Фридман Давид. Мендель Маранц

   — Ой! И адвокат… Ну, теперь все пропало! — простонала она.
   Зельда чуть не упала в обморок, но тут к ней подошел Мендель взял ее за руку и сказал:
   — Это моя жена. Она во всем виновата. Заставила меня сделать это.
   — Вы сейчас поедете с нами, — сказал один из джентльменов в цилиндрах, обращаясь к Менделю.
   — Скажите мне, скажите, в чем тут дело? — воскликнула, наконец, Зельда.
   — Мне нужно ехать с ними, — сказал Мендель. — Но ты можешь спросить Ривку, — добавил он многозначительно. — Ей все известно.
   Мендель, его племянник и оба незнакомца ушли, прежде, чем она успела опомниться. С горящими глазами она повернулась к Ривке-потаскухе.
   — Я хотела бы, чтобы и моего мужа взяли туда, куда взяли твоего, — начала Ривка. — Ты сама не знаешь, что у тебя за муж. О нем теперь будут писать в газетах. Он здесь что-то делал. Эти мужчины только таращили глаза и прыгали, как сумасшедшие.
   — Что же такое он сделал? — спросила Зельда, вся настораживаясь. — Наверное, ты тут замешана.
   — Я? А он говорит, что ты. Я только привела сюда этих людей. Они постучали к нам в двери и спросили: „Здесь живет мистер Мендель Маранц? Покажите нам его квартиру". Я и привела их к вам.
   — А зачем ты их привела? Зачем? Разве ты не видишь, что это шпионы? — набросилась на нее Зельда.
   — Как я могу сказать, кто они? Когда они вошли, твой муж побелел, как молоко. „Вы тот, кто это сделал?" — спросили они. А он весь задрожал и сказал„Да".
   Зельда заломила руки.
   — Зачем он сказал „Да?" Зачем!
   — Потому что это правда, — пояснила Ривка.
   — Что правда?
   — Что он сделал это.
   — А что он сделал, что? Я с ума сойду тут с тобой. Почему ты не говоришь мне?
   — Я уже все тебе сказала.
   — Когда ты мне сказала? Когда? Ты говоришь и говоришь, а ничего нельзя понять. Что тут случилось? Что им тут было нужно? Почему твой муж был тут? Почему ты тут? Почему все тут? В чем тут вообще дело?
   — О, Господи! Что с тобой? — нетерпеливо воскликнула Ривка. — Иди сюда, открой глаза, и, может, тогда сама увидишь.
   И она потащила Зельду на кухню.
   — Видишь это? — спросила она, указывая на какую-то массу, покрытую холстом посреди кухни.
   — Что я вижу? — нетерпеливо сказала Зельда. — Тряпки я вижу, вот и все.
   — Да, а что под тряпками? — упорствовала Ривка. Она приподняла холстину. Зельда в изумлении застыла на месте. Глаза ее расширились, в лицо бросилась краска. Она вся закипела от негодования.
   — Нечего дурачить меня! — закричала она, наступая на Ривку. — Что ты мне показываешь?! Что? Жестянку из под золы на колесах! Но при чем тут мой муж? Ты думаешь, я не знаю? Ты показываешь мне это, чтобы я забыла о том!
   У Ривки от волнения на лбу выступил пот. Она вытерла его фартуком.
   — Ты не понимаешь, о чем я говорю, я не понимаю, о чем ты говоришь. Тут все перепуталось. Где ты видишь жестянку из под золы? Это совсем не жестянка. Может быть, это и похоже на жестянку, но только это не жестянка. Я желала бы всем своим родственникам таких жестянок. Это самое большое чудо на свете!
   Зельда с трудом держалась на ногах. Голова ее кружилась.
   — Но что же это, что, спрашиваю я тебя? — проговорила она, тяжело дыша.
   — Тут — все! — торжественно сказала Ривка. — Мы все видели это — мой муж Шмериль, я сама и другие люди. А твой муж показывал. Он заведет эту жестянку, как граммофон, и она начинает играть. Тарелки кладутся в нее грязные, а выходят чистые, как после бани. Видишь вот это? На этих ремешках держатся тарелки. Они входят сзади, а выходят спереди.
