Флинт Эрик. Путь империи

   Они только что получили подтверждение слов Оппака: на службе у Эйлле действительно состояли люди. Но Эйлле знал: непринужденность и точность, с которой она принимала общепринятые позы, произвели не меньшее впечатление.
   — Что вы намерены сказать?
   — То, что я хочу — если это позволено.
   — Каждому, кто вступает в круг Наукры, позволено говорить, — немедленно ответил Наставник. — Может ли быть иначе?
   Кэтлин кивнула и тут же — как тот, кто осознал свою ошибку прежде, чем на нее обратили внимание окружающие, — приняла позу «приятие-и-понимание». Переход был столь непринужденным, что оба жеста, джао и человеческий, образовали новую целостность. Эйлле был не единственным, которому открылась истина: на глазах Наукры рождался новый язык.
   — Разумеется, люди не в состоянии понять все обстоятельства происходящего, — произнесла Кэтлин. — Но, как мне кажется, будет небесполезно, если мне позволят изложить нашу точку зрения. Именно наша планета стала причиной конфликта и ощутит на себе его последствия, если принятое решение окажется неудачным.
   Эйлле следил за ее движениями — плавными, почти текучими. Руки чуть изменили положение — «твердость-и-убежденность»… а наклон головы добавляет «желание-принести-пользу».
   Трехчастная поза?! Он оцепенел, не в состоянии даже качнуть вибрисами. Честолюбие, немыслимое для такой юной и неопытной особи — или…
   В какой-то момент он осознал, что Наставник видит все. Не только Кэтлин, но и его, и старейшин — некоторые были потрясены настолько, что начали забираться на камни, чтобы как следует разглядеть это чудо. На лбу Кэтлин появились складки, которые возникают у людей при сильном напряжении. Ее движения стали более медленными и осторожными — весьма разумное решение. Но поза была почти построена. Она сжала два пальца вместе, как бы пряча лишний — Эйлле сам предложил ей это на приеме во дворце Губернатора, когда они впервые встретились. Конечно, неподвижные уши ничего не могли добавить в ее позу, отсутствие вибрис тоже создавало определенные проблемы, но в остальном… Эйлле восхищенно втянул воздух. Она великолепна. Он правильно поступил, приняв ее на службу. Теперь нетерпимость Оппака очевидна для всех.
   — Здесь рассматриваются два решения…
   Ее тело дрожало от напряжения, но они продолжала удерживать эту невероятно сложную позу.
   — Для джао между ними существует огромное различие. Но какое бы из них не было принято, это не изменит положения на Земле.
   Не может быть, чтобы Наставник не был ошеломлен. Но его тело по-прежнему оставалось неподвижным, а взгляд непроницаемым.
   — Должен быть еще один путь, — продолжала Кэтлин. — Третий. Который не только будет удовлетворять человеческим представлениям о чести, но и позволит людям принести больше пользы в борьбе с Экхат.
   Снова несколько плавных движений, слитых в одно — и трехчастная поза стала двухчастной, «уважение-и-почтение».
   — И я хочу предложить этот путь.

Глава 43

   — Нет!
   Оппак бросился вперед. Он видел лишь наглое существо, которое стояло перед ним, и сам не заметил, как оказался в центре круга. Он перенес достаточно оскорблений, но это было уже слишком.
   — Животное! Дикая тварь!
   Он ударил Кэтлин по лицу. Увы, в последний момент она запрокинула голову. Оппак почувствовал, как его пальцы скользнули по щеке человеческой особи. Жаль, что не ладонью… У него еще достаточно сил, чтобы таким ударом сломать ей шею.
   Именно так он и хотел сделать. Но теперь уже все равно. Его переполняет ярость. Будь что будет.
   Стокуэлл качнулась, упала и растерянно уставилась на него. Ее руки все еще сохраняли положение «уважение-и-почтение». Она представляла для него всю Землю, всех полуразумных тварей, которые не желают подчиняться законной власти, но приходят в восторг от любого, кто им польстит.
