Фишер Кэтрин. Оракул

   Ночь была жаркой. Она решила не оставаться с Иксакой. Во время церемонии у нее не было случая поговорить с Криссой; всякий раз, когда она пыталась приблизиться, рядом неизменно оказывалась Ретия. Лишь однажды ей удалось поймать взгляд голубых глаз подруги, испуганно взиравших сквозь узкие прорези в сине-серебристой маске.
   Надо было выяснить, доставили ли мальчика в Храм. А для этого придется пойти туда именно сейчас, когда все разошлись.
   — Мирани!
   Голос был тих, и она тотчас же остановилась. В первый момент ей почудилось, что это говорит Бог. Потом она оглянулась и увидела его.
   Он поджидал ее возле ворот. Она перебежала через исчерченную полосами лунного света пустую площадь, скользнула в спасительную тень.
   — Сетис! Вы его нашли?
   — Нашли...
   У него усталый вид, подумала она.
   — Как это было?
   — Кошмар. Отчим мальчика — Алексоса — пустился за нами в погоню. Я думал, что мы оторвались от него в Порту, но он наверняка пошел к Аргелину. Пришла твоя подруга и забрала мальчика и Орфета в Храм.
   — Орфета! — ужаснулась Мирани. — Я не говорила брать его туда!
   — Он ни за что не хотел оставлять мальчика одного. Говорит, что тот Архон. Это удивительно, Мирани, до чего хорошо они знают друг друга! Это меня даже пугает. А мальчик сотворил воду, он добыл воду из камней!
   Что-то шевельнулось в ее памяти; она попыталась поймать ускользающее воспоминание, но оно, словно змея, уползло сквозь туннель в глубины разума и затаилось, невысказанное.
   — Из камней?!
   — Да. Та девушка сказала, что тебя укусила змея.
   Мирани покраснела.
   — Мне уже лучше. Иногда голова кружится, но я поправилась.
   Но Сетис уже не слушал ее. Он отстранился, и она поняла, что он пытается на что-то решиться. В свете луны блеснули его темные волосы, шнурок от кошелька на шее.
   — Мирани, выслушай меня. Я не хочу больше в этом участвовать. Я сделал все, что ты просила, привел мальчика. Теперь я выхожу из игры. Я тебя не предам, никому не скажу ни слова. Но больше не проси меня ни о чем. Орфет — он опасен. Он фанатик! Он на все способен! А мне надо думать об отце и Телии.
   Мирани смотрела на языки пламени над зиккуратом. Разочарование в юноше было ударом; оно обжигало, как страх. Она прошептала:
   — Если считаешь нужным...
   — Возьми. — Он что-то протянул ей; пальцы нащупали твердую вещицу, завернутую в плотный лен. — Считай это приношением Богу. Я его случайно нашел...
   — Нам будет не хватать тебя...
   Дачто мы вообще сможем без его помощи?!"
   Он пожал плечами в своей высокомерной, раздражающей манере.
   — Удачи тебе во всем. Надеюсь, все... уладится.
   — Уладится?
   — Ну, ты понимаешь...
   — Ты хочешь сказать, что я не погибну. Что Орфет не погибнет...
   Сетис нахмурился.
   — Да.
   — Что Аргелин не уничтожит нас всех и не возьмет после этого власть? Что он не станет тиранить людей сильнее, чем делает это сейчас?
   — Послушай, ты должна понять...
   — О, я понимаю. — Его удивила горечь, прозвучавшая в ее голосе. — Ты такой же, как все остальные! Счастлив, если еды и воды вдоволь. Будешь вдвойне счастлив, если сумеешь подкупом, шантажом и угрозами проложить себе дорогу наверх, стать первым архивариусом. И пропади пропадом весь остальной мир!
   Он отступил на шаг, с трудом сдерживая гнев.
   — Я этого не говорил. Но раз ты так обо мне думаешь...
   — Думаю. И мы без тебя обойдемся! — Она плотнее запахнула тонкую накидку. — Богу не нужен жалкий самодовольный писец. Орфет был прав!
