Страница:
— Может, в моем коттедже? Там нет той роскоши, к какой вы привыкли, но по крайней мере у нас будет кровать. Лиз, там вы будете в полной безопасности. Никто не приходит к управляющему без приглашения. Конечно, если только хозяйка не пошлет за ним, — добавил он весело. Элизабет положила голову ему на плечо.
— Не могу поверить, что я действительно это сделала. Неужели я обещала лечь к вам в постель?
— Согласно вашим правилам, вы сами назначаете время, — прошептал О'Брайен. — Ни одна женщина еще не говорила, что я заставлял ее делать что-то против воли. Не спешите, подумайте, — он слегка прикусил мочку ее уха.
— Я не хочу тянуть, раз уж решилась. Сегодня. — Элизабет почувствовала, как жар разливается по всему ее телу. Ее дыхание стало неровным. О'Брайен наклонился и поцеловал ее. Этот поцелуй обещал многое. Элизабет отпрянула, задыхаясь, и заставила себя отступить от него на шаг. — Идите, — сказала она тихо. — Я приду, когда все уснут. Это будет довольно поздно.
О'Брайен наклонился и поцеловал ей руку.
— Я буду ждать вас всю ночь, Лиззи. — Элизабет, улыбаясь, провожала его глазами.
Когда он уже взялся за ручку двери, то обернулся и подмигнул ей.
«Надо быть осторожнее, — подумала Элизабет встревоженно, — ведь я могу влюбиться в этого человека».
14
15
— Не могу поверить, что я действительно это сделала. Неужели я обещала лечь к вам в постель?
— Согласно вашим правилам, вы сами назначаете время, — прошептал О'Брайен. — Ни одна женщина еще не говорила, что я заставлял ее делать что-то против воли. Не спешите, подумайте, — он слегка прикусил мочку ее уха.
— Я не хочу тянуть, раз уж решилась. Сегодня. — Элизабет почувствовала, как жар разливается по всему ее телу. Ее дыхание стало неровным. О'Брайен наклонился и поцеловал ее. Этот поцелуй обещал многое. Элизабет отпрянула, задыхаясь, и заставила себя отступить от него на шаг. — Идите, — сказала она тихо. — Я приду, когда все уснут. Это будет довольно поздно.
О'Брайен наклонился и поцеловал ей руку.
— Я буду ждать вас всю ночь, Лиззи. — Элизабет, улыбаясь, провожала его глазами.
Когда он уже взялся за ручку двери, то обернулся и подмигнул ей.
«Надо быть осторожнее, — подумала Элизабет встревоженно, — ведь я могу влюбиться в этого человека».
14
Было уже далеко за полночь, когда Элизабет добралась до коттеджа О'Брайена на Рабочем Холме. Несколько минут она стояла в тени маленького домика, пытаясь совладать со своим волнением. Не то чтоб ей не хотелось входить внутрь, просто Элизабет была возбуждена, пожалуй, даже больше, чем в свою первую брачную ночь. От той первой ночи с Полом она ничего не ожидала: ее представления о плотской любви были весьма туманны. Элизабет была приятно удивлена тем, сколько радости дала ей супружеская близость. Но теперь она знала, что мужские объятия могут дарить значительно большее наслаждение, и поэтому медлила. А вдруг она не сумеет доставить О'Брайену удовольствия? Или же, напротив, близость с ним не принесет желанного наслаждения ей? Возможно, ей просто нравится флиртовать с О'Брайеном, а интимные отношения разочаруют?
Она не дала себе времени передумать. Элизабет повернула ручку двери, вошла и поспешно закрыла дверь за собой, боясь, что ее может заметить какой-нибудь запоздалый гуляка, возвращаясь из «Свиного уха». Элизабет остановилась у порога и огляделась. Приглушенный свет лился из глубины комнаты, где возле камина, скрестив босые ноги, сидел О'Брайен с книгой на коленях. На столе возле О'Брайена стояла едва початая бутылка виски. Он взглянул на Элизабет поверх книги.
— Лиз…
Элизабет растерялась. Должна ли она сама подойти к нему или ждать, пока он выйдет ее встретить? Боже, до чего она неловкая и неопытная! О'Брайен встал, понимая ее смущение, и отложил книгу. «Труды Бэкона» — с удивлением прочитала Элизабет на корешке. О'Брайен подошел к ней, неслышно ступая босыми ногами.
— Откуда у вас эта книга?
— Из вашего кабинета. — Увидев, что она нахмурилась, О'Брайен рассмеялся. — Я не вор, дорогая, эта книга — моя. Я сам ее приобрел, что тут странного? Я умею читать.
Элизабет пожала плечами и скрестила руки на груди.
— Вы не похожи на человека, которому может нравится Бэкон, разве только с яичницей.
О'Брайен уперся обеими руками о дверь, так что Элизабет оказалась между ними как в ловушке. Он улыбался одним углом рта.
— Каким же людям нравится Бэкон, позвольте спросить?
— Не знаю, — честно призналась Элизабет. — С тех пор, как вы приехали, многие мои представления о жизни изменились.
— Я рад, что вы пришли. Боялся, что передумаете. — О'Брайен поцеловал ее в губы. Элизабет взглянула на него. Внезапно она почувствовала себя очень уязвимой, и это ощущение ей совсем не понравилось. — Я бы предложил вам выпить, но у меня нет напитков, которые обычно пьют леди.
— Пожалуй… я бы выпила виски, — Элизабет указала на бутылку.
— Виски? — О'Брайен ухмыльнулся. — Не собираетесь ли вы напиться до бесчувствия? Тогда вы не сможете оценить мое искусство.
Элизабет рассмеялась и проскользнула у него под рукой. Она подошла к столу и налила себе немного янтарной жидкости.
— А вы удивитесь, если я скажу вам, что мне действительно понравился вкус этого напитка? — Элизабет сделала маленький глоток, ощущая, как виски прокладывает обжигающую дорожку к ней в желудок.
— Даже самые невероятные сообщения о вас, Лиз, не смогут меня удивить. — О'Брайен по-прежнему стоял у двери, наблюдая за ней. — Мне нравится ваше платье, — сказал он, имея в виду ее домотканый наряд.
Элизабет снова глотнула виски и сделала глубокий реверанс.
— В нем я похожа на шлюху из таверны, не правда ли? Думала, так будет незаметнее.
О'Брайен подошел к ней. Он снял с ее головы муслиновый чепец, и волосы рассыпались у нее по плечам.
— Вы так красивы, Лиз, что у меня просто захватывает дух.
Элизабет нервно засмеялась.
— Вам вовсе не обязательно обольщать меня неискренними комплиментами, О'Брайен. Я пришла сюда по своей воле; считайте, что вы уже очаровали меня.
О'Брайен взял из ее руки стакан и поставил его на стол. Потом он обнял Элизабет за талию и притянул к себе.
— Вы чересчур жестоки к себе, Лиз. — О'Брайен погладил ее по щеке. — И напрасно: Господь недаром создал мужчин и женщин. Вы не можете управлять своими страстями, как не вольны над своими голодом и жаждой.