   Усмирить.
   Кэтлин попыталась отстраниться, когда Оппак снова бросился на нее. Невозможно — силы были слишком неравны. Могучая рука джао сжала ее хрупкие запястья, вторая взлетела, чтобы нанести смертельный удар. Это следовало сделать еще раньше. Как только он заметил, что это отродье передразнивает позы своей охранницы! Он…
 
   Чьи-то железные пальцы оторвали его от сопротивляющейся человеческой самки и швырнули прочь, словно огромный джао ничего не весил. Потом удар, от которого его голова запрокинулась на сторону, еще, еще… Боль не давала двигаться. Словно сквозь туман он почувствовал, как та же рука сомкнулась на его лодыжке, притянула ее к другой… и тут же — боль сливала все ощущения в одно — оба запястья.
   Оглушенный и разбитый, Оппак растянулся на песке. Он еще барахтался, пытаясь подняться, когда на его плечах точно сомкнулись клещи. И что-то, что не могло быть живым телом, рухнуло ему на спину, чуть выше крестца, где позвоночник джао особенно уязвим.
 
   Яут начал движение в тот миг, когда Оппак замахнулся на Кэтлин. Он сделал то единственное, что может сделать фрагта, когда оскорбление нанесено великому кочену, к которому он принадлежит. В такой момент он забывает все обычаи джао, кроме одного, и уподобляется хищному зверю.
   Яут кринну Джитра вау Плутрак был куда опасней любого хищника. Связи Плутрака многочисленны, и он мог позволить себе выбрать, а затем и обучить, лучшего фрагту. Фрагту, который способен нанести смертельный удар не только мудрым словом. А воины Джитры недаром снискали себе славу.
   Оппак был крупнее и сильнее Яута, но не имел ни малейших шансов на победу. Сойдись они в поединке, бывший Губернатор продержался бы чуть дольше. Но не намного.
 
   — Ох, мать твою… — выдохнул Талли.
   Он не мог даже толком обрадоваться при виде поверженного Оппака — просто потому, что был слишком… слишком потрясен. Увидеть Яута в гневе…
   Йоджимбо, да и только.
   Сказать, что у джао крупная кость — значит не сказать ничего. Но фрагта ломал Оппаку кости голыми руками, точно цыплячьи крылышки. Возможно, он просто знал, как нужно сделать захват и куда ударить. С точностью до доли миллиметра.
   Потом Талли увидел, как Яут приподнимает губернатора за плечи, заставляя его прогнуться, и одновременно делает странное движение, словно падает на колени. Все происходило с быстротой мысли — еще не успев что-либо осознать, Талли слышал звонкий хруст ломающихся позвонков.
   Так значит, со мной он просто баловался!
   В следующую секунду Яут освободил одну руку, шлепнул по массивному загривку Оппака и поставил сломанное тело на колени, а потом пригнул его голову так сильно, что стали видны шейные позвонки. Полуприсевший на корточки, с горящими от ярости глазами, Яут действительно походил на хищника, который только что завалил крупного кабана. Потом, повернувшись к старейшинам Нарво, фрагта обнажил ритуальный кинжал, который обычно висел в ножнах на его перевязи, и рявкнул:
   — Я требую его жизнь!
   Его поза, несомненно, тоже что-то означала. Но вот что именно… Талли никогда в жизни такой не видел. Впрочем, общий смысл становился ясен из контекста. Например, «готовность-порвать-на-части». Или так: «сделать-из-этого-куска-дерьма-кусок-тухлого-мяса».
 
   Никау кринну ава Нарво и не думала возражать. Оппак настолько грубо попрал обычаи, что жизнь его ничего не стоила — даже в тот миг, когда Яут нанес ему первый удар.
   Нет, в ту секунду, когда сам Оппак занес руку для удара. Да, он хотел ударить человека. Но эта особь состояла на службе у отпрыска Плутрака, а не Нарво. Бывшего отпрыска Плутрака, но это дела не меняло.