   Она хотела уйти, но он схватил ее за руку.
   — Да что ты знаешь о труде?! Доводилось ли тебе беспокоиться о том, как прокормить семью, отказывать себе во всем, экономить каждый грош, чтобы уплатить за воду? Всю жизнь я был беден, как храмовая мышь. Ты представить себе не можешь, как низко я опускался, чтобы добыть для них воду и еду! Посмотри на себя! Богатая, избалованная, и еще считаешь, что слышишь Бога. Мы все слышим Бога, Мирани, для этого не нужен Оракул!
   — Пусти!
   Он разжал пальцы; она в ярости отдернула руку.
   — И не говори мне, что твоя семья определила тебя в Девятеро честным путем, а не подкупом. — Он презрительно усмехнулся. — Просто так тебя бы ни за что не приняли...
   Лунный луч прочертил между ними серебристую дорожку. Рука Мирани стиснула неожиданный подарок. На миг ему показалось, что она бросит сверток ему в лицо, но она развернулась и убежала по каменным плитам внутреннего двора к скрытым среди теней Вратам.
   Он молча смотрел ей вслед, сгорая от гнева и стыда.

Шестой Дом.
Обитель Собранных Пожитков

   Мне доводилось плакать, доводилось смеяться, и вот теперь я истекаю кровью. Все это уже случалось и раньше, много раз, но всякий раз происходит по-новому. Как будто я в самом деле стал молодым и растерял мудрость.
   Прошлой ночью я лежал в пустыне, и это тело было моим. Я лежал под звездами, в жару и лихорадке. За Лунные горы, за край Земли протянулась моя тень, а внутри меня ползали и барахтались маленькие живые создания.
   Я был песком и камнем. Мои внутренности усеялись самоцветами. Мое сердце расплавилось.
   Потом это превратилось в сон, и по одежде моей поползли вши.

Рассказать секрет — все равно что бросить камень в воду

   Мирани никак не могла уснуть. Поначалу она слишком сердилась, лежала без сна, ожесточенно споря с потолком, а потом, когда злость выветрилась, стало слишком жарко: ни малейшего дуновения ветерка не шевелило газовые занавески на окнах. Даже море притомилось: его волны с усталым шумом разбивались о скалы далеко внизу. Наконец она встала и уселась на подоконник, выпила воды и только сейчас вспомнила о льняном свертке.
   Она развернула его. Рубиновый скорпион взглянул на нее своими маленькими золотыми глазками. Она в изумлении сжала его в пальцах. Брошка была ее — та самая, которую она поднесла Богу! На хвосте, в том месте, где должна была быть булавка, осталась крохотная вмятинка. Она в ужасе уставилась на украшение. Она же вручила его Богу! Как могло оно очутиться в руках у Сетиса?! Может быть, ему передал эту брошку мальчик? Потому что он и есть Бог?
   Изумление сменилось любопытством, потом вернулась обида. Она легла обратно в постель и свернулась клубочком. Что бы это ни значило, он ушел. И больше никогда не вернется...
   Сейчас, в привычной дремотной череде Утреннего Ритуала, она смотрела, как одевают Бога, и, глядя на сложенные у его ног подношения, размышляла. Груды снеди, драгоценная вода, за которую передрались бы измученные жаждой портовые ребятишки, фрукты, хлеб, сладости. Поверх их голов Бог улыбался ей.
   — Ты правда здесь? — спросила она шепотом.
   И принялась молиться, чтобы это было действительно так. Случая поговорить с Криссой до сих пор не представилось. По дороге на Ритуал та многозначительно хихикнула, так поспешно подавив смешок, что остальные девушки удивленно обернулись. Посреди зала выстроились в кружок Девятеро в масках; за пределами их круга царила темнота В открытую дверь пробивались косые солнечные лучи, но они не в силах были проникнуть сквозь частокол безмолвных колонн, сквозь лабиринт темных закоулков, постаментов и карнизов, сквозь углы и альковы, в пустые приделы, полные сумрака и тени, где под ногами хрустел мелкий песок, нанесенный сквозняком за ночь.
