Старлей посмеялся и все пошли во двор. Положенные три минуты поединка
друзья выдержали с блеском и действительно серьезно намяли бока Леониду, к
его великой радости. Так ребят приняли в новую семью. Старшина группы,
улыбчивый прапорщик Байтимиров, выдал им кроссовки взамен сапог,
прокомментировав:
- В сапогах - без ноги, в ботинках - без ступни, в кроссовках - без
пальцев. Я имею ввиду мины. Добро пожаловать в элиту!
Разведчики были освобождены от караулов, но все свободное время у них
было занято учебой. Тактика действий в составе самостоятельных маленьких
групп, организация засад, стрельба, минно-взрывная подготовка, изучение
иностранного оружия, языка противника, рукопашный бой с оружием и без,
техника метания всевозможных предметов, от ножа до монеты. И рейды, рейды,
рейды... На вертолетах и машинах, но чаще пешком, навьюченные, как верблюды,
оружием, патронами и прочим жизненно важным грузом. Прочесы кишлаков и
"зеленки", бесконечные засады в любую погоду, часто по нескольку суток
сидения на скалах в ожидании каравана или банды, и часто бестолку. Новым для
друзей было многое, в том числе и то, что некоторые в их новой группе верят
в Бога, и командир этому совсем не препятствует. Привыкли и к этому,
руководствуясь словами Леонида: "Человек такая скотина - ко всему
привыкает". Группе везло, за три месяца они отправили в Союз только двоих
раненых и никто не погиб. Командир каким-то шестым чувством угадывал засады,
мины и умело обходил опасные места. Список маленьких побед все пополнялся.
Уже никто не считал, сколько мин они сняли, сколько единиц оружия и
килограммов наркотиков перехватили, сколько машин и огневых точек противника
уничтожили, на сколько укрепрайонов навели авиацию.
Шел предпоследний месяц командировки, все считали дни до возвращения
домой, когда командование их гарнизоном принял новый майор. Про него было
известно только, что в Союзе он всю службу провел в четвертом отделении,
по-граждански - в отделе кадров. "Новая метла по-новому метет", новый
начальник рьяно принялся за дело с введения новых порядков и запретов. Через
неделю у всех сложилось мнение о нем как о человеке глупом, крикливом и
ничего из себя в профессиональном плане не представляющем. Поэтому его
распоряжения всерьез не воспринимались, тихо прокатывались. Громкие слова о
долге и интернациональной помощи он любил больше всего, поминал об этом где
надо и не надо. Как-то Леонид вернулся от него злой, как черт, швырнул в
угол планшет и дал волю эмоциям: - Агитацию проводить, мать твою! Видали?!
Группе разведчиков проводить работу с местным населением! Нашел агитаторов,
буквоед хренов. Худший дурак - это дурак с инициативой. За льготами и
карьерой сюда приехал, крыса тыловая, сидел бы да помалкивал. Какой гений
его только назначил людьми командовать?
Вечно спокойный и справедливый Игорь подошел и прихватил командира за
ремень:
- Тише ты, Лень, солдаты слушают. Не дело это, хоть он и дурак,
конечно. Ну давай сгоняем в кишлак, заодно дуканщиков проверим, лишним не
будет. А вернемся - доложим, что провели все как надо. Кто там нас проверять
будет?
Командир остыл, группа быстро собралась и предстала пред ясные очи
начальства. Но уехать по-тихому не получилось. Майор вышел осмотреть людей и
огорошил всех приказом:
- Пулемет и гранатомет оставить, подствольники снять, бронежилеты и
"лифчики" убрать. Половину людей оставить на базе, остальным сменить
кроссовки на уставную обувь и привести в порядок форму. Народ должен видеть
не банду головорезов, а сознательных бойцов, прибывших с мирными целями.
Хорошо бы еще какой-нибудь лозунг на машину прикрепить...
Шагнул из строя Леонид:
- На этих условиях не поедем.
Майор подошел вплотную и прошипел:
- Если вы боитесь, товарищ старший лейтенант, я отстраняю вас от
командования. А за открытое неподчинение можете и загреметь под трибунал.
Всем остальным - выполнять приказание.
Строй не шелохнулся, а стоящий на правом фланге Сергей тихо, но внятно
сказал:
- Мы сделаем вид, что ничего не слышали, а ты, майор, сделай вид, что
ничего не говорил. Мы тут все одной ниткой связаны, кого дернешь - остальные
потянутся. И глазами не вращай, с нас взятки гладки, война спишет. Никто
здесь пули на экспертизу не отправляет, понял?
Леонид скомандовал:
- По местам! - все быстро попрыгали в машину и укатили.
Больше майор к разведчикам сам не ходил, обращался только через
заместителя. Тот об инциденте знал и предупредил Леонида:
- Злобу на тебя и ребяток он затаил крепко, но на открытую пакость вряд
ли решится. Говорят, выводят его вместе с нами, смотри, чтоб он вас
напоследок в какую-нибудь переделку не запихнул, а то что-то он в последнее
время на боевые операции стал рваться. Не иначе, хочет орден побыстрее
ухватить. С такого станется свою награду солдатской кровушкой заработать.
Старлей тогда отмахнулся:
- Бог не выдаст - свинья не съест. Поди, прорвемся. Начальство наверху
знает, что у нас срок заканчивается, не должно крупных дел подсунуть.
Но дело подсунули, точнее, майор выпросил сам. Вертолетчики засекли
передвижение крупной банды в их секторе, и майор убедил командование не
присылать десантников, мол, территория наша, отвечаем за порядок на ней мы,
справимся своими силами. Основные силы с поддержкой брони были брошены на
перехват банды, а разведчиков усилили взводом с двумя пулеметами и отправили
перекрыть дорогу, по которой могло бы пройти к духам подкрепление или
попыталась выскочить из охватывающего ее стального кольца банда. Задание
было не особо рисковым, так что с ними поехал и майор. Командовать он не
лез, поэтому расположились быстро, грамотно и без суеты. Добрались до места,
заняли высотку, утыкали дорогу управляемыми минами, Сергей с Игорем спарили
свои "Фары" со станковыми пулеметами и пристреляли подходы. Взвод поддержки
прикрыл спину разведчикам, заняв соседнюю высоту в нескольких километрах от
них. Оставалось только ждать и по возможности укреплять позиции. Ближе к
вечеру майор подошел к Леониду и сообщил, что на ночь уйдет к соседней
группе. Тот, конечно, не возражал, сказал Сергею:
- Оставь кого потолковее на своей "Фаре", возьми своих, проводите
майора и заодно проверьте, как там наши окопались. Если что, подскажете, где
лучше мины распихать и все такое. Старшим у них ваш Андрей, проблем быть не
должно, но лучше подстраховаться. Если понадобится, мы им позже одну "Фару"
отдадим. Неизвестно, сколько суток здесь сидеть придется, так что мы еще
поковыряемся. Попробуй у него до завтра в довесок одного гранатометчика
выпросить, я сразу не догадался. Постарайтесь вернуться до темноты.