   То, что Оппак убил одного из своих подчиненных и признался в этом, уже достаточно скверно. Это омерзительный поступок. Но такого рода ситуации у Нарво принято решать в своем кругу.
   Однако никогда — никогда! — ни один отпрыск великого кочена не позволял себе наброситься на того, кто состоит на службе у отпрысков другого кочена. Изначального, второстепенного или даже тэйфа — неважно. Это прямой путь к войне между коченами, для предотвращения которой и существует Наукра, и которую Свора предотвратила бы еще быстрее. Не потребуй фрагта Плутрака жизни Оппака, это сделал бы Наставник Своры.
   Правду сказать, Никау испытывала облегчение. Оппак обезумел — действительно обезумел, и это видели все. Значит, для Нарво этот безобразный прецедент обернется не столь страшными последствиями, как можно было ожидать. Несомненно, их будут укорять за то, что они выбрали Оппака, и за то, что не дали ему в скором времени другое назначение. Но… Со временем и этому можно будет найти объяснение. В конечном счете, все забудется — так чистая рана заживает, и на ее месте остается только шрам. А Оппак пусть примет на себя все оскорбления. Наконец-то это жалкое создание хоть на что-то сгодилось. И… пожалуй, здесь можно одержать небольшую победу.
 
   — Возьмите его жизнь, — твердо объявила она, сверкнув глазами. — Нарво отвергают его.
   Яут крякнул и занес кинжал.
   — Не вы!
   Он в недоумении поднял глаза.
   — Не вы, фрагта. Поскольку оскорбление было нанесено человеку, пусть жизнь Оппака возьмет один из людей, состоящих на службе крудха Эйлле. Нарво на этом настаивают.
   Яут вспыхнул, но сдержался. Ход Нарво понятен. Какая мелочность. Старая Никау пытается добиться для своего кочена хотя бы ничтожной компенсации, предоставив людям все испортить. Чтобы выполнить обряд должным образом, надо ударить кинжалом точно между позвонков — лишь тогда удар будет смертельным. Это непросто. Человек, скорее всего, промахнется и сведет обряд к простому убийству.
   Мелочно. И… глупо.
   Сдержать торжество было не проще, чем гнев. Никау кринну ава Нарво отнюдь не безумна, в отличие от Оппака, но ненависть к людям ослепляет ее. На службе у Эйлле состоит по крайней мере один человек, который великолепно справится с этой задачей.
   Конечно, это не Кэтлин и не Кинси. Ни у одного их них не хватит сил. Не Кларик. Он полководец, а не воин. К тому же он слишком привязан к Кэтлин, и гнев помешает ему исполнить свой долг подобающим образом.
   Выбор очевиден. Неужели Эйлле почувствовал это первым — еще в тот день, когда они прибыли на Землю? Когда обратил внимание на зеленоглазого джинау, жаждущего бросить вызов джао. Бросить вызов как равному.
   — Талли!
   Талли вышел в круг. В его движениях были непринужденность, гибкость и сила. Люди называют такую манеру двигаться «тигриной».
   — Могу я принести пользу, фрагта? — спросил он. И, к бесконечному удивлению Яута, вполне сносно изобразил позу «желание-быть-полезным».
   — Возьми жизнь этой особи, — Яут повернул кинжал, перехватил его за лезвие и протянул Талли рукояткой вперед.
   — С удовольствием! — гаркнул Талли, принимая кинжал. Еще шаг — и он уже стоял над бывшим Губернатором.
   — Это надо сделать хорошо, — проговорил Яут. — Ты должен прикончить его одним ударом, быстро и чисто.
   И он коснулся пальцем ямки меж двумя позвонками, куда должен был войти кинжал.
   Оппак слегка вздрогнул от этого прикосновения. Бывший Губернатор был достаточно силен, и все еще находился в сознании. По крайней мере, Яут на это надеялся. Пусть это отродье знает, что его жизнь берет человек.
