Форестер Сесил Скотт. Лейтенант Хорнблауэр (Хорнблауэр - 2)

   Кто-то вышел из боковой улочки и пошел впереди против ветра - флотский офицер. Долговязая фигура, прыгающая походка - Буш узнал Хорнблауэра.
   - Сэр! Сэр! - позвал он, и Хорнблауэр обернулся. Мелькнувшее было на его лице раздражение мгновенно исчезло, когда он узнал Буша.
   - Рад видеть вас, - сказал он, протягивая руку.
   - Рад видеть вас, сэр, - сказал Буш.
   - Не называйте меня "сэр", - произнес Хорнблауэр.
   - Нет, сэр? Как... почему?..
   Хорнблауэр был без шинели и на его левом плече - куда Буш машинально посмотрел - отсутствовал капитан-лейтенантский эполет. Буш увидел старые следы на ткани там, где он когда-то прикреплялся.
   - Я не капитан-лейтенант, - сказал Хорнблауэр. - Они не утвердили мое назначение.
   - Господи!
   Лицо Хорнблауэра было неестественно бледным - Буш привык видеть его сильно загорелым, - щеки втянулись, но в глазах было все то же непроницаемое выражение, которое Буш так хорошо помнил.
   - Предварительные условия мира подписали в тот самый день, когда я привел "Возмездие" в Плимут, - сказал Хорнблауэр.
   - Чертовское невезение! - воскликнул Буш. Лейтенанты всю свою жизнь ждут счастливого стечения обстоятельств, которое принесло бы им повышение, и большая часть их ждет понапрасну. Более чем вероятно, что Хорнблауэр будет ждать понапрасну всю оставшуюся жизнь.
   - Вы подавали прошение о месте лейтенанта? - спросил Буш.
   - Да. Вы, наверно, тоже?
   - Да.
   Больше тут говорить было не о чем. Мирный флот брал на службу лишь десятую часть офицеров, служивших во время войны: чтобы получить место, надо было иметь большой стаж или влиятельных друзей.
   - Я провел месяц в Лондоне, - продолжал Хорнблауэр. - Возле Адмиралтейства и возле Министерства Флота постоянно стоит толпа.
   - Не удивительно, - заметил Буш.
   Из-за угла со свистом налетел ветер.
   - Господи, как же холодно! - сказал Буш. Он лихорадочно соображал, как бы им продолжить разговор под крышей. Если они пойдут в "Конскую голову", ему придется заплатить за две кружки пива и Хорнблауэру сделать то же.
   - Я сейчас иду в "Длинные Комнаты", - сказал Хорнблауэр. - Идемте со мной - или вы заняты?
   - Нет. Я не занят, - ответил Буш. - Но...
   - А, с этим все в порядке, - сказал Хорнблауэр. - Идем.
   Буша успокоило, как уверенно Хорнблауэр говорит про "Длинные Комнаты", о которых сам он знал только понаслышке. Туда ходили флотские и армейские офицеры, у которых водились большие деньги. Буш немало слышал о том, что там играют по крупной и какое шикарное угощение подает владелец. Если Хорнблауэр так легко упоминает "Длинные Комнаты", значит дела его не так плохи, как кажется с первого взгляда. Они перешли улицу, Хорнблауэр открыл дверь и пропустил Буша вперед. Перед ними было длинное, обшитое дубом помещение. Утренний полумрак освещали свечи, в очаге жарко пылал огонь. В центре стояли несколько карточных столов и стулья - все было готово к игре. Углы комнаты были уютно обставлены для отдыха. Слуга в зеленом бязевом фартуке, прибиравший в комнате, подошел, чтобы взять у них шляпы и шинель у Буша.
   - Доброе утро, сэр, - сказал он.
   - Доброе утро, Дженкинс, - ответил Хорнблауэр. Он торопливо бросился к огню и стал возле него, согреваясь. Буш заметил, что зубы его стучат.
   - Плохо в такой день без бушлата, - заметил Буш.
   - Да, - согласился Хорнблауэр.
