Фостер Алан Дин. Время перехода

   – Ты похож на шотландского терьера, – заметил Джон-Том.
   – Это становится офигенно нелепо, кореш. Скоро я ваще не смогу ходить.
   – Тогда мы катим тебя до Стрелакат-Просада. – Перестраховщик увернулся от ветки. – Надеюсь, среди ихних мастеровых найдется цирюльник.
   – Да меня тошнит от ваших умных комментариев! – злобно рявкнул Мадж. Он бы непременно заехал еноту по уху, да только едва шевелил лапами.
   После полудня прошел небольшой дождь и, по странному стечению обстоятельств, шерсть тоже стала выпадать – длинными прядями. Когда на землю лег последний локон, позади осталась выстеленная шерстью дорожка. Ее вполне хватило бы, чтобы набить пару изрядных матрасов.
   Зато Мадж снова был гол как сокол.
   Но на спине уже проклевывались первые волоски, и к ночи выдра снова покрывал мех нормальной длины.
   – Можа, проснувшись утром, я снова стану самим собой, – с надеждой сказал он, укутываясь в тонкое одеяло.
   – Несомненно, будешь. – Устраиваясь рядом, Виджи успокоительно похлопала его. – Тебе пришлось провести пару жутких дней, но я готова поклясться, что инфекция прошла полный цикл. Ты совсем облысел, потом оброс с излишком, потом опять облысел и вернулся к норме. Конечно же, больше ничего не может произойти.
   Что касается Джон-Тома, то для него главная проблема похода по джунглям состояла в том, что приходилось все время потеть, хотя никто, кроме него, не придавал этому значения. В этом мире запах пота считался вполне естественным, но Джон-Том не привык пахнуть столь сильно, как, к примеру, Мадж, и игнорировать усиливающийся аромат собственного тела ему становилось все труднее. С тем он и уснул.
   На этот раз он пробудился первым. Бивуак был погружен в тишину.
   Виджи уютно посапывала на боку, а невдалеке спал на животе Перестраховщик. Но где же Мадж?! Неужели охваченный тоской выдр пошел побродить и рухнул неизвестно где? Стремительные переходы от полного облысения до чрезмерного избытка шерсти и обратно сказались на его импульсивной натуре самым угнетающим образом. Быстрый осмотр бивуака результатов не дал.
   – Виджи! – Джон-Том крепко тряхнул ее за плечо. – Виджи, проснись!
   Она мгновенно села. Не в характере выдр пробуждаться постепенно.
   – Что случилось, Джон-Том?
   – Мадж пропал.
   Она вскочила и пошла будить Перестраховщика.
   – Тут нету. – Енот неспешно озирался. – Не представляю, что с ним случилось, уж будьте покойны.
   – Он вечно голоден, – сказала встревоженная Виджи. – Может, пошел по ягоды или еще зачем. Давайте хором позовем его и поглядим, что будет.
   – Верно, – Джон-Том приставил ладони ко рту. – Ну, все вместе: раз, два, три…
   – МАДЖ!
   Ответ донесся немедленно, и вовсе не из дальнего уголка леса.
   – Вы не будете добры заткнуться и дать мне досмореть потрясный сон?
   Голос звучал совсем рядом, но, сколько они ни озирались, не увидели источника.
   – Мадж! Мадж, где ты? – Виджи подняла глаза на Джон-Тома. – Он что, стал невидимкой?
   – Ниче подобного, – буркнул Мадж. – Вы все тут ослепли, вот что!
   Джон-Том указал влево от себя.
   – По-моему, он под этой клумбой.
   И действительно, когда он раздвинул цветы, на него, сонно моргая, уставилась пара сердито блестевших карих глаз.
   – Еще и оглохли. Я ж сказал, что хочу досмотреть сон, приятель!
   Разве я поднимаю тебя пинками, ежели чуток проспишь?
   Джон-Том глубоко вздохнул и отступил на шаг.
   – Мадж, по-моему, тебе стоит взглянуть на себя повнимательней.