   Талли оценил задачу и кивнул. Затем, к изумлению Яута, чуть изменил хват. Теперь лезвие было обращено не в ту же сторону, что большой палец, а наоборот.
   Яут забеспокоился. Обычно так берут кинжал новички. Но тревога оказалась напрасной. Талли знал, что делает.
   Его движение было более стремительным, чем у джао. Талли распрямился, как пружина, и точным ударом, похожим на бросок змеи, всадил кинжал в загривок Оппака по самую рукоять.
   Могучее тело дернулось, и Яут дал ему упасть. Оппак был мертв еще до того, как неловко растянулся на песке.
   Несколько долгих секунд фрагта разглядывал рукоятку кинжала. Затем протянул руку, тронул рукоять, осторожно пошевелил ее. Как и следовало ожидать. Только двумя руками, сделав хороший рывок спиной, ему удастся освободить клинок… да и то не сразу. Шейные мышцы Оппака свела предсмертная судорога, и лезвие застряло между позвонками. Вряд ли сам Яут смог бы всадить кинжал так глубоко.
   Вытаскивая кинжал, фрагта даже не пытался скрывать усилий. Когда он выпрямился, в его глазах плясали зеленые сполохи.
   Суровым взглядом Яут обвел Наукру.
   Неудивительно, что все джао были потрясены — все, кроме тех, кто лично принимал участие в Завоевании. Эти стояли с откровенно довольным видом.
   Молниеносный удар Талли был не просто неожиданностью, но откровением. Еще одна, правда, о том, что оставалось незамеченным на протяжении двадцати орбитальных циклов. Нет, многие ветераны давно обнаружили это, но лишь некоторые из них поняли, с чем столкнулись на самом деле.
   Яут знал, какими кажутся люди представителям Наукры, которые впервые попали на Земле. Нелепые существа, похожие на детенышей-уродцев: недоразвитые ушки, плоские личики, широко расставленные глаза. Нет, неправильно: с этой минуты — не «кажутся», а «казались». Теперь при слове «человек» каждый из них вспомнит Талли. И, будем надеяться, сделает правильные выводы.
   — Отлично, Талли, — негромко произнес фрагта. — Просто отлично. Это послужит к чести и вам, и тому, кому вы служите.
   Талли осторожно улыбнулся, и это чисто человеческое выражение прекрасно соединилось с позой «радость-быть-полезным»… увы, выполненной просто безобразно.
   Яут вздохнул. Похоже, ему уже не удастся довести до конца обучение Талли. Но, возможно, именно в этом заключается секрет этого своевольного существа — в том, что оно, тем не менее, способно приносить пользу. Огромную пользу. То, о чем Эйлле догадался — пусть даже просто догадался — с самого начала.
 
   Кларик первым подошел к Кэтлин. Он заботливо поднял ей голову, ощупал синяки, которые могли скрывать более серьезные ранения. У нее могло быть сотрясение мозга, удар мог вызвать смещение позвонков… а может быть, просто помяты мышцы и расцарапана щека.
   — Со мной все в порядке, Эд, — ее голос был хриплым и громким. — Велика важность… Я заставила их слушать!
   — Конечно, ничего страшного, — он поднял ее на руки и стал баюкать, как ребенка. — Оппак тебя больше пальцем не тронет. Все хорошо, милая. Он мертв. Этот чертов вонючий выродок сдох. Честное слово.
   Наставник — приземистый, облаченный в черную перевязь и черные штаны, приблизился и посмотрел на людей своими загадочными темными глазами. Он хранил спокойствие, словно ничего особенного не произошло.
   — Вы хотите еще что-нибудь сказать?
   — Да. Помоги мне встать, Эд.
   Опираясь на руку Кларика, Кэтлин встала. На ее лице уже проступили синяки, в уголке рта темнела струйка крови. Она вытерла губы рукой. Оппак задел ее лишь вскользь, одними пальцами, но удар был мощным..
