Фолкнер Колин. Под чужим именем

   Они нагнали лошадь О'Брайена, которая мирно пощипывала остатки травы на обочине тропы. Он отпустил поводья лошади Элизабет и взял своего коня под уздцы.
   — Отговаривать из-за моего происхождения? Да, все будут считать — я вам не ровня.
   — Я знаю, что вы за человек, О'Брайен, и мне совершенно все равно, что подумают другие.
   — Уверен, так оно и есть. — О'Брайен легко вскочил в седло. — Потому я вами и восхищаюсь.
   — Через час возле склада, хорошо? Вы придете? — спросила Элизабет все еще не слишком уверенно.
   — Ни за что не упущу такую возможность, — улыбнулся О'Брайен.
 
   — Что значит уехала? — злобно спросил Джессоп.
   Клер стояла в дверях библиотеки, плотно закутавшись в шаль.
   — Она уехала, — повторила Клер тихо. — Сэмсон видел, как они с мистером О'Брайеном уезжали, это было в полдень.
   — Шлюха! — Джессоп с ненавистью смахнул со стола графин и несколько бокалов.
   Пол усыпали осколки хрусталя, на белой стене появилось красное пятно от вина. Клер еще сильнее съежилась от этого грохота.
   — Шлюхи! Все женщины шлюхи! Ведь ты это знаешь? Правда? — кричал он.
   — Мы все шлюхи, — дрожа, повторила Клер.
   — Она спала с этим ублюдком! — вопил Джессоп. — Она отдала этому ирландскому пачкуну то, в чем отказала мне! Ты знаешь это?
   — Да, братец. — По щеке Клер сбежала слеза.
   — И не только ему, ходят слухи, будто она спала со всеми рабочими на заводе! — Джессоп ткнул пальцем в сторону Клер. — Она всегда защищала негров, теперь я знаю почему. Она спит с ними, говорят, с двумя сразу!
   Оцепенев от страха, Клер только кивнула головой.
   — Сукин сын! — Он пнул скамеечку для ног, стоявшую возле камина, и та упала в опасной близости от горящих углей. — Нельзя было позволять ей вызывать его сюда. Но теперь я их раскусил, правда, сестрица?
   — Ты раскусил их, братец, — Клер икнула.
   — Мне пришло сегодня письмо из Ньюкасла, от старого друга. У меня было много друзей, которые обязаны мне чем-нибудь. Эти люди не дадут меня в обиду.
   — Я знаю, — отозвалась Клер, подбирая с пола разбитый бокал.
   — В письме сказано, что мистер О'Брайен интересовался расследованием по поводу смерти Пола. Этот проклятый пожиратель картофеля спрашивал, не появлялся ли на заводе после взрыва кто-нибудь, помимо членов семьи, кто разбирается в производстве пороха. — Джессоп наступил на осколки бокала, и они захрустели под его ногой. — Знаешь ли ты, что это означает, сестрица? — Он дышал прямо ей в лицо. Клер била дрожь. Она затрясла головой, ее локоны разметались по бледным щекам. — Это значит, он сунул нос не в свое дело. — Джессоп взглянул в ее испуганные глаза. — Я не позволю пачкать имя моего брата. Ублюдку придется убраться отсюда. Сначала я верну Лиз, а потом разберусь с ним. — Джессоп помахал пальцем у Клер под носом.
   Она вздрогнула и порезалась об острый край разбитого бокала.
   — Ой!
   — В чем дело, сестра? — Выражение лица Джессопа сразу смягчилось.
   — Ничего, ничего, просто небольшой порез. — Она отступила на шаг.
   — Покажи мне, сестра, — приказал Джессоп. — Туда может попасть инфекция. Я всегда думаю о твоем благе, сестра. О благе всех женщин на моем попечении.
   — Я знаю, — прошептала Клер.
   Джессоп вынул разбитый бокал из ее рук и разжал ее пальцы. На одном из них появилась рубиновая капелька крови.
   — Сестрица, тебе следует быть осторожнее, — нежно приговаривал Джессоп, целуя ранку.