   – Ладно, чего там еще? – Клумба медленно села. – Лысый? Или волосатый?
   Но стоило Маджу обозреть себя, как голос его превратился в разъяренный визг.
   – О боже мой, что еще со мной стряслось?!
   Случившееся было столь же очевидно, сколь и невероятно. За ночь шерсть Маджа приняла привычный вид с одним, но весьма серьезным отличием: небольшое утолщение на кончике каждого волоска расцвело… м-да, буйным цветом. На кончике каждого волоска красовался яркий цветок. Цветы как цветы, только лепестки потолще да поплотнее.
   Виджи насчитала добрую дюжину разновидностей шерстяной флоры.
   – Маргаритки, колокольчики, анютины глазки, ноготки, васильки… О, Мадж, ты прекрасен! И пахнешь чудесно.
   – Не хочу быть прекрасным! Не хочу пахнуть чудесно!
   Убитый подобной несправедливостью Мадж, похожий на удравший с карнавала цветов фигурный букет, принялся злобно отплясывать по кругу, размахивая лапами. Во все стороны полетели лепестки. Наконец, выпустив пар, безутешный выдр уселся на землю, сжавшись в комочек.
   Очаровательный комочек, отметил про себя Джон-Том.
   – Увы мне! Что будет с бедным Маджем?!
   – Успокойся, – Джон-Том обнял цветущие плечи. Над кончиком уха выдра деловито жужжала счастливая пчелка. – Я уверен, что это пройдет так же быстро, как и все предыдущие. Подумать только – ведь это меня ты всегда обзывал буйно расцветшим идиотом!
   Мадж взвизгнул и бросился на него, но Джон-Том ожидал атаки и легко уклонился. Обычно Мадж настигал его, но на этот раз был так скован своим цветущим мехом, что победа досталась юноше.
   – Злодей. Кровожадный, злой, саркастичный, ухмыляющийся павиан, – ворчал выдр. Вытянув лапы перед собой, он оглядел их и вздохнул. – Вот уж унизительное положеньице!
   – А с другой стороны, – удалившись на безопасное расстояние, бросил Джон-Том, – если нам придется прятаться, ты уже прекрасно замаскирован.
   – Все шутишь… Я тут жутко страдаю, а моему лучшему другу тока б шутки шутить!
   Джон-Том подпер подбородок ладонью и оглядел приятеля с преувеличенной серьезностью.
   – Что-то не пойму: тебя надо косить или удобрять?
   Даже Виджи не удержалась.
   – Не волнуйся, дорогой. Я собственноручно буду поливать тебя два раза в неделю.
   Мадж плюхнулся на ту клумбу, что была пониже спины.
   – Ненавижу! Обоих! Каждого в отдельности! И вкупе!
   – Ну, Маджи… – Виджи хотела приласкать его, но Мадж отстранился.
   – Не прикасайся ко мне!
   Однако во второй раз избегать ласки не стал. Виджи начала обрывать лепестки.
   – Любит, не любит, любит, не любит…
   Когда она кончила гадание, на спине Маджа не осталось ни лепестка.
   Больше цветы не распускались. Волоски, недавно служившие стеблями, были голыми.
   – Видишь, Мадж? Под цветами твоя шерсть совершенно нормальна.
   И они вместе занялись ощипыванием оставшихся цветов.
   Волос было много, и лепестков было много, так что работы им хватило до самого Стрелакат-Просада. Когда они достигли окраин, Мадж снова выглядел и чувствовал себя самим собой. Загадочная (и красочная) болезнь прошла; оно и к лучшему, поскольку три дня методичного уничтожения лепестков крайне утомили выдр.
   На дороге не было ни знака, ни вывески, и путники не вошли в Стрелакат-Просад, а скорее очутились в нем.
   Ум Джон-Тома был чересчур поглощен насущными проблемами, чтобы сосредоточиться на попытках представить себе город, так что ни он, ни его спутники оказались совершенно не готовы к открывшемуся их взорам чарующему видению, мгновенно околдовавшему их. Все опасности и тяготы долгого странствия остались позади. Можно было расслабиться и отдохнуть, позволив себе поддаться очарованию несравненного поселения посреди Просада.
