Страница:
Кроме того, аккредитивы можно поменять на наличные только в банке, а в Югославии это значит, что нужно будет сообщить фамилию человека и номер его удостоверения личности. Если аккредитивы отоваривает югослав, то могут возникнуть вопросы.
Лучше заплатить Зилиаку наличными, как он просит.
— Хорошо. Я поменяю аккредитивы здесь в Гамбурге и заплачу ему долларами, — сказал Шеннон. — Но ты получишь свое в аккредитивах. Я не собираюсь таскать с собой большие суммы долларов. Только не в Югославию. Они начинают нервничать по этому поводу. Служба безопасности может заинтересоваться. Еще заподозрят в финансировании шпионской организации. Поэтому мы поедем как туристы, с аккредитивами.
— Меня это устраивает, — сказал Бейкер. — Когда хочешь ехать?
Шеннон посмотрел на часы. Завтра уже первое июня.
— Послезавтра, — ответил он. — Полетим в Дубровник и недельку погреемся на солнце. Мне бы отдохнуть не помешало.
Ты, если хочешь, можешь подъехать ко мне числа 8-го или 9-го, но не позже. Я возьму машину, и мы проедем вдоль берега на север до Плоче. Я попрошу «Тоскану» прийти туда вечером этого дня или ранним утром одиннадцатого.
— Поезжай один, — сказал Бейкер. — У меня есть работа в Гамбурге. Я к тебе подъеду восьмого.
— Только без обмана, — сказал Шеннон. — Если не появишься, я тебя из-под земли достану. И буду очень сильно сердиться.
— Куда я денусь, — сказал Бейкер. — Не забудь, что ты мне еще должен. Пока мне пришлось за это дело из своего кармана платить. Я хочу, чтобы все побыстрее выгорело, не меньше, чем ты сам.
Именно этого Шеннон и хотел добиться от Бейкера.
— Надеюсь, что деньги у тебя есть? — спросил Бейкер, взяв двумя пальцами кусок сахара.
Шеннон достал пачку чеков и помахал ею у Бейкера под носом. Спекулянт оружием улыбнулся.
Они встали из-за стола и по дороге позвонили в гамбургскую чартерную компанию, которая специализировалась на организации поездок для тысяч немцев, желающих провести свой отпуск на Адриатике. Там они узнали названия трех лучших отелей на югославском курорте. Бейкер должен будет разыскать Шеннона в одном из них, где он будет записан под фамилией Браун.
Йоханн Шлинкер был уверен не меньше Бейкера, что ему удастся успешно завершить сделку, хотя он, конечно, и понятия не имел, что Шеннон ведет дела еще и с Бейкером. Несомненно, они слышали друг о друге, возможно, даже были знакомы, но никто никогда не станет обсуждать с конкурентом подробности своих дел.
— Скорее всего это будет порт Валенсии, хотя окончательное решение зависит от испанских властей, — сказал он Шеннону. Мадрид утверждает, что даты намечены где-то между 16 и 20 июня.
— Я бы предпочел двадцатое для отгрузки, — сказал Шеннон.
— «Тоскана» может пришвартоваться в ночь с девятнадцатого на двадцатое, а с утра загрузиться.
— Хорошо, — сказал Шлинкер. — Я извещу своего мадридского партнера. Он обычно сам занимается вопросами доставки и погрузки. У него есть прекрасный агент в грузовом порту Валенсии, который знаком со всей таможней. Никаких проблем не будет.
— Не должно быть проблем, — проворчал Шеннон. — Корабль уже однажды задержали и, загрузившись двадцатого, у меня будет времени в обрез, чтобы не нарушить условия своего контракта.
Это не соответствовало истине, но он знал, что Шлинкер не мог подвергнуть это сомнению.
— Я бы хотел лично присутствовать при погрузке, — сказал он торговцу оружием.
Шлинкер собрал губы трубочкой.
— Вы, конечно, вольны наблюдать издалека, — сказал он. — Я не могу вам помешать. Но раз в качестве клиента выступает правительство арабского государства, вы не можете претендовать на роль покупателя товара.
— Кроме того, я хотел бы сесть на корабль в Валенсии, — сказал Шеннон.
— Это будет еще сложнее. Весь грузовой порт огорожен забором из колючей проволоки. Вход только с разрешения властей. Чтобы сесть на корабль, вам придется пройти паспортный контроль. Помимо этого, раз на корабле будут боеприпасы, у сходней должен дежурить патруль Гражданской Гвардии.
— А если капитану потребуется новый матрос? Может он нанять человека на месте?
Шлинкер задумался.
— Думаю, да. Вы не связаны с компанией, владеющей кораблем?
— Формально нет, — сказал Шеннон.
— Если капитан предупредит агента по приходу в порт, что он разрешил одному из членов экипажа сойти на берег в предыдущем порту и срочно вылететь домой, например, на похороны матери, с тем, чтобы вернуться на корабль в Валенсии, я думаю, что возражений быть не должно. Но вам потребуется удостоверение матроса торгового флота, чтобы доказать, что вы служили на корабле. На вашу фамилию, мистер Браун.
Шеннон на минуту задумался.
— О'кей. Я это устрою, — сказал он. Шлинкер заглянул в блокнот.
— Я буду по делам в Мадриде 19-го и 20-го, — сказал он. Это связано с другим делом. Остановлюсь в отеле «Минданао».
Захотите связаться со мной, ищите там. Если погрузка будет назначена на 20-е, то весьма вероятно, что сопровождение и испанский военный патруль отправятся из Мадрида в порт 19-го вечером, чтобы прибыть на место на рассвете. Если вы вообще собираетесь попасть на борт, то советую это сделать до того, как в порту появится военный патруль.
— Я буду в Мадриде девятнадцатого, — сказал Шеннон. — Вы мне сообщите, отправили груз вовремя или нет. Если поторопиться, то я смогу приехать в Валенсию на машине быстрее их и очутиться на борту «Тосканы» в роли матроса, возвращающегося из увольнения на берег, до того, как прибудет груз.
— Как вам будет угодно, — сказал Шлинкер. — Вам решать. Я, со своей стороны, организую через своих агентов транспортировку и отгрузку товара в соответствии с обычными правилами, к рассвету двадцатого числа. Это обговорено в моем контракте. Если в связи с вашей попыткой сесть на корабль в порту возникнет определенный риск, то меня это не касается. Я не собираюсь принимать на себя ответственность и за это. Могу только добавить, что суда, осуществляющие вывоз оружия из Испании, подлежат тщательному досмотру таможенниками и военными. Если возникнут затруднения с получением разрешения на отход судна из-за вас, то это не мое дело. Да, вот еще что. После загрузки оружия на борт судно должно покинуть порт в течение шести часов и не имеет права заходить в испанские территориальные воды, пока не произведет разгрузку.