 
   Лиз сидела напротив О'Брайена за шатким столом в таверне «Три рога», ожидая заказанного ужина. Было поздно, и, кроме них, в зале осталось только два пьяных солдата в красных мундирах, спавших за соседним столом. Комната была чистая и светлая, в камине весело горели дрова. Из кухни доносился запах жареной свинины и печеных бобов и слышалась перебранка хозяйки с поваром по поводу пригоревшего пирога. Элизабет посмотрела на О'Брайена, который прихлебывал пиво из кружки. «Теперь я замужем, — думала она. — Я вышла за своего управляющего. Теперь поздно оглядываться и колебаться Дело сделано».
   — Господи, дорогая, ты выглядишь так, будто только что увидела виселицу, — улыбнулся О'Брайен.
   Элизабет опустила глаза. На ее руке не было кольца, но она словно ощущала его тяжесть.
   — Не думала, что снова выйду замуж.
   — Я тоже не думал.
   Она посмотрела на него, впервые осознав, как мало знает об этом человеке. А ведь отныне они будут мужем и женой, пока один из них не умрет.
   — Ты был женат раньше?
   — Нет. Вот разве что был воображаемым мужем вдовы Майкла. — Элизабет рассмеялась, а он продолжил: — А я видел.
   — Что видел?
   — Видел виселицу.
   Элизабет снова посмотрела на О'Брайена. До чего он все же красив!
   — О чем ты? Ты видел, как вешали человека?
   — Нет. Мне довелось увидеть перекладину почти вблизи.
   — Тебя хотели повесить? — Элизабет пристально наблюдала за ним. Он снова отпил из своей кружки. О'Брайен явно говорил серьезно.
   — Да, я пытался взорвать небольшой мост. Англичане, знаешь ли, не любят, когда ирландские католики взрывают их сограждан.
   — И что же?
   — Я подкупил дочь тюремщика. — О'Брайен одарил ее чарующей улыбкой, которой он, видимо, обворожил и дочь тюремщика. — Я сбежал из тюрьмы, раздобыл денег и сел на корабль, плывший в американские колонии.
   — Как это раздобыл? — Элизабет удивленно подняла брови. — Как тебе удается добывать деньги, если всем остальным смертным приходится их зарабатывать?
   О'Брайен оставил этот вопрос без внимания.
   — На борту этого судна я и повстречался с беднягой Майклом, упокой Господь его душу. — Он перекрестился. — Остальное, хозяйка, вы знаете.
   — Мне кажется, я очень многого не знаю, но, может быть, мне и не стоит знать.
   Элизабет попыталась заглянуть ему в глаза. Он взял ее руку в свою.
   — Вот увидишь, я не так плох, как ты предполагаешь. Быть моей женой не столь уж трудно. Я буду вытирать ботинки, прежде чем войти в дом, и обещаю не рыгать слишком громко в присутствии твоей камеристки.
   Она, смеясь, взяла со стола кусок хлеба и бросила в него, попав ему по носу
   — У меня нет камеристки.
   — Кто же распускает шнуровку твоего корсета?
   — Не знаю, может, ты знаешь? — О'Брайен погладил ее по руке.
   — Я как раз думал, как заговорить об этом.
   — О чем?
   — О супружеских правах. Или обязанностях, если тебе угодно.
   Звук его голоса возбуждал ее; он желал ее, Элизабет чувствовала это по тону его голоса, по его прикосновениям.
   — Да неужто ты собираешься спать со мной несмотря на то, что я одна из Таррингтонов?
   — Возможно, я несколько погорячился при этом известии. — О'Брайен опустил глаза.
   — Я по-прежнему остаюсь Элизабет Таррингтон, это нельзя изменить. Того, что сделал мой отец, я не могу исправить.
   — Я знаю. Я тоже обманул тебя, и тут ничего не поделаешь. — Он поднес руку Элизабет к губам и стал целовать ее пальцы один за другим. — Давай просто забудем об этом, будто ничего не произошло. Будто я ничего подобного не говорил.
   — Ради нашего ребенка? — Элизабет важно было знать: он женился на ней лишь из-за ее беременности?
   — Да. — Он посмотрел ей в глаза. — Нет. Ради нас с тобой, Лиззи.
