного христианства») и с теми задачами, которые составляют смысл жизни христианина. В рождении и в христианском воспитании детей брак и семья выполняют задачу подготовки будущих поколений для общего дела Христова.
Христианская идея брака в этом смысле противопоставляется, с одной стороны, тому нехристианскому патриархально-бытовому строю, при котором в семье поглощалась всякая личность и члены семьи беспрекословно подчинялись домовладыке, а, с другой стороны, безрелигиозным течениям так называемой «свободной любви», по существу беспринципным и безыдейным, для которых целью всех связей мужчины и женщины являются лишь мимолетные удовольствия, по существу эгоистические, — течениям, лишающим брак и семью всякой высшей цели и основания, по существу уничтожающим их.
Со стороны врагов христианства часто слышатся упреки в том, что оно якобы принижает женщину, поддерживает взгляд на нее как на существо низшее, препятствует ее общественному и семейному «раскрепощению». Эта распространенная клевета на христианство находится в самом решительном противоречии и с основами христианской догматики и с общественно-христианской традицией, и с историей христианства. Именно в христианстве раскрывается во всей его полноте значение женщины, ее достоинство и призвание и дается ему глубоко религиозное обоснование. Оно содержится, прежде всего, в почитании Богоматери и в том смысле, который дается этому почитанию в христианской догматике, и в христианской традиции. Если грехопадение, по библейскому преданию, совершилось через женщину, то через женщину же совершилось и спасение. С одной стороны, Ева падшая, с другой стороны — «благодатная Мария», «Благословенная между женами», воплотившая в себе, по церковным представлениям, ту высшую добродетель нравственной чистоты, совершенства и святости, до которой смогло подняться человечество и которая сделала ее достойной воспринять в себя Спасителя мира. Рассматриваемая как низшее существо в дохристианском языческом мире, как нечто «нечистое», женщина возвышается в образе Девы Марии в христианском сознании, делаясь основанием возрождения человека, так как через Нее совершается «таинство явления». «Сын Божий Сын Девы бывает» (тропарь Благовещения). В лице Богоматери женщина становится реально приближенной к делу спасения и возрождения человечества. В образе ее христианским сознанием воспринимается указание на высокое назначение и призвание женщины, на участие ее в осуществлении христианского дела. Об этом свидетельствует евангельское повествование о женах-мироносицах, первыми возвестивших о воскресении Христа, высоко почитаемых в христианском предании. На это же указывают многочисленные образы христианских женщин, прославленных подвигами мученичества, исповедничества, святости и сохраненных в житиях святых, в церковных традициях и преданиях. С самого начала христианства женщина деятельно участвовала в устроении христианского общества, в деле миссии и проповедничества, в деле христианской благотворительности и взаимопомощи.
Антирелигиозная литература обычно использует те места послания ап. Павла, где говорится о «повиновении мужу».
Такие слова апостола:
Моменты подавленности, «закрепощения» и пр. совершенно исключаются уже самим образом отношений Христа и Церкви, применяемым к отношениям мужа и жены. Как отношение Христа к Церкви есть отношение внутреннего, органического духовного единства и связи, так, по образу их внутренний органический характер (исключающий самую возможность постановки вопроса о каком-либо «подавлении» или «закрепощении») должны, по апостолу, иметь отношения и в браке. О каком «подавлении» может быть речь, когда
В соответствии с этим апостол заповедует мужу:
Апостол признает относительные естественные различия положений, но они отступают перед конечным религиозным призванием, они — ничто в свете высшего назначения.
Полная равноправность в самом существе брачных отношений, равное право на верность, на взаимную отдачу себя, взаимное «благорасположение» утверждается, в 7-й главе 1-го послания к Коринфянам.
