Фостер Алан Дин. Время перехода

   – Хоть ты доволен, – ввернул Мадж.
   – Будучи дома, я ощутил, что сердцем, а то и разумом не гожусь на роль адвоката – стряпчего, как вы это называете. Кроме того, я обнаружил, что после чаропения быть солистом рок-группы ужасно скучно.
   Подумывал, не стать ли чаропевцем в родном мире, но побоялся, что к волшебству отнесутся не очень благосклонно, если оно не упаковано в целлофан, не разрекламировано по телевидению и не снабжено правительственным сертификатом.
   Но я хотел быть уверенным в одном. Проход между нашими мирами может в один прекрасный день закрыться, и тогда я должен знать наверняка, что остался с той стороны, где надо. Так что я не пожалел времени на изучение своих возможностей и потребностей. Тогда-то и решил, что по-настоящему мое место здесь, и обшарил свой мир в поиске действительно важных вещей, которые хотел бы взять с собой, вещей ценных и нужных. Пришлось проявить большую разборчивость, поскольку я мог забрать только то, что донесу на своих плечах.
   Встав с кресла и подойдя к груде набитых рюкзаков, Джон-Том начал развязывать узлы и расстегивать пряжки. Выдрята взволнованно заерзали.
   Первым делом он извлек большую жестянку с двадцатью фунтами лучшего в мире шоколадного печенья.
   – Рецепт я тоже раздобыл, – с гордостью провозгласил Джон-Том.
   Отставив банку в сторону, он выпутал ведерко с торчащей сверху рукояткой. – Ручная мороженица. Нам потребуется лишь каменная соль, сахар, вкусовые добавки и сотрудничество добродушной коровы.
   Следующий мешок выдал несколько странных и удивительных предметов.
   – Переносной телевизор, видеомагнитофон, педальный генератор – его удалось отыскать лишь на складе неликвидов.
   Из третьего мешка появились на свет две коробки видеокассет с классическими мультфильмами: Дисней, Уорнер Бразер, Фляйшер и кое-что из японских новинок. Между кассетами были натыканы старые и новые песенники.
   – Это для чаропения, – пояснил юноша.
   Клотагорб оглядел разложенный на полу скарб.
   – Я знаю о твоем мире только по твоим рассказам, мой мальчик, но даже на основании сей скудной информации я заключаю, что ты сделал блестящий выбор.
   – Я хотел, чтоб вы гордились мной, Клотагорб. Ну, давайте уберем крупные предметы с дороги.
   Джон-Том подхватил телевизор, Талея взяла видеомагнитофон, а Мадж сражался с генератором.
   Таща его волоком, он споткнулся о выступающую дощечку. Пол проломился, генератор рухнул, а Мадж едва не последовал за ним. Все тут же подошли к краю столь неожиданно открывшейся ямы.
   Тайник, случайно обнаруженный Маджем, был размером с несколько ванн. Опустив руку на дно, Джон-Том зачерпнул горсть бриллиантов, рубинов, изумрудов, жемчуга и огневиков. Содержимое тайника надо было измерять в бушелях, а не в каратах.
   Хотя с тех пор много воды утекло, Джон-Том ничего не забыл и в бешенстве повернулся к колдуну.
   – В прошлом году я понял, что следует сделать дополнительный шкаф, – пробормотал Клотагорб. – В Древе никогда не хватает места для хранения вещей.
   Джон-Том сжал камни в кулаке и потряс им перед лицом чародея.
   Драгоценности, выскальзывая между пальцами, заскакали по полу.
   – Поглядите-ка! Вы мне лгали. Всех этих опасностей и мук, всех трудов и лишений странствия, едва не кончившегося фатально, могло и не быть. По пути в Стрелакат-Просад мы с Маджем добрую дюжину раз заглядывали смерти в лицо, и ради чего?
   – Угомонись, мальчик мой. Честно говоря, я не понимаю, из-за чего переполох.
   – Не понимаете? Только не говорите, что забыли ту ночь, когда сюда вломились разбойники, а я пришел и выручил вас, попутно сломав дуару.
   – Ну, конечно, помню. – Выражение лица Клотагорба было совершенно безмятежным, и держался он хладнокровно.
   – И столько риска, чтобы сберечь несколько вшивых камешков?
   Глаза Маджа, таращившегося на сокровища, готовы были вот-вот выскочить из орбит.
   – Давай не будем легкомысленно сбрасывать со счета мотивы старого бронепуза, приятель! Похоже, у него было кой-что, за что можно заплатить одной-двумя жистями.
   – Я не обманывал. Как ты должен помнить, посетители интересовались именно золотом. Ни разу не упомянули они о драгоценных камнях – только о золоте. Взгляни повнимательней – и ты не отыщешь там ни крупинки металла. Будь оно у меня, я бы весьма охотно отдал его. Но не думаешь же ты, что я должен был добровольно проинформировать их об имеющихся у меня камнях? Это было бы просто неразумно. Теперь поразмысли вот о чем: если бы ты не защитил меня, твоя дуара не пострадала бы.
   Следовательно, не было бы путешествия в Стрелакат-Просад. Мадж не повстречался бы с Виджи. Ты не открыл бы проход из моего мира в твой, не смог бы вернуться домой и познать свое истинное предназначение.
   Пораскинь умом.
   Проглотив гнев, Джон-Том послушался, хоть это было и нелегко.
   Мыслить логически и бесстрастно не хотелось, хотелось топать ногами, вопить и изрыгать проклятия. К несчастью, он с самого начала понимал, что обречен на поражение. Клотагорб не только прав, у него за плечами еще и двухсотпятидесятилетний опыт ведения дебатов.
   – Как мне ни прискорбно это признавать, сэр, но вы правы.
   – Разумеется, прав, – кротко согласился Клотагорб. – Ты чаропевец и больше никто – не стряпчий и не рок-певец, уж и не знаю, что это значит. Я твой учитель, а ты мой ученик. Это твой удел, это – твоя судьба. – Он кивком указал на Талею, а потом широким жестом обвел комнату. – А это твои друзья.
   Джон-Том глубоко вздохнул и по очереди встретился взглядом с друзьями: с Маджем и Виджи, с четырьмя выдрятами, Сорблом, с Клотагорбом. Талея замкнула круг. Все возвращается на круги своя, и сегодня многое встало на места. Он вспомнил всех замечательных спутников, которых им с Маджем довелось встретить: и могучую, но женственную Розарык, и Тейву, и коалу Колина, и Пога, первого ученика Клотагорба, превращенного в феникса.
   Вместе они покажут, почем фунт лиха, любой толпе бесчинствующих юнцов.
   – Пожалуй, с величайшим чародеем мира не поспоришь.
   – Не рекомендуется, – сказал Клотагорб.
   Джон-Том улыбнулся Талее.
   – Примешь меня обратно? Если странствия увеличивают любовь, то моя настолько велика, что способна вместить весь мир.
   – Принять тебя обратно, такого большого, уродливого, неуклюжего, накликающего беды калеку? Только при одном условии.
   – Назови его.
   – Ты сбреешь с лица эту нелепую поросль, как только мы вернемся в наше дерево, а то ты похож на проклятого выдра.
   Он наклонился, чтобы поцеловать жену, но тут зубки Заставы вцепились ей в ногу.