никогда не сходит с его конопатой физиономии. Многие считали их дальними
родственниками, да они и сами часто представлялись двоюродными братьями,
чтобы не вдаваться в лишние объяснения. Когда пришел срок призываться в
армию, все гадали: повезет и будут служить вместе, или нет? Повезло.
Начали они службу в учебной части пограничных войск курсантами школы
сержантского состава и, конечно же, на одной учебной заставе. Полгода
расписанной по минутам курсантской жизни пролетели как один день - и вот
долгожданная распределительная комиссия. Опять волнение: могут раскидать в
разные концы огромной страны, как тогда? В кабинет, где заседала комиссия и
куда все заходили поодиночке, их почему-то вызвали вдвоем. Начальник заставы
быстро зачитал для членов комиссии их тогда еще короткие послужные списки:
комсомольцы, учились только на "отлично" по всем дисциплинам, присвоены
звания сержантов, специалисты третьего класса по стрелковому оружию и
радиолокационным станциям ближней разведки, инструкторы по рукопашному бою.
Основная воинская специальность у каждого - начальник-оператор станции
ближней разведки типа "Фара". А потом капитан улыбнулся и сказал:
- Ребята эти не родственники, но друг другу ближе чем родные, не
расстаются с детства. У них даже невест зовут одинаково - Натальями. Прошу
все это учесть при распределении и рекомендую направить служить вместе, в
один отряд, как братьев.
Так они оказались на Дальнем Востоке, в нашем отряде. Шустрый Серега
быстро объяснил начальнику инженерного отделения про их с Игорем "родство",
и опять - "служили два товарища в однем и тем полке" - совместная служба во
второй мото-маневренной группе гарнизона. Специалистами они оказались
действительно хорошими, спортсменами - еще лучше, к тому же ребята
компанейские, безотказные на любую просьбу помочь. Сергей своими шутками мог
развеселить и покойника, хорошо играл на гитаре и знал великое множество
песен. Игорь всех привлекал своим "индейским" спокойствием и какой-то
большой добротой, словно был всем сразу старшим заботливым братом, так что
вошли они в круг новых друзей легко и просто. Служба в мангруппе, или для
краткости ММГ, - не мед. Все-таки резерв первой очереди, а значит все долгие
поиски, все пресечения массовых вторжений и всяких вооруженных и
политических провокаций со стороны беспокойных соседей - твои. Хватало
ребятам и бессонных ночей, и многокилометровых переходов, и долгих засад.
Плюс караульная служба, всякие разные хозработы, тренировки, учеба,
обслуживание и ремонт спецтехники и прочие хлопоты. Привыкли на что-то не
обращать внимания, чему-то радоваться, от чего-то не сильно расстраиваться.
Как-то незаметно расчеты их станций стали лучшими не только во второй ММГ,
но и во всем отряде. Что интересно, никто не замечал между друзьями никакого
соревнования, соперничества. Видно, за долгие годы они уже определились, кто
кому в чем уступает. Но переживали они друг за друга крепко.
Однажды Сергей стоял дежурным, когда группу подняли по тревоге -
вторжение на участке девятой заставы. Как он тогда просил подменить его,
чтоб поехать вместе со всеми!.. Группа в составе около сорока человек
перешла границу, все нарушители были в гражданской одежде, но без участия
спецслужб сопредельной стороны явно не обошлось. Толпа, размахивающая
цитатниками вождя всех времен и народов великого Мао, смяла редкую цепочку
тревожного заслона и, скандируя лозунги, двинулась к зданиям заставы, когда
подоспели мангруппы. Что такое щиты, резиновые дубинки и слезоточивый газ,
мы тогда себе не представляли, каски всеми отвергались принципиально -
зеленая фуражка должна наводить ужас на противника. Мы просто выстраивались
цепью, закидывали за спину автоматы и теснили живой стеной толпу обратно к
границе. Как правило, подобные встречи заканчивались рукопашными стычками, в
которых приходилось сдерживать себя и по большей части отбиваться, наносить
удары самим было строго запрещено. В тот раз в завязавшейся серьезной драке
перепало многим, но Игорю досталось по-настоящему крепко. Четверо китайцев
выдернули из строя молодого солдата и принялись активно мять ему бока,
пытаясь завладеть автоматом. Игорь расшвырял их, как котят, но пока
проталкивал потрепанного парня внутрь строя, получил сзади удар камнем по
затылку. Сильный, увертливый и опытный в подобных стычках, он вечно лез в
самую гущу и вот не уберегся.
Пока он лечил в госпитале проломленную камнем голову и множество
синяков и ссадин, на Сергея было жалко смотреть. Когда привезли Игоря, он в
сердцах сказал с горечью в голосе, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Куда ж вы смотрели? -
И столько было в этой короткой фразе, что многие опустили глаза, словно
почувствовав свою личную вину. Потом Сергей зашел в канцелярию, глянул в
разбитое и хмурое лицо командира группы, официально попросил разрешения
обратиться, но едва попытался что-то сказать, как его голос сорвался и он
вышел, махнув рукой. Командир был мужик суровый, но мудрый, поэтому Серегу
понял и во всеуслышанье, перед строем, пообещал ему, что больше не отпустит
их поодиночке ни на один вызов.
Тогда у всех в голове гвоздем сидело одно тревожное слово - Афганистан.
От этого слова веяло неизведанной романтикой, подвигами, малопонятным, но
очень важным и кому-то нужным "интернациональным долгом" и смертью. Никому
не приходило в голову, что в прессе не признается факт присутствия
пограничников в составе ограниченного контингента. Все уже привыкли, что
официально наши войска в Афганистане "сажают деревья и чинят мирный
трактор". Привыкли, как к тому, что на все наши приграничные потасовки,
перестрелки и групповые задержания средства массового вещания реагируют
меньше, чем на какую-нибудь африканскую "боевую операцию фронта имени
Фарабундо Марти, в результате которой один человек погиб и повреждена машина
правительственных войск". Наши сборные подразделения входили в воюющую
страну, сняв пограничные знаки различия, под видом пехоты, со своим слабым
по армейским меркам штатным стрелковым оружием, не имея танков и артиллерии,
и творили там чудеса героизма, после которых распространялись слухи о
каких-то таинственных "частях спецназначения", которые малой кровью и
меньшим числом громят банды, перехватывают караваны, очищают от душманов и
контролируют участки местности, без потерь проводят колонны. Почти все
писали рапорты с просьбой отправить их в Афганистан, но отправляли не всех
подряд. Командиры берегли дефицитных специалистов и молодых, необстрелянных
содат. Тем не менее, уезжали многие и, как правило, лучшие. Однажды пришел
черед и нашего отряда отправлять не несколько одиночек, а большую группу.