Сергей кивнул, махнул своей тройке, и они ушли. Через несколько часов
наступила ночь. Игорь сидел за своей "Фарой" в переднем окопе, обшаривая
пристрелянный сектор, рядом примостились Леонид со связистом по прозвищу
Водяной. Время шло, все было тихо и спокойно, но Игорь беспокоился за
Сергея, и его волнение передалось Леониду:
- Где там нелегкая Серегу носит? То ли вышел засветло, то ли ночует.
Давай-ка вызови их.
Отозвался радист Серегиной тройки:
- Мы пока у соседей, все закончили, сейчас выходим обратно, первый с
нами возвращается.
Командир чертыхнулся и сам взял гарнитуру станции:
- Дай первого. Прошу не выходить, кругом свои и чужие мины, темно и
сложно ориентироваться. Подорветесь или заблудитесь. Останьтесь до утра.
Станция прохрипела раздраженным голосом майора:
- Я не воспитанник детского сада! Через два часа будем у вас.
Соблюдайте радиомолчание!
Леонид сплюнул зло:
- В такой темнотище я собственный карман найти не могу, а он собрался в
этих каменюках ориентироваться? Шел бы один - хрен с ним, так ведь и наших с
собой потащит. Не может Серега его послать куда подальше, что ли?
Игорь озабоченно покачал головой:
- Не будет он на боевой против приказа дергаться, ты же знаешь. Одно
дело дома зубы показывать, а другое в горах. Здесь это может скверно
кончиться, сам же учил. Так что пойдет за майором, как коза на веревочке, и
никуда не денется. Да и любой бы так поступил.
Прошло два с половиной часа, Игорь дергался, как на иголках, волнуясь
за друга, и командир опять взялся за станцию:
- Вы где?
Отозвался шепотом связист:
- Блудим, язви его в душу! Уперлись уже черте куда, все эти сопки-горки
на одно лицо. Крутимся где-то вокруг вас, а найти не можем. Похоже, скоро
выйдем на дорогу, а вот с какой стороны - убей не знаю, там сориентируемся.
- Я тебе выйду! Сядьте где-нибудь до рассвета, пока на мины или на
духов не напоролись, и не дышите. Не хватало мне, чтоб вы себя и нас
демаскировали.
Леонид отпустил гарнитуру и выругался. Потом уполз в соседний окоп,
вернулся через несколько минут:
- Смотри внимательнее, Игорь, ты один у нас теперь глаза и уши. Я двоих
отправил вниз к дороге с другой стороны, может, наши на них наткнутся, чтоб
через мины провели. Серегина "Фара" за ними присмотрит. Нет у меня
уверенности, что майор остановится, скорее всего побоится ночевать на голом
месте и всех за собой поволочет. Мало беды, что духов ждем, так еще этот
чайник хлопот добавил.
Прошел еще час, командир начал успокаиваться, как вдруг Игорь
вздрогнул: в наушниках появился знакомый шум, замигала лампочка "Цель". Он
быстро перекинул наушники с шеи на голову и пошарил антенной. Леонид дохнул
в затылок:
- Ну?
- Группа. Идут по дороге, медленно, рассыпавшись в цепь. Сколько
человек, понять не могу, но точно меньше десяти. Пока не в пристрелянном
секторе, но скоро подойдут. Может, наши?
- Стали бы наши по дороге вышагивать! Хотя подождем, если что, рванем
МОНки и добавим из стволов. Бедность наша, так ее, ни одного прибора ночного
виденья! Ты на сколько свою шарманку пристрелял, на триста? Ну вот и
порядок. Сможешь стрелять по показаниям станции?
- Если не положим всех сразу минами, добьем и без антенны. Место там
гладкое, укрыться негде.
Леонид попросил связиста:
- Шепотом спроси у наших, где они, идут или стоят?
- Майор сам на связи, говорит, что сидят под каким-то камнем уже час,
злится, что радиомолчание нарушаем, сказал, что выключается.
- Ну, готовься, братцы, стало быть, это духи шлындают, больше некому.
Игореша, как войдут под мины - шепни, Водяной рванет заряд, а мы с тобой по
теням врежем, чтоб чертям тошно стало.
Игорь весь обратился в слух и внимание. Пропустишь врагов - взрыв мины
не свалит всех, поспешишь - уцелевшие могут уйти, преследовать их по темноте
бессмысленно и неизвестно, чем это кончится. Еще немного, еще... Он
зажмурился, чтоб не ослепил взрыв, сжал рукоятку пулемета и простонал:
- Пора!..
Водяной прошептал: "Господи, помоги!" и нажал кнопку подрыва. Внизу
резко бахнули две мины МОН-100, харкнув в заранее определенный сектор
здоровенные пригоршни стальных роликов от подшипника. Игорь нажал спуск
пулемета, выпуская длинную очередь, поведя стволом из стороны в сторону,
ориентируясь по показаниям станции. Закончил стрелять, открыл глаза, слева
заговорил автомат Леонида, озаряя короткими вспышками его лицо и показывая
трассерами, где он увидел противника. Игорь сбросил фиксаторы и начал шарить
по дороге стволом с прикрепленной антенной, пытаясь уловить движение
уцелевшего врага, и тут снизу блеснул огонь, простучала ответная очередь,
автомат командира смолк, и он упал на дно окопа. Водяной бросился к нему,
ощупывая руками тело в поисках ран, а Игорь словно сросся с пулеметом,
почувствовал противника и длинно, по восьмерке, прострелял предполагаемое
место. Ответного огня не последовало, шорох в наушниках смолк - "Фара" не
видела больше ничего живого. Выждав пару-тройку минут, Игорь сдвинул
наушники и, не отрываясь от оружия, позвал Водяного, возившегося с
командиром:
- У меня чисто, как он там?
Связист всхлипнул:
- Все, отбегался старлей. Две пули, хватило бы и одной, чтоб к Богу
отойти, да видать, много он грешил, раз его с такой гарантией отправили...
- Да брось ты причитать, что с ним, дышит?
- Ты глухой, что ли?! Хана командиру! Ты достал эту сволочь, что его
срезала? Если не достал, я его руками порву, в клочья порежу...
Игорь скрипнул зубами. Сзади послышался шорох, в окоп перекатился
старший пятой тройки, младший сержант Женя Ложкин, сидевший в соседнем
окопе.
- Что тут у вас? Мы поближе передвинулись на всякий случай, есть там
кто еще?