Какая пропасть отделяет эту характеристику отношений в браке и семье от тех, которые мы можем найти, например, в мусульманстве. Христианское учение о браке и семье поднимает женщину на неизмеримую высоту по сравнению с современными безрелигиозными течениями так наз. «свободной любви», претендующими на видимое «освобождение» женщины, «раскрепощение» ее, на видимое расширение стоящих перед ней перспектив. С точки зрения такого безрелигиозного понимания, отношения мужчины и женщины определяются лишь временными и капризными чувствами и влечениями и столь же временным расчетом, иногда по соображениям бытового удобства. Такие отношения в действительности влекут не освобождение женщины от семейного «ига», а неуважение к женщине, превращение ее в игрушку мужских страстей. Именно — женщина, гораздо более по природе своей, нежели мужчина, связанная с последствиями половых отношений, более, нежели мужчина, отдающая себя в любви, оказывается прежде всего страдающей стороной. Влечение поддерживает связь, лишь пока оно в достаточной степени не удовлетворено, интерес — пока он сохраняет значение новизны. Влечение, если оно только влечение, всегда случайно и непостоянно. «Эта страсть, как всякая страсть, ненасытна. Как пьяница переходит от бутылки к бутылке, изменяя каждой, как купец вожделеет лишь той горсти денег, которая не приобретена, так любовник, отведав одной связи, непременно ищет другой, подобной же. Предмет страсти есть всегда средство и, раз оно не нужно, теряет всякий интерес. Страсть длится только до удовлетворения, а затем предмет ее превращается в то же, что и этот графин для пьяницы. Становится желанным лишь новый графин. Здесь нет по существу настоящей любви к человеку: любят по существу не человека, как самоценную личность, а свое собственное состояние, самое влечение... Любят не самих себя, а свое, вызванное ими состояние». Последствия таких взглядов уже до такой степени обнаружились в современной жизни, что об этом не приходится говорить.
Беспорядочная смена связей исключает всякую глубину и серьезность отношений и приводит в конечном итоге к потере всякого уважения к самому по себе предмету страсти. Непосредственным следствием таких отношений является расторжение брака, для которого дети становятся ненужным осложнением и обузой (отсюда ставшее распространенным стремление избавиться от рождения детей). Но и в тех браках, в которых имеются дети, крайняя неустойчивость брачных отношений, переход из одних рук в другие, делают невозможным сколько-нибудь серьезное влияние на воспитание детей и духовный их рост. Более того, эта неустойчивость создает разлад в психике самих детей, отравляет их лучшие чувства к близким людям и лишает семью всякого авторитета. Наконец, при отсутствии собственного духовного содержания и высших начал, дающих единую целеустремленность, единый смысл жизни, семья не в состоянии что-либо дать детям, указать направление их жизни, захватить в какой-либо мере эту жизнь, руководить ею и, в лучшем случае, ограничивается внешними задачами. Дети, сталкиваясь с важными вопросами жизни, оказываются без руководства со стороны тех, от кого в силу естественных отношений, создаваемых самими законами природы, они могут ждать этой помощи. Следствием такого положения является отделение половых отношений от семейных, от связи с воспитанием детей и передача этого воспитания государственным и общественным организациям. Но с лишением детей связи с семьей из их жизни устраняются те личные отношения, основанные на непосредственной, глубокой, внутренней, органической близости, которые не могут заменить, в особенности для детского возраста, никакие государственно-общественные связи. Из жизни детей устраняется та атмосфера особого личного внимания, личной заботы и поддержки, которая так нужна, особенно в детском возрасте, когда еще только слагается личность. Что может заменить заботу и любовь семьи в государственной общественной организации, где воспитуемый чувствует себя в атмосфере в той или иной степени официальной, где он рассматривается как один из объектов для целей организации, наряду с другими. В семье он является ценным и незаменимым сам по себе, как личность, в силу естественной связи он видит к себе внимание и поддержку при всяких обстоятельствах. Устранение семейных отношений из жизни детей поэтому неизбежно связано с искажением их жизни и накладывает долгий, в известной мере, неизгладимый отпечаток на всю жизнь.
Только в христианстве, где брак и семья рассматриваются не как случайный союз, а как дело жизни, подчиненное высшим целям, они достигают той полноты всесторонней связи, которые характерны именно для человеческих отношений.