Первую ММГ разделили: всех "молодых" перевели во вторую, а оставшуюся часть
доукомплектовали из разных подразделений недостающими специалистами,
погрузили на платформы технику и тихо, без помпы и фанфар, проводили в
долгий путь "за речку". Вместе с ними, так же оставив молодых и неопытных,
уехала почти вся батарея противопехотных минометов "Василек" - самого
мощного нашего оружия. Оставшиеся терпеливо приняли на себя дополнительную
служебную нагрузку, понимали - не на курорт сослуживцев отправили.
Сергей с Игорем тоже отписали к тому времени немеренное количество
бумаг с просьбой отправить их на войну. Но несмотря на то, что специалисты
их класса "за речкой" здорово ценились, командир группы, бывалый офицер,
провоевавший пару долгих шестимесячных сроков в том же Афганистане, рапорты
рвал и объяснял все просто:
- А оно вам надо? Если вы мало дерьма наелись, прикомандирую ко взводу
повышенной боеготовности. Там и настреляетесь, и набегаетесь, так хоть за
дело и на своей родной земле.
Как-то не вязались его слова с активной пропагандой "помощи афганской
революции" и "интернациональным долгом", но ребята тогда не задумывались -
почему? - просто чесали затылки и ждали своей очереди.
Прошло меньше месяца с проводов первой мангруппы и минометчиков, когда
мы получили горькое известие: подорвался наш бронетранспортер, полный
десанта. Отряд потерял сразу четырнадцать своих сослуживцев. Подробности
трагедии скоро стали известны всем: саперы разминировали в плотном минном
поле на подъеме узкий проход, только для одной машины. Но старые, изношенные
непосильной работой, движки БТРа не выдержали крутизны подъема, и
перегруженная машина скатилась назад. Водитель не смог удержать ее на спуске
и выскочил из ограниченного коридора. Здоровенный неуправляемый фугас рванул
под задним колесом и перевернул легкий для него БТР на крышу, убив всех, кто
был в десантном отделении и на броне. Камнями и осколками посекло
заползавшую следом машину минометчиков, были убиты водитель и сидящий с ним
рядом зам. командира батареи, ранены двое солдат из расчета и выведен из
строя миномет. Бывалые офицеры только качали головами, никто не помнил, чтоб
один-единственный подрыв причинил столько бед. Погибших отправляли домой в
наглухо запаянных цинках откуда-то из Ташкента или Термеза, туда спешно
улетели проводить товарищей их земляки - офицеры и солдаты. Из каких-то
соображений секретности родственникам не полагалось знать, что их родные
погибли на чужой войне, а не на границе.
Потери мы, конечно, несли и раньше, и не только на войне, граница тоже
отбирала жизни, но чтоб вот так сразу и столько... Говорили об этом все
много и долго, часто спорили, кто виноват. Одни винили водителя, за то что
не справился с машиной, другие - "ленивых" саперов, что не разминировали
склон полностью, третьи - командира, который не дал приказа высадить людей
на опасном участке. Но все споры прекратились после того, как однажды
высказался Сергей:
- Да бросьте вы, при чем тут тот или другой? Поймите, война это. Она и
виновата. А смертей бестолковых или толковых не бывает, смерть всегда горе.
Через некоторое время взамен погибших и раненых была скомплектована
новая группа, пятнадцать человек, в пополнение оставшимся. От желающих
попасть в нее отбоя не было, все стремились отомстить никому не известным
духам* за товарищей. Попали в эту группу и Сергей с Игорем. Провожавший
своих людей командир жал каждому руку и всем говорил "до свидания", словно
боялся слова "прощайте". Он был единственный, кто сохранял серьезность,
остальные веселились и балагурили, словно ехали в обычную заштатную
командировку, а не на полгода в другую страну. Перед самой посадкой в
машины, он придержал своего взводного, молодого лейтенанта, уезжавшего
старшим команды, и тихо сказал:
- Ты, сынок, там хоть разорвись, хоть из шкуры выскочи, но пацанов этих
и себя сбереги. Жизни солдатские беречь - вот твой настоящий долг, а не этот
треп интернациональный. Ладно, говорить я не мастер, все какие-то штампы
получаются, так что удачи вам всем.
Группа добиралась без техники и оружия, и времени на дорогу ушло
немного: самолетом до Ташкента, десять дней на оформление бумаг,
переодевание, вооружение и предварительную акклиматизацию, и перелет в
Кабул. Афганистан приветствовал ребят одуряющей жарой, пестротой толпы,
непонятной речью, обилием оружия и боевой техники, как новой и невиданной,
так и переделанной или изувеченной до неузнаваемости. Встретил их знакомый
офицер из минометной батареи, служивший здесь уже второй срок, заметно
постаревший, с донельзя усталым и каким-то серым лицом, словно пыль
афганских дорог въелась ему не только в волосы и кожу, но и в душу. Всем
потряс руки и представился:
- Леонид. На время пути я ваша мама и папа.
Встрече с сослуживцами Леонид искренне радовался, постоянно улыбался
странной, словно нарисованной, улыбкой и шутил. Весь долгий путь до нового
дома он постоянно твердил:
- Здесь все не так, братцы, все нельзя. Нельзя пить из колодцев, есть
фрукты с деревьев - могут быть отравлены. Нельзя поднимать или пинать
предметы на земле - кругом мины-ловушки. Нельзя отдавать честь офицерам, к
молодым обращаются по имени, к пожилым - по имени-отчеству, но всегда на
"ты". Не из панибратства, а чтоб не обозначить командира снайперу или
пройдохе-шпиону. Нельзя никуда ходить без оружия и поодиночке - могут
выкрасть или прирезать за углом. Нельзя носить очки и блестящие знаки
различия на форме - может снять снайпер. Много чего нельзя, а вот можно
всего три вещи: хотеть домой, думать башкой и чувствовать опасность
задницей. Враги нам здесь все. У духов агитация простая - придет мулла в дом
к нищему, даст ему винтовку, патрон и лепешку: "Иди, убей солдата - получишь
два патрона и две лепешки". Привыкайте к новой жизни. Вообще, вам повезло,
что на перекладных добираться будем: успеете кое-что посмотреть и кое-чему
научиться.
