Страница:
Шеннон услышал шум мотора грузовика, когда он, свернув с прибрежной дороги, подъехал ко входу, загороженному безжизненно повисшим ковром, сменившим почившие безвременно двери.
Из окна второго этажа он видел, как Эндин осторожно вылез из машины и подозрительно оглядел этот ковер, другие повреждения на фасаде и восьмерых темнокожих охранников при входе.
Путешествие Эндина прошло не без происшествий. Услышав утром сообщение с «Тосканы», ему пришлось два часа кряду уговаривать полковника Боби, чтобы тот после переворота возвратился в свою страну. Этот вояка получил звание полковника наверняка не за личное мужество и отвагу. У самого Эндина было больше оснований для мужества — сундук золота, который ожидал его после окончания работ по «обнаружению». платины в недрах Хрустальной горы, что должно было произойти через два-три месяца.
Они выехали из столицы соседней республики в половине десятого утра, и им предстояло покрыть расстояние в сто миль до Кларенса. В Европе такой путь можно проделать за два часа.
В Африке времени требуется гораздо больше. Они подъехали к границе к полудню, и пришлось начать торговлю с пограничниками Винду. Те еще слыхом не слыхивали о перевороте, который ночью произошел в столице. Полковник Боби в огромных и очень темных очках, одетый в длинный белый балахон, который скорее походил на ночную сорочку, должен был представиться как сопровождающий и личный слуга. Для таких людей пропуск при переходе границы в Африке обычно не требуется. У Эндина документы были в порядке, у человека, которого он захватил с собой, — тоже. Это был огромного роста и весьма крепкого телосложения выходец из лондонского Ист Энда, которого Эндину рекомендовали как одного из самых надежных охранников в Уайтчэпеле. Эрни Локи платили, и немало, за то, чтобы он охранял персону Эндина от возможных покушений на его драгоценную жизнь и здоровье. Для этого он держал под рубашкой револьвер. Наняли его через местную контору «Мэн-Кона» по проведению геологоразведочных работ в республике. Получив соблазнительную сумму, Локи решил, и так же, как Эндин, ошибочно, что хороший телохранитель в Ист Энде автоматически будет таким же хорошим телохранителем в Африке.
Переехав границу, грузовичок довольно спокойно продолжал свой путь вплоть до того момента, пока до Кларенса не осталось миль десять. Там у него прокололась шина. Под охраной Эндина, стоявшего со своим ружьем, Локи поменял колесо. Боби в это время прятался под брезентом в кузове. Вот тогда неприятности и начались. Группа солдат Винду, убежавшая из Кларенса, обнаружила их и накрыла полдюжиной выстрелов.
Все эти выстрелы не достигли цели, кроме одного, пробившего пулей именно то колесо, которое только что поставил Локи.
Путешествие пришлось завершить на первой скорости со спущенной камерой.
Шеннон высунулся из окна и окликнул Эндина. Тот поднял голову.
— Все в порядке?
— Конечно, — ответил Шеннон. — Но все же лучше вам зайти внутрь. Пока все тихо, но скоро должны появиться любопытные.
Эндин пропустил Боби и Локи вперед за ковровую занавеску и вошел вслед за ними. Они поднялись на второй этаж, где их ожидал Шеннон. Когда они расселись в президентской столовой, Эндин потребовал полного отчета о происшедших ночью событиях.
Шеннон все подробно пересказал.
— Охрана дворца Кимбы? — спросил Эндин. Вместо ответа Шеннон подвел его к одному из окон, выходившему на задний двор, и распахнул ставни. Двор кишел мухами. Эндин выглянул и сразу же отпрянул от окна.
— Прислуга? — спросил Эндин.
— Там же.
— Армия?
— Двадцать человек убиты, остальные разбежались. Оружие бросили все, кроме, пожалуй, пары дюжин человек, у которых остались винтовки. Проблем с ними никаких. Оружие все собрано и внесено во дворец.
— Президентский оружейный склад?
— В подвале под охраной.
— Радиопередатчик?
— Внизу, на первом этаже. Действует. Мы пока не проверяли электропроводку, но, похоже, что он работает на собственном дизельном генераторе.
Эндин удовлетворенно кивнул.
— Ну, что ж, тогда остается только новому президенту объявить о происшедшем ночью перевороте, о своем приходе к власти, сформировать новое правительство и приступить к работе, — сказал он.
— А как быть с охраной? — спросил Шеннон. — Из прежнего состава армии на месте не осталось ни единого человека. Может быть, конечно, кто-нибудь и вернется, но не думаю, что все Винду захотят служить новому президенту.
Эндин улыбнулся.
— Как только они узнают, что новый президент пришел к власти и кто он, вернутся сразу. А пока будет работать ваша группа. В конце концов, они тоже черные, а я уверен, что ни один дипломатический представитель не в силах отличить одного черномазого от другого.
— А вы? — спросил Шеннон. Эндин пожал плечами.