   От душного воздуха комнаты и выпитого эля, от поцелуев, которыми О'Брайен осыпал ее руку, у Элизабет начала кружиться голова. Ей хотелось прикоснуться к нему. Ей хотелось гулять с ним при луне, подарить ему в лунном свете все, что он хотел получить.
   — Давай поднимемся в комнату.
   — Устала? — спросил он хрипло, но она отрицательно покачала головой. — Хорошо, — улыбнулся О'Брайен.
   Они поднялись из-за стола и направились к узкой винтовой лестнице, ведущей на второй этаж, где им отвели комнату. В этот момент хозяйка таверны появилась из кухни с подносом, на котором дымилась в тарелках жареная свинина, стояли пироги с луком и шпинатом. Это была высокая плотная женщина с копной огненно-рыжих волос.
   — Ваш ужин, сэр, мадам, — объявила она. — Все готово, с пылу с жару. Простите, что так долго, но бестолковый Джеки не может даже как следует испечь пирог.
   О'Брайен остановился на первой ступеньке лестницы и обернулся.
   — Мы решили, что сыты и не будем сегодня ужинать, но возьмите все же плату за ваши хлопоты. — Он вытащил из кошелька на поясе несколько монет и бросил ей на поднос.
   — Если вам что-то понадобится, сэр, только крикните. — Хозяйка была явно очарована щедростью и обаянием О'Брайена и бесстыдно состроила ему глазки. Он помахал рукой в ответ и взял Элизабет под руку. Когда они поднялись по ступеням, она спросила О'Брайена:
   — Что происходит между тобой и рыжими особами женского пола? Все они от малышек до старух без ума от тебя, а ты от них.
   — Не понимаю, о чем ты, — ухмыльнулся О'Брайен. — Моя мать была рыжая. В семье у меня одного волосы как пакля. В нашей деревне было полно рыжих. Мне нравится их огненный характер.
   Они вошли в комнату, где им предстояло провести ночь. На столе горели две свечи, и кровать была разобрана.
   — Только не слишком увлекайся их характерами, потому что я не потерплю измен, О'Брайен.
   Он захлопнул за собой дверь и повесил плащ на крючок.
   — Не волнуйся, Лиз, я слишком дорожу своими причиндалами. Я же знаю, что в случае чего не успею я и глазом моргнуть, как они окажутся в пробирке на твоем лабораторном столе.
   — Ну что ж, муженек, может, покажешь мне свои драгоценности? — улыбнулась Элизабет.
   — Да, хозяйка, хорошо, хозяйка, — продолжал шутить О'Брайен, глядя ей в глаза. Его рука взялась за пояс панталон.

23

   Элизабет оперлась о столбик кровати, поддерживающий полог. Она наблюдала, как О'Брайен медленно раздевается, зная, что ей приятно это зрелище.
   — Мне так не хватало тебя, — сказал он, подходя к ней. — Мне не хватало твоих прекрасных грудей. Я скучал без тебя, вспоминая, как ты лежишь в кровати с распущенными волосами, ожидая меня. Я снова и снова представлял вкус твоих поцелуев, Лиззи. — О'Брайен склонился к ней и легонько поцеловал в губы.
   Элизабет вздохнула и закрыла глаза. Ей нравилось стоять полностью одетой перед этим обнаженным мужчиной. Сердце ее взволнованно билось. Элизабет положила ему руки на плечи и откинула голову, позволяя О'Брайену поцеловать пульсирующую жилку у нее на шее.
   — Лиззи, Лиззи, ночи напролет я мечтал, что ты снова придешь. Я хотел сам прийти к тебе, чтобы просить прощения, чтобы снова сделать тебя своею. — Он погладил Элизабет по спине.
   — Но ты не пришел, — прошептала она, обводя кончиком языка контур его подбородка. — Ты искал утешения с другими? — Элизабет и об этом необходимо было знать правду.
   О'Брайен схватил ее за руки, и Элизабет открыла глаза.
