Форсит Кейт. Пруд двух лун

   Древняя Гильдия почти тысячу лет хранила секрет производства пороха как зеницу ока, продавая свое волшебное вещество за огромные деньги прионнса для подрывных работ, добычи полезных ископаемых и выплавки металлов. Рецепт взрывчатого порошка пришел из Другого Мира, но белое кристаллическое вещество, из которого его делали, здесь было редкостью, и добывали его лишь в северных районах Шантана, Каррига и Тирсолера.
   Многие годы селитра была одной из самых прибыльных статей торговли этих стран, поскольку весь Эйлианан очень любил фейерверки, а все прионнса нуждались во взрывчатке для своих производств. Древняя Гильдия Устроителей Фейерверков была одной из богатейших гильдий и самой скрытной в отношении своей деятельности. Фейерверочный порох всегда использовали в производстве оружия, но как мушкеты, так и пушки нужно было очень долго заряжать, они постоянно взрывались в самый неподходящий момент и были совершенно бесполезны в сырую погоду. Поскольку селитра была редкостью, ее приберегали в основном для производственных нужд, в особенности в последние четыреста лет. С тех пор как Эйдан Мак-Кьюинн провозгласил себя Ри, гражданские войны, так долго раздиравшие Эйлианан, прекратились, и столь мощное оружие вышло из употребления.
   Тирсолер не стал исключением. Несмотря на то что его бесчисленные известняковые пещеры были богаты селитрой, со времени последней попытки семьи Мак-Хильдов вернуть себе трон в Яркой Стране не было гражданских войн. Суровое военное общество не одобряло фейерверки, поэтому у Древней Гильдии Устроителей Фейерверков в Брайде была лишь маленькая фабрика. После того как Филде, благослови Бог ее душу, решила очистить мир от еретиков-эйлиананцев, сочувствующих ведьмам, они попытались перекупить у Гильдии рецепт пороха, но те предпочли умереть, но не расстаться с ним.
   Но это к счастью, лишь ненадолго помешало их планам. На фабрике в Брайде хранились достаточные запасы серого порошка, чтобы регионы смогли обучиться обращению с аркебузами, а военные инженеры сконструировать улучшенную пушку, которую можно было установить на палубе корабля. К тому времени, как у них закончились запасы пороха, они подписали соглашение с банприоннса Эррана. У нее самой пороха не было, и никакой необходимости в нем для своего гнусного колдовства она не видела, но зато она командовала месмердами, которые могли проникнуть в любую крепость. Болотные демоны отвели отряд Ярких Солдат в самое сердце Дан-Идена и помогли унести мешки с порохом и обмякшее тело главного мастера Гильдии. Используя свои гипнотические таланты, месмерды с легкостью выманили у него рецепт, а потом убили его, как и всех остальных, кто знал о нем в Блессеме.
   Это неожиданное нападение на Ри было очень умным планом и к тому же тщательно согласованным. Договоры с Маргрит Эрранской и пиратами с Прекрасного Архипелага позволили им напасть на Дан-Иден и Дан-Горм одновременно. Дипломатическая миссия польстила тщеславию Ри и подготовила путь для флота торговых кораблей, в то время как весь южный Эйлианан изнывал от прекращения торговли. На галеонах, встреченных в Бертфэйне с распростертыми объятиями, скрывались солдаты и осадные машины. Украденный рецепт пороха дал Ярким Солдатам оружие, при помощи которого они могли справиться с превосходящими силами Ри.
   Идея нанести удар сразу же после Ламмаса была гениальной. Все казармы маялись похмельем, а Риссмадилл был битком набит сокровищами страны, которыми прионнса выплатили свою десятину. Филде намеревалась украсить алтарь главного собора Брайда парчовым покровом и повесить над ним украшенный драгоценными камнями крест.