Из афганской столицы к месту службы, до которого было от силы пара
часов лету, добирались в составе грузовых колонн две недели. Машины,
машины... Истрепанные, с выгоревшей и исхлестанной песком краской,
раздолбанные щербатыми дорогами и непосильными для движков
подъемами-спусками, с залепленными жвачкой или заделанными наспех фанерой
пробоинами от пуль и осколков, с заляпанными кровью предыдущих хозяев
сиденьями, с завешенными бронежилетами стеклами и нарисованными на кабинах
звездочками, обозначающими бесконечные поездки по начиненной смертью земле.
Машины - неоцененные труженики, водители - непризнанные герои... От поста к
посту, от горы к горе, ночуя в разномастных гарнизонах-крепостях и ожидая
комплектации очередной "нитки"... Ребята неприятно поражались отношениям в
армейских подразделениях - невиданной "дедовщине", оскорблению офицерами
солдат, наркомании и пьянству. Вспыльчивый и скорый на руку Сергей пару раз
"отличился", выбив несколько зубов и поубавив прыти особо рьяным любителям
проверить заезжих новичков на прочность. Любому, кто пытался "наехать" на
кого-нибудь из их группы, он объяснял все просто и доходчиво:
- Хочешь качать права - ищи кого-нибудь попроще, а к нам не лезь, себе
дороже обойдется. Нам на ваши шакальи порядки чихать, у нас все за одного, -
и подкреплял свои слова действием, то есть парой быстрых ударов, после
которых любитель дурных традиций долго приходил в чувство.
В каком бы темном и дальнем углу ни произошла перепалка, за Серегиным
плечом моментально возникал безмолвной тенью Игорь, как ангел-хранитель. Все
это не вязалось с привычной пограничной дисциплиной, большим общим горем и
доселе невиданной нищетой местных жителей, но на тех, кто поначалу сник и
приуныл, подействовало благоприятно. Те, кто покрепче, образовали твердый
костяк группы, а ребята послабее подтянулись, стали чувствовать себя
увереннее, ощущая постоянную поддержку друзей.
В долгом пути несколько раз приходилось выскакивать на предельной
скорости из-под обстрелов, огрызаясь огнем башенных пулеметов БТРов и БМП
сопровождения, бросая или расстреливая горящую, изувеченную подрывами
технику. Первый раз в серьезную переделку они попали на десятый день пути.
Головной танк поймал мину, взрыв вырвал каток, и грозная боевая машина сразу
превратилась в неподвижную мишень. Колонна сжалась и встала - место узкое,
объехать танк возможности не было. Старлей Леня сразу скомандовал:
- Все наружу, занимайте оборону за броней или под откосом и ждите
подарочков со склона. Как дело начнется, стреляйте сами кто куда хочет, но
патроны берегите: каждый выстрел шестнадцать копеек, то есть булка ржаного
хлеба.
Сам он спокойно сел на корточки за бортом БТРа, под которым
расположились Игорь с Сергеем и их взводный, закурил и принялся объяснять
происходящее, будто сторонний наблюдатель, которому ничего не угрожает.
- Место здесь гнусное, видели, как много обелисков и горелой техники
вокруг? Тут сама природа постаралась сделать каменный мешок - просто мечта
партизана. К тому же посты наши отсюда далеко, да еще и бетонки на дороге
нет, один щебень, мину спрятать легко. Вы, отцы-командиры, сейчас сами особо
пулять не рвитесь, охранение тут опытное, без нас управятся, а лучше
смотрите вокруг и учитесь, потому как вам самим скоро в таких стычках людьми
командовать. Пусть пока ваша молодежь развлекается, заодно и за ними
поглядим, кто чего стоит.
Серега облизал пересохшие губы и спросил с надеждой:
- Может, обойдется?
- Да нет, вряд ли. Сейчас саперы к разминированию приступят, и по ним
должны пулеметчики врезать. Помните, в хвосте у нас наливники, машины с
топливом? Когда стрельба начнется, из гранатометов шарахнут скорей всего по
ним и по стоящему танку.
Словно в подтверждение его слов сзади раздался взрыв, и один из
наливников загорелся. По колонне прокатился короткий вал малопонятных
отрывистых команд и словно судорога прошла: это кинулись к укрытиям люди,
задвигались бронированные машины, прикрывая боками замешкавшихся и
беззащитные грузовики, грозно шевеля стволами, выбирая цели. Леонид крепко
дернул за ноги попытавшегося вскочить Игоря, погрозил ему кулаком и,
перекрикивая поднявшуюся стрельбу, продолжал комментировать:
- Склон здесь крутой и высокий, поэтому наш огонь снизу особого эффекта
не дает. Это место у духов вроде тира, редко когда удается кого из них
снять. Я здесь наверху как-то был во время рейда, там окопов и всяких разных
укрытий для стрельбы побольше, чем на учебном полигоне оборудовано. Танки
тоже бесполезны, у них так высоко ствол не задирается. Но зато они горящие
машины здорово в пропасть спихивают, чтоб другие не полыхнули. Серега, так
тебя в душу, прекрати долбить над ухом, да еще очередями! Если пулемет БТРа
огонь откроет, значит в нашем секторе есть цель, вот и смотри, куда он
трассером покажет, а так не лезь, нечего попусту патроны жечь и башку под
пулю снайпера совать. Лучше за своими бойцами приглядывай. Вон тот, ушастый,
забыл как его зовут, под задним бортом у грузовика пристроился, еще бы за
фанеркой укрылся, бестолочь. А ну, крикни ему, чтоб под скальный выступ или
хоть под кабину перебежал. Чем ближе к "стреляющей" скале прижмешься - тем
меньше шансов у этих паразитов тебя зацепить. Стрелять самому трудно, но
отсидеться или переместиться можно.
Леонид все видел, все замечал и говорил, говорил... От его голоса
как-то незаметно прошел страх, вернулись спокойствие и собранность. Первым
пришел в себя их молодой взводный, Андрей. Он быстро нашел глазами своих
солдат, сбегал к тем, кто выбирал ненадежные укрытия, и вернулся, продолжая
внимательно слушать Леонида и поглядывать за своими.
- Вон, смотрите, танк из пулеметов горящую цистерну расстреливает, чтоб
не рванула, а теперь башню развернет, подтолкнет слегка, и она с дороги
полетит, как светлячок. Сейчас начнет туда-сюда по дороге шастать, бортом
перебегающих прикрывать. Хуже всех сейчас саперам и танкистам из подбитого.
Одни под огнем мины ищут, другие свои тяжеленные железяки ремонтируют, -
собачья служба, не то, что у нас. Вишь, как вокруг них фонтанчики скачут?