   — Я думаю, есть третий путь… — ее голос дрогнул, и она нахмурилась, стараясь говорить громче. — Я почти уверена, он поможет образовать новый союз и послужит чести всем, кто в него вступит. И людям, и джао. И при этом ни один из коченов не будет оскорблен.
   Никто из собравшихся не издал ни звука. Кэтлин выпрямилась в полный рост, отчаянно борясь с головокружением. Пожалуй, в таком состоянии придется обойтись без развернутых предисловий и сложных построений. Впрочем… это в любом случае было бы нелегко. Так что сразу переходим к главной части.
   Она закрыла глаза, покачнулась, затем опять заставила себя посмотреть на мир.
   — Я прошу вас не даровать удх на этот мир ни Нарво, ни Плутраку.
   Сначала — Нарво. Кэтлин повернулась к старейшинам и весьма чисто исполнила «признание-и-почтение».
   — Почему не Нарво? Конечно, не их вина в том, что имя их кочена люди связывают — пока что связывают — с правлением этого безумца Оппака. Все, что ждет нового Губернатора Нарво на Земле — это бесконечные мятежи, которые ему придется подавлять. От этого никому не будет пользы.
   Несколько секунд Никау кринну ава Нарво пристально смотрела на нее. И вдруг, не вполне сумев скрыть свое изумление, ответила той же позой.
   Кэтлин почувствовала, что в голове начинает проясняться. До сих пор слова словно произносились сами, но она сказала именно то, что нужно.
   И пусть Эд хмурится и бросает на нее сердитые взгляды. Еще бы, она позволила этим ублюдкам Нарво сорваться с крючка! Да, именно это и сделала. Потому что именно это и нужно было сделать.
   Заслуживают Нарво, чтобы их подвесили на крючке? Ответ очевиден. Борьба с Экхат продолжается, и бой идет не на жизнь, а на смерть. И Нарво по-прежнему слишком могущественны, слишком необходимы — и джао, и людям, — в этой борьбе, чтобы открыто унижать их. Да, убедить Наукру принять предложение, которое она собирается выдвинуть, будет нелегко. А если Нарво прямо скажут «нет», это будет просто невозможно. Но ее слова были почти немедленно поддержаны главой Нарво. Какая ирония: в силу обстоятельств именно Нарво становятся для людей… Нет, конечно, не союзниками. Но как бы то ни было, теперь Нарво станут последними, кто осудит Эйлле за то, что он взял к себе на службу людей.
   Кэтлин подавила нервный смешок. Один из этих людей только что спас их драгоценную честь от полного краха.
   От этой мысли стало легко. Кэтлин снова повернулась, на этот раз к Дэу кринну ава Плутраку и приняла ту же позу — «признание-и-почтение».
   — Далее, я думаю, что Плутраку также не следует даровать удх. Безусловно, такое решение одобрит большинство людей. Субкомендант Эйлле пробыл на Земле очень недолго. Но за это время сделал для восстановления доброго имени джао не меньше, чем сделал Губернатор Оппак за двадцать планетных циклов, чтобы опозорить ваших соплеменников.
   Наукра зашевелилась. Кэтлин восприняла это спокойно: джао не привыкли считаться с мнением завоеванных рас. Завоевателей редко беспокоит любовь тех, кого они покорили.
   Она подавила новый приступ головокружения. Достаточно взглянуть на Оппака и человека, который взял его жизнь, чтобы стало ясно: сейчас даже самые упрямые джао поняли, что с людьми надо обращаться осторожно.
   Примерно как с открытым огнем.
   Даже если оставить в стороне Талли, все узнают, что ве-тераны-Нарво открыто пренебрегли мнением старейшин своего кочена. Вероятно, кто-то уже слышал об этом — если они вообще потрудились кого-то выслушать с тех пор, как явились сюда.
   — Тогда в чем затруднение? — спросил Наставник. — Все говорит о том, что Плутрак — очевидный выбор.