   Ответил он слишком коротко, и тут же стало ясно, что это не просто подтверждение сказанного Бушем. Только тут Буш понял, что не эксцентричность и не забывчивость выгнали Хорнблауэра на мороз без бушлата. Он внимательно посмотрел на Хорнблауэра и даже задал бы бестактный вопрос, но в этот момент отворилась внутренняя дверь. Вышел толстый, приземистый, но невероятно элегантный джентльмен; одет он был по моде и только волосы носил длинные, с косичкой и напудренные, в стиле прошлого поколения. Проницательными темными глазами он посмотрел на двух офицеров.
   - Доброе утро, маркиз, - сказал Хорнблауэр. - Имею удовольствие представить: мсье маркиз де Сан-Круа - лейтенант Буш.
   Маркиз изящно поклонился, Буш попытался сделать то же самое. Он почувствовал, что, несмотря на столь любезный поклон, маркиз внимательно его разглядывает. С таким выражением лейтенант разглядывает новобранца или фермер выбирает свинью на рынке - Буш догадался, что маркиз прикидывает, будет ли от него, Буша, прок за карточным столом. Он вдруг застеснялся своего поношенного мундира. Очевидно, маркиз пришел к тому же заключению, что и Буш, и, тем не менее, начал разговор.
   - Сильный ветер, - сказал он.
   - Да, - ответил Буш.
   - В Ла-Манше сейчас не сладко, - продолжил маркиз, вежливо затрагивая профессиональную тему.
   - Еще бы, - согласился Буш.
   - И ни одно судно не подойдет с запада.
   - Можете в этом не сомневаться.
   Маркиз превосходно говорил по-английски. Он повернулся к Хорнблауэру.
   - Вы видели мистера Трюлава в последнее время?
   - Нет, - ответил Хорнблауэр. - Но я видел мистера Уилсона.
   Имена Трюлава и Уилсона были Бушу знакомы - то были самые богатые призовые агенты в Англии: по крайней мере четверть флота передавало их фирме для продажи свои трофеи. Маркиз опять повернулся к Бушу.
   - Надеюсь, вам везло с призовыми деньгами, мистер Буш? - спросил он.
   - Нет, к сожалению, - ответил Буш.
   Свои сто фунтов он за два дня прокутил в Кингстоне.
   - Они ворочают сказочными суммами, просто сказочными. Я слышал, команда "Карадока" разделила между собой семьдесят тысяч фунтов.
   - Очень вероятно, - сказал Буш. Он слышал о кораблях, захваченных "Карадоком" в Бискайском заливе.
   - Но пока ветер не переменится, им, беднягам, придется подождать своих денег. Их не списывают, но отправляют на Мальту сменить гарнизон. Их ждут со дня на день.
   Для штатского и эмигранта маркиз весьма похвально разбирался в делах флота. И он был последовательно вежлив, как показала его завершающая фраза.
   - Располагайтесь как дома, мистер Буш, - сказал он. - А теперь, надеюсь, вы простите меня, мне надо заняться делами.
   Он удалил через завешенную занавесом дверь, оставив Буша и Хорнблауэра глядеть друг на друга.
   - Странный тип, - сказал Буш.
   - Не такой странный, если узнать его поближе, - ответил Хорнблауэр.
   Он отогрелся и щеки его слегка порозовели.
   - Что вы тут делаете? - спросил Буш. Любопытство взяло верх над вежливостью.
   - Играю в вист, - ответил Хорнблауэр.
   - В вист?
   Буш знал о висте только, что это медленная игра для интеллектуалов. Сам он предпочитал азартные игры, не требующие большого ума.
   - Многие флотские играют здесь в вист, - сказал Хорнблауэр. - Я всегда готов сесть четвертым.
   - Но я слышал...
   Буш слышал, что в "Длинных Комнатах" играют в другие игры - в кости, в двадцать одно, даже в рулетку.
   - По крупной играют там. - Хорнблауэр махнул рукой в сторону занавеса. - Я остаюсь здесь.
   - Это умно, - сказал Буш. Но он чувствовал, что Хорнблауэр чего-то не договаривает. Бушем двигало не простое любопытство. Теплые чувства, которые он испытывал к Хорнблауэру, заставили его продолжать расспросы.
   - Вы выигрываете? - спросил он.