Другое возражение против христианского учения о браке, которое выдвигается сторонниками атеистического мировоззрения, заключается в том, что христианство якобы «унижает» брак, рассматривая его лишь как терпимое зло. Об этом говорит, например, Бебель в книге «Женщина и социализм». Ту же клевету повторяют такие представители декадентского мистицизма, как В. В. Розанов. Эти учения не нуждались бы в специальном опровержении, если бы они не были распространены в разнообразных кругах. Как явствует уже из предыдущего, данный взгляд опровергается самим апостольским и святоотеческим учением о «таинстве» брака, которому в корне противоречит мысль об отношении к нему как к «терпимому злу», с которым несовместимо представление о «низости» брака. Как можно говорить об «унижении» брака в христианстве, когда брачный союз в нем рассматривается по образу союза Христа и Церкви, когда в самом Евангелии говорится об освящении брака Христом в рассказе о Кане Галилейской. В Евангелии, в апостольских посланиях, содержатся высказывания, в которых брак рассматривается как Богом установленный и Богом освященный союз. Этот вопрос обсуждается в замечательном произведении Климента Александрийского «Строматы», в котором дается всесторонняя критика гностического учения о браке; то же находим и у Иринея Лионского в его книге «Против ересей». Особенно полно раскрывается христианское отношение к браку в творениях Иоанна Златоуста. «Не брак порочное дело, но порочно прелюбодеяние; порочное дело — блуд, а брак есть врачевство, истребляющее блуд». Если бы брак был делом нечистым, то Павел не назвал бы брачующихся женихом и невестой, не привел бы для увещания слова:
В приведенных местах творений Златоуста ясно обнаруживается отношение христианства к плотской и хозяйственно-житейской сторонам брака. Кто гнушается браком, как злом, или порицает его по сравнению с девством и почитает его препятствием к достижению спасения, тот «подлежит отлучению» по соборным правилам. Отсюда ясно, как далеко христианское сознание от отрицания брака или пренебрежения им, как не соответствует христианскому сознанию фарисейско-брезгливое отношение к «плотской» стороне брака и к «житейскому» и «естественному» моменту в нем. Не устраняя ни «плотской», ни «хозяйственно-бытовой» стороны брака, но освящая и благословляя их, христианство требует для него «целомудрия», и в этом отношении оно в корне расходится как с безрелигиозным отношением к браку, так и с гностически-мистическим осуждением его.
Самое слово «целомудрие» означает «цельность»души, подчинение ее единому началу. Целомудренная любовь, на которой основан христианский брак, означает, по прямому смыслу слов Писания, отношение «целостного» человека к «целостному» человеку как личности. Этим отличается целомудренная любовь от страсти и голого плотского влечения, основанного лишь на низших сторонах природы, как бы самостоятельно взятых. Страсть и влечение слепы и односторонни; более того, как только физическое влечение оказывается удовлетворенным, отношения к его объекту сразу изменяются, и самая пылкая страсть сменяется полным равнодушием, а иногда и ненавистью к тому, кто вызвал к себе пламенную страсть (в этом корни донжуанства). В этом смысле можно сказать, что страсть и влечение унижаюттого, на кого они направлены, они не видят в своем предмете того, что составляет в нем самое главное — той духовной основы, которая делает человека личностью в полном смысле слова.
Элемент естественной связи, который существует в плотском союзе, взятый в своем готовом виде, вне отношения к целостной личности, является, в известном смысле, «снижающим» человека, низводящим его на более низкую ступень — ступень животного состояния. Наоборот, при целомудренном отношении к брачным связям находят свое подлинное место и так наз. плотские отношения. Являясь лишь одной стороной в целостно-одухотворенной любви мужчины и женщины, они входят в комплекс других, более высоких и более глубоких чувств и покрываются ими, не вызывая ни стыда, ни унижения. Разрыв связи плотского с духовным в отношении мужа и жены нарушает целомудренность этих отношений, вносит разрушение в целостную гармоничность человека, ставит во враждебное отношение дух и плоть, вносит «развороченность» и «разорванность» в самое существо человека, в его душу, «развращая» ее?» («разврат», нарушение цельности).
Отсюда, если плотские отношения являются лишь одной стороной супружеских отношений и при этом, как вытекает из самого их существа, низшейстороной, они должны управляться высшейстороной человеческой личности и подчиняться ей, — не господствовать над человеком и не подчинять его себе, а вводиться в известные рамки и ограничиваться в тех или иных пределах, с той или иной стороны. Из этого вытекают своеобразная «дисциплина» и «гигиена» брака — подчинение брачных отношений правилам и установлениям. В этом смысл и того места из послания ап. Павла Коринфянам, в котором он говорит:
Указывают обычно на слова ап. Павла (1 Кор. 7:32-34), где он говорит о преимуществе девства, стараясь истолковать слова эти так, как будто они содержат если не осуждение, то унижение брака. Однако из приводимых выше посланий ап. Павла ясно видно, насколько такое толкование противоречит всему духу апостольского учения. Толкование это никак не может быть соединено и с текстом тех самых суждений апостола, на которые ссылаются эти толкователи. «Девство» советуется апостолом лишь в тех случаях, когда оно является наилучшим средством служения христианскому делу для тех людей, для которых, по их дарованиям и свойствам, именно путь этого служения является наиболее подходящим. Апостол со всей справедливостью указывает на отсутствие какого-либо специального «законодательства» в отношении выбора того или иного пути, брака или безбрачия, как, равным образом, нет никакого «законодательства» в отношении выбора пищи и пр. Наоборот, апостол со всей решительностью осуждает «лжесловесников, сожженных в совести своей», за их брезгливое отношение к браку и к пище, как несвойственные, по их мнению, людям «духовным», «пневматикам». Такое отношение к браку было распространено в гностических кругах и вытекало последовательно из гностического учения о мире, материи и плоти как о порождении темной силы. Ссылаясь на отсутствие какого-либо определенного постановления, апостол указывает, что каждый человек имеет право решать этот вопрос в зависимости от свидетельства своей собственной совести, сам же лишь дает совет, основанный на жизненном опыте.