Это с левого фланга автоматчик лупит, но далеко и не прицельно. Мы к ним
ближние, на всякий случай поглядывайте, как кого зацепит, бегом двое за ним
и волоком за танк. Сейчас наш БТР шуганет того стрелка, чтоб не мешал
хорошим людям работать. Да вы не беспокойтесь, скоро борты подлетят и духов
что ветром сдует, они на своей вшивой горке против вертолетов, что муха
против мухобойки. К тому же их сегодня немного, человек двадцать. Все
пройдет, как по сценарию.
И действительно, через несколько минут откинулся кормовой люк БТРа и
выглянувший оттуда сержант выкрикнул:
- Порядок, вертушки вышли на связь, уже на подходе. Смотрите на солнце,
сейчас оттуда "горбатые" зайдут, и дальше спокойно поедем.
Потом коротко выругался, выскочил и исчез где-то между машин. Вернулся
так же неожиданно, волоча на спине раненого, присел с ним за кабиной
ближнего грузовика. Никто из ребят не успел среагировать, а Леонид уже змеей
метнулся навстречу, выпустил длинную очередь по склону, подхватил раненого
за ноги, и все трое оказались под защитой брони. Запоздало щелкнули по
спасительному металлу пули, никому не причинив вреда. Сергей с лейтенантом
разрезали окровавленную гимнастерку п прострелено навылет плечо. Подскочил
все успевающий Леонид, вколол обезболивающее и крикнул:
- Один перевязывает, двое к бортам. Сейчас сержант из башенного покажет
трассерами, где пулеметчика засек, а мы поможем до кучи.
Игорь торопливо достал бинт, быстро и умело наложил повязку, прикрывая
спиной раненого от посыпавшихся из автоматов друзей раскаленных стрелянных
гильз. Рядом сел Сергей, меняя опустевший магазин, спросил:
- Как он?
-п Без сознания, но дышит ровно. А ты как, попал?
- Черт его знает, далековато, да туда стволов десять врезали, всех
калибров, такую пыль подняли - ни черта не видать. Но, вроде, в том гнезде
никто больше не шевелится и не стреляет. Я тебе честно скажу, ни хрена я не
врубаюсь, что тут происходит. Куда стрелять, за кем смотреть, кому чего
командовать. Не то чтоб паника, а какой-то сумбур в голове и вокруг.
Игорь только вздохнул и согласно кивнул: он чувствовал то же самое.
Вертолетная атака высоты впечатлила бы кого угодно - со стороны солнца
из ущелья неожиданно вынырнула пара МИ-24 и, едва показавшись, врезала
НУРСами по гребню, занятому душманами. Уцелевшие духи тут же весь огонь
перенесли на них. "Горбатые", или "крокодилы", как их еще называли, заложили
крутой вираж, уходя из-под обстрела и подставляя под пули врагов свои
бронированные брюха, довернулись и прошли вдоль хребта, поливая его из
пушек, курсовых и турельных пулеметов. Стрелки БТРов и автоматчики охранения
тоже усилили огонь, прижимая попавших в зону их видимости духов, спешно
покидавших свои укрытия, становящиеся теперь могилами. После повторной
"утюжки" стрельба прекратилась, но вертолеты продолжали кружить над склоном
громадными стрекозами, осматривая невидимые для находящихся внизу позиции
врага, изредка слышался рокот их пулеметов. Леонид цыкнул:
- Всем сидеть, носа на высовывать из-за брони!
А сам спокойно вышел на открытое место и не спеша, как-то плавно
двинулся от машины к машине, словно специально подставляясь под пулю. Игорь
заметил, что в разных местах колонны так же не спеша "прогуливаются"
несколько человек и спросил:
- Кто-нибудь понимает, что они делают?! А вдруг кто из духов остался?
Они же мишени!
Серега ответил:
- Сдается мне, они этого и выпрашивают, чтоб по ним стреляли, а не по
солдатам. Проверяют, есть ли наверху кто. Ты посмотри, это же все офицеры!
Хотя, ты глянь, как Леонид идет, словно кот по льду. Такое чувство, что он
расплывается в прицеле, хоть и движется вроде не торопясь... Когда только
так выучился, он же минометчик?
Включился взводный:
- Здесь, похоже, все быстро учатся. Или обучился, или в ящик п других
вариантов нет... А Леня давно уже не минометчик. Он теперь разведчик, а по
совместительству диверсант и еще колонны старшим охранения водит. Смотрите,
все - машет, пошли проверять своих.
В их группе все были живы-здоровы, только одному, гранатометчику Сашке,
острыми как бритва осколками камня здорово посекло левую половину лица, но
он отшучивался:
- Стреляю-то я с правой, так что левый глаз мне можно смело замотать
или даже выбить, все равно не нужен.
Почти все бурно обсуждали прошедшую перестрелку, у каждого через край
выплескивались эмоции: кто что видел, кто в кого попал. Сказалась выучка -
не бывавшие до этого в открытом бою ребята не задумываясь сделали свое
солдатское дело - отбились от врага и остались живы. В те
радостно-восторженные минуты никого не посещали мысли об убийстве человека и
каждый считал, что его совесть чиста. Вернулся Леонид:
- Все целы? Молодцы, погранцы! Проверку на вшивость и самостоятельность
прошли легко и просто, другого от вас и не ждал. Башку не потеряли, первое
дело в этом дерьме. Поздравляю с крещением. Только вот патронов жжете много,
но это не беда, со всеми поначалу бывает. По всей колонне пятеро раненых,
ничего страшного, вертушки заберут. Плохо, что все "трехсотые" - водители,
так что давай, орлы, нужны два человека, кто тяжелой техникой управлять
может.
Первый бой, первая кровь, первые убитые на счету и совести - однажды
все бывает в первый раз... Двум неразлучным друзьям пришлось пройти через
все это довольно быстро: короткий срок командировки и пули врага не
оставляли места для лишних раздумий и ошибок, а предварительная войсковая
подготовка выбила желание поразмыслить над тем, что предстоит сделать. Все
основывалось на простейших истинах: убей, или убьют тебя и прикрой соседа -
он прикроет тебя.
Месяц службы пролетел быстро - дел хватало. Однажды к отдыхающим после
сопровождения колонны ребятам подошел Леонид и без вступления предложил:
- Хотите перейти ко мне в группу? Мне позарез два "фарщика" нужны для
ночных рейдов и засад, а вы двое, говорят, лучшие. К тому же хороший
гитарист нам не помешает. В деле со стрельбой я вас видел, проверять лишний
раз не буду, да и Андрей лучшие рекомендации дает. Слыхал, что вы мастера
спорта; если тест по рукопашке сегодня пройдете - возьму.
Серега поднялся и заявил:
-Я первый, а Игорь только через два дня сможет, потому как я тебя так
отделаю, что раньше у тебя не получится его проверять.