— Я смогу. Но это не имеет значения. Кстати, разрешите вам представить нового президента Зангаро.
Он жестом показал на зангарийского полковника, который в это время со снисходительной улыбкой осматривал комнату, так хорошо ему знакомую.
— Бывший командующий зангарийской армией, организатор и творец переворота, так во всяком случае будет сообщено миру, и, наконец, новый президент Зангаро. Полковник Антуан Боби.
Шеннон поднялся, взглянул на Боби и почтительно склонил голову. Улыбка Боби расползлась еще шире. Шеннон показал на дверь в конце столовой.
— Может быть, президент желает ознакомиться с президентским кабинетом? — Эндин перевел.
Боби кивнул и побрел по кафельному полу в указанном направлении. Шеннон прошел следом. Дверь за ними закрылась, и пять секунд спустя грохнул одинокий выстрел. Когда Шеннон вновь появился в столовой, Энди спокойно поинтересовался:
— Что это было?
— Выстрел, — так же спокойно сказал Шеннон. Тогда Эндин резко поднялся и пошел в соседнюю комнату. Остановившись в дверном проеме, он медленно повернул к Шеннону внезапно посеревшее лицо.
— Вы застрелили его, — прошептал он севшим голосом. — Пройти весь этот адский кровавый путь и застрелить его. Вы сумасшедший, Шеннон! Вы совсем спятили!
Голос вновь прорвался на свободу, и в нем прозвучала ярость и отчаяние одновременно.
— Вы не понимаете, что наделали, кретин, маньяк, наемный идиот...
Шеннон сидел за столом и наблюдал за Эндином с нескрываемым интересом. Краем глаза он заметил, как рука телохранителя потянулась к револьверу под рубашкой. Второй выстрел показался Эндину гораздо громче, так как прозвучал совсем рядом. Эрни Локи почти прыжком выскочил из кресла и распластался на полу, добавив кровавый рисунок к старинному колониальному мозаичному узору кафельных плит. Он был мертв пуля пробила позвоночник. Шеннон вытащил руку из-под крышки дубового стола и положил на нее пистолет «Макарова». Из ствола вился голубоватый дымок.
Эндин сидел, сгорбившись и втянув голову в плечи. К тягостной мысли о том, что уплывает прямо из рук куш, обещанный Мэнсоном после водворения на пост президента Боби, добавилось ощущение смертельной опасности — такого страшного человека, как Шеннон, ему еще встречать не доводилось. Но он слишком поздно это понял.
Земмлер появился в дверях кабинета позади Эндина, а со стороны коридора бесшумно вошел Лангаротти.
В руках у обоих были «шмайссеры», направленные дулом на него, Эндина. Шеннон встал.
— Пошли, — сказал он. — Я отвезу вас к границе. Оттуда доберетесь пешком.
Единственное непробитое колесо из двух зангарийских грузовиков, стоявших во дворе, перекинули на машину, в которой приехал Эндин. Брезент с кузова был снят, и там расселись трое африканцев с автоматами. Еще двадцать в полном обмундировании и при оружии выстроились в ряд за территорией дворца.
В коридоре у разломанной двери они встретили пожилого африканца в гражданской одежде. Шеннон кивнул ему, и они обменялись несколькими словами.
— Все в порядке, доктор?
— Да. Пока. Я договорился с моими людьми прислать сотню добровольцев, чтобы все здесь убрать и вычистить. Еще пятьдесят прибудут к вечеру, для починки оборудования. К семерым зангарийцам, которые значились в списке неблагонадежных, уже сходили домой, и они согласились нам служить. Они придут вечером.
— Прекрасно. А теперь, пока у вас есть время, составьте информационный бюллетень от имени нового правительства. Его нужно передать по радио как можно скорее. Попросите мистера Земмлера, чтобы он вам наладил передатчик. Если не сможет, воспользуйтесь радиостанцией на корабле. Что еще?
— Только одно, — сказал доктор. — Мистер Земмлер говорит, что недалеко от берега стоит русский корабль «Комаров» и подает сигналы с просьбой разрешить ему войти в гавань.
Шеннон задумался.
— Передайте мистеру Земмлеру, чтобы он сообщил на «Комаров» следующее: «Просьба отклоняется. Точка. На неопределенный период. Точка».
Доктор ушел, и Шеннон отвел Эндина к грузовику. Он сам сел за руль и, вывернув на дорогу, двинулся в сторону границы.
— Кто это был? — с горечью спросил Эндин, когда грузовик несся по полуострову мимо жалких лачуг иммигрантов-рабочих.
Там, казалось, все было в движении. Эндин с удивлением обнаружил, что на каждом перекрестке стоит часовой, вооруженный карабином.
— Человек в коридоре? — переспросил Шеннон.
— Да.
— Доктор Окойе.
— Знахарь, наверное?
— Нет, врач. Доктор наук с дипломом Оксфорда.