   На окраине джунгли были не вырублены, а расчищены: деревья и кусты с крупными цветами не тронули, чтобы они красотой и ароматом оживляли окрестности. Маджу об этом никто говорить не стал, поскольку он по-прежнему весьма болезненно реагировал на любые упоминания о цветах, моментально впадая в кровожадное настроение.
   Через селение вилась единственная мощенная булыжником дорога, и уже сам факт ее существования был поразителен, не говоря уж о точности, с какой камни были пригнаны друг к другу. Джон-Том мог лишь строить предположения, как горожане нашли посреди джунглей столь качественный булыжник.
   Первым делом они миновали кондитерскую, источавшую столь дивные ароматы, что даже брюзжавший Мадж начал пускать слюнки. Как и все дома города, вид магазина говорил о занятиях владельца. Черепица напоминала плитки шоколада, оконные стекла – леденцы, двери и облицовка – пряник, а притолоки – глазурь. Конфетные бревна связывали лакричные веревки – однако все это было имитацией, в чем Мадж убедился, лизнув мимоходом бисквитный забор, оказавшийся на вкус совершенно деревянным.
   Особняк скульптора был вырезан из белого мрамора, отполированного до такого блеска, что на нем не могла удержаться даже дождевая капелька. Дома столяров и плотников являли собой чудеса хитрой резьбы с завитушками и барельефами. Бесшовные стыки были закрыты пластинами из ценных пород. Обычно так отделывают изящную мебель.
   Дом художника покрывал пейзаж, изображавший окутанные тучами горы посреди зеленых джунглей. Казалось, по фасаду пробегает радуга.
   – Колдовство, – сказал Перестраховщик.
   – Это не колдовство, а высочайшее искусство. Высочайшее мастерство и умение.
   Прошли они и жилище каменщика, выстроенное из миллионов крохотных разноцветных кирпичиков, и особняк мебельщика, напоминающий гигантский диван, загороженный обеденным столом. Но нигде не было видно ни фасада, ни дома, говорившего, что его хозяин делает музыкальные инструменты.
   В конце концов им пришлось остановиться у жилища ткачихи. Джон-Том позвонил в плетеную ивовую дверь, коричневым прямоугольником выделявшуюся на фоне стен из крашеной шерсти. Ткачиха оказалась сурчихой. Фигура одетой в простую тунику четырехфутовой мастерицы напоминала грушу. Прислонившись к притолоке, она выслушала рассказ чужаков, поразмыслила и наконец ответила:
   – Не знаю, следует ли вам тревожить Кувира Кулба.
   Джон-Том почувствовал некоторое облегчение – по крайней мере, они пришли куда следует, – и сказал об этом ткачихе.
   – О да, вы попали в точку. – Она заглянула ему в глаза, вгляделась в черты лица. – Вы прошли долгий путь. Так говорите, вы – чаропевец?
   Джон-Том снял мешок с остатками дуары и продемонстрировал содержимое.
   – Да. Мой наставник, колдун Клотагорб, сказал, что во всем мире только у Кувира Кулба хватит мастерства починить дуару.
   – Волшебный инструмент? – с любопытством спросила ткачиха. – Немногие у нас имеют дело с волшебством, хотя пришельцы считают иначе.
   Ну, вот кондитер Шомат может заставить заплясать украшения на торте и свить из леденцовых нитей паутину, которую даже паук не отличит от настоящей. Кувиру Кулбу тоже знакомы один-два трюка. – Она вздохнула, словно подводя итог в каком-то внутреннем споре. – Я могу показать, где он живет.
   Сурчиха спустилась с ситцевого крыльца.
   – Идите до конца главной улицы. Тропа сворачивает налево, но вы туда не ходите, а двигайте дальше. Нужный вам дом стоит невдалеке от города, у водопада за деревьями. Спутать его с другими невозможно. Но подходите осторожно. Если на ваш стук никто не откликнется, пожалуйста, уйдите столь же тихо, как и прибыли.