родственниками, да они и сами часто представлялись двоюродными братьями,
чтобы не вдаваться в лишние объяснения. Когда пришел срок призываться в
армию, все гадали: повезет и будут служить вместе, или нет? Повезло.
Начали они службу в учебной части пограничных войск курсантами школы
сержантского состава и, конечно же, на одной учебной заставе. Полгода
расписанной по минутам курсантской жизни пролетели как один день - и вот
долгожданная распределительная комиссия. Опять волнение: могут раскидать в
разные концы огромной страны, как тогда? В кабинет, где заседала комиссия и
куда все заходили поодиночке, их почему-то вызвали вдвоем. Начальник заставы
быстро зачитал для членов комиссии их тогда еще короткие послужные списки:
комсомольцы, учились только на "отлично" по всем дисциплинам, присвоены
звания сержантов, специалисты третьего класса по стрелковому оружию и
радиолокационным станциям ближней разведки, инструкторы по рукопашному бою.
Основная воинская специальность у каждого - начальник-оператор станции
ближней разведки типа "Фара". А потом капитан улыбнулся и сказал:
- Ребята эти не родственники, но друг другу ближе чем родные, не
расстаются с детства. У них даже невест зовут одинаково - Натальями. Прошу
все это учесть при распределении и рекомендую направить служить вместе, в
один отряд, как братьев.
Так они оказались на Дальнем Востоке, в нашем отряде. Шустрый Серега
быстро объяснил начальнику инженерного отделения про их с Игорем "родство",
и опять - "служили два товарища в однем и тем полке" - совместная служба во
второй мото-маневренной группе гарнизона. Специалистами они оказались
действительно хорошими, спортсменами - еще лучше, к тому же ребята
компанейские, безотказные на любую просьбу помочь. Сергей своими шутками мог
развеселить и покойника, хорошо играл на гитаре и знал великое множество
песен. Игорь всех привлекал своим "индейским" спокойствием и какой-то
большой добротой, словно был всем сразу старшим заботливым братом, так что
вошли они в круг новых друзей легко и просто. Служба в мангруппе, или для
краткости ММГ, - не мед. Все-таки резерв первой очереди, а значит все долгие
поиски, все пресечения массовых вторжений и всяких вооруженных и
политических провокаций со стороны беспокойных соседей - твои. Хватало
ребятам и бессонных ночей, и многокилометровых переходов, и долгих засад.
Плюс караульная служба, всякие разные хозработы, тренировки, учеба,
обслуживание и ремонт спецтехники и прочие хлопоты. Привыкли на что-то не
обращать внимания, чему-то радоваться, от чего-то не сильно расстраиваться.
Как-то незаметно расчеты их станций стали лучшими не только во второй ММГ,
но и во всем отряде. Что интересно, никто не замечал между друзьями никакого
соревнования, соперничества. Видно, за долгие годы они уже определились, кто
кому в чем уступает. Но переживали они друг за друга крепко.
Однажды Сергей стоял дежурным, когда группу подняли по тревоге -
вторжение на участке девятой заставы. Как он тогда просил подменить его,
чтоб поехать вместе со всеми!.. Группа в составе около сорока человек
перешла границу, все нарушители были в гражданской одежде, но без участия
спецслужб сопредельной стороны явно не обошлось. Толпа, размахивающая
цитатниками вождя всех времен и народов великого Мао, смяла редкую цепочку
тревожного заслона и, скандируя лозунги, двинулась к зданиям заставы, когда
подоспели мангруппы. Что такое щиты, резиновые дубинки и слезоточивый газ,
мы тогда себе не представляли, каски всеми отвергались принципиально -
зеленая фуражка должна наводить ужас на противника. Мы просто выстраивались
цепью, закидывали за спину автоматы и теснили живой стеной толпу обратно к
границе. Как правило, подобные встречи заканчивались рукопашными стычками, в
которых приходилось сдерживать себя и по большей части отбиваться, наносить
удары самим было строго запрещено. В тот раз в завязавшейся серьезной драке
перепало многим, но Игорю досталось по-настоящему крепко. Четверо китайцев
выдернули из строя молодого солдата и принялись активно мять ему бока,
пытаясь завладеть автоматом. Игорь расшвырял их, как котят, но пока
проталкивал потрепанного парня внутрь строя, получил сзади удар камнем по
затылку. Сильный, увертливый и опытный в подобных стычках, он вечно лез в
самую гущу и вот не уберегся.
Пока он лечил в госпитале проломленную камнем голову и множество
синяков и ссадин, на Сергея было жалко смотреть. Когда привезли Игоря, он в
сердцах сказал с горечью в голосе, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Куда ж вы смотрели? -
И столько было в этой короткой фразе, что многие опустили глаза, словно
почувствовав свою личную вину. Потом Сергей зашел в канцелярию, глянул в
разбитое и хмурое лицо командира группы, официально попросил разрешения
обратиться, но едва попытался что-то сказать, как его голос сорвался и он
вышел, махнув рукой. Командир был мужик суровый, но мудрый, поэтому Серегу
понял и во всеуслышанье, перед строем, пообещал ему, что больше не отпустит
их поодиночке ни на один вызов.
Тогда у всех в голове гвоздем сидело одно тревожное слово - Афганистан.
От этого слова веяло неизведанной романтикой, подвигами, малопонятным, но
очень важным и кому-то нужным "интернациональным долгом" и смертью. Никому
не приходило в голову, что в прессе не признается факт присутствия
пограничников в составе ограниченного контингента. Все уже привыкли, что
официально наши войска в Афганистане "сажают деревья и чинят мирный
трактор". Привыкли, как к тому, что на все наши приграничные потасовки,
перестрелки и групповые задержания средства массового вещания реагируют
меньше, чем на какую-нибудь африканскую "боевую операцию фронта имени
Фарабундо Марти, в результате которой один человек погиб и повреждена машина
правительственных войск". Наши сборные подразделения входили в воюющую
страну, сняв пограничные знаки различия, под видом пехоты, со своим слабым
по армейским меркам штатным стрелковым оружием, не имея танков и артиллерии,
и творили там чудеса героизма, после которых распространялись слухи о
каких-то таинственных "частях спецназначения", которые малой кровью и
меньшим числом громят банды, перехватывают караваны, очищают от душманов и
контролируют участки местности, без потерь проводят колонны. Почти все
писали рапорты с просьбой отправить их в Афганистан, но отправляли не всех
подряд. Командиры берегли дефицитных специалистов и молодых, необстрелянных
содат. Тем не менее, уезжали многие и, как правило, лучшие. Однажды пришел
черед и нашего отряда отправлять не несколько одиночек, а большую группу.