Апостол Павел никогда не ставил «девства» непременным условием христианского служения и не исключал брачного пути, а указывал только на те жизненные тяготы, которые на нем встречаются, в особенности в напряженные моменты, которые, переживаются христианином в эпоху гонения.
И девство «со смирением проходимое», и «брачное честное сожительство» одинаково равны — так формулирует этот общий вывод постановление Гангрского собора.
Соответственно должно быть понимаемо следующее знаменательное место св. Луки:
Брак и семья в христианском понимании не хозяйственная только организация, не бытовое только общение, не естественно-биологический только союз (существующий и в животном мире), имеющий целью поддержание рода, наконец, не единство только общественно-политического строя, — моменты, выступающие на первый план в нехристианской жизни, в нехристианском быте и сознании. Христианство возводит брак и семью на степень высшей духовной связи и с точки зрения данной духовной основы подходит ко всем внешним проявлениям семейной жизни. Брак основан на глубоких внутренних личных отношениях, проникающих все стороны жизни. Это союз для совместного прохождения жизненного пути в свете высшей цели жизни и при взаимной поддержке. Это союз любви, при котором соединяющиеся составляют как бы единое целое, единый организм, не теряя при этом своей личности.
В силу указанных свойств и в силу связи христианского брака и семьи с общими началами христианского дела апостол называет семью «малой Церковью», [ 43] а брачный союз уподобляет союзу Христа и Церкви. [ 44] «Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна. Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть (Быт. 2:24). Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф. 5:25-32).
Об этом значении семьи, как «малой церкви», о проникновении задач и целей брака задачами осуществления дела Христа на земле, требующими благодатных средств, получаемых от общения со Христом, ясно говорится в христианском учении о браке. Брачный союз как таинство освящается, преображается, становится в связь с жизнью Церкви (как «соборного христианства») и с теми задачами, которые составляют смысл жизни христианина. В рождении и в христианском воспитании детей брак и семья выполняют задачу подготовки будущих поколений для общего дела Христова.
Христианская идея брака в этом смысле противопоставляется, с одной стороны, тому нехристианскому патриархально-бытовому строю, при котором в семье поглощалась всякая личность и члены семьи беспрекословно подчинялись домовладыке, а, с другой стороны, безрелигиозным течениям так называемой «свободной любви», по существу беспринципным и безыдейным, для которых целью всех связей мужчины и женщины являются лишь мимолетные удовольствия, по существу эгоистические, — течениям, лишающим брак и семью всякой высшей цели и основания, по существу уничтожающим их.
Со стороны врагов христианства часто слышатся упреки в том, что оно якобы принижает женщину, поддерживает взгляд на нее как на существо низшее, препятствует ее общественному и семейному «раскрепощению». Эта распространенная клевета на христианство находится в самом решительном противоречии и с основами христианской догматики и с общественно-христианской традицией, и с историей христианства. Именно в христианстве раскрывается во всей его полноте значение женщины, ее достоинство и призвание и дается ему глубоко религиозное обоснование. Оно содержится, прежде всего, в почитании Богоматери и в том смысле, который дается этому почитанию в христианской догматике, и в христианской традиции. Если грехопадение, по библейскому преданию, совершилось через женщину, то через женщину же совершилось и спасение. С одной стороны, Ева падшая, с другой стороны — «благодатная Мария», «Благословенная между женами», воплотившая в себе, по церковным представлениям, ту высшую добродетель нравственной чистоты, совершенства и святости, до которой смогло подняться человечество и которая сделала ее достойной воспринять в себя Спасителя мира. Рассматриваемая как низшее существо в дохристианском языческом мире, как нечто «нечистое», женщина возвышается в образе Девы Марии в христианском сознании, делаясь основанием возрождения человека, так как через Нее совершается «таинство явления». «Сын Божий Сын Девы бывает» (тропарь Благовещения). В лице Богоматери женщина становится реально приближенной к делу спасения и возрождения человечества. В образе ее христианским сознанием воспринимается указание на высокое назначение и призвание женщины, на участие ее в осуществлении христианского дела. Об этом свидетельствует евангельское повествование о женах-мироносицах, первыми возвестивших о воскресении Христа, высоко почитаемых в христианском предании. На это же указывают многочисленные образы христианских женщин, прославленных подвигами мученичества, исповедничества, святости и сохраненных в житиях святых, в церковных традициях и преданиях. С самого начала христианства женщина деятельно участвовала в устроении христианского общества, в деле миссии и проповедничества, в деле христианской благотворительности и взаимопомощи.