   Джон-Том осторожно упаковал обломки дуары.
   – Не волнуйтесь. Без крайней нужды я бы сюда не пришел.
   – Вы не поняли меня. Видите ли, я опасаюсь, что вы пришли чересчур поздно. Кувир Кулб умирает.

Глава 15

   Шагая по улице, Мадж пинками расшвыривал камешки.
   – Великолепно, просто лучше некуда! Значица, мы одолели полмира, чтоб отремонтировать твой дерьмовый драндулет, а единственный чувак, который может это сделать, облапошил нас!
   – Это еще неизвестно. – Джон-Том подтянул лямки. – Он еще не покойник. Ткачиха сказала только, что он умирает.
   – Что помирает, что покойник – без разницы. По-твоему, он сможет дотащиться до верстака? Придурок хренов, не мог обождать пару недель, чтоб покончить с делишками.
   – Если бы он знал о нашем появлении заранее, то, несомненно, отложил бы свою неизлечимую болезнь на потом.
   – Именно так я и подумал, приятель!
   Джон-Том отвел взгляд. Стоит только решить, что выдр хотя бы отчасти остепенился, как тот ляпнет что-нибудь в этом роде. Хотя по меркам сего мира его поведение не так уж и возмутительно.
   Найдя нужную тропу, они свернули в лес. Путь до жилища Кувира Кулба оказался совсем коротким. Слышно его стало раньше, чем видно: дом отражал настроение хозяина. В то утро он исполнял похоронный марш, что не вселяло особых надежд. Печальная музыка пронизывала и воздух, и землю, и даже их тела, наполняя душу тоской.
   Стены дома состояли из органных труб – бамбуковых, металлических, деревянных. Связывающие их веревки вибрировали, будто скрипичные струны. Светлые балки наполняли воздух звучным гулом, будто играющий под сурдинку духовой оркестр. Шум водопада, ниспадавшего со скалы, естественным образом вплетался в мелодию. Вид дома ничуть не уступал этому концерту. Даже Мадж поддался общему настроению.
   – Можа, этот парень и не знает, как исцелиться, зато в музыке разбирается. Уж лучше б он не помирал. Я готов выложить цельный золотой, чтоб поглядеть на дом, када он был здоров.
   – Может, нам следует немедля уйти? – засомневался Перестраховщик. – Вернуться в город и приискать кого другого.
   – Другого нет – так сказал Клотагорб. Потому-то мы и рвались сюда.
   Нам необходим он.
   – А что, ежели он посетителей на дух не переносит, парень? А что, ежели он ваще дух испустил?
   – Надо попытаться.
   Ступени крыльца отзывались на шаги мелодичным звоном, как пластины ксилофона. Звонок издал переливчатую трель свирели, которой вторила флейта Пана. Дверь открыла солидная матрона-опоссумша. Бросив быстрый взгляд своих больших глаз на каждого из посетителей, она остановила его на Джон-Томе.
   – По виду вы чужаки. Нас нечасто навещают. Не ведаю ни откуда вы, ни по какой надобности – но в этом доме поселилась смерть.
   Джон-Том растерянно посмотрел на Маджа, но тот лишь пожал плечами: мол, мы здесь по твоей милости – сам и выпутывайся.
   – Мы насчет инструмента, всего одного инструмента. Уж и не знаю, куда идти и что делать. Я прошел полмира в надежде, что мастер Кулб сумеет его починить.
   – Мастер Кулб не может подняться с постели, тем паче – заменить язычок гобоя. Я Амальма, его экономка.
   Опоссумша попыталась закрыть дверь.
   – Погодите, умоляю! – Джон-Том сделал шаг вперед, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. – Мой чародей-наставник заявил, что только Кулбу по плечу починка моей дуары. Без него я не смогу заниматься чаропением.
   Дверь чуточку приоткрылась.
   – Так вы чаропевец, молодой человек?
   Джон-Том лишь молча кивнул. Дверь распахнулась.