   Потом он снимает ящик с ножек, ставит его на пол, вынимает ремни и вставляет вот эту доску со щетками и губками, поворачивает ручку, и ящик начинает ездить по полу, как автомобиль, и так скребет и моет пол, что он весь блестит. Мы стояли и смотрели и не верили своим глазам.
   Затем твой муж переворачивает ящик, опять ставит его на ножки, вынимает доску со щетками и вставляет какую-то машинку с трубками, колесиками и всем, что нужно, заводит эту машинку, наливает воды и бросает туда грязное белье. Там что-то шипит, трещит и полощется, а потом смотришь — оттуда выходит белье, чистенькое и аккуратное, как сосиски, и тебе только остается его развесить. Вот какая это жестянка! Тебе не надо больше работать! Она сама работает. Ой, я тоже хотела бы завести себе такую жестянку!
   Изумленная Зельда безмолвно глядела на стоявшее перед ней чудовище. Она узнала колеса от старой детской коляски, ножки от кухонного стола, ручку от печки. Так вот кто был ее соперницей, захватчицей ее прав!
   — В пять минут этот ящик делает больше работы, чем я за целый день, — продолжала Ривка. — Они называют это как-то чудно — ком-бини-рован-ный прибор для домашнего хозяйства. Он чистит и моет все. Люди, которые тут были, говорят, что они наделают миллионы таких ящиков. Вы теперь будете богаты, миссис Маранц! Кто бы мог подумать, что вы разбогатеете от уборки чужих квартир. Я убираю чужие квартиры вот уже двадцать лет, и никогда мне это и в голову не приходило. Ваше счастье!
   Зельда была страшно пристыжена. Вечером она не могла взглянуть Менделю в глаза.
   — А я все время думала, что это Ривка, — кротко сказала она. — Ой, Мендель, ты теперь будешь считать меня такой дурой!
   — Ничего, Зельда, ничего. Если бы не ты, то этого не было бы. Ты заставила меня додуматься…
   — О нет, Мендель, — сказала она ласковым голосом, — это все твоя лень. Ты потому придумал машину, что ленился работать.
   — Что такое жена? Рентгеновские лучи. Она видит тебя всего насквозь!

IV. БЕРНАРД ШНАПС.

   — Бернард, ты думаешь, что ложь для тебя выгодна, и что ты умеешь лгать. Но ты ошибаешься. Что такое ложь? Мул. Когда тебе особенно нужно, он не двигается с места. Почему ты, Бернард, вздумал вдруг отдать нам визит, не поленившись, даже подняться на пятый этаж? Разве ты не знал нашего адреса раньше, когда мы были бедными? Что такое родственник? Близорукий. Он видит тебя только тогда, когда ты — большой человек. Где был Бернард Шнапс, знаменитый маклер, в ту пору, когда у нас было нечем заплатить за квартиру? А теперь он предлагает мне целое имение в Калифорнии!
   — Не имение, а виллу!
   — Что бы там ни было, можешь оставить его себе, — решительно сказал Мендель, поднимаясь со стула. Бернард умоляюще посмотрел на Зельду, свою сестру. Ее молчаливое негодование вылилось в потоке слов.
   — Ты, Мендель, как видно, думаешь, что у тебя вместе с деньгами завелись и мозги. И ты, как видно, думаешь, что мы всегда будем жить на этом рыбном рынке, на пятом этаже — семь душ, в трех комнатах, — как кошки на крыше!
   — Мы уже привыкли к этому, — сказал Мендель. — Что такое привычка? Жена? Ее легко приобрести, но трудно от нее избавиться.
   — Довольно тебе отделываться шутками! Ты смешон и без них! — Воскликнула Зельда, наступая на Менделя, который попятился в угол. — Сегодня же мы должны выбраться отсюда! До вечера еще далеко. Мы должны переехать на другую квартиру, вот и весь разговор!
   Бернард повел речь дипломатически.
   — Я такой человек — я не люблю уговаривать. Если ты хочешь купить — покупай; если нет — почему? Ведь ты, Мендель, теперь большой человек. Твое изобретение — комбинированный прибор для домашнего хозяйства, который моет полы и посуду и стирает белье — распространяется по домам, как пожар в лесу. Ты должен жить так, как подобает при твоем новом положении! Ты теперь добился большой славы, сделался знаменитым изобретателем! Поверь моему слову.