- Леню убили. Гад какой-то уцелел, по его вспышкам дал очередь и все,
сразу. Пока тихо, никакого движения, но если это был головной дозор, могут
еще подтянуться. Ты пришли нам двоих, на всякий случай, а сам сползай на
дальний рубеж к Байтимирычу, проведай, да скажи, что теперь он нами
командует. Скоро рассветет, вернешься и сходим посмотрим, кого настреляли,
если никто больше не заявится.
Предрассветные часы прошли в полной тишине - никто не показался вблизи
постов, никто не вышел в эфир. Когда рассвело, так и не спавший Игорь
растолкал Водяного:
- Выходи на связь с Серегой и наводи его к нам, если сам не
сориентируется, не по себе мне что-то. А я с Женькиной тройкой пойду гляну
на труды ночные.
Чем ближе к лежащим на земле телам подходили ребята, тем сильнее
сжималось сердце: убитые были в такой же, как у них, форме. Шедший первым
Ложкин остановился, обернулся к остальным побелевшим лицом и крикнул не
таясь:
- Братцы, это ж наши! Серегина тройка и майор...
Всех как громом поразило. Игорь опустился на землю, выпустил автомат,
обхватил голову руками:
- Не пойду... сами смотрите...
Он так и сидел, держась за голову, уставившись в пустоту и раскачиваясь
из стороны в сторону, пока ребята осматривали место трагедии. Подошел
Женька, держа в руке разбитую радиостанцию:
- Вот, почему-то у майора была... Пойдем на пост, на связь надо
выходить да сниматься отсюда к чертовой матери. Я ребят пошлю, они наших
наверх поднимут.
- Кто из них командира?..
- Сергей. Может, подумал, что на духов напоролись, а может,
машинально... Остальных МОНка сразу положила, а его из пулемета.
- Это я. Как же мне одному домой теперь, Жека? Вот я приду к Сережкиной
матери и скажу: "Не ждите, тетя Лена, Серегу, я его убил", так, да? Что ж он
в Леню-то, а не в меня?
Когда они вернулись в окопы, Ложкин собрал тройку Игоря и настрого
запретил оставлять его одного хоть на секунду:
- Боюсь, сделает чего с собой или с ума сойдет, шутка ли - брата
застрелил. Держитесь вплотную, чтоб один из вас всегда его тенью был. Если
что - хоть прикладом по башке, лишь бы руки на себя не наложил.
Принесли погибших, подвели итоги происшедшего. Никто никогда не узнает,
почему майор забрал радиостанцию у связиста и солгал на вопрос Леонида о
своем местонахождении. Ясно было одно: из-за его действий произошла беда.
Через некоторое время по радио передали приказ сниматься и срочно своим
ходом выдвигаться к новому месту сбора: где-то что-то пошло не так, и
обстановка изменилась. Из короткой радиограммы узнать подробности
невозможно, поэтому старшина, получив от взвода поддержки подтверждение,
повел группу на соединение с ним, чтобы дальше вместе двинуться
форсированным маршем к указанной точке. Все это время Игорь не отходил от
Сергея, не произнес ни слова. До соединения со взводом шел рядом, меняя то
одного, то другого из ребят, несших самодельные носилки с его телом. Когда
встретились со своими, привычно перестроились: мобильные тройки разведчиков
скинули часть груза на плечи основной группы и разбежались в охранение.
Байтимиров хотел оставить Игоря, но тот мотнул головой, пожал холодную руку
Сергея, словно прощаясь, и пошел на свое место: передовой дозор на левом
фланге. Старшину догнал взводный Андрей:
- Впервые у нас такие потери, как в наступательном бою. Надо же, в
самом конце срока... Как ты?
- Так же, как и все. Я-то очухаюсь, а вот Игорь... Даже представить
страшно, каково ему сейчас. И обвинить некого, и отомстить некому. Может,
перевести его опять к тебе? Боюсь, смерти искать станет.
- Не пойдет он обратно, да и смерти здесь кругом полно, каждый с собой
на плече носит. Если не выдержит, то везде ее найдет. И от боевых его никто
не удержит. Хотел ему сказать что-нибудь вроде того, что он теперь за двоих
жить должен, но не смог. Да и какие тут слова найдешь? Буду просить, чтоб
меня с ним отпустили Серегу домой отвезти. Родным как напишем: "погибли,
охраняя границу", или "по трагической случайности"?
- Не знаю, наверное, лучше "по случайности", а то секретность эта,
сложности всякие, чтоб им...
Но заполнять похоронки пришлось не старшине и не Андрею, и в них
написали: "погиб в бою". Во всех двадцати девяти, в том числе и на Игоря, и
на старшину. О подробностях того тяжкого боя возвращавшиеся к нам в гарнизон
дослуживать после командировки и госпиталей ребята рассказывали мало и
неохотно. Слишком нелегким был груз, лежащий на их душах, слишком свежими
были раны. Отряд на марше попал в засаду, устроенную многочисленной бандой.
Их пропустили внутрь кольца, под перекрестный огонь. Первыми погибли дозоры:
идущие в отрыве от основных сил, не имеющие возможности толком укрыться или
отступить, они дорого отдавали свои жизни, оповещая стрельбой отряд о
нападении. Нападавшие не знали, с кем столкнулись - тихо снять охранение
духи не смогли. Попытавшиеся с ножами напасть на идущих в тыловых дозорах
разведчиков были мгновенно убиты врукопашную или расстреляны в упор, а на
выстрелы из "бесшумок" по фланговому и передовому охранению оставшиеся
отвечали яростным и точным огнем. Их выстрелы были словно прощальный салют
товарищам. При первых звуках стрельбы отряд попытался изготовиться к
обороне, резервные группы под огнем кинулись к дозорным: если не спасти, то
хоть отбить оружие и не отдать тела друзей на поругание...
Трудно сказать, что почувствовал Игорь, когда сбитый выстрелом из
винтовки с глушителем, захрипев, упал его связист. Нелегко представить, что
он думал, оттаскивая его тело за валун и поливая длинными очередями начавших
подниматься навстречу духов. Он сделал все, что мог для своих товарищей, как
для живых, так и для мертвых. Он не искал в том бою своей смерти. Ребята
видели - он не лез под пули, дрался грамотно. Игорь и оставшийся с ним сапер
прикрывали до последнего друг друга и стрелка, оттягивающего убитого
связиста к основной группе. Духи поняли, что живыми их не взять, и открыли
огонь на поражение. Они ужами выкручивались из-под пуль противника на ровном
месте, без промаха разя каждого, кто попадал им в прицел, и почти добрались
до спасительных камней, когда попали под огонь вражеского станкового
пулемета. Оба получили по нескольку ран, пока преодолели этот продуваемый
смертью участок. Отстреливаясь и помогая друг другу, протянули еще несколько
метров навстречу своим, заставили на время замолчать пулемет противника,
перестреляв его расчет, но на смену убитым духам поспешили другие, и пулемет
вновь заработал. Игорь и его напарник были убиты на глазах у тянувшихся к
ним на помощь друзей. Говорят, на миру и смерть красна...