Элизабет слегка откинулась назад. Выпитое придало ей уверенности, и она провела рукой по плечу О'Брайена.
— Пойдемте наверх, — сказала она срывающимся голосом. — Не хочу, чтобы кто-нибудь нас заметил через окно. — Элизабет потянулась за виски, но О'Брайен отстранил ее руку.
— Вам это не нужно, дорогая. — Он поцеловал ее в щеку, держа ее руки в своих. — Пойдемте со мной.
Вместе они поднялись по крутой изогнутой лестнице на второй этаж. Элизабет впервые попала в спальню простого рабочего, и ее поразила скудность меблировки. Комнату заливал лунный свет, беспрепятственно лившийся через открытое окно, освещая единственный предмет обстановки — кровать посредине.
Элизабет остановилась посреди комнаты в лунном свете, ее руки дрожали.
— Вы… снимете с меня одежду?
— Господи, милая. Вы говорите, как приговоренная к казни. — О'Брайен рассмеялся и взял ее руки в свои, пытаясь унять дрожь. — Вы уверены, что хотите этого?
— Да, — она положила руки ему на плечи. — Я хочу, чтобы вы прикасались ко мне, чтобы вы сделали меня счастливой, как тогда в кабинете. — Элизабет провела рукой по его мускулистой груди и крепкому плоскому животу. — Я хочу прикасаться к вам.
О'Брайен поднес руку Элизабет к губам, целуя один за другим ее пальцы. Она смотрела в его лицо, восхищаясь твердой линией подбородка, чувственным ртом и золотистыми волосами. Наконец она поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Этот поцелуй как бы скрепил печатью их договор. Но он был слишком нежен, не ради таких поцелуев Элизабет рисковала всем, что имела. Она жаждала познать страсть О'Брайена.
Она провела рукой по его груди, погладила сосок, и О'Брайен слегка застонал. Элизабет улыбнулась.
— Кажется, вы чувствуете то же, что и я. — О'Брайен стянул рубашку и бросил ее на пол.
— Не знаю, так ли это, потому что никогда не был женщиной. Одно могу сказать: ощущение чертовски приятное. — Он взял руку Элизабет и положил себе на грудь. Она провела пальцами по его соскам, пораженная мыслью о том, что, доставляя ему такое же удовольствие, как и он ей, сможет получить такую же власть над ним, какую О'Брайен получил над ней. Они поцеловались, а потом Элизабет нагнулась и пощекотала его сосок кончиком языка. О'Брайен снова застонал. Тогда Элизабет нежно поцеловала его.
— Пресвятая Дева, вы способная ученица, дорогая, — прошептал О'Брайен. Элизабет улыбнулась, его насмешливый тон помогал ей преодолеть неловкость. — Пойдемте. — О'Брайен повлек Элизабет к кровати. — Вся ночь в нашем распоряжении.
Кровать заскрипела, когда О'Брайен растянулся на ней, и, укладываясь калачиком рядом с ним, Элизабет представила, как бы он выглядел в ее большой постели. О'Брайен поцеловал ее в губы и отвел непослушный локон с ее лица.
— Я хочу вас видеть. Я хочу наслаждаться каждым мгновением, поцелуем, каждым стоном, что слетает с ваших уст.
Пол никогда не разговаривал с Элизабет в постели, поэтому ей было странно слышать голос О'Брайена. Но ей это нравилось. Его голос придавал особую прелесть ласкам. Он не спешил. Снова прильнув ртом к ее губам, О'Брайен нежно дотронулся до ее ключиц, и Элизабет задрожала от восторга в ожидании его прикосновения к своей груди. О'Брайен стал ловко распускать тесемки корсажа. Элизабет надела это платье как раз потому, что его было удобно расстегивать. О'Брайен дотронулся до ее груди.
— Посмотри, как она красива, — сказал О'Брайен, лаская грудь. — И словно создана для моих ладоней. Должно быть, она всегда ждала меня, — пошутил О'Брайен.
Элизабет засмеялась. Ей нравился его грубоватый юмор. Она положила ногу на ногу О'Брайена, ее юбки соскользнули с обнаженной лодыжки и бедра.
— Хозяйка, на вас нет чулок. Я в ужасе.
— Неправда. — Элизабет скинула легкие кожаные туфельки. — Девицы, с которыми вы проводите время, никогда не носят ни чулок, ни нижних рубашек.
— Тс-с. — О'Брайен прикрыл ей рот ладонью. — В моей постели я не потерплю разговоров о других женщинах и мужчинах. Таковы мои правила. Разве вам не говорили, что это неприлично?
Элизабет провела пальцем вдоль пояса панталон, наблюдая, как напрягаются его мышцы от этих прикосновений.
— К сожалению, некому было говорить. Мой опыт разврата ничтожен по сравнению с вашим.
— Пресвятые угодники, у вас острый язычок. — Пальцы О'Брайена добрались до застежек ее юбок, и вскоре корсаж и юбки Элизабет оказались на полу.
— Скажите, чего вам хочется, Лиз, — шептал О'Брайен, целуя ее в грудь.
— Я… я не знаю. Говорю вам, у меня нет опыта…
— Не беда. Дайте мне знать, если вам что-то не понравится. А лучше скажите, когда вам понравится.
О'Брайен гладил ее ноги, и от этих прикосновений Элизабет бросало в жар, она чувствовала, как горят ее щеки. Пока О'Брайен ласкал ее, Элизабет изучала его тело. Конечно, она видела Пола обнаженным и даже порой прикасалась к нему, но никогда по-настоящему не знала его тела. Пол не поощрял ее интереса, он хотел, чтобы она покорно лежала, подчиняясь его воле.
Элизабет поцеловала светлые завитки волос на груди О'Брайена. С каждым прикосновением к его телу ее собственное желание возрастало. Ей нравилось чувствовать сильные упругие мускулы под своими пальцами, ее возбуждал солоноватый вкус кожи О'Брайена. Поэтому Элизабет не сопротивлялась, когда О'Брайен снял с нее нижнюю сорочку В маленькой комнатке и без того было жарко.
— Теперь ваша очередь, — Элизабет игриво подергала его за пояс.
— Я хотел оставить лучшее на десерт. — Он снова подшучивал над ней.
— Я имею право видеть весь товар. — Элизабет погладила оттопыренную материю его панталон, и О'Брайен застонал.
Элизабет откинулась в кровати, подложив руки под голову.
— Ну что же вы? Вот я перед вами в костюме Евы, последуйте моему примеру.
О'Брайен посмотрел на нее с деланным раздражением и слез с кровати. Элизабет, улыбаясь, наблюдала за ним. Обнаженная грудь О'Брайена, сильные мускулистые руки и обтягивающие панталоны, подчеркивающие его возбуждение, — все это заставляло Элизабет трепетать от вожделения.