   Мендель пожал плечами.
   — Что такое слава? Лестница. Чем выше поднимаешься по ней, тем сильнее она шатается. Я не хочу упасть и сломать себе шею. Для этого нужно быть честолюбивым. А что такое честолюбие? Черный кофе. Оно не дает тебе спать. А мне как раз хочется спать, — добавил он, зевая и поглядывая на часы.
   — Но как ты можешь спать в такой квартире? упорствовал Бернард, не оставляя мысли о продаже Менделю виллы в Калифорнии. — Такой знаменитый человек, как ты. если он хочет хорошо жить и спать, должен иметь, по крайней мере, четыре собственных дома! Для каждого сезона отдельный дом. Виллу в Калифорнии. Зимнюю дачу во Флориде. Летнюю — в Канаде. И постоянный дом на Пятой Авеню в Нью-Йорке.
   Мендель почесал в затылке.
   — Ты, как видно, забываешь, что я только отец семьи, а не командир армии! Зачем мне весь материк? Чего я стану бегать с места на место, как сумасшедший? Не успею я приехать в одно место, а мне уже надо укладываться и ехать в другое! Сегодня мы тут, а завтра уже надо быть в Калифорнии. Нет, спасибо! Брать на свою голову такую заботу! Что такое забота? Средство для укрепления волос. От него лысеют!
   Четыре дома в четырех концах земли! Безумие! Каждый раз скакать из Калифорнии на улицу Питт в Нью-Йорк, когда тебе захочется съесть кусок селедки!
   — Неужели к этому ведет богатство? — продолжал Мендель, сердито шагая по комнате. — Я должен переезжать с места на место, и всю жизнь проводить в поездах, как кондуктор! Не-ет! Три комнаты на верхнем этаже — вот все, что мне нужно!
   Зельда угрожающе двинулась к Менделю. Сарра, испугавшись, попыталась удержать ее, но мать вырвала у нее из рук фартук, за который она ухватилась.
   — Пусти! — сердито сказала она. — Я должна показать ему раз и навсегда. Когда мы были бедными, я еще могла кое-как с ним поговорить. Но с тех пор, как мы разбогатели, он не дает мне сказать ни слова. Он всегда хочет отличаться от всех. А кто от этого страдает? Семья! Но теперь я твердо решила, или быть хозяйкой в доме, или ничем! — решительно заявила она, обращаясь к Бернарду, в надежде встретить у него поддержку.
   — Я говорю ему: „Мендель, посмотри на Крауссов. Разве Сигизмунд Краусс не торговал раньше солеными огурцами на Скаммел Стрит? А теперь? Вся его семья живет на Риверсайд Драйв, и у них три шофера, слуги и собачки для детей. А семья Гассенхейма, банкира! Раньше он продавал одну шифскарту в месяц, да торговал запонками на рынке. А теперь? Видные люди в обществе! У них целая ферма на Пятой Авеню и дом на Долгом Острове*, а когда им нужно принять ванну, они едут в Европу! Вот как у людей! — говорю я ему. — Разве не все богатые люди бросили этот рыбный рынок и теперь блистают в обществе? И мы тоже не должны отставать от них. А он на все мои слова отвечает одним словом: „Бобы"! Он поймал где-то слово: „Бобы"! Что бы я ни сказала, он сейчас же „Бобы"! Вот тут и поговори с человеком, который набит бобами!
   Бернард уже давно слушал сестру с нетерпением.
   — —
   * Зельда, конечно перепутала: Она хотела сказать: У них дом на Пятой Авеню и ферма на Долгом Острове. (прим. переводчика).
   — Зельда, ты совсем повернула не туда! Мы говорим о виллах и домах, а ты вдруг про какие-то бобы! При чем тут бобы? Тебе нужен новый дом, не так ли? Вот и говори о доме.