Естественно, что маршрутный лист должен быть в полном порядке.
— Все будет в порядке, — сказал Шеннон. — Я буду у вас в Мадриде утром девятнадцатого.
Перед отплытием из Тулона Курт Земмлер передал Шеннону письмо для отправки. Оно было адресовано судовым агентам «Тосканы» в Генуе. Им сообщалось, что произошли некоторые изменения в плане и «Тоскана» не отправляется сразу к берегам Марокко, а держит курс на Бриндизи, где доберет небольшое количество дополнительного груза. Договор о перевозке этого груза весьма соблазнительный потому, что срочный, как писал агентам Земмлер, он подписал лично на месте, в то время как с поставкой туристического снаряжения в Марокко торопиться не обязательно. Будучи в роли исполнительного директора компании «Спинетти Маритимо», Земмлер отдавал распоряжения как начальник. Он просил агентов дать телеграмму в Бриндизи о резервировании места стоянки на 7 и 8 июня и договориться с администрацией порта, чтобы все письма, отправленные на адрес «Тосканы», оставили в порту до их прихода туда.
Одно такое письмо Шеннон послал из Гамбурга. На конверте значилось: синьору Курту Земмлеру, судно «Тоскана», п/о порта Бриндизи, Италия.
В письме сообщалось, что Земмлер должен следовать из Бриндизи в Плоче, что на адриатическом побережье Югославии, и если у него нет лоции, чтобы разобраться в хитроумных подходах к побережью к северу от острова Корчула, следует обзавестись ими на месте. Он должен привести туда «Тоскану» к вечеру десятого числа, место в порту будет зарезервировано.
Агентов в Генуе о дополнительном заходе из Бриндизи в Плоче ставить в известность не следует.
Последнее распоряжение для Земмлера было важным. Шеннон просил немецкого экс-контрабандиста раздобыть удостоверение матроса торгового флота на имя Кейта Брауна, завизированное итальянскими властями и снабженное печатью, как положено.
Кроме того, потребуется запастись путевым листом, в котором должно быть указано, что «Тоскана» направляется из Бриндизи прямиком в порт Валенсия, а из Валенсии, после загрузки, идет курсом на Латакию, в Сирии. Земмлеру придется использовать свои старые связи в Бриндизи, чтобы раздобыть оба документа.
Перед тем как отправиться из Гамбурга в Югославию, Шеннон отослал еще одно, последнее, письмо Саймону Эндину, в Лондон.
Эндину предлагалось прибыть на встречу с Шенноном в Рим 16 числа и прихватить с собой необходимые морские лоции.
В это время торговое судно «Тоскана», натужно пыхтя, преодолевало пролив Бонифачо, узкую полоску прозрачной лазури, разделяющую южную оконечность Корсики и северные берега Сардинии. Палящее солнце слегка смягчилось прохладным ветерком. Марк Вламинк растянулся во весь рост на крыше люка грузового трюма, подложив под себя мокрое полотенце и раздевшись до пояса. Его мощный торс, натертый маслом для загара, розово лоснился под солнцем, издали напоминая спину небольшого, но упитанного бегемота. Жанни Дюпре, который всегда от солнечных лучей краснел как рак, сидел, облокотившись на стену рулевой будки, под тентом и высасывал последние капли из десятой по счету за сегодняшнее утро бутылки пива. Чиприани, матрос, красил в белый цвет перила на баке, а первый помощник, Норбиатти, спал внизу, в своей каюте, после ночной вахты.
Там же внизу, в удушливой жаре машинного отделения, находился судовой механик, Грубич, смазывая что-то в двигателе, без чего, по его разумению, «Тоскана» не сможет спокойно давать свои восемь узлов по Средиземному морю. В рулевой будке Курт Земмлер и Карл Вальденберг потягивали холодное пиво и обменивались воспоминаниями о былых подвигах.
Жан-Батист Лангаротти очень хотел сейчас очутиться на корабле. С левого борта он мог бы любоваться залитым солнцем скалистым берегом своей родины, медленно проплывающим в каких-то четырех милях. Но он был очень далеко, в Западной Африке, где уже начался сезон дождей и, несмотря на невыносимую жару, небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами.
Алан Бейкер появился в отеле Шеннона, в Дубровнике, как раз в тот момент, когда наемник возвращался с пляжа, вечером 8 июня. Вид у него был замученный и несвежий.
Кот Шеннон, наоборот, и выглядел, и чувствовал себя куда лучше. Он провел неделю на югославском курорте как любой другой отдыхающий — загорая и проплывая по несколько миль в день. Слегка похудел, но загорел и окреп. Настроение у него тоже улучшилось.
Устроившись в гостинице, он отослал телеграмму Земмлеру в Бриндизи, запрашивая подтверждение прихода судна в порт и получения письма из Гамбурга. Сегодня утром пришла ответная телеграмма от Земмлера. «Тоскана» благополучно объявилась в Бриндизи, письмо получено и принято к сведению, они отплывают девятого утром, чтобы прибыть на место в ночь на десятое.
За рюмкой в баре на террасе отеля, где Шеннон снял Бейкеру номер на сутки, он поделился с дельцом из Гамбурга своими новостями. Бейкер кивал и улыбался.
— Прекрасно. Сорок восемь часов назад я получил телеграмму из Белграда от Зилиака. Контейнеры прибыли в Плоче и находятся на государственном складе, неподалеку от причала, под охраной.
Они переночевали в Дубровнике, а на следующее утро взяли такси и попросили отвезти их на сто километров к северу от Дубровника в Плоче. Это была не машина, а костедробильный агрегат. Казалось, что колеса у нее квадратные, а рессоры отсутствуют вовсе. Но дорога вдоль побережья была живописной.
Нетронутая человеком природа, если не считать маленького местечка Слано на полпути, где они остановились, чтобы выпить по чашке кофе и размять онемевшие мышцы.
К обеду они устроились в гостинице и дожидались на крытой террасе четырех часов, когда контора порта вновь начнет работу после перерыва.
Порт был расположен на берегу глубокого голубого залива, прикрытого со стороны моря длинным, выдающимся в море полуостровом под названием Пелисач, который выходил в сторону моря южнее Плоче и, свернув к северу, тянулся узкой полоской земли вдоль берега. На севере небольшой просвет между оконечностью полуострова и основной полосой берега был почти полностью загорожен скалистым островом Хвар, оставался только узкий проход со стороны моря в лагуну, на берегу которой расположился Плоче. Эта лагуна, длиной в тридцать миль, ограниченная землей на девять десятых своего периметра, была просто раем для купанья, рыбной ловли и парусного спорта.