— Давайте, давайте, отбросьте застенчивость. — О'Брайен начал медленно развязывать пояс своих панталон. Он дразнил ее, и Элизабет знала это, а О'Брайен понимал, что ей это нравится. Наконец пояс был развязан, и О'Брайен предстал перед Элизабет во всем великолепии его естества. В этот момент, казалось, вся кровь прилила к щекам Элизабет. Элизабет невольно вспомнила Пола, сравнение было явно не в его пользу.
О'Брайен бросил панталоны в кучу одежды на полу и вернулся на кровать. Элизабет ждала его. Все ее тело налилось истомой и жаждало его прикосновений. О'Брайен лег сверху, опираясь на локти, и нагнулся, чтобы поцеловать Элизабет в губы. Она выгнулась всем телом навстречу ему.
— Господи, Лиз, из-за тебя я теряю голову. А я хотел сделать все не спеша.
— Нет, — прошептала она. — Не в этот раз. Я хочу почувствовать тебя, ты мне нужен немедленно…
О'Брайен снова поцеловал ее и легко коснулся пальцами ее лона. Элизабет застонала во весь голос, не боясь, что ее могут услышать, слишком сильны и захватывающи были ощущения. Но в эту ночь ей было нужно другое.
— Нет, не так, — простонала она и, отбросив всякий стыд, коснулась рукой его напряженной мужской плоти.
— Лиз, Лиз… — стонал О'Брайен, целуя влажные завитки волос у нее на лбу. Покоряясь воле Элизабет, он отстранил ее руку. Она приподняла бедра навстречу его первому движению, которого так долго ждала. О'Брайен зарылся лицом в ее волосы. Их тела были влажными от испарины, комната наполнилась ароматом страсти.
Когда О'Брайен наконец начал двигаться, его первые толчки были коротки и неглубоки. Элизабет впилась ногтями в его спину, оставляя царапины на коже. Ей казалось, что все тело ее охвачено неутолимым огнем страсти, желание потушить этот огонь было почти непереносимым. Элизабет звала О'Брайена по имени, и его толчки становились сильнее. Она запустила пальцы в его волосы, заставляя взглянуть ей в глаза. О'Брайен раздвинул языком ее губы, ускоряя движения. Возбуждение Элизабет нарастало волнами, постепенно подводя ее к моменту свершения. Ей казалось, что она больше не в силах ждать ни минуты, и тут блаженство охватило все ее существо, тело отозвалось судорогой страсти. Элизабет закричала, и О'Брайен ответил ей стоном наивысшего наслаждения.
Некоторое время они лежали не шевелясь, не разнимая объятий. Потом О'Брайен лег рядом с Элизабет и стал гладить ее живот. Никогда в жизни Элизабет еще не испытывала подобного наслаждения, ей хотелось смеяться и плакать одновременно. О'Брайен отвел влажный локон с ее лба, и, когда убирал руку, Элизабет поцеловала ее.
— Было великолепно, правда? — спросила она.
— Чертовски… Лиз, ты знаешь, у меня было много женщин, но ни с одной…
— Я же говорила, ты не обязан лгать мне. Мне это не нужно. — Элизабет приподнялась на локте, чтобы лучше видеть его.
О'Брайен повернулся к ней лицом.
— Я не лжец и говорю то, что действительно думаю. Уверяю вас, Элизабет Лоуренс, ни с кем мне не было так хорошо, как с вами.
«Опять обольщение», — подумала Элизабет, а вслух произнесла:
— Мне пора.
— Нет. — О'Брайен обнял ее, не отпуская. — Вы не можете воспользоваться мной, хозяйка, а потом так быстро уйти.
Элизабет не понравилось, что он назвал ее хозяйкой, но возразить было нечего. О'Брайен по-прежнему оставался ее управляющим, а она платила ему жалованье. То, что произошло между ними сейчас, — всего лишь часть их необычного делового соглашения.
О'Брайен немного помолчал, задумчиво скользя ладонью по ее груди и животу. Элизабет тихо лежала рядом с ним, наслаждаясь этими прикосновениями.
— Лиз, — начал он. — Я, вероятно, поздновато заговорил об этом, но что, если вы забеременеете?
— Это невозможно, — отмахнулась Элизабет, не имея намерения вдаваться в подробности наследственных особенностей ее женского организма. — Не волнуйтесь.
— Что значит невозможно?
— Мне бы не хотелось обсуждать с вами свои женские проблемы. Но уверяю вас, вам нечего опасаться. Ребенка у вас не будет.
О'Брайен кивнул, не желая досаждать ей расспросами.
— Просто… вы говорили, что у вас нет опыта. Я должен был подумать об этом раньше, но я так вас хотел, что, честно говоря, мне было все равно.
— Не волнуйтесь, я могу о себе позаботиться и не стану устраивать мужчине подобную западню. — Элизабет подняла с пола сорочку и надела ее. — Вам нужно поспать. Я хочу, чтобы утром вы проследили за отгрузкой партии пороха в Филадельфию. Я сама смогу открыть дверь, провожать меня не надо.
О'Брайен наблюдал лежа, как она одевается. Собравшись, Элизабет подошла и поцеловала его в губы.
— Спокойной ночи, О'Брайен.
— Спокойной ночи, Лиз. — Он улыбнулся. — Когда?
Элизабет поняла, о чем он спросил.
— Завтра вечером я вернусь сюда.
«Через двадцать четыре часа я буду снова здесь, — подумала Элизабет. — Господи, этот человек хуже наркотика».
Она не дала себе времени передумать. Элизабет повернула ручку двери, вошла и поспешно закрыла дверь за собой, боясь, что ее может заметить какой-нибудь запоздалый гуляка, возвращаясь из «Свиного уха». Элизабет остановилась у порога и огляделась. Приглушенный свет лился из глубины комнаты, где возле камина, скрестив босые ноги, сидел О'Брайен с книгой на коленях. На столе возле О'Брайена стояла едва початая бутылка виски. Он взглянул на Элизабет поверх книги.
— Лиз…
Элизабет растерялась. Должна ли она сама подойти к нему или ждать, пока он выйдет ее встретить? Боже, до чего она неловкая и неопытная! О'Брайен встал, понимая ее смущение, и отложил книгу. «Труды Бэкона» — с удивлением прочитала Элизабет на корешке. О'Брайен подошел к ней, неслышно ступая босыми ногами.
— Откуда у вас эта книга?
— Из вашего кабинета. — Увидев, что она нахмурилась, О'Брайен рассмеялся. — Я не вор, дорогая, эта книга — моя. Я сам ее приобрел, что тут странного? Я умею читать.
Элизабет пожала плечами и скрестила руки на груди.
— Вы не похожи на человека, которому может нравится Бэкон, разве только с яичницей.
О'Брайен уперся обеими руками о дверь, так что Элизабет оказалась между ними как в ловушке. Он улыбался одним углом рта.
— Каким же людям нравится Бэкон, позвольте спросить?
— Не знаю, — честно призналась Элизабет. — С тех пор, как вы приехали, многие мои представления о жизни изменились.