   — Нет! С тех пор как мы вместе, я не прикасался ни к одной женщине, знай это! — Он гипнотизировал ее взглядом своих зеленых глаз. — Я стремился забыть тебя, но не смог. Эти руки не могли дотронуться ни до одной женщины, эти губы не могли целовать другую.
   Элизабет прильнула к нему всем телом, чувствуя сквозь материю его обнаженное тело. Перед чарами ее мужа было трудно устоять.
   — Спасибо.
   — За что? — О'Брайен погладил ее по щеке.
   — Не знаю. За эти слова. За то, что ты женился на мне, дал свое имя моему ребенку, спас его от печальной участи бастарда.
   — Нашему ребенку. — Его ловкие пальцы быстро нащупали застежки ее платья.
   — Я боюсь. — Она уронила голову на плечо О'Брайена. В свою первую брачную ночь Элизабет не нуждалась в вине, от близости О'Брайена и без вина кружилась голова.
   — Чего ты боишься? Пока я жив, с тобой ничего не случится.
   Элизабет покачала головой. О'Брайен расстегнул ее платье и снял его. Теперь пришел черед корсета,
   — Я боюсь быть матерью, О'Брайен. Конечно, я умею хорошо вести дела, но воспитывать детей?..
   — Ты… будешь… прекрасной… матерью… вот… увидишь. — После каждого слова он целовал ее в грудь.
   — А вдруг я не полюблю его? — Элизабет взглянула в глаза О'Брайена, по-настоящему испуганная. — Детям нужна материнская любовь.
   — Ты рано волнуешься, дорогая. — О'Брайен поцеловал ее в лоб. — Все придет своим чередом — любовь, забота. Не бойся, я с тобой.
   Комок подступил к горлу Элизабет. «Я люблю его, — подумала она. — Не знаю, как долго это чувство продлится, но в эту минуту я люблю его». Пока она еще не могла признаться в этом О'Брайену. Им обоим потребуется время, чтобы разобраться в своих чувствах до конца. «И возможно, когда-нибудь он тоже полюбит меня».
   Элизабет пробежала пальцами по его груди, по плоским соскам и поросли мягких волос. О'Брайен застонал. Сердце Элизабет бешено забилось, участилось дыхание. Как хорошо снова оказаться в его объятиях!
   О'Брайен нежно подтолкнул Элизабет к кровати и опустился перед ней на одно колено. Она легла, смеясь, ее пальцы перебирали шелковистые пряди его волос.
   — Что ты делаешь?
   О'Брайен снял с нее туфли и распустил подвязки. Он стал медленно сворачивать шерстяные чулки, спускаясь вниз по ногам, и по всему телу Элизабет разлилось тепло его нежных прикосновений. Элизабет лежала, откинувшись, поперек кровати, опираясь на согнутые в локтях руки. О'Брайен отбросил свернутые чулки и погладил ступни, лаская каждый пальчик. Элизабет застонала. Она никогда не думала, что от этого можно получить столько удовольствия. Каждое движение его рук вызывало у нее дрожь возбуждения. Она чувствовала, как кровь приливает к ее груди, как увлажняется ее женская плоть.
   О'Брайен нырнул под ее юбки, стараясь коснуться языком внутренней стороны ее бедер. Элизабет рассмеялась, но смех этот вскоре затих. Ей хотелось, чтобы он присоединился к ней на кровати. Элизабет хотела гладить его тело, целовать его так, как, она знала, он любит. Но у Элизабет не было сил сопротивляться ласковому напору его пальцев, горячей сладости его языка.
   — О'Брайен, — позвала она, хотя вовсе не желала его останавливать.
   — Не думай ни о чем, пусть наслаждение унесет прочь все твои печали, дорогая, — прошептал он в ответ.
   Элизабет засмеялась и подняла юбки повыше, радуясь своему бесстыдству. Теперь О'Брайен был ее мужем, и она имела полное право на это удовольствие.
   — Ты так прекрасна, — приговаривал О'Брайен, поглаживая темный кустик курчавых волос, — так восхитительна.