   Гермия читала молитву отстраненно, с привычным изяществом. Закончив, она бросила один-единственный взгляд на Мирани и повела процессию из Храма. Полы туник сметали песок на полу в пологие волны, наподобие дюн на пляже. Мирани замешкалась сзади. С облегчением сняв тяжелую маску, она подошла к статуе и достала припрятанную там небольшую лампу. Осторожно наполнив ее священными ароматическими маслами, она тщательно перемешала их, высекла искру заранее приготовленным кремнем и засветила огонь.
   Никто не вернулся искать ее. Во дворе жарко стрекотали цикады, высоко над обрывом пронзительно кричали чайки. Со стороны Порта донесся еле слышный звук горна — сигнал открыть Ворота.
   В Храме стояла гробовая тишина. Мирани пристроила лампу на верхушку постамента, пересекла зал, выглянула наружу, потом попыталась закрыть огромные бронзовые двери, но их не трогали уже много десятилетий, и громкий скрежет тяжелой створки по выщербленным камням мостовой перебудил бы всех слуг на Острове.
   Она вздохнула, вернулась в молитвенный зал. Ее шаги тихо прошелестели по камням.
   — Где же ты? — вполголоса спросила она.
   Ответом ей была тишина, и на миг она испугалась, что Крисса все-таки не справилась. Потом от дальней колонны отделилась темная тень и превратилась в лысого толстяка, небритого и потного.
   — Орфет! — Она торопливо подошла к нему. — Он здесь? Ты его нашел?
   — Мы его нашли. — Музыкант улыбнулся своей обычной хитроватой улыбкой. — Он у тебя за спиной.
   Она поспешно обернулась.
   Он был высок для своих лет, черноволос. Даже сквозь синяки и грязь было видно, что лицо его — точная копия лица статуи. Она в испуге подняла глаза на изваяние, словно хотела убедиться, что оно не ожило, не сошло с пьедестала, но статуя лишь сурово улыбалась ей, точь-в-точь как мальчик.
   — Здравствуй, Мирани, — сказал он.
   В первый момент она не знала, что делать. Надо было бы опуститься на колени, но это казалось неуместным, тем более что он взял ее за руки и широко развел их в стороны, рассматривая.
   — Ты точно такая, какой я тебя представлял! Я видел тебя во сне, и еще в саду. Помнишь сад? Тот, где текла и журчала вода?
   Она кивнула, смущенно и немного испуганно.
   — А я? Я такой же, как ты думала?
   Она бросила быстрый взгляд на Орфета.
   — Да. Да... такой же.
   — Тогда все в порядке. — Исполнившись странного удовлетворения, он выпустил ее руки и подошел к позолоченному столу, на котором лежали подношения. Она в ужасе смотрела, как он разломил буханку белого хлеба, с аппетитом впился в нее зубами и протянул кусок Орфету. Великан в ужасе отпрянул.
   — Архон...
   — Сын мой, я воплощение Бога на земле. Это пиршество для меня. И я не хочу, чтобы мои друзья остались голодными. — Голос у него был необычный. Он перекатывался между колоннами, и дрожали языки пламени над лампой, и слова казались необычайно древними и далекими.
   Мальчик налил себе воды из кувшина — осторожно, пролив на пыльные камни всего лишь несколько капель, — с жадностью выпил и сказал:
   — Мама называла меня Алексосом. И вы так зовите, пока я не стану Архоном.
   Мирани обернулась к Орфету.
   — Они заметят, что еда исчезла...
   — Скажи, что ее съел Бог, — музыкант пожал плечами.
   Она с трудом сдерживала рвущийся из груди крик. Но, сделав над собой усилие, сказала как можно спокойнее:
   — Пройдите поглубже в зал. Не шумите, и не выпускай его наружу. Сюда никто не придет до завтрашнего Ритуала, а вечером я вернусь, проверю, все ли у вас хорошо.
   Орфет угрюмо кивнул. Алексос налил воды в вазу для церемониальных омовений и принялся умываться. Грязь и песок слоями сходили с его лица. Намокшие волосы облепили голову. Он тихо рассмеялся.
