Страница:
Габриэлъ Ренодо, Шербур, 7 мая 1918 года".
А теперь предоставим слово кухарке.
"В субботу, 27 апреля 1918 года, мадемуазель Ренодо прибежала ко мне около 5 часов утра и попросила спуститься к ней, потому что в комнате у нее якобы возник какой-то странный шум. Я спустилась, но никакого шума не услышала. Все было тихо...
В ночь с субботы на воскресенье, часов около одиннадцати, мадемуазель Ренодо опять прибежала ко мне страшно взволнованная и сказала, что у нее в комнате опять возник все тот же странный шум. Я спустилась к ней в комнату и вот что я услышала: кто-то возился около ночного столика, причем звук был такой, будто там скреблась мышь. Потом быстро-быстро кто-то засеменил по паркету в сторону гостиной, причем шаги были явно человеческие, а чуть погодя кто-то застучал в стену как раз за портретом покойной госпожи Бонфуа. Все это продолжалось с полчаса, не меньше. Признаюсь, я испугалась до такой степени, что у меня застучали зубы.
Должна сказать, что в комнате горели две свечи, к тому же мы с мадемуазель Ренодо довольно громко переговаривались, но это не производило на невидимого гостя ни малейшего впечатления.
На следующую ночь я вновь спустилась к мадемуазель Ренодо, так как бедняжка боялась оставаться тпм одна. Мы легли и немного поболтали. Мы услышали, как кто-то несколько раз стукнул в стену, н... очень
тихо, а затем всякий шум прекратился. Мы уснули и более в ту ночь нас ничто не потревожило. В дальнейшем никакого шума в комнате мадемуазель Ренодо не возникало.
Кстати, мне показалось, что мое присутствие каким-то образом мешало тому, кто производил этот шум, ибо даже в первую ночь, по свидетельству мадемуазель Ренодо, после моего прихода звуки стали гораздо более слабыми, чем до него.
Однако я могла бы подтвердить под присягой, что слышала в комнате мадемуазель Ренодо какие-то подозрительные звуки. Они производили на меня довольно сильное впечатление, и, признаюсь, прежде я никогда не испытывала подобного страха.
В последующие дни я также ночевала в комнате мадемуазель Ренодо, спала на кровати, принадлежавшей покойной хозяйке дома, но ни я, ни секретарша господина Фламмариона не слышали ничего особенного. Признаюсь, я была этому страшно рада, потому что мне не хотелось бы вновь пережить нечто подобное тому, что довелось испытать в ту памятную ночь.
Мари Тионе, Шербур, 7 мая 1918 года".
Наверное, читателям полезно будет узнать, что мадемуазель Ренодо увлечена астрономией и работает в обсерватории в Жювизи, к тому же она очень известный и одаренный математик. В 1918 году она не только являлась моим секретарем, но еще занимала весьма ответственный пост в Астрономическом обществе Франции, была главным редактором ежемесячного бюллетеня этого общества и сотрудничала во многих научных журналах. Мадемуазель Ренодо - ярый приверженец точности, ибо избрала своей стезей точные науки. У нее холодный, трезвый ум, она привыкла все анализировать, Ее ни в коем случае нельзя назвать впечатлительной и нервной дамой, она вообще крайне скептически настроена в вопросах, касающихся различных феноменов психики и существования души, к тому же по складу своего ума она никак не могла стать жертвой галлюцинации. И вот эта молодая женщина, прежде никогда не ведавшая страха, проводящая ночи
" Дом" с привидениями til
пролет в полнейшем одиночестве в обсерватории, в тишине и мраке, на большой высоте, под огромным куполом, женщина, которой частенько приходится поздно возвращаться домой по пустынным улицам, проходить через замершие в молчании парки, эта женщина впервые в жизни в ту ночь оказалась во власти неописуемого, всепобеждающего страха!
Какие же можно дать объяснения этому таинственному происшествию? Ни одна общеизвестная, обыденная, нормальная причина не может служить объяснением того, что произошло в доме господина Бонфуа. Мне представляется весьма вероятным, если не сказать более того, что в этом деле замешана покойная хозяйка дома. Ведь все вышеописанные события произошли в доме, где она выросла, в комнате, где она жила в девичестве, там, где были собраны вещи, служившие ей.
Мне известно немало подобных случаев, я производил анализ сходных явлений, и практически всегда и везде бывали отмечены аналогичные факты. Разумеет- '' ся, мы вынуждены признать, что все эти странные звуки лишены всякого смысла и что подобные действия, глупые и пошлые до безобразия, недостойны женщины столь образованной и умной, какой была покойная госпожа Бонфуа.
Главной отличительной чертой таких явлений всегда бывает неописуемый ужас, который испытывают очевидцы. Как нам известно из сообщений мадемуазель Ренодо и Мари Тионе, их обеих охватило чувство смутной тревоги, которое затем переросло в страх, вернее, даже в ужас. Кто испытал на себе нечто подобное, утверждали, что ни за что не согласились бы вновь подвергнуться такому испытанию. Наиболее здравомыслящие люди говорили, что все произошедшее напоминало шутку дурного вкуса и было крайне неприятно.
Следует заметить, что в нашем случае продолжение загадочных явлений могло бы, вероятно, весьма отрицательно сказаться на состоянии нервной системы обеих молодых женщин, ибо человеческий организм, похоже, не настолько силен, чтобы переносить без последствий контакты с существами из загробного мира, какова бы ни была природа этих контактов и этих существ.
Быть может, мы проявим излишнюю смелость, предположив, что люди, отходя в мир иной, оставляют после себя нечто невидимое глазу, некий "остаток", какие-то флюиды, которые разливаются по жилищу, и при наличии поблизости очень чувствительного человека сии флюиды как бы оживают, обретая силу, и оказываются способны порождать некие феномены.
"Там, где мы прошли, мы оставляем свой след и некую частицу себя", утверждали Парацельс и Якоб Бёме еще в далеком Средневековье.