Когда они подошли к управлению порта, появившийся невесть откуда маленький потрепанный «фольксваген» резко затормозил в нескольких ярдах от них и громко загудел. Шеннон замер.
Первое ощущение — беда, то, чего он так опасался все время, какая-нибудь оплошность с бумагами, неожиданное вмешательство властей и неминуемые долгие допросы в местном полицейском участке.
Человек, выбравшийся из маленькой машины, бодро помахал им и улыбнулся. Он, конечно, мог оказаться полицейским, если не учитывать, что в большинстве тоталитарных государств Востока или Запада полицейским запрещено улыбаться по уставу. Шеннон посмотрел на Бейкера и заметил, как тот облегченно опустил плечи.
— Зилиак, — буркнул он, почти не раскрывая рта, и пошел навстречу югославу, огромному и косолапому, словно косматый медведь. Обеими лапами он приветственно обхватил Бейкера. Когда их представили друг другу, оказалось, что его зовут Кемаль, и Шеннон подумал, что в нем должна быть немалая толика турецкой крови. Это вполне устраивало Шеннона. Ему нравились такие люди, обычно хорошие бойцы и товарищи, со здоровым отвращением к бюрократии.
— Мой помощник, — представил Бейкер, и Зилиак начал трясти ему руку, приговаривая что-то, по-видимому на сербскохорватском языке, как предположил Шеннон. Бейкер и Зилиак объяснялись по-немецки. Многие в Югославии говорят на этом языке. Английского он не понимал.
С помощью Зилиака они разыскали начальника таможни и пошли осматривать товар на складе. Таможенник буркнул что-то охраннику, они зашли, и в углу помещения обнаружили свои ящики. Их было тринадцать. В одном, очевидно, были две базуки, в двух других — по миномету, вместе с опорами и прицельным механизмом. В остальных ящиках находились боеприпасы. Четыре коробки с ракетными снарядами для базук, по десять снарядов в каждом, и еще шесть ящиков на триста мин для минометов. Ящики были из свежеструганного дерева, без описания содержимого, снабженные только порядковыми номерами и надписью «Тоскана» на каждом.
Зилиак и шеф таможни лопотали что-то на своем наречии и, к счастью, пользовались одним и тем же диалектом, ибо в Югославии основных языков семь, а диалектов и того больше.
Известны случаи, когда это приводило к затруднениям.
Зилиак повернулся к Бейкеру и произнес несколько фраз на своем запинающемся немецком. Бейкер ответил, и Зилиак перевел таможеннику. Тот улыбнулся, они пожали друг другу руки и расстались. Солнечный свет на улице обрушился на голову сокрушительным ударом.
— О чем шла речь? — спросил Шеннон.
— Таможенник спросил у Кемаля, нет ли в этих ящиках для него подарка, — пояснил Бейкер. — Кемаль сказал, что подарок будет, и очень хороший, если бумаги пропустят без волокиты и корабль загрузят вовремя, к завтрашнему утру.
Шеннон уже отдал Бейкеру первую половину из 1000-фунтовой доли Зилиака за помощь, и Бейкер отвел югослава в сторону, чтобы тихонько сунуть деньги. Дружеские объятия веселого югослава стали еще дружелюбнее по отношению к ним обоим, и они отправились в гостиницу отметить встречу «за рюмочкой сливовицы». Это Бейкер сказал «за рюмочкой». Зилиак тоже мог сказать такое, но только в шутку. Югославы на радостях рюмочками сливовицу не пьют. Хлопнув себя по карману с пятью сотнями фунтов, Зилиак заказал бутылку обжигающей сливовой водки и по блюду с миндалем и оливками на закуску. Солнце уже садилось, на улицы опускалась тьма адриатического вечера, а он все продолжал вспоминать военные времена, боевые подвиги в горах Боснии, на севере, в партизанских отрядах Тито.
Бейкеру пришлось туго в роли переводчика, когда словоохотливый Кемаль описывал свои дерзкие набеги на села в Монтенегро за Дубровником, неподалеку от того места, где они находились, операции в Герцеговине и в богатых, заросших густыми лесами районах к северу от Сплина, в Боснии.
Несколько раз он повторял, что в свое время его бы сразу пристрелили, попробуй он только появиться в некоторых городах, а теперь вот разъезжает по ним беспрепятственно, выполняя поручения шурина, работающего в министерстве. Шеннон спросил, раз он был в партизанах, то значит ли это, что он убежденный коммунист? Зилиак выслушал перевод Бейкера, который заменил слово «убежденный» словом «хороший», и начал бить себя мощным кулаком в грудь.
— Guter kommunist! — зарычал он, тыча в себя пальцем.
После этого вдруг испортил произведенное впечатление, лукаво подмигнув и разразившись веселым смехом. Потом откинул голову назад и опрокинул в глотку очередной стакан сливовицы. Левой рукой он весело похлопал себя по набитому карману, и сложенные купюры выразительно зашелестели. Шеннон расхохотался и даже пожалел, что этот гигант не поедет с ними в Зангаро. Он был парнем что надо.
Они не ужинали, а в полночь, пошатываясь, вернулись на набережную, чтобы посмотреть, как будет подходить «Тоскана».
Она обогнула ограждение гавани и уже через час пришвартовалась у причала, выложенного местным камнем. На носу стоял Земмлер и вглядывался в полутьму набережной, тускло освещенной редкими фонарями. Они чинно кивнули друг другу. Вальденберг встал у сходней, переговариваясь о чем-то с помощником. Ему было сказано, согласно письму Шеннона, что все переговоры поручается вести Земмлеру.
После того как Бейкер с Зилиаком направились обратно в гостиницу, Шеннон взобрался по трапу и прошел в тесную каюту капитана. Никто на берегу ничего не заметил. Земмлер привел Вальденберга, и они заперлись на ключ.
Не спеша, обстоятельно, Шеннон рассказал Вальденбергу, за каким грузом на самом деле «Тоскана» пришла в Плоче. Немецкий капитан воспринял это спокойно. У него на лице даже мускул не дрогнул, когда Шеннон закончил.
— Я никогда раньше не возил оружия, — сказал он. — Вы сказали, что этот груз легальный. Насколько легальный?
— Легальный на все сто, — ответил Шеннон. — Он был закуплен в Белграде, доставлен сюда, и власти, естественно, в курсе того, что находится в ящиках. Иначе не было бы разрешения на экспорт. Лицензия не поддельная, никому взяток давать не пришлось. Это совершенно легальная операция, согласно югославским законам.
— А по законам той страны, в которую направляется груз? — спросил Вальденберг.