— Я рад, что вы пришли. Боялся, что передумаете. — О'Брайен поцеловал ее в губы. Элизабет взглянула на него. Внезапно она почувствовала себя очень уязвимой, и это ощущение ей совсем не понравилось. — Я бы предложил вам выпить, но у меня нет напитков, которые обычно пьют леди.
— Пожалуй… я бы выпила виски, — Элизабет указала на бутылку.
— Виски? — О'Брайен ухмыльнулся. — Не собираетесь ли вы напиться до бесчувствия? Тогда вы не сможете оценить мое искусство.
Элизабет рассмеялась и проскользнула у него под рукой. Она подошла к столу и налила себе немного янтарной жидкости.
— А вы удивитесь, если я скажу вам, что мне действительно понравился вкус этого напитка? — Элизабет сделала маленький глоток, ощущая, как виски прокладывает обжигающую дорожку к ней в желудок.
— Даже самые невероятные сообщения о вас, Лиз, не смогут меня удивить. — О'Брайен по-прежнему стоял у двери, наблюдая за ней. — Мне нравится ваше платье, — сказал он, имея в виду ее домотканый наряд.
Элизабет снова глотнула виски и сделала глубокий реверанс.
— В нем я похожа на шлюху из таверны, не правда ли? Думала, так будет незаметнее.
О'Брайен подошел к ней. Он снял с ее головы муслиновый чепец, и волосы рассыпались у нее по плечам.
— Вы так красивы, Лиз, что у меня просто захватывает дух.
Элизабет нервно засмеялась.
— Вам вовсе не обязательно обольщать меня неискренними комплиментами, О'Брайен. Я пришла сюда по своей воле; считайте, что вы уже очаровали меня.
О'Брайен взял из ее руки стакан и поставил его на стол. Потом он обнял Элизабет за талию и притянул к себе.
— Вы чересчур жестоки к себе, Лиз. — О'Брайен погладил ее по щеке. — И напрасно: Господь недаром создал мужчин и женщин. Вы не можете управлять своими страстями, как не вольны над своими голодом и жаждой.
Элизабет слегка откинулась назад. Выпитое придало ей уверенности, и она провела рукой по плечу О'Брайена.
— Пойдемте наверх, — сказала она срывающимся голосом. — Не хочу, чтобы кто-нибудь нас заметил через окно. — Элизабет потянулась за виски, но О'Брайен отстранил ее руку.
— Вам это не нужно, дорогая. — Он поцеловал ее в щеку, держа ее руки в своих. — Пойдемте со мной.
Вместе они поднялись по крутой изогнутой лестнице на второй этаж. Элизабет впервые попала в спальню простого рабочего, и ее поразила скудность меблировки. Комнату заливал лунный свет, беспрепятственно лившийся через открытое окно, освещая единственный предмет обстановки — кровать посредине.
Элизабет остановилась посреди комнаты в лунном свете, ее руки дрожали.
— Вы… снимете с меня одежду?
— Господи, милая. Вы говорите, как приговоренная к казни. — О'Брайен рассмеялся и взял ее руки в свои, пытаясь унять дрожь. — Вы уверены, что хотите этого?
— Да, — она положила руки ему на плечи. — Я хочу, чтобы вы прикасались ко мне, чтобы вы сделали меня счастливой, как тогда в кабинете. — Элизабет провела рукой по его мускулистой груди и крепкому плоскому животу. — Я хочу прикасаться к вам.
О'Брайен поднес руку Элизабет к губам, целуя один за другим ее пальцы. Она смотрела в его лицо, восхищаясь твердой линией подбородка, чувственным ртом и золотистыми волосами. Наконец она поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Этот поцелуй как бы скрепил печатью их договор. Но он был слишком нежен, не ради таких поцелуев Элизабет рисковала всем, что имела. Она жаждала познать страсть О'Брайена.
Она провела рукой по его груди, погладила сосок, и О'Брайен слегка застонал. Элизабет улыбнулась.
— Кажется, вы чувствуете то же, что и я. — О'Брайен стянул рубашку и бросил ее на пол.
— Не знаю, так ли это, потому что никогда не был женщиной. Одно могу сказать: ощущение чертовски приятное. — Он взял руку Элизабет и положил себе на грудь. Она провела пальцами по его соскам, пораженная мыслью о том, что, доставляя ему такое же удовольствие, как и он ей, сможет получить такую же власть над ним, какую О'Брайен получил над ней. Они поцеловались, а потом Элизабет нагнулась и пощекотала его сосок кончиком языка. О'Брайен снова застонал. Тогда Элизабет нежно поцеловала его.
— Пресвятая Дева, вы способная ученица, дорогая, — прошептал О'Брайен. Элизабет улыбнулась, его насмешливый тон помогал ей преодолеть неловкость. — Пойдемте. — О'Брайен повлек Элизабет к кровати. — Вся ночь в нашем распоряжении.
Кровать заскрипела, когда О'Брайен растянулся на ней, и, укладываясь калачиком рядом с ним, Элизабет представила, как бы он выглядел в ее большой постели. О'Брайен поцеловал ее в губы и отвел непослушный локон с ее лица.
— Я хочу вас видеть. Я хочу наслаждаться каждым мгновением, поцелуем, каждым стоном, что слетает с ваших уст.
Пол никогда не разговаривал с Элизабет в постели, поэтому ей было странно слышать голос О'Брайена. Но ей это нравилось. Его голос придавал особую прелесть ласкам. Он не спешил. Снова прильнув ртом к ее губам, О'Брайен нежно дотронулся до ее ключиц, и Элизабет задрожала от восторга в ожидании его прикосновения к своей груди. О'Брайен стал ловко распускать тесемки корсажа. Элизабет надела это платье как раз потому, что его было удобно расстегивать. О'Брайен дотронулся до ее груди.
— Посмотри, как она красива, — сказал О'Брайен, лаская грудь. — И словно создана для моих ладоней. Должно быть, она всегда ждала меня, — пошутил О'Брайен.
Элизабет засмеялась. Ей нравился его грубоватый юмор. Она положила ногу на ногу О'Брайена, ее юбки соскользнули с обнаженной лодыжки и бедра.
— Хозяйка, на вас нет чулок. Я в ужасе.
— Неправда. — Элизабет скинула легкие кожаные туфельки. — Девицы, с которыми вы проводите время, никогда не носят ни чулок, ни нижних рубашек.
— Тс-с. — О'Брайен прикрыл ей рот ладонью. — В моей постели я не потерплю разговоров о других женщинах и мужчинах. Таковы мои правила. Разве вам не говорили, что это неприлично?
Элизабет провела пальцем вдоль пояса панталон, наблюдая, как напрягаются его мышцы от этих прикосновений.
— К сожалению, некому было говорить. Мой опыт разврата ничтожен по сравнению с вашим.
— Пресвятые угодники, у вас острый язычок. — Пальцы О'Брайена добрались до застежек ее юбок, и вскоре корсаж и юбки Элизабет оказались на полу.
— Скажите, чего вам хочется, Лиз, — шептал О'Брайен, целуя ее в грудь.