— Ваш друг?
— Да.
Они больше не разговаривали до того момента, как свернули на шоссе, ведущее на север.
— Ну что ж, — произнес наконец Эндин, — я знаю, что вы натворили. Вы погубили одно из самых грандиозных и выгодных предприятий, когда-либо замышлявшихся. Вам этого, разумеется, не понять. Для вас это слишком сложно. Но мне бы хотелось узнать только одно, почему? Почему, во имя всего святого?
Шеннон на мгновенье задумался, с трудом удерживая грузовик на ухабистой дороге, уступившей место грязной разбитой колее.
— Вы совершили две ошибки, Эндин, — размеренно произнес он.
Эндин вздрогнул от неожиданности, услышав свое настоящее имя.
— Вы посчитали, что раз я наемник, то наверняка должен быть тупицей. Вам ни разу не пришло в голову, что мы все с вами наемники, вместе с сэром Джеймсом Мэнсоном и большинством власть имущих в этом мире. Вторая ошибка заключалась в том, что вы решили, что все негры одинаковы, только потому, что вам они кажутся такими.
— Я вас не понимаю.
— Вы тщательно исследовали ситуацию в Зангаро. Вам даже удалось обнаружить, что основная работа в стране делается руками десятков тысяч рабочих-иммигрантов. Вам так и не пришло в голову, что эти рабочие составляют самостоятельную общественную формацию. Они как бы третье племя в стране, наиболее сообразительные и работящие. Дайте им хотя бы намек на такую возможность, и они превратятся в политическую силу.
Более того, от вас ускользнуло, что новая зангарийская армия, а значит, и опора власти, может быть набрана из числа представителей этой прослойки, как, кстати, сейчас и случилось. Те солдаты, которых вы видели, не из племен Винду или Кайа. Когда вы прибыли во дворец, их было всего пятьдесят человек, вооруженных, в армейской форме. Сегодня к ним добавится еще полсотни. А через пять дней в Кларенсе будет более четырехсот новых солдат, разумеется, необученных, но достаточно надежных для того, чтобы поддержать закон и порядок. Отныне они станут реальной властью в стране.
Действительно, прошлой ночью произошел военный переворот, но он совершался не в расчете на полковника Боби и не от его имени.
— А кто же имелся в виду в таком случае?
— Генерал.
— Какой генерал?
Шеннон назвал ему имя. У Эндина от ужаса отвисла челюсть.
— Только не он. Его разбили, он в изгнании.
— В данный момент да. Но не навечно же. Эти иммигранты-рабочие — его люди. Их прозвали «африканскими евреями». Полтора миллиона их рассеяно по африканскому континенту. Во многих странах они выполняют основную работу и определяют умственный потенциал. Здесь, в Зангаро, они живут в бараках за Кларенсом.
— Этот болван, безумный идеалист, кретин-мечтатель...
— Осторожнее, — предупредил Шеннон.
— Это еще почему?
Шеннон кивнул головой в сторону, за плечо.
— Они тоже солдаты генерала.
Эндин повернулся и взглянул на три непроницаемых лица над дулами «шмайссеров».
— Не может быть, чтобы они настолько хорошо понимали по-английски.
— Тот, что посередине, — мягко сказал Шеннон, — в былые времена был аптекарем. Он стал солдатом, когда его жену и четверых детей раздавил английский бронетранспортер. Их выпускает фирма «Алвис» из Ковентри, вы же знаете. С тех пор он не любит людей, имеющих к этому отношение.
Эндин замолк еще на несколько миль пути.
— Что будет теперь?
— Власть переходит к Комитету Национального Согласия, — сказал Шеннон. — Четверо человек от Винду, четверо от Кайа и двое представителей от иммигрантов. Но армия будет набрана из тех людей, что сидят позади вас. Эта страна будет использована, как военная база и штаб командования. Отсюда прошедшие подготовку новобранцы в один прекрасный день вернутся на родину, чтобы отомстить за то, что с ними сделали. Возможно, что генерал переедет сюда сам и устроит здесь свою резиденцию, фактически взяв в руки управление страной.
— И вы надеетесь, что вам это сойдет с рук?
— Вы собирались поставить во главе страны эту слюнявую обезьяну-полковника Боби, и надеялись, что все будет шито-крыто. По крайней мере, новое правительство будет сравнительно умеренным. Кстати, о месторождении, насколько мне известно платиновом, где-то в недрах Хрустальной горы.
Несомненно, что новое правительство его обнаружит. И займется разработкой. Но если вы точите на него зубы, то придется платить. Настоящую, рыночную цену. Так и передайте сэру Джеймсу, когда вернетесь домой.
Впереди, за поворотом, показался пограничный пропускной пункт. Новости в Африке распространяются быстро, даже в отсутствие телефонов. Пограничников Винду на посту не было.
Шеннон остановил машину и указал рукой вперед.
— Отсюда дойдете пешком, — сказал он.