— «Тоскана» не войдет в территориальные воды страны, где предполагается использовать это оружие, — сказал Шеннон. — После Плоче нам предстоит зайти еще в два порта. В каждом из них мы только возьмем на борт грузы. Вам должно быть известно, что суда, приходящие в порт на дозагрузку, обычно не досматривают, если только власти не будут специально предупреждены.
— Тем не менее, такое бывало, — сказал Вальденберг. — Если у меня на борту эти штуки, а в путевом листе они не значатся, то после досмотра, если их найдут, корабль конфискуют, а меня посадят. Я не договаривался возить оружие. Сейчас, когда в мире орудуют Черный Сентябрь и ИРА, власти повсюду ищут оружие.
— Но только не в том порту, где груз берут на борт, — возразил Шеннон.
— Я не договаривался возить оружие, — повторил Вальденберг.
— Вы договаривались о перевозке нелегальных иммигрантов в Британию, — уточнил Шеннон.
— Они становятся нелегальными только после того, как ступят на британскую землю, — парировал капитан. — А «Тоскана» будет вне территориальных вод. Они могут добраться на берег на катерах. Оружие — совсем другое дело. Оно незаконно находится на корабле, если в накладной ничего не указано. Почему не вписать его в путевой лист? Так и скажите, что оружие законным образом переправляется из Плоче в Того.
Никто не узнает, что мы потом отклонимся от курса.
— Потому, что если на борту уже есть оружие, испанские власти не разрешат судну зайти в Валенсию или в любой другой порт Испании. Даже транзитом. И уж во всяком случае ни о какой дозагрузке оружием речи быть не может. Поэтому приходится умалчивать об этом в путевом листе.
— Тогда откуда мы должны прибыть в Испанию? — спросил Вальденберг.
— Из Бриндизи, — ответил Шеннон. — Вы зашли туда за грузом, но он вовремя не поступил. После этого руководство компании велело вам направиться в Валенсию за новой партией груза для Латакии. Очевидно, что вы подчинились.
— А если испанская полиция обыщет корабль?
— Нет ни малейших поводов для этого, — сказал Шеннон. — Но если это случится, ящики следует спрятать под пол трюма, между шпангоутами.
— Если они их там найдут, то нам вообще надеяться не на что, — заметил Вальденберг. — Они решат, что мы возим товар для баскских террористов. Нас засадят до конца дней.
Переговоры продолжались до трех часов утра. Шеннону пришлось раскошелиться на 5000 фунтов. Половину до погрузки и половину после выхода из Валенсии. Дополнительной платы за остановку в африканском порту не требовалось. Там проблем возникнуть не может.
— С командой вы сами разберетесь? — спросил Шеннон.
— С командой я разберусь сам, — решительно сказал ему Вальденберг. Шеннон в этом и не сомневался.
В гостинице Шеннон вручил Бейкеру половину оставшейся суммы за оружие, 3600 долларов, и попытался немного поспать.
Это оказалось не просто. Было душно, пот катил с него градом, а из головы не выходила «Тискана», стоящая у причала, и ящики с оружием на складе. Как бы чего не вышло. Он понимал, что осталось совсем немного, всего три короткие процедуры, которые отделяют его от того момента, когда никто и никаким образом не сможет его остановить.
Погрузку начали в семь. Солнце уже давно встало. В сопровождении вооруженного винтовкой таможенника, вышагивающего рядом, ящики на автокаре подвозили к причалу, где «Тоскана» брала их на борт с помощью своего грузового крана. Ящики были не особенно, громоздкие, и внизу, в трюме, Вламинк и Чиприани без особого труда ворочали их, прежде чем установить так, чтобы можно было надежно закрепить груз. К девяти утра все было сделано и люки задраены.
Вальденберг приказал механику разводить пары, и дважды повторять не пришлось. Позже Шеннон узнал, что механик вдруг неожиданно разговорился, когда через три часа после выхода из Бриндизи понял, что «Тоскана» направляется к берегам его родной страны. Оказалось, что его там по каким-то причинам разыскивают. Все время стоянки он прятался в машинном отделении, и никто к нему не спускался.
Провожая глазами «Тоскану», выходящую из гавани, Шеннон вложил Бейкеру в боковой карман оставшиеся 3600 долларов и 500 фунтов для Зилиака. Они не знали, что, когда ящики оказались в трюме, Вламинк наугад вскрыл пять из них, проверил содержимое, дал отмашку Земмлеру, стоящему у открытого люка на палубе, а Земмлер вытащил платок и высморкался, подав условный сигнал Шеннону. На всякий случай.
Вдруг в ящиках окажется металлолом. Такое случалось, и не раз, в мире торговцев оружием.
Бейкер, получив деньги, вручил югославу 500 фунтов, как будто бы от своего имени, а Зилиак позаботился, чтобы шеф таможни не отправился домой натощак. После этого Алан Бейкер и его «помощник» — англичанин тихо уехали из города.
На личном календаре Шеннона из ста дней, отпущенных сэром Джеймсом Мэнсоном на подготовку переворота, прошло уже шестьдесят семь.
Как только «Тоскана» вышла в открытое море, капитан Вальденберг начал проводить на корабле организационную работу. Члены команды по одному вызывались на конфиденциальную беседу. Хотя никто не догадывался об этом, но если бы кто-то отказался дальше служить на «Тоскане», несчастных случаев на борту избежать бы не удалось. Нет лучше места для внезапного исчезновения человека, чем корабль ночью в открытом море. А Вламинк и Дюпре, на пару, могли забросить любого далеко-далеко за борт при необходимости. Может быть, их присутствие повлияло, но никто из членов команды не стал возражать.
Вальденберг потратил тысячу фунтов из двух с половиной, которые получил от Шеннона в аккредитивах. Механик-югослав, довольный, что снова оказался далеко от своей страны, взял свои 250 фунтов, запихнул в карман и отправился в машинное отделение. Он не стал комментировать происходящее. Первый помощник, Норбиатто, очень разволновался при мысли об испанской тюрьме, но, положив в карман 600 фунтов долларовыми купюрами, прикинул, сколько придется добавить, чтобы когда-нибудь купить собственный корабль, и успокоился. Матрос Чиприани, похоже, обрадовался перспективе оказаться на корабле, набитом контрабандой, взял свои 150 фунтов, радостно сказал: «Спасибо!» и удалился, восторженно бормоча: «Вот это жизнь!» Он был человеком недалеким и ничего не знал об испанских тюрьмах.
После этого все ящики были вскрыты, содержимое осмотрено, завернуто в полиэтилен и спрятано под пол трюма, вплотную к обшивке, между шпангоутами и вдоль киля. Те доски пола, которые пришлось отодрать для этого, были установлены на свои места, а сверху завалены невинными тюками с одеждой, ящиками с надувными лодками и подвесными моторами.
