Страница:
А следовательно, используя в процессе психоанализа метод активного воображения, я просто слушаю, и только по просьбе самого пациента, или если фантазия слишком разыгралась и ее надо прервать, а также если ее ход уже привел к какому-то заключению, можно проанализировать это тем же образом, что и сон. Гораздо лучше, правда, не прерывать данный процесс анализом, так как в этом случае к автору фантазий возвращается самосознание, и он уже имеет представление о том, что бы это могло значить, а это препятствует дальнейшей работе его фантазии.
Если неосознанная фантазия или иное бессознательное содержание отличаются особенным пылом, а также отягощены влиянием аффекта, тогда они могут прорваться в сознание, невзирая ни на какие преграды. Но бывают фантазии, которые больше похожи на туман, они приходят в течение дня в виде какой-то шаловливой мысли, например: отдыхая, вы прикуриваете сигарету, и неожиданно возникает странная фантазия, но не обладающая достаточным энергетическим зарядом. Если вы со всей горячностью отдадитесь таким мыслям, этим вы их только разрушите. На маленькие создания — вроде гномов или кого-то еще — не надо обращать внимания; просто позвольте им жизнь рядом с вами и не вмешивайтесь в их секретные дела. Наша царевна-лягушка в значительной степени относится к последней категории подобных созданий, потому что ученый кот воплощает собой ее духовное начало, ибо поет фольклорные песни и рассказывает сказки; и если воспринимать такой артистизм и веселость ее духовного начала слишком серьезно и с излишней аффектацией, то можно все разрушить. Вероятно, именно поэтому Иван совершает такую большую ошибку, сжигая лягушачью кожу. Этим он только мешает настоящему освобождению анимы.
То, что он может снова ее найти где-то на краю света, часто встречается в волшебных сказках. Герой встречается со своей суженой, но из-за какой-то ошибки вновь ее теряет и должен отправиться в дальний путь за тридевять земель, за тридевять морей, чтобы ее найти. Такой двойной ритм напоминает о том, что в психоанализе называется первым очевидным успехом и возникает обычно в самом начале. Часто такое случается с людьми, которые долгое время находились в невротическом состоянии, потеряв связь с ходом жизни и лишившись надежды найти выход из создавшегося положения. Когда они впервые приходят к психоаналитику и чувствуют теплую поддержку другого человека (а также через сны — внезапный контакт с иррациональными возможностями) или у них появляются сны, которые указывают, что, даже если с точки зрения осознания жизнь выглядит безнадежной, позитивный выход есть: он заключен в иррациональной природе бессознательного. В таком случае, после первых часов психоаналитической процедуры, часто возникает удивительное облегчение, все тревожные симптомы исчезают, и человек испытывает чувство чудесного исцеления. Никогда не попадайтесь на это!.Ибо это верно лишь для пяти процентов от общего числа случаев. Для остальных же девяноста пяти процентов характерно следующее развитие событий: через некоторое время страдания и мучения возобновляются, а с ними возвращаются и все симптомы. Подобная «эйфория» в начале психоанализа возникает в том случае, когда сознательный невротический аттитьюд слишком отдалился от тенденций бессознательной жизни, и соединить их вместе совершенно невозможно. Когда вы соединяете их в первый раз, все вроде бы становится на свои места; но затем обе противоположности снова расходятся, и все возвращается к старому. Настоящее выздоровление возможно лишь тогда, когда устанавливаются достаточно постоянные отношения между сознанием и бессознательным; когда они не подобны кратковременным вспышкам, а, наоборот, выступают как долговременные взаимоотношения. Чтобы добиться этого, необходимо много времени; только тогда вы можете быть уверены, что застрахованы от рецидивов. Тем не менее, этот первоначальный ошеломляющий успех — событие архетипическое.
Я часто задаю себе вопрос, почему бессознательное, или природа (называйте это, как хотите), играет с человеком такую злую шутку — сначала исцеляет, а затем снова бросает на произвол. Зачем махать вкусной сосиской перед носом собаки, а затем ее забирать? Ведь так поступать нехорошо. Однако в этом, по-видимому, заключено глубокое значение и конечная цель. Если человек не получит хотя бы приблизительного представления о том, как все будет, когда он вылечится, то ему может не хватить сил, чтобы пройти через все тернии аналитического процесса. И только память об этом быстро промелк-нувшем перед ним рае придаст ему сил, чтобы продолжать свой путь во тьме. Возможно, в этом заключается одна из причин того, почему в начале процесса бессознательное иногда предоставляет человеку удивительную возможность исцеления — когда все становится на свои места, и в жизни появляется счастье, — а потом ее отнимает. Этим оно как бы говорит: «Посмотри, что тебя ждет впереди, но прежде, чем ты получишь это, ты должен осознать и то и другое, и третье, и еще много всего». Я обнаружила это на практике, когда люди, испытавшие «эйфорию» от первых успехов, признавались мне, что теперь они поверили в исцеление, поскольку почувствовали, избавившись на время от своих симптомов, что такая возможность действительно существует. И это придало им мужества справиться с создавшейся ситуацией. То же происходит и в нашей сказке: если бы Иван не увидел свою невесту в образе прекрасной девушки и между ними не возникло бы никаких отношений, то навряд ли бы он отправился за ней в тридесятое царство на самый край земли.
В сказке есть и еще один очень интересный мотив. Царевна-лягушка была проклята отцом за некий проступок. Нет уверенности в том, что она действительно совершила что-то дурное, возможно, это было грехом только в глазах ее отца. Тем не менее она сделала нечто, что его сильно разозлило, и он ее проклял; после чего она была вынуждена жить в лягушачьем обличье во власти змея, спасти откуда ее должен был Иван.
