Страница:
Мендель, казалось не слушал его.
— Земельные участки — все равно, что места в театре: лучшие всегда разобраны. А плохие мне не нужны. Послушай, Бернард, что такое обещание? Лед. На нем ничего не построишь.
— Я удивляюсь тебе, Мендель. У меня слово остается словом. Если я обещаю что-нибудь, то всегда сдержу свое слово.
— Ну и держи!
В разговор вмешалась Зельда.
— Мендель, ты не должен забывать, что мой брат Бернард приехал к нам со своей женой, Мириам, из далекого пригорода, Сандерхерста. Они нам оказывают честь. И они не зря к нам приехали.
— Конечно, — подтвердила Мириам.
— Не разговаривай так много, — посоветовал ей Бернард.
— И не забудь, Мендель, — продолжала Зельда многозначительно, — что Бернард помог нам выдать замуж нашу Сарру!
— Это доказывает, что я мастер на все руки! — гордо сказал Бернард.
— И потому мы должны быть благодарны и помочь ему для начала — заказать ему пару домиков с садиками или еще что-нибудь такое, — продолжала Зельда.
Бернард, поддержанный Зельдой, выдвинул свою тяжелую артиллерию.
— Что касается маклерства, Мендель, то тут я как рыба в воде! Когда я был еще мальчиком, я уже торговал тем, что мне не принадлежало! Так что, ты сам видишь, что для меня это — азбука! Но если ты считаешь, что продажа земельных участков ненадежное дело, то у меня есть и другие дела! Получше! Вот смотри!
Он важно протянул Менделю свою карточку.
НАДЕЛЬСОН и ШНАПС
маклеры
Земельные участки,
Ссуды, постройки, займы,
Страхование, пароходные билеты,
Размен иностранной валюты и другие
Коммерческие шансы.
Мы такая фирма — УГОДИ КЛИЕНТУ!
— Как тебе нравится наш лозунг? Прочти его вслух, пусть послушает Зельда! Ты сам, Мендель, можешь судить по этой карточке, что мы не обанкротимся. У нас так много всего, что хоть что-нибудь да вывезет!
— Трудно сказать. Много разных дел — все равно, что много зубов. Но они все могут оказаться плохими.
— Вот это правда, — согласилась Мириам. — Посмотрите — у моего мужа прекрасные зубы. Но они все фальшивые!
— Ты опять разговариваешь! — огрызнулся на нее Бернард.
— А что я сказала? Я только похвалила тебя. Сказала, что у тебя хорошие вставные челюсти. — Бернард, стиснув зубы, прошипел:
— Мириам, я такой человек — я могу сойти с ума! Не хвали меня чересчур!
Его жена втянула в себя много воздуха, готовясь к крупному разговору, но Зельда предупредила атаку.
— Скушайте еще яблочко, Мириам, — предложила она.
— Нет, спасибо, — вежливо ответила Мириам, беря яблоко. — Я никогда не ем яблок. Мой муж, Бернард — другое дело, — добавила она шепотом, — он может есть, как лошадь. И даже без зубов, представьте себе!… Ну чего таращишь глаза, точно хочешь съесть? Разве я… разве я сказала что-нибудь?
— Я знаю, ты опять хвалишь меня, — зарычал Бернард. — Сделай мне одолжение, Мириам. Когда ешь яблоки, не разговаривай, а когда тебе хочется разговаривать — ешь яблоки!
— У меня голова идет кругом, — пожаловался он Менделю. — Я не соображаю, где я. Правду ты говоришь: „Что такое женщина?".
— Комар. Она вечно жужжит у тебя над ухом! — добавил Мендель.
— Правильно, то есть, я хочу сказать неправильно, — замялся Бернард, заметив взгляд Мириам, который говорил: „Подожди, дай нам вернуться домой!".
— Послушай, Мендель, — начал Бернард, возобновляя деловой разговор. — Будем откровенны. Я такой человек — я верю в дружбу! Но не очень! У меня лозунг: „Дело есть дело!". А раз дело есть дело, то ты сам знаешь, что я этим хочу сказать. Вот и все, что я хотел сказать!
Мендель с удивлением посмотрел на него. Но женщины, казалось, были очарованы искусным ходом Бернарда, который своей речью сразу возложил всю тяжесть своего визита на плечи Менделя и теперь сидел, торжествующе глядя на него. Что скажет Мендель? „Дело есть дело!". Вступит ли он в деловые отношения с Бернардом или же просто порвет с ним всякие отношения?
Мендель спокойно сдул пепел с папиросы.
— Ты говоришь, что ты гениальный маклер, не так ли?
— Конечно! Разве ты не видишь по моей карточке? — сказал Бернард.
— Что за вопрос? — пробормотала Зельда, нетерпеливо ерзая в кресле. — Ну хоть закажи ему домик на две семьи, — предложила она Менделю. — В одной квартире будем жить мы, а в другой — Сарра. Потому что скоро, Бог даст, будут внучата, — добавила она таинственно.
Две квартиры в одном доме! И каждое утро Зельда будет ходить к дочери, делать ванночку для младенца, одевать его в платьица, которые она сама будет шить, сама будет укладывать его спать, сама будет петь ему колыбельную песню, как пела Сарре, когда ты была маленькой…
Эта картина вызвала слезы на глазах. „Я никогда не буду вмешиваться в их личную жизнь, — решила она, думая о Сарре и Мильтоне, — но они не должны мешать мне ухаживать за ребенком".
Самому младшему из детей Зельды, Джекки, было уже восемь лет, Лене — двенадцать. Все они были уже „взрослые", надеялись на свои силы и не нуждались в материнской опеке. Но эту малютку, только что вылупившегося цыпленочка, она сама будет согревать своей любовью. С рождением этого ребеночка она сама возродится к жизни, заменив ему мать.
Из этих надежд и родилось желание Зельды заказать Бернарду небольшой домик на две квартиры. Она решила, что у них будет свой домик, а Бернард получит комиссионные.
Но у Мириам были другие надежды. Ей хотелось, чтобы Мендель купил один из новейших небоскребов на Бродвее.
А Бернард предлагал: „Если не хочешь покупать дом, покупай землю".
„