Фоули Гэлен. Надменный лорд

   Взяв свечу, Миранда вышла в коридор и направилась к комнате Деймиена. У его двери она остановилась в нерешительности. Ей снова вспомнился рассказ графа — ведь он говорил, что даже не помнил, как все случилось той ночью, помнил только, что в руках у него оказались пистолет и нож. Может, в таком состоянии он действительно был очень опасен?
   Миранда судорожно сглотнула — ей вдруг вспомнилось, как граф, залитый кровью, расправлялся с напавшими на нее людьми. О, она прекрасно знала, на что он был способен.
   И все же Миранда верила, что ей Деймиен никогда не причинит вреда. Не важно, что он говорил о себе, она-то знала; каким бы ни было его безумие, он никогда не поднимет руку на женщину. Это мог сделать кто угодно, но не Деймиен Найт. Собравшись с духом, она постучала в дверь.
   Ответа не последовало.
   — Деймиен! — позвала она и снова постучала.
   Подождав еще несколько минут, Миранда выглянула на лестницу в надежде, что увидит графа там. Она посмотрела вниз, но там никого не было — ни дворецкого, ни слуг; казалось, весь дом вымер.
   Немного подождав, Миранда отправилась на поиски графа. Она шла по темному коридору и заглядывала в те комнаты, которые были открыты. Сердце девушки гулко колотилось в груди — ее одолевали дурные предчувствия. Свеча в руке Миранды вскоре начала угасать, заплывая воском, и теперь ей казалось, что в каждом углу затаились призрачные тени; в воображении девушки воскресли все старые сказки и рассказы о гоблинах и привидениях.
   Миновав гостиную, где сверкало полированной крышкой пианино герцога, Миранда вдруг увидела комнату, в которой горел свет. Заглянув, она увидела двух молодых офицеров, игравших в карты. Переступив порог, девушка в смущении пробормотала:
   — Ох, простите меня…
   Молодые люди обернулись и, положив на стол карты, поднялись на ноги.
   — Рады видеть вас, мисс Фицхьюберт, — проговорил один из них с вежливым поклоном.
   Второй офицер тоже поклонился и улыбнулся. Миранда знала, что эти двое — друзья Деймиена, но она не ожидала, что увидит их ночью в доме. Выходит, они даже в такое время охраняли ее.
   — Прошу простить меня, джентльмены, — проговорила Миранда. — Я очень сожалею, что из-за меня вы лишились развлечений в этот вечер.
   — Ничего страшного, мисс Фицхьюберт, — сказал лейтенант Макхью, высокий рыжеволосый шотландец с пронзительным взглядом. — Мы очень рады помочь вам. Мы близкие друзья Уинтерли и всегда помогаем друг другу.
   — Вы очень добры. А вы его не видели?
   — Он ушел от нас час назад. Миранда нахмурилась.
   — Граф у себя в комнате, да?
   — Он сказал, что неважно себя чувствует, — ответил капитан Сатерленд, светловолосый и улыбчивый. — Так что, наверное, пошел к себе.
   Это сообщение весьма обеспокоило Миранду. Она пожелала офицерам всего самого наилучшего в новом году и, покинув их, направилась к лестнице. Значит, граф все это время находился в своей комнате. Но почему же он даже не откликнулся, когда она постучалась в его дверь? Неужели прятался от нее?
   Через несколько минут Миранда снова остановилась перед дверью опекуна.
   — Деймиен! — Она настойчиво постучала. — Я знаю, что вы у себя. Сатерленд и Макхью сказали мне об этом.
   Подождав немного, она снова постучалась.
   — Деймиен, ответьте мне!
   — Уходите.
   — Перестаньте ребячиться. Вы больны?
   — Да.
   — Может, послать за доктором?
   — Нет.
   «А может, он и правда болей?» — подумала Миранда.
   — Деймиен, я могу вам чем-нибудь помочь?
   — Уходите.
   — Я не уйду. Что с вами происходит? Он не ответил.