   Богатые земли Южного Эйлианана будут принадлежать им! Кукурузные и ячменные поля, соляные озера, густые леса, горы, богатые рудами и драгоценными камнями, дающая жизнь река, огромная гавань и отлогие берега — все это будет принадлежать им! Всегда сурово сжатые губы барона Невилла сейчас почти улыбались.
   — Деус Вулт! — прошептал он.
   Его помощник, Бенедикт Святой, стоял рядом с ним, и его радость выдавал лишь еле заметный блеск глаз на бесстрастном лице.
   — Пора, как вы думаете, милорд?
   — Да, действительно пора, — ответил барон Невилл и поднял свой шлем, аккуратно надев его на коротко остриженную седую голову, прежде чем выйти из комнаты.
   На верхних этажах дворца было очень тихо. В коридорах горело несколько фонарей, но все остальные помещения были погружены в мрак. Барон Невилл вытащил из ножен кинжал. Если он и чувствовал какие-то угрызения совести по поводу того, что собирался совершить, они никак не отразились на выражении его аскетического лица. Его рот был твердо сжат, пальцы не дрожали. Двенадцать других тирсолерцев, которых поселили в самом Риссмадилле, должны были подползти к подъемному мосту и быть готовыми на все, лишь бы помочь ускорить падение дворца. Даже если им не удастся повредить механизм, поднимающий и опускающий мост, они смогут убить и ранить множество часовых и, не исключено, поднять решетку, преграждающую доступ во внутренний дворик.
   Барон Невилл и Бенедикт Святой в своих развевающихся белых плащах поднялись по парадной лестнице на верхний этаж, где находились покои Ри и Банри. Стражники на площадке вскочили навытяжку, проворно преградив им путь скрещенными копьями. Если они и сочли странным то обстоятельство, что глава дипломатической миссии тирсолерцев крадется по дворцу среди ночи, возможности выразить свое удивление им не представилось. Оба умерли мгновенно и без единого звука, а их тела спрятали за занавесями, отделявшими лестницу от жилых помещений.
   Стражники, стоявшие перед дверью Ри, умерли столь же быстро, но их тела оставили лежать там, где они упали. Пальцы барона дрожали от возбуждения, когда он открывал дверь, ведущую в покои Ри. Внутри было темно. Огонь не горел, и единственный лучик света проникал в комнату сквозь щелочку в занавесях. Барон на цыпочках прошел по ковру, сжимая в руке скользкий от пота нож, а Бенедикт крался вслед за ним. Тирсолерцу никогда раньше не приходилось бывать в покоях Ри, поэтому он мог только догадываться о том, где стоит кровать. Его пальцы наткнулись на мягкое бархатное покрывало, и он быстро ощупал его, добравшись, наконец, до высокой подушки. С бешено бьющимся сердцем барон и его помощник занесли свои кинжалы и с громким криком «Деус Вулт!» глубоко вонзили ножи в податливую мягкость постели. Они наносили удар за ударом, крича:
   — Видишь, как подыхают те, кто якшаются с ведьмами, Мак-Кьюинн?
 
   На западе уже начали вырисовываться смутные очертания гор. Луны клонились к горизонту, круглые, точно головки сыра, и почти такие же оранжевые. Даже Гладриэль окрасилась в яркий цвет, а тени на боку Магниссона резко выделялись, точно следы шлепка.
   У Дугалла, казалось, все заледенело изнутри и снаружи. Он чувствовал запах гари и уголком глаза видел на фоне светлеющего неба уродливое пятно дыма. Они с Джаспером смотрели, как горы перед ними пробуждаются к жизни, и вдыхали пахнущий дымом воздух. Опасность холодной сталью леденила Дугаллу загривок. Из спальни Ри донеслись ликующие крики:
   — Деус Вулт! Умри, пособник ведьм!
   Плохие предчувствия Дугалла немедленно обрели форму, и он точно понял, чего боялся. Джаспер повернул голову, его тело застыло.
   — Яркие Солдаты.