Антирелигиозная литература обычно использует те места послания ап. Павла, где говорится о «повиновении мужу».
Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу... Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа(Еф. 5:22, 33). В этих словах якобы находится подтверждение узаконения христианством семейного закрепощения. Такой вывод, однако, можно получить лишь путем выдергивания отдельных слов апостольских посланий вне общей связи их с содержанием послания и истолкования их совершенно не в том смысле, в каком они употребляются у апостола, а в прямо противоположном. Прежде всего, совершенно ясно из содержания послания, что речь идет о нравственных, а не о внешне юридических отношениях, о свободном следовании другому лицу и согласовании с ним своей воли, а не о внешнем принудительном «закрепощении». На это ясно указывают уже и те слова, которые непосредственно предшествуют словам о «повиновении».
…Исполняйтесь Духом, назидая самих себя... и воспевая в сердцах ваших Господу, благодаря всегда за все Бога и Отца, во имя Господа нашего Иисуса Христа, повинуясь друг другу в страхе Божием. Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу...(Еф. 5:18-22). В связи с предыдущим текстом, «повиновение мужьям» оказывается видом «повиновения друг другу в страхе Божием», которое уже никаким образом не может быть рассматриваемо, как «закрепощение» кого-то чьему-то господству, а может быть понято только как акт взаимного признания, взаимного уважении и сознания обязанностей перед Богом. «Страх Божий», о котором говорит апостол, не имеет ничего общего с рабским страхом из боязни кары, страхом перед властью и пр.. Такое отношение, характерное для «законнического» иудейства исключается всем существом Евангелия и апостольских посланий, все время и везде противопоставляющих «богосыновство», благодатную свободу — рабству закона. «Страх Божий» в этом смысле вытекает из любви и благоговения; это — боязнь пренебрежения к святыне Божией, боязнь отдалить себя от Бога, боязнь быть недостойным милости Божией.
Такие слова апостола:
жена да боится своего мужа(в русском переводе, не отражающем вполне греческого слова, по установившемуся в традиции толкованию, означают собой не что иное, как высшую степень внимательности, заставляющую бояться огорчения любимого, наконец, как боязнь оказаться недостойной любви, и именно в этом смысле неразрывно связана с любовью «боязнь» (в некоторых славянских переводах слово «боится» прямо заменяется на «да любит»).
Моменты подавленности, «закрепощения» и пр. совершенно исключаются уже самим образом отношений Христа и Церкви, применяемым к отношениям мужа и жены. Как отношение Христа к Церкви есть отношение внутреннего, органического духовного единства и связи, так, по образу их внутренний органический характер (исключающий самую возможность постановки вопроса о каком-либо «подавлении» или «закрепощении») должны, по апостолу, иметь отношения и в браке. О каком «подавлении» может быть речь, когда
оставит человек отца и матерь свою и прилепится к жене своей и будут двое одна плоть?О каком семейном «деспотизме» может быть речь, когда, по заповеди апостола,
мужья должны любить своих жен, как свои тела,когда органическое единство в любви настолько велико, что
любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее(Еф. 5:28-29)?
В соответствии с этим апостол заповедует мужу:
мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее...(Еф. 5:25).
Апостол признает относительные естественные различия положений, но они отступают перед конечным религиозным призванием, они — ничто в свете высшего назначения.
Ибо не муж от жены, но жена от мужа... Впрочем ни муж: без жены, ни жена без мужа, в Господе. Ибо как жена от мужа, так и муж через жену; все же — от Бога(1 Кор. 11:8-12).
Полная равноправность в самом существе брачных отношений, равное право на верность, на взаимную отдачу себя, взаимное «благорасположение» утверждается, в 7-й главе 1-го послания к Коринфянам.
Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена(1 Кор. 7:3-4).