   — Вы ведь не больны, признайтесь? Может быть, вы пьяны?
   Граф снова промолчал.
   — Деймиен, вы в состоянии отозваться?
   Внезапно из-за двери послышался смех, и у Миранды от этого смеха мурашки по спине пробежали.
   — Деймиен, разрешите мне войти! — закричала она и толкнула дверь, но дверь оказалась запертой.
   Девушке вдруг сделалось страшно: она поняла, что с графом действительно что-то происходит.
   — Уходите отсюда, малышка, — проговорил граф из-за двери жутким шепотом, — не то я растерзаю вас.
   И тут Миранду осенило: она вдруг поняла, что именно такой момент имел в виду Люсьен, когда давал ей ключ — ведь ключ, наверное, был от этой двери. И еще она почувствовала, что именно сейчас, в эти мгновения, решается ее будущее.
   Но неужели Деймиен до сих пор боялся признаться ей в том, что любит ее? Неужели он в самом деле считал, что представляет для нее опасность? Что ж, пришло время, о котором ей говорил Люсьен. Пришло время сразиться за свою любовь с демонами Деймиена и помочь ему так же, как он когда-то помог ей.
   Миранда побежала в свою комнату, чтобы взять ключ.
   «Конечно же, я напугал ее», — думал Деймиен. Он прекрасно слышал ее легкие шаги — она побежала по коридору.
   Граф стоял у двери без рубашки, стоял, обливаясь потом, и это была самая страшная борьба с самим собой, которую ему когда-либо приходилось вести. Ему стоило неимоверных усилий, чтобы удержаться и не выкрикнуть ее имя, не остановить ее и не открыть дверь. Невозможно даже описать, насколько велико было его страдание, когда душа страстно стремилась к ней, а губы произносили совсем другие слова. В эту ночь печаль, гнев и отчаяние терзали его особенно жестоко, и ему лишь с огромным трудом удавалось сдерживать себя.
   Все тело его пылало словно в огне, и теперь, после ухода Миранды, он наконец-то дал волю своему отчаянию. Шаги девушки, затихавшие в конце коридора, напоминали ему о том, как близок он был к ней всего лишь несколько секунд назад…
   Но что это?.. Грохот пушек? Что же это за противник? Генерал Массена? Или генерал Сульт? Сульта он, конечно, победит без труда, а вот Массена действительно опасен.
   — Нет-нет, разумеется, это всего лишь фейерверк, — бормотал Деймиен, расхаживая по комнате. — Да, самый обыкновенный фейерверк.
   Само собой, что фейерверк — это вовсе не пушки, не война. Что же касается войны, то он, Деймиен Найт, вовсе не собирался воевать за безумного короля Георга. Впрочем, и сам граф Уинтерли вполне безумен. Деймиен с силой пнул кресло, и оно с грохотом ударилось о стену.
   Только так — ломая мебель — он мог себя успокоить. Хотя нет, не так-то все просто… Его демоны слишком сильны, и таким образом их не победить.
   Деймиен по-прежнему метался по комнате, и теперь его терзали еще более ужасные видения — вороны, клевавшие трупы убитых солдат. В тот день поле боя пять раз переходило из рук в руки, и постоянно менялись цвета флагов. Пушки же не смолкали ни на минуту, как сейчас… Граф вздрогнул и, подбежав к окну, отдернул занавеску. Перед ним с громкими взрывами взлетали в небо разноцветные огни фейерверка.
   — Вот видишь, это всего лишь фейерверк, и ничего особенного не происходит, — пробормотал Деймиен.
   Он прижался пылающим лбом к холодному стеклу, и ему стало немного легче от этого прикосновения. Яркая вспышка фейерверка ослепила его, и он на мгновение прикрыл глаза. Потом снова посмотрел на заиндевевшее стекло и вдруг подумал: «Ведь боли можно положить конец, нужно только разбить окно, взять осколок и перерезать себе горло».