   Орфет мягко взял ее за руку.
   — Оставь его на мое попечение. Завтра день Красных Цветов, верно?
   Она горестно кивнула.
   Он рассмеялся.
   — Хорошо, что меня не поймали, а то бы перерезали горло вместе со всеми остальными... Ты уверена, что мальчик здесь в безопасности?
   — Уверена. Но, Орфет, — она понизила голос, — побудь с ним, ладно? Тебе нельзя покидать Храм. Если тебя найдут на Острове...
   — Не терзай себя понапрасну, госпожа. — Огромный и грязный, он небрежно облокотился о колонну и посмотрел на нее сверху вниз. — Орфет — малый хваткий. Я не так прост, как тебе кажется...
   И на мгновение, в первый раз после их знакомства, ей почудилось, что все его хвастовство и грубость — напускные, не более чем защитная скорлупа, под которой прячется кто-то совсем другой, а его настоящая натура становится видна только поздними ночами, когда он, полупьяный, тихо наигрывает на лютне. Он рассмеялся и отвернулся.
   В дверях она обернулась, но обрамленный колоннами зал превратился в непроглядный лабиринт, лишь где-то в темной глубине путеводной звездой слабо мерцала лампа.
   Снаружи нещадно палило солнце; жара казалась густой пеленой, через которую ей приходилось с трудом продираться на пути к Верхнему Дому. Над внутренним двором и садом колыхалось знойное марево. Там гуляла Крисса и другие девушки, они смеялись и болтали, но с ними был Корет: слуга внимательно наблюдал за тем, как рабыни пробуют ароматизированное масло из огромных амфор, присланных в дар каким-то купцом. Мирани юркнула в кусты гибискуса. Ей не хотелось слышать испуганный, захлебывающийся от волнения шепот Криссы. Напрасно она ей доверилась, тем самым поставив весь план под угрозу. Впрочем, она не доверяла Орфету — он слишком поглощен своими мстительными замыслами. А мальчик... кто же он такой?!
   Бог.
   Она нахмурилась. Сетис — единственный, у кого есть здравый смысл. Но Сетис ушел. Он ясно выразил ей свои чувства. Она отвела рукой ветку и нырнула под арку, ведущую на террасу Верхнего Дома.
   И застыла, как вкопанная.
   На террасе был Аргелин. Он сидел к ней спиной и с кем-то разговаривал. Фасад здания окутывали пышные пряди вьюнка с великолепными алыми цветами; среди распустившихся бутонов деловито жужжала целая армия пчел. Опустившись на колени, Мирани на четвереньках подползла поближе. Земля запеклась твердой коркой и обжигала ладони.
   Генерал сидел на скамейке в тени, расшнуровав доспехи, и держал в руке чашу. Он говорил:
   — Уверяю тебя, мои люди провели самое тщательное расследование. Музыкант мог на самом деле сесть на корабль и сбежать из города. Если девчонка виновата, думаю, ты, госпожа, разберешься с ней лучше меня, хотя мне почему-то кажется, что ты уже предпринимала такие попытки. — Он растянул губы в своей обычной ледяной улыбке и отпил глоток.
   Голос Гермии звучал подавленно: он слышался с беломраморного балкона, нависавшего над морем.
   — Ей повезло. В следующий раз повезет меньше...
   — Мне казалось, ты выбрала ее, потому что она — серая мышка.
   — Да.
   Мирани презрительно вздернула брови.
   — Пожалуй, я ее недооценила. Этот заговор куда серьезнее, чем мы думали. — Гласительница подошла и села на теплые камни у ног Аргелина, прислонилась спиной к скамье. Ее пальцы глубоко зарылись в листья в считанных дюймах от лица Мирани. Монотонно жужжали пчелы.
   — В каком смысле?
   — Они хотят посадить мальчишку на трон Архона.
   Мирани похолодела. Но Аргелин лишь усмехнулся в ответ.
   — Да, госпожа, такой заговор есть. Наш заговор....
