Фридман Давид. Мендель Маранц

   — Тогда пусть она любит себя самое и не выходит замуж. Лучше совсем не выходить замуж, чем выйти замуж и не любить.
   Зельду душила злоба.
   — Она, — твоя дочь, так же как и моя — так? Может быть, ты хочешь подождать, пока мы не будем похожи на сестер? Лет, ей уже много, а женихов пока нет ни одного. Ты всегда так любишь говорить о любви, почему же ты не найдешь ей возлюбленного?
   — Их не находят. Они приходят сами.
   Зельда опять сложила руки. На этот раз просто потому, что ей нечего было сказать. Пусть Мендель болтает, сколько ему угодно, но она тоже не будет молчать.
   — А что тебе еще надо? — вдруг спросила она. — Разве он ей не пара? Подумаешь, — Мендель Маранц, водопроводчик с улицы Питт, пренебрегает Соломоном Гассенхеймом — банкиром!
   — Ты хочешь сказать — банкротом, — поправил ее Мендель.
   — Неправда! — возразила Зельда. — У него просто недостает немного денег, а нам это только на руку. Если бы у него было много денег, то нам бы до него никогда не подняться. Мы немножко подвинем его в банке, он подвинет нас в обществе, а все вместе подвинем свадьбу. Вот так — одно дело должно помогать другому.
   Мендель печально покачал головой.
   — Ах, Зельда. Может быть, ты хорошо умеешь стряпать, но ты ничего не смыслишь в любви, а между тем это почти одно и то же. Что такое любовь? Кухарка. Она должна знать, что с чем соединять и как разводить огонь. Если она этого не умеет, то она заварит тебе такую кашу, какую ты хочешь заварить между Саррой и Оскаром Гассенхеймом. Ты хочешь наложить в суп всего — общество, банк, торг, — и забываешь главное — любовь!
   — Еще одна кухарка на мою голову! — с досадой сказала Зельда, стараясь скрыть свою растерянность. — У меня и без тебя хватает возни с кухаркой. С тех пор, как мы разбогатели, она прямо таки не пускает меня на кухню. Но к чему ты приплел сюда кухарку?
   — Потому что здесь идет речь о стряпне, — сказал Мендель серьезным тоном. — Существует столько же сортов любви, сколько разных меню. Но один должен быть принцип — огонь! Нельзя стряпать и нельзя любить без огня. А что такое идеальная любовь? Идеальная кухарка! Она должна смотреть, чтобы огонь не был слишком слабым, но чтоб и не горел слишком сильно. Она должна руководить огнем, чтобы получилось вкусное блюдо. Может быть, теперь ты меня понимаешь? А?
   — Фу? Он тут прочитал мне целую лекцию — воскликнула Зельда обиженно и встала. — Он думает, я не знаю его хитростей, — думает, я не знаю! Он пугает меня кухаркой, чтоб я забыла о женихе, которого я подыскала для Сарры. Ничего, мистер Мендель, ты меня не одурачишь! С тех пор, как мы женаты, не было ни одного дня, чтобы мы не поспорили…
   — … и чтоб я не выиграл в споре! — добавил Мендель.
   — Так ли? — насмешливо спросила Зельда. — Может быть, ты и выигрываешь в споре, но правда всегда на моей стороне.
   — Не беспокойся, Зельда. Если Сарра выйдет замуж так же хорошо, как ты, то я вполне буду доволен.
   — Не беспокойся, Мендель, она выйдет лучше. Она научилась кое-чему на моих ошибках. — Мендель расхохотался.
   — Что такое брак без ошибок? Рот без зубов. Он не может сделать тебе больно, но он не дает тебе и удовольствия. В конце концов, Зельда, вот уже двадцать девять лет, как мы плетемся друг за другом. И посмотри! Мы часто ссоримся, но бывает так, что и не ссоримся; мы много страдали, но иногда и смеялись; мы делали много ошибок и спорили из-за пустяков, но мы иногда и прощали друг другу; мы болели, но были и здоровы; у нас был хлеб и одежда, а случалось, что и не было; но никогда еще мы серьезно не пожалели, что поженились, хотя мы часто говорим обратное. Я мог найти себе невесту с деньгами, ты могла выйти за человека с именем. Но я сделал ошибку, и ты сделала ошибку, и мы поженились. Что такое любовь? Слепец. Он спотыкается, даже когда идет правильным путем.