Эндин выбрался из кабины. Он посмотрел на Шеннона с нескрываемой ненавистью.
— Вы так и не сказали, почему, — произнес он. — Вы объяснили что и как, но почему?
Шеннон посмотрел вперед на дорогу.
— Почти целых два года, — сказал он задумчиво, — я наблюдал, как гибнут от голода малые дети. Около миллиона детей погибли на моих глазах, благодаря таким людям, как вы и Мэнсон. И происходило это оттого, что вы и вам подобные стремились получить все большие доходы, опираясь на жестокие и совершенно продажные диктатуры. И при этом все творилось якобы во имя закона и порядка, легально, на конституционных основаниях. Пусть я солдат, пусть я убийца, но я не садист, черт возьми! Я давно понял, как это делается, зачем и кто стоит за всем этим. На виду обычно оказываются несколько политиков и служащих Форин Офис, но они всего лишь свора кривляющихся обезьян, не видящих дальше своих междепартаментских стычек и проблем собственного переизбрания на следующий срок. За их спинами всегда прятались невидимки-мошенники вроде вашего дражайшего Джеймса Мэнсона. Вот почему я это сделал. Расскажите Мэнсону, когда вернетесь. Я хочу, чтобы он знал. Передайте от меня. Лично. А теперь вперед!
Пройдя десять ярдов, Эндин обернулся.
— Не советую тебе возвращаться в Лондон, Шеннон, — крикнул он. — Мы знаем, как найти управу на таких, как ты.
— Не вернусь, — прокричал в ответ Шеннон. И тихо добавил: — Мне это больше ни к чему. — Потом развернул грузовик и направился в сторону полуострова, к Кларенсу.
Из окна второго этажа он видел, как Эндин осторожно вылез из машины и подозрительно оглядел этот ковер, другие повреждения на фасаде и восьмерых темнокожих охранников при входе.
Путешествие Эндина прошло не без происшествий. Услышав утром сообщение с «Тосканы», ему пришлось два часа кряду уговаривать полковника Боби, чтобы тот после переворота возвратился в свою страну. Этот вояка получил звание полковника наверняка не за личное мужество и отвагу. У самого Эндина было больше оснований для мужества — сундук золота, который ожидал его после окончания работ по «обнаружению». платины в недрах Хрустальной горы, что должно было произойти через два-три месяца.
Они выехали из столицы соседней республики в половине десятого утра, и им предстояло покрыть расстояние в сто миль до Кларенса. В Европе такой путь можно проделать за два часа.
В Африке времени требуется гораздо больше. Они подъехали к границе к полудню, и пришлось начать торговлю с пограничниками Винду. Те еще слыхом не слыхивали о перевороте, который ночью произошел в столице. Полковник Боби в огромных и очень темных очках, одетый в длинный белый балахон, который скорее походил на ночную сорочку, должен был представиться как сопровождающий и личный слуга. Для таких людей пропуск при переходе границы в Африке обычно не требуется. У Эндина документы были в порядке, у человека, которого он захватил с собой, — тоже. Это был огромного роста и весьма крепкого телосложения выходец из лондонского Ист Энда, которого Эндину рекомендовали как одного из самых надежных охранников в Уайтчэпеле. Эрни Локи платили, и немало, за то, чтобы он охранял персону Эндина от возможных покушений на его драгоценную жизнь и здоровье. Для этого он держал под рубашкой револьвер. Наняли его через местную контору «Мэн-Кона» по проведению геологоразведочных работ в республике. Получив соблазнительную сумму, Локи решил, и так же, как Эндин, ошибочно, что хороший телохранитель в Ист Энде автоматически будет таким же хорошим телохранителем в Африке.
Переехав границу, грузовичок довольно спокойно продолжал свой путь вплоть до того момента, пока до Кларенса не осталось миль десять. Там у него прокололась шина. Под охраной Эндина, стоявшего со своим ружьем, Локи поменял колесо. Боби в это время прятался под брезентом в кузове. Вот тогда неприятности и начались. Группа солдат Винду, убежавшая из Кларенса, обнаружила их и накрыла полдюжиной выстрелов.
Все эти выстрелы не достигли цели, кроме одного, пробившего пулей именно то колесо, которое только что поставил Локи.
Путешествие пришлось завершить на первой скорости со спущенной камерой.
Шеннон высунулся из окна и окликнул Эндина. Тот поднял голову.
— Все в порядке?
— Конечно, — ответил Шеннон. — Но все же лучше вам зайти внутрь. Пока все тихо, но скоро должны появиться любопытные.
Эндин пропустил Боби и Локи вперед за ковровую занавеску и вошел вслед за ними. Они поднялись на второй этаж, где их ожидал Шеннон. Когда они расселись в президентской столовой, Эндин потребовал полного отчета о происшедших ночью событиях.
Шеннон все подробно пересказал.