— Я… я не знаю. Говорю вам, у меня нет опыта…
— Не беда. Дайте мне знать, если вам что-то не понравится. А лучше скажите, когда вам понравится.
О'Брайен гладил ее ноги, и от этих прикосновений Элизабет бросало в жар, она чувствовала, как горят ее щеки. Пока О'Брайен ласкал ее, Элизабет изучала его тело. Конечно, она видела Пола обнаженным и даже порой прикасалась к нему, но никогда по-настоящему не знала его тела. Пол не поощрял ее интереса, он хотел, чтобы она покорно лежала, подчиняясь его воле.
Элизабет поцеловала светлые завитки волос на груди О'Брайена. С каждым прикосновением к его телу ее собственное желание возрастало. Ей нравилось чувствовать сильные упругие мускулы под своими пальцами, ее возбуждал солоноватый вкус кожи О'Брайена. Поэтому Элизабет не сопротивлялась, когда О'Брайен снял с нее нижнюю сорочку В маленькой комнатке и без того было жарко.
— Теперь ваша очередь, — Элизабет игриво подергала его за пояс.
— Я хотел оставить лучшее на десерт. — Он снова подшучивал над ней.
— Я имею право видеть весь товар. — Элизабет погладила оттопыренную материю его панталон, и О'Брайен застонал.
Элизабет откинулась в кровати, подложив руки под голову.
— Ну что же вы? Вот я перед вами в костюме Евы, последуйте моему примеру.
О'Брайен посмотрел на нее с деланным раздражением и слез с кровати. Элизабет, улыбаясь, наблюдала за ним. Обнаженная грудь О'Брайена, сильные мускулистые руки и обтягивающие панталоны, подчеркивающие его возбуждение, — все это заставляло Элизабет трепетать от вожделения.
— Давайте, давайте, отбросьте застенчивость. — О'Брайен начал медленно развязывать пояс своих панталон. Он дразнил ее, и Элизабет знала это, а О'Брайен понимал, что ей это нравится. Наконец пояс был развязан, и О'Брайен предстал перед Элизабет во всем великолепии его естества. В этот момент, казалось, вся кровь прилила к щекам Элизабет. Элизабет невольно вспомнила Пола, сравнение было явно не в его пользу.
О'Брайен бросил панталоны в кучу одежды на полу и вернулся на кровать. Элизабет ждала его. Все ее тело налилось истомой и жаждало его прикосновений. О'Брайен лег сверху, опираясь на локти, и нагнулся, чтобы поцеловать Элизабет в губы. Она выгнулась всем телом навстречу ему.
— Господи, Лиз, из-за тебя я теряю голову. А я хотел сделать все не спеша.
— Нет, — прошептала она. — Не в этот раз. Я хочу почувствовать тебя, ты мне нужен немедленно…
О'Брайен снова поцеловал ее и легко коснулся пальцами ее лона. Элизабет застонала во весь голос, не боясь, что ее могут услышать, слишком сильны и захватывающи были ощущения. Но в эту ночь ей было нужно другое.
— Нет, не так, — простонала она и, отбросив всякий стыд, коснулась рукой его напряженной мужской плоти.
— Лиз, Лиз… — стонал О'Брайен, целуя влажные завитки волос у нее на лбу. Покоряясь воле Элизабет, он отстранил ее руку. Она приподняла бедра навстречу его первому движению, которого так долго ждала. О'Брайен зарылся лицом в ее волосы. Их тела были влажными от испарины, комната наполнилась ароматом страсти.
Когда О'Брайен наконец начал двигаться, его первые толчки были коротки и неглубоки. Элизабет впилась ногтями в его спину, оставляя царапины на коже. Ей казалось, что все тело ее охвачено неутолимым огнем страсти, желание потушить этот огонь было почти непереносимым. Элизабет звала О'Брайена по имени, и его толчки становились сильнее. Она запустила пальцы в его волосы, заставляя взглянуть ей в глаза. О'Брайен раздвинул языком ее губы, ускоряя движения. Возбуждение Элизабет нарастало волнами, постепенно подводя ее к моменту свершения. Ей казалось, что она больше не в силах ждать ни минуты, и тут блаженство охватило все ее существо, тело отозвалось судорогой страсти. Элизабет закричала, и О'Брайен ответил ей стоном наивысшего наслаждения.
Некоторое время они лежали не шевелясь, не разнимая объятий. Потом О'Брайен лег рядом с Элизабет и стал гладить ее живот. Никогда в жизни Элизабет еще не испытывала подобного наслаждения, ей хотелось смеяться и плакать одновременно. О'Брайен отвел влажный локон с ее лба, и, когда убирал руку, Элизабет поцеловала ее.
— Было великолепно, правда? — спросила она.
— Чертовски… Лиз, ты знаешь, у меня было много женщин, но ни с одной…
— Я же говорила, ты не обязан лгать мне. Мне это не нужно. — Элизабет приподнялась на локте, чтобы лучше видеть его.
О'Брайен повернулся к ней лицом.
— Я не лжец и говорю то, что действительно думаю. Уверяю вас, Элизабет Лоуренс, ни с кем мне не было так хорошо, как с вами.
«Опять обольщение», — подумала Элизабет, а вслух произнесла:
— Мне пора.
— Нет. — О'Брайен обнял ее, не отпуская. — Вы не можете воспользоваться мной, хозяйка, а потом так быстро уйти.
Элизабет не понравилось, что он назвал ее хозяйкой, но возразить было нечего. О'Брайен по-прежнему оставался ее управляющим, а она платила ему жалованье. То, что произошло между ними сейчас, — всего лишь часть их необычного делового соглашения.
О'Брайен немного помолчал, задумчиво скользя ладонью по ее груди и животу. Элизабет тихо лежала рядом с ним, наслаждаясь этими прикосновениями.
— Лиз, — начал он. — Я, вероятно, поздновато заговорил об этом, но что, если вы забеременеете?
— Это невозможно, — отмахнулась Элизабет, не имея намерения вдаваться в подробности наследственных особенностей ее женского организма. — Не волнуйтесь.
— Что значит невозможно?
— Мне бы не хотелось обсуждать с вами свои женские проблемы. Но уверяю вас, вам нечего опасаться. Ребенка у вас не будет.
О'Брайен кивнул, не желая досаждать ей расспросами.
— Просто… вы говорили, что у вас нет опыта. Я должен был подумать об этом раньше, но я так вас хотел, что, честно говоря, мне было все равно.
— Не волнуйтесь, я могу о себе позаботиться и не стану устраивать мужчине подобную западню. — Элизабет подняла с пола сорочку и надела ее. — Вам нужно поспать. Я хочу, чтобы утром вы проследили за отгрузкой партии пороха в Филадельфию. Я сама смогу открыть дверь, провожать меня не надо.
О'Брайен наблюдал лежа, как она одевается. Собравшись, Элизабет подошла и поцеловала его в губы.
— Спокойной ночи, О'Брайен.
— Спокойной ночи, Лиз. — Он улыбнулся. — Когда?
Элизабет поняла, о чем он спросил.