   Но Зельда выслушала его с недоверием.
   — Значит, ты хочешь, чтобы и Сарра так голодала, как мы когда-то голодали? — сердито спросила она.
   — Нет. Но я не хочу сказать, что если она разбогатела, то этим потеряла все свои права. Что такое богатство? Привычка. Сперва ты стремишься к нему, потом оно само стремится к тебе! Значит, если ты бедна, то ты можешь выйти замуж за того, кто тебе нравится, а если ты богата, то не можешь этого сделать: ты непременно должна купить себе мужа за деньги! Что такое брак? Парижское платье. Чем дороже ты за него заплатишь, тем меньше в нем толку. Что такое общество? Очередь на трамвай. Чем больше ты жмешь, тем больше тебя выжимают! Зельда, не нажимай! Сарра должна выйти замуж за того, кто ей понравится, а тебе должен нравиться тот, за кого она выйдет замуж.
   — Хорошо! Сарре нравится тот, кто нравится мне! — торжественно сказала Зельда, — а если не нравится тебе, то я тут ни при чем. Если ты хочешь знать правду, то я скажу тебе, что она его даже любит!
   Мендель вынул папироску изо рта. Первый раз он почувствовал.что его старуха приперла его к стенке. Но когда он смотрел в ее маленькие серые глазки, смутное подозрение родилось в его душе.
   — Может быть Сарра только думает, что любит его, — заговорил он медленно, пристально глядя жене в глаза, — но когда человек еще в состоянии думать, значит, он не любит уж настолько сильно. Что такое девушка? Сердце. Оно бьется, но не знает для кого.
   Но Зельда только пожала плечами и сказала спокойным голосом:
   — хочешь верь, хочешь не верь, — мне все равно.

VIII. АХ, ОСКАР!

   Бернард Шнапс был тайным поверенным Зельды в ее сношениях с Гассенхеймами. Как опытный маклер, в течение многих лет державший контору по покупке и продаже домов, он являлся, по ее мнению, вполне подходящим лицом, чтобы вести игру с Гассенхеймами — коварным маленьким банкиром и его толстой женой. Бернард, вполне сознавая всю важность вверенной ему миссии, придал себе вид дипломата и уже сидел в салоне Гассенхеймов на Пятой Авеню, бормоча что-то с убедительным красноречием и тонкой стратегией. Но старый Соломон Гассенхейм начинал кашлять всякий раз, как только Бернард хотел что-нибудь сказать, и тогда Бернард, окончательно сбитый с толку, обратился к его жене, Деборе, которая громовым мужским голосом отвечала ему.
   — Я такой человек, — начал он, я люблю говорить прямо и откровенно. Да, да; нет, нет! Я смотрю вещь, и если она мне не нравится, — до свиданья! А если нравится, — сколько?
   Дебора удивленно посмотрела на него.
   — Что вы хотите сказать этим „сколько"?
   — Э-э-эх! — старый Гассенхейм закашлялся. — Разве ты не понимаешь? Это насчет Оскара.
   — Совершенно верно! — подхватил Бернард, радуясь удобному моменту. — Я об Оскаре и Сарре и об обоих вместе. Я такой человек — я люблю все делать быстро и хорошо. Я вам нравлюсь, вы мне нравитесь — конечно!
   Он встал, весь красный от волнения, крупные капли пота выступили у него на лбу, его пальцы победоносно играли цепочкой от часов.
   — Подождите минутку, мистер Шнапс, — сказала миссис Гассенхейм, уже не таким важным тоном. — Что вы спешите? Присядьте. Может быть, вы еще будете пить с нами чай.