   — Слишком очевидный. И затруднение как раз в этом и состоит. Именно в том, что его поддержат люди. И слишком многие кочены джао заподозрят, что Земной кризис спровоцирован Плутраком. Что Плутрак сделал это, чтобы устранить Нарво и занять его место.
   В точку! Кэтлин поняла это по новому оживлению в толпе джао. Правда была именно такова, или почти такова.
   Кэтлин не озвучила еще одну свою догадку. Она тоже подозревала провокацию Плутрака. А Эйлле выступал просто в роли… орудия. Да, орудия, несмотря на свой ум и активность. Орудия, которое не догадывается, какой цели на самом деле служит. Воистину, Плутрак действует тонко. Об этом Кэтлин тоже подозревала довольно давно. И их конечная цель — даже не обретение удха. Они намерены добиться чего-то большего. Возможно, каких-то уступок от Нарво ставит целью волей-неволей добиться от Нарво каких-то других уступок. Но проследить все окольные пути, которыми они действовали, было непросто.
   Впрочем, для участников Наукры это особой роли не играло.
   Для Кэтлин, по большому счету, тоже. Важно было одно: Плутрак тоже может стать на пути к истинному союзу, и этого нельзя допустить.
   К счастью, старейшина, который выступал от имени Плутрака, обладал всей проницательностью, присущей отпрыскам его кочена. Не выказав, в отличие от Никау кринну ава Нарво, даже легкого сомнения, он принял позу «почтение-и-признание».
   — Эта особь сказала правду.
   Поза Дэу кринну ава Плутрака чуть изменилась. Кэтлин заметила в ней новый элемент, совершенно незнакомый… и сдержала улыбку, когда определила для себя его значение: «вам-палец-в-рот-не-клади».
   — … Точнее — она описала то, что считается правдой, хотя на самом деле не соответствует истине. Но подозрение — это тоже своего рода реальность. С тем-что-может-быть мы должны обращаться столь же осторожно, как и с тем-что-есть. Поэтому я согласен: даровать удх над Землей Плутраку означает создать или усилить напряжение, что не принесет пользы.
   Судя по позам джао, обстановка разрядилась. Все произошло быстро, неожиданно — но что-то изменилось, и явно в лучшую сторону. Самой большой опасностью было бы прямое столкновение между Нарво и Плутраком, и именно этой опасности удалось избежать. Кэтлин представила себе, как они потирают руки, точно торговцы лошадьми в предвкушении крупной сделки.
   Как раз этого и нельзя допустить. Придется сыграть на опережение… Держись, девочка. Начинается самое трудное.
   Нет, все-таки самое трудное уже было. Но…
   Точно по неслышной команде, Наставник заговорил снова. По его позе по-прежнему было невозможно что-либо понять.
   — Итак, вы хотите предложить другой кочен? Возможно, Джак, Хидж или Дэно?
   — Нет, не другой кочен. Думаю, Наукре следует даровать Земле статус тэйфа. Точнее, здесь должно быть два тэйфа. Тэйф людей и тэйф джао. Равных в своих правах и подчиненных непосредственно Своре Эбезона.
   А теперь, напоследок, самое трудное. Простите, сэр, но порой для движения вперед требуется подталкивать в спину.
   Она заставила себя обернуться, посмотреть на Эйлле… и не отводить взгляда.
   — И думаю, не следует снимать с Эйлле статус крудха. Его связь с Плутраком должна быть прервана навсегда. Это будет не наказанием, но освобождением. Он может быть принят новым тэйфом джао, если желание будет обоюдным. Одно это придаст новым тэйфам вес, в котором они нуждаются, равно среди джао и людей. И не уронит ничью честь.

Глава 44

   Врот тут же шагнул вперед.
   — Превосходное предложение. Хемм его поддерживает. Равно как и Уатнак, я в этом уверен… — он осторожно погладил пальцем метку бауты у себя на щеке. — На самом деле, я откажусь от статуса бауты и попрошу о приеме в новый тэйф.