   Элизабет застонала, судорожно стиснув пальцами лоскутное одеяло. Теплые волны пронизывали ее тело все сильнее и сильнее с каждым прикосновением О'Брайена. Под его нежным натиском Элизабет забыла обо всем. Комната в таверне со скрипящей I кроватью и свечкой на столике перестала для нее существовать. Элизабет поднимала бедра навстречу
   О'Брайену, она страстно жаждала ощутить его в себе. Но вот волна блаженства подхватила ее, и она закричала. Судорога наслаждения пробежала по ее телу. Краем уха она слышала, как О'Брайен шептал какую-то нежную чепуху.
   Через минуту Элизабет села в кровати и взглянула на улыбающегося О'Брайена.
   — Иди сюда, — прошептала она.
   — Устала, дорогая? Хочешь спать? — спросил он не без самодовольства.
   Элизабет покачала головой.
   — Нисколько не устала, — отвечала она кокетливо. — Иди сюда, поговорим об этих самых супружеских правах.
   О'Брайен усмехнулся. Когда он присоединился к ней на кровати, она уже успела снять остатки одежды. Желание ее все еще не утихло. Элизабет поцеловала его в губы, дразня и лаская языком, как только что делал он сам. Она гладила его мускулистые плечи и грудь. О'Брайен попытался притянуть ее к себе, но она не покорилась.
   — Нет, — засмеялась Элизабет. — Теперь мой черед, муженек.
   — Да, хозяйка.
   Она легонько укусила его за сосок.
   — Я же просила не называть меня так! — О'Брайен положил ей руки на плечи, заставляя опуститься, пока их тела не соединились. Он прильнул к ее губам. Его поцелуй был властным и требовательным. Возбуждение внезапно вернулось к Элизабет, подогретое его страстью. Она стала неторопливо опускаться и подниматься над ним. Элизабет смотрела в глаза О'Брайена, наслаждаясь его восторгом. Он поднял руки, и они сплели пальцы.
   Элизабет начала двигаться быстрее. О'Брайен повторял ее имя, как какое-то магическое заклинание. Наконец Элизабет всем телом легла на него, поглощенная ритмом его движения. Теперь она не смогла бы остановиться, даже если бы захотела.
   Яркая вспышка блаженства на мгновение затмила все. Элизабет едва расслышала стоны О'Брайена, полностью поглощенная своими ощущениями.
   — Лиз, Лиззи, — позвал он.
   Она не ответила. О'Брайен перевернул ее на спину и обнял, уткнувшись носом ей в шею.
   — Сегодня вы превзошли самое себя, хозяйка. Я целую неделю не смогу ходить.
   — Дай мне несколько часов отдыха, — рассмеялась Элизабет, по-прежнему не открывая глаз, — я и научу тебя еще кое-чему.
   — Обещаешь? — спросил О'Брайен, задувая свечу.
   — Обещаю, муженек, обещаю, — сонно проворковала она.
 
   Элизабет спала так крепко, что грохот выбитой двери застал ее врасплох. Инстинктивно она потянулась к О'Брайену, но он проснулся раньше ее и выскочил из кровати, заслоняя жену от внезапной опасности.
   — Во имя всего святого! Я поймал тебя, грешница! — услышала Элизабет знакомый голос в темноте.
   — Не подходи! — крикнул О'Брайен. Элизабет села в кровати, закутавшись в одеяло.
   При слабом свете тлевших в камине углей она различала контур фигуры О'Брайена и силуэты двух людей в дверях.
   — С дороги! — снова раздался знакомый голос. Только тогда Элизабет наконец догадалась, кто это.
   — Джессоп? Джессоп, это ты? Что ты здесь делаешь?
   О'Брайен все еще стоял перед кроватью, занеся над головой стул.
   — Дьявол! Это Джессоп… — выругался он.
   — Элизабет, вставай и одевайся! Ты поедешь со мной, бесстыдница!
   — Что это значит? — О'Брайен медленно опустил стул. — Какого черта вам нужно в моей спальне, Лоуренс?
   Элизабет наконец узнала второго человека, стоявшего в дверях. Это был один из рабочих Джессопа. Огромный детина с мощными кулаками и перебитым носом, любитель подраться. Элизабет не помнила его имени.