   — Нет, не наш. Еще один. И девчонка в нем замешана. Одна из Девятерых... скажем так, крайне предана мне, и она мне все рассказала. Мне известно, что мальчишку доставили из Алектро.
   — Из Алектро? — Аргелин вытаращил глаза — У меня есть сведения о беспорядках в этой деревне. Настырная толпа тамошних жителей всю ночь галдела под окнами моего штаба. Там у них кого-то похитили. Преступников было двое... да.
   Гермия кивнула.
   — Один из них — музыкант.
   — Что?! — Он внимательно посмотрел на нее. — Откуда ты знаешь?
   — Я многое знаю. Даже знаю, где спрятан этот мальчишка. — Она высокомерно улыбнулась. — Хочешь, скажу?
   У Мирани перехватило дыхание. Она чуть не вскрикнула от резкой боли в груди.
   Аргелин выпрямился. Неторопливо поставил чашу на мраморный пол. Чаша тихо звякнула.
   — Скажи.
   Гермия придвинулась ближе, взяла его за руку, сжала ее в ладонях......
   — Ты любишь меня, Аргелин?
   Тот нетерпеливо поморщился.
   — Ты же знаешь, люблю. Но какое...
   — Интересно. — Глаза Гермии изучали его с холодным любопытством; на ярко накрашенных губах не было улыбки. — Ты так же любил бы меня, если бы я не была Гласительницей? Если бы Гласительницей стала Крисса или Ретия, ты полюбил бы их? — Она крепко стиснула его руку. — Ты пользуешься мною, генерал? Или говоришь правду?
   Он молчал; на мгновение Мирани показалось, что он сейчас встанет и оттолкнет Гермию. Но он склонился к ней, взял ее за руки и принялся их целовать, не сводя глаз с ее лица.
   — Ты же знаешь, я люблю тебя. Мы наделены равной властью — Гласительница и генерал. Ни один из нас не сможет прожить без другого. Мы едины, Гермия, мы соединены в заговоре, в его успехе или провале, в жизни и смерти... и в Загробном Царстве. — Его голос был тих, лицо сосредоточенно.
   Она всматривалась в него оценивающим взглядом. Мирани начала осторожно пятиться. По рукам ползали муравьи.
   — Я тебе верю, — прошептала наконец Гласительница.
   — Тогда расскажи мне об этом мальчишке. Почему они хотят избрать его? Кто он такой?
   Гермия отстранилась. Ее явно что-то тревожило.
   — Это мне и самой хотелось бы знать. — С минуту она помолчала, словно опасаясь, что ее спалит его едва сдерживаемый гнев. Потом шепнула: — Боюсь...
   — Нет нужды.
   — Боюсь, что он — настоящий Архон!
   Аргелин изумленно уставился на нее. Мирани застыла от ужаса. И тут генерал расхохотался:
   — Настоящий Архон! Архон мертв! Мы сами об этом позаботились. Бог может вселиться в тело любого мальчишки, которого мы выберем! Богу не важно, кем он будет, сгодится любой. Но для нас, Гермия, для нас важно, чтобы это был мальчик, которым мы сможем управлять. А ты Гласительница, ты лучше всех знаешь, чего хочет Бог, потому что у тебя есть особый дар, священный дар. Никто другой не может слышать его слова так, как слышишь их ты! — Он крепко сжал ее руки. — Ты не предаешь Бога. Ты всего лишь выбираешь для него самый подходящий сосуд.
   Ее улыбка была печальной.
   — Да. Полагаю...
   — Так где же этот щенок из Алектро?
   Гермия выдернула руку, словно он причинил ей боль.Но все-таки ответила:
   — Он здесь.
   — Где — здесь?!
   Над головой вились и громко жужжали пчелы. Муравьи больно кусались. На руках вспыхивали крохотные огненные точки. Однако она не чувствовала боли. С террасы донеслись слова:
   — Храм... — И потом: — Смерть за святотатство.
   Она бесшумно выбралась из кустов.