   – Вас послал чародей?
   Снова кивок.
   – Значит, дело в магии. Воистину лишь мастер Кулб сумеет вам помочь, если вообще сможет помочь кому-либо. – Она поколебалась, потом со вздохом решила уступить. – Раз уж вы прошли долгий путь и тут замешана магия, я узнаю, примет ли вас мастер Кулб. Но предупреждаю: он ничего не сможет сделать для вас. Быть может, порекомендует другого мастера.
   Входя, Джон-Том вынужден был пригнуться, чтобы не разбить голову.
   Тем временем экономка не умолкала:
   – Есть и другие мастера по части музыкальных инструментов, но сравняться с мастером Кулбом не может ни один. Впрочем, быть может, он знает такого, который неизвестен мне, – в конце концов, я всего-навсего экономка. Сюда, пожалуйста.
   Она ввела посетителей в гостиную, где господствовал высокий камин.
   В трубе в лад мелодии дома жалобно завывал ветер. В комнате стояло несколько диванов в форме струнных инструментов.
   – Располагайтесь, а я пока навещу мастера.
   Все сели, раскрыв глаза и уши. Ветер посвистывал среди стропил, доски пола перестукивались, а оконные стекла вибрировали, как барабанные мембраны.
   – Мрачное местечко, – прошептал Мадж, – чересчур возвышенное для меня.
   – А чего ж ты ждал? – поинтересовался Джон-Том. – Бубенцов и смеха?
   Тут вернулась экономка.
   – Сегодня он плох. Впрочем, ему хуже с каждым днем.
   – А что за болезнь его терзает?
   – Можа, просто старость? – предположил Мадж.
   Экономка смерила его взглядом.
   – Да, он стар, но эта хворь напала на него в полном расцвете сил. Мастер страдает не от обычной болезни. От нее нет ни снадобий, ни отваров, ни панацей, ни пилюль. Он одержим демонами.
   – Ясно. – Мадж вскочил. – Ну, спасибо за гостеприимство, мэм. Нам пора.
   Джон-Том схватил его за шиворот.
   – Не спеши паниковать, Мадж.
   – Кто спешит? Я все продумал, вот так. Слушай, достаточно мне услыхать слово «демон», как тут же я обдуманно и взвешенно соображаю, что лучше оказаться где-нибудь подальше.
   – Демоны невелики. Точнее, совсем мелкие. – Фыркнув, экономка показала их размер большим и указательным пальцами. – Вот такие. Столь странных демонов прежде не видывали. Все они облачены в одинаковые одеяния и обликом схожи… с вами.
   Она потрясла Джон-Тома до глубины души, указав на него.
   Заметив, какое впечатление произвели ее слова, опоссумиха торопливо уточнила:
   – Не с вами лично. Я имела в виду, что они человекоподобны. – Она закатила глаза. – Почему они избрали бедного мастера Кулба, никому не причинившего вреда, не смог установить ни один эксперт в городе.
   Возможно, просто настал его час. Возможно, это связано со специальной фанфарой, проданной не так давно заезжему путешественнику. Наверняка мы знаем лишь одно: нечто рассердило этих демонов настолько сильно, что они налетели на бедного Кулба. Все попытки местных колдунов изгнать их провалились. Мы даже выписали чародея из Чеджиджи, но он преуспел не больше наших. Зло этих демонов коварно и неспешно. Они убивают, постепенно отравляя душу и разум, а не тело. Большинство демонов сосет кровь, но эти хуже, куда хуже: они высасывают волю. Я чувствую, что мастер скоро не сможет противостоять им. Скоро они придут за ним.
   – Ирония судьбы, – сказал Мадж. – Вот стоит мой друг, дивный чаропевец, ежели таковые бывают, но он не может помочь вашему хозяину, потому что его струмент сломан. А ежели б он был цел, нас бы тут не было.
   – Но у меня еще есть это. – Джон-Том взял суар. – Он не столь действенен, как дуара, но все же я могу вызвать одного-двух гничиев.