   Это было ужасное искушение, и казалось, какой-то голос, звучавший у него в голове, говорил: «Сделай это, ведь это же так просто».
   «Но кто тогда станет заботиться о Миранде? — подумал граф. — Кто защитит ее?» Эта мысль остановила его, и он со вздохом отошел от окна.
   — Скорее, скорее, — шептала Миранда, вытаскивая ключ из ящика стола.
   Теперь она была уверена: Люсьен неспроста доверил ей ключ. Конечно же, он знал, что может возникнуть необходимость открыть дверь комнаты Деймиена. И вот этот момент настал, и она сейчас воспользуется ключом. Но откуда Люсьену известен секрет двери? Ведь даже мистер Уолш о нем не знал…
   И Миранда поняла: ключ вовсе не от комнаты Деймиена, а от соседней, — очевидно, когда-то это была комната Люсьена и, конечно же, там имелся тайный переход в соседнюю комнату, иначе Люсьен не дал бы ей этот ключ.
   Пробежав по коридору, Миранда на цыпочках подошла к двери, находившейся рядом с комнатой Деймиена. Осторожно потянув за дверную ручку, она обнаружила, что комната не заперта, и переступила порог. Прикрыв за собой дверь, осмотрелась. Постель в этой комнате выглядела так, словно на ней уже много лет никто не спал. Судя по всему, комната Люсьена оставалась такой же, как во времена его детства. На полках стояли старые учебники, а на столе, в правом углу — микроскоп и глобус. Слева же находилась дверь в гардеробную. Но комната Деймиена была справа, поэтому Миранда принялась осматривать именно эту часть комнаты.
   Ей вдруг вспомнился рассказ герцога. Совсем недавно, во время обеда, он рассказывал о детстве младших братьев и говорил, что Деймиен с Люсьеном были неразлучны, просто жить не могли друг без друга. У них имелся тайный язык для общения, и каждый без слов понимал, что думает другой. Когда же родители разлучали близнецов, то это было для них самое страшное наказание. Кроме того, Алек рассказывал, что близнецы в детстве даже заболевали всегда в один и тот же день. А Джасинда как-то раз сказала, что Люсьен с Деймиеном — так называемые зеркальные близнецы. Люсьен был левша, и у него, когда он улыбался, на левой щеке появлялась ямочка. А у Деймиена точно такая же ямочка появлялась на правой щеке — Миранда не раз это замечала, когда он улыбался.
   — Значит, зеркальные… — пробормотала Миранда и вдруг замерла, увидев прямо перед собой высокое узкое зеркало. — А что, если…
   Девушка подошла к зеркалу и принялась осматривать его. Затем, даже не замечая собственное отражение, осторожно прикоснулась к массивной раме, украшенной наверху виньетками.
   — Да, так и есть, — прошептала Миранда.
   Оказалось, что рама отходит от стены — зеркало держалось на петлях. Отодвинув зеркало, Миранда увидела узкую дверь и невольно улыбнулась. Выходит, близнецы, чтобы их не разлучали, устроили в стене потайной ход.
   Сунув руку в карман, Миранда нащупала ключ и попыталась вставить его в замочную скважину. Ключ подходил идеально. Однако девушка медлила в нерешительности, ведь теперь в соседней комнате находился не маленький мальчик, а грозный граф Уинтерли — от него всего можно было ожидать. «Решайся, — сказала себе Миранда. — Ведь Деймиен не раздумывал и не колебался, когда увидел, что на тебя напали грабители».
   Собравшись с духом, Миранда провернула ключ и попробовала толкнуть дверь. Но что-то мешало ей, возможно, точно такое же зеркало в комнате Деймиена. Она потянула дверь на себя, и та открылась, но теперь перед ней была задняя стенка зеркала Деймиена. Девушка надавила на зеркало, и оно тотчас же отодвинулось. Пробравшись через узкий проем в комнату графа, она позвала:
   — Деймиен!..