   — Вставай, я говорю! — снова завопил Джессоп. — Вставай, пока я сам не вытащил тебя из постели, маленькая ведьма!
   Элизабет чуть не рассмеялась. Но в поведении Джессопа не было ничего смешного, он был совершенно трезв и серьезен. О'Брайен нагнулся и зажег свечу от углей в камине. Комнатка осветилась.
   — Вам лучше объяснить свое поведение, — обратился О'Брайен к Джессопу, — потому что я не люблю, когда меня будят среди ночи.
   — С тобой я разберусь позже! — рявкнул Джессоп, размахивая тростью. — Не мешай, ирландец!
   О'Брайен всегда был достаточно обходителен при Элизабет, но теперь выражение его лица испугало ее: он может в ярости и убить Джессопа.
   — Не подходите ближе. — О'Брайен угрожающе поднял руку. Его обнаженный торс с налитыми мускулами производил внушительное впечатление.
   Джессоп не двинулся с места, продолжая размахивать тростью.
   — Ты что, не слышишь меня? — закричал он, по-прежнему не обращая внимания на О'Брайена. — Вставай, шлюха, и убирайся из постели этого ублюдка!
   Элизабет не успела заметить, как О'Брайен молниеносно ударил Джессопа в челюсть, и тот качнулся назад, стукнувшись о притолоку. Его сопровождающий подхватил его.
   — Не смейте так разговаривать с ней или получите еще раз, — предупредил О'Брайен.
   Внезапно в дверях появился хозяин таверны с лампой в руках. На нем была белая ночная рубашка и черные ботинки.
   — Господи! Что здесь происходит? У меня приличное заведение, я же вам сказал, мистер Лоуренс!
   Джессоп с ненавистью глядел на О'Брайена, по его подбородку текла кровь. В руках его спутника блеснул пистолет.
   — Осторожно, О'Брайен, у него пистолет! — предупредила Элизабет.
   — Я хочу знать, что здесь происходит! — крикнул владелец таверны высоким голосом. — Вы говорите, этот человек увел у вас жену и вы хотите ее забрать, мистер Лоуренс?
   — Его жена? Я вовсе не его жена! — Разъяренная Элизабет выскочила из кровати, закутавшись в одеяло.
   — Мне придется позвать шерифа, — покачал головой хозяин таверны.
   — Вовсе не обязательно, сэр. — Элизабет встала рядом с О'Брайеном. — Я жена этого человека, а не того, и у меня есть документы, чтобы это доказать. Здесь произошла ошибка.
   — Произошла ошибка, — тихо сказал Джессоп, побледнев как полотно.
   — Без сомнения. — Элизабет победно взглянула на Джессопа. — Мне кажется, сэр, — она снова обратилась к хозяину, — мы все уладили. Спасибо за вашу помощь.
   — Что ж, раз так, мне остается только пожелать вам спокойной ночи. — Он скрылся в темноте коридора.
   — Джексон, подождите меня на улице, — приказал Джессоп уже совершенно спокойным тоном.
   Коренастый засунул пистолет за пояс, взглянул еще раз на О'Брайена и последовал за хозяином таверны. Воцарилась тишина, тяжелая и зловещая. Джессоп смотрел с отвращением на Элизабет и О'Брайена.
   — Ты вышла за него замуж?
   — Вчера.
   — Это было глупо, Элизабет. Тебе это не поможет.
   Она прижалась к О'Брайену и улыбнулась.
   — Думаю, что поможет. Мы будем счастливы вместе. Мы с ним похожи и вдвоем сумеем привести мой завод к процветанию. — В ее голосе звучало злорадство. Элизабет ничего не могла с собой поделать. Джессоп так долго притворялся ее другом, так долго ее обманывал.
   — По-моему, вам лучше уйти, — заметил О'Брайен. — Мы с женой собираемся вернуться в постель.
   — Конечно, когда женщина ждет ребенка, она нуждается в отдыхе, — кивнул Джессоп. О'Брайен взглянул на Элизабет, как бы спрашивая: «Он знает?» Потом он обнял ее за плечи и снова повернулся к Джессопу.
   — Я сам соображу, что нужно моей жене и ребенку. Вам пора, Лоуренс.