   — Я такой человек — я не люблю чаю! Я люблю кончать все сразу, — заявил Бернард, боясь, что разговор опять перейдет на что-нибудь другое. — Какую замечательную девушку берет себе ваш сын! Сарра принадлежит к одному из лучших семейств на улице Питт — то есть… ну, как это называется? А какое она получила образование! Гм! Гораздо лучше моего! Но она очень скромна, как и я. Я такой человек — я не люблю хвалить себя. Пусть меня другие похвалят…
   Старого Гассенхейма опять начал душить кашель, но Бернард вызывающе повысил голос, чтобы заглушить его.
   — У нее такое лицо, — торжественно продолжал он, — что когда ее увидит какой-нибудь молодой человек, он не может ни есть, ни спать целую неделю. Вот какое у нее лицо! А как она шьет — то есть, я хочу сказать — поет! Ой! Если бы вы знали, какой у нее голос миссис Гассенхейм! Она вполне современная девочка. Она прыгает и танцует, и полирует ногти, и играет на виктроле — то есть, я хочу сказать — рояле, и если бы вы только послушали, как она говорит по-польски!
   — По-польски! — удивленно протянула миссис Гассенхейм.
   — Ха, ха, ха! — расхохотался Бернард, немного смущенный. То есть, я хочу сказать — по-французски. Она говорит на стольких языках, что она уже не может отличить один от другого, то есть, я хочу сказать — я не могу отличить. Но какая тут разница? — быстро добавил он, чтобы отвлечь их внимание. — У нее прекрасный розовый цвет лица, а это самое главное!
   — А фигура? — спросила миссис Гассенхейм, бросая ободряющий взгляд на Оскара, который уже начинал скучать. — Скажите нам, какая у нее фигура.
   — О-о, фигура*! — многозначительно протянул Бернард. — На этот счет мы договоримся после. Я такой человек — я не люблю торговаться. Когда речь идет о приданом, я люблю спорт. Долларом больше, долларом меньше — какая тут для меня разница! Главное — чтоб вы были довольны.
   — —
   *Игра слов. Английское «figure» означает „фигура" и „цифра". Бернард подразумевает: „сколько за ней приданого?"
   — Э-э-эх! — закашлялся старый банкир и подмигнул Бернарду. — Мы вполне довольны, мы все-таки думаем, что она гораздо лучше, чем вы ее изобразили.
   Бернард смутился и поспешил затушевать свое смущение улыбкой.
   — О, я понимаю, что вы хотите сказать. Я такой человек — я не люблю расхваливать ее. У меня правило — бери или не бери! Я никогда не навязываю. Нужно вам — берите; не хотите — пожалеете! Вот и все!
   Банкир и его жена встали, Бернард, сообразив, в чем дело, тоже встал.
   — Ну-с, как будто мы договорились обо всем, — сердечно сказал он, — только я такой человек — я никогда ни в чем не уверен. Когда они поженятся тогда уже…
   — Заходите еще — сказал банкир, протягивая ему свою маленькую, беленькую ручку.
   Бернард машинально схватился за нее.
   — Вы, может быть, желали бы встретиться с отцом Сарры? А? — сказал он, крепко сжимая руку старого Гассенхейма. — Это не помешало бы. У него хороший текущий счет в банке. Что вы скажете на это? А?
   И Бернард ушел, сияя от радости.
   Вечером в тот же день Бернард поведал Зельде о результатах своей важной миссии, поздравил ее, что она выбрала посредником именно его, посоветовал ей немедленно заняться приготовлениями к свадьбе.
   — С этими богатыми людьми так: раз, два, три — кончено! Если они кашляют и зевают и не дают тебе говорить, это значит — „да"! Если улыбаются и приглашают заходить еще, значит — „нет". Но, Зельда, сестра, ты уже предоставь все мне! Я такой человек — я люблю кончать то, что начал. Ты не беспокойся.
   Однако, Зельда сомневалась. Бернард был чересчур доверчив по природе, слишком большой оптимист. А этих светских людей так трудно понять. Сердце Сарры будет разбито — да и ее тоже, — если Гассенхеймы только притворяются, а потом откажут. А тут еще Мендель с его предубеждением!
   — Ой, сколько хлопот! Сколько беспокойства! — вздыхала Зельда, ложась вечером в постель.