Лучше заплатить Зилиаку наличными, как он просит.
— Хорошо. Я поменяю аккредитивы здесь в Гамбурге и заплачу ему долларами, — сказал Шеннон. — Но ты получишь свое в аккредитивах. Я не собираюсь таскать с собой большие суммы долларов. Только не в Югославию. Они начинают нервничать по этому поводу. Служба безопасности может заинтересоваться. Еще заподозрят в финансировании шпионской организации. Поэтому мы поедем как туристы, с аккредитивами.
— Меня это устраивает, — сказал Бейкер. — Когда хочешь ехать?
Шеннон посмотрел на часы. Завтра уже первое июня.
— Послезавтра, — ответил он. — Полетим в Дубровник и недельку погреемся на солнце. Мне бы отдохнуть не помешало.
Ты, если хочешь, можешь подъехать ко мне числа 8-го или 9-го, но не позже. Я возьму машину, и мы проедем вдоль берега на север до Плоче. Я попрошу «Тоскану» прийти туда вечером этого дня или ранним утром одиннадцатого.
— Поезжай один, — сказал Бейкер. — У меня есть работа в Гамбурге. Я к тебе подъеду восьмого.
— Только без обмана, — сказал Шеннон. — Если не появишься, я тебя из-под земли достану. И буду очень сильно сердиться.
— Куда я денусь, — сказал Бейкер. — Не забудь, что ты мне еще должен. Пока мне пришлось за это дело из своего кармана платить. Я хочу, чтобы все побыстрее выгорело, не меньше, чем ты сам.
Именно этого Шеннон и хотел добиться от Бейкера.
— Надеюсь, что деньги у тебя есть? — спросил Бейкер, взяв двумя пальцами кусок сахара.
Шеннон достал пачку чеков и помахал ею у Бейкера под носом. Спекулянт оружием улыбнулся.
Они встали из-за стола и по дороге позвонили в гамбургскую чартерную компанию, которая специализировалась на организации поездок для тысяч немцев, желающих провести свой отпуск на Адриатике. Там они узнали названия трех лучших отелей на югославском курорте. Бейкер должен будет разыскать Шеннона в одном из них, где он будет записан под фамилией Браун.
Йоханн Шлинкер был уверен не меньше Бейкера, что ему удастся успешно завершить сделку, хотя он, конечно, и понятия не имел, что Шеннон ведет дела еще и с Бейкером. Несомненно, они слышали друг о друге, возможно, даже были знакомы, но никто никогда не станет обсуждать с конкурентом подробности своих дел.
— Скорее всего это будет порт Валенсии, хотя окончательное решение зависит от испанских властей, — сказал он Шеннону. Мадрид утверждает, что даты намечены где-то между 16 и 20 июня.
— Я бы предпочел двадцатое для отгрузки, — сказал Шеннон.
— «Тоскана» может пришвартоваться в ночь с девятнадцатого на двадцатое, а с утра загрузиться.
— Хорошо, — сказал Шлинкер. — Я извещу своего мадридского партнера. Он обычно сам занимается вопросами доставки и погрузки. У него есть прекрасный агент в грузовом порту Валенсии, который знаком со всей таможней. Никаких проблем не будет.
— Не должно быть проблем, — проворчал Шеннон. — Корабль уже однажды задержали и, загрузившись двадцатого, у меня будет времени в обрез, чтобы не нарушить условия своего контракта.
Это не соответствовало истине, но он знал, что Шлинкер не мог подвергнуть это сомнению.
— Я бы хотел лично присутствовать при погрузке, — сказал он торговцу оружием.
Шлинкер собрал губы трубочкой.
— Вы, конечно, вольны наблюдать издалека, — сказал он. — Я не могу вам помешать. Но раз в качестве клиента выступает правительство арабского государства, вы не можете претендовать на роль покупателя товара.
— Кроме того, я хотел бы сесть на корабль в Валенсии, — сказал Шеннон.
— Это будет еще сложнее. Весь грузовой порт огорожен забором из колючей проволоки. Вход только с разрешения властей. Чтобы сесть на корабль, вам придется пройти паспортный контроль. Помимо этого, раз на корабле будут боеприпасы, у сходней должен дежурить патруль Гражданской Гвардии.
— А если капитану потребуется новый матрос? Может он нанять человека на месте?
Шлинкер задумался.
— Думаю, да. Вы не связаны с компанией, владеющей кораблем?
— Формально нет, — сказал Шеннон.
— Если капитан предупредит агента по приходу в порт, что он разрешил одному из членов экипажа сойти на берег в предыдущем порту и срочно вылететь домой, например, на похороны матери, с тем, чтобы вернуться на корабль в Валенсии, я думаю, что возражений быть не должно. Но вам потребуется удостоверение матроса торгового флота, чтобы доказать, что вы служили на корабле. На вашу фамилию, мистер Браун.
Шеннон на минуту задумался.
— О'кей. Я это устрою, — сказал он. Шлинкер заглянул в блокнот.
— Я буду по делам в Мадриде 19-го и 20-го, — сказал он. Это связано с другим делом. Остановлюсь в отеле «Минданао».
Захотите связаться со мной, ищите там. Если погрузка будет назначена на 20-е, то весьма вероятно, что сопровождение и испанский военный патруль отправятся из Мадрида в порт 19-го вечером, чтобы прибыть на место на рассвете. Если вы вообще собираетесь попасть на борт, то советую это сделать до того, как в порту появится военный патруль.
— Я буду в Мадриде девятнадцатого, — сказал Шеннон. — Вы мне сообщите, отправили груз вовремя или нет. Если поторопиться, то я смогу приехать в Валенсию на машине быстрее их и очутиться на борту «Тосканы» в роли матроса, возвращающегося из увольнения на берег, до того, как прибудет груз.
— Как вам будет угодно, — сказал Шлинкер. — Вам решать. Я, со своей стороны, организую через своих агентов транспортировку и отгрузку товара в соответствии с обычными правилами, к рассвету двадцатого числа. Это обговорено в моем контракте. Если в связи с вашей попыткой сесть на корабль в порту возникнет определенный риск, то меня это не касается. Я не собираюсь принимать на себя ответственность и за это. Могу только добавить, что суда, осуществляющие вывоз оружия из Испании, подлежат тщательному досмотру таможенниками и военными. Если возникнут затруднения с получением разрешения на отход судна из-за вас, то это не мое дело. Да, вот еще что. После загрузки оружия на борт судно должно покинуть порт в течение шести часов и не имеет права заходить в испанские территориальные воды, пока не произведет разгрузку.