   Дайте мне попробовать. Ну пожалуйста!
   – Не знаю, – медленно покачала головой Амальма. – Мастер Кулб и так почти не знает покоя. Не хочу, чтобы его тревожили в последние дни, а может, часы.
   – Позвольте нам побеседовать с ним, – взмолилась Виджи. – Я была свидетелем могущества Джон-Тома.
   Джон-Том вздрогнул, но сумел скрыть удивление. Виджи необыкновенное создание, но она все-таки выдра и при необходимости может соврать с той же невозмутимостью, что и Мадж.
   – Пожалуй, разговор с вами ему не повредит, – пробормотала Амальма.
   – Быть может, компания пойдет ему впрок. Я сообщу мастеру, если он пробудился и в силах говорить. Посмотрим, что он скажет.
   – Скажите ему, что я не просто чаропевец, а чаропевец из иного мира. Если мое волшебство удастся, оно может оказаться более действенным, нежели волшебство местных специалистов.
   Экономка оглянулась.
   – Я передам, хотя какая разница.
   И она удалилась в другую комнату.
   – Как по-твоему, приятель? Ты сможешь ему помочь?
   – Не знаю, Мадж, но даже если ничего не получится, мы все-таки должны попробовать.
   – Ты хочешь сказать, что ты должен попробовать. – Виджи разглядывала едва заметно пульсирующие окна. – Остальные могут лишь смотреть. Не хочу иметь ничего общего ни с какими демонами, как бы малы они ни были. – Она содрогнулась. – Допустим, их возмутит наше вмешательство. Тогда они решат заняться и нами?
   – Мы вынуждены пойти на риск.
   – Ну разве ты не в восторге от того, как он использует слово «мы»?
   – Мадж подошел к Виджи, чувствуя, что стены дома душат его. Или это просто ком в горле? – Стоит ему вляпаться, как сразу «мы» то да «мы» се.
   – Если хочешь, Мадж, можешь уйти. – Джон-Том указал на коридор. – Дверь найдешь, я тебя удерживать не стану. Достаточно переступить порог.
   – Не искушай меня, парень. Однажды ты хватишь с этими искушениями лишку. Значица, по-твоему, я возьму и свалю, а? Фиг вам, не доставлю я тебе такого удовольствия, ты, голопузая курносая бледная пародия на неудачника.
   Мадж продолжил бы в том же духе, но тут вернулась экономка.
   – Он крайне слаб, но ваш рассказ заинтересовал его. – Она тепло улыбнулась. – Видите ли, он обожает музыку и мысль о встрече с чаропевцем, тем более из другого мира, пробудила его от спячки. Вы ведь не сочинили это чтобы пробиться к нему, а? – Она по-матерински погрозила Джон-Тому пальцем.
   – Нет, мэм. Я действительно чаропевец и действительно из другого мира.
   Но в другом мире я даже не певец, мысленно уточнил он.
   – Тогда пошли.
   Амальма повела их в следующую комнату.
   В дальнем конце диванной начиналась ведущая на второй этаж лестница. Там находилась не просто мансарда – обширное пространство чердака было превращено в уютную спальню, обставленную гардеробом, стульями, ванной в виде сплюснутой тубы и изысканной резной кроватью.
   Спинка в изголовье состояла из деревянных и металлических труб, а в изножье был ряд деревянных педалей.
   Сейчас кровать наигрывала грустную колыбельную. Время от времени она брала фальшивую ноту, на миг смолкала, будто в смущении, а затем возобновляла игру, как старый музыкант, страдающий болезнью Паркинсона.
   На кровати лежал пожилой енот-кинкаджу ростом с Маджа, но куда более хрупкого сложения. Одет Кувир Кулб был в простую ночную сорочку белого цвета и колпак с кисточкой. Сухой нос и глубоко ввалившиеся глаза красноречиво говорили о болезни. Он не спал и с прищуром, вполне естественным для разбуженного днем ночного жителя, посмотрел на вошедших. Благодаря отсутствию в спальне окон сохранялась приятная полутьма.