   Повернувшись к Менделю, он сказал с улыбкой:
   — Мендель, она права! Тебе нужно жить там, где есть общество. Улица Питт не для тебя! Здесь не может быть двух мнений: да или нет! Вопрос стоит так: тебе нужно и ты должен! Я такой человек — я люблю родственников! Я хочу устроить тебя так, чтобы ты помнил меня всю жизнь.
   — Я верю тебе, — сказал Мендель, чиркнув серной спичкой о подошву своего башмака. — Но ради чего я должен менять квартиру? Ради общества? Бобы!
   Бернард и Зельда удивленно переглянулись. Мендель закурил папиросу.
   — Зачем мне общество? Что у меня общего с Крауссами, Гасенхеймами и Розенвальдами? Если мы поселимся рядом с Сигизмундом Крауссом, то мне придется одеваться, как официанту, ходить с палкой, как калеке, и гулять позади маленькой собачки, как слепцу. И это ты называешь жизнью? Что такое жизнь? Короткая прогулка перед долгим отдыхом. Зачем делать ее еще короче?
   Здесь, на улице Питт, я сам себе господин. Когда я прохожу по улице, кушая яблоко, я слышу, как все шепчутся: „Знаете, кто это идет? Это Мендель Маранц, великий изобретатель! Он, может быть, даже миллионер!" Они смотрят на меня, как на Рокфеллера! Что такое слава? Бинокль. Она увеличивает тебя в два раза.
   Те самые люди, которые раньше называли меня лентяем, теперь заглядывают мне в глаза, чтобы я сказал им что-нибудь или пожал руку. Что такое удовольствие? Стоять на горе. Весь мир у тебя под ногами. Здесь, на улице Питт, я стою, как на горе. На Пятой Авеню я буду, как в подвале. Здесь я — миллионер. Там я — ничто!
   Что такое жена? Сыщик. Она всегда ловит не того, кого надо. При чем тут бедная Ривка? Когда ты чем-нибудь недовольна, всегда у тебя виновата Ривка!
   Мне становится жалко ее, и если так будет дальше, то я и в самом деле могу полюбить ее!
   — Довольно тебе разыгрывать из себя ангела, — насмешливо сказала Зельда. — Тут совсем не жалость! Может быть, раньше я и ошибалась, но теперь я уже хорошо знаю! Мне хочется выцарапать ей глаза, когда я иду с тобой по улице, и она смотрит на тебя. Она думает, я не замечаю, она думает… Знаешь, Бернард, иногда мне так тяжело, что вот взяла бы и выбросилась в это окно! — горько сказала она, обращаясь к брату.
   Бернард вскочил на ноги с выражением отчаяния на лице.
   — Какое отношение это имеет к дому? — простонал он, хлопая себя по бедрам. — Каждую минуту ты примешиваешь то, чего не надо. То одно, то другое; то бобы, то Ривка! Когда вы думаете покупать дом? В следующем году? Я такой человек — я люблю: раз, два, три! Да или нет?
   — Разве ты не видишь, что „да"? — важно сказала Зельда. — Мы переедем без него! Бернард стоял в нерешительности.
   — Я не могу так хорошо видеть, как ты, — заявил он, удивленно глядя на нее. — А кто будет платить? Я такой человек — я человек дела. Почему вам не переехать всем вместе?… Хорошо! Если вы не хотите покупать четыре дома сразу, купите один. А потом, может быть…
   — Вот в том-то и беда, сказал Мендель. — Что такое, дом? Шляпа. Для каждого сезона нужна другая. Если я куплю один дом, придется покупать все четыре. Нужно будет держаться моды. А что такое мода? Палка. Можно обойтись и без нее.
   Бернард от усталости еле держался на ногах. Он схватился за голову, чтобы не упасть.
   — Какой же будет конец всему этому? — простонал он, сожалея о потерянном времени и беря шляпу и трость.
   Мендель потушил папиросу о подошву башмака. Затем посмотрел на жалкого Бернарда, он сказал со вздохом:
   — Я сам куплю себе дом.
   Кругленький, низенький Бернард, не удержавшись на ногах, упал в кресло. Его трость и шляпа полетели на пол.
   — Ч-ч-что? — с трудом выговорил он, дико поводя глазами. — Если я уйду отсюда живым, то, значит, я крепкий, как железо! Весь вечер просидел тут, чтобы услышать, наконец, такие слова! Лучше бы мне оглохнуть!