Естественно, что маршрутный лист должен быть в полном порядке.
— Все будет в порядке, — сказал Шеннон. — Я буду у вас в Мадриде утром девятнадцатого.
Перед отплытием из Тулона Курт Земмлер передал Шеннону письмо для отправки. Оно было адресовано судовым агентам «Тосканы» в Генуе. Им сообщалось, что произошли некоторые изменения в плане и «Тоскана» не отправляется сразу к берегам Марокко, а держит курс на Бриндизи, где доберет небольшое количество дополнительного груза. Договор о перевозке этого груза весьма соблазнительный потому, что срочный, как писал агентам Земмлер, он подписал лично на месте, в то время как с поставкой туристического снаряжения в Марокко торопиться не обязательно. Будучи в роли исполнительного директора компании «Спинетти Маритимо», Земмлер отдавал распоряжения как начальник. Он просил агентов дать телеграмму в Бриндизи о резервировании места стоянки на 7 и 8 июня и договориться с администрацией порта, чтобы все письма, отправленные на адрес «Тосканы», оставили в порту до их прихода туда.
Одно такое письмо Шеннон послал из Гамбурга. На конверте значилось: синьору Курту Земмлеру, судно «Тоскана», п/о порта Бриндизи, Италия.
В письме сообщалось, что Земмлер должен следовать из Бриндизи в Плоче, что на адриатическом побережье Югославии, и если у него нет лоции, чтобы разобраться в хитроумных подходах к побережью к северу от острова Корчула, следует обзавестись ими на месте. Он должен привести туда «Тоскану» к вечеру десятого числа, место в порту будет зарезервировано.
Агентов в Генуе о дополнительном заходе из Бриндизи в Плоче ставить в известность не следует.
Последнее распоряжение для Земмлера было важным. Шеннон просил немецкого экс-контрабандиста раздобыть удостоверение матроса торгового флота на имя Кейта Брауна, завизированное итальянскими властями и снабженное печатью, как положено.
Кроме того, потребуется запастись путевым листом, в котором должно быть указано, что «Тоскана» направляется из Бриндизи прямиком в порт Валенсия, а из Валенсии, после загрузки, идет курсом на Латакию, в Сирии. Земмлеру придется использовать свои старые связи в Бриндизи, чтобы раздобыть оба документа.
Перед тем как отправиться из Гамбурга в Югославию, Шеннон отослал еще одно, последнее, письмо Саймону Эндину, в Лондон.
Эндину предлагалось прибыть на встречу с Шенноном в Рим 16 числа и прихватить с собой необходимые морские лоции.
В это время торговое судно «Тоскана», натужно пыхтя, преодолевало пролив Бонифачо, узкую полоску прозрачной лазури, разделяющую южную оконечность Корсики и северные берега Сардинии. Палящее солнце слегка смягчилось прохладным ветерком. Марк Вламинк растянулся во весь рост на крыше люка грузового трюма, подложив под себя мокрое полотенце и раздевшись до пояса. Его мощный торс, натертый маслом для загара, розово лоснился под солнцем, издали напоминая спину небольшого, но упитанного бегемота. Жанни Дюпре, который всегда от солнечных лучей краснел как рак, сидел, облокотившись на стену рулевой будки, под тентом и высасывал последние капли из десятой по счету за сегодняшнее утро бутылки пива. Чиприани, матрос, красил в белый цвет перила на баке, а первый помощник, Норбиатти, спал внизу, в своей каюте, после ночной вахты.
Там же внизу, в удушливой жаре машинного отделения, находился судовой механик, Грубич, смазывая что-то в двигателе, без чего, по его разумению, «Тоскана» не сможет спокойно давать свои восемь узлов по Средиземному морю. В рулевой будке Курт Земмлер и Карл Вальденберг потягивали холодное пиво и обменивались воспоминаниями о былых подвигах.
Жан-Батист Лангаротти очень хотел сейчас очутиться на корабле. С левого борта он мог бы любоваться залитым солнцем скалистым берегом своей родины, медленно проплывающим в каких-то четырех милях. Но он был очень далеко, в Западной Африке, где уже начался сезон дождей и, несмотря на невыносимую жару, небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами.
Алан Бейкер появился в отеле Шеннона, в Дубровнике, как раз в тот момент, когда наемник возвращался с пляжа, вечером 8 июня. Вид у него был замученный и несвежий.
Кот Шеннон, наоборот, и выглядел, и чувствовал себя куда лучше. Он провел неделю на югославском курорте как любой другой отдыхающий — загорая и проплывая по несколько миль в день. Слегка похудел, но загорел и окреп. Настроение у него тоже улучшилось.
Устроившись в гостинице, он отослал телеграмму Земмлеру в Бриндизи, запрашивая подтверждение прихода судна в порт и получения письма из Гамбурга. Сегодня утром пришла ответная телеграмма от Земмлера. «Тоскана» благополучно объявилась в Бриндизи, письмо получено и принято к сведению, они отплывают девятого утром, чтобы прибыть на место в ночь на десятое.
За рюмкой в баре на террасе отеля, где Шеннон снял Бейкеру номер на сутки, он поделился с дельцом из Гамбурга своими новостями. Бейкер кивал и улыбался.
— Прекрасно. Сорок восемь часов назад я получил телеграмму из Белграда от Зилиака. Контейнеры прибыли в Плоче и находятся на государственном складе, неподалеку от причала, под охраной.
Они переночевали в Дубровнике, а на следующее утро взяли такси и попросили отвезти их на сто километров к северу от Дубровника в Плоче. Это была не машина, а костедробильный агрегат. Казалось, что колеса у нее квадратные, а рессоры отсутствуют вовсе. Но дорога вдоль побережья была живописной.
Нетронутая человеком природа, если не считать маленького местечка Слано на полпути, где они остановились, чтобы выпить по чашке кофе и размять онемевшие мышцы.
К обеду они устроились в гостинице и дожидались на крытой террасе четырех часов, когда контора порта вновь начнет работу после перерыва.
Порт был расположен на берегу глубокого голубого залива, прикрытого со стороны моря длинным, выдающимся в море полуостровом под названием Пелисач, который выходил в сторону моря южнее Плоче и, свернув к северу, тянулся узкой полоской земли вдоль берега. На севере небольшой просвет между оконечностью полуострова и основной полосой берега был почти полностью загорожен скалистым островом Хвар, оставался только узкий проход со стороны моря в лагуну, на берегу которой расположился Плоче. Эта лагуна, длиной в тридцать миль, ограниченная землей на девять десятых своего периметра, была просто раем для купанья, рыбной ловли и парусного спорта.