   Она беспокойно провела ночь и проснулась раньше обыкновенного с головной болью и красными глазами. Но встала она в хорошем настроении и с новой верой в то, что Сарра и Оскар скоро будут мужем и женой.
   — К нам сегодня придет Оскар, вот увидишь, — сказала она за завтраком, обращаясь к дочери. Сарра задрожала от радости.
   — Почему ты думаешь, мама?
   — Мое сердце подсказывает мне, — ответила Зельда, многозначительно кивая головой.
   — О, а я думала, ты это знаешь наверное, — разочаровано сказала дочь.
   Но он явился. В половине третьего огромный лимузин остановился напротив дома Менделя Маранца, и из него вышел Оскар Гассенхейм, поцеловав на прощание даму, сидевшую рядом с ним. Он что-то сказал шоферу и помахал даме шляпой. Дама, его мать, помахала ему рукой в ответ, тяжело сдвинулась с места, усаживаясь поудобнее, и закрыла глаза, отгоняя мысли. Ее сердце учащенно билось, исполненное страха и надежды.
   Как часто приходилось ей провожать Оскара до дверей и как часто он не решался войти! Он давно мог бы составить себе хорошую партию. Многие девицы дрожали в его присутствии. Но он тоже дрожал; в этом была вся беда.
   — Образование у меня есть, — растерянно бормотал он. — Внешность есть. Все есть. Но у меня нет характера! Когда дело касается женщины!…
   И он беспомощно простирал руки вперед, пожимая плечами.
   Но терпение и финансы старого банкира достигли той точки, что ему, наконец, пришлось сделать сыну последнее предупреждение.
   — Или ты должен достать себе жену, или работу, — решительно сказал старик, заглушая всякие возражения отчаянным кашлем.
   Оскар стоял у дверей дома Маранцев и дрожал. „Жена или работа” — звучало у него в ушах, и он размышлял, что больше пугало его. Все-таки он чувствовал, что он скорее согласен любить, чем работать. Но если бы только любовь не была таким трудным делом! Он старался подбодрить себя и решительно застегнул пуговицы своего пальто.
   — Вот так всегда, — бормотал он про себя. — Я не боюсь никого. Но когда дело касается женитьбы… И ему хотелось бежать.
   — Здравствуйте, мистер Гассенхейм! — окликнула вдруг Зельда. Она следила за ним из окна и, обеспокоенная его медлительностью, пошла ему навстречу.
   — Я только что собирался… войти, — чуть слышно пробормотал он.
   — Что-то подсказало мне, — то есть, мой брат сказал мне, что вы сегодня будете у нас.
   Она улыбнулась, непринужденно взяла его под руку и провела в гостиную.
   — Вы, может быть, хотите поговорить с Саррой наедине? Она сейчас придет.
   — Не к спеху, — тихо сказал Оскар, предусмотрительно окидывая взглядом помещение и ища дверь.
   Мендель, удобно сидевший в кресле с газетой в руках, на минуту поднял глаза, смерил взглядом Оскара и снова погрузился в чтение.
   Оскар сел.
   — Будьте так добры, миссис Маранц, — пробормотал он, — я… я хотел бы поговорить с… с мистером.
   — С отцом! — вскричала Зельда, беспокойно поглядывая на Менделя. — Я не знаю, о чем вы можете говорить. Что мужчины понимают в таких делах?
   — Видите ли, — умоляюще начал Оскар, проводя холодной рукой по потному лбу, — когда дело касается женщины… то я хотел бы поговорить с мужчиной.
   Зельда многозначительно повернулась к Менделю
   и сказала сладким голосом:
   — Ты ведь занят, Мендель, не так ли? Ты, кажется, с кем-то должен иметь свидание?
   — Что такое свидание? — добродушно сказал Мендель. — Подарок. Ты тогда дорожишь им, когда оно представляет ценность. Для такого гостя, как Оскар Гассенхейм, я согласен отказаться от всякого свидания. Принеси лучше стакан чаю, Зельда, — наш гость,
   как видно, замерз.
   — Э-э, здесь немножко холодновато, — сказал Оскар и вытер потный лоб.