   - Часто, - сказал Хорнблауэр. - На жизнь хватает.
   - Но ведь вы получаете половинное жалование? - настаивал Буш,
   Перед этим напором Хорнблауэр сдался.
   - Нет, - ответил он. - Мне не положено.
   - Как не положено? - Буш даже немного повысил голос. - Но ведь вы лейтенант.
   - Но я был капитан-лейтенантом. Я три месяца получал полное жалование, а потом Адмиралтейство отказалось утвердить мое назначение.
   - И вам приостановили выплату?
   - Да. Пока я не погашу перерасход. - Хорнблауэр улыбался почти естественно. - Два месяца я уже прожил. Еще пять, и я начну получать половинное жалование.
   - Господи! - сказал Буш.
   Половинное жалование означало постоянную экономию, но на него по крайней мере можно жить. У Хорнблауэра не было даже этого. Теперь Буш знал, почему Хорнблауэр без бушлата. На Буша волной накатил гнев. Перед его внутренним взором встала картина; он видел ее так же ясно, как видел сейчас эту уютную комнату. Он видел, как Хорнблауэр, со шпагой в руке, прыгает на палубу "Славы", как бросается он в бой с превосходящими силами противника, бой, который мог окончиться победой или смертью. Хорнблауэр, который неустанно трудился, добиваясь успеха, и, наконец, поставил на карту свою жизнь - этот Хорнблауэр, стуча зубами, греется у огня, а какой-то лягушатник, владелец игорного дома с манерами учителя танцев из милости позволяет ему это.
   - Наглость какая, - сказал Буш - и предложил Хорнблауэру свои деньги. Он сделал это, хотя знал, что ему придется голодать, а его сестрам хоть не голодать, но и есть не досыта.
   Однако Хорнблауэр покачал головой.
   - Спасибо, - сказал он. - Я никогда этого не забуду. Но я не могу принять ваших денег. Вы знаете, что я не могу. Но я всегда буду вам благодарен. И не только за это. Мир посветлел для меня от ваших слов.
   Несмотря на отказ, Буш повторил свое предложение и даже пытался настаивать, но Хорнблауэр был непреклонен. Может быть из-за того, что Буш так сильно расстроился, Хорнблауэр, чтоб его ободрить, сообщил еще кое-что.
   - Все не так плохо, как кажется, - сказал он. - Вы не поняли, я ведь получаю постоянное жалование от нашего друга маркиза.
   - Этого я не знал, - заметил Буш.
   - Полгинеи в неделю, - объяснил Хорнблауэр. - Десять шиллингов и шесть пенсов каждое субботнее утро независимо от погоды.
   - И что вы должны за это делать? - спросил Буш. Сам он получал в два раза больше.
   - Играть в вист, - объяснил Хорнблауэр. - И больше ничего. С полудня до двух часов ночи я должен быть здесь и играть с любыми тремя, которым понадобится четвертый.
   - Ясно, - сказал Буш.
   - Маркиз также любезно пускает меня в эти комнаты бесплатно. Мне не приходится платить членский взнос. Не приходится платить за карточный стол. И я оставляю себе выигрыши.
   - И платите проигрыши?
   Хорнблауэр пожал плечами.
   - Естественно. Но я проигрываю не так часто. Причина понятна. Те игроки в вист, кому трудно заполучить партнеров, кого остальные избегают естественно, плохие игроки. Как ни странно, им очень хочется играть. И когда маркиз видит, что майор Джонс, адмирал Смит и мистер Робинсон ищут четвертого, а все остальные делают вид, что страшно заняты, он ловит мой взгляд и смотрит на меня укоризненно, знаете, как жена смотрит на мужа, который слишком громко говорит за обедом. Я встаю и предлагаю сесть четвертым. Как ни странно, им лестно играть с Хорнблауэром, хотя это стоит им денег.
   - Ясно, - сказал Буш и вспомнил, как Хорнблауэр стоял у печи в форте Самана, готовясь обстрелять испанских каперов калеными ядрами.