— Охрана дворца Кимбы? — спросил Эндин. Вместо ответа Шеннон подвел его к одному из окон, выходившему на задний двор, и распахнул ставни. Двор кишел мухами. Эндин выглянул и сразу же отпрянул от окна.
— Прислуга? — спросил Эндин.
— Там же.
— Армия?
— Двадцать человек убиты, остальные разбежались. Оружие бросили все, кроме, пожалуй, пары дюжин человек, у которых остались винтовки. Проблем с ними никаких. Оружие все собрано и внесено во дворец.
— Президентский оружейный склад?
— В подвале под охраной.
— Радиопередатчик?
— Внизу, на первом этаже. Действует. Мы пока не проверяли электропроводку, но, похоже, что он работает на собственном дизельном генераторе.
Эндин удовлетворенно кивнул.
— Ну, что ж, тогда остается только новому президенту объявить о происшедшем ночью перевороте, о своем приходе к власти, сформировать новое правительство и приступить к работе, — сказал он.
— А как быть с охраной? — спросил Шеннон. — Из прежнего состава армии на месте не осталось ни единого человека. Может быть, конечно, кто-нибудь и вернется, но не думаю, что все Винду захотят служить новому президенту.
Эндин улыбнулся.
— Как только они узнают, что новый президент пришел к власти и кто он, вернутся сразу. А пока будет работать ваша группа. В конце концов, они тоже черные, а я уверен, что ни один дипломатический представитель не в силах отличить одного черномазого от другого.
— А вы? — спросил Шеннон. Эндин пожал плечами.
— Я смогу. Но это не имеет значения. Кстати, разрешите вам представить нового президента Зангаро.
Он жестом показал на зангарийского полковника, который в это время со снисходительной улыбкой осматривал комнату, так хорошо ему знакомую.
— Бывший командующий зангарийской армией, организатор и творец переворота, так во всяком случае будет сообщено миру, и, наконец, новый президент Зангаро. Полковник Антуан Боби.
Шеннон поднялся, взглянул на Боби и почтительно склонил голову. Улыбка Боби расползлась еще шире. Шеннон показал на дверь в конце столовой.
— Может быть, президент желает ознакомиться с президентским кабинетом? — Эндин перевел.
Боби кивнул и побрел по кафельному полу в указанном направлении. Шеннон прошел следом. Дверь за ними закрылась, и пять секунд спустя грохнул одинокий выстрел. Когда Шеннон вновь появился в столовой, Энди спокойно поинтересовался:
— Что это было?
— Выстрел, — так же спокойно сказал Шеннон. Тогда Эндин резко поднялся и пошел в соседнюю комнату. Остановившись в дверном проеме, он медленно повернул к Шеннону внезапно посеревшее лицо.
— Вы застрелили его, — прошептал он севшим голосом. — Пройти весь этот адский кровавый путь и застрелить его. Вы сумасшедший, Шеннон! Вы совсем спятили!
Голос вновь прорвался на свободу, и в нем прозвучала ярость и отчаяние одновременно.
— Вы не понимаете, что наделали, кретин, маньяк, наемный идиот...
Шеннон сидел за столом и наблюдал за Эндином с нескрываемым интересом. Краем глаза он заметил, как рука телохранителя потянулась к револьверу под рубашкой. Второй выстрел показался Эндину гораздо громче, так как прозвучал совсем рядом. Эрни Локи почти прыжком выскочил из кресла и распластался на полу, добавив кровавый рисунок к старинному колониальному мозаичному узору кафельных плит. Он был мертв пуля пробила позвоночник. Шеннон вытащил руку из-под крышки дубового стола и положил на нее пистолет «Макарова». Из ствола вился голубоватый дымок.
Эндин сидел, сгорбившись и втянув голову в плечи. К тягостной мысли о том, что уплывает прямо из рук куш, обещанный Мэнсоном после водворения на пост президента Боби, добавилось ощущение смертельной опасности — такого страшного человека, как Шеннон, ему еще встречать не доводилось. Но он слишком поздно это понял.
Земмлер появился в дверях кабинета позади Эндина, а со стороны коридора бесшумно вошел Лангаротти.
В руках у обоих были «шмайссеры», направленные дулом на него, Эндина. Шеннон встал.
— Пошли, — сказал он. — Я отвезу вас к границе. Оттуда доберетесь пешком.
Единственное непробитое колесо из двух зангарийских грузовиков, стоявших во дворе, перекинули на машину, в которой приехал Эндин. Брезент с кузова был снят, и там расселись трое африканцев с автоматами. Еще двадцать в полном обмундировании и при оружии выстроились в ряд за территорией дворца.
В коридоре у разломанной двери они встретили пожилого африканца в гражданской одежде. Шеннон кивнул ему, и они обменялись несколькими словами.
— Все в порядке, доктор?