Отряд терял драгоценные жизни своих людей, сражаясь до последнего,
отвечая несколькими смертями на одну. Прижатые перекрестным огнем к ровному
дну широкого ущелья, практически не имея возможности укрыться и
расстреливаемые с трех сторон, пограничники два с половиной часа отбивались
от наседающих духов, не позволив им захватить ни одного павшего, ни одной
единицы своего оружия. Никто не струсил, никто не поднял руки и не попросил
пощады. Раненые продолжали стрелять, пока не теряли сознания от боли или
потери крови, потому что уцелевших почти не оставалось и оказать всем помощь
они не могли. Духи дорого заплатили за нападение. На помощь остаткам
истерзанного отряда, из последних сил сдерживающего одуревшего от пролитой
чужой и своей крови противника, подоспели десантники, и банда численностью
более девяноста человек была полностью уничтожена.
Через три месяца похудевший после госпиталя Андрей сидел перед родными
Игоря и Сергея, и, опустив глаза, бесцветным голосом рассказывал о том бое.
Ему было плевать на секретность. Он говорил правду людям, которые имели
право знать ее. Почти все в его рассказе было правдой. Почти все...
День войны, один из многих... Хотя что такое "много" на войне? Для
кого-то это годы, сотни дней, для кого-то - десятки; для тех, кто сгорел в
самолете или транспортной машине, не успев толком пересечь границу - даже не
дни, а часы или минуты. Мгновения, за которые, как говорят, проходит перед
глазами вся жизнь, все ее яркие события. Выражаясь казенным языком
канцелярии - за каждый год войны начисляется три года трудового стажа. Но
там, "за речкой", никто не говорил "год", говорили "день за три"...
***
Задача нашей группы состояла в следующем: установить на перевале
отечественный пограничный охранный комплекс, запустить его и передать
афганским пограничникам. Идея была хорошая: комплекс должен был помочь в
борьбе с контрабандой оружия, наркотиками и прочей дрянью. Место для
эксперимента тоже было выбрано удачно - вдалеке от населенных пунктов и
больших дорог. Только не вышло. Наша группа быстро привлекла к себе внимание
противника и оказалась втянутой в боевые действия, захватившие нас целиком.
Мы находились на чужой земле, с непонятными нам законами, историей и языком
общения. Все было не так, как дома. Даже элементарные укрытия - окоп и
траншея - это не вырытые в податливой земле ямы, а многорядные колодцы и
коридоры из мешков с песком, выложенные на не поддающейся взрывам скале.
Как-то рано утром я дежурил за связиста на аппаратуре поиска, дежурил
потому, что наш единственный штатный связист погиб. А убили его примерно на
двадцатый день нашей "маленькой войны". Дело в том, что на беду нам
достались духи, прошедшие подготовку в каких-то зарубежных лагерях и потому
хорошо знающие, что такое психологическая обработка противника. Поэтому,
перед тем как обстрелять нас реактивными снарядами - РСами, они включали на
нашей частоте радиоприема музыку - вальс из кинофильма "Мой ласковый и
нежный зверь". Смолкают звуки вальса и летит первый снаряд. А надо сказать,
что падающий на позицию РС ревет так непередаваемо жутко, что тот, кто его
слышал хоть раз, не забудет этот звук до самой смерти. Благодаря простому,
но действенному методу наш радист сошел с ума и однажды, во время простой
перестрелки, кинулся вперед с криком "Ура!", за что и поплатился жизнью.
Увы, на современное стрелковое оружие грудью бросаться нельзя - это
равносильно самоубийству без всякого героизма.
К тому времени я сам наслушался этих вальсов совместно с РСами до
легкого помешательства и в этот раз опять не удержался - заорал благим
матом, сорвал с головы гарнитуру радиостанции, и, выскочив из дежурки,
изогнулся в припадке мучительной рвоты. Ребятки мои кинулись по траншеям,
наученные горьким опытом: если связист сбрендил - жди РСов по позиции. Урон
от них был небольшой, но поберечься стоило. Хотя везло нам не только потому,
что позиция была выбрана удачно - карниз скалы закрывал нас от прямого
обзора и прицельного попадания РСов и прочей минно-взрывной дряни. Не жалея
себя, нас прикрывали десантники из ДШББР (десантно-штурмовой бригады
быстрого реагирования), в период редкого для них затишья делившие с нами
патроны и питьевую воду, а в боевых операциях клавшие за нас свои головы, не
щадя ни себя, ни врагов.
Когда кончился обстрел, меня как черт под руку толкнул: а сколько еще
маяться с этими долбаными вальсами и ракетами? Может, сходить в "зеленку" да
и передушить там всех, как кроликов? Почему-то о том, что нас самих там
могут передушить быстрее, чем мы поймем, что это случилось, я тогда не
думал. Просто взял двоих и рванул по обходной тропе к вероятному месту
нахождения пусковой установки. Через полчаса бега мы достигли границы
"зеленки", я оставил солдат, несмотря на их бурные протесты, на небольшом
уступе у выхода с тропы, а сам, очертя голову и сжав автомат, полез к черту
в зубы. Не зря афганские подобия лесов называют "зеленкой", никуда они не
попали в сравнении с нашей тайгой - камней больше, чем деревьев. Хотя и там
пришлось полазать вволю.
Искать иголку в стогу наверняка сложно, но если очень хотеть и примерно
знать где, то получится. Так же вышло и со мной, но скорей всего просто
повезло. Случайно я услышал духов раньше, чем сам на них напоролся. Припал к
земле, прополз вперед и увидел веселую картину: сидят четыре паразита у
пусковой и весело так треплются. Сначала перепугался я зверски и покрыл себя
последними словами - это ж надо было удумать, полезть одному в "зеленку",
тоже мне, супермен! Искал, нашел, ну молодец, теперь тебе легче? И как ноги
будем уносить?
Но чем дольше я за ними наблюдал, тем больше злился, и злоба прогоняла
страх. Эти субчики так уверовали в свою безнаказанность, что и не думали
уносить ноги или заботиться о своей безопасности. Полежал я минут этак
несколько, набрался наглости да и снял их всех одиночными выстрелами, благо
сидели недалеко друг от друга. Всего один и успел огрызнуться длинной
очередью из китайского АКМа, да и то высоко и в сторону. Как сидели, герои,
так и полегли почти рядышком. Только стрелок сумел метнуться за пусковую, да
у одного нервишки слабенькими оказались - успел шагов пять по открытому
друзья выдержали с блеском и действительно серьезно намяли бока Леониду, к
его великой радости. Так ребят приняли в новую семью. Старшина группы,
улыбчивый прапорщик Байтимиров, выдал им кроссовки взамен сапог,
прокомментировав:
- В сапогах - без ноги, в ботинках - без ступни, в кроссовках - без
пальцев. Я имею ввиду мины. Добро пожаловать в элиту!