— Завтра вечером я вернусь сюда.
«Через двадцать четыре часа я буду снова здесь, — подумала Элизабет. — Господи, этот человек хуже наркотика».
15
О'Брайен водил граблями с мелкими зубьями, распределяя влажный порох по панели для просушки. Бок о бок с ним работал Сэм-сон. Сентябрьский ветерок приятно овевал работающих, и О'Брайен остановился на минуту, наслаждаясь бризом.
— Чего это ты? — спросил Сэмсон. О'Брайен открыл глаза, смущенный, что друг застал его врасплох. После той памятной драки в день прибытия О'Брайена они подружились. Однажды Сэмсон и Нгози даже пригласили О'Брайена на ужин.
— Я просто рад, что кончилась эта адская жара. Ветерок очень приятный.
— Кого ты обманываешь? — рассмеялся Сэмсон. — Ты мечтаешь о какой-то красотке; скажи старику Сэмсону, как ее зовут.
О'Брайен оперся на свои грабли.
— Как зовут кого?
— Твою леди. — Сэмсон тоже остановился и оперся на грабли, во рту он держал зубочистку.
— Не понимаю, о чем ты.
— Бедняга управляющий, он влип по уши! — Сэмсон радостно хлопнул себя по ноге.
О'Брайен нахмурился. Неужели все так ясно написано у него на лице? Несколько недель романа с Лиз заставили О'Брайена заволноваться. Он думал, что скоро устанет от нее, она надоест ему, подобно рыжей служанке или жене капитана и всем, остальным прежним его женщинам. Но Лиз была совсем особенной. О'Брайен догадывался об этом еще до начала их романа. Он ругал себя за то, что не сумел сдержаться, несмотря на все свои предчувствия. В прошедшие две недели Элизабет сама спешила к нему каждую ночь, но О'Брайен с трепетом ждал этих встреч, как узник ждет свидания. Целыми днями он мечтал о ней и, сталкиваясь с Элизабет по делам управления заводом, с трудом удерживался в рамках, подобающих официальным отношениям хозяйки и служащего.
О'Брайен не мог сосредоточиться на ее словах, но лишь любовался ею, не в силах отвести глаз. Он был влюблен как мальчишка. В постели Элизабет была самой нежной и приятной любовницей, какую ему доводилось встречать, но, выйдя из дверей его коттеджа, она становилась хозяйкой завода. Эта женщина была хладнокровна и требовательна в работе почище любого надсмотрщика на плантации. В те минуты, когда О'Брайен отчаянно всматривался в ее глаза, желая отыскать в них знакомое выражение, Элизабет, холодно глядя словно бы сквозь него, требовательно вопрошала, почему не работает мельница.
О'Брайен взглянул в широкое лицо своего темнокожего друга. Ему необходимо выговориться, кому это может причинить вред? Никто никогда не заподозрит Лиз в связи с ним, видя ее обращение с ним на людях.
— Сэмсон, она сводит меня с ума. Ни одной женщине это еще не удавалось.
— Понятно! — захохотал Сэмсон. — Не скажу, что это очень хорошо, у тебя ведь жена и дети. Моя Нгози тоже свела меня с ума. Мисс Лизбет правильно сделала, что заставила нас пожениться. — Он посмотрел на свои ботинки. — Если хочешь избавиться от этого наваждения, тебе лучше всего вызвать сюда жену и детишек.
— Женщины только мешают, Сэмсон. Я — одиночка, понимаешь. В моих планах нет места женщине… даже жене. Через несколько лет я заложу свой собственный завод немного выше по течению. Я хочу быть хозяином, а не слугой.
— Да-а, если бы это слышала мисс Лизбет, ты бы вылетел отсюда в два счета, управляющий.
О'Брайен улыбнулся. Ему доставляло удовольствие слышать, когда об Элизабет говорили с почтительным страхом. Ему льстило, что такая сильная женщина выбрала его…
Да, но для чего выбрала? Для того лишь, чтобы он давал ей наслаждение. О'Брайену не нравилась та легкость, с какой Элизабет подходила к их отношениям. Казалось, он ничего для нее не значит. Совсем как все женщины до нее ничего не значили для О'Брайена. В этом и состояла трудность их взаимоотношений: в Элизабет О'Брайен видел самого себя — прежнего. Он был нежным и заботливым любовником, и женщины обожали его; но ни одной из них О'Брайен никогда не позволял проникнуть себе в душу. С Лиз все получилось иначе: она вошла в его сердце с первой же их встречи.
О'Брайен снова принялся за работу. Что, черт побери, с ним происходит? Он уж слишком поглощен своими чувствами. Целеустремленный человек не может позволять себе подобную роскошь. Наверное, думал О'Брайен, лучше порвать с Лиз прямо сейчас, пока он не навлек беду на них обоих… Нет, не сейчас. Нужно подождать, пока Элизабет наконец устанет от него, а он найдет себе другую женщину. Тогда им не придется ссориться. Она просто перестанет приходить по ночам, а он не будет больше мечтать о ней, когда ее нет рядом. Их отношения вернутся в прежнее русло спокойно и легко… О'Брайен молил Пресвятую Деву, чтобы так оно и случилось.
Элизабет стояла на коленях в густой траве своего сада. Расчесывая густую блестящую шерсть Лэйси, она пыталась определить, не собирается ли та вскоре ощениться. Неподалеку на скамейке сидела Клер, очаровательная в ярком цветастом платье. В руках Клер держала букетик только что сорванных ноготков. Элизабет редко видела Джессопа после его возвращения из поездки три недели назад. Но, поглощенная своим романом с О'Брайеном, она придавала этому мало значения. Ей стоило большого труда сосредоточивать внимание на делах: все ее мысли были о предстоящей ночи.
— Мне не нравится, когда вы с братцем ссоритесь, — неожиданно заявила Клер. — Если вы вздорите, он и ко мне начинает относиться хуже.
Элизабет удивленно подняла голову: буквально минуту назад они с Клер обсуждали соседей.
— С чего ты взяла, что мы поссорились с Джессопом?
— Я не так глупа, как ты думаешь.
— Я так вовсе не думаю, — мягко возразила Элизабет. — Мне просто интересно, как ты узнала о наших разногласиях. Джессоп тебе сказал?
— Он сказал, что не уверен, женится ли на тебе. Сказал, ты ведешь себя странно, будто у тебя все время женские недомогания.
— Черт возьми, я терпеть не могу, когда он так говорит!
— Я и сама догадалась о вашей ссоре, потому что он тебя часто ругает. — Клер оторвала желтый лепесток и бросила его. Лепесток сразу подхватил ветер. — Говорит, ему не справиться с двумя женщинами, у которых нервные расстройства.
Элизабет заскрежетала зубами от ярости. Она еще не решила окончательно, как ей поступить с Джессопом. Они не виделись уже пару недель, но он по-прежнему держался с ней, словно имел на нее особые права. Джессоп разгуливал по ее земле как по своей собственной, он до сих пор не объявил никому, что их с Элизабет свадьба скорее всего не состоится, а теперь еще сравнил ее с Клер!