Какая пропасть отделяет эту характеристику отношений в браке и семье от тех, которые мы можем найти, например, в мусульманстве. Христианское учение о браке и семье поднимает женщину на неизмеримую высоту по сравнению с современными безрелигиозными течениями так наз. «свободной любви», претендующими на видимое «освобождение» женщины, «раскрепощение» ее, на видимое расширение стоящих перед ней перспектив. С точки зрения такого безрелигиозного понимания, отношения мужчины и женщины определяются лишь временными и капризными чувствами и влечениями и столь же временным расчетом, иногда по соображениям бытового удобства. Такие отношения в действительности влекут не освобождение женщины от семейного «ига», а неуважение к женщине, превращение ее в игрушку мужских страстей. Именно — женщина, гораздо более по природе своей, нежели мужчина, связанная с последствиями половых отношений, более, нежели мужчина, отдающая себя в любви, оказывается прежде всего страдающей стороной. Влечение поддерживает связь, лишь пока оно в достаточной степени не удовлетворено, интерес — пока он сохраняет значение новизны. Влечение, если оно только влечение, всегда случайно и непостоянно. «Эта страсть, как всякая страсть, ненасытна. Как пьяница переходит от бутылки к бутылке, изменяя каждой, как купец вожделеет лишь той горсти денег, которая не приобретена, так любовник, отведав одной связи, непременно ищет другой, подобной же. Предмет страсти есть всегда средство и, раз оно не нужно, теряет всякий интерес. Страсть длится только до удовлетворения, а затем предмет ее превращается в то же, что и этот графин для пьяницы. Становится желанным лишь новый графин. Здесь нет по существу настоящей любви к человеку: любят по существу не человека, как самоценную личность, а свое собственное состояние, самое влечение... Любят не самих себя, а свое, вызванное ими состояние». Последствия таких взглядов уже до такой степени обнаружились в современной жизни, что об этом не приходится говорить.
Беспорядочная смена связей исключает всякую глубину и серьезность отношений и приводит в конечном итоге к потере всякого уважения к самому по себе предмету страсти. Непосредственным следствием таких отношений является расторжение брака, для которого дети становятся ненужным осложнением и обузой (отсюда ставшее распространенным стремление избавиться от рождения детей). Но и в тех браках, в которых имеются дети, крайняя неустойчивость брачных отношений, переход из одних рук в другие, делают невозможным сколько-нибудь серьезное влияние на воспитание детей и духовный их рост. Более того, эта неустойчивость создает разлад в психике самих детей, отравляет их лучшие чувства к близким людям и лишает семью всякого авторитета. Наконец, при отсутствии собственного духовного содержания и высших начал, дающих единую целеустремленность, единый смысл жизни, семья не в состоянии что-либо дать детям, указать направление их жизни, захватить в какой-либо мере эту жизнь, руководить ею и, в лучшем случае, ограничивается внешними задачами. Дети, сталкиваясь с важными вопросами жизни, оказываются без руководства со стороны тех, от кого в силу естественных отношений, создаваемых самими законами природы, они могут ждать этой помощи. Следствием такого положения является отделение половых отношений от семейных, от связи с воспитанием детей и передача этого воспитания государственным и общественным организациям. Но с лишением детей связи с семьей из их жизни устраняются те личные отношения, основанные на непосредственной, глубокой, внутренней, органической близости, которые не могут заменить, в особенности для детского возраста, никакие государственно-общественные связи. Из жизни детей устраняется та атмосфера особого личного внимания, личной заботы и поддержки, которая так нужна, особенно в детском возрасте, когда еще только слагается личность. Что может заменить заботу и любовь семьи в государственной общественной организации, где воспитуемый чувствует себя в атмосфере в той или иной степени официальной, где он рассматривается как один из объектов для целей организации, наряду с другими. В семье он является ценным и незаменимым сам по себе, как личность, в силу естественной связи он видит к себе внимание и поддержку при всяких обстоятельствах. Устранение семейных отношений из жизни детей поэтому неизбежно связано с искажением их жизни и накладывает долгий, в известной мере, неизгладимый отпечаток на всю жизнь.
Только в христианстве, где брак и семья рассматриваются не как случайный союз, а как дело жизни, подчиненное высшим целям, они достигают той полноты всесторонней связи, которые характерны именно для человеческих отношений.