Кстати, один мой друг, господин Леон Морель, человбк очень образованный, внимательно выслушал .меня, когда я в 1918 году поведал ему эту историю, и сам в свой черед рассказал вот что:
"Я припоминаю, что испытал нечто подобное лет 17-18 назад в доме моих родителей, в той комнате, где я жил, когда был еще юношей. Случилось это через год или через два после смерти моей матери. Так вот, я приехал к отцу и поселился в комнате, знакомой мне с детства. И в первую же ночь из большого зеркального шкафа стали доноситься совершенно невообразимые звуки, нисколько не походившие на потрескивание рассохшегося дерева. Нет, это были очень громкие удары, более всего походившие на выстрелы из ружья или револьвера. Хотя я в то время отличался наивностью и называл себя атеистом, меня охватил страх. Разумеется, я ни словом не обмолвился об этих звуках отцу, ибо боялся, что он посмеется надо мной. Больше в течение моего пребывания в отчем доме ничего подобного не случалось, но я испытывал непреодолимый ужас, когда ложился спать. Надо сказать, что матушка моя была женщиной весьма суровой, набожной и добродетельной. Она считала меня страшным грешником из-за моей склонности к вольномыслию, называла меня вольнодумцем и, кстати, так и не простила мне сей грех юности даже на смертном одре.
Мне известна гипотеза о том, что после смерти человека остается некая невидимая субстанция или некие флюиды... Так вот, я очень часто задавался вопросом, не были ли те загадочные звуки проявлением флюидов недовольства моей матушки, разлитых в той комнате при ее жизни; могу добавить, что в детстве и
юности я много страдал и физически и морально о. гнетущей атмосферы, царившей в доме, более того мне бывало очень неуютно под суровым взглядом мое; матери, в ее присутствии я страшно смущался и по стоянно чувствовал себя виноватым".
Все знают, что в течение долгих лет срезанные локоны, одежда и увядшие цветы хранят свой аромат Заметим, кстати, что причины, вызывающие к жизш: различные явления, могут быть очень незначительными. Например, взрыв одного маленького патрона может спровоцировать взрыв целого склада боеприпасов, а от крохотной спички может разгореться невиданный пожар.
"
В сентябре 1918 года я опять побывал в Шербуре и провел некоторое время в другом доме, в комнате свидом на море. Я часто ходил на берег и садился у самой кромки воды, где набегающие волны лизали песок. Я наблюдал, как приливы и отливы то гнали на сушу огромную массу воды, то увлекали ее назад в море. Этот феномен в наше время хорошо изучен и объяснен. Но я часто спрашиваю себя, что же могли думать о приливах и отливах наши далекие предки в те времена, когда им еще не был известен открытый Ньютоном закон всемирного тяготения.
Вероятно, они так же заблуждались, как, возможно, заблуждаемся и мы по поводу домов с привидениями, ведь нам известны далеко не все законы природы i и мироздания, вот почему мы и не можем найти объяснения сему феномену.
На мой взгляд, мысль о том, что некие флюиды, разлитые в комнате, где стоят вещи умершего, как бы пробуждаются к новой жизни при появлении особы, обладающей определенными способностями или связанной с покойником какими-либо узами, вполне допустима. Стены и мебель могут сохранять "воспоминания" о событиях, к коим они имели какое-то отношение. Наверное, в подобных случаях можно было бы употребить слово "отпечаток"... Невероятная, сверхъестественная способность вещей сохранять некие "отпечатки"
их отошедших в мир иной хозяев чаще всего остается невыявленной, скрытой и проявляется достаточно ощутимо только в присутствии особо чувствительных людей. С другой стороны, можно предположить, что душа покойного, наделенная неким разумом, способна мыслить и вспоминать о своем земном доме, о дорогих вещицах, о друзьях, а быть может, даже порождать некие флюиды, вызывающие у людей восприимчивых особые ощущения.
Хочу еще раз подчеркнуть: состояние современной науки не позволяет нам выдвинуть теорию, которую с полным правом можно было бы считать обоснованной и единственно верной. Нам остается лишь продолжать наблюдения, собирать факты и анализировать их.
Но вернемся к нашей шербурской истории. Мне было известно, что госпожа Бонфуа при жизни была убежденной спиритуалисткой, но вместе с тем и ярой антиклерикалкой. Она была очень привязана к своему дому, и зная это, вполне резонно предположить, что явления, имевшие место в ее комнате, означали, что сия дама желала что-то сообщить представителям нашего мира. В целях прояснения данного вопроса я обратился к некоторым спиритам с просьбой вызвать дух госпожи Бонфуа. Вынужден с сожалением констатировать, что все десять медиумов, имевших репутацию людей очень талантливых в данной области и даже ясновидящих, дали мне крайне невразумительные ответы, из коих невозможно было понять, чего же хотел дух госпожи Бонфуа, причем чаще всего они говорили о вещах, не имевших никакого отношения ни к умершей, ни к ее мужу. Тогда я обратился за помощью к членам самого прославленного спиритического общества. Увы, и тут меня ожидала неудача, ибо в полученных от медиумов разъяснениях я не нашел и намека на ответ на поставленный вопрос, напротив, мне показалось, что медиумы несли какой-то фантастический бред, зародившийся в их воспаленном воображении.
Доктор Бонфуа заверил меня в том, что он и сам желал бы получить хоть какие-то свидетельства того, что душа его жены пережила ее бренное тело, но сколько он ни пытался добиться сего эффекта, у него ничего не получилось. Он сообщил мне, что в течение первых пяти месяцев своего вдовства он усиленно
лился в комнате, превращенной им в святилище. Xoi;i господин Бонфуа и был, по его признанию, убежденным материалистом, горечь утраты и невыразимая тоск:'. заставили его соорудить некое подобие алтаря, где с ч поместил портрет умершей и вещицы, которыми он.' дорожила при жизни. Он также иногда упоминал в св( - их обращениях к портрету умершей и мое имя, иг^ надеялся, что сие обстоятельство послужит дополнительным стимулом к пробуждению души и активным действиям. Однако все было напрасно... И все же однажды ночью ему показалось, что по комнате проскользнула чья-то тень, и его охватил столь жуткий страх, какого он никогда не испытывал прежде, но, немого успокоившись, господин Бонфуа приписал свое видение разыгравшемуся воображению и прихотливой игре света уличного фонаря.
Если принять высказанную только что гипотезу за вполне вероятную, то, следуя ей, можно предположить, что неодушевленные материальные предметы способны регистрировать и сохранять в себе следы движений и излучений различных тел и существ, в том числе и лишенных телесной оболочки, точно так же, как наш мозг (то есть его ткани) способен регистрировать и сохранять воспоминания о движении мысли. А из всего вышесказанного можно сделать вывод, что наше подсознание, наделенное способностью осуществлять телепатическую связь,- может обладать и способностью улавливать и анализировать эти сохранившиеся в "п; мяти" предметов следы движений и излучений.