   В следующее мгновение он схватил ее за руку, и она пронзительно закричала. Свеча от ее резкого движения погасла и упала на пол, и теперь Миранда в темноте ничего не могла разглядеть. Тут граф прижал ее к стене, и она пробормотала:
   — Это я, Деймиен, я, Миранда. Не беспокойся, дорогой, это я. Я хочу помочь тебе.
   Граф чуть отстранился, и Миранда поняла, что он вглядывается в ее лицо. Глаза девушки уже привыкли к темноте, и теперь она видела перед собой стальные глаза Деймиена, сверкавшие в лунном свете. Он был обнажен по пояс, и его могучие плечи сейчас казались еще шире, чем обычно.
   — Значит, Люсьен дал вам свой ключ? — проговорил он наконец.
   — Да, Люсьен.
   — Напрасно вы им воспользовались. Я же вам запретил входить сюда. — Мускулы его напряглись, а на губах появилась какая-то странная улыбка. — Но вы все же пришли, — продолжал он. — Зачем вы пришли? Что мне с вами теперь делать?
   Миранда судорожно сглотнула. Деймиен, конечно же, выглядел довольно странно, но, к счастью, он не был пьян — от него совсем не пахло спиртным. А если он и пил что-нибудь, то только самое легкое вино, которое обычно подавали к обеду.
   Раздался очередной хлопок фейерверка, и Деймиен вздрогнул, лоб его покрылся испариной. Миранда заметила, как сжались его кулаки, и лишь сейчас поняла, как он напряжен; казалось, Деймиена раздирала какая-то внутренняя борьба, требовавшая всех его сил.
   Впрочем, Миранда прекрасно понимала, что должен был в эти мгновения чувствовать Деймиен. Она никогда не слышала грохота пушек, но даже ей теперь казалось, что на улице грохочут орудия. Действительно, не было ничего удивительного в том, что человек, страдавший от жутких воспоминаний о войне, так болезненно реагировал на эти хлопки за окном — конечно же, в такие мгновения он мысленно возвращался на поле боя. Дядя Джейсон рассказывал ей о войне, но лишь сейчас Миранда в полной мере осознала, что испытывали люди, там побывавшие.
   — Я пришла, чтобы помочь вам, — сказала она, взглянув на Деймиена.
   — Помочь? Да кто вы такая, чтобы помогать мне?! — прорычал граф, и Миранде вдруг показалось, что перед ней не человек, а разъяренный лев.
   — Тише, — прошептала она, прикасаясь кончиками пальцев к его лицу и глядя прямо ему в глаза.
   Граф замер, но не отстранил ее руку; было очевидно, что прикосновение Миранды подействовало на него успокаивающе. Потом вдруг веки его дрогнули, и он проговорил:
   — Убирайтесь, Миранда.
   — Я не оставлю тебя.
   — Вы забыли Бирмингем? — Лицо Деймиена исказилось от гнева; сейчас он вновь походил на ангела смерти — таким он казался ей в ту ужасную ночь.
   Но теперь ей некуда было бежать. Да она и не собиралась убегать от него.
   Глаза Деймиена сверкали как лезвие меча, но Миранда выдержала его взгляд и не отвернулась.
   — Я не боюсь тебя и не уйду, даже если ты будешь угрожать мне и захочешь силой меня выгнать. Если же ты снова станешь говорить о том, что я тебя недостойна, потому что я незаконнорожденная, — я все равно не уйду.
   Он прищурился и пробормотал:
   — Вы решили испытать мое терпение? Вы не оставляете мне выбора.
   — Я знаю, зачем пришла сюда, и не уйду. Отдай мне оружие. Все, которое у тебя есть.
   — Или — что? — спросил он с усмешкой.
   — Или я спущусь вниз и позову Макхью и Сатерленда, чтобы они пришли и привели тебя в чувство, Деймиен. И все твои друзья тогда узнают, что с тобой происходит. Может, ты этого хочешь? Так где оружие? Пистолеты, ножи — давай все немедленно!
   Деймиен вдруг рассмеялся.