Разведчики были освобождены от караулов, но все свободное время у них
было занято учебой. Тактика действий в составе самостоятельных маленьких
групп, организация засад, стрельба, минно-взрывная подготовка, изучение
иностранного оружия, языка противника, рукопашный бой с оружием и без,
техника метания всевозможных предметов, от ножа до монеты. И рейды, рейды,
рейды... На вертолетах и машинах, но чаще пешком, навьюченные, как верблюды,
оружием, патронами и прочим жизненно важным грузом. Прочесы кишлаков и
"зеленки", бесконечные засады в любую погоду, часто по нескольку суток
сидения на скалах в ожидании каравана или банды, и часто бестолку. Новым для
друзей было многое, в том числе и то, что некоторые в их новой группе верят
в Бога, и командир этому совсем не препятствует. Привыкли и к этому,
руководствуясь словами Леонида: "Человек такая скотина - ко всему
привыкает". Группе везло, за три месяца они отправили в Союз только двоих
раненых и никто не погиб. Командир каким-то шестым чувством угадывал засады,
мины и умело обходил опасные места. Список маленьких побед все пополнялся.
Уже никто не считал, сколько мин они сняли, сколько единиц оружия и
килограммов наркотиков перехватили, сколько машин и огневых точек противника
уничтожили, на сколько укрепрайонов навели авиацию.
Шел предпоследний месяц командировки, все считали дни до возвращения
домой, когда командование их гарнизоном принял новый майор. Про него было
известно только, что в Союзе он всю службу провел в четвертом отделении,
по-граждански - в отделе кадров. "Новая метла по-новому метет", новый
начальник рьяно принялся за дело с введения новых порядков и запретов. Через
неделю у всех сложилось мнение о нем как о человеке глупом, крикливом и
ничего из себя в профессиональном плане не представляющем. Поэтому его
распоряжения всерьез не воспринимались, тихо прокатывались. Громкие слова о
долге и интернациональной помощи он любил больше всего, поминал об этом где
надо и не надо. Как-то Леонид вернулся от него злой, как черт, швырнул в
угол планшет и дал волю эмоциям: - Агитацию проводить, мать твою! Видали?!
Группе разведчиков проводить работу с местным населением! Нашел агитаторов,
буквоед хренов. Худший дурак - это дурак с инициативой. За льготами и
карьерой сюда приехал, крыса тыловая, сидел бы да помалкивал. Какой гений
его только назначил людьми командовать?
Вечно спокойный и справедливый Игорь подошел и прихватил командира за
ремень:
- Тише ты, Лень, солдаты слушают. Не дело это, хоть он и дурак,
конечно. Ну давай сгоняем в кишлак, заодно дуканщиков проверим, лишним не
будет. А вернемся - доложим, что провели все как надо. Кто там нас проверять
будет?
Командир остыл, группа быстро собралась и предстала пред ясные очи
начальства. Но уехать по-тихому не получилось. Майор вышел осмотреть людей и
огорошил всех приказом:
- Пулемет и гранатомет оставить, подствольники снять, бронежилеты и
"лифчики" убрать. Половину людей оставить на базе, остальным сменить
кроссовки на уставную обувь и привести в порядок форму. Народ должен видеть
не банду головорезов, а сознательных бойцов, прибывших с мирными целями.
Хорошо бы еще какой-нибудь лозунг на машину прикрепить...
Шагнул из строя Леонид:
- На этих условиях не поедем.
Майор подошел вплотную и прошипел:
- Если вы боитесь, товарищ старший лейтенант, я отстраняю вас от
командования. А за открытое неподчинение можете и загреметь под трибунал.
Всем остальным - выполнять приказание.
Строй не шелохнулся, а стоящий на правом фланге Сергей тихо, но внятно
сказал:
- Мы сделаем вид, что ничего не слышали, а ты, майор, сделай вид, что
ничего не говорил. Мы тут все одной ниткой связаны, кого дернешь - остальные
потянутся. И глазами не вращай, с нас взятки гладки, война спишет. Никто
здесь пули на экспертизу не отправляет, понял?
Леонид скомандовал:
- По местам! - все быстро попрыгали в машину и укатили.
Больше майор к разведчикам сам не ходил, обращался только через
заместителя. Тот об инциденте знал и предупредил Леонида:
- Злобу на тебя и ребяток он затаил крепко, но на открытую пакость вряд
ли решится. Говорят, выводят его вместе с нами, смотри, чтоб он вас
напоследок в какую-нибудь переделку не запихнул, а то что-то он в последнее
время на боевые операции стал рваться. Не иначе, хочет орден побыстрее
ухватить. С такого станется свою награду солдатской кровушкой заработать.
Старлей тогда отмахнулся:
- Бог не выдаст - свинья не съест. Поди, прорвемся. Начальство наверху
знает, что у нас срок заканчивается, не должно крупных дел подсунуть.
Но дело подсунули, точнее, майор выпросил сам. Вертолетчики засекли
передвижение крупной банды в их секторе, и майор убедил командование не
присылать десантников, мол, территория наша, отвечаем за порядок на ней мы,
справимся своими силами. Основные силы с поддержкой брони были брошены на
перехват банды, а разведчиков усилили взводом с двумя пулеметами и отправили
перекрыть дорогу, по которой могло бы пройти к духам подкрепление или
попыталась выскочить из охватывающего ее стального кольца банда. Задание
было не особо рисковым, так что с ними поехал и майор. Командовать он не
лез, поэтому расположились быстро, грамотно и без суеты. Добрались до места,
заняли высотку, утыкали дорогу управляемыми минами, Сергей с Игорем спарили
свои "Фары" со станковыми пулеметами и пристреляли подходы. Взвод поддержки
прикрыл спину разведчикам, заняв соседнюю высоту в нескольких километрах от
них. Оставалось только ждать и по возможности укреплять позиции. Ближе к
вечеру майор подошел к Леониду и сообщил, что на ночь уйдет к соседней
группе. Тот, конечно, не возражал, сказал Сергею:
- Оставь кого потолковее на своей "Фаре", возьми своих, проводите
майора и заодно проверьте, как там наши окопались. Если что, подскажете, где
лучше мины распихать и все такое. Старшим у них ваш Андрей, проблем быть не
должно, но лучше подстраховаться. Если понадобится, мы им позже одну "Фару"
отдадим. Неизвестно, сколько суток здесь сидеть придется, так что мы еще
поковыряемся. Попробуй у него до завтра в довесок одного гранатометчика
выпросить, я сразу не догадался. Постарайтесь вернуться до темноты.