Вслед за господином Боццано мы можем сказат что явления эти по своей природе абсолютно анал' гичны. По его мнению, ничто с научной точки зрет не мешает нам предположить, что неживая матерянаделена теми же способностями, что и живая. И сие предположение не вступает в противоречие ни с одним из известных законов физики.
Не могут ли некоторые феномены, связанные с действиями привидений, объясняться самой атмосферой, создавшейся в некоторых жилищах?
Вслед за господином Боццано мы можем сказать, что явления эти по своей природе абсолютно аналогичны. По его мнению, ничто с научной точки зрения не мешает нам предположить, что неживая материя
наделена теми же способностями, что и живая. И сие предположение не вступает в противоречие ни с одним из известных законов физики.
Не могут ли некоторые феномены, связанные с действиями привидений, объясняться самой атмосферой, создавшейся в некоторых жилищах? Не могут ли стены и мебель дома накапливать в себе некие колебания, производимые душами умерших, с тем чтобы при стечении определенных обстоятельств вокруг особо чувствительных людей создалась атмосфера, при которой эти люди смогли бы ощутить эти колебания? По крайней мере, этому нас учит такая наука, как психометрия. Кстати, доктор Люис не раз подтверждал мои предположения на практике, когда я присутствовал на демонстрации им своих опытов в больнице Шарите; мне кажется, что и профессор д'Арсонваль весьма благосклонно относится к данной гипотезе.
В своей книге "Сверхъестественные явления в жизни преподобного отца Дж. Б. Фергюссона" доктор Николс рассказывает следующую историю:
"Одна из моих добрых знакомых внезапно ощутила себя бесконечно несчастной, когда поселилась в некоем доме, весьма приятном с виду и очень удобном. Бедняжка чувствовала себя крайне подавленной в любой из комнат своего нового жилища, но как только она входила в гостиную, бывшую самой красивой комнатой в доме, так тотчас же впадала в полнейшую депрессию и у нее возникало непреодолимое желание выброситься из окна, нараставшее с каждой минутой. Когда же сия чувствительная дама оказывалась на улице, так от подавленности, мрачных мыслей и тяги к самоубийству не оставалось и следа. И все начиналось сначала, стоило несчастной переступить порог собственного дома... Осознав, что стала жертвой какого-то наваждения, моя знакомая отказалась от дома и переехала на другую улицу.
Мне рассказали об этом прелюбопытнейшем факте, и я пожелал найти разгадку тайны, а потому попытался провести небольшое расследование. И вот что я узнал: оказывается, прежде в этом доме жила супружеская пара, причем жена страдала манией преследования и несколько раз пыталась покончить с собой; в
конце концов она выбросилась из окна гостиной и умерлч на месте. На основании всего вышесказанного не може:-- ли мы сделать вывод, что стены дома как бы пропитались злом, что в гостиной создалась атмосфера, пере насыщенная безумием, и что эти ощущения передались по наследству особе, поселившейся в доме поел" смерти несчастной женщины? Очевидно, именно сама атмосфера гостиной способствовала тому, что у моен знакомой возникло то же самое желание самоубийства, что терзало ее предшественницу...
Кстати, должен заметить, что моя знакомая не была уроженкой того город и ничего не знала о прежних жильцах, так что предположить, что на состояние ее нервов и рассудка повлиял сей печальный факт, просто невозможно".
Случай, описанный доктором Николсом, разумеется, не может не привлечь нашего внимания, в особенности если мы сравним его с другими сходными случаями.
Одну интереснейшую историю привел в качестве примера господин Подмор. Вот что рассказала некая Элен Уилер, знакомая Подмора:
"Летом 1874 года мы обосновались в доме, где проживаем и по сей день (Оксфорд, Хай-стрит, 106). Дом этот мы сняли задолго до того, как поселились в нем, ибо сдавали его в субаренду, но потом все же приняли решение не стеснять себя более и устроиться со всеми удобствами. Итак, под спальню мы выбрали себе комнату, расположенную над воротами.
В первую же ночь я внезапно проснулась без четверти час (я определила время точно, ибо часы на церкви как раз отбивали удары). И проснулась я из-за того, что у меня возникло тягостное чувство, будто бы на потолке нашей спальни скрывается что-то ужасное. Я не знала четко и ясно, я не представляла себе, что же это могло быть, но я оказалась во власти навязчивой идеи, не дававшей мне уснуть. Проворочавшись в постели около часа, я собралась с духом и разбудила мужа, чтобы сообщить ему об охватившей меня тревоге. Мой муж, человек рассудительный и весьма скептически настроенный, сказал, что все это пустые дамские страхи. Он вообразил, что рюмочка ликера
сеет их, однако я никак не могла избавиться от странного чувства. Сна не было, как говорится, ни в одном глазу. Я чувствовала, что атмосфера в спальне все более и более сгущается и становится для меня просто невыносимой. В конце концов я встала и провела остаток ночи в гостиной. Могу сказать одно: как только я покинула спальню, все неприятные ощущения у меня мгновенно исчезли.
На следующую ночь все повторилось вновь: я внезапно проснулась без четверти час... В течение многих недель у меня по ночам возникало все то же странное чувство, я не могла спать и часов до пяти утра пребывала во власти навязчивой идеи, что под слоем штукатурки на потолке кроется нечто ужасное.
В результате из-за бессонницы и из-за постоянной тревоги здоровье мое пошатнулось, и я была вынуждена уехать из Оксфорда и поселиться в доме моего брата в Кембридже.
И вот во время моего пребывания в Кембридже я получила письмо, в коем муж извещал меня о том, что потолок в нашей комнате внезапно обрушился и упал на нашу кровать. Итак, мои дурные предчувствия полностью оправдались! Я, откровенно говоря, сначала очень обрадовалась тому, что оказалась права, а затем и думать забыла о сем случае. Однако несколько недель спустя мне сообщили о факте, который сначала от меня скрыли: дело в том, что среди обломков перекрытий и кусков штукатурки был обнаружен высохший скелетик младенца, причем шея у бедного малютки была' свернута, а череп разбит. Короче говоря, некто скрыл в комнате вещественные доказательства страшного злодеяния".
Нам остается только добавить, что муж рассказчицы подтвердил истинность ее слов, а господин Подмор нашел на страницах газет того времени сообщения об ужасной находке.