— Клер, не подскажешь ли мне, где найти твоего братца, мне надо немедленно с ним переговорить.
— Последний раз я видела его сегодня утром, — ответила Клер, продолжая выдергивать лепестки из цветка. — Он разговаривал о делах с одним из своих друзей. Мистер Маллен приятный человек, но разговор мне наскучил, и я пошла к тебе. — Клер откинула волосы со лба. — Здесь довольно свежо. Можно я пойду в дом и поиграю на твоих клавикордах?
Элизабет нахмурилась и ничего не ответила. Она взглянула на Клер и внезапно заметила пятно у нее на шее.
— Что это, Клер?
— О чем ты? — невинно переспросила Клер.
— Вот это, — Элизабет отвела локоны Клер и открыла большой пурпурный кровоподтек.
Клер потрогала это место.
— Не знаю, может, раздражение кожи? Я всегда растираюсь лосьоном перед сном.
Элизабет села рядом с ней на скамейку, чтобы получше рассмотреть синяки. Что это? Следы пальцев? Неужели кто-то хотел задушить Клер? Но кто? Один из рабочих? Нет. Эту отметину оставили не руки.
— Клер, ты была с каким-то мужчиной? — резко спросила Элизабет. — Ты позволила кому-то поцеловать тебя в шею?
— Братец говорит, что мужчины — это зло. Им только одного надо — надругаться над такой невинной девушкой, как я, мерзким гадам! Но братец обещал защитить меня от этих проклятых ублюдков. — Клер посмотрела Элизабет прямо в лицо.
Та не стала обращать внимания на ужасные ругательства, которые изрыгала ее золовка. Эту отметину — явно след очень крепкого поцелуя — безусловно оставил мужчина. Элизабет положила руку на руку Клер.
— Клер, дорогая, твой брат в чем-то прав, бывают и впрямь дурные мужчины, и они могут злоупотребить твоей невинностью. Ты не должна разрешать им целовать или трогать тебя. Понимаешь, о чем я? Они могут причинить тебе боль, дорогая. Тогда ты заболеешь, и у тебя в животе появится ребеночек.
Клер взглянула на Элизабет невидящими глазами. Потом она протянула ей руку, сжатую в кулачок.
— Хочешь посмотреть на моего мышоночка? Я дам его тебе подержать, если попросишь.
— Разве ты не собиралась поиграть на клавикордах? — спросила Элизабет, вставая со скамейки.
Клер тоже вскочила.
— Ах, да! — Она побежала к дому, шурша юбками. — А можно, мышонок тоже поиграет? — крикнула Клер на ходу. — Он очень хорошо играет на клавикордах!
Элизабет печально улыбнулась. Порой Клер вела себя совершенно нормально, и все забывали, насколько серьезно она больна. Но в минуты, подобные этой, Элизабет начинала сомневаться, что Клер когда-нибудь оправится после смерти Пола.
Неделю спустя Элизабет брела в лесу вдоль берега реки. День уже клонился к вечеру, и прохладный ветерок шумел в ветвях деревьев. Желтые листья падали вниз, кружась, и ложились на ее голову и плечи. О'Брайен рассказал ей, что где-то неподалеку есть заброшенная хижина, но, если не удастся скоро ее разыскать, то придется вернуться. Ей не понравилось предложение встречаться днем, это казалось Элизабет непристойным. Почему же она пришла? Потому что не могла насытиться. Она с удовольствием занялась бы любовью с О'Брайеном сейчас, но желала бы снова встретиться с ним ночью. От недосыпания Элизабет перестала справляться с работой. Она дремала за столом у себя в кабинете и клевала носом за ужином. Зато никогда в жизни она не чувствовала себя такой счастливой.
— Чего это ты? — спросил Сэмсон. О'Брайен открыл глаза, смущенный, что друг застал его врасплох. После той памятной драки в день прибытия О'Брайена они подружились. Однажды Сэмсон и Нгози даже пригласили О'Брайена на ужин.
— Я просто рад, что кончилась эта адская жара. Ветерок очень приятный.
— Кого ты обманываешь? — рассмеялся Сэмсон. — Ты мечтаешь о какой-то красотке; скажи старику Сэмсону, как ее зовут.
О'Брайен оперся на свои грабли.
— Как зовут кого?
— Твою леди. — Сэмсон тоже остановился и оперся на грабли, во рту он держал зубочистку.
— Не понимаю, о чем ты.
— Бедняга управляющий, он влип по уши! — Сэмсон радостно хлопнул себя по ноге.
О'Брайен нахмурился. Неужели все так ясно написано у него на лице? Несколько недель романа с Лиз заставили О'Брайена заволноваться. Он думал, что скоро устанет от нее, она надоест ему, подобно рыжей служанке или жене капитана и всем, остальным прежним его женщинам. Но Лиз была совсем особенной. О'Брайен догадывался об этом еще до начала их романа. Он ругал себя за то, что не сумел сдержаться, несмотря на все свои предчувствия. В прошедшие две недели Элизабет сама спешила к нему каждую ночь, но О'Брайен с трепетом ждал этих встреч, как узник ждет свидания. Целыми днями он мечтал о ней и, сталкиваясь с Элизабет по делам управления заводом, с трудом удерживался в рамках, подобающих официальным отношениям хозяйки и служащего.
О'Брайен не мог сосредоточиться на ее словах, но лишь любовался ею, не в силах отвести глаз. Он был влюблен как мальчишка. В постели Элизабет была самой нежной и приятной любовницей, какую ему доводилось встречать, но, выйдя из дверей его коттеджа, она становилась хозяйкой завода. Эта женщина была хладнокровна и требовательна в работе почище любого надсмотрщика на плантации. В те минуты, когда О'Брайен отчаянно всматривался в ее глаза, желая отыскать в них знакомое выражение, Элизабет, холодно глядя словно бы сквозь него, требовательно вопрошала, почему не работает мельница.
О'Брайен взглянул в широкое лицо своего темнокожего друга. Ему необходимо выговориться, кому это может причинить вред? Никто никогда не заподозрит Лиз в связи с ним, видя ее обращение с ним на людях.
— Сэмсон, она сводит меня с ума. Ни одной женщине это еще не удавалось.
— Понятно! — захохотал Сэмсон. — Не скажу, что это очень хорошо, у тебя ведь жена и дети. Моя Нгози тоже свела меня с ума. Мисс Лизбет правильно сделала, что заставила нас пожениться. — Он посмотрел на свои ботинки. — Если хочешь избавиться от этого наваждения, тебе лучше всего вызвать сюда жену и детишек.
— Женщины только мешают, Сэмсон. Я — одиночка, понимаешь. В моих планах нет места женщине… даже жене. Через несколько лет я заложу свой собственный завод немного выше по течению. Я хочу быть хозяином, а не слугой.
— Да-а, если бы это слышала мисс Лизбет, ты бы вылетел отсюда в два счета, управляющий.