   Но Зельда и Сарра были очень удивлены и обрадованы. Сарра схватила мать за талию и быстро закружилась с ней по комнате.
   — Уходи, уходи! — бормотала Зельда, сердясь и радуясь. — Дом еще не куплен. Я знаю, что за этим еще что-нибудь скрывается.
   — Ты скрываешься за этим, — устало сказал Мендель. — Я скорее согласен иметь дом, чем головную боль. Что такое жена? Зубной врач. Она действует на нервы.
   Бернард встал, намереваясь уйти.
   — Ну, хорошо, Мендель, заходи ко мне в понедельник в четыре часа, и я тебе продам дом, — быстро проговорил он, боясь, что его опять перебьют. У меня на примете не дом, а настоящий дворец, рядом с Центральным парком. Как раз то, что тебе надо. В этом доме один маклер спасался от своей семьи. Там есть бассейн для купанья, карточные столы, оранжерея, сады и картинная галерея!
   — А есть там кухня? — с беспокойством в голосе спросила Зельда. — И раковина для стирки белья?
   — Ну, а как же? — важно сказал Бернард. — И танцевальный зал, и биллиардная, и лифты, и комнаты для солнечных ванн!
   — Как? Прямо в доме танцевальный зал? — ужаснулась Зельда. — Как же там спать по ночам?
   — Глупая! — успокоительно сказал Бернард, боясь, что опять начнется спор. — Подожди, скоро увидишь сама! Сразу умрешь на месте!
   Он быстро пожал руки Зельде и Сарре, поздравляя их.
   — Ну-с, мазел-тов! — воскликнул он. — Переезжайте в счастливый час и не забудьте, что Оскар Гассенхейм живет как раз напротив! Я еще потанцую на свадьбе, — весело добавил он, ущипнув Сарру за щеку. — Итак, Мендель, — понедельник, четыре часа! Мазел-тов!
   Бернарда проводили в коридор две счастливые, сияющие от радости женщины, которые смеялись и плакали, и посылали ему вслед свои благословения.
   Мендель стоял в дверях, заложив руки в карманы.
   „Что такое родственник? — размышлял он. — Доктор! Он берет за визит!"

V. СЕРЕБРЯНЫЙ ДВОРЕЦ С ЗОЛОТЫМ КУПОЛОМ.

   Все время до понедельника в доме Маранцев царила напряженная, нервная атмосфера. Всякий звук раздражал Зельду и заставлял Сарру вскакивать со стула. Джекки задали трепку, чтобы он не хлопал дверьми. Лену заперли в спальне, чтобы она не шаркала ногами. Натану не дали ужинать за то, что он стучал ящиками, открывая и закрывая комод. Мендель каждый день уходил из дома.
   Зельда с Саррой ходили осматривать дом. Но они не осмелились войти в него. Они только смотрели на него с другой стороны улицы. Стоя неподвижно на одном месте, они целый час безмолвно любовались этим домом. Какой дом! Это был город, страна, целый мир, а не дом! И без кирпичей. Представьте себе — дом без кирпичей. Один мрамор! Прекрасный, белый, с прослойками мрамор! С чудесными статуями, фигурами и колоннами. И без пожарных лестниц. Одни лишь широкие каменные ступеньки и обвитые зеленью балконы. И без окон! Вы слышите? Без окон! Одни только стеклянные двери с золотыми ручками. И без крыши! А только с раскрашенным блестящим куполом, слепившим глаза. И вместо водопровода -кристальный фонтан среди цветочных клумб! Какой дом! Какой дом!
   Целых три ночи ни мать, ни дочь не могли спать. Какой новый, неведомый мир был раскрыт перед ними этим домом! Какое величие, красота и комфорт!
   Моя посуду в раковине, Зельда размышляла: „И как это я могла раньше выносить такую жизнь? Еще неделя такой жизни, и я была бы в могиле".
   Вынося ведро с отбросами в мусорный ящик на пожарной лестнице, она бормотала с отвращением: — Фью! И как только люди могут выносить такую жизнь? — И все время перед ней стоял новый дом. Серебряный дворец с золотым куполом!