Примеры подобной связи жилищ с явлениями сверхъестественными далеко не единичны. В своей работе "Видимое и невидимое" мисс Кетрин Бейтс рассказывает историю своих собственных приключений.
"В 1896 году, в середине мая, числа 18, я прибыла в Кембридж и остановилась в доме N35 по
тон-стрит у моей подруги мисс Уэйлз, которой в тот день не было в городе. Итак, я коротала ночь в одиночестве. Что это была за ночь, Боже правый! Когда моя подруга приехала, я тотчас же рассказала ей, что провела ужаснейшую ночь, ибо меня постоянно преследовали кошмары. Мне все время снился человек, о котором я ничего не слышала в течение многих лет. Надо сказать, что некогда, очень давно, сей человек оказал большое влияние на мою жизнь, нас связывали очень тесные интимные отношения. И вот теперь этот сон! Во сне я видела своего знакомого совсем рядом, он упрекал меня в том, что я совершила ошибку, отказавшись выйти за него замуж. В то же время он как будто даже подсмеивался надо мной, ибо в весьма ироничных выражениях давал понять, что я, оттолкнув его, вроде бы причинила непоправимый вред себе самой, ибо утратила предназначенное мне место в жизни.
В течение той ночи я то просыпалась, то проваливалась в сон, и всякий раз мне являлся все тот же'- человек; он повторял одни и те же слова. В какой-то момент, как раз в ту секунду, когда я не спала, я буквально физически ощутила его присутствие где-то рядом. Это было настолько мучительно, что я воскликнула:
- Уходите! Уходите! Я сохранила о вас самую добрую память, но вам почему-то нравится мучить меня! Таким образом вы лишний раз доказываете, что я была бы очень несчастна, если бы вышла за вас замуж. Заклинаю вас во имя Святой Троицы, оставьте меня в покое!
После этих слов мне показалось, что зловещая атмосфера несколько рассеялась, и я смогла заснуть, но спала плохо, тяжелым, беспокойным сном. Я испытала облегчение лишь после того, как дочь хозяйки дома принесла мне утренний чай и разбудила меня.
Еще дважды в течение той недели я видела все тот же жуткий сон, и в конце концов, измучившись до предела, сказала мисс Уэйлз:
- Мне кажется, в этой комнате обитает привидение, ибо там постоянно появляется дух моего давнего знакомого, и я бы очень хотела выяснить, по какой причине это происходит, йе стоит ли наш дом рядом с
колледжем под названием "Колледж Святого Петра"? Мне известно, что тридцать лет тому назад мой знакомый учился именно в этом колледже...
Мисс Уэйлз ответила, что колледж, о котором я спрашивала, располагается как раз по соседству. Тогда мне пришло в голову, что мой знакомый, будучи студентом, возможно, жил в этом доме, в этой самой комнате. Проводить какое-либо "расследование" по прошествии тридцати лет казалось чистым безумием, однако я все же спросила у мисс Хардрик, как давно ее мать держит в доме пансион. - Да уж лет семнадцать.
- А до нее кому принадлежал дом? Кто здесь жил? - Одна супружеская пара... Они уехали из города... Полагаю, они уже умерли, потому что в то время, когда мама покупала дом, они были уже немолоды... А почему вы спрашиваете? - заинтересовалась дочь хозяйки пансиона.
Я объяснила, что хочу найти следы одного человека, когда-то очень давно, лет тридцать тому назад, учившегося в колледже Святого Петра. Мисс Хардрик призадумалась, а потом сказала, что до супружеской пары пансион держал некий господин Пек, аптекарь с соседней улицы, который, возможно, и вспомнит моего знакомого.
Итак, я отправилась к аптекарю под предлогом острой нужды в борной кислоте. Мы разговорились, и я как бы невзначай поинтересовалась у милого старичка, не проживал ли он случаем на Трампингтон-стрит, в доме N 35. Он ответил утвердительно, и тогда я спросила, не припоминает ли он студента колледжа Святого Петра господина NN. (и я назвала имя и фамилию),
Аптекарь собрался с мыслями и после недолгого Раздумья ответил, что, действительно, у него на полном пансионе р течение полутора лет проживал молодой человек, чьи имя и фамилия совпадали с теми, что я назвала. Чтобы убедить меня в превосходном состоянии своей памяти, аптекарь показал мне фотографию, на которой был запечатлен мой знакомый вместе с собакой по кличке Лео, которую я, кстати, тоже знавала и очень любила. Господин Пек тоже припомнил, что собаку звали именно Лео.
Тогда я поинтересовалась, какую комнату занимал п доме N 35 господин NN. будучи студентом, и аптекарь сказал:
- Он жил в большой комнате над кухней, к неп еще примыкает маленькая гостиная.
Я тотчас же поняла, что речь идет о той комнате, где я провела столько бессонных ночей.
Теперь я могу с полной ответственностью заявить, что я никогда прежде не бывала в Кембридже и что я не знала, в каком именно доме жил NN., когда учился в колледже. Более того, я даже не знала, был ли он экстерном и снимал комнату в городе или жил на территории самого колледжа. Мне было известно только то, что в 1867 или 1868 году он учился в колледже Святого Петра. В те годы мы были еще едва знакомы, вернее, я была еще совсем ребенком, так что мне и в голову не пришло ни тогда, ни после интересоваться житейскими подробностями его студенческой жизни".
Далее в той же работе приводятся свидетельские показания аптекаря Пека и мисс Уэйлз.
Таким образом, на основании многочисленных письменных свидетельств мы можем сделать вывод, что особая атмосфера некоторых жилищ иногда порождает явления, сходные с теми, что имеют место в домах с привидениями.
Я пришел к убеждению, что нечто подобное произошло в так называемом "турецком" доме Пьера Лоти в Рошфоре. Сам знаменитый писатель считал, что в его доме обитает некое таинственное привидение, но я никогда не мог получить от него точных сведений, ибо его настолько страшила мысль о смерти и загробном мире, что с ним было просто невозможно говорить на эту тему. Реальные же факты я узнал много позднее, когда писатель погрузился в некое подобие блаженного сна; мне о них рассказали его друзья, в течение ряда лет наблюдавшие таинственные явления в доме, битком набитом всякими экзотическими вещицами, привезенными господином Лоти из странствий по Востоку.
Как известно, Пьер Лоти умер 10 июня 1923 года. Так вот, незадолго до его смерти, в феврале 1922 года, я, находясь на отдыхе в Монте-Карло, много беседовал
А теперь предоставим слово кухарке.