О'Брайен улыбнулся. Ему доставляло удовольствие слышать, когда об Элизабет говорили с почтительным страхом. Ему льстило, что такая сильная женщина выбрала его…
Да, но для чего выбрала? Для того лишь, чтобы он давал ей наслаждение. О'Брайену не нравилась та легкость, с какой Элизабет подходила к их отношениям. Казалось, он ничего для нее не значит. Совсем как все женщины до нее ничего не значили для О'Брайена. В этом и состояла трудность их взаимоотношений: в Элизабет О'Брайен видел самого себя — прежнего. Он был нежным и заботливым любовником, и женщины обожали его; но ни одной из них О'Брайен никогда не позволял проникнуть себе в душу. С Лиз все получилось иначе: она вошла в его сердце с первой же их встречи.
О'Брайен снова принялся за работу. Что, черт побери, с ним происходит? Он уж слишком поглощен своими чувствами. Целеустремленный человек не может позволять себе подобную роскошь. Наверное, думал О'Брайен, лучше порвать с Лиз прямо сейчас, пока он не навлек беду на них обоих… Нет, не сейчас. Нужно подождать, пока Элизабет наконец устанет от него, а он найдет себе другую женщину. Тогда им не придется ссориться. Она просто перестанет приходить по ночам, а он не будет больше мечтать о ней, когда ее нет рядом. Их отношения вернутся в прежнее русло спокойно и легко… О'Брайен молил Пресвятую Деву, чтобы так оно и случилось.
Элизабет стояла на коленях в густой траве своего сада. Расчесывая густую блестящую шерсть Лэйси, она пыталась определить, не собирается ли та вскоре ощениться. Неподалеку на скамейке сидела Клер, очаровательная в ярком цветастом платье. В руках Клер держала букетик только что сорванных ноготков. Элизабет редко видела Джессопа после его возвращения из поездки три недели назад. Но, поглощенная своим романом с О'Брайеном, она придавала этому мало значения. Ей стоило большого труда сосредоточивать внимание на делах: все ее мысли были о предстоящей ночи.
— Мне не нравится, когда вы с братцем ссоритесь, — неожиданно заявила Клер. — Если вы вздорите, он и ко мне начинает относиться хуже.
Элизабет удивленно подняла голову: буквально минуту назад они с Клер обсуждали соседей.
— С чего ты взяла, что мы поссорились с Джессопом?
— Я не так глупа, как ты думаешь.
— Я так вовсе не думаю, — мягко возразила Элизабет. — Мне просто интересно, как ты узнала о наших разногласиях. Джессоп тебе сказал?
— Он сказал, что не уверен, женится ли на тебе. Сказал, ты ведешь себя странно, будто у тебя все время женские недомогания.
— Черт возьми, я терпеть не могу, когда он так говорит!
— Я и сама догадалась о вашей ссоре, потому что он тебя часто ругает. — Клер оторвала желтый лепесток и бросила его. Лепесток сразу подхватил ветер. — Говорит, ему не справиться с двумя женщинами, у которых нервные расстройства.
Элизабет заскрежетала зубами от ярости. Она еще не решила окончательно, как ей поступить с Джессопом. Они не виделись уже пару недель, но он по-прежнему держался с ней, словно имел на нее особые права. Джессоп разгуливал по ее земле как по своей собственной, он до сих пор не объявил никому, что их с Элизабет свадьба скорее всего не состоится, а теперь еще сравнил ее с Клер!
— Клер, не подскажешь ли мне, где найти твоего братца, мне надо немедленно с ним переговорить.
— Последний раз я видела его сегодня утром, — ответила Клер, продолжая выдергивать лепестки из цветка. — Он разговаривал о делах с одним из своих друзей. Мистер Маллен приятный человек, но разговор мне наскучил, и я пошла к тебе. — Клер откинула волосы со лба. — Здесь довольно свежо. Можно я пойду в дом и поиграю на твоих клавикордах?
Элизабет нахмурилась и ничего не ответила. Она взглянула на Клер и внезапно заметила пятно у нее на шее.
— Что это, Клер?
— О чем ты? — невинно переспросила Клер.
— Вот это, — Элизабет отвела локоны Клер и открыла большой пурпурный кровоподтек.
Клер потрогала это место.
— Не знаю, может, раздражение кожи? Я всегда растираюсь лосьоном перед сном.
Элизабет села рядом с ней на скамейку, чтобы получше рассмотреть синяки. Что это? Следы пальцев? Неужели кто-то хотел задушить Клер? Но кто? Один из рабочих? Нет. Эту отметину оставили не руки.
— Клер, ты была с каким-то мужчиной? — резко спросила Элизабет. — Ты позволила кому-то поцеловать тебя в шею?
— Братец говорит, что мужчины — это зло. Им только одного надо — надругаться над такой невинной девушкой, как я, мерзким гадам! Но братец обещал защитить меня от этих проклятых ублюдков. — Клер посмотрела Элизабет прямо в лицо.
Та не стала обращать внимания на ужасные ругательства, которые изрыгала ее золовка. Эту отметину — явно след очень крепкого поцелуя — безусловно оставил мужчина. Элизабет положила руку на руку Клер.
— Клер, дорогая, твой брат в чем-то прав, бывают и впрямь дурные мужчины, и они могут злоупотребить твоей невинностью. Ты не должна разрешать им целовать или трогать тебя. Понимаешь, о чем я? Они могут причинить тебе боль, дорогая. Тогда ты заболеешь, и у тебя в животе появится ребеночек.
Клер взглянула на Элизабет невидящими глазами. Потом она протянула ей руку, сжатую в кулачок.
— Хочешь посмотреть на моего мышоночка? Я дам его тебе подержать, если попросишь.
— Разве ты не собиралась поиграть на клавикордах? — спросила Элизабет, вставая со скамейки.
Клер тоже вскочила.
— Ах, да! — Она побежала к дому, шурша юбками. — А можно, мышонок тоже поиграет? — крикнула Клер на ходу. — Он очень хорошо играет на клавикордах!
Элизабет печально улыбнулась. Порой Клер вела себя совершенно нормально, и все забывали, насколько серьезно она больна. Но в минуты, подобные этой, Элизабет начинала сомневаться, что Клер когда-нибудь оправится после смерти Пола.
Неделю спустя Элизабет брела в лесу вдоль берега реки. День уже клонился к вечеру, и прохладный ветерок шумел в ветвях деревьев. Желтые листья падали вниз, кружась, и ложились на ее голову и плечи. О'Брайен рассказал ей, что где-то неподалеку есть заброшенная хижина, но, если не удастся скоро ее разыскать, то придется вернуться. Ей не понравилось предложение встречаться днем, это казалось Элизабет непристойным. Почему же она пришла? Потому что не могла насытиться. Она с удовольствием занялась бы любовью с О'Брайеном сейчас, но желала бы снова встретиться с ним ночью. От недосыпания Элизабет перестала справляться с работой. Она дремала за столом у себя в кабинете и клевала носом за ужином. Зато никогда в жизни она не чувствовала себя такой счастливой.