— Да. Пока. Я договорился с моими людьми прислать сотню добровольцев, чтобы все здесь убрать и вычистить. Еще пятьдесят прибудут к вечеру, для починки оборудования. К семерым зангарийцам, которые значились в списке неблагонадежных, уже сходили домой, и они согласились нам служить. Они придут вечером.
— Прекрасно. А теперь, пока у вас есть время, составьте информационный бюллетень от имени нового правительства. Его нужно передать по радио как можно скорее. Попросите мистера Земмлера, чтобы он вам наладил передатчик. Если не сможет, воспользуйтесь радиостанцией на корабле. Что еще?
— Только одно, — сказал доктор. — Мистер Земмлер говорит, что недалеко от берега стоит русский корабль «Комаров» и подает сигналы с просьбой разрешить ему войти в гавань.
Шеннон задумался.
— Передайте мистеру Земмлеру, чтобы он сообщил на «Комаров» следующее: «Просьба отклоняется. Точка. На неопределенный период. Точка».
Доктор ушел, и Шеннон отвел Эндина к грузовику. Он сам сел за руль и, вывернув на дорогу, двинулся в сторону границы.
— Кто это был? — с горечью спросил Эндин, когда грузовик несся по полуострову мимо жалких лачуг иммигрантов-рабочих.
Там, казалось, все было в движении. Эндин с удивлением обнаружил, что на каждом перекрестке стоит часовой, вооруженный карабином.
— Человек в коридоре? — переспросил Шеннон.
— Да.
— Доктор Окойе.
— Знахарь, наверное?
— Нет, врач. Доктор наук с дипломом Оксфорда.
— Ваш друг?
— Да.
Они больше не разговаривали до того момента, как свернули на шоссе, ведущее на север.
— Ну что ж, — произнес наконец Эндин, — я знаю, что вы натворили. Вы погубили одно из самых грандиозных и выгодных предприятий, когда-либо замышлявшихся. Вам этого, разумеется, не понять. Для вас это слишком сложно. Но мне бы хотелось узнать только одно, почему? Почему, во имя всего святого?
Шеннон на мгновенье задумался, с трудом удерживая грузовик на ухабистой дороге, уступившей место грязной разбитой колее.
— Вы совершили две ошибки, Эндин, — размеренно произнес он.
Эндин вздрогнул от неожиданности, услышав свое настоящее имя.
— Вы посчитали, что раз я наемник, то наверняка должен быть тупицей. Вам ни разу не пришло в голову, что мы все с вами наемники, вместе с сэром Джеймсом Мэнсоном и большинством власть имущих в этом мире. Вторая ошибка заключалась в том, что вы решили, что все негры одинаковы, только потому, что вам они кажутся такими.
— Я вас не понимаю.
— Вы тщательно исследовали ситуацию в Зангаро. Вам даже удалось обнаружить, что основная работа в стране делается руками десятков тысяч рабочих-иммигрантов. Вам так и не пришло в голову, что эти рабочие составляют самостоятельную общественную формацию. Они как бы третье племя в стране, наиболее сообразительные и работящие. Дайте им хотя бы намек на такую возможность, и они превратятся в политическую силу.
Более того, от вас ускользнуло, что новая зангарийская армия, а значит, и опора власти, может быть набрана из числа представителей этой прослойки, как, кстати, сейчас и случилось. Те солдаты, которых вы видели, не из племен Винду или Кайа. Когда вы прибыли во дворец, их было всего пятьдесят человек, вооруженных, в армейской форме. Сегодня к ним добавится еще полсотни. А через пять дней в Кларенсе будет более четырехсот новых солдат, разумеется, необученных, но достаточно надежных для того, чтобы поддержать закон и порядок. Отныне они станут реальной властью в стране.
Действительно, прошлой ночью произошел военный переворот, но он совершался не в расчете на полковника Боби и не от его имени.
— А кто же имелся в виду в таком случае?
— Генерал.
— Какой генерал?
Шеннон назвал ему имя. У Эндина от ужаса отвисла челюсть.
— Только не он. Его разбили, он в изгнании.
— В данный момент да. Но не навечно же. Эти иммигранты-рабочие — его люди. Их прозвали «африканскими евреями». Полтора миллиона их рассеяно по африканскому континенту. Во многих странах они выполняют основную работу и определяют умственный потенциал. Здесь, в Зангаро, они живут в бараках за Кларенсом.
— Этот болван, безумный идеалист, кретин-мечтатель...
— Осторожнее, — предупредил Шеннон.
— Это еще почему?
Шеннон кивнул головой в сторону, за плечо.
— Они тоже солдаты генерала.
Эндин повернулся и взглянул на три непроницаемых лица над дулами «шмайссеров».
— Не может быть, чтобы они настолько хорошо понимали по-английски.
— Тот, что посередине, — мягко сказал Шеннон, — в былые времена был аптекарем. Он стал солдатом, когда его жену и четверых детей раздавил английский бронетранспортер. Их выпускает фирма «Алвис» из Ковентри, вы же знаете. С тех пор он не любит людей, имеющих к этому отношение.