   — Она сказала, что этот ублюдок — от тебя? — Джессоп удивленно поднял брови. — А мне эта лиса говорила, что он мой. Примите искренние извинения за беспокойство, увидимся дома. — Он приподнял шляпу и вышел из комнаты.
   Элизабет несколько мгновений смотрела ему вслед, она чувствовала на себе пристальный взгляд О'Брайена.
   — Это неправда, я никогда не говорила ему, что это его ребенок, — сказала она тихо.
   О'Брайен взял ее за плечи и повернул к себе.
   — Как он узнал про ребенка? — Он явно с трудом сдерживал гнев.
   — От меня. — Элизабет подняла глаза на О'Брайена. Она не имеет права его обманывать.
   — Ты сказала, что это его ребенок?
   — Нет, я сказала, что беременна. Попросила его жениться на мне.
   — Значит, меня ты оставила про запас? — Голос О'Брайена прозвучал очень громко в холодном утреннем воздухе.
   — Нет. Да… Нет, все было не так. — Элизабет погладила его по щеке, но выражение его лица не смягчилось. Она сама не понимала своих поступков, как же ей объяснить все О'Брайену?
   — Нет, не про запас, поверь мне, — сказала она твердо. — Я просто была напугана и не знала, как быть. Мы были в ссоре, поэтому я решила принять предложение Джессопа, когда он снова сделал его.
   — Почему же ты не вышла за него? Почему пришла ко мне? — Голос О'Брайена зазвенел, как натянутая струна.
   — Потому что поняла, что он за человек. И помнила, какой человек ты.
   — Пойдем спать, мы разберемся с этим позже. — О'Брайен отстранил ее руку от своего лица.
   У Элизабет перехватило дыхание. Голос О'Брайена был так жесток, в нем слышалось подозрение.
   Как мог Джессоп так поступить? Как он посмел намекать, что она спала с ним? Ответ прост: он ненавидит ее и О'Брайена.
   Теперь она убедилась в этом. Он больше не застанет ее врасплох.

24

   Элизабет стояла у окна своего кабинета и смотрела сквозь украшенное морозным узором стекло на покрытые белым одеялом снега холмы. Зима пришла поздно в этом году. На прошлой неделе, первого февраля, река Брэндивайн замерзла, и производство на заводе остановилось. Пройдет еще несколько недель, прежде чем теплые мартовские ветры растопят лед. Элизабет потерла поясницу, стараясь хоть немного унять боль, которая теперь почти не оставляла ее. Передышка пойдет ей на пользу. Понадобится не меньше месяца, чтобы разобраться со всеми накопившимися бумагами. А еще необходимо составить планы на весну: О'Брайен хочет нанять еще нескольких рабочих, а значит, потребуются коттеджи для их семей.
   За спиной Элизабет возились щенки Лэйси. Теперь ее кабинет был переполнен собаками, пора было подумать о том, кому раздавать щенков. Хорошо бы отдать их на Рабочий Холм, тогда потомки Лэйси заселят и остальные владения завода. Элизабет провела пальцем полосу на стекле. Ей не хотелось возиться с бумагами, но и на работу в лаборатории тоже не было сил. Возможно, стоит прогуляться по свежему снегу. Элизабет сняла плащ с колышка на стене и взяла рукавички с табуретки. Видя, что хозяйка собирается уходить, Лэйси поднялась со своего места.
   — Нет, ты останешься здесь, — сказала Элизабет, накинув на плечи темно-зеленый плотный шерстяной плащ.
   Собака снова разлеглась на полу, и щенки радостно уткнулись в ее живот. «Через несколько месяцев я буду выглядеть примерно так же», — с тоской подумала Элизабет и провела рукой по животу, который рос с угрожающей быстротой. Слава Богу, она вовремя вышла замуж, потому что ей вряд ли удалось бы долго скрывать свое состояние. Люди уже начинали кое-что замечать, хотя они с О'Брайеном никому ничего не говорили.
   — Я иду на прогулку, скоро вернусь. Выпустите собак, Ной, если они заскулят. Не хочу, чтоб они увязались со мной на завод.