   Амальма привстала на цыпочки, чтобы прошептать Джон-Тому на ухо:
   – Постарайтесь не утомлять его – он очень слаб.
   Джон-Том кивнул и подошел к кровати; остальные предпочли остаться поодаль. У кровати юноша опустился на колени, чтобы оказаться на одном уровне с кинкаджу.
   – Я пересек океан и множество диковинных земель, дабы встретиться с вами, Кувир Кулб.
   – Амальма поведала мне.
   Тонкие губы больного изогнулись в некоем подобии улыбки. Джон-Том ощутил, как глаза его подернулись влагой. Конечно, он предполагал, что мастер окажется добрым стариком, но не ожидал встретить столь точное соответствие образу любимого дядюшки – если только енот годится на эту роль.
   Высунув из-под одеяла руку, Кулб протянул ее человеку. Пожатие изящных длинных пальцев оказалось неожиданно крепким.
   – Мне довелось встречаться со многими музыкантами, но прибывшего из другого мира вижу впервые. Как странно, что подобная возможность представилась мне на смертном одре.
   – Не говорите так. – Джон-Том понимал, что это глупо, но не нашел иных слов. – Понимаете, я действительно чаропевец. Может, я смогу чем-нибудь помочь вам. Я и прежде многим помогал, но почти всегда при помощи нее.
   Он осторожно опустил мешок с дуарой и один за другим извлек обломки. Кувир Кулб внимательно осматривал каждый, так и этак поворачивая его своими чуткими пальцами.
   – Как вы ее сломали?
   – Упал.
   – Весьма неосторожный поступок. Эта дуара совершенно уникальна, но ее конструкция мне абсолютно незнакома. Так что, как видите, на свете есть еще один не уступающий мне по мастерству музыкальный мастер – раз он создал такой инструмент. Несомненно, в руках воистину одаренного чаропевца он мог творить великие чудеса. – Кулб вернул обломки Джон-Тому. – Увы, боюсь, этого для моего спасения недостаточно. Я был бы просто счастлив отремонтировать ваш инструмент, но ныне у меня не хватает сил даже на то, чтобы выбраться из постели.
   Он помолчал, глядя в пространство, затем продолжил:
   – Амальма хорошо ухаживает за мной, вполне удовлетворяя мои неприхотливые нужды, но я рад вашему визиту. Последние дни приятнее провести в компании.
   – Теперь о ваших демонах; Амальма дала довольно смутное описание.
   Почему они в качестве жертвы избрали вас?
   – Не знаю, – тяжело дыша, ответил кинкаджу. – Они просто явились как-то раз и провозгласили, что ведут мое дело – уж и не знаю, в каком смысле. Демонические премудрости. Я думал, под делом они подразумевают басовую трубу, недавно изготовленную мною, но, как выяснилось, они говорили о чем-то совершенно ином. Несомненно, Амальма поведала вам, что мы испробовали все – чародеев и колдунов, врачей и докторов, – но никто не мог помочь мне. Я дошел даже до того, что хотел подчиниться неотступным демоническим требованиям, однако они оказались столь странными и непостижимыми, что, я полагаю, демоны изобретают их лишь для продолжения истязаний. Вам не одолеть их, молодой человек. Вы можете лишь попытаться смягчить причиняемые ими страдания. – Кинкаджу с огромным трудом приподнял голову с большущей подушки. – Вам следует уйти, а то они займутся и вами.
   Джон-Том поднялся на ноги и оглядел комнату. В его голосе зазвучала решимость:
   – Демонов я не боюсь, тем более мелких. Друзья мои тоже. А, Мадж? – он уставился во мрак. – Мадж!
   – Ушел, – послышался голос Виджи. – Сказал, что ему надо отлить.
   – У него было достаточно времени. Схожу за ним – может понадобиться его помощь.
   Джон-Том шагнул к лестнице, но путь ему преградило возникшее в воздухе легкое сияние. Виджи охнула, Перестраховщик чертыхнулся.
   Амальма бросилась к кровати, чтобы загородить собой больного.