   — Да, — прошептал Дугалл. Он оттащил Джаспера под прикрытие стены, чувствуя, как в животе змеей свернулся ужас. Они были безоружны, одеты лишь в ночные сорочки и туфли. Если Яркие Солдаты проникли в покои Ри, значит, часовые должны быть мертвы. В любой миг тирсолерцы могли понять, что постель Ри пуста и начать обыскивать покои.
   — Они убьют Майю!
   — Тихо, мой Ри, иначе они найдут и убьют нас, — отозвался Дугалл, лихорадочно раздумывая, кто бы мог помочь им. Он послал настойчивый мысленный сигнал Латифе, надеясь, что она проснулась и услышит его зов. Он знал, что старая кухарка готова целовать пол, по которому ступал Ри, и обладает достаточно сильным характером, чтобы отмести все возражения стражников в том случае, если они не захотят подчиниться ее приказам.
   Из гавани донесся шум взрывов. Ветер принес запах едкого дыма, густой пеленой окутавшего дворец. На фоне бледного неба он казался коричневым. В спальне раздались яростные крики — Яркие Солдаты, очевидно, обнаружили, что Ри в постели не было. Дугалл прижался спиной к стене, вцепившись одной рукой в тощий локоть Ри. Занавеси раздернулись, и на балкон шагнул мужчина с кинжалом наизготовку.
   Одним резким молниеносным движением Дугалл рванулся вперед и что было силы ударил солдата по спине. Тирсолерец покачнулся и чуть было не перелетел через каменную балюстраду. Он вскрикнул от испуга и выронил нож. Дугалл не стал ждать, схватил его за ноги и перебросил через перила. Одетый в белое тирсолерец с воплями полетел вниз, кувыркаясь в воздухе. Всего за несколько секунд он пролетел сотни футов до островерхой крыши и с тошнотворным глухим стуком приземлился на нее.
   Почувствовав за спиной опасность, Дугалл молниеносно развернулся, как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-за раздувающихся на ветру занавесей на него бросился другой солдат. На нем тоже были латы под белым плащом, а алый шарф кровавой полосой пересекал торс. Дугалл успел лишь метнуться в сторону, уклонившись от просвистевшего мимо него кинжала, и он его вонзился в каменную стену, пройдя лишь в нескольких дюймах от живота. Но прежде, чем Дуглас успел обрести равновесие, солдат ударил снова. Кинжал глубоко вошел ему в бок, принеся с собой такой леденящий холод, что Дуглас только закричал и повалился на колени. Тирсолерец снова занес кинжал, и Дугалл, собрав оставшиеся силы, отклонил лезвие. Солдат зашипел сквозь зубы, когда кинжал вывернулся из его руки, и с размаху пнул Дугалла в раненый бок, завопив:
   — Колдовство!
   Какой-то миг Дугалл не мог найти в себе ни воли, ни желания, чтобы дать сдачи. С усилием разомкнув веки, он увидел, как над его головой проплыла плотная фигура. Глаза Дугалла были широко раскрыты от ужаса, рот растянулся в крике. Он двумя руками зажал кровоточащую рану и, подняв голову, взглянул на Джаспера. Рука Ри была вытянута вперед, пальцы широко расставлены. Ужас и торжество смешались на его лице.
   — Похоже, у меня осталось больше Таланта, чем я думал, — сказал он дрожащим голосом.
 
   Длинная колонна тирсолерцев маршировала по дороге, восходящее солнце поблескивало на их серебряных латах и на остриях копий. Шагая, Яркие Солдаты обшаривали богатую землю жадными глазами. Они не замечали, что поля безлюдны, несмотря на то, что — была пора сбора урожая, а солнце уже встало. Не замечали они и отсутствия стад, которыми так славился Блессем. Нигде на лугах не было видно ни одной кудрявой овечки, ни одной козы, хотя пастухи уже несколько часов назад должны были вывести их на пастбища. Не обращая на это никакого внимания, они продолжали маршировать, исполненные праведного пыла. Они были профессиональными солдатами, а не крестьянами, и большинство из них всю жизнь провело в казармах в Брайде. Крестьяне, снабжавшие их едой, не вызывали у них ничего, кроме презрения.