   - Естественно, эта жизнь тоже не сахар, - продолжал Хорнблауэр: начав говорить, он должен был теперь выговориться. - Часа через четыре игра с плохими партнерами начинает раздражать. Я не сомневаюсь, что, когда я попаду в ад, меня в наказание за грехи заставят играть с партнером, который не обращает внимания на мой ренонс. Но в таком случае я играю роббер-другой с хорошими игроками. Бывают моменты, когда я лучше проиграю хорошему игроку, чем выиграю у плохого.
   - Вот и я про то же. - Буш вернулся к старой теме. - Как насчет проигрышей?
   Опыт Буша-картежника состоял в основном из проигрышей и сейчас, принужденный экономить, он помнил былую слабость.
   - Я с ними справляюсь. - Хорнблауэр коснулся нагрудного кармана. Здесь у меня десять фунтов. Резервный полк. Я могу выдержать серию последовательных проигрышей. Если резерв истощается, приходится идти на жертвы, чтоб его восполнить.
   Идти на жертвы значит отказывать себе в еде, мрачно подумал Буш. Он выглядел таким убитым, что Хорнблауэр поспешил его успокоить.
   - Через пять месяцев, - сказал он, - я начну получать половинное жалование. А до тех пор... кто знает. Какой-нибудь капитан может взять меня в море.
   - Это верно, - ответил Буш.
   Это было верно в том смысле, что возможность такая существовала. Иногда корабли заново набирали команду. Капитану может понадобиться лейтенант, капитан может пригласить Хорнблауэра на вакантное место. Но любого капитана осаждают безработные друзья, а при этом Адмиралтейство осаждают лейтенанты с большим стажем - или лейтенанты с большими связями и капитан скорее всего прислушается к рекомендациям высокого начальства.
   Дверь открылась и вошли несколько человек.
   - Сейчас начнут собираться посетители, - сказал Хорнблауэр, улыбаясь Бушу. - Познакомьтесь с моими друзьями.
   Красные армейские, синие флотские мундиры, коричневые сюртуки штатских. Представив Буша, Хорнблауэр подвинулся, пропуская гостей к огню. Все столпились у камина, наклоняясь вперед, так что полы их сюртуков разошлись. Но восклицания насчет холода и первые вежливые фразы быстро смолкли.
   - Вист? - спросил кто-то из новоприбывших.
   - Не для меня. Не для нас, - объявил другой, старший из офицеров в красных мундирах. - У двадцать девятого пехотного есть дельце поважнее. У нас постоянная договоренность с нашим другом маркизом в соседней комнате. Идемте, майор, посмотрим, сможем ли мы на этот раз угадать число очков.
   - Тогда вы составите нам компанию, мистер Хорнблауэр? Как насчет вашего друга, мистера Буша?
   - Я не играю, - сказал Буш.
   - С удовольствием, - ответил Хорнблауэр. - Я знаю, мистер Буш, вы меня простите. Здесь на столе несколько номеров "Военно-морских хроник". На последней странице письмо, которое может привлечь ваш интерес. И еще одна заметка, которую вы можете счесть важной.
   Буш догадался, о каком письме идет речь, раньше, чем взял в руки журнал, но все равно найдя его, испытал радостный шок, увидев свое имя напечатанным - "Честь имею, и т.д. У. Буш".
   "Военно-морские хроники" в эти мирные дни не знали чем заполнить свои страницы, и потому перепечатывали старые депеши. "Копия письма вице-адмирала сэра Ричарда Ламберта Эвану Непину, эсквайру, секретарю Адмиралтейского совета". Краткое сопроводительное письмо Ламберта, за ним донесения. Вот первое - Буш со странным чувством вспомнил, как помогал Бакленду составлять его на идущей к западу "Славе" за день до восстания пленных. Это было донесение Бакленда о взятии Саманы. Для Буша самая важная строчка была: "...наилучшим образом под руководством лейтенанта Уильяма Буша, чье донесение я прилагаю". А вот и его собственный литературный труд:
   Его Величества судно "Слава"
   по пути от Санто-Доминго,
   9 января 1802 года.
   Сэр, имею честь сообщить вам...
   Перечитывая свои слова, Буш заново переживал события прошлого года: эти строчки дались ему с огромным трудом, хотя, составляя их, он справлялся с чужими донесениями, подыскивая нужные обороты.