   Побежденная Зельда, угрожающе посмотрела на Менделя и очень кротко на Оскара, неохотно удалилась из гостиной. Несколько минут царило неловкое молчание. Оскар застегивал и расстегивал пуговицы своего сюртука.
   — Неважно! — внезапно воскликнул он с диким выражением на лице. — Я люблю ее!
   Мендель поднял глаза. Оскар опустил глаза. Мендель покачал головой-.
   — Вы очень милый молодой человек, Оскар, но вы не знаете женщин. Может быть, потому вы такой и хороший. Что такое женщина? Ружье. С ним опасно играть. Что такое любовь? Насморк. Легко схватить его, но трудно вылечить.
   — Неважно! — сказал Оскар, видя перед собой образ отца. — я люблю ее!
   Мендель поднялся с кресла. Дело, по-видимому, было не так легко, как он думал.
   — Оскар, — энергично сказал он. — я говорю с вами на основании горького опыта. Что такое опыт? Полисмен. Он всегда является, когда уже поздно. До женитьбы ты думаешь о любви одно, после женитьбы совсем другое! Что такое жена? Несчастье. Если ты будешь его искать, всегда найдешь.
   — Неважно! — решительно сказал Оскар. — Я люблю ее!
   Мендель пристальнее посмотрел на молодого человека. Затем он начал говорить более медленно, немного задетый.
   — Что такое совет? Лекарство. Его любят давать, но не любят принимать. Вы думаете, я против вашего брака? Нет! Если она согласна, и я согласен.
   Оскар растеряно посмотрел на него. Потом откашлялся.
   — А если вы согласны, то и она будет согласна? — робко спросил он. Мендель изумленно посмотрел на него.
   — Послушайте, Оскар. Вы, собственно, на ком хотите жениться? В наше время на отцах уже не женятся. Вы должны идти с предложением прямо к невесте.
   — Кто должен идти? Я? — воскликнул Оскар.
   — А кто же — я? — воскликнул Мендель. — Я могу только дать вам свое благословение. А невесту вы должны взять сами.
   — Видите ли, я могу говорить с кем угодно, — сказал он, набираясь духу. — Но когда дело касается
   женщины!…
   — Что такое застенчивость? Корь. Вы уже слишком стары для нее.
   — Кто? Я? — скептически спросил Оскар. — Только не я! У меня это с детства. Видите ли, я здоров. Я красив. Я могу говорить. Но я не знаю, что такое со мной. Когда дело касается женщины!… — Что же мне делать? — простонал Оскар, совершенно теряясь. — Бежать с ней?
   — Вот именно — бежать! — решительно сказал Мендель. — Если вы не можете сказать: „Я люблю тебя", говорите „Давай убежим". Это гораздо легче, и ей больше понравится.
   Мендель позвал лакея, сказал ему, чтобы он доложил Сарре, а сам хорошенько встряхнул молодого человека, хлопнув его по спине ладонью, и оставил его одного.
   Несколько мгновений одиночества, как каменная гора, навалились на Оскара Гассенхейма, он прирос к полу, не мог двинуться с места. Тихое пение засовов, когда открылась дверь, так подействовало на него, что его сердце готово было разорваться. Но тут показалась Сарра, вся зардевшаяся и возбужденная, и Оскар, не будучи в состоянии сразу умереть или исчезнуть, замер на месте. Сарра смело подошла к нему с протянутой рукой. Оскар дрожал с головы до ног и не знал, что сказать. Затем он нерешительно взял ее руку и сжал. Сжал так, что сам весь покраснел, а Сарра побледнела.
   — Ах! Какой вы сильный! — сказала она, чуть не со слезами на глазах.
   Оскар улыбнулся, смутившись.
   — Гм! — пробурчал он, подыскивая слова, — Я… э-э… что такое сила? Телефон? Э-э она хорошо соединяет! — Сарра удивленно посмотрела на него.
   — Что вы хотите этим сказать?
   „А Бог его знает", — подумал Оскар вытирая лоб.
   — Я… я хочу сказать, — пробормотал он, — ха! ха! — сильное рукопожатие — все равно… все равно, что хорошее соединение, не так ли?