Когда они подошли к управлению порта, появившийся невесть откуда маленький потрепанный «фольксваген» резко затормозил в нескольких ярдах от них и громко загудел. Шеннон замер.
Первое ощущение — беда, то, чего он так опасался все время, какая-нибудь оплошность с бумагами, неожиданное вмешательство властей и неминуемые долгие допросы в местном полицейском участке.
Человек, выбравшийся из маленькой машины, бодро помахал им и улыбнулся. Он, конечно, мог оказаться полицейским, если не учитывать, что в большинстве тоталитарных государств Востока или Запада полицейским запрещено улыбаться по уставу. Шеннон посмотрел на Бейкера и заметил, как тот облегченно опустил плечи.
— Зилиак, — буркнул он, почти не раскрывая рта, и пошел навстречу югославу, огромному и косолапому, словно косматый медведь. Обеими лапами он приветственно обхватил Бейкера. Когда их представили друг другу, оказалось, что его зовут Кемаль, и Шеннон подумал, что в нем должна быть немалая толика турецкой крови. Это вполне устраивало Шеннона. Ему нравились такие люди, обычно хорошие бойцы и товарищи, со здоровым отвращением к бюрократии.
— Мой помощник, — представил Бейкер, и Зилиак начал трясти ему руку, приговаривая что-то, по-видимому на сербскохорватском языке, как предположил Шеннон. Бейкер и Зилиак объяснялись по-немецки. Многие в Югославии говорят на этом языке. Английского он не понимал.
С помощью Зилиака они разыскали начальника таможни и пошли осматривать товар на складе. Таможенник буркнул что-то охраннику, они зашли, и в углу помещения обнаружили свои ящики. Их было тринадцать. В одном, очевидно, были две базуки, в двух других — по миномету, вместе с опорами и прицельным механизмом. В остальных ящиках находились боеприпасы. Четыре коробки с ракетными снарядами для базук, по десять снарядов в каждом, и еще шесть ящиков на триста мин для минометов. Ящики были из свежеструганного дерева, без описания содержимого, снабженные только порядковыми номерами и надписью «Тоскана» на каждом.
Зилиак и шеф таможни лопотали что-то на своем наречии и, к счастью, пользовались одним и тем же диалектом, ибо в Югославии основных языков семь, а диалектов и того больше.
Известны случаи, когда это приводило к затруднениям.
Зилиак повернулся к Бейкеру и произнес несколько фраз на своем запинающемся немецком. Бейкер ответил, и Зилиак перевел таможеннику. Тот улыбнулся, они пожали друг другу руки и расстались. Солнечный свет на улице обрушился на голову сокрушительным ударом.
— О чем шла речь? — спросил Шеннон.
— Таможенник спросил у Кемаля, нет ли в этих ящиках для него подарка, — пояснил Бейкер. — Кемаль сказал, что подарок будет, и очень хороший, если бумаги пропустят без волокиты и корабль загрузят вовремя, к завтрашнему утру.
Шеннон уже отдал Бейкеру первую половину из 1000-фунтовой доли Зилиака за помощь, и Бейкер отвел югослава в сторону, чтобы тихонько сунуть деньги. Дружеские объятия веселого югослава стали еще дружелюбнее по отношению к ним обоим, и они отправились в гостиницу отметить встречу «за рюмочкой сливовицы». Это Бейкер сказал «за рюмочкой». Зилиак тоже мог сказать такое, но только в шутку. Югославы на радостях рюмочками сливовицу не пьют. Хлопнув себя по карману с пятью сотнями фунтов, Зилиак заказал бутылку обжигающей сливовой водки и по блюду с миндалем и оливками на закуску. Солнце уже садилось, на улицы опускалась тьма адриатического вечера, а он все продолжал вспоминать военные времена, боевые подвиги в горах Боснии, на севере, в партизанских отрядах Тито.
Бейкеру пришлось туго в роли переводчика, когда словоохотливый Кемаль описывал свои дерзкие набеги на села в Монтенегро за Дубровником, неподалеку от того места, где они находились, операции в Герцеговине и в богатых, заросших густыми лесами районах к северу от Сплина, в Боснии.
Несколько раз он повторял, что в свое время его бы сразу пристрелили, попробуй он только появиться в некоторых городах, а теперь вот разъезжает по ним беспрепятственно, выполняя поручения шурина, работающего в министерстве. Шеннон спросил, раз он был в партизанах, то значит ли это, что он убежденный коммунист? Зилиак выслушал перевод Бейкера, который заменил слово «убежденный» словом «хороший», и начал бить себя мощным кулаком в грудь.
— Guter kommunist! — зарычал он, тыча в себя пальцем.
После этого вдруг испортил произведенное впечатление, лукаво подмигнув и разразившись веселым смехом. Потом откинул голову назад и опрокинул в глотку очередной стакан сливовицы. Левой рукой он весело похлопал себя по набитому карману, и сложенные купюры выразительно зашелестели. Шеннон расхохотался и даже пожалел, что этот гигант не поедет с ними в Зангаро. Он был парнем что надо.
Они не ужинали, а в полночь, пошатываясь, вернулись на набережную, чтобы посмотреть, как будет подходить «Тоскана».
Она обогнула ограждение гавани и уже через час пришвартовалась у причала, выложенного местным камнем. На носу стоял Земмлер и вглядывался в полутьму набережной, тускло освещенной редкими фонарями. Они чинно кивнули друг другу. Вальденберг встал у сходней, переговариваясь о чем-то с помощником. Ему было сказано, согласно письму Шеннона, что все переговоры поручается вести Земмлеру.
После того как Бейкер с Зилиаком направились обратно в гостиницу, Шеннон взобрался по трапу и прошел в тесную каюту капитана. Никто на берегу ничего не заметил. Земмлер привел Вальденберга, и они заперлись на ключ.
Не спеша, обстоятельно, Шеннон рассказал Вальденбергу, за каким грузом на самом деле «Тоскана» пришла в Плоче. Немецкий капитан воспринял это спокойно. У него на лице даже мускул не дрогнул, когда Шеннон закончил.
— Я никогда раньше не возил оружия, — сказал он. — Вы сказали, что этот груз легальный. Насколько легальный?
— Легальный на все сто, — ответил Шеннон. — Он был закуплен в Белграде, доставлен сюда, и власти, естественно, в курсе того, что находится в ящиках. Иначе не было бы разрешения на экспорт. Лицензия не поддельная, никому взяток давать не пришлось. Это совершенно легальная операция, согласно югославским законам.
— А по законам той страны, в которую направляется груз? — спросил Вальденберг.