   И, задыхаясь, обливаясь потом, бросилась бежать. Через двор, чуть не сбив с ног одну из служанок, прочь от Дома, через площадь — к Храму, безмолвной громадой возвышающемуся над окружающими его садами. Взбираясь по лестнице, она услышала где-то за спиной, в Верхнем Доме, пронзительный крик и нырнула в темную, как чернила, колоннаду.
   — Орфет! Орфет, это я! Где ты, боже мой?!
   Он отозвался на ее крик внезапно, словно вынырнув из мрака, и она с разбегу чуть не врезалась в него.
   — Что?! Что стряслось?
   — Они идут! Они все знают! — Она оттолкнула его и ринулась в темноту. — Где Архон?!
   — Я здесь, Мирани.
   Он был чист. Снял со статуи белую тунику и надел ее, украсил голову тонким серебряным венцом. Она удивленно посмотрела на него, и он спросил:
   — Они в самом деле идут сюда?
   — Да!
   Орфет вытащил нож.
   — Тогда Аргелин умрет.
   — Замолчи! Заткнись! Дай подумать...
   Снаружи мужской голос что-то прокричал, отдавая приказы. На мосту протрубил рог. Она схватила Алексоса за руку.
   — Пошли.
   Они побежали через зал. Темные тени колонн воскрешали в памяти полузабытые мифы о змеях и скорпионах. В глубине, позади статуи, виднелась небольшая дверь. Узкая лестница в углу вела наверх.
   — На крышу? — пропыхтел Орфет.
   — Сможем выбраться. Снаружи есть лестница!
   Она взлетела наверх и всем телом обрушилась на дверь, преграждавшую выход. Дверь была старая, покоробившаяся, и никак не открывалась. Орфет отодвинул девушку, приналег плечом, дверь хрустнула и распахнулась так неожиданно, что он чуть не рухнул в пустоту. Перед ними сияло голубое небо. Позади высились парапеты Храма, его треугольный фасад. Но крыша была плоской, и они перебежали ее, топча ногами накопившиеся за многие годы птичьи гнезда и рыбьи кости.
   — Откуда? — спросил Орфет, задыхаясь. — Откуда они узнали?! Та девчонка! Наверняка... она.
   — Если это она, — прошептала Мирани, — то... я задушу ее своими руками!
   Задняя стена Храма примыкала к скале; высеченные в камне ступени были древние, выщербленные. Алексос вприпрыжку несся вниз. Орфет следовал за ним, тяжело дыша, время от времени протягивая руку и помогая Мирани.
   — Нам надо бежать с Острова!
   — Нет! Здесь единственное место, где вы сможете спрятаться. — Она втащила его за скалу, позади которой, спокойно глядя на них снизу вверх, уже сидел Алексос.
   — Да, но где?
   — Внизу. Под обрывом.
   — Боже милостивый, девочка, да как же я туда спущусь.
   Мирани провела рукой по лбу.
   — Через мое окно, — еле слышно прошептала она.
   В Верхнем Доме было тихо. Они пробрались туда через задний двор, но предосторожности оказались излишни. Громкий гвалт сообщил им, где собрались все обитатели Дома, — в Храме и на Мосту: глядели, как по дороге торопливо марширует колонна вооруженных солдат.
   И все равно они проскользнули по залитой солнцем террасе как призраки, бледные и напуганные, и Мирани дрожала от ужаса, ожидая, что какая-нибудь из дверей вот-вот распахнется, что навстречу выйдет Крисса и громко завизжит, что в комнате ее будет поджидать Гермия, сидя в кресле с тихой презрительной улыбкой на устах.
   Но в комнате никого не было.
   Мирани подтащила кровать к окну, вскочила на нее и перегнулась через подоконник. Склон горы отвесно уходил вниз, по едва заметным уступам петляла узкая козья тропинка, исчезая среди корявых оливковых деревьев.
   — Сюда!
   Орфет протиснулся мимо нее, коротко выругался, затем перевалил свое громадное тело через подоконник и на какое-то мгновение повис, цепляясь пальцами. Потом он разжал руки и снизу послышался глухой удар. Зашуршали кусты.
   — Архон, — позвал музыкант.