Первую ММГ разделили: всех "молодых" перевели во вторую, а оставшуюся часть
доукомплектовали из разных подразделений недостающими специалистами,
погрузили на платформы технику и тихо, без помпы и фанфар, проводили в
долгий путь "за речку". Вместе с ними, так же оставив молодых и неопытных,
уехала почти вся батарея противопехотных минометов "Василек" - самого
мощного нашего оружия. Оставшиеся терпеливо приняли на себя дополнительную
служебную нагрузку, понимали - не на курорт сослуживцев отправили.
Сергей с Игорем тоже отписали к тому времени немеренное количество
бумаг с просьбой отправить их на войну. Но несмотря на то, что специалисты
их класса "за речкой" здорово ценились, командир группы, бывалый офицер,
провоевавший пару долгих шестимесячных сроков в том же Афганистане, рапорты
рвал и объяснял все просто:
- А оно вам надо? Если вы мало дерьма наелись, прикомандирую ко взводу
повышенной боеготовности. Там и настреляетесь, и набегаетесь, так хоть за
дело и на своей родной земле.
Как-то не вязались его слова с активной пропагандой "помощи афганской
революции" и "интернациональным долгом", но ребята тогда не задумывались -
почему? - просто чесали затылки и ждали своей очереди.
Прошло меньше месяца с проводов первой мангруппы и минометчиков, когда
мы получили горькое известие: подорвался наш бронетранспортер, полный
десанта. Отряд потерял сразу четырнадцать своих сослуживцев. Подробности
трагедии скоро стали известны всем: саперы разминировали в плотном минном
поле на подъеме узкий проход, только для одной машины. Но старые, изношенные
непосильной работой, движки БТРа не выдержали крутизны подъема, и
перегруженная машина скатилась назад. Водитель не смог удержать ее на спуске
и выскочил из ограниченного коридора. Здоровенный неуправляемый фугас рванул
под задним колесом и перевернул легкий для него БТР на крышу, убив всех, кто
был в десантном отделении и на броне. Камнями и осколками посекло
заползавшую следом машину минометчиков, были убиты водитель и сидящий с ним
рядом зам. командира батареи, ранены двое солдат из расчета и выведен из
строя миномет. Бывалые офицеры только качали головами, никто не помнил, чтоб
один-единственный подрыв причинил столько бед. Погибших отправляли домой в
наглухо запаянных цинках откуда-то из Ташкента или Термеза, туда спешно
улетели проводить товарищей их земляки - офицеры и солдаты. Из каких-то
соображений секретности родственникам не полагалось знать, что их родные
погибли на чужой войне, а не на границе.
Потери мы, конечно, несли и раньше, и не только на войне, граница тоже
отбирала жизни, но чтоб вот так сразу и столько... Говорили об этом все
много и долго, часто спорили, кто виноват. Одни винили водителя, за то что
не справился с машиной, другие - "ленивых" саперов, что не разминировали
склон полностью, третьи - командира, который не дал приказа высадить людей
на опасном участке. Но все споры прекратились после того, как однажды
высказался Сергей:
- Да бросьте вы, при чем тут тот или другой? Поймите, война это. Она и
виновата. А смертей бестолковых или толковых не бывает, смерть всегда горе.
Через некоторое время взамен погибших и раненых была скомплектована
новая группа, пятнадцать человек, в пополнение оставшимся. От желающих
попасть в нее отбоя не было, все стремились отомстить никому не известным
духам* за товарищей. Попали в эту группу и Сергей с Игорем. Провожавший
своих людей командир жал каждому руку и всем говорил "до свидания", словно
боялся слова "прощайте". Он был единственный, кто сохранял серьезность,
остальные веселились и балагурили, словно ехали в обычную заштатную
командировку, а не на полгода в другую страну. Перед самой посадкой в
машины, он придержал своего взводного, молодого лейтенанта, уезжавшего
старшим команды, и тихо сказал:
- Ты, сынок, там хоть разорвись, хоть из шкуры выскочи, но пацанов этих
и себя сбереги. Жизни солдатские беречь - вот твой настоящий долг, а не этот
треп интернациональный. Ладно, говорить я не мастер, все какие-то штампы
получаются, так что удачи вам всем.
Группа добиралась без техники и оружия, и времени на дорогу ушло
немного: самолетом до Ташкента, десять дней на оформление бумаг,
переодевание, вооружение и предварительную акклиматизацию, и перелет в
Кабул. Афганистан приветствовал ребят одуряющей жарой, пестротой толпы,
непонятной речью, обилием оружия и боевой техники, как новой и невиданной,
так и переделанной или изувеченной до неузнаваемости. Встретил их знакомый
офицер из минометной батареи, служивший здесь уже второй срок, заметно
постаревший, с донельзя усталым и каким-то серым лицом, словно пыль
афганских дорог въелась ему не только в волосы и кожу, но и в душу. Всем
потряс руки и представился:
- Леонид. На время пути я ваша мама и папа.
Встрече с сослуживцами Леонид искренне радовался, постоянно улыбался
странной, словно нарисованной, улыбкой и шутил. Весь долгий путь до нового
дома он постоянно твердил:
- Здесь все не так, братцы, все нельзя. Нельзя пить из колодцев, есть
фрукты с деревьев - могут быть отравлены. Нельзя поднимать или пинать
предметы на земле - кругом мины-ловушки. Нельзя отдавать честь офицерам, к
молодым обращаются по имени, к пожилым - по имени-отчеству, но всегда на
"ты". Не из панибратства, а чтоб не обозначить командира снайперу или
пройдохе-шпиону. Нельзя никуда ходить без оружия и поодиночке - могут
выкрасть или прирезать за углом. Нельзя носить очки и блестящие знаки
различия на форме - может снять снайпер. Много чего нельзя, а вот можно
всего три вещи: хотеть домой, думать башкой и чувствовать опасность
задницей. Враги нам здесь все. У духов агитация простая - придет мулла в дом
к нищему, даст ему винтовку, патрон и лепешку: "Иди, убей солдата - получишь
два патрона и две лепешки". Привыкайте к новой жизни. Вообще, вам повезло,
что на перекладных добираться будем: успеете кое-что посмотреть и кое-чему
научиться.
Из афганской столицы к месту службы, до которого было от силы пара
часов лету, добирались в составе грузовых колонн две недели. Машины,
машины... Истрепанные, с выгоревшей и исхлестанной песком краской,
раздолбанные щербатыми дорогами и непосильными для движков
подъемами-спусками, с залепленными жвачкой или заделанными наспех фанерой
пробоинами от пуль и осколков, с заляпанными кровью предыдущих хозяев
сиденьями, с завешенными бронежилетами стеклами и нарисованными на кабинах
звездочками, обозначающими бесконечные поездки по начиненной смертью земле.