   "Не могу закончить это донесение, не упомянув мужественное поведение и весьма полезные предложения лейтенанта Горацио Хорнблауэра, моего заместителя, которому мы в значительной степени обязаны своим успехом".
   А теперь Хорнблауэр играет в карты с капитаном и двумя подрядчиками.
   Буш просматривал страницы "Военно-морских хроник". Вот письмо из Плимута, ежемесячный отчет обо всем, происшедшем в порту. "Поступили приказы следующим судам списать команду...", "Из Гибралтара прибыли "Ла Диана", 44 и "Тамара", 38, для списания команды и постановки на прикол", "Цезарь", 80, отплыл в Портсмут для списания команды...", "Вчера была большая распродажа корабельных припасов с нескольких военных судов". Флот сокращается с каждым днем, и с каждого списавшего команду судна поступает новая партия безработных лейтенантов. "Сегодня вечером в сильное волнение перевернулась рыбачья лодка. В результате этого несчастного случая утонули два усердных рыбака, отцы больших семейств". И это "Военно-морские хроники", чьи страницы когда-то украшали вести о Ниле и Кампердауне, теперь они сообщают о несчастных случаях с усердными рыбаками. Буш был слишком занят своими мыслями, чтоб посочувствовать их большим семействам.
   В конце снова сообщалась об утопленниках - упомянутое имя привлекло внимание Буша, и он с участившимся пульсом прочел абзац.
   Вчера ночью ялик с Его Величества тендера "Быстроходный", находящегося на таможенной службе, возвращаясь в тумане с сообщениями на берег, был брошен приливной волной на якорный канат торгового судна, стоящего на якоре возле Рыбачьего Носа, и перевернулся. В результате утонули два матроса и мистер Генри Вэйлард, мичман. Мистер Вэйлард был многообещающим молодым офицером, назначенным на "Быстроходный" после того, как отслужил волонтером на "Славе".
   Буш прочел абзац и глубоко задумался. Он произвел на него такое впечатление, что все остальное Буш прочитал, не вникая в смысл. Закрыв журнал, он с удивлением обнаружил, что надо поторапливаться, если он хочет успеть на почтовую карету в Чичестер.
   В "Комнатах" собралось уже порядочно народу; двери то и дело открывались, впуская новых посетителей. Кое с кем из флотских офицеров Буш был шапочно знаком. Все они, прежде чем садиться играть, шли прямо к огню. Хорнблауэр встал: видимо, роббер закончился. Воспользовавшись случаем, Буш поймал его взгляд и показал, что собирается уходить. Хорнблауэр подошел к нему. Они с сожалением пожали друг другу руки.
   - Когда мы встретимся снова? - спросил Хорнблауэр.
   - Я каждый месяц приезжаю за половинным жалованием, - сказал Буш. - Я обычно провожу здесь ночь из-за почтовой кареты. Может, нам удастся пообедать?..
   - Вы всегда найдете меня здесь, - сказал Хорнблауэр. - Но... вам есть где остановиться?
   - Я останавливаюсь, где придется, - ответил Буш. Оба знали: это значит, что он останавливается, где дешевле.
   - Я снимаю комнату на Хайбери-стрит. Я запишу вам адрес. - Хорнблауэр повернулся к стоявшему в углу столику, записал на бумажке адрес и вручил Бушу. - Может, вы разделите со мной комнату, когда приедете в следующий раз. Хозяйка у меня суровая. Она, конечно, заломит с вас за койку, но даже так...
   - ... будет дешевле, - закончил Буш, убирая бумажку в карман. Он широко улыбнулся, чтобы скрыть чувства побудившие его сказать: - Я хоть побольше с вами пообщаюсь.
   - Да, конечно, - ответил Хорнблауэр. Ничего не значащие слова.