   Бертильда подняла руку, и длинная колонна солдат тотчас остановилась. Она приподнялась в стременах и оглядела долину. На западе, на пологом склоне горы возвышались над спокойными водами маленького озерца стены и крыши Дан-Горма. Солдаты схватились за мечи и аркебузы и приготовились к предстоящей битве. Они уже послали своих гонцов, чтобы ввести город в заблуждение, и самонадеянно ожидали найти его открытым и радушно их ожидающим. Они знали, что прионнса с семьей все еще не возвратился с Ламмасского Собора, поэтому в городе не осталось никого, кто мог бы принять на себя командование.
   Бертильда нахмурилась. Несмотря на то что город был еще слишком далеко, чтобы можно было рассмотреть что-то большее, нежели простые очертания, она не разделяла уверенности своих солдат. Ей вдруг пришло в голову, что вокруг должно было быть больше народу. Блессем был очень густо населен, и деревушки отстояли друг от друга не больше чем на день пути, но они так и не видели никого с тех самых пор, как снялись с места и отправились в Дан-Иден. Пожав плечами, она отдала приказ двигаться дальше.
   К тому времени, когда они добрались до берегов озера, лица солдат были столь же угрюмыми, как и ее лицо. Оказалось, что ворота города были накрепко закрыты, и перед ними собралось огромное войско. Многие были одеты в форму городской стражи, но были среди них и несколько сотен мужчин и женщин, вооруженных вилами, топорами и ржавыми мечами. На их лицах была написана непреклонная решимость биться до последнего. Выругавшись, Бертильда поняла, что от их преимущества в неожиданности, численности и позиции ничего не осталось. У блессемцев за спиной были стены их столицы, они находились выше, чем тирсолерцы, и их было почти столько же, сколько и Ярких Солдат. Тем не менее, у горожан не было ни их воинской выучки, ни пороха. Она жестом приказала своим солдатам занять позиции. Филде Брайда сказала, что Дан-Иден должен быть взят, значит, так и будет.
 
   Донован Косолапый проснулся, как и всегда, задолго до рассвета. Позавтракав, как обычно, кашей и капелькой виски, он вышел проверить ветер. На сердце у него было все так же тревожно, но первая утренняя трубка помогла ему успокоиться, и он оперся на перила, наслаждаясь отражением звезд на спокойной воде.
   Взвившееся внезапно пламя заставило его вскочить, сжав трубку в огромном кулаке. Когда один за другим запылали все корабли, он поспешил обратно к себе в башню и забил тревогу. Он бил в набат до тех пор, пока у него не заболели руки, а потом выбежал из башни, чтобы посмотреть на происходящее.
   Зарево пожаров, охвативших город, сияло на парусах кораблей, плывущих к нему из предрассветного тумана; отряд Ярких Солдат спешил к сторожевой башне с угрюмой решимостью на лицах, сжимая в кулаках длинные мечи.
   Он мгновенно понял, что они намеревались сделать. Если Яркие Солдаты получат контроль над шлюзами, их оставшиеся войска смогут спокойно попасть за мол, и весь Южный Эйлианан будет беззащитен перед их ударом. Если ему удастся каким-то образом перегородить ворота, этой дюжине галеонов придется разворачиваться и маневрировать против волны, чтобы их не разбило о берег. Донован Косолапый уже тридцать лет был начальником порта в Бертфэйне, а на каналах работал с тех самых пор, как еще в мальчишестве его нога застряла в шлюзовом механизме. Он изучил ворота лучше, чем морщинистые черты собственного лица, и точно знал, что нужно сделать, чтобы повредить их.