Машины - неоцененные труженики, водители - непризнанные герои... От поста к
посту, от горы к горе, ночуя в разномастных гарнизонах-крепостях и ожидая
комплектации очередной "нитки"... Ребята неприятно поражались отношениям в
армейских подразделениях - невиданной "дедовщине", оскорблению офицерами
солдат, наркомании и пьянству. Вспыльчивый и скорый на руку Сергей пару раз
"отличился", выбив несколько зубов и поубавив прыти особо рьяным любителям
проверить заезжих новичков на прочность. Любому, кто пытался "наехать" на
кого-нибудь из их группы, он объяснял все просто и доходчиво:
- Хочешь качать права - ищи кого-нибудь попроще, а к нам не лезь, себе
дороже обойдется. Нам на ваши шакальи порядки чихать, у нас все за одного, -
и подкреплял свои слова действием, то есть парой быстрых ударов, после
которых любитель дурных традиций долго приходил в чувство.
В каком бы темном и дальнем углу ни произошла перепалка, за Серегиным
плечом моментально возникал безмолвной тенью Игорь, как ангел-хранитель. Все
это не вязалось с привычной пограничной дисциплиной, большим общим горем и
доселе невиданной нищетой местных жителей, но на тех, кто поначалу сник и
приуныл, подействовало благоприятно. Те, кто покрепче, образовали твердый
костяк группы, а ребята послабее подтянулись, стали чувствовать себя
увереннее, ощущая постоянную поддержку друзей.
В долгом пути несколько раз приходилось выскакивать на предельной
скорости из-под обстрелов, огрызаясь огнем башенных пулеметов БТРов и БМП
сопровождения, бросая или расстреливая горящую, изувеченную подрывами
технику. Первый раз в серьезную переделку они попали на десятый день пути.
Головной танк поймал мину, взрыв вырвал каток, и грозная боевая машина сразу
превратилась в неподвижную мишень. Колонна сжалась и встала - место узкое,
объехать танк возможности не было. Старлей Леня сразу скомандовал:
- Все наружу, занимайте оборону за броней или под откосом и ждите
подарочков со склона. Как дело начнется, стреляйте сами кто куда хочет, но
патроны берегите: каждый выстрел шестнадцать копеек, то есть булка ржаного
хлеба.
Сам он спокойно сел на корточки за бортом БТРа, под которым
расположились Игорь с Сергеем и их взводный, закурил и принялся объяснять
происходящее, будто сторонний наблюдатель, которому ничего не угрожает.
- Место здесь гнусное, видели, как много обелисков и горелой техники
вокруг? Тут сама природа постаралась сделать каменный мешок - просто мечта
партизана. К тому же посты наши отсюда далеко, да еще и бетонки на дороге
нет, один щебень, мину спрятать легко. Вы, отцы-командиры, сейчас сами особо
пулять не рвитесь, охранение тут опытное, без нас управятся, а лучше
смотрите вокруг и учитесь, потому как вам самим скоро в таких стычках людьми
командовать. Пусть пока ваша молодежь развлекается, заодно и за ними
поглядим, кто чего стоит.
Серега облизал пересохшие губы и спросил с надеждой:
- Может, обойдется?
- Да нет, вряд ли. Сейчас саперы к разминированию приступят, и по ним
должны пулеметчики врезать. Помните, в хвосте у нас наливники, машины с
топливом? Когда стрельба начнется, из гранатометов шарахнут скорей всего по
ним и по стоящему танку.
Словно в подтверждение его слов сзади раздался взрыв, и один из
наливников загорелся. По колонне прокатился короткий вал малопонятных
отрывистых команд и словно судорога прошла: это кинулись к укрытиям люди,
задвигались бронированные машины, прикрывая боками замешкавшихся и
беззащитные грузовики, грозно шевеля стволами, выбирая цели. Леонид крепко
дернул за ноги попытавшегося вскочить Игоря, погрозил ему кулаком и,
перекрикивая поднявшуюся стрельбу, продолжал комментировать:
- Склон здесь крутой и высокий, поэтому наш огонь снизу особого эффекта
не дает. Это место у духов вроде тира, редко когда удается кого из них
снять. Я здесь наверху как-то был во время рейда, там окопов и всяких разных
укрытий для стрельбы побольше, чем на учебном полигоне оборудовано. Танки
тоже бесполезны, у них так высоко ствол не задирается. Но зато они горящие
машины здорово в пропасть спихивают, чтоб другие не полыхнули. Серега, так
тебя в душу, прекрати долбить над ухом, да еще очередями! Если пулемет БТРа
огонь откроет, значит в нашем секторе есть цель, вот и смотри, куда он
трассером покажет, а так не лезь, нечего попусту патроны жечь и башку под
пулю снайпера совать. Лучше за своими бойцами приглядывай. Вон тот, ушастый,
забыл как его зовут, под задним бортом у грузовика пристроился, еще бы за
фанеркой укрылся, бестолочь. А ну, крикни ему, чтоб под скальный выступ или
хоть под кабину перебежал. Чем ближе к "стреляющей" скале прижмешься - тем
меньше шансов у этих паразитов тебя зацепить. Стрелять самому трудно, но
отсидеться или переместиться можно.
Леонид все видел, все замечал и говорил, говорил... От его голоса
как-то незаметно прошел страх, вернулись спокойствие и собранность. Первым
пришел в себя их молодой взводный, Андрей. Он быстро нашел глазами своих
солдат, сбегал к тем, кто выбирал ненадежные укрытия, и вернулся, продолжая
внимательно слушать Леонида и поглядывать за своими.
- Вон, смотрите, танк из пулеметов горящую цистерну расстреливает, чтоб
не рванула, а теперь башню развернет, подтолкнет слегка, и она с дороги
полетит, как светлячок. Сейчас начнет туда-сюда по дороге шастать, бортом
перебегающих прикрывать. Хуже всех сейчас саперам и танкистам из подбитого.
Одни под огнем мины ищут, другие свои тяжеленные железяки ремонтируют, -
собачья служба, не то, что у нас. Вишь, как вокруг них фонтанчики скачут?