   — Я уже все отдал. Перед тем как прийти сюда.
   — Правда? — Миранда взглянула на него недоверчиво.
   — Да, правда.
   — Тогда почему ты не захотел ответить мне из-за двери?
   — Я уже отдал все оружие. — Он ударил кулаком по стене и взглянул на нее с горькой усмешкой.
   Она перехватила этот взгляд и поняла, что Деймиен ужасно страдает.
   — О, дорогой… — Она взяла его за руку, поднесла ее к губам и поцеловала. — Я знаю, как ты нежен, любимый мой. И ты очень добр ко всем, добр к детям, к животным… Ты благороден и великодушен с женщинами, ты так терпелив даже с теми, кто тебе неприятен. Прошу тебя, не говори, что ты можешь меня убить. Ты действительно герой, и я горжусь тобой.
   — Что ты от меня хочешь? — проговорил он хриплым шепотом, и теперь в его голосе было лишь глубокое страдание.
   — Я хочу только одного. — Она прижалась щекой к его груди. — Хочу облегчить твои страдания.
   Он молча склонил голову, и Миранда провела ладонями по его плечам и по груди.
   — Где ты сейчас, Деймиен? В Португалии? В Испании?
   Он кивнул в ответ.
   — Как ты себя чувствуешь?
   — Я чувствую только ярость, — пробормотал он.
   — Скажи мне почему?
   Он довольно долго молчал, наконец тихо проговорил:
   — Что ж, если ты хочешь это знать, я, пожалуй, расскажу. Но ты сама пожалеешь… Видишь ли, это ужасно несправедливо, что я все еще жив и все еще помню все отвратительное и безобразное.
   — Воспоминания приводят тебя в такой гнев?
   — Да. И из-за этого я ненавижу свою жизнь. — Он покачал головой. — Увы, я все равно ничем и никогда не искуплю прошлое.
   — Но почему?
   — Я помню абсолютно все, Миранда. Помню каждую минуту… Тела убитых перед тем, как их должны закопать. Приказ собрать всех, кто остался в живых, для следующего сражения. Каждый метр земли, за которую проливали кровь. Помню раненых, стонавших в походном госпитале, и поиски среди убитых тех, кто пропал без вести. Все дезертиры должны быть наказаны. Нужно проследить за беженцами и отогнать их, если они помешают наступлению. И так до бесконечности, постоянно…
   — Неужели никак нельзя примириться с этими воспоминаниями?
   Деймиен пожал плечами.
   — Во всяком случае, мне это не удается. — Он хотел что-то добавить, но, очевидно, передумал.
   Миранда пристально посмотрела на него и вдруг поняла, что он с радостью бы ухватился за любую надежду, только бы навсегда освободиться от своих ужасных воспоминаний.
   — Дорогой, есть только один путь, избавляющий от страданий, — прошептала она. — Это путь любви, и он открыт для тебя.
   Деймиен снова вздохнул.
   — Я не хочу, чтобы вся грязь моего прошлого омрачила и твою жизнь, Миранда.
   — Я сильная, я выдержу, — ответила она. — Скажи, что терзает тебя?
   — Я не хочу, чтобы ты знала об этом.
   — Все равно расскажи, доверься мне.
   Он внимательно посмотрел на нее, затем прислонился, к стене и, опустив голову, заговорил:
   — Мы весь день вели перестрелку с французскими аванпостами в гористой местности. Я был тогда только младшим офицером, совсем еще молодым. И у меня был замечательный конь, его звали Престо. Великолепный гнедой жеребец, быстрый и выносливый… Я уже несколько лет ездил на нем, и вот… — Деймиен внезапно умолк, и Миранда заметила, как вздрогнули его плечи. — Перестрелка была не столь уж опасна, но затем начался массированный артиллерийский обстрел, и мой конь был убит — так мне сначала показалось. Я, молодой глупец, в ярости бросился на скалы, .. А когда пришел в себя, было уже темно и голова у меня пылала. Оказалось, что друзья оставили меня — подумали, что я мертв.