   Быстро принявшись за дело, он улегся на спину и осторожно забрался под массивные цепи, зажав в кулаке гаечный ключ. Он аккуратно загнал ключ между шестеренками, что должно было не дать цепям сдвинуться, по крайней мере, на какое-то время.
   Громкий стук в массивную дверь у основания башни прекратился, и на миг воцарилась тишина. Неужели уже сдались? - с кривой ухмылкой подумал Донован Косолапый, но тут раздался оглушительный грохот, который заставил его зажать уши руками, и башня наполнилась едким дымом. Донован был ошеломлен. Что это за колдовство? Ведь Яркие Солдаты так же боятся ведьм, как и все остальные тирсолерцы...
   Топот ног, поднимающихся по лестнице, заставил его сердце резко заколотиться. Ковыляя так быстро, как только мог, Донован Косолапый вышел на мостки и запер за собой дверь. Поспешно перебираясь по вершине ворот, он слышал, как солдаты начали подхлестывать огромных лошадей, приводящих ворота в движение. Колесо медленно повернулось, и великанские створки начали расходиться. Доновану оставалось еще преодолеть некоторое расстояние до того места, где створки смыкались. С замершим сердцем он ускорил шаги, пытаясь добраться дотуда прежде, чем створки разойдутся слишком широко.
   В тот самый миг ворота, задрожав, остановились, и он упал на колени. Расстояние между створками было всего лишь в фут, но это был длинный прыжок для старика с искалеченной ногой. Донован Косолапый зажал палку под мышкой, поручил себя Эйя и прыгнул. Рефлексы сработали молниеносно, и он уцепился за поручни, приземлившись с другой стороны.
   За его спиной Яркие Солдаты подавали знаки кораблям, бившим по городу огненными снарядами. Спеша по мосткам, он заметил, что одна каравелла развернулась и направляется к нему, распуская бизань и пытаясь поймать утренний бриз. Потом Донован увидел темные жерла пушек и понял, что они собирались сделать. Идиоты! — подумал он, отчаянно пытаясь добраться до противоположного берега. Они что, не понимают, что Бертфэйн выйдет из берегов?
   Раздался грохот. Из жерла пушек пошел дым, и десять бронзовых шаров полетели в ворота. Под ударом ядер они задрожали, сквозь паутину образовавшихся трещин забили струйки воды, быстро превращавшихся в хлещущие потоки. В тот самый миг, когда ворота, затрещав, обрушились под их напором, Донован Косолапый спрыгнул на восточный берег. Несмотря на то, что вода перехлестывала через его тело, пытаясь сбить его, сильные руки крепко вцепились в перила, удерживая его на месте.
   Когда вода, наконец, утихомирилась, Донован распрямился и оглянулся, на результаты действий Ярких Солдат. Все обстояло гораздо лучше, чем он мог даже надеяться. Мощь прорвавшей преграду воды не только унесла галеоны, ожидающие у ворот, но и повергла в панику те корабли, которые оставались в порту. Риллстер уже больше четырехсот лет не впадал в море, и уровень воды в Бертфэйне стал опасно низким. Многие сгоревшие корабли затонули, превратившись в препятствия, которые тирсолерским кораблям, подхваченным устремившимся в море неумолимым потоком, было очень трудно обогнуть. Некоторые разбило об обугленные остовы, другие выбросило на скалистый берег. Уцелели немногие каравеллы и карраки, будучи более маневренными, чем вооруженные до мачт галеоны, но на их палубах царило смятение. Тирсолерцам было необходимо время, чтобы перегруппироваться, а без упавших ворот гавань перестала быть надежным убежищем, каким была когда-то. Теперь капитанам кораблей предстояло одновременно бороться с волнами, разбушевавшейся рекой и Фэйргами.
   К сожалению, большинство Ярких Солдат в целости и сохранности находилось на берегу, и в городе шли яростные бои, а из горящих зданий валил черный дым. Донован Косолапый схватил свою палку и поковылял в город. У него еще остался порох в пороховницах, слава Эйя!