   Бесшумно подошел Дженкинс, держа в руках бушлат. Что-то в поведении Дженкинса подсказало Бушу, что джентльмены, которым он подает пальто в "Длинных Комнатах", дают ему на чай шиллинг. Буш сначала решил про себя, что скорее умрет, чем расстанется с шиллингом, потом переменил решение. Может быть, если он не даст Дженкинсу шиллинга, это придется сделать Хорнблауэру. Он полез в карман и вытащил монетку,
   - Спасибо, сэр, - сказал Дженкинс. Он стоял близко, и Буш выжидал, не зная, как сформулировать свой вопрос.
   - Как же не повезло молодому Вэйларду, - сказал он задумчиво.
   - Да, - согласился Хорнблауэр.
   - Как вы думаете, - с отчаянной решимостью спросил Буш, - он имел какое-то отношение к тому, что капитан свалился в люк?
   - Не берусь сказать, - ответил Хорнблауэр. - Я слишком мало об этом знаю.
   - Но... - начал Буш и тут же себя одернул. По лицу Хорнблауэра он понял, что дальше спрашивать бесполезно.
   В комнату вошел маркиз и ненавязчиво оглядывал ее. Буш заметил, что от его взгляда не ускользнули ни несколько не играющих посетителей, ни Хорнблауэр, без дела болтающий у двери. Маркиз бросил на Хорнблауэра многозначительный взгляд, и Буш вдруг запаниковал.
   - До свидания, - поспешно сказал он. Пронизывающий северо-восточный ветер, встретивший его на улице, был не более жесток, чем весь остальной мир.
   XIX
   Низенькая женщина с мрачным лицом открыла дверь на стук Буша и, когда тот спросил Хорнблауэра, посмотрела на него еще мрачнее.
   - На самом верху, - сказала она наконец и оставила Буша самого искать дорогу.
   Хорнблауэр искренне обрадовался. Лицо его осветилось улыбкой, пожав Бушу руку, он провел его в комнату. То была мансарда с круто скошенным потолком: в ней стояли кровать, ночной столик и один деревянный стул. Больше ничего беглый взгляд Буша не обнаружил.
   - Как ваши дела? - спросил Буш, садясь на предложенный стул. Хорнблауэр сел на кровать.
   - Неплохо, - ответил Хорнблауэр. Помедлил он виновато перед ответом, или нет? В любом случае, он быстро задал контрвопрос: - А ваши?
   - Так себе, - ответил Буш.
   Они немного поболтали. Хорнблауэр расспрашивал про домик в Чичестере, где жил с сестрами Буш.
   - Надо позаботиться о вашей постели, - сказал Хорнблауэр. - Я спущусь и позову миссис Мейсон.
   - Я пойду с вами.
   Жизнь у миссис Мейсон была тяжелая, это ясно; она долго обдумывала предложение, прежде чем согласилась.
   - Шиллинг за постель, - сказала она. - Мне мыло для стирки простынь дороже станет.
   - Ладно, - согласился Буш.
   Он увидел протянутую руку миссис Мейсон и вложил в нее шиллинг - можно не сомневаться, что миссис Мейсон твердо решила заранее получить плату с Хорнблауэрова приятеля. Хорнблауэр, увидев ее жест, полез в карман, но Буш его опередил.
   - И вы будете болтать всю ночь, - сказала миссис Мейсон. - Извольте не беспокоить других джентльменов. И погасите свет, когда будете болтать, не то сала сожжете больше, чем на шиллинг.
   - Хорошо, - сказал Хорнблауэр.
   - Мария! Мария! - позвала миссис Мейсон. На крик из глубины дома вышла молодая - нет, не очень молодая женщина.
   - Да, мама.
   Мария выслушала наставления миссис Мейсон, как соорудить временную постель в комнате мистера Хорнблауэра.
   - Да, мама.
   - Вы сегодня не в школе, Мария? - любезно спросил Хорнблауэр.
   - Нет, сэр. - На ее некрасивом лице появилась улыбка - она явно обрадовалась, что к ней обращаются.
   - День восстановления монархии? Нет еще. И не день рождения короля. Почему же нет занятий?
   - Свинка, сэр, - сказала Мария. - У них у всех свинка, кроме Джонни Бристоу.
   - Это согласуется со всем, что я слышал о Джонни Бристоу, - заметил Хорнблауэр.
   - Да, сэр. - Мария снова улыбнулась. Ей явно льстило что Хорнблауэр не только шутит с ней, но и помнит, что она рассказывала об учениках.