Это с левого фланга автоматчик лупит, но далеко и не прицельно. Мы к ним
ближние, на всякий случай поглядывайте, как кого зацепит, бегом двое за ним
и волоком за танк. Сейчас наш БТР шуганет того стрелка, чтоб не мешал
хорошим людям работать. Да вы не беспокойтесь, скоро борты подлетят и духов
что ветром сдует, они на своей вшивой горке против вертолетов, что муха
против мухобойки. К тому же их сегодня немного, человек двадцать. Все
пройдет, как по сценарию.
И действительно, через несколько минут откинулся кормовой люк БТРа и
выглянувший оттуда сержант выкрикнул:
- Порядок, вертушки вышли на связь, уже на подходе. Смотрите на солнце,
сейчас оттуда "горбатые" зайдут, и дальше спокойно поедем.
Потом коротко выругался, выскочил и исчез где-то между машин. Вернулся
так же неожиданно, волоча на спине раненого, присел с ним за кабиной
ближнего грузовика. Никто из ребят не успел среагировать, а Леонид уже змеей
метнулся навстречу, выпустил длинную очередь по склону, подхватил раненого
за ноги, и все трое оказались под защитой брони. Запоздало щелкнули по
спасительному металлу пули, никому не причинив вреда. Сергей с лейтенантом
разрезали окровавленную гимнастерку п прострелено навылет плечо. Подскочил
все успевающий Леонид, вколол обезболивающее и крикнул:
- Один перевязывает, двое к бортам. Сейчас сержант из башенного покажет
трассерами, где пулеметчика засек, а мы поможем до кучи.
Игорь торопливо достал бинт, быстро и умело наложил повязку, прикрывая
спиной раненого от посыпавшихся из автоматов друзей раскаленных стрелянных
гильз. Рядом сел Сергей, меняя опустевший магазин, спросил:
- Как он?
-п Без сознания, но дышит ровно. А ты как, попал?
- Черт его знает, далековато, да туда стволов десять врезали, всех
калибров, такую пыль подняли - ни черта не видать. Но, вроде, в том гнезде
никто больше не шевелится и не стреляет. Я тебе честно скажу, ни хрена я не
врубаюсь, что тут происходит. Куда стрелять, за кем смотреть, кому чего
командовать. Не то чтоб паника, а какой-то сумбур в голове и вокруг.
Игорь только вздохнул и согласно кивнул: он чувствовал то же самое.
Вертолетная атака высоты впечатлила бы кого угодно - со стороны солнца
из ущелья неожиданно вынырнула пара МИ-24 и, едва показавшись, врезала
НУРСами по гребню, занятому душманами. Уцелевшие духи тут же весь огонь
перенесли на них. "Горбатые", или "крокодилы", как их еще называли, заложили
крутой вираж, уходя из-под обстрела и подставляя под пули врагов свои
бронированные брюха, довернулись и прошли вдоль хребта, поливая его из
пушек, курсовых и турельных пулеметов. Стрелки БТРов и автоматчики охранения
тоже усилили огонь, прижимая попавших в зону их видимости духов, спешно
покидавших свои укрытия, становящиеся теперь могилами. После повторной
"утюжки" стрельба прекратилась, но вертолеты продолжали кружить над склоном
громадными стрекозами, осматривая невидимые для находящихся внизу позиции
врага, изредка слышался рокот их пулеметов. Леонид цыкнул:
- Всем сидеть, носа на высовывать из-за брони!
А сам спокойно вышел на открытое место и не спеша, как-то плавно
двинулся от машины к машине, словно специально подставляясь под пулю. Игорь
заметил, что в разных местах колонны так же не спеша "прогуливаются"
несколько человек и спросил:
- Кто-нибудь понимает, что они делают?! А вдруг кто из духов остался?
Они же мишени!
Серега ответил:
- Сдается мне, они этого и выпрашивают, чтоб по ним стреляли, а не по
солдатам. Проверяют, есть ли наверху кто. Ты посмотри, это же все офицеры!
Хотя, ты глянь, как Леонид идет, словно кот по льду. Такое чувство, что он
расплывается в прицеле, хоть и движется вроде не торопясь... Когда только
так выучился, он же минометчик?
Включился взводный:
- Здесь, похоже, все быстро учатся. Или обучился, или в ящик п других
вариантов нет... А Леня давно уже не минометчик. Он теперь разведчик, а по
совместительству диверсант и еще колонны старшим охранения водит. Смотрите,
все - машет, пошли проверять своих.
В их группе все были живы-здоровы, только одному, гранатометчику Сашке,
острыми как бритва осколками камня здорово посекло левую половину лица, но
он отшучивался:
- Стреляю-то я с правой, так что левый глаз мне можно смело замотать
или даже выбить, все равно не нужен.
Почти все бурно обсуждали прошедшую перестрелку, у каждого через край
выплескивались эмоции: кто что видел, кто в кого попал. Сказалась выучка -
не бывавшие до этого в открытом бою ребята не задумываясь сделали свое
солдатское дело - отбились от врага и остались живы. В те
радостно-восторженные минуты никого не посещали мысли об убийстве человека и
каждый считал, что его совесть чиста. Вернулся Леонид:
- Все целы? Молодцы, погранцы! Проверку на вшивость и самостоятельность
прошли легко и просто, другого от вас и не ждал. Башку не потеряли, первое
дело в этом дерьме. Поздравляю с крещением. Только вот патронов жжете много,
но это не беда, со всеми поначалу бывает. По всей колонне пятеро раненых,
ничего страшного, вертушки заберут. Плохо, что все "трехсотые" - водители,
так что давай, орлы, нужны два человека, кто тяжелой техникой управлять
может.
Первый бой, первая кровь, первые убитые на счету и совести - однажды
все бывает в первый раз... Двум неразлучным друзьям пришлось пройти через
все это довольно быстро: короткий срок командировки и пули врага не
оставляли места для лишних раздумий и ошибок, а предварительная войсковая
подготовка выбила желание поразмыслить над тем, что предстоит сделать. Все
основывалось на простейших истинах: убей, или убьют тебя и прикрой соседа -
он прикроет тебя.
Месяц службы пролетел быстро - дел хватало. Однажды к отдыхающим после
сопровождения колонны ребятам подошел Леонид и без вступления предложил:
- Хотите перейти ко мне в группу? Мне позарез два "фарщика" нужны для
ночных рейдов и засад, а вы двое, говорят, лучшие. К тому же хороший
гитарист нам не помешает. В деле со стрельбой я вас видел, проверять лишний
раз не буду, да и Андрей лучшие рекомендации дает. Слыхал, что вы мастера
спорта; если тест по рукопашке сегодня пройдете - возьму.
Серега поднялся и заявил:
-Я первый, а Игорь только через два дня сможет, потому как я тебя так
отделаю, что раньше у тебя не получится его проверять.