   Миранда молча кивнула, а Деймиен, немного помолчав, продолжал:
   — Я услышал ужасный хрип и, осмотревшись, увидел моего Престо. Его ноги были переломаны, но он все еще пытался подняться. — Деймиен отвернулся, но Миранда успела заметить, что глаза его наполнились слезами. — Несчастное животное смотрело на меня так, словно просило о помощи. Я сел на землю и смотрел на Престо, наверное, четверть часа. Наконец я нашел в себе силы встать и пристрелить его. Затем я приблизился к Престо и опустился на колени. Я умолял простить меня за то, что взял его с собой на войну и тем самым погубил. А ведь мог бы оставить его здесь, в Найт-Хаусе, и он прожил бы еще долго. Да, я застрелил коня, чтобы избавить его от мучений. Престо умер, и вместе с ним умерла часть моей жизни. Но другая часть продолжала существовать, и я думал о том, что мне следовало бы пустить себе пулю в лоб, ибо впереди меня ждали только страдания. — Он пристально взглянул на Миранду и добавил: — О Господи, ты не можешь представить, что я пережил в те минуты. Я ужасно страдал.
   — Иди сюда, любимый, — прошептала Миранда. — Не забывай, что я рядом с тобой.
   Она обняла его, и он впился в ее губы поцелуем. Миранда крепко прижалась к нему, стараясь его успокоить. Деймиен же целовал ее снова и снова, и она чувствовала, что в этих поцелуях он находит утешение. Перебирая ее пышные волосы, он покрывал поцелуями ее шею и плечи, а она все крепче к нему прижималась, и голова ее кружилась от этих пьянящих объятий.
   Деймиен чуть отстранился и пристально взглянул на нее. Миранда отступила на шаг и принялась расстегивать платье. Несколько мгновений спустя роскошное вечернее платье сползло с ее плеч и упало на пол. Миранда развязала тесемки муслиновой рубашки, и она тоже соскользнула вниз. Деймиен взглянул на ее обнаженную грудь и судорожно сглотнул.
   Миранда протянула руки, обняла его за шею и привлекла к себе. Она с трепетом ощутила горячее прикосновение его тела, а затем почувствовала, как Деймиен склонился над ней и прижался губами к ее устам. Уступая ему, она разомкнула губы, и на сей раз его поцелуй показался ей необыкновенно сладким. Этот поцелуй словно околдовал ее, и по телу девушки пробежала дрожь. Ее сердце бешено стучало в груди, и она старалась еще крепче прижаться к Деймиену.
   Внезапно он прервал поцелуй и, отстранившись, посмотрел на нее — посмотрел так же пристально, как и несколько минут назад. «Миранда», — беззвучно прошептали его губы, и он, закрыв глаза, опустился перед ней на колени. В следующее мгновение она почувствовала, как Деймиен принялся целовать ее груди. Миранда громко застонала и запрокинула голову — она совершенно утратила над собой контроль.
   И тут ей вдруг вспомнилась страшная ночь в гостинице — она вспомнила, как Деймиен едва не задушил ее. Но на сей раз страха не было; влечение к этому мужчине оказалось гораздо сильнее инстинкта самосохранения — ее захлестнула горячая волна желания.
   Деймиен спустил ее рубашку еще ниже и принялся покрывать поцелуями бедра Миранды. Она снова застонала. Ей казалось, что его горячие губы оставляют ожоги на ее . коже. Его ладони скользили по ее животу и по бедрам, однако он не осмеливался снять с нее рубашку, и она лишь ощущала сквозь тонкую ткань прикосновения его пальцев к самой сокровенной тайне своего тела, к обители желания. Прикосновения эти были совсем не похожи на торопливые ласки Трика, всегда вызывавшие у нее отвращение. Миранда поняла, что скоро их обоюдное желание будет удовлетворено. Но она помнила, что решила остановить Деймиена, если он начнет слишком уж торопиться, поэтому заставила его подняться и снова поцеловать ее в губы.