   Вернувшись в мансарду, Хорнблауэр и Буш продолжили разговор. Теперь они беседовали о более серьезных вещах. Их занимало положение дел в Европе.
   - Этот Бонапарт, - сказал Буш, - какой-то неуемный.
   - Верно сказано, - согласился Хорнблауэр.
   - Чего ему не хватает? В 96-ом - я служил тогда на "Превосходном" в Средиземноморском флоте (тогда меня и произвели в лейтенанты) - он был простым генералом. Помню, первый раз я услышал это имя во время блокады Тулона. Тогда был его поход на Египет. Теперь он первый консул - так он себя называет?
   - Да. Но теперь он Наполеон, а не Бонапарт. Пожизненный первый консул.
   - Смешное имя. Я бы себе такого не выбрал.
   - Лейтенант Наполеон Буш, - сказал Хорнблауэр. - Это бы неплохо звучало.
   Они посмеялись над этим нелепым сочетанием.
   - В "Военно-морских хрониках" пишут, что он на этом не остановится, продолжал Хорнблауэр. - Ходят разговоры, что скоро он объявит себя императором.
   - Императором!
   Даже Буш уловил дополнительный оттенок в этом титуле, его претензию на мировое господство.
   - Он что, сумасшедший? - спросил Буш.
   - Если так, то он самый опасный безумец в Европе.
   - Не верю я ему в этом мальтийском деле. Вот ни столечко не верю, выразительно сказал Буш. - Попомните мои слова, скоро мы снова с ним схлестнемся. Мы его так отделаем, что он век этого не забудет. Раньше или позже. Так продолжаться не может.
   - Я думаю, вы совершенно правы, - сказал Хорнблауэр. - И скорее раньше, чем позже.
   - Тогда... - начал Буш.
   Он не мог говорить и думать одновременно, особенно теперь, когда мысли его пришли в такое смятение. Война с Францией означала, что флот будет расширен до прежних размеров, угроза вторжения и необходимость охранять торговые корабли заставит взять на действительную службу любое суденышко, способное держаться на воде и нести хотя бы одну пушку. Значит, прощай половинное жалованье: он снова будет ступать по палубе, вести судно под парусами. Снова тяготы, опасности, заботы, однообразие - все, что несет с собой война. Мысли потоком проносились в его сознании, кружились водоворотом, в котором хорошее сменялось плохим, поочередно ускользая от внимания.
   - Война штука грязная, - мрачно сказал Хорнблауэр. - Вспомните.
   - Я думаю, вы правы, - ответил Буш, не было необходимости уточнять. Все равно замечание было неожиданное. Хорнблауэр улыбнулся, снимая напряжение.
   - Ладно, - сказал он. - Бони может называть себя императором, если хочет. Я же должен отрабатывать свои полгинеи в "Длинных Комнатах".
   Буш хотел воспользоваться случаем и спросить Хорнблауэра, как идут его дела, но ему помешал раздавшийся шум, затем стук в дверь.
   - Вот и ваша постель, - сказал Хорнблауэр, вставая, чтобы открыть дверь.
   Мария втащила вещи и улыбнулась.
   - Сюда или сюда? - спросила она.
   Хорнблауэр посмотрел на Буша.
   - Без разницы, - сказал Буш.
   - Тогда сюда, к стене.
   - Дайте я помогу, - сказал Хорнблауэр.
   - Ой, нет. Пожалуйста, сэр, я сама.
   Внимание смутило Марию - и Буш видел, что при ее коренастой фигуре она в помощи не нуждается. Чтобы скрыть смущение, Мария принялась убирать подушки в наволочки.
   - Надеюсь, у вас уже была свинка, Мария? - спросил Хорнблауэр.
   - О да, сэр. В детстве, на обоих ушах.
   От работы и смущения щеки ее раскраснелись. Короткими, но ловкими пальцами она расстелила простыню. Тут она остановилась - ей почудилось, что в вопросе Хорнблауэра был еще один смысл.
   - Вам нечего беспокоиться, сэр. Я не заражу вас, даже если вы сами и не болели.