"В субботу, 27 апреля 1918 года, мадемуазель Ренодо прибежала ко мне около 5 часов утра и попросила спуститься к ней, потому что в комнате у нее якобы возник какой-то странный шум. Я спустилась, но никакого шума не услышала. Все было тихо...
В ночь с субботы на воскресенье, часов около одиннадцати, мадемуазель Ренодо опять прибежала ко мне страшно взволнованная и сказала, что у нее в комнате опять возник все тот же странный шум. Я спустилась к ней в комнату и вот что я услышала: кто-то возился около ночного столика, причем звук был такой, будто там скреблась мышь. Потом быстро-быстро кто-то засеменил по паркету в сторону гостиной, причем шаги были явно человеческие, а чуть погодя кто-то застучал в стену как раз за портретом покойной госпожи Бонфуа. Все это продолжалось с полчаса, не меньше. Признаюсь, я испугалась до такой степени, что у меня застучали зубы.
Должна сказать, что в комнате горели две свечи, к тому же мы с мадемуазель Ренодо довольно громко переговаривались, но это не производило на невидимого гостя ни малейшего впечатления.
На следующую ночь я вновь спустилась к мадемуазель Ренодо, так как бедняжка боялась оставаться тпм одна. Мы легли и немного поболтали. Мы услышали, как кто-то несколько раз стукнул в стену, н... очень
тихо, а затем всякий шум прекратился. Мы уснули и более в ту ночь нас ничто не потревожило. В дальнейшем никакого шума в комнате мадемуазель Ренодо не возникало.
Кстати, мне показалось, что мое присутствие каким-то образом мешало тому, кто производил этот шум, ибо даже в первую ночь, по свидетельству мадемуазель Ренодо, после моего прихода звуки стали гораздо более слабыми, чем до него.
Однако я могла бы подтвердить под присягой, что слышала в комнате мадемуазель Ренодо какие-то подозрительные звуки. Они производили на меня довольно сильное впечатление, и, признаюсь, прежде я никогда не испытывала подобного страха.
В последующие дни я также ночевала в комнате мадемуазель Ренодо, спала на кровати, принадлежавшей покойной хозяйке дома, но ни я, ни секретарша господина Фламмариона не слышали ничего особенного. Признаюсь, я была этому страшно рада, потому что мне не хотелось бы вновь пережить нечто подобное тому, что довелось испытать в ту памятную ночь.
Мари Тионе, Шербур, 7 мая 1918 года".
Наверное, читателям полезно будет узнать, что мадемуазель Ренодо увлечена астрономией и работает в обсерватории в Жювизи, к тому же она очень известный и одаренный математик. В 1918 году она не только являлась моим секретарем, но еще занимала весьма ответственный пост в Астрономическом обществе Франции, была главным редактором ежемесячного бюллетеня этого общества и сотрудничала во многих научных журналах. Мадемуазель Ренодо - ярый приверженец точности, ибо избрала своей стезей точные науки. У нее холодный, трезвый ум, она привыкла все анализировать, Ее ни в коем случае нельзя назвать впечатлительной и нервной дамой, она вообще крайне скептически настроена в вопросах, касающихся различных феноменов психики и существования души, к тому же по складу своего ума она никак не могла стать жертвой галлюцинации. И вот эта молодая женщина, прежде никогда не ведавшая страха, проводящая ночи
" Дом" с привидениями til
пролет в полнейшем одиночестве в обсерватории, в тишине и мраке, на большой высоте, под огромным куполом, женщина, которой частенько приходится поздно возвращаться домой по пустынным улицам, проходить через замершие в молчании парки, эта женщина впервые в жизни в ту ночь оказалась во власти неописуемого, всепобеждающего страха!
Какие же можно дать объяснения этому таинственному происшествию? Ни одна общеизвестная, обыденная, нормальная причина не может служить объяснением того, что произошло в доме господина Бонфуа. Мне представляется весьма вероятным, если не сказать более того, что в этом деле замешана покойная хозяйка дома. Ведь все вышеописанные события произошли в доме, где она выросла, в комнате, где она жила в девичестве, там, где были собраны вещи, служившие ей.
Мне известно немало подобных случаев, я производил анализ сходных явлений, и практически всегда и везде бывали отмечены аналогичные факты. Разумеет- '' ся, мы вынуждены признать, что все эти странные звуки лишены всякого смысла и что подобные действия, глупые и пошлые до безобразия, недостойны женщины столь образованной и умной, какой была покойная госпожа Бонфуа.
Главной отличительной чертой таких явлений всегда бывает неописуемый ужас, который испытывают очевидцы. Как нам известно из сообщений мадемуазель Ренодо и Мари Тионе, их обеих охватило чувство смутной тревоги, которое затем переросло в страх, вернее, даже в ужас. Кто испытал на себе нечто подобное, утверждали, что ни за что не согласились бы вновь подвергнуться такому испытанию. Наиболее здравомыслящие люди говорили, что все произошедшее напоминало шутку дурного вкуса и было крайне неприятно.
Следует заметить, что в нашем случае продолжение загадочных явлений могло бы, вероятно, весьма отрицательно сказаться на состоянии нервной системы обеих молодых женщин, ибо человеческий организм, похоже, не настолько силен, чтобы переносить без последствий контакты с существами из загробного мира, какова бы ни была природа этих контактов и этих существ.
Быть может, мы проявим излишнюю смелость, предположив, что люди, отходя в мир иной, оставляют после себя нечто невидимое глазу, некий "остаток", какие-то флюиды, которые разливаются по жилищу, и при наличии поблизости очень чувствительного человека сии флюиды как бы оживают, обретая силу, и оказываются способны порождать некие феномены.
"Там, где мы прошли, мы оставляем свой след и некую частицу себя", утверждали Парацельс и Якоб Бёме еще в далеком Средневековье.