   Он смолк и благосклонно поглядел на Эйлле.
   — Этот малыш немного порывист и все еще нуждается в мудрых советах старших. Конечно, сперва ему придется отпустить меня со службы. Иначе ничего не выйдет. Вдруг кто-нибудь решит, что я подбираю ему партнеров не за их ценные качества, а… — он синхронно шевельнул вибрисами и кончиками ушей, изобразив забавно преувеличенное «подозрение-в-неподобающем-поведении», — а за смазливую внешность, которая так много значит для неопытных юнцов.
   Большинство участников Наукры были старейшинами и куда лучше, чем Эйлле, представляли себе скрытые от всех заботы кочен-родителей. Шутку ветерана оценили.
   Эйлле был слишком потрясен. Он чувствовал, что теряется в мыслях, а слова Врота окончательно сбили его с толку. Теперь он навсегда оторван от родного кочена… Одно это с трудом укладывалось в голове. Да, он ожидал, что такое может произойти. Но взять на себя заботу о нуждах вновь образовавшегося тэйфа?!.. Любого тэйфа — а тем более такого?!
   Он? В его возрасте? И уже кочен-родитель?
   Абсурд.
   Он отбросил все личное и представил себе новую задачу в целом.
   Это…
   Увлекательно. В этом можно не сомневаться. Уже сейчас он видел множество трудностей — и еще больше возможностей.
   Однако Никау кринну ава Нарво его настроений не разделяла, о чем немедленно дала понять. Ее поза больше всего напоминала «негодование-и-недоверие».
   — Какая нелепая мысль! — старейшина Нарво сверкнула глазами, но тут же сдержала порыв и чуть смягчила позу, превратив ее в «сомнение-и-раздумье».
   — Новый тэйф джао? Возможно…
   Она быстро взглянула на Эйлле, затем ее долгий пристальный взгляд задержался на лице Дэу кринну ава Плутрака.
   — Нарво не стали бы против такого возражать, — голос Никау стал резким, — это действительно позволит избежать ненужного унижения как Плутрака, так и Нарво. Но мы будем возражать, и возражать твердо, против того, чтобы с отпрыска Плутрака был снят статус крудха. Не одни Нарво должны расплачиваться за этот кризис.
   Было слишком заметно, как она опустила глаза, не позволив себе указать взглядом на труп Оппака, а в позе мелькнула скорбь.
   — Мы потеряли того, кто некогда был намт камити — кем бы он ни стал. Пусть Плутрак уравняет нашу потерю своей.
   Эйлле уже увидел все преимущества такой ситуации. Очевидно, их поняли и Дэу, и Яут — по крайней мере, поза фрагты говорила именно об этом. Возвратить Эйлле Плутрака сейчас означает возложить всю ответственность за кризис на Нарво или, по крайней мере, на Оппака. Отвергнутый, утративший жизнь, Оппак все еще сохранял связь со своим коченом и влиял на его решения. Если Эйлле останется крудхом, Нарво будут довольны: он будет наказан за неповиновение. Именно по этой причине ни один джао, объявивший себя крудхом, не был освобожден от этого статуса решением Наукры. Это оказалось бы слишком тяжким оскорблением кочену, с отпрысками которого произошел конфликт.
   С другой стороны, если новый тэйф, чье положение весьма невысоко, примет его… Кому какое дело? Ни один уважающий себя великий кочен даже не обратит внимания на подобные мелочи — во всяком случае, об этом никто не узнает.
   В конце концов, тэйфам свойственна импульсивность. Но глупые выходки тэйфа никого не опозорят — даже кочен, который принял этот тэйф под свою опеку. Такова суть тэйфа. Это кочен в становлении, и ему необходимо время, чтобы учиться на собственных ошибках. Никто не станет мерить одной мерой поступки детенышей и взрослых отпрысков.