 
   Изабо разбудили первые взрывы. Она села в кровати, протирая глаза, и попыталась отогнать последние остатки кошмара. Но корабельные пушки грохотали снова и снова, и она соскочила на пол, поняв, что шум боя ей не приснился. Узкое окно ее комнатенки выходило на конюшни, не давая никакого обзора, поэтому Изабо накинула поверх ночной рубашки свой плед и выбежала в коридор. Туда уже высыпали другие слуги в ночных сорочках и колпаках, бестолково топчась и не понимая, в чем дело. Но Изабо поспешила на верхний этаж, где было окно, выходящее на гавань, и обнаружила там толпу, перепуганно глядящую на зловещую картину объятого огнем города.
   Изабо взглянула на гавань, озаренную словно факелами, пылающими кораблями. Ее острые глаза различили смутные очертания тирсолерских каравелл, скользящих по бухте, оставляя за собой разрушение и пламя. Она увидела, как жадный огонь разливается по улицам и площадям города, а с галеонов у причала выгружаются огромные деревянные платформы, которые, как она знала, должны были превратиться в осадные машины для взятия Риссмадилла. Похоже, ее сны оказались пророческими.
   Изабо вернулась к себе в комнату, и торопливо оделась, быстро покидала свои немногочисленные пожитки в сумку, схватила с кресла плед, и побежала по переполненным коридорам, мысленно обшаривая дворец в поисках Латифы.
   К ее удивлению, она почувствовала, что старая кухарка находится где-то высоко. На миг она заколебалась, но инстинкт подсказал ей, что она должна оставаться поблизости от своей наставницы. У Латифы был Ключ, и Изабо знала, что не может допустить, чтобы он остался в осажденном Риссмадилле, когда он был нужен Мегэн в Лукерсирее. В худшем случае ей придется отобрать его у Латифы силой или хитростью, но Изабо была уверена, что кухарка поймет всю серьезность ситуации столь же отчетливо, как и она сама. В высоких сводчатых залах царила паника. Повсюду метались слуги, до сих пор не одетые. На полу в одном из залов лежали распростертые тела трех Ярких Солдат. Несмотря на то, что она уже сталкивалась со смертью, в этих лужах крови, поблескивающих на мраморе, было что-то такое, от чего Изабо замутило.
   По лестнице сбежал отряд стражников с обнаженными мечами. Из внутреннего дворика доносились звуки борьбы. Изабо поспешила по лестнице. Кто-то схватил ее и закричал прямо в лицо, приказав принести воды, чтобы успокоить зашедшуюся в плаче женщину. Изабо вырвалась и побежала дальше, всеми чувствами ощущая близость опасности. Она добралась до последнего этажа дворца. На верху лестницы не было стражи, и она увидела на бледно-голубом мраморе коричневые пятна крови. Сердце у нее в груди оборвалось. Держась поближе к стене, она побежала по коридору. Перед покоями Ри лежали два тела с перерезанными горлами. Кровь пятнала стены и лужами заливала пол. Услышав голос Латифы, Изабо поспешила вперед, чувствуя, как в желудке у нее что-то противно заколыхалось.
   Ри сидел в кровати в наброшенном на костлявые плечи халате, подбитом мехом. Рядом с ним лежал Дугалл Мак-Бренн в насквозь промокшей от крови сорочке. Его лицо было бледным, а дыхание — быстрым и неглубоким.
   Латифа на коленях стояла у кровати, пытаясь разорвать на нем сорочку. Она до сих пор была в ночной рубашке и при других обстоятельствах смотрелась бы нелепо без своих обычных корсетов, затягивавших ее толстое тело, в папильотках, на которые были накручены ее седые волосы. Звук шагов Изабо заставил ее обернуться.
   — Молодчина! Травы взяла?
   Изабо покачала головой, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.