   — Дай бог ему здоровья, моему брату Бернарду, -вздыхала она — Он знает, как люди должны жить! А что это за жизнь здесь? Набиты, как селедки в бочке, в этих дрянных домишках, вместе с ручными тележками, мусорными ящиками и курятниками!
   И она презрительно посмотрела в окно на грязный двор, заваленный отбросами, на жалкий забор, увешанный разным тряпьем, на котором сидели худые, облезлые кошки.
   — Неужели у людей нет глаз, что они не видят всего этого? — мрачно думала она. — И все они воображают, что живут! Слепцы! Сбились в одну кучу, как мухи в мусорном ящике! — И она опять вспомнила свой новый дом. Серебряный дворец с золотым куполом, с кристальным фонтаном посреди цветочных клумб!
   — Я не сплю, не ем и не знаю, в каком мире я живу, ожидая того дня, когда мы переедем, — призналась она своей дочери Сарре.
   — Я тоже, — пробормотала Сарра. Понедельник. Четыре часа. Сарра и Зельда сидят у окна и смотрят на шумную улицу, напротив рыбного рынка. Какими безобразными и противными кажутся все дома! Какими жалкими, худыми выглядят люди, толкущиеся на этом рынке! Как все шумно, грязно и противно! И какой совершенно другой мир на Вест-Сайде, около центрального парка!
   Пять часов. Скоро на улице покажется Мендель. Как всегда он будет идти своей медленной ленивой походкой. Даже теперь, неся в кармане ключ к новому дому, к новой жизни, он не будет спешить и, вероятно, остановится у кондитерского ларька, чтобы выпить стакан содовой воды и поболтать с продавцом. — Что такое жажда? Закон о запрещении спиртных напитков. От него только больше хочется пить.
   Шесть часов. Дети просят есть. Но они должны ждать. Многие годы Зельда и ее дети ждали. Страдая от бедности, голода и болезней, они дожидалась этого дня. Как часто они находились на краю гибели! А теперь у них будет собственный дом. Как часто им приходилось голодать и ложиться рано спать, чтобы заглушить мучивший их голод! Но то был лишь пост перед большим праздником, перед настоящим пиршеством!
   Половина седьмого.
   — Может быть, он еще едет, — думала Зельда. -Или, может быть, он торгуется, или может быть, заблудился, или…
   Внезапно раздался сильный стук в дверь. Обе женщины замерли на своих стульях. Ни одна из них не могла ответить на стук. Но дверь вдруг распахнулась, и в комнату ворвался Бернард Шнапс. Губы у него посинели от злости, он тяжело дышал, брызгал слюной и размахивал тростью.
   — Где он — обманщик? — гневно кричал Бернард, бегая по комнате. — Что это еще за насмешка? За что он меня считает? За кого? Что я такое для него?… Кто?
   Он остановился, чтобы отдышаться, затем продолжал.
   — Я такой человек — я не люблю родственников. Они сейчас же начинают думать, что ты добиваешься от них денег! И они правы! Я не уступлю ни одного цента!
   Зельда бледная и испуганная, не знала, что сказать. Она была захвачена лишь одной мыслью.
   — Купили дом? — чуть слышно произнесла она.
   — Ну, конечно, да! — воскликнул Бернард с насмешкой в голосе. — Разве ты не видишь? Он вот здесь у меня — в кармане! Вот почему я так счастлива.
   Зельда прижалась к спинке стула, чтобы не упасть.
   — Что! Значит, не купили дома? — воскликнула Сарра, с ужасом глядя на Бернарда.
   — Ну конечно, нет! Раньше надо иметь деньги, а потом уже покупать. Я сидел там, как дурак, и ждал, и ждал, и ждал… Думал лопнул от нетерпения! А он так и не пришел!
   — Куда же он ушел, если его там не было? — растерянно оказала Зельда. — Я думала, Мендель пошел вместе с тобой.
   — Ты кого спрашиваешь — меня? Пожалуйста, не смеши меня так сильно! Она спрашивает меня, где ее Мендель. Но где бы он ни был, если он думает, что я из-за него лишусь комиссионных, то, значит, он еще не знает Бернарда Шнапса. Я такой человек — я люблю работать из-за любви к делу! Но мне должны платить. Мое время — деньги. И даже не мои деньги! Он стукнул тростью об пол, как бы подчеркивая свои слова.
   — Я еще тогда говорил тебе, Зельда, — смотри, за кого ты выходишь замуж! А теперь ты видишь, что я был прав! На него нельзя даже положиться, если он назначает тебе свидание. Я не удивлюсь, если окажется, что он сбежал совсем вместе с деньгами и, может быть, даже с женой дворника, вот с той самой Ривкой!
   Зельда побледнела.
   — Бернард, ты с ума сошел! — сказала она, настораживаясь. — Ты сумасшедший, лунатик! Лучше прикуси себе язык!
   — Вот увидишь! — воскликнул Бернард. — Мы прождем здесь всю ночь, а он не придет. Он больше не вернется.
   Сарра, испугавшись за мать, сидевшую с выражением ужаса на лице, умоляюще обратилась к Бернарду.
   — Дядя, вы сами не знаете, что говорите.
   — Ну, а если он убежал, — упорствовал Бернард, — то куда же он девался, обманщик?
   — Он здесь, — спокойно сказал Мендель, похлопывая Бернарда по плечу.
   Мендель уже давно стоял за дверью и терпеливо ждал, когда Бернард кончит. Бернард отскочил, словно его ударили. Он был так изумлен, что сразу ничего не мог сообразить. Затем разразился настоящим взрывом негодования.
   — Что за манера! — закричал он. — Подслушивать, стоя за спиной.
   — Папа! вскричала Сарра.
   — Фу! — воскликнула Зельда, изумленная до крайности при виде Менделя. — Где ты был все это время? — начала она сердитым голосом. — Мы думали, что тебя где-нибудь убили или еще что-нибудь такое. А ты, как видно, весь день проспал в парке!
   Мендель спокойно снял с себя пальто, как если бы ничего не случилось.
   — Я ходил покупать дом, — хладнокровно сказал он.
   — Покупать дом! — как эхо повторила Зельда.
   — Это ложь! — закричал Бернард.
   — А разве вы не хотели, чтобы я купил дом? — спросил Мендель удивленным голосом. — Я вас, друзья, не понимаю! То вы не давали мне жить, требуя, чтобы я купил дом, а теперь не даете жить, — чтоб я не покупал! Что такое семья? Яд. Как не принимай его — все равно не сладко.
   — Значит, ты на самом деле купил дом? — в один голос спросили Зельда и Сарра, сияя от радости.
   — Я не верю этому, — осторожно сказал Бернард. „Я знаю Менделя с его шутками!" — подумал он. — Сколько ты заплатил?
   — Не спрашивай, — вздохнул Мендель.
   „Обманщик, он совсем не покупал!" — подумал Бернард, но вслух он продолжал. — Все-таки, сколько?
   — Слишком дорого!
   — А что ты называешь „слишком дорого"?
   — Очень дорого.
   „Я знаю, что он не купил дома, — думал Бернард, -но с Менделем ни в чем нельзя быть особенно уверенным", — Говори же немножко яснее, — умолял он. -Скажи мне точно, какая цифра?
   — Что такое цифры? Веснушки. Они ничего не значат.
   — Я не об этом спрашиваю тебя. — сказал Бернард, слегка улыбаясь. — Я спрашиваю, какую цену ты дал?
   — Какую было нужно. Что такое цена? Лекарство. Его не легко проглотить.
   „Какой обманщик! Я уверен, что он купил дом, — решил Бернард, и теперь старается заговорить зубы. И все-таки, кто его знает?"…
   — Из твоих слов я вижу, — осторожно начал Бернард, — что ты сделал крупную сделку. И если ты, действительно, купил дом, — энергично добавил он, — то помни, что я — твой агент!
   — Я этого не помню, и ты лучше забудь об этом, — отрезал Мендель.
   „Я знал, что он купил дом! Я знал это с самого начала!" — подумал Бернард.
   — Что! — закричал он. — Мой родной зять хочет лишить меня комиссионных! Разве не я показал тебе дом?
   — Нет, не ты! — твердо сказал Мендель.