Кстати, один мой друг, господин Леон Морель, человбк очень образованный, внимательно выслушал .меня, когда я в 1918 году поведал ему эту историю, и сам в свой черед рассказал вот что:
"Я припоминаю, что испытал нечто подобное лет 17-18 назад в доме моих родителей, в той комнате, где я жил, когда был еще юношей. Случилось это через год или через два после смерти моей матери. Так вот, я приехал к отцу и поселился в комнате, знакомой мне с детства. И в первую же ночь из большого зеркального шкафа стали доноситься совершенно невообразимые звуки, нисколько не походившие на потрескивание рассохшегося дерева. Нет, это были очень громкие удары, более всего походившие на выстрелы из ружья или револьвера. Хотя я в то время отличался наивностью и называл себя атеистом, меня охватил страх. Разумеется, я ни словом не обмолвился об этих звуках отцу, ибо боялся, что он посмеется надо мной. Больше в течение моего пребывания в отчем доме ничего подобного не случалось, но я испытывал непреодолимый ужас, когда ложился спать. Надо сказать, что матушка моя была женщиной весьма суровой, набожной и добродетельной. Она считала меня страшным грешником из-за моей склонности к вольномыслию, называла меня вольнодумцем и, кстати, так и не простила мне сей грех юности даже на смертном одре.
Мне известна гипотеза о том, что после смерти человека остается некая невидимая субстанция или некие флюиды... Так вот, я очень часто задавался вопросом, не были ли те загадочные звуки проявлением флюидов недовольства моей матушки, разлитых в той комнате при ее жизни; могу добавить, что в детстве и
юности я много страдал и физически и морально о. гнетущей атмосферы, царившей в доме, более того мне бывало очень неуютно под суровым взглядом мое; матери, в ее присутствии я страшно смущался и по стоянно чувствовал себя виноватым".
Все знают, что в течение долгих лет срезанные локоны, одежда и увядшие цветы хранят свой аромат Заметим, кстати, что причины, вызывающие к жизш: различные явления, могут быть очень незначительными. Например, взрыв одного маленького патрона может спровоцировать взрыв целого склада боеприпасов, а от крохотной спички может разгореться невиданный пожар.
"
В сентябре 1918 года я опять побывал в Шербуре и провел некоторое время в другом доме, в комнате свидом на море. Я часто ходил на берег и садился у самой кромки воды, где набегающие волны лизали песок. Я наблюдал, как приливы и отливы то гнали на сушу огромную массу воды, то увлекали ее назад в море. Этот феномен в наше время хорошо изучен и объяснен. Но я часто спрашиваю себя, что же могли думать о приливах и отливах наши далекие предки в те времена, когда им еще не был известен открытый Ньютоном закон всемирного тяготения.
Вероятно, они так же заблуждались, как, возможно, заблуждаемся и мы по поводу домов с привидениями, ведь нам известны далеко не все законы природы i и мироздания, вот почему мы и не можем найти объяснения сему феномену.
На мой взгляд, мысль о том, что некие флюиды, разлитые в комнате, где стоят вещи умершего, как бы пробуждаются к новой жизни при появлении особы, обладающей определенными способностями или связанной с покойником какими-либо узами, вполне допустима. Стены и мебель могут сохранять "воспоминания" о событиях, к коим они имели какое-то отношение. Наверное, в подобных случаях можно было бы употребить слово "отпечаток"... Невероятная, сверхъестественная способность вещей сохранять некие "отпечатки"
их отошедших в мир иной хозяев чаще всего остается невыявленной, скрытой и проявляется достаточно ощутимо только в присутствии особо чувствительных людей. С другой стороны, можно предположить, что душа покойного, наделенная неким разумом, способна мыслить и вспоминать о своем земном доме, о дорогих вещицах, о друзьях, а быть может, даже порождать некие флюиды, вызывающие у людей восприимчивых особые ощущения.
Хочу еще раз подчеркнуть: состояние современной науки не позволяет нам выдвинуть теорию, которую с полным правом можно было бы считать обоснованной и единственно верной. Нам остается лишь продолжать наблюдения, собирать факты и анализировать их.
Но вернемся к нашей шербурской истории. Мне было известно, что госпожа Бонфуа при жизни была убежденной спиритуалисткой, но вместе с тем и ярой антиклерикалкой. Она была очень привязана к своему дому, и зная это, вполне резонно предположить, что явления, имевшие место в ее комнате, означали, что сия дама желала что-то сообщить представителям нашего мира. В целях прояснения данного вопроса я обратился к некоторым спиритам с просьбой вызвать дух госпожи Бонфуа. Вынужден с сожалением констатировать, что все десять медиумов, имевших репутацию людей очень талантливых в данной области и даже ясновидящих, дали мне крайне невразумительные ответы, из коих невозможно было понять, чего же хотел дух госпожи Бонфуа, причем чаще всего они говорили о вещах, не имевших никакого отношения ни к умершей, ни к ее мужу. Тогда я обратился за помощью к членам самого прославленного спиритического общества. Увы, и тут меня ожидала неудача, ибо в полученных от медиумов разъяснениях я не нашел и намека на ответ на поставленный вопрос, напротив, мне показалось, что медиумы несли какой-то фантастический бред, зародившийся в их воспаленном воображении.
Доктор Бонфуа заверил меня в том, что он и сам желал бы получить хоть какие-то свидетельства того, что душа его жены пережила ее бренное тело, но сколько он ни пытался добиться сего эффекта, у него ничего не получилось. Он сообщил мне, что в течение первых пяти месяцев своего вдовства он усиленно
лился в комнате, превращенной им в святилище. Xoi;i господин Бонфуа и был, по его признанию, убежденным материалистом, горечь утраты и невыразимая тоск:'. заставили его соорудить некое подобие алтаря, где с ч поместил портрет умершей и вещицы, которыми он.' дорожила при жизни. Он также иногда упоминал в св( - их обращениях к портрету умершей и мое имя, иг^ надеялся, что сие обстоятельство послужит дополнительным стимулом к пробуждению души и активным действиям. Однако все было напрасно... И все же однажды ночью ему показалось, что по комнате проскользнула чья-то тень, и его охватил столь жуткий страх, какого он никогда не испытывал прежде, но, немого успокоившись, господин Бонфуа приписал свое видение разыгравшемуся воображению и прихотливой игре света уличного фонаря.
Если принять высказанную только что гипотезу за вполне вероятную, то, следуя ей, можно предположить, что неодушевленные материальные предметы способны регистрировать и сохранять в себе следы движений и излучений различных тел и существ, в том числе и лишенных телесной оболочки, точно так же, как наш мозг (то есть его ткани) способен регистрировать и сохранять воспоминания о движении мысли. А из всего вышесказанного можно сделать вывод, что наше подсознание, наделенное способностью осуществлять телепатическую связь,- может обладать и способностью улавливать и анализировать эти сохранившиеся в "п; мяти" предметов следы движений и излучений.