Эндин замолк еще на несколько миль пути.
— Что будет теперь?
— Власть переходит к Комитету Национального Согласия, — сказал Шеннон. — Четверо человек от Винду, четверо от Кайа и двое представителей от иммигрантов. Но армия будет набрана из тех людей, что сидят позади вас. Эта страна будет использована, как военная база и штаб командования. Отсюда прошедшие подготовку новобранцы в один прекрасный день вернутся на родину, чтобы отомстить за то, что с ними сделали. Возможно, что генерал переедет сюда сам и устроит здесь свою резиденцию, фактически взяв в руки управление страной.
— И вы надеетесь, что вам это сойдет с рук?
— Вы собирались поставить во главе страны эту слюнявую обезьяну-полковника Боби, и надеялись, что все будет шито-крыто. По крайней мере, новое правительство будет сравнительно умеренным. Кстати, о месторождении, насколько мне известно платиновом, где-то в недрах Хрустальной горы.
Несомненно, что новое правительство его обнаружит. И займется разработкой. Но если вы точите на него зубы, то придется платить. Настоящую, рыночную цену. Так и передайте сэру Джеймсу, когда вернетесь домой.
Впереди, за поворотом, показался пограничный пропускной пункт. Новости в Африке распространяются быстро, даже в отсутствие телефонов. Пограничников Винду на посту не было.
Шеннон остановил машину и указал рукой вперед.
— Отсюда дойдете пешком, — сказал он.
Эндин выбрался из кабины. Он посмотрел на Шеннона с нескрываемой ненавистью.
— Вы так и не сказали, почему, — произнес он. — Вы объяснили что и как, но почему?
Шеннон посмотрел вперед на дорогу.
— Почти целых два года, — сказал он задумчиво, — я наблюдал, как гибнут от голода малые дети. Около миллиона детей погибли на моих глазах, благодаря таким людям, как вы и Мэнсон. И происходило это оттого, что вы и вам подобные стремились получить все большие доходы, опираясь на жестокие и совершенно продажные диктатуры. И при этом все творилось якобы во имя закона и порядка, легально, на конституционных основаниях. Пусть я солдат, пусть я убийца, но я не садист, черт возьми! Я давно понял, как это делается, зачем и кто стоит за всем этим. На виду обычно оказываются несколько политиков и служащих Форин Офис, но они всего лишь свора кривляющихся обезьян, не видящих дальше своих междепартаментских стычек и проблем собственного переизбрания на следующий срок. За их спинами всегда прятались невидимки-мошенники вроде вашего дражайшего Джеймса Мэнсона. Вот почему я это сделал. Расскажите Мэнсону, когда вернетесь. Я хочу, чтобы он знал. Передайте от меня. Лично. А теперь вперед!
Пройдя десять ярдов, Эндин обернулся.
— Не советую тебе возвращаться в Лондон, Шеннон, — крикнул он. — Мы знаем, как найти управу на таких, как ты.
— Не вернусь, — прокричал в ответ Шеннон. И тихо добавил: — Мне это больше ни к чему. — Потом развернул грузовик и направился в сторону полуострова, к Кларенсу.
Эпилог
Новое правительство было должным образом приведено к присяге и с первых шагов своего правления подтвердило данные народу обещания. В европейских газетах о перевороте почти не упомянули, только в «Ле Монд» появилась маленькая заметка, где говорилось, что мятежные подразделения зангарийской армии свергли президента накануне Дня Независимости и власть временно, до всеобщих выборов, перешла в руки правящего совета. В газете ни словом не обмолвились о том, что советской геологической партии было отказано в проведении разведки в республике и что предпринимаются шаги к организации экспедиции своими силами.
Большого Жанни Дюпре и Крошку Марка Вламинка похоронили на берегу океана, под пальмами, где со стороны залива дует свежий ветерок. По просьбе Шеннона могилы оставили безымянными. Тело Джонни забрали соплеменники, которые оплакали его и погребли по своим обычаям.
Саймон Эндин и сэр Джеймс Мэнсон помалкивали о своей причастности к этим событиям. Им совершенно нечего было открыто сказать по этому поводу.
Шеннон вручил Жану-Батисту Лангаротти 5000 фунтов, оставшихся у него от денег, выданных на операцию, и корсиканец отбыл обратно в Европу. Последний раз о нем слышали, когда он направлялся в Бурунди, где собирался заняться военной подготовкой партизан Хуту, пытающихся выступать против марионеточного правительства диктатора Микомберо. Как тогда, когда они расставались на берегу, он сказал Шеннону: «Дело не в деньгах. Деньги здесь вообще ни при чем». Шеннон написал синьору Понти в Геную от имени Кейта Брауна и велел разделить контрольный пакет акций компании, владеющей «Тосканой», поровну капитану Вальденбергу и Курту Земмлеру. Год спустя Земмлер продал свою долю акций Вальденбергу, которому пришлось залезть в долги, чтобы выкупить ее. А Земмлер отправился на очередную войну. Погиб он в Южном Судане, когда вместе с Роном Грегори и Гипом Кирби минировал дорогу, по которой должны были проехать суданские бронетранспортеры. Мина внезапно взорвалась. Кирби был убит на месте, Земмлер и Грегори тяжело ранены. Грегори удалось через британское посольство в Эфиопии добраться до дома, а Земмлер умер в пустыне.