   Алексос уселся на подоконник, свесив ноги, и оглянулся.
   — Пойдем с нами, Мирани. Если они знают про нас, то знают и про тебя.
   — Знают. — Она нерешительно посмотрела на него.
   — Тебе грозит опасность...
   — Я жрица из Девятерых! Меня нельзя заменить, пока я не умру, и меня не коснется ни огонь, ни меч, ни вода. Только Бог может...
   — Бывают несчастные случаи, — печально сказал он. — Падения. Исчезновения.
   — Нет. — Она перевела дыхание, задумалась. — Нет. Я останусь. Мое место здесь. Я не позволю им оттеснить меня, я Носительница и должна быть там, в Девятом Доме.
   — Ради Бога, скорее! — голос Орфета донесся до них откуда-то снизу.
   Мирани подтолкнула Алексоса.
   — Прыгай. Спрячься на обрыве. Вечером, если смогу, спущу вам еды.
   Он перекинул ноги через подоконник. Не сводя с нее глаз, грустно улыбнулся. Его волосы темнели под серебряным обручем. Он молчал.
   Но в голове она услышала его голос: «Я найду для нас дождь, Мирани. Обещаю».
   Он соскочил с подоконника, и как раз вовремя. По террасе простучали шаги, быстрые и легкие. Мирани торопливо отодвинула от окна кровать, и в тот же миг дверь широко распахнулась. В комнату вбежала Крисса.
   Ее волосы растрепались, лицо раскраснелось.
   — Мирани! Они все знают! Они идут...
   Мирани подскочила к ней, схватила за плечи и толкнула к стене.
   — Ты выдала меня Гермии!
   — Нет! — в ужасе завизжала Крисса. — Нет, Мирани я тебя не выдавала! Ты моя подруга, и я ни за что бы...
   — Тогда кому ты сказала?
   — Никому...
   — Врешь! — Мирани опустила руки. Ярость билась в висках, как боль. — Врешь, Крисса! Кому ты сказала?!
   Крисса приподняла плечи и испустила глубокий вздох. По щеке потекла слезинка, она утерла ее ладонью. Наконец подняла глаза. Ее лицо побледнело, осунулось, и Мирани знала ответ еще до того, как его услышала.
   — Ретии. Я сказала Ретии...
 

Что такое смерть, если не самый красный из цветков?

   На стол упала тень. Она накрыла бумаги, и отблеск света на черной чернильнице угас.
   Сетис торопливо схватил стило и поднял глаза.
   Но это был не Надзиратель. Это был Креон.
   Опираясь на рукоятку метлы, он стоял возле стола, уставив свои бесцветные глаза на Сетиса.
   — Спим на ходу? — прошептал он.
   Сетиса бросило в жар. На его столе царил беспорядок, запасы были не переписаны, планы нарисованы вкривь и вкось. Он никак не мог сосредоточиться, все думал и думал о Мирани, о ее вспышке гнева, о мальчике, об угрозах Орфета. Неужели тот и вправду попытается убить Аргелина?! К тому же завтра вечером ему, Сетису, предстоит спускаться в гробницу...
   — Кое у кого из нас очень многое лежит на душе, — уныло прошептал он.
   — Знаю. — Альбинос склонился над ним и смахнул со стола пылинку. Руки у него были тонкие и белые, как молоко. Потом он сказал: — То, что ты нашел, принадлежит мне!
   — Нашел? Ничего я не находил.
   — Мальчика. И скорпиона.
   Пальцы Сетиса крепко сжали стило. Он облизал сухие губы, мечтая хоть о глотке воды.
   — Не понимаю, о чем ты. Оставь меня в покое.
   Но Креон его не послушался. Он присел на корточки, задрав колени, облокотился о рукоятку метлы. Глаза у него были бледно-розовые, не как у людей.
   — Скорпион принадлежит мне. Это приношение Богу, и ты его похитил. Все они — мои.
   — Кто — все?
   — Скрытые драгоценности. Сокровища Архонов, спрятанные далеко внизу. Среди туннелей, потайных ходов.