Вслед за господином Боццано мы можем сказат что явления эти по своей природе абсолютно анал' гичны. По его мнению, ничто с научной точки зрет не мешает нам предположить, что неживая матерянаделена теми же способностями, что и живая. И сие предположение не вступает в противоречие ни с одним из известных законов физики.
Не могут ли некоторые феномены, связанные с действиями привидений, объясняться самой атмосферой, создавшейся в некоторых жилищах?
Вслед за господином Боццано мы можем сказать, что явления эти по своей природе абсолютно аналогичны. По его мнению, ничто с научной точки зрения не мешает нам предположить, что неживая материя
наделена теми же способностями, что и живая. И сие предположение не вступает в противоречие ни с одним из известных законов физики.
Не могут ли некоторые феномены, связанные с действиями привидений, объясняться самой атмосферой, создавшейся в некоторых жилищах? Не могут ли стены и мебель дома накапливать в себе некие колебания, производимые душами умерших, с тем чтобы при стечении определенных обстоятельств вокруг особо чувствительных людей создалась атмосфера, при которой эти люди смогли бы ощутить эти колебания? По крайней мере, этому нас учит такая наука, как психометрия. Кстати, доктор Люис не раз подтверждал мои предположения на практике, когда я присутствовал на демонстрации им своих опытов в больнице Шарите; мне кажется, что и профессор д'Арсонваль весьма благосклонно относится к данной гипотезе.
В своей книге "Сверхъестественные явления в жизни преподобного отца Дж. Б. Фергюссона" доктор Николс рассказывает следующую историю:
"Одна из моих добрых знакомых внезапно ощутила себя бесконечно несчастной, когда поселилась в некоем доме, весьма приятном с виду и очень удобном. Бедняжка чувствовала себя крайне подавленной в любой из комнат своего нового жилища, но как только она входила в гостиную, бывшую самой красивой комнатой в доме, так тотчас же впадала в полнейшую депрессию и у нее возникало непреодолимое желание выброситься из окна, нараставшее с каждой минутой. Когда же сия чувствительная дама оказывалась на улице, так от подавленности, мрачных мыслей и тяги к самоубийству не оставалось и следа. И все начиналось сначала, стоило несчастной переступить порог собственного дома... Осознав, что стала жертвой какого-то наваждения, моя знакомая отказалась от дома и переехала на другую улицу.
Мне рассказали об этом прелюбопытнейшем факте, и я пожелал найти разгадку тайны, а потому попытался провести небольшое расследование. И вот что я узнал: оказывается, прежде в этом доме жила супружеская пара, причем жена страдала манией преследования и несколько раз пыталась покончить с собой; в
конце концов она выбросилась из окна гостиной и умерлч на месте. На основании всего вышесказанного не може:-- ли мы сделать вывод, что стены дома как бы пропитались злом, что в гостиной создалась атмосфера, пере насыщенная безумием, и что эти ощущения передались по наследству особе, поселившейся в доме поел" смерти несчастной женщины? Очевидно, именно сама атмосфера гостиной способствовала тому, что у моен знакомой возникло то же самое желание самоубийства, что терзало ее предшественницу...
Кстати, должен заметить, что моя знакомая не была уроженкой того город и ничего не знала о прежних жильцах, так что предположить, что на состояние ее нервов и рассудка повлиял сей печальный факт, просто невозможно".
Случай, описанный доктором Николсом, разумеется, не может не привлечь нашего внимания, в особенности если мы сравним его с другими сходными случаями.
Одну интереснейшую историю привел в качестве примера господин Подмор. Вот что рассказала некая Элен Уилер, знакомая Подмора:
"Летом 1874 года мы обосновались в доме, где проживаем и по сей день (Оксфорд, Хай-стрит, 106). Дом этот мы сняли задолго до того, как поселились в нем, ибо сдавали его в субаренду, но потом все же приняли решение не стеснять себя более и устроиться со всеми удобствами. Итак, под спальню мы выбрали себе комнату, расположенную над воротами.
В первую же ночь я внезапно проснулась без четверти час (я определила время точно, ибо часы на церкви как раз отбивали удары). И проснулась я из-за того, что у меня возникло тягостное чувство, будто бы на потолке нашей спальни скрывается что-то ужасное. Я не знала четко и ясно, я не представляла себе, что же это могло быть, но я оказалась во власти навязчивой идеи, не дававшей мне уснуть. Проворочавшись в постели около часа, я собралась с духом и разбудила мужа, чтобы сообщить ему об охватившей меня тревоге. Мой муж, человек рассудительный и весьма скептически настроенный, сказал, что все это пустые дамские страхи. Он вообразил, что рюмочка ликера
сеет их, однако я никак не могла избавиться от странного чувства. Сна не было, как говорится, ни в одном глазу. Я чувствовала, что атмосфера в спальне все более и более сгущается и становится для меня просто невыносимой. В конце концов я встала и провела остаток ночи в гостиной. Могу сказать одно: как только я покинула спальню, все неприятные ощущения у меня мгновенно исчезли.
На следующую ночь все повторилось вновь: я внезапно проснулась без четверти час... В течение многих недель у меня по ночам возникало все то же странное чувство, я не могла спать и часов до пяти утра пребывала во власти навязчивой идеи, что под слоем штукатурки на потолке кроется нечто ужасное.
В результате из-за бессонницы и из-за постоянной тревоги здоровье мое пошатнулось, и я была вынуждена уехать из Оксфорда и поселиться в доме моего брата в Кембридже.
И вот во время моего пребывания в Кембридже я получила письмо, в коем муж извещал меня о том, что потолок в нашей комнате внезапно обрушился и упал на нашу кровать. Итак, мои дурные предчувствия полностью оправдались! Я, откровенно говоря, сначала очень обрадовалась тому, что оказалась права, а затем и думать забыла о сем случае. Однако несколько недель спустя мне сообщили о факте, который сначала от меня скрыли: дело в том, что среди обломков перекрытий и кусков штукатурки был обнаружен высохший скелетик младенца, причем шея у бедного малютки была' свернута, а череп разбит. Короче говоря, некто скрыл в комнате вещественные доказательства страшного злодеяния".
Нам остается только добавить, что муж рассказчицы подтвердил истинность ее слов, а господин Подмор нашел на страницах газет того времени сообщения об ужасной находке.