Другое возражение против христианского учения о браке, которое выдвигается сторонниками атеистического мировоззрения, заключается в том, что христианство якобы «унижает» брак, рассматривая его лишь как терпимое зло. Об этом говорит, например, Бебель в книге «Женщина и социализм». Ту же клевету повторяют такие представители декадентского мистицизма, как В. В. Розанов. Эти учения не нуждались бы в специальном опровержении, если бы они не были распространены в разнообразных кругах. Как явствует уже из предыдущего, данный взгляд опровергается самим апостольским и святоотеческим учением о «таинстве» брака, которому в корне противоречит мысль об отношении к нему как к «терпимому злу», с которым несовместимо представление о «низости» брака. Как можно говорить об «унижении» брака в христианстве, когда брачный союз в нем рассматривается по образу союза Христа и Церкви, когда в самом Евангелии говорится об освящении брака Христом в рассказе о Кане Галилейской. В Евангелии, в апостольских посланиях, содержатся высказывания, в которых брак рассматривается как Богом установленный и Богом освященный союз. Этот вопрос обсуждается в замечательном произведении Климента Александрийского «Строматы», в котором дается всесторонняя критика гностического учения о браке; то же находим и у Иринея Лионского в его книге «Против ересей». Особенно полно раскрывается христианское отношение к браку в творениях Иоанна Златоуста. «Не брак порочное дело, но порочно прелюбодеяние; порочное дело — блуд, а брак есть врачевство, истребляющее блуд». Если бы брак был делом нечистым, то Павел не назвал бы брачующихся женихом и невестой, не привел бы для увещания слова:
«оставит человек отца и мать», не присоединил бы, что это сказано: «во Христе» («Толкование на послание ап. Павла к Ефесянам и Коринфянам»).
В приведенных местах творений Златоуста ясно обнаруживается отношение христианства к плотской и хозяйственно-житейской сторонам брака. Кто гнушается браком, как злом, или порицает его по сравнению с девством и почитает его препятствием к достижению спасения, тот «подлежит отлучению» по соборным правилам. Отсюда ясно, как далеко христианское сознание от отрицания брака или пренебрежения им, как не соответствует христианскому сознанию фарисейско-брезгливое отношение к «плотской» стороне брака и к «житейскому» и «естественному» моменту в нем. Не устраняя ни «плотской», ни «хозяйственно-бытовой» стороны брака, но освящая и благословляя их, христианство требует для него «целомудрия», и в этом отношении оно в корне расходится как с безрелигиозным отношением к браку, так и с гностически-мистическим осуждением его.
Самое слово «целомудрие» означает «цельность»души, подчинение ее единому началу. Целомудренная любовь, на которой основан христианский брак, означает, по прямому смыслу слов Писания, отношение «целостного» человека к «целостному» человеку как личности. Этим отличается целомудренная любовь от страсти и голого плотского влечения, основанного лишь на низших сторонах природы, как бы самостоятельно взятых. Страсть и влечение слепы и односторонни; более того, как только физическое влечение оказывается удовлетворенным, отношения к его объекту сразу изменяются, и самая пылкая страсть сменяется полным равнодушием, а иногда и ненавистью к тому, кто вызвал к себе пламенную страсть (в этом корни донжуанства). В этом смысле можно сказать, что страсть и влечение унижаюттого, на кого они направлены, они не видят в своем предмете того, что составляет в нем самое главное — той духовной основы, которая делает человека личностью в полном смысле слова.
Элемент естественной связи, который существует в плотском союзе, взятый в своем готовом виде, вне отношения к целостной личности, является, в известном смысле, «снижающим» человека, низводящим его на более низкую ступень — ступень животного состояния. Наоборот, при целомудренном отношении к брачным связям находят свое подлинное место и так наз. плотские отношения. Являясь лишь одной стороной в целостно-одухотворенной любви мужчины и женщины, они входят в комплекс других, более высоких и более глубоких чувств и покрываются ими, не вызывая ни стыда, ни унижения. Разрыв связи плотского с духовным в отношении мужа и жены нарушает целомудренность этих отношений, вносит разрушение в целостную гармоничность человека, ставит во враждебное отношение дух и плоть, вносит «развороченность» и «разорванность» в самое существо человека, в его душу, «развращая» ее?» («разврат», нарушение цельности).
Отсюда, если плотские отношения являются лишь одной стороной супружеских отношений и при этом, как вытекает из самого их существа, низшейстороной, они должны управляться высшейстороной человеческой личности и подчиняться ей, — не господствовать над человеком и не подчинять его себе, а вводиться в известные рамки и ограничиваться в тех или иных пределах, с той или иной стороны. Из этого вытекают своеобразная «дисциплина» и «гигиена» брака — подчинение брачных отношений правилам и установлениям. В этом смысл и того места из послания ап. Павла Коринфянам, в котором он говорит:
я вам говорю; братия, время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие... И пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего. А я хочу, чтобы вы были без забот(1 Кор. 7:29-32).