Сергей кивнул, махнул своей тройке, и они ушли. Через несколько часов
наступила ночь. Игорь сидел за своей "Фарой" в переднем окопе, обшаривая
пристрелянный сектор, рядом примостились Леонид со связистом по прозвищу
Водяной. Время шло, все было тихо и спокойно, но Игорь беспокоился за
Сергея, и его волнение передалось Леониду:
- Где там нелегкая Серегу носит? То ли вышел засветло, то ли ночует.
Давай-ка вызови их.
Отозвался радист Серегиной тройки:
- Мы пока у соседей, все закончили, сейчас выходим обратно, первый с
нами возвращается.
Командир чертыхнулся и сам взял гарнитуру станции:
- Дай первого. Прошу не выходить, кругом свои и чужие мины, темно и
сложно ориентироваться. Подорветесь или заблудитесь. Останьтесь до утра.
Станция прохрипела раздраженным голосом майора:
- Я не воспитанник детского сада! Через два часа будем у вас.
Соблюдайте радиомолчание!
Леонид сплюнул зло:
- В такой темнотище я собственный карман найти не могу, а он собрался в
этих каменюках ориентироваться? Шел бы один - хрен с ним, так ведь и наших с
собой потащит. Не может Серега его послать куда подальше, что ли?
Игорь озабоченно покачал головой:
- Не будет он на боевой против приказа дергаться, ты же знаешь. Одно
дело дома зубы показывать, а другое в горах. Здесь это может скверно
кончиться, сам же учил. Так что пойдет за майором, как коза на веревочке, и
никуда не денется. Да и любой бы так поступил.
Прошло два с половиной часа, Игорь дергался, как на иголках, волнуясь
за друга, и командир опять взялся за станцию:
- Вы где?
Отозвался шепотом связист:
- Блудим, язви его в душу! Уперлись уже черте куда, все эти сопки-горки
на одно лицо. Крутимся где-то вокруг вас, а найти не можем. Похоже, скоро
выйдем на дорогу, а вот с какой стороны - убей не знаю, там сориентируемся.
- Я тебе выйду! Сядьте где-нибудь до рассвета, пока на мины или на
духов не напоролись, и не дышите. Не хватало мне, чтоб вы себя и нас
демаскировали.
Леонид отпустил гарнитуру и выругался. Потом уполз в соседний окоп,
вернулся через несколько минут:
- Смотри внимательнее, Игорь, ты один у нас теперь глаза и уши. Я двоих
отправил вниз к дороге с другой стороны, может, наши на них наткнутся, чтоб
через мины провели. Серегина "Фара" за ними присмотрит. Нет у меня
уверенности, что майор остановится, скорее всего побоится ночевать на голом
месте и всех за собой поволочет. Мало беды, что духов ждем, так еще этот
чайник хлопот добавил.
Прошел еще час, командир начал успокаиваться, как вдруг Игорь
вздрогнул: в наушниках появился знакомый шум, замигала лампочка "Цель". Он
быстро перекинул наушники с шеи на голову и пошарил антенной. Леонид дохнул
в затылок:
- Ну?
- Группа. Идут по дороге, медленно, рассыпавшись в цепь. Сколько
человек, понять не могу, но точно меньше десяти. Пока не в пристрелянном
секторе, но скоро подойдут. Может, наши?
- Стали бы наши по дороге вышагивать! Хотя подождем, если что, рванем
МОНки и добавим из стволов. Бедность наша, так ее, ни одного прибора ночного
виденья! Ты на сколько свою шарманку пристрелял, на триста? Ну вот и
порядок. Сможешь стрелять по показаниям станции?
- Если не положим всех сразу минами, добьем и без антенны. Место там
гладкое, укрыться негде.
Леонид попросил связиста:
- Шепотом спроси у наших, где они, идут или стоят?
- Майор сам на связи, говорит, что сидят под каким-то камнем уже час,
злится, что радиомолчание нарушаем, сказал, что выключается.
- Ну, готовься, братцы, стало быть, это духи шлындают, больше некому.
Игореша, как войдут под мины - шепни, Водяной рванет заряд, а мы с тобой по
теням врежем, чтоб чертям тошно стало.
Игорь весь обратился в слух и внимание. Пропустишь врагов - взрыв мины
не свалит всех, поспешишь - уцелевшие могут уйти, преследовать их по темноте
бессмысленно и неизвестно, чем это кончится. Еще немного, еще... Он
зажмурился, чтоб не ослепил взрыв, сжал рукоятку пулемета и простонал:
- Пора!..
Водяной прошептал: "Господи, помоги!" и нажал кнопку подрыва. Внизу
резко бахнули две мины МОН-100, харкнув в заранее определенный сектор
здоровенные пригоршни стальных роликов от подшипника. Игорь нажал спуск
пулемета, выпуская длинную очередь, поведя стволом из стороны в сторону,
ориентируясь по показаниям станции. Закончил стрелять, открыл глаза, слева
заговорил автомат Леонида, озаряя короткими вспышками его лицо и показывая
трассерами, где он увидел противника. Игорь сбросил фиксаторы и начал шарить
по дороге стволом с прикрепленной антенной, пытаясь уловить движение
уцелевшего врага, и тут снизу блеснул огонь, простучала ответная очередь,
автомат командира смолк, и он упал на дно окопа. Водяной бросился к нему,
ощупывая руками тело в поисках ран, а Игорь словно сросся с пулеметом,
почувствовал противника и длинно, по восьмерке, прострелял предполагаемое
место. Ответного огня не последовало, шорох в наушниках смолк - "Фара" не
видела больше ничего живого. Выждав пару-тройку минут, Игорь сдвинул
наушники и, не отрываясь от оружия, позвал Водяного, возившегося с
командиром:
- У меня чисто, как он там?
Связист всхлипнул:
- Все, отбегался старлей. Две пули, хватило бы и одной, чтоб к Богу
отойти, да видать, много он грешил, раз его с такой гарантией отправили...
- Да брось ты причитать, что с ним, дышит?
- Ты глухой, что ли?! Хана командиру! Ты достал эту сволочь, что его
срезала? Если не достал, я его руками порву, в клочья порежу...
Игорь скрипнул зубами. Сзади послышался шорох, в окоп перекатился
старший пятой тройки, младший сержант Женя Ложкин, сидевший в соседнем
окопе.
- Что тут у вас? Мы поближе передвинулись на всякий случай, есть там
кто еще?