Примеры подобной связи жилищ с явлениями сверхъестественными далеко не единичны. В своей работе "Видимое и невидимое" мисс Кетрин Бейтс рассказывает историю своих собственных приключений.
"В 1896 году, в середине мая, числа 18, я прибыла в Кембридж и остановилась в доме N35 по
тон-стрит у моей подруги мисс Уэйлз, которой в тот день не было в городе. Итак, я коротала ночь в одиночестве. Что это была за ночь, Боже правый! Когда моя подруга приехала, я тотчас же рассказала ей, что провела ужаснейшую ночь, ибо меня постоянно преследовали кошмары. Мне все время снился человек, о котором я ничего не слышала в течение многих лет. Надо сказать, что некогда, очень давно, сей человек оказал большое влияние на мою жизнь, нас связывали очень тесные интимные отношения. И вот теперь этот сон! Во сне я видела своего знакомого совсем рядом, он упрекал меня в том, что я совершила ошибку, отказавшись выйти за него замуж. В то же время он как будто даже подсмеивался надо мной, ибо в весьма ироничных выражениях давал понять, что я, оттолкнув его, вроде бы причинила непоправимый вред себе самой, ибо утратила предназначенное мне место в жизни.
В течение той ночи я то просыпалась, то проваливалась в сон, и всякий раз мне являлся все тот же'- человек; он повторял одни и те же слова. В какой-то момент, как раз в ту секунду, когда я не спала, я буквально физически ощутила его присутствие где-то рядом. Это было настолько мучительно, что я воскликнула:
- Уходите! Уходите! Я сохранила о вас самую добрую память, но вам почему-то нравится мучить меня! Таким образом вы лишний раз доказываете, что я была бы очень несчастна, если бы вышла за вас замуж. Заклинаю вас во имя Святой Троицы, оставьте меня в покое!
После этих слов мне показалось, что зловещая атмосфера несколько рассеялась, и я смогла заснуть, но спала плохо, тяжелым, беспокойным сном. Я испытала облегчение лишь после того, как дочь хозяйки дома принесла мне утренний чай и разбудила меня.
Еще дважды в течение той недели я видела все тот же жуткий сон, и в конце концов, измучившись до предела, сказала мисс Уэйлз:
- Мне кажется, в этой комнате обитает привидение, ибо там постоянно появляется дух моего давнего знакомого, и я бы очень хотела выяснить, по какой причине это происходит, йе стоит ли наш дом рядом с
колледжем под названием "Колледж Святого Петра"? Мне известно, что тридцать лет тому назад мой знакомый учился именно в этом колледже...
Мисс Уэйлз ответила, что колледж, о котором я спрашивала, располагается как раз по соседству. Тогда мне пришло в голову, что мой знакомый, будучи студентом, возможно, жил в этом доме, в этой самой комнате. Проводить какое-либо "расследование" по прошествии тридцати лет казалось чистым безумием, однако я все же спросила у мисс Хардрик, как давно ее мать держит в доме пансион. - Да уж лет семнадцать.
- А до нее кому принадлежал дом? Кто здесь жил? - Одна супружеская пара... Они уехали из города... Полагаю, они уже умерли, потому что в то время, когда мама покупала дом, они были уже немолоды... А почему вы спрашиваете? - заинтересовалась дочь хозяйки пансиона.
Я объяснила, что хочу найти следы одного человека, когда-то очень давно, лет тридцать тому назад, учившегося в колледже Святого Петра. Мисс Хардрик призадумалась, а потом сказала, что до супружеской пары пансион держал некий господин Пек, аптекарь с соседней улицы, который, возможно, и вспомнит моего знакомого.
Итак, я отправилась к аптекарю под предлогом острой нужды в борной кислоте. Мы разговорились, и я как бы невзначай поинтересовалась у милого старичка, не проживал ли он случаем на Трампингтон-стрит, в доме N 35. Он ответил утвердительно, и тогда я спросила, не припоминает ли он студента колледжа Святого Петра господина NN. (и я назвала имя и фамилию),
Аптекарь собрался с мыслями и после недолгого Раздумья ответил, что, действительно, у него на полном пансионе р течение полутора лет проживал молодой человек, чьи имя и фамилия совпадали с теми, что я назвала. Чтобы убедить меня в превосходном состоянии своей памяти, аптекарь показал мне фотографию, на которой был запечатлен мой знакомый вместе с собакой по кличке Лео, которую я, кстати, тоже знавала и очень любила. Господин Пек тоже припомнил, что собаку звали именно Лео.
Тогда я поинтересовалась, какую комнату занимал п доме N 35 господин NN. будучи студентом, и аптекарь сказал:
- Он жил в большой комнате над кухней, к неп еще примыкает маленькая гостиная.
Я тотчас же поняла, что речь идет о той комнате, где я провела столько бессонных ночей.
Теперь я могу с полной ответственностью заявить, что я никогда прежде не бывала в Кембридже и что я не знала, в каком именно доме жил NN., когда учился в колледже. Более того, я даже не знала, был ли он экстерном и снимал комнату в городе или жил на территории самого колледжа. Мне было известно только то, что в 1867 или 1868 году он учился в колледже Святого Петра. В те годы мы были еще едва знакомы, вернее, я была еще совсем ребенком, так что мне и в голову не пришло ни тогда, ни после интересоваться житейскими подробностями его студенческой жизни".
Далее в той же работе приводятся свидетельские показания аптекаря Пека и мисс Уэйлз.
Таким образом, на основании многочисленных письменных свидетельств мы можем сделать вывод, что особая атмосфера некоторых жилищ иногда порождает явления, сходные с теми, что имеют место в домах с привидениями.
Я пришел к убеждению, что нечто подобное произошло в так называемом "турецком" доме Пьера Лоти в Рошфоре. Сам знаменитый писатель считал, что в его доме обитает некое таинственное привидение, но я никогда не мог получить от него точных сведений, ибо его настолько страшила мысль о смерти и загробном мире, что с ним было просто невозможно говорить на эту тему. Реальные же факты я узнал много позднее, когда писатель погрузился в некое подобие блаженного сна; мне о них рассказали его друзья, в течение ряда лет наблюдавшие таинственные явления в доме, битком набитом всякими экзотическими вещицами, привезенными господином Лоти из странствий по Востоку.
Как известно, Пьер Лоти умер 10 июня 1923 года. Так вот, незадолго до его смерти, в феврале 1922 года, я, находясь на отдыхе в Монте-Карло, много беседовал