   — Ага, понимаю, — медленно проговорила Сарра, с трудом уловив скрытый смысл остроты. — Какой ты остроумный!
   — Кто? Я? — выкрикнул Оскар, отчаянно силясь что-то припомнить. — Э-э… Что такое остроумие? Смерть. Она приходит неожиданно!
   Сарра расхохоталась. Он ей казался очень интересным.
   — Вы остроумное моего отца! — воскликнула она. — Я понимаю его сразу, но у вас все гораздо глубже. При слове „отец" Оскар решил воспользоваться моментом.
   — Что такое отец? — грозно сказал он. — Корь? Вы уже слишком стары для него.
   Оскар смутился. Он силился припомнить, что он сказал.
   — Я… я хотел сказать, — поправился он, — что вы стары для него, но… не для меня!
   Сарра была страшно удивлена и… обрадована. Оскар все время говорит такие неожиданные вещи!
   Наступила глубокая тишина. Она чувствовала, что следующая минута будет решительной. Что он скажет? Как он все это выразит? Все пошло кругом у нее перед глазами — Оскар, комната, улица, весь мир. Она с трудом владела собой, готовясь выслушать его, а он с трудом владел собой, готовясь говорить.
   — Сарра, — сказал он, наконец, низким, тяжелым голосом, и она вся вздрогнула, слыша, как он произносит ее имя. — Сарра, я… я не в состоянии выразить! — простонал он, в отчаянии простирая руки вперед. Но когда он убрал руки на место, в них заключалась Сарра, которая прижималась к нему, закрыв глаза и тяжело дыша. Она его поняла!
   Молчание и тысяча ослепительных солнц! Затем Сарра нежно выпуталась из его окаменелых объятий и ясным взглядом посмотрела ему в глаза; оба они моргали глазами, как после солнечной ванны; затем улыбнулись друг другу, сели и вздохнули. Сидя рядом, они держали друг друга за руки. Внезапно Оскар, вспомнив что-то, отдернул свою руку, как если бы ее коснулись каленым железом! Сарра обиженно посмотрела на него.
   — Я никогда не держу женщину за руку, — пробормотал он.
   — Вы такой странный, — созналась Сарра. — Никогда нельзя узнать, что вы будете говорить в следующую минуту.
   — Я и сам не знаю, — пробормотал Оскар, думая о том, как бы сказать ей о побеге. — Сарра — начал он на авось, предоставив себя судьбе, — что такое зубная боль? Удобный случай! Когда он приходит, не надо его терять. Бежим со мной!
   — О, Оскар! — все, что могла она сказать, совершенно побежденная сложностью его речи. А Оскар вздыхал и ахал, изумленный той внезапностью, с какой он добился своей цели. „Какая магическая сила заключается в моих словах"! — думал он. И удивлялся. От „кори" — к предложению: от „зубной боли" — к „побегу". От этих словесных прыжков у «него кружилась голова. Но он упоен был своей победой. Он, Оскар, такой кроткий, который, „когда дело касается женщины!» всегда дрожал и отчаивался, теперь держал женщину в своих объятиях, ту женщину, которую он так хотел и которой, наконец, добился.
   А в соседней комнате, сидя в кресле и глядя в узкую щель между бархатными портьерами, Мендель наблюдал за всей этой сценой. И когда он увидел, как Оскар обнял Сарру, его лоб собрался в морщины, и он покачал головой. Заглушенный смех позади него заставил его обернуться. Радом стояла Зельда. Она тоже незаметно следила, стоя за портьерами, позади Менделя.
   — Ты не плохо настроил Оскара, — прошептала она с язвительной усмешкой. — Но я не хуже тебя настроила Сарру. Как тебе нравится? А? В то время, как ты учил Оскара, как нужно потерять Сарру, я учила ее, как можно приобрести Оскара.
   И она сделала усилие, чтобы подавить душивший ее смех; на глазах у нее выступили слезы.
   — Мендель, ты, может быть, хорошо умеешь изобретать машины, но что касается устройства браков, то тут я — изобретательница!
   — Что такое жена? — пробурчал Мендель. — Китаец. Она смеется даже на похоронах.
   Он встал и вышел из комнаты.
   Вечером того же дня миссис Гассенхейм провожала колеблющегося Оскара к месту его побега. Вскоре перед домом Маранцев остановилась огромная машина, и из нее нетвердой походкой вышел Оскар.
   — Будь осторожен, Оскар: знай, как бежать, — предупредила Дебора, целуя сына. — А машину я сейчас пришлю обратно.
   Один! Оскар вздрогнул. А у себя в комнате дрожала Сарра. Кончилось, наконец, ее долгое мучительное ожидание. Но Оскар не мог двинуться с места. Он вынул часы, потом спрятал их. Не заметив, который час, он вынул их опять. Затем, вместо того, чтоб пройти наверх по лестнице, он быстро зашагал по тротуару. Наконец, он повернул обратно, и, взмахнув руками, словно желая отогнать от себя охватившую его дрожь и сказав „б-р-р-р", он вскочил в дом.
   Свидание было быстрым, молчаливым и решительным. Сарра прошептала чуть слышно: „ах!". Оскар тоже говорил шопотом.
   — Скорей! Машина ждет. Нужно спешить, чтоб нас не накрыли.
   Сердце Сарры так билось, что стучало в висках.
   — Куда мы едем? Далеко? Никогда не вернемся?
   — Не бойся! Бери шляпу. Скорей!
   И они побежали вниз по лестнице, спотыкаясь, натыкаясь и оступаясь, выбежали на улицу, вскочили в автомобиль и укатили.
   Спустя двадцать минут, они находились уже в квартире раввина Боруха Дановича. Через полчаса они будут мужем и женой! А потом? Потом она пойдет за ним хоть на край света. Быть может, она никогда не увидит своих родителей. Умирала ее старая жизнь, начиналась новая. Ее поиски скоро окончатся.
   Седовласый старый раввин, любезно улыбаясь, провел их в гостиную. Но Сарра была слишком возбуждена, слишком растеряна, чтобы слышать или видеть окружающее. Она была словно в тумане. Ей казалось, что она слышит знакомые голоса, видит знакомые лица. Ее отец, мать, дядя Бернар и другие. „Странная иллюзия", — подумала она и вздрогнула. Но это не была иллюзия. Они на самом деле подходили к ней. Они, наверно, гнались за ней, чтобы предупредить их побег, помешать их браку, увезти ее домой. Но она не покорится. Она бросит им вызов и немедленно уйдет отсюда, куда угодно. С Оскаром! Они не могут теперь стать ей на дороге.
   Но что это они говорят? Что это тут происходит? Голова ее кружилась: она ничего не могла понять. Бесшумно распахнулись огромные двери, она видит пышно убранный пиршественный стол. Блестящий оркестр играет свадебный марш. Смех, веселье, тосты, вино. Мазел-тов! Мазел-тов! Казалось, собравшиеся наперед праздновали свадьбу. Вот к Сарре и Оскару подходит Гассенхеймы, Бернард, Зельда и даже Мендель, засыпают их поздравлениями, душат их в объятиях.
   — Ну-с! Сарра! — весело сказал Бернард. — Ты хотела бежать, вот и бежала! Поблагодари меня за это! А теперь отпразднуем свадьбу. Мазел-тов! Ха, ха, ха! Ты удивлена! Я всегда так! У меня всегда есть что-нибудь в запасе!
   Сарра, изумленная, сбитая с толку, с трудом, наконец, проговорила:
   — Что… что все это означает? Я думала… как вы узнали, что мы бежим? Я думала… мой отец был… против брака…
   — Все это шутка! — весело сказал Бернард. — Твой отец подал мне мысль. Он сказал: „Что такое девушка? Романтика. Ей нравится немножко побегать!". И когда Оскар спросил у меня совета, должен он бежать или нет, я сказал ему: „Беги! Насчет приданного не беспокойся! Раз это нравится девочке, доставь ей удовольствие. Пока не женился, можно уступить!". И он уступал. Сарра, я такой человек. — Я хочу, чтоб ты была счастлива! И я дорого за это не возьму!