- Леню убили. Гад какой-то уцелел, по его вспышкам дал очередь и все,
сразу. Пока тихо, никакого движения, но если это был головной дозор, могут
еще подтянуться. Ты пришли нам двоих, на всякий случай, а сам сползай на
дальний рубеж к Байтимирычу, проведай, да скажи, что теперь он нами
командует. Скоро рассветет, вернешься и сходим посмотрим, кого настреляли,
если никто больше не заявится.
Предрассветные часы прошли в полной тишине - никто не показался вблизи
постов, никто не вышел в эфир. Когда рассвело, так и не спавший Игорь
растолкал Водяного:
- Выходи на связь с Серегой и наводи его к нам, если сам не
сориентируется, не по себе мне что-то. А я с Женькиной тройкой пойду гляну
на труды ночные.
Чем ближе к лежащим на земле телам подходили ребята, тем сильнее
сжималось сердце: убитые были в такой же, как у них, форме. Шедший первым
Ложкин остановился, обернулся к остальным побелевшим лицом и крикнул не
таясь:
- Братцы, это ж наши! Серегина тройка и майор...
Всех как громом поразило. Игорь опустился на землю, выпустил автомат,
обхватил голову руками:
- Не пойду... сами смотрите...
Он так и сидел, держась за голову, уставившись в пустоту и раскачиваясь
из стороны в сторону, пока ребята осматривали место трагедии. Подошел
Женька, держа в руке разбитую радиостанцию:
- Вот, почему-то у майора была... Пойдем на пост, на связь надо
выходить да сниматься отсюда к чертовой матери. Я ребят пошлю, они наших
наверх поднимут.
- Кто из них командира?..
- Сергей. Может, подумал, что на духов напоролись, а может,
машинально... Остальных МОНка сразу положила, а его из пулемета.
- Это я. Как же мне одному домой теперь, Жека? Вот я приду к Сережкиной
матери и скажу: "Не ждите, тетя Лена, Серегу, я его убил", так, да? Что ж он
в Леню-то, а не в меня?
Когда они вернулись в окопы, Ложкин собрал тройку Игоря и настрого
запретил оставлять его одного хоть на секунду:
- Боюсь, сделает чего с собой или с ума сойдет, шутка ли - брата
застрелил. Держитесь вплотную, чтоб один из вас всегда его тенью был. Если
что - хоть прикладом по башке, лишь бы руки на себя не наложил.
Принесли погибших, подвели итоги происшедшего. Никто никогда не узнает,
почему майор забрал радиостанцию у связиста и солгал на вопрос Леонида о
своем местонахождении. Ясно было одно: из-за его действий произошла беда.
Через некоторое время по радио передали приказ сниматься и срочно своим
ходом выдвигаться к новому месту сбора: где-то что-то пошло не так, и
обстановка изменилась. Из короткой радиограммы узнать подробности
невозможно, поэтому старшина, получив от взвода поддержки подтверждение,
повел группу на соединение с ним, чтобы дальше вместе двинуться
форсированным маршем к указанной точке. Все это время Игорь не отходил от
Сергея, не произнес ни слова. До соединения со взводом шел рядом, меняя то
одного, то другого из ребят, несших самодельные носилки с его телом. Когда
встретились со своими, привычно перестроились: мобильные тройки разведчиков
скинули часть груза на плечи основной группы и разбежались в охранение.
Байтимиров хотел оставить Игоря, но тот мотнул головой, пожал холодную руку
Сергея, словно прощаясь, и пошел на свое место: передовой дозор на левом
фланге. Старшину догнал взводный Андрей:
- Впервые у нас такие потери, как в наступательном бою. Надо же, в
самом конце срока... Как ты?
- Так же, как и все. Я-то очухаюсь, а вот Игорь... Даже представить
страшно, каково ему сейчас. И обвинить некого, и отомстить некому. Может,
перевести его опять к тебе? Боюсь, смерти искать станет.
- Не пойдет он обратно, да и смерти здесь кругом полно, каждый с собой
на плече носит. Если не выдержит, то везде ее найдет. И от боевых его никто
не удержит. Хотел ему сказать что-нибудь вроде того, что он теперь за двоих
жить должен, но не смог. Да и какие тут слова найдешь? Буду просить, чтоб
меня с ним отпустили Серегу домой отвезти. Родным как напишем: "погибли,
охраняя границу", или "по трагической случайности"?
- Не знаю, наверное, лучше "по случайности", а то секретность эта,
сложности всякие, чтоб им...
Но заполнять похоронки пришлось не старшине и не Андрею, и в них
написали: "погиб в бою". Во всех двадцати девяти, в том числе и на Игоря, и
на старшину. О подробностях того тяжкого боя возвращавшиеся к нам в гарнизон
дослуживать после командировки и госпиталей ребята рассказывали мало и
неохотно. Слишком нелегким был груз, лежащий на их душах, слишком свежими
были раны. Отряд на марше попал в засаду, устроенную многочисленной бандой.
Их пропустили внутрь кольца, под перекрестный огонь. Первыми погибли дозоры:
идущие в отрыве от основных сил, не имеющие возможности толком укрыться или
отступить, они дорого отдавали свои жизни, оповещая стрельбой отряд о
нападении. Нападавшие не знали, с кем столкнулись - тихо снять охранение
духи не смогли. Попытавшиеся с ножами напасть на идущих в тыловых дозорах
разведчиков были мгновенно убиты врукопашную или расстреляны в упор, а на
выстрелы из "бесшумок" по фланговому и передовому охранению оставшиеся
отвечали яростным и точным огнем. Их выстрелы были словно прощальный салют
товарищам. При первых звуках стрельбы отряд попытался изготовиться к
обороне, резервные группы под огнем кинулись к дозорным: если не спасти, то
хоть отбить оружие и не отдать тела друзей на поругание...
Трудно сказать, что почувствовал Игорь, когда сбитый выстрелом из
винтовки с глушителем, захрипев, упал его связист. Нелегко представить, что
он думал, оттаскивая его тело за валун и поливая длинными очередями начавших
подниматься навстречу духов. Он сделал все, что мог для своих товарищей, как
для живых, так и для мертвых. Он не искал в том бою своей смерти. Ребята
видели - он не лез под пули, дрался грамотно. Игорь и оставшийся с ним сапер
прикрывали до последнего друг друга и стрелка, оттягивающего убитого
связиста к основной группе. Духи поняли, что живыми их не взять, и открыли
огонь на поражение. Они ужами выкручивались из-под пуль противника на ровном
месте, без промаха разя каждого, кто попадал им в прицел, и почти добрались
до спасительных камней, когда попали под огонь вражеского станкового
пулемета. Оба получили по нескольку ран, пока преодолели этот продуваемый
смертью участок. Отстреливаясь и помогая друг другу, протянули еще несколько
метров навстречу своим, заставили на время замолчать пулемет противника,
перестреляв его расчет, но на смену убитым духам поспешили другие, и пулемет
вновь заработал. Игорь и его напарник были убиты на глазах у тянувшихся к
ним на помощь друзей. Говорят, на миру и смерть красна...
Отряд терял драгоценные жизни своих людей, сражаясь до последнего,
отвечая несколькими смертями на одну. Прижатые перекрестным огнем к ровному
дну широкого ущелья, практически не имея возможности укрыться и
расстреливаемые с трех сторон, пограничники два с половиной часа отбивались
от наседающих духов, не позволив им захватить ни одного павшего, ни одной
единицы своего оружия. Никто не струсил, никто не поднял руки и не попросил
пощады. Раненые продолжали стрелять, пока не теряли сознания от боли или
потери крови, потому что уцелевших почти не оставалось и оказать всем помощь
они не могли. Духи дорого заплатили за нападение. На помощь остаткам
истерзанного отряда, из последних сил сдерживающего одуревшего от пролитой
чужой и своей крови противника, подоспели десантники, и банда численностью
более девяноста человек была полностью уничтожена.
Через три месяца похудевший после госпиталя Андрей сидел перед родными
Игоря и Сергея, и, опустив глаза, бесцветным голосом рассказывал о том бое.
Ему было плевать на секретность. Он говорил правду людям, которые имели
право знать ее. Почти все в его рассказе было правдой. Почти все...
День войны, один из многих... Хотя что такое "много" на войне? Для
кого-то это годы, сотни дней, для кого-то - десятки; для тех, кто сгорел в
самолете или транспортной машине, не успев толком пересечь границу - даже не
дни, а часы или минуты. Мгновения, за которые, как говорят, проходит перед
глазами вся жизнь, все ее яркие события. Выражаясь казенным языком
канцелярии - за каждый год войны начисляется три года трудового стажа. Но
там, "за речкой", никто не говорил "год", говорили "день за три"...
***
Задача нашей группы состояла в следующем: установить на перевале
отечественный пограничный охранный комплекс, запустить его и передать
афганским пограничникам. Идея была хорошая: комплекс должен был помочь в
борьбе с контрабандой оружия, наркотиками и прочей дрянью. Место для
эксперимента тоже было выбрано удачно - вдалеке от населенных пунктов и
больших дорог. Только не вышло. Наша группа быстро привлекла к себе внимание
противника и оказалась втянутой в боевые действия, захватившие нас целиком.
Мы находились на чужой земле, с непонятными нам законами, историей и языком
общения. Все было не так, как дома. Даже элементарные укрытия - окоп и
траншея - это не вырытые в податливой земле ямы, а многорядные колодцы и
коридоры из мешков с песком, выложенные на не поддающейся взрывам скале.
Как-то рано утром я дежурил за связиста на аппаратуре поиска, дежурил
потому, что наш единственный штатный связист погиб. А убили его примерно на
двадцатый день нашей "маленькой войны". Дело в том, что на беду нам
достались духи, прошедшие подготовку в каких-то зарубежных лагерях и потому
хорошо знающие, что такое психологическая обработка противника. Поэтому,
перед тем как обстрелять нас реактивными снарядами - РСами, они включали на
нашей частоте радиоприема музыку - вальс из кинофильма "Мой ласковый и
нежный зверь". Смолкают звуки вальса и летит первый снаряд. А надо сказать,
что падающий на позицию РС ревет так непередаваемо жутко, что тот, кто его
слышал хоть раз, не забудет этот звук до самой смерти. Благодаря простому,
но действенному методу наш радист сошел с ума и однажды, во время простой
перестрелки, кинулся вперед с криком "Ура!", за что и поплатился жизнью.
Увы, на современное стрелковое оружие грудью бросаться нельзя - это
равносильно самоубийству без всякого героизма.
К тому времени я сам наслушался этих вальсов совместно с РСами до
легкого помешательства и в этот раз опять не удержался - заорал благим
матом, сорвал с головы гарнитуру радиостанции, и, выскочив из дежурки,
изогнулся в припадке мучительной рвоты. Ребятки мои кинулись по траншеям,
наученные горьким опытом: если связист сбрендил - жди РСов по позиции. Урон
от них был небольшой, но поберечься стоило. Хотя везло нам не только потому,
что позиция была выбрана удачно - карниз скалы закрывал нас от прямого
обзора и прицельного попадания РСов и прочей минно-взрывной дряни. Не жалея
себя, нас прикрывали десантники из ДШББР (десантно-штурмовой бригады
быстрого реагирования), в период редкого для них затишья делившие с нами
патроны и питьевую воду, а в боевых операциях клавшие за нас свои головы, не
щадя ни себя, ни врагов.
Когда кончился обстрел, меня как черт под руку толкнул: а сколько еще
маяться с этими долбаными вальсами и ракетами? Может, сходить в "зеленку" да
и передушить там всех, как кроликов? Почему-то о том, что нас самих там
могут передушить быстрее, чем мы поймем, что это случилось, я тогда не
думал. Просто взял двоих и рванул по обходной тропе к вероятному месту
нахождения пусковой установки. Через полчаса бега мы достигли границы
"зеленки", я оставил солдат, несмотря на их бурные протесты, на небольшом
уступе у выхода с тропы, а сам, очертя голову и сжав автомат, полез к черту
в зубы. Не зря афганские подобия лесов называют "зеленкой", никуда они не
попали в сравнении с нашей тайгой - камней больше, чем деревьев. Хотя и там
пришлось полазать вволю.
Искать иголку в стогу наверняка сложно, но если очень хотеть и примерно
знать где, то получится. Так же вышло и со мной, но скорей всего просто
повезло. Случайно я услышал духов раньше, чем сам на них напоролся. Припал к
земле, прополз вперед и увидел веселую картину: сидят четыре паразита у
пусковой и весело так треплются. Сначала перепугался я зверски и покрыл себя
последними словами - это ж надо было удумать, полезть одному в "зеленку",
тоже мне, супермен! Искал, нашел, ну молодец, теперь тебе легче? И как ноги
будем уносить?
Но чем дольше я за ними наблюдал, тем больше злился, и злоба прогоняла
страх. Эти субчики так уверовали в свою безнаказанность, что и не думали
уносить ноги или заботиться о своей безопасности. Полежал я минут этак
несколько, набрался наглости да и снял их всех одиночными выстрелами, благо
сидели недалеко друг от друга. Всего один и успел огрызнуться длинной
очередью из китайского АКМа, да и то высоко и в сторону. Как сидели, герои,
так и полегли почти рядышком. Только стрелок сумел метнуться за пусковую, да
у одного нервишки слабенькими оказались - успел шагов пять по открытому