— «Тоскана» не войдет в территориальные воды страны, где предполагается использовать это оружие, — сказал Шеннон. — После Плоче нам предстоит зайти еще в два порта. В каждом из них мы только возьмем на борт грузы. Вам должно быть известно, что суда, приходящие в порт на дозагрузку, обычно не досматривают, если только власти не будут специально предупреждены.
— Тем не менее, такое бывало, — сказал Вальденберг. — Если у меня на борту эти штуки, а в путевом листе они не значатся, то после досмотра, если их найдут, корабль конфискуют, а меня посадят. Я не договаривался возить оружие. Сейчас, когда в мире орудуют Черный Сентябрь и ИРА, власти повсюду ищут оружие.
— Но только не в том порту, где груз берут на борт, — возразил Шеннон.
— Я не договаривался возить оружие, — повторил Вальденберг.
— Вы договаривались о перевозке нелегальных иммигрантов в Британию, — уточнил Шеннон.
— Они становятся нелегальными только после того, как ступят на британскую землю, — парировал капитан. — А «Тоскана» будет вне территориальных вод. Они могут добраться на берег на катерах. Оружие — совсем другое дело. Оно незаконно находится на корабле, если в накладной ничего не указано. Почему не вписать его в путевой лист? Так и скажите, что оружие законным образом переправляется из Плоче в Того.
Никто не узнает, что мы потом отклонимся от курса.
— Потому, что если на борту уже есть оружие, испанские власти не разрешат судну зайти в Валенсию или в любой другой порт Испании. Даже транзитом. И уж во всяком случае ни о какой дозагрузке оружием речи быть не может. Поэтому приходится умалчивать об этом в путевом листе.
— Тогда откуда мы должны прибыть в Испанию? — спросил Вальденберг.
— Из Бриндизи, — ответил Шеннон. — Вы зашли туда за грузом, но он вовремя не поступил. После этого руководство компании велело вам направиться в Валенсию за новой партией груза для Латакии. Очевидно, что вы подчинились.
— А если испанская полиция обыщет корабль?
— Нет ни малейших поводов для этого, — сказал Шеннон. — Но если это случится, ящики следует спрятать под пол трюма, между шпангоутами.
— Если они их там найдут, то нам вообще надеяться не на что, — заметил Вальденберг. — Они решат, что мы возим товар для баскских террористов. Нас засадят до конца дней.
Переговоры продолжались до трех часов утра. Шеннону пришлось раскошелиться на 5000 фунтов. Половину до погрузки и половину после выхода из Валенсии. Дополнительной платы за остановку в африканском порту не требовалось. Там проблем возникнуть не может.
— С командой вы сами разберетесь? — спросил Шеннон.
— С командой я разберусь сам, — решительно сказал ему Вальденберг. Шеннон в этом и не сомневался.
В гостинице Шеннон вручил Бейкеру половину оставшейся суммы за оружие, 3600 долларов, и попытался немного поспать.
Это оказалось не просто. Было душно, пот катил с него градом, а из головы не выходила «Тискана», стоящая у причала, и ящики с оружием на складе. Как бы чего не вышло. Он понимал, что осталось совсем немного, всего три короткие процедуры, которые отделяют его от того момента, когда никто и никаким образом не сможет его остановить.
Погрузку начали в семь. Солнце уже давно встало. В сопровождении вооруженного винтовкой таможенника, вышагивающего рядом, ящики на автокаре подвозили к причалу, где «Тоскана» брала их на борт с помощью своего грузового крана. Ящики были не особенно, громоздкие, и внизу, в трюме, Вламинк и Чиприани без особого труда ворочали их, прежде чем установить так, чтобы можно было надежно закрепить груз. К девяти утра все было сделано и люки задраены.
Вальденберг приказал механику разводить пары, и дважды повторять не пришлось. Позже Шеннон узнал, что механик вдруг неожиданно разговорился, когда через три часа после выхода из Бриндизи понял, что «Тоскана» направляется к берегам его родной страны. Оказалось, что его там по каким-то причинам разыскивают. Все время стоянки он прятался в машинном отделении, и никто к нему не спускался.
Провожая глазами «Тоскану», выходящую из гавани, Шеннон вложил Бейкеру в боковой карман оставшиеся 3600 долларов и 500 фунтов для Зилиака. Они не знали, что, когда ящики оказались в трюме, Вламинк наугад вскрыл пять из них, проверил содержимое, дал отмашку Земмлеру, стоящему у открытого люка на палубе, а Земмлер вытащил платок и высморкался, подав условный сигнал Шеннону. На всякий случай.
Вдруг в ящиках окажется металлолом. Такое случалось, и не раз, в мире торговцев оружием.
Бейкер, получив деньги, вручил югославу 500 фунтов, как будто бы от своего имени, а Зилиак позаботился, чтобы шеф таможни не отправился домой натощак. После этого Алан Бейкер и его «помощник» — англичанин тихо уехали из города.
На личном календаре Шеннона из ста дней, отпущенных сэром Джеймсом Мэнсоном на подготовку переворота, прошло уже шестьдесят семь.
Как только «Тоскана» вышла в открытое море, капитан Вальденберг начал проводить на корабле организационную работу. Члены команды по одному вызывались на конфиденциальную беседу. Хотя никто не догадывался об этом, но если бы кто-то отказался дальше служить на «Тоскане», несчастных случаев на борту избежать бы не удалось. Нет лучше места для внезапного исчезновения человека, чем корабль ночью в открытом море. А Вламинк и Дюпре, на пару, могли забросить любого далеко-далеко за борт при необходимости. Может быть, их присутствие повлияло, но никто из членов команды не стал возражать.
Вальденберг потратил тысячу фунтов из двух с половиной, которые получил от Шеннона в аккредитивах. Механик-югослав, довольный, что снова оказался далеко от своей страны, взял свои 250 фунтов, запихнул в карман и отправился в машинное отделение. Он не стал комментировать происходящее. Первый помощник, Норбиатто, очень разволновался при мысли об испанской тюрьме, но, положив в карман 600 фунтов долларовыми купюрами, прикинул, сколько придется добавить, чтобы когда-нибудь купить собственный корабль, и успокоился. Матрос Чиприани, похоже, обрадовался перспективе оказаться на корабле, набитом контрабандой, взял свои 150 фунтов, радостно сказал: «Спасибо!» и удалился, восторженно бормоча: «Вот это жизнь!» Он был человеком недалеким и ничего не знал об испанских тюрьмах.
После этого все ящики были вскрыты, содержимое осмотрено, завернуто в полиэтилен и спрятано под пол трюма, вплотную к обшивке, между шпангоутами и вдоль киля. Те доски пола, которые пришлось отодрать для этого, были установлены на свои места, а сверху завалены невинными тюками с одеждой, ящиками с надувными лодками и подвесными моторами.