   — Ладно, пока можно воспользоваться лекарствами Ри. Помоги мне, этого лорда ударили ножом. На жизнь Ри покушались, но теперь он в безопасности, благодарение Эйя! — От волнения она не обратила внимания, что упомянула выражение ведьм, и Изабо бросила испуганный взгляд на лицо Ри. Оно было бледным, но спокойным, и никак не отреагировало на слова кухарки. Он крепко держал Дугалла за плечи.
   Рана была ужасной. После того, как они тщательно промыли ее, Изабо осторожно свела рваные края вместе и намазала травяным бальзамом, ускоряющим заживление.
   Девушка как раз заканчивала накладывать импровизированную повязку, когда по каменным ступеням загрохотали шаги. Все, напрягшись, обернулись к двери. Латифа поднялась на ноги и, сжав кулаки, встала перед кроватью, точно собираясь закрыть Ри своим телом. Это оказался взвод дворцовой стражи с обнаженными мечами.
   — Мы в осаде, Ваше Высочество! — воскликнул командир. — Тирсолерцы напали на город! Дан-Горм пал, и все солдаты собрались у дворцовых ворот!
   Ри, лихорадочно блестя глазами, принялся отдавать быстрые приказы.
   — Мы должны доставить вас в безопасное место, прежде чем они ворвутся во дворец! — воскликнул Дугалл. Ри начал возражать, но его кузен отчаянно закричал: — Подумай о своем нерожденном ребенке, Джаспер, подумай о Майе! Вы не можете оставаться здесь, когда Яркие Солдаты под самыми воротами.
   — Риссмадилл не может пасть, — сказал Джаспер. — Риссмадилл никогда не сдавался.
   — Шлюзовые ворота разрушены, Ваше Высочество, — безнадежно сказал солдат. — Клахан и Блессем беззащитны перед тирсолерской армией, а в Дан-Идене зажгли маяк — с самой высокой башни виден его огонь. Мы должны отступить и перегруппироваться, чтобы подготовиться к защите нагорий.
   — Лукерсирей! — воскликнул Дугалл. — Мы должны отвезти вас с Банри в Лукерсирей! Там вы будете в безопасности.
   — Лукерсирей, — мечтательно повторил Джаспер. — Отлично, мы отправимся в Лукерсирей. Латифа! Мы должны приготовиться. Начинай собираться — бери только то, что будет необходимо в пути. Стража! Позвать канцлера! Риссмадилл не должен пасть!
 
   Зеленые луга вокруг Дан-Идена были вытоптаны до земли, залиты кровью и усеяны телами убитых. На многих были серебряные латы Ярких Солдат, но большинство было в коричневых домотканых одеждах фермеров.
   На городском валу стояла старая женщина, плотно закутанная от ветра в меха и бархат. Слезы текли по ее изборожденному морщинами лицу. Она потрясала кулаком, глядя на битву, бушующую у подножия древних стен.
   Внезапно раздался оглушительный взрыв, потрясший городские стены, из-под которых столбом повалил черный дым. Вдовствующая Банприоннса закашлялась и закрыла рот ладонью. Когда дым рассеялся, она с ужасом увидела, что во внешней стене зияет огромная дыра. Яркие Солдаты разразились торжествующими криками, а защитники города дрогнули и побежали, пытаясь уйти от хлынувшей серебристой воды.
   — Будьте вы прокляты! — закричала она, но ветер подхватил ее слова и унес их прочь. Она беспомощно смотрела, как нападающие готовятся выстрелить еще раз, и ей в голову пришла идея. Она родилась в Шантане, родине могущественных ведьм, умеющих подчинять себе погоду. Девочкой она восемь лет провела в Башне Гроз, как и все дети лордов. Несмотря на то, что, пока ребенка не принимали в Шабаш учеником, колдовству его не учили, она научилась у более старших учеников множеству хитростей, включая и то, как прогнать дождь в день пикника.