Указывают обычно на слова ап. Павла (1 Кор. 7:32-34), где он говорит о преимуществе девства, стараясь истолковать слова эти так, как будто они содержат если не осуждение, то унижение брака. Однако из приводимых выше посланий ап. Павла ясно видно, насколько такое толкование противоречит всему духу апостольского учения. Толкование это никак не может быть соединено и с текстом тех самых суждений апостола, на которые ссылаются эти толкователи. «Девство» советуется апостолом лишь в тех случаях, когда оно является наилучшим средством служения христианскому делу для тех людей, для которых, по их дарованиям и свойствам, именно путь этого служения является наиболее подходящим. Апостол со всей справедливостью указывает на отсутствие какого-либо специального «законодательства» в отношении выбора того или иного пути, брака или безбрачия, как, равным образом, нет никакого «законодательства» в отношении выбора пищи и пр. Наоборот, апостол со всей решительностью осуждает «лжесловесников, сожженных в совести своей», за их брезгливое отношение к браку и к пище, как несвойственные, по их мнению, людям «духовным», «пневматикам». Такое отношение к браку было распространено в гностических кругах и вытекало последовательно из гностического учения о мире, материи и плоти как о порождении темной силы. Ссылаясь на отсутствие какого-либо определенного постановления, апостол указывает, что каждый человек имеет право решать этот вопрос в зависимости от свидетельства своей собственной совести, сам же лишь дает совет, основанный на жизненном опыте.
Относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет, как получивший от Господа милость быть Ему верным... Говорю это для вашей пользы, не с тем, чтобы наложить на вас узы, но чтобы вы благочинно и непрестанно служили Господу без развлечения(1 Кор. 7:25, 35).
Апостол Павел никогда не ставил «девства» непременным условием христианского служения и не исключал брачного пути, а указывал только на те жизненные тяготы, которые на нем встречаются, в особенности в напряженные моменты, которые, переживаются христианином в эпоху гонения.
По настоящей нужде за лучшее признаю, что хорошо человеку оставаться так. Соединен ли ты с женою? не ищи развода. Остался ли без жены? не ищи жены. Впрочем, если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит. Но таковые будут иметь скорби по плоти; а мне вас жаль(1 Кор. 7:26-28). Этот вопрос в каждом отдельном случае решается с точки зрения духовной целесообразности, в связи с особенностями каждого состояния. Эта же целесообразность допускает различные решения, предполагающие различные дарования.
…Каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе(1 Кор. 7:7). Идеи внутренней свободы, несвязанность духовного призвания с одним определенным состоянием — брачным или безбрачным, — выбор этих путей с точки зрения высшей целесообразности, учитывающей особые условия и дарования, проводятся с совершенной ясностью и в святоотеческих творениях. «Какая жизнь кажется тебе удобнее, той и следуй», — говорит Иоанн Златоуст. «Авраам прославился в супружестве, и Илия девством. Иди тем или другим путем; тот и другой приводит к небу» (Климент Александрийский«Строматы»).
И девство «со смирением проходимое», и «брачное честное сожительство» одинаково равны — так формулирует этот общий вывод постановление Гангрского собора.
Соответственно должно быть понимаемо следующее знаменательное место св. Луки:
если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником; и кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником(Лк. 14:26-27). «Возненавидеть» здесь можно понимать только в смысле постоянной готовности пожертвовать всем, — когда этого требует дело Христово, а не в смысле вражды к кому-либо или чему-либо, что исключается вообще прямым указанием Евангелия. Этот смысл ясно обнаруживается из сопоставления этого текста с Евангелием от Матфея:
кто любит отца и мать более Меня, тот недостоин Меня. Любовь к близким сама собой предполагается, но она не должна противостоять любви Христу. «Бог мира, — говорит по поводу этого места Евангелия от Луки Климент Александрийский, — который увещевает любить даже врагов своих, не заповедует ненависти к людям более близким и отделения от них. Заповедуя возненавидеть отца или матерь (и т. д.), Христос предостерегает от такого отношения к родным, которое вредит делу спасения. Поэтому у кого отец, сын, брат враждебен вере, и совместная жизнь с ними представляет препятствие жизни по высшим началам по вере, то христианин не только не должен склоняться к единому житию с такими родственниками, но должен разорвать союз с ними»