Последнее, чем занялся Шеннон, касалось банка в Швейцарии, куда он отправил распоряжения через Лангаротти.
Он велел перевести 5000 фунтов родителям Жанни Дюпре в Перль, провинция Кап, Южная Африка, и еще такую же сумму женщине по имени Анна, владелице бара на Кляйнстраат, в районе красных фонарей города Остенде.
Он умер через месяц после переворота так, как хотел умереть, говоря об этом Джули: с пистолетом в руке, кровью во рту и пулей в груди. Но пуля была из его собственного пистолета. Его погубили не риск и не смертельная опасность боя, а маленькие бумажные трубочки с фильтром на конце. Так ему сказал когда-то доктор Дюнуа в парижской клинике. Год, если не волноваться, менее шести месяцев, если не щадить себя. А последний месяц будет самым трудным. Поэтому, когда кашель стал усиливаться, он отправился в джунгли один, прихватив с собой лишь пистолет и пухлую папку с бумагами, напечатанными на машинке, которые несколько недель спустя переслали его другу журналисту в Лондон.
Местные жители, видевшие, как он один зашел в лес, и потом доставившие его тело в город, сказали, что он был весел и даже насвистывал что-то. Простые крестьяне, всю жизнь выращивающие тапиоку и батат, не могли знать, что это за мелодия. Это был «Испанский Гарлем».
Большого Жанни Дюпре и Крошку Марка Вламинка похоронили на берегу океана, под пальмами, где со стороны залива дует свежий ветерок. По просьбе Шеннона могилы оставили безымянными. Тело Джонни забрали соплеменники, которые оплакали его и погребли по своим обычаям.
Саймон Эндин и сэр Джеймс Мэнсон помалкивали о своей причастности к этим событиям. Им совершенно нечего было открыто сказать по этому поводу.
Шеннон вручил Жану-Батисту Лангаротти 5000 фунтов, оставшихся у него от денег, выданных на операцию, и корсиканец отбыл обратно в Европу. Последний раз о нем слышали, когда он направлялся в Бурунди, где собирался заняться военной подготовкой партизан Хуту, пытающихся выступать против марионеточного правительства диктатора Микомберо. Как тогда, когда они расставались на берегу, он сказал Шеннону: «Дело не в деньгах. Деньги здесь вообще ни при чем». Шеннон написал синьору Понти в Геную от имени Кейта Брауна и велел разделить контрольный пакет акций компании, владеющей «Тосканой», поровну капитану Вальденбергу и Курту Земмлеру. Год спустя Земмлер продал свою долю акций Вальденбергу, которому пришлось залезть в долги, чтобы выкупить ее. А Земмлер отправился на очередную войну. Погиб он в Южном Судане, когда вместе с Роном Грегори и Гипом Кирби минировал дорогу, по которой должны были проехать суданские бронетранспортеры. Мина внезапно взорвалась. Кирби был убит на месте, Земмлер и Грегори тяжело ранены. Грегори удалось через британское посольство в Эфиопии добраться до дома, а Земмлер умер в пустыне.
Последнее, чем занялся Шеннон, касалось банка в Швейцарии, куда он отправил распоряжения через Лангаротти.
Он велел перевести 5000 фунтов родителям Жанни Дюпре в Перль, провинция Кап, Южная Африка, и еще такую же сумму женщине по имени Анна, владелице бара на Кляйнстраат, в районе красных фонарей города Остенде.
Он умер через месяц после переворота так, как хотел умереть, говоря об этом Джули: с пистолетом в руке, кровью во рту и пулей в груди. Но пуля была из его собственного пистолета. Его погубили не риск и не смертельная опасность боя, а маленькие бумажные трубочки с фильтром на конце. Так ему сказал когда-то доктор Дюнуа в парижской клинике. Год, если не волноваться, менее шести месяцев, если не щадить себя. А последний месяц будет самым трудным. Поэтому, когда кашель стал усиливаться, он отправился в джунгли один, прихватив с собой лишь пистолет и пухлую папку с бумагами, напечатанными на машинке, которые несколько недель спустя переслали его другу журналисту в Лондон.
Местные жители, видевшие, как он один зашел в лес, и потом доставившие его тело в город, сказали, что он был весел и даже насвистывал что-то. Простые крестьяне, всю жизнь выращивающие тапиоку и батат, не могли знать, что это за мелодия. Это был «Испанский Гарлем».