   — Останься со мной, Деймиен, я знаю, что нужна тебе, — прошептала она. — Помни только мои руки и мои губы, забудь о своих страданиях.
   Из груди Деймиена вырвался глубокий вздох, когда она поцеловала его в грудь. Он перебирал пальцами ее волосы, а она уже целовала его живот. Затем, еще ниже наклонившись, она принялась расстегивать черные бриджи Деймиена. Он крепко стиснул ее плечи и, прижавшись спиной к стене, пробормотал;
   — О Боже, Миранда…
   — Ты ведь останешься со мной? — прошептала она, высвобождая его отвердевшую горячую плоть.
   — Да, останусь, — проговорил он хриплым шепотом.
   — Ты будешь только со мной? — спросила она.
   — Да… — с усилием выдохнул Деймиен.
   Тут губы Миранды прикоснулись к его напряженной плоти, и он, запрокинув голову, глухо застонал.
   — Ведь тебе это нравится, правда? — прошептала она.
   — О Боже… — простонал он в ответ.
   Миранда продолжала ласкать его, даря наслаждение и ничего не получая взамен. Она ласкала его с нежностью и страстью, и эти ласки сводили Деймиена с ума. Она не знала, сколько времени прошло, но чувствовала, что плоть Деймиена становится все тверже и горячее. Прижав ладони к его крепким ягодицам, она привлекла его поближе к себе, и Деймиен, подавшись вперед, еще громче застонал и крепко сжал ее обнаженные плечи. В какой-то момент Миранда вдруг почувствовала пульсацию горячей плоти и поняла, что пульсация эта предвещает взрыв наслаждения. И почти тотчас же Деймиен, задыхаясь, прохрипел:
   — Миранда, о Господи, дорогая, ты должна остановиться…
   Но она не позволила ему отстраниться, она вся пылала от возбуждения и жаждала довести его до вершины блаженства. В следующее мгновение Деймиен еще крепче стиснул ее плечи, и Миранда почувствовала, как в рот ей брызнуло горячее семя. Она глотала его, содрогаясь от переполнявшего ее восторга; теперь она уже не сомневалась в том, что ей удастся обуздать демонов, терзавших графа.
   Потом она обхватила ноги Деймиена и прижалась щекой к его животу. Он поглаживал ее плечи, не произнося ни слова. Затем наклонился, заставил ее приподняться и сжал в объятиях.
   — О, Деймиен, я так люблю тебя, — прошептала она, все еще дрожа от страсти. — Я ничего не могу с собой поделать, я люблю тебя и всегда буду любить.
   Он по-прежнему молчал, и она, подняв глаза, внимательно посмотрела на него. Рот Деймиена был чуть приоткрыт, а во взгляде его она прочла невыразимую нежность.
   Взяв ее за подбородок, он поцеловал ее в губы. Затем подхватил на руки, пересек полутемную комнату и осторожно опустил на свою высокую холодную постель. Повернувшись, он отошел от кровати, и Миранда, тут же приподнявшись, спросила:
   — Куда ты? Скажи мне хоть что-нибудь, пожалуйста…
   — Хочешь выпить? — Он подошел к столу, налил два бокала мадеры и вернулся к постели. Теперь в глазах его была не только нежность, но и страсть.
   Миранда протянула руку, взяла один из бокалов и вдохнула пряный аромат вина. Деймиен присел рядом с ней и принялся гладить ее по волосам. Сердце девушки бешено колотилось; она ждала, когда он хоть что-то скажет ей, хоть как-нибудь откликнется на ее признание и откровенность.
   — Я должен просить у тебя прощения, Миранда, — прошептал он, поднося к губам ее руку.
   Она взглянула на него в изумлении:
   — За что?
   — Я был жесток, когда пытался заставить тебя отказаться от меня. Тогда, в конюшне…
   Вспоминая о том дне, она уже не чувствовала обиды.
   — Ты просто сказал мне правду, Деймиен.