Такой мотив сложен для понимания с психологической точки зрения, так как применительно к сказке «Три перышка», которая была использована для анализа, мы предположили, что анима представлена в виде жабы, так как сознание потеряло связь со своим женским началом. В сознательной ситуации присутствовали только король, три его сына и отсутствовал какой-либо женский принцип, поэтому весь женский мир был угнетен и существовал в дегенеративной форме. В сказке о царевне-лягушке исходная ситуация совсем другая, так как у царя есть жена; а следовательно, в ситуации присутствует материанский принцип, и, таким образом, женское начало не утрачено сознанием, поэтому мы и не можем говорить о простом подавлении анимы. Но здесь возникает другая проблема: царевна-лягушка разозлила своего отца, о котором мы знаем совсем немного, и он ее проклял, обрекая пребывать в столь низменном состоянии. Приводимая ниже схема проясняет данную ситуацию:
Царь о------о Царица
о о о 3 сына
—---------Порог сознания
Нормальный процесс интеграции
Царевна-лягушка
Ее отец Переход к бессознательному вследствие проклятия
В верхней части мы имеем пять действующих лиц вместо четырех, как это было представлено в сказке «Три перышка», следовательно, здесь изначально представлена совершенно другая структура. Можно отметить, что перед нами обыкновенная, сбалансированная семья; и хотя в ней есть некоторый перевес в сторону мужского начала, по сравнению с женским, все же нет недостатка в чем-либо жизненно важном. Ниже линии порога сознания помещены царевна-лягушка и ее отец.
Таким образом, ее отец, о котором упоминается только в конце нашей сказки, налагает на свою дочь проклятие, переносящее ее из области сознания в глубины бессознательного. Этим он изменяет естественное течение ее жизни, не давая ей возможности подняться до уровня сознания и интегрироваться. Мы не знаем, почему отец царевны-лягушки поступает с ней подобным образом, очевидно только, что он не хочет, чтобы его дочь на уровне сознания выходила замуж. Можно предположить, однако, что у него есть для этого свои веские причины. Может быть, он хочет сохранить ее для себя, ведь подобным образом поступают многие отцы. Точно мы этого не знаем, ибо очень трудно делать предположения относительно таких семейных неурядиц, происходящих на уровне бессознательного. (Если задуматься, то семейные конфликты на уровне бессознательного, вообще говоря, представляют собой ужасное зрелище.) На языке психологии это означает, что внутри бессознательного один бессознательный архетипический комплекс воюет с другим. Основываясь на собственном опыте, могу сказать, что такой конфликт рикошетом возникает из-за нарушения равновесия между областью сознания и областью бессознательного. Можно предположить (хотя я могла бы привести и другие примеры, которые обнаруживают это более явно), что отец (помещенный в нижней части схемы) пребывает в напряженных конфликтных отношениях с царем (помещенным вверху схемы). Эти два отца находятся в состоянии войны, однако вместо того, чтобы напасть на царя, помещенный внизу отец забирает назад свою дочь.
Кто же такой отец царевны-лягушки? Кто является отцом анимы? В большинстве европейских сказок, в которых ощутимо влияние христианства, отцом анимы выступает дьявол. Но в европейских странах, где влияние христианства не так велико, он предстает перед нами в образе Бога (который являлся предшествующим по времени). Например, в германских странах отец анимы появляется в образе старика с характером Вотана; в еврейских преданиях он — старый бог пустыни или демон; в исламских волшебных сказках — это великий джин, который является языческим демоном доисламских времен. Таким образом, отец царевны-лягушки может служить олицетворением предшествовавшего образа Бога, который противоположен новому господствующему Бого-образу и вытеснен им. Новая управляющая доминанта сознания обычно накладывается на более старый образ того же рода, и часто между ними существует скрытая напряженность. Именно это является причиной того, что происходит с анимой.
Особое значение это имеет для практической жизни; например, часто мы видим, что анима мужчины является какой-то устаревшей. Нередко она связана с историческим прошлым, и это объясняет, почему мужчины, такие смелые новаторы в сознательной жизни, склонные к любым изменениям и реформам, становятся сентиментальными консерваторами, как только подпадают под влияние настроения анимы. Они могут быть удивительно сентиментальными; например, совершенно безжалостный бизнесмен, который не задумываясь разоряет других людей, может распевать детские песенки под рождественской елкой, словно он не способен обидеть даже мухи. В это время его анима возвращается в традиционный мир детства. То же самое можно наблюдать и в сфере интимных отношений (эроса); например, когда существует вера в установленные порядки, которой придерживаются некоторые мужчины. В этом также видно влияние анимы. Именно благодаря подобным представлениям мужчины оказываются крепко привязанными к прошлому. Женщины, которые, как известно, более консервативны в сознательной жизни (считается, что они до сих пор мешали бы суп палочкой, если бы мужчины не изобрели ложку), часто обладают анимусом, взгляд которого направлен в будущее, и талантом, способствующим изменениям. Часто это проявляется в интересе женщин к разнообразным новым движениям. В Древней Греции культ Диониса в первую очередь был воспринят и почитался именно женщинами. И даже христианские общины поначалу держались на религиозном воодушевлении женщин, а не мужчин.
Когда старый Бого-образ привязывает аниму к прошлому, тогда, естественно, между новым сознательным аттитьюдом и более старым снова открывается, и из нее появляется анима. Таким образом, в сущности верно предположение братьев Гримм, что рассказывание сказок относится к языческому прошлому. В соответствии с русской версией, царевна-лягушка рассказывает сказки, и все же она никак не может подняться на уровень реальности, где правит царь. Настоящий конфликт между фигурами двух отцов. С подобной ситуацией можно столкнуться, если существует некий конфликт в бессознательном: когда одно бессознательное содержание сталкивается с другим, которое, вместо того чтобы ответить ему, наносит удар совершенно другому, и таким образом осуществляется непрямое воздействие. Наглядной иллюстрацией этого может служить известная сказка, в которой хозяйка ругает кухарку, которая, в свою очередь, бьет на кухне служанку, а та пинает собаку, после чего она кусает кошку и т. д. Конфликт «передается» от одного к другому и каждый раз проявляет себя в совершенно иной сфере, так что вы уже и не знаете, в чем заключался подлинный. Вот почему следует всегда обращаться к параллельным вариантам и исходить из целостного контекста, с тем чтобы понять более глубокие связи. А они иногда открывают подлинные глубины, подобные тем, которые таит в себе затронутый нами вопрос об образе Бога.
Глава 7 Тень, анима и анимус в волшебных сказках
Если неосознанная фантазия или иное бессознательное содержание отличаются особенным пылом, а также отягощены влиянием аффекта, тогда они могут прорваться в сознание, невзирая ни на какие преграды. Но бывают фантазии, которые больше похожи на туман, они приходят в течение дня в виде какой-то шаловливой мысли, например: отдыхая, вы прикуриваете сигарету, и неожиданно возникает странная фантазия, но не обладающая достаточным энергетическим зарядом. Если вы со всей горячностью отдадитесь таким мыслям, этим вы их только разрушите. На маленькие создания — вроде гномов или кого-то еще — не надо обращать внимания; просто позвольте им жизнь рядом с вами и не вмешивайтесь в их секретные дела. Наша царевна-лягушка в значительной степени относится к последней категории подобных созданий, потому что ученый кот воплощает собой ее духовное начало, ибо поет фольклорные песни и рассказывает сказки; и если воспринимать такой артистизм и веселость ее духовного начала слишком серьезно и с излишней аффектацией, то можно все разрушить. Вероятно, именно поэтому Иван совершает такую большую ошибку, сжигая лягушачью кожу. Этим он только мешает настоящему освобождению анимы.
То, что он может снова ее найти где-то на краю света, часто встречается в волшебных сказках. Герой встречается со своей суженой, но из-за какой-то ошибки вновь ее теряет и должен отправиться в дальний путь за тридевять земель, за тридевять морей, чтобы ее найти. Такой двойной ритм напоминает о том, что в психоанализе называется первым очевидным успехом и возникает обычно в самом начале. Часто такое случается с людьми, которые долгое время находились в невротическом состоянии, потеряв связь с ходом жизни и лишившись надежды найти выход из создавшегося положения. Когда они впервые приходят к психоаналитику и чувствуют теплую поддержку другого человека (а также через сны — внезапный контакт с иррациональными возможностями) или у них появляются сны, которые указывают, что, даже если с точки зрения осознания жизнь выглядит безнадежной, позитивный выход есть: он заключен в иррациональной природе бессознательного. В таком случае, после первых часов психоаналитической процедуры, часто возникает удивительное облегчение, все тревожные симптомы исчезают, и человек испытывает чувство чудесного исцеления. Никогда не попадайтесь на это!.Ибо это верно лишь для пяти процентов от общего числа случаев. Для остальных же девяноста пяти процентов характерно следующее развитие событий: через некоторое время страдания и мучения возобновляются, а с ними возвращаются и все симптомы. Подобная «эйфория» в начале психоанализа возникает в том случае, когда сознательный невротический аттитьюд слишком отдалился от тенденций бессознательной жизни, и соединить их вместе совершенно невозможно. Когда вы соединяете их в первый раз, все вроде бы становится на свои места; но затем обе противоположности снова расходятся, и все возвращается к старому. Настоящее выздоровление возможно лишь тогда, когда устанавливаются достаточно постоянные отношения между сознанием и бессознательным; когда они не подобны кратковременным вспышкам, а, наоборот, выступают как долговременные взаимоотношения. Чтобы добиться этого, необходимо много времени; только тогда вы можете быть уверены, что застрахованы от рецидивов. Тем не менее, этот первоначальный ошеломляющий успех — событие архетипическое.
Я часто задаю себе вопрос, почему бессознательное, или природа (называйте это, как хотите), играет с человеком такую злую шутку — сначала исцеляет, а затем снова бросает на произвол. Зачем махать вкусной сосиской перед носом собаки, а затем ее забирать? Ведь так поступать нехорошо. Однако в этом, по-видимому, заключено глубокое значение и конечная цель. Если человек не получит хотя бы приблизительного представления о том, как все будет, когда он вылечится, то ему может не хватить сил, чтобы пройти через все тернии аналитического процесса. И только память об этом быстро промелк-нувшем перед ним рае придаст ему сил, чтобы продолжать свой путь во тьме. Возможно, в этом заключается одна из причин того, почему в начале процесса бессознательное иногда предоставляет человеку удивительную возможность исцеления — когда все становится на свои места, и в жизни появляется счастье, — а потом ее отнимает. Этим оно как бы говорит: «Посмотри, что тебя ждет впереди, но прежде, чем ты получишь это, ты должен осознать и то и другое, и третье, и еще много всего». Я обнаружила это на практике, когда люди, испытавшие «эйфорию» от первых успехов, признавались мне, что теперь они поверили в исцеление, поскольку почувствовали, избавившись на время от своих симптомов, что такая возможность действительно существует. И это придало им мужества справиться с создавшейся ситуацией. То же происходит и в нашей сказке: если бы Иван не увидел свою невесту в образе прекрасной девушки и между ними не возникло бы никаких отношений, то навряд ли бы он отправился за ней в тридесятое царство на самый край земли.
В сказке есть и еще один очень интересный мотив. Царевна-лягушка была проклята отцом за некий проступок. Нет уверенности в том, что она действительно совершила что-то дурное, возможно, это было грехом только в глазах ее отца. Тем не менее она сделала нечто, что его сильно разозлило, и он ее проклял; после чего она была вынуждена жить в лягушачьем обличье во власти змея, спасти откуда ее должен был Иван.
Такой мотив сложен для понимания с психологической точки зрения, так как применительно к сказке «Три перышка», которая была использована для анализа, мы предположили, что анима представлена в виде жабы, так как сознание потеряло связь со своим женским началом. В сознательной ситуации присутствовали только король, три его сына и отсутствовал какой-либо женский принцип, поэтому весь женский мир был угнетен и существовал в дегенеративной форме. В сказке о царевне-лягушке исходная ситуация совсем другая, так как у царя есть жена; а следовательно, в ситуации присутствует материанский принцип, и, таким образом, женское начало не утрачено сознанием, поэтому мы и не можем говорить о простом подавлении анимы. Но здесь возникает другая проблема: царевна-лягушка разозлила своего отца, о котором мы знаем совсем немного, и он ее проклял, обрекая пребывать в столь низменном состоянии. Приводимая ниже схема проясняет данную ситуацию:
Царь о------о Царица
о о о 3 сына
—---------Порог сознания
Нормальный процесс интеграции
Царевна-лягушка
Ее отец Переход к бессознательному вследствие проклятия
В верхней части мы имеем пять действующих лиц вместо четырех, как это было представлено в сказке «Три перышка», следовательно, здесь изначально представлена совершенно другая структура. Можно отметить, что перед нами обыкновенная, сбалансированная семья; и хотя в ней есть некоторый перевес в сторону мужского начала, по сравнению с женским, все же нет недостатка в чем-либо жизненно важном. Ниже линии порога сознания помещены царевна-лягушка и ее отец.
Таким образом, ее отец, о котором упоминается только в конце нашей сказки, налагает на свою дочь проклятие, переносящее ее из области сознания в глубины бессознательного. Этим он изменяет естественное течение ее жизни, не давая ей возможности подняться до уровня сознания и интегрироваться. Мы не знаем, почему отец царевны-лягушки поступает с ней подобным образом, очевидно только, что он не хочет, чтобы его дочь на уровне сознания выходила замуж. Можно предположить, однако, что у него есть для этого свои веские причины. Может быть, он хочет сохранить ее для себя, ведь подобным образом поступают многие отцы. Точно мы этого не знаем, ибо очень трудно делать предположения относительно таких семейных неурядиц, происходящих на уровне бессознательного. (Если задуматься, то семейные конфликты на уровне бессознательного, вообще говоря, представляют собой ужасное зрелище.) На языке психологии это означает, что внутри бессознательного один бессознательный архетипический комплекс воюет с другим. Основываясь на собственном опыте, могу сказать, что такой конфликт рикошетом возникает из-за нарушения равновесия между областью сознания и областью бессознательного. Можно предположить (хотя я могла бы привести и другие примеры, которые обнаруживают это более явно), что отец (помещенный в нижней части схемы) пребывает в напряженных конфликтных отношениях с царем (помещенным вверху схемы). Эти два отца находятся в состоянии войны, однако вместо того, чтобы напасть на царя, помещенный внизу отец забирает назад свою дочь.
Кто же такой отец царевны-лягушки? Кто является отцом анимы? В большинстве европейских сказок, в которых ощутимо влияние христианства, отцом анимы выступает дьявол. Но в европейских странах, где влияние христианства не так велико, он предстает перед нами в образе Бога (который являлся предшествующим по времени). Например, в германских странах отец анимы появляется в образе старика с характером Вотана; в еврейских преданиях он — старый бог пустыни или демон; в исламских волшебных сказках — это великий джин, который является языческим демоном доисламских времен. Таким образом, отец царевны-лягушки может служить олицетворением предшествовавшего образа Бога, который противоположен новому господствующему Бого-образу и вытеснен им. Новая управляющая доминанта сознания обычно накладывается на более старый образ того же рода, и часто между ними существует скрытая напряженность. Именно это является причиной того, что происходит с анимой.
Особое значение это имеет для практической жизни; например, часто мы видим, что анима мужчины является какой-то устаревшей. Нередко она связана с историческим прошлым, и это объясняет, почему мужчины, такие смелые новаторы в сознательной жизни, склонные к любым изменениям и реформам, становятся сентиментальными консерваторами, как только подпадают под влияние настроения анимы. Они могут быть удивительно сентиментальными; например, совершенно безжалостный бизнесмен, который не задумываясь разоряет других людей, может распевать детские песенки под рождественской елкой, словно он не способен обидеть даже мухи. В это время его анима возвращается в традиционный мир детства. То же самое можно наблюдать и в сфере интимных отношений (эроса); например, когда существует вера в установленные порядки, которой придерживаются некоторые мужчины. В этом также видно влияние анимы. Именно благодаря подобным представлениям мужчины оказываются крепко привязанными к прошлому. Женщины, которые, как известно, более консервативны в сознательной жизни (считается, что они до сих пор мешали бы суп палочкой, если бы мужчины не изобрели ложку), часто обладают анимусом, взгляд которого направлен в будущее, и талантом, способствующим изменениям. Часто это проявляется в интересе женщин к разнообразным новым движениям. В Древней Греции культ Диониса в первую очередь был воспринят и почитался именно женщинами. И даже христианские общины поначалу держались на религиозном воодушевлении женщин, а не мужчин.
Когда старый Бого-образ привязывает аниму к прошлому, тогда, естественно, между новым сознательным аттитьюдом и более старым снова открывается, и из нее появляется анима. Таким образом, в сущности верно предположение братьев Гримм, что рассказывание сказок относится к языческому прошлому. В соответствии с русской версией, царевна-лягушка рассказывает сказки, и все же она никак не может подняться на уровень реальности, где правит царь. Настоящий конфликт между фигурами двух отцов. С подобной ситуацией можно столкнуться, если существует некий конфликт в бессознательном: когда одно бессознательное содержание сталкивается с другим, которое, вместо того чтобы ответить ему, наносит удар совершенно другому, и таким образом осуществляется непрямое воздействие. Наглядной иллюстрацией этого может служить известная сказка, в которой хозяйка ругает кухарку, которая, в свою очередь, бьет на кухне служанку, а та пинает собаку, после чего она кусает кошку и т. д. Конфликт «передается» от одного к другому и каждый раз проявляет себя в совершенно иной сфере, так что вы уже и не знаете, в чем заключался подлинный. Вот почему следует всегда обращаться к параллельным вариантам и исходить из целостного контекста, с тем чтобы понять более глубокие связи. А они иногда открывают подлинные глубины, подобные тем, которые таит в себе затронутый нами вопрос об образе Бога.
Глава 7 Тень, анима и анимус в волшебных сказках
Хотя почти все в волшебных сказках в конечном счете вращается вокруг символа Самости (или «упорядочивает» с его помощью), во многих из них также можно обнаружить мотивы, заставляющие нас вспомнить о таких понятиях Юнга, как тень, анимус и анима. В дальнейшем я дам интерпретацию образцов каждого из этих мотивов. Но прежде чем перейти к этому, нам еще раз необходимо осознать, что мы имеем дело не с личными, индивидуальными аспектами человеческой психики, а с лежащими в ее основании объективными безличными субструктурами.
Осознание чего-либо предполагает выбор, осуществляемый эго. Обычно только какой-нибудь один аспект бессознательного содержания можно осознать за раз, вследствие чего другие аспекты отвергаются сознанием. Поэтому тень героя являет собой тот аспект архетипа, который был отброшен коллективным сознанием.
Несмотря на то что фигура тени в волшебных сказках является архетипической, из характерного для нее поведения можно многое узнать об ассимиляции тени в личностной сфере. В качестве иллюстрации я возьму норвежскую сказку «Принц Кольцо». (В моем распоряжении имеется ее вариант под названием «Снати-Снати» — из составленного Аделиной Риттерхаус сборника народных сказок: «Die Neuislandischen Volksmarchen», Halle, 1902.) Будучи принадлежащей сфере коллективного, эта сказка тем не менее дает нам аналогии для понимания трудностей, связанных с интеграцией тени в индивидуальной сфере, и показывает, какие черты этого процесса являются типичными и всеобщими.
Спустя некоторое время великаны, предчувствуя близкую смерть, сказали Рингу, что они собираются оставить этот мир и предлагают ему выбрать себе что-нибудь из их сокровищ. Королевичу вспомнилась настойчивая просьба собаки, и он попросил подарить ему то, что находится на кухне. Великанам не очень понравился его выбор, но в конце концов они согласились. Собака, которую звали Снати-Снати, узнав, что теперь она будет с Рингом, прыгала от радости как безумная, так что принц был даже немного напуган.
Вскоре принц и собака предприняли путешествие в королевство, находящееся на материке, и Снати-Снати научил Ринга попросить у короля небольшую комнату во дворце, где бы они могли вдвоем провести зиму в качестве гостей. Король радушно принял принца, но лицо Раудера, королевского министра, потемнело при этом от ревности. Он вынудил короля устроить состязание между ним и новым гостем в рубке деревьев: сильнейшим в этом состязании станет тот, кто сможет расчистить больше места в лесу за один день. Снати-Снати настоял на том, чтобы Ринг взял два топора, и наутро вместе с принцем приступил к выполнению трудного задания. К вечеру Снати-Снати срубил почти вдвое больше деревьев, чем министр. Тогда, подстрекаемый министром, король приказал Рингу убить двух диких быков в лесу и вернуться с их шкурами и рогами. Во время схватки с быками принц был сбит с ног, но снова к нему на помощь пришел СнатиСнати и растерзал быков. Затем он снял с них шкуры и рога и отнес в королевский замок, а Рингу были возданы почести за совершенный подвиг. После этого
Ринг получил задание вернуть королю три самые ценные вещи, оказавшиеся к тому времени захваченными семьей великанов с соседней горы: золоченый наряд, позолоченную шахматную доску и слиток чистого золота. Если бы ему удалось отобрать их у великанов, он смог бы взять в жены королевскую дочь.
Взяв с собой большой мешок соли, Ринг начал карабкаться, держась за хвост собаки, по уступам скалистой горы. Когда он с трудом достиг вершины, то обнаружил там пещеру. Заглянув в ее отверстие, он разглядел в полумраке фигуры четырех великанов, спящих вокруг костра, над которым висел котел с варившейся овсяной кашей. Долго не раздумывая, Ринг вывалил соль в котел. Когда великаны проснулись, то с жадностью накинулись на еду, но не успела великанша-мать проглотить ее пару раз, как заревела, почувствовав непереносимую жажду, и взмолилась, чтобы дочь принесла ей воды. Дочь согласилась, однако с условием, что она получит за это золотой слиток. После ужасной сцены великанша-мать отдала ей золото. Когда дочь не вернулась, старуха послала за водой своего сына, который сначала выпросил у нее золоченый наряд, а затем, подобно сестре, как в воду канул. К той же уловке прибегнул муж: великанши, взявший с собой позолоченную шахматную доску, правда, через некоторое время он снова, подобно приведению, появился в пещере, и с ним пришлось окончательно расправиться. После этого принц и Снати-Снати встретились лицом к лицу с ужасной великаншей, которая была к тому же и колдуньей, причем, как объяснил Снати-Снати, любое оружие было бессильно против нее; ее можно было убить только с помощью овсяной каши и раскаленного докрасна железа. Когда ведьма увидела собаку у входа в пещеру, то злобно проворчала: «А-а, вот кто погубил мою семью — ты и принц Ринг!» Они сразились в отчаянной схватке, и ведьма нашла в ней свою смерть. Предав огню трупы великанов, Ринг и Снати-Снати вернулись с сокровищами во дворец, где принц был тут же помолвлен с дочерью короля.
Вечером накануне свадьбы собака уговорила принца поменяться с ней ночью местами — так, чтобы она спала в постели принца, а он спал на полу. Ночью Раудер, задумавший убить принца, тайком проник в спальню с обнаженным мечом в руках и приблизился к постели принца. Но стоило ему взмахнуть мечом, как Снати-Снати подпрыгнул и откусил ему правую руку. Утром на приеме у короля Раудер обвинил Ринга в том, что тот безо всякой причины напал на него и отрубил ему руку. В ответ Ринг предъявил отрубленную руку, все так же крепко сжимавшую в руке меч, и король, при виде такой несомненной улики, приказал повесить своего министра.
Ринг женился на принцессе, и во время брачной ночи Снати-Снати было позволено лежать в изножье кровати. Ночью он вновь обрел свой настоящий облик — королевского сына, тоже по имени Ринг, которого его мачеха с помощью чар превратила в пса, а избавиться от заклятья он мог только в том случае, если проведет ночь в изножье кровати королевского сына. Олениха с золотым кольцом вокруг, рогов, женщина на морском берегу и, наконец, страшная великанша-колдунья представляли собой на самом деле различные личины его мачехи, которая во что бы то ни стало хотела помешать его спасению.
Пересказанную мною сказку открывает образ охотящегося принца. Героями многих волшебных сказок — фактически их большей части — являются члены королевского семейства; в остальных волшебных сказках герои — обыкновенные люди, вроде бедных крестьян, мельников, беглых солдат и т. п. Однако в нашей сказке центральная фигура представляет собой будущего короля, то есть тот, пока еще бессознательный элемент, который способен стать новой коллективной доминантой и от которого зависит сделать возможным более глубокое понимание Самости.
Принц преследует самку оленя, которая несет на своих рогах золотое кольцо. Греческой параллелью этому образу является керинейская лань с золотыми рогами, священное животное Артемиды, которую Геракл преследовал в течение года, но убивать которую не имел права. Другие параллели можно найти в работе Карла Пшмадта «…» (Carl Pschmadt «Die Sage von der verfolgten Hinde», Diss. Greifswald, 1911). В одной из версий этого мифа Геракл в конце концов находит лань в саду Гесперид, среди яблоневых деревьев, плоды которых даруют вечную молодость. Артимида, прославленная охотница, сама нередко превращается в мифах в олениху; иными словами, охотник и преследуемое им животное втайне тождественны.
Лань часто указывает путь или находит наиболее удобное место для переправы через реку. С другой стороны, она иногда заманивает героя туда, где его ждет беда или даже смерть, приводя его к пропасти, увлекая за собой в море или в болото. Она может также вскармливать молоком сироту или покинутого родителями ребенка. Олень-самец зачастую несет между своими рогами кольцо или драгоценный крест, наконец, у него просто могут быть золотые рога. (Изображая именно самку оленя, причем с рогами, которых у самок не бывает, наша волшебная сказка подчеркивает, что олень перед нами женского пола — а это мотив анимы — и одновременно наделяет ее мужской чертой в виде рогов, как бы подразумевая, что этот олень — существо гермофродитное, соединяющее в себе элементы анимы и тени.) В одном средневековом тексте объясняется, что когда олень-самец чувствует приближение старости, то он сначала проглатывает змею, а затем жадно пьет воду, чтобы змея захлебнулась у него в желудке; но в то же самое время змея отравляет его своим ядом, и самец, чтобы очиститься от него, должен сбросить свои рога. Если яд удален, у него могут вырасти новые рога. «Следовательно, — заключает отец Церкви, — олень-самец знает секрет самообновления; он сбрасывает свои рога, а нам тем же образом следует научиться «отбрасывать» свою гордыню». Сбрасывание рогов служит, по-видимому, природной основой всех мифологических трансформаций, приписываемых оленю в фольклоре. В средневековой медицине, например, существовало мнение, что косточка от сердца оленя помогает при сердечных заболеваниях.
Подводя итог, можно сказать, что олень символизирует собой бессознательный фактор, который показывает путь, ведущий к решающему событию: либо к омоложению (т. е. радикальной перемене в личности или в отношении к любимому человеку), либо к посещению потустороннего мира (например, сада Гесперид), либо даже к смерти. Кроме того, олень выступает в качестве носителя света и символов мандалы (круга и креста). Подобно Меркурию или Гермесу, олень, по-видимому, является типичным психопомпом — проводником в бессознательное. Выполняя роль своеобразного моста к более глубинным пластам психического, он выражает собой некое бессознательное содержание, которое притягивает к себе сознание и ведет его к новому знанию и новым открытиям. Символизируя инстинктивную мудрость, присущую человеческой природе, олень производит своим внешним видом чарующее действие на людей и являет собой тот неизвестный психический фактор, который наделяет сновидение смыслом. Связанный со смертью аспект, который присущ оленю, дает о себе знать, когда сознание занимает по отношению к этому неизвестному фактору отрицательную установку; такая установка вынуждает бессознательное проявляться своей разрушительной стороной.
Появление тени
Сама по себе фигура тени отчасти принадлежит личному бессознательному, отчасти — коллективному. В волшебных сказках может проявить себя только коллективный аспект, например тень героя. Эта фигура возникает в качестве героя-тени, более примитивного и инстинктивного, нежели сам герой, но вовсе не обязательно стоящего ниже него в нравственном отношении. В некоторых волшебных сказках герой (или героиня) не имеют спутника-тени, однако имеют в своем психическом облике как положительные, так и отрицательные черты, порой явно демонические. Следовательно, мы должны задать себе вопрос, какие психологические обстоятельства влияют на то, что образ героя расщепляется на светлую фигуру и зловещего компаньона. Подобное разделение часто имеет место в сновидениях в тех случаях, когда сначала появляется не известная сновидцу фигура, и тогда наметившийся раскол указывает, что подступившее содержание только частично приемлемо для сознания.Осознание чего-либо предполагает выбор, осуществляемый эго. Обычно только какой-нибудь один аспект бессознательного содержания можно осознать за раз, вследствие чего другие аспекты отвергаются сознанием. Поэтому тень героя являет собой тот аспект архетипа, который был отброшен коллективным сознанием.
Несмотря на то что фигура тени в волшебных сказках является архетипической, из характерного для нее поведения можно многое узнать об ассимиляции тени в личностной сфере. В качестве иллюстрации я возьму норвежскую сказку «Принц Кольцо». (В моем распоряжении имеется ее вариант под названием «Снати-Снати» — из составленного Аделиной Риттерхаус сборника народных сказок: «Die Neuislandischen Volksmarchen», Halle, 1902.) Будучи принадлежащей сфере коллективного, эта сказка тем не менее дает нам аналогии для понимания трудностей, связанных с интеграцией тени в индивидуальной сфере, и показывает, какие черты этого процесса являются типичными и всеобщими.
Принц Кольцо
Королевский сын, Ринг (Ring — «Кольцо» — Прим. рус. пер.), возвращаясь как-то с охоты, был зачарован видом стремительно бегущей оленихи, особенно его поразило золотое кольцо, сиявшее вокруг ее рогов. Пустившись за ней в погоню, он отбился от своих спутников и незаметно попал в густой туман, в котором потерял преследуемое животное из виду. Долго королевский сын выбирался из леса, пока наконец не выехал к берегу моря, где увидел женщину, склонившуюся над бочкой. Приблизившись, он увидел на дне бочки золотое кольцо, а женщина, словно угадывая его желание, предложила ему взять его. Когда королевич потянулся к кольцу, то обнаружил, что у бочки обманное дно: чем глубже он засовывал в нее руку, тем дальше оказывалось кольцо. Когда он почти наполовину свесился через край бочки, женщина резко подтолкнула его внутрь, быстро задраила крышку и покатила бочку к набегавшей волне прибоя. Отхлынувшая волна унесла бочку с королевичем далеко в море. Прошло много времени, прежде чем бочку прибило к берегу, и королевич, выбравшись из своего заточения, обнаружил, что находится на незнакомом острове. Не успел он хорошенько осмотреться вокруг, как огромный великан с любопытством приподнял его высоко воздух и понес к себе домой, чтобы показать своей жене-великанше. Супружеская чета уже немолодых великанов обращалась очень приветливо с королевским сыном и выполняла любое его желание. Великан охотно показал юноше свои сокровища, запретив лишь заходить на кухню. Постепенно королевича стало разбирать любопытство, ему захотелось узнать, что же находится на кухне, и дважды он почти уже был готов переступить ее порог, но что-то его останавливало. На третий раз ему все-таки хватило смелости зайти туда, и он увидел там собаку, повторившую несколько раз человеческим голосом: «Выбери меня, принц Ринг! Выбери меня!»Спустя некоторое время великаны, предчувствуя близкую смерть, сказали Рингу, что они собираются оставить этот мир и предлагают ему выбрать себе что-нибудь из их сокровищ. Королевичу вспомнилась настойчивая просьба собаки, и он попросил подарить ему то, что находится на кухне. Великанам не очень понравился его выбор, но в конце концов они согласились. Собака, которую звали Снати-Снати, узнав, что теперь она будет с Рингом, прыгала от радости как безумная, так что принц был даже немного напуган.
Вскоре принц и собака предприняли путешествие в королевство, находящееся на материке, и Снати-Снати научил Ринга попросить у короля небольшую комнату во дворце, где бы они могли вдвоем провести зиму в качестве гостей. Король радушно принял принца, но лицо Раудера, королевского министра, потемнело при этом от ревности. Он вынудил короля устроить состязание между ним и новым гостем в рубке деревьев: сильнейшим в этом состязании станет тот, кто сможет расчистить больше места в лесу за один день. Снати-Снати настоял на том, чтобы Ринг взял два топора, и наутро вместе с принцем приступил к выполнению трудного задания. К вечеру Снати-Снати срубил почти вдвое больше деревьев, чем министр. Тогда, подстрекаемый министром, король приказал Рингу убить двух диких быков в лесу и вернуться с их шкурами и рогами. Во время схватки с быками принц был сбит с ног, но снова к нему на помощь пришел СнатиСнати и растерзал быков. Затем он снял с них шкуры и рога и отнес в королевский замок, а Рингу были возданы почести за совершенный подвиг. После этого
Ринг получил задание вернуть королю три самые ценные вещи, оказавшиеся к тому времени захваченными семьей великанов с соседней горы: золоченый наряд, позолоченную шахматную доску и слиток чистого золота. Если бы ему удалось отобрать их у великанов, он смог бы взять в жены королевскую дочь.
Взяв с собой большой мешок соли, Ринг начал карабкаться, держась за хвост собаки, по уступам скалистой горы. Когда он с трудом достиг вершины, то обнаружил там пещеру. Заглянув в ее отверстие, он разглядел в полумраке фигуры четырех великанов, спящих вокруг костра, над которым висел котел с варившейся овсяной кашей. Долго не раздумывая, Ринг вывалил соль в котел. Когда великаны проснулись, то с жадностью накинулись на еду, но не успела великанша-мать проглотить ее пару раз, как заревела, почувствовав непереносимую жажду, и взмолилась, чтобы дочь принесла ей воды. Дочь согласилась, однако с условием, что она получит за это золотой слиток. После ужасной сцены великанша-мать отдала ей золото. Когда дочь не вернулась, старуха послала за водой своего сына, который сначала выпросил у нее золоченый наряд, а затем, подобно сестре, как в воду канул. К той же уловке прибегнул муж: великанши, взявший с собой позолоченную шахматную доску, правда, через некоторое время он снова, подобно приведению, появился в пещере, и с ним пришлось окончательно расправиться. После этого принц и Снати-Снати встретились лицом к лицу с ужасной великаншей, которая была к тому же и колдуньей, причем, как объяснил Снати-Снати, любое оружие было бессильно против нее; ее можно было убить только с помощью овсяной каши и раскаленного докрасна железа. Когда ведьма увидела собаку у входа в пещеру, то злобно проворчала: «А-а, вот кто погубил мою семью — ты и принц Ринг!» Они сразились в отчаянной схватке, и ведьма нашла в ней свою смерть. Предав огню трупы великанов, Ринг и Снати-Снати вернулись с сокровищами во дворец, где принц был тут же помолвлен с дочерью короля.
Вечером накануне свадьбы собака уговорила принца поменяться с ней ночью местами — так, чтобы она спала в постели принца, а он спал на полу. Ночью Раудер, задумавший убить принца, тайком проник в спальню с обнаженным мечом в руках и приблизился к постели принца. Но стоило ему взмахнуть мечом, как Снати-Снати подпрыгнул и откусил ему правую руку. Утром на приеме у короля Раудер обвинил Ринга в том, что тот безо всякой причины напал на него и отрубил ему руку. В ответ Ринг предъявил отрубленную руку, все так же крепко сжимавшую в руке меч, и король, при виде такой несомненной улики, приказал повесить своего министра.
Ринг женился на принцессе, и во время брачной ночи Снати-Снати было позволено лежать в изножье кровати. Ночью он вновь обрел свой настоящий облик — королевского сына, тоже по имени Ринг, которого его мачеха с помощью чар превратила в пса, а избавиться от заклятья он мог только в том случае, если проведет ночь в изножье кровати королевского сына. Олениха с золотым кольцом вокруг, рогов, женщина на морском берегу и, наконец, страшная великанша-колдунья представляли собой на самом деле различные личины его мачехи, которая во что бы то ни стало хотела помешать его спасению.
Пересказанную мною сказку открывает образ охотящегося принца. Героями многих волшебных сказок — фактически их большей части — являются члены королевского семейства; в остальных волшебных сказках герои — обыкновенные люди, вроде бедных крестьян, мельников, беглых солдат и т. п. Однако в нашей сказке центральная фигура представляет собой будущего короля, то есть тот, пока еще бессознательный элемент, который способен стать новой коллективной доминантой и от которого зависит сделать возможным более глубокое понимание Самости.
Принц преследует самку оленя, которая несет на своих рогах золотое кольцо. Греческой параллелью этому образу является керинейская лань с золотыми рогами, священное животное Артемиды, которую Геракл преследовал в течение года, но убивать которую не имел права. Другие параллели можно найти в работе Карла Пшмадта «…» (Carl Pschmadt «Die Sage von der verfolgten Hinde», Diss. Greifswald, 1911). В одной из версий этого мифа Геракл в конце концов находит лань в саду Гесперид, среди яблоневых деревьев, плоды которых даруют вечную молодость. Артимида, прославленная охотница, сама нередко превращается в мифах в олениху; иными словами, охотник и преследуемое им животное втайне тождественны.
Лань часто указывает путь или находит наиболее удобное место для переправы через реку. С другой стороны, она иногда заманивает героя туда, где его ждет беда или даже смерть, приводя его к пропасти, увлекая за собой в море или в болото. Она может также вскармливать молоком сироту или покинутого родителями ребенка. Олень-самец зачастую несет между своими рогами кольцо или драгоценный крест, наконец, у него просто могут быть золотые рога. (Изображая именно самку оленя, причем с рогами, которых у самок не бывает, наша волшебная сказка подчеркивает, что олень перед нами женского пола — а это мотив анимы — и одновременно наделяет ее мужской чертой в виде рогов, как бы подразумевая, что этот олень — существо гермофродитное, соединяющее в себе элементы анимы и тени.) В одном средневековом тексте объясняется, что когда олень-самец чувствует приближение старости, то он сначала проглатывает змею, а затем жадно пьет воду, чтобы змея захлебнулась у него в желудке; но в то же самое время змея отравляет его своим ядом, и самец, чтобы очиститься от него, должен сбросить свои рога. Если яд удален, у него могут вырасти новые рога. «Следовательно, — заключает отец Церкви, — олень-самец знает секрет самообновления; он сбрасывает свои рога, а нам тем же образом следует научиться «отбрасывать» свою гордыню». Сбрасывание рогов служит, по-видимому, природной основой всех мифологических трансформаций, приписываемых оленю в фольклоре. В средневековой медицине, например, существовало мнение, что косточка от сердца оленя помогает при сердечных заболеваниях.
Подводя итог, можно сказать, что олень символизирует собой бессознательный фактор, который показывает путь, ведущий к решающему событию: либо к омоложению (т. е. радикальной перемене в личности или в отношении к любимому человеку), либо к посещению потустороннего мира (например, сада Гесперид), либо даже к смерти. Кроме того, олень выступает в качестве носителя света и символов мандалы (круга и креста). Подобно Меркурию или Гермесу, олень, по-видимому, является типичным психопомпом — проводником в бессознательное. Выполняя роль своеобразного моста к более глубинным пластам психического, он выражает собой некое бессознательное содержание, которое притягивает к себе сознание и ведет его к новому знанию и новым открытиям. Символизируя инстинктивную мудрость, присущую человеческой природе, олень производит своим внешним видом чарующее действие на людей и являет собой тот неизвестный психический фактор, который наделяет сновидение смыслом. Связанный со смертью аспект, который присущ оленю, дает о себе знать, когда сознание занимает по отношению к этому неизвестному фактору отрицательную установку; такая установка вынуждает бессознательное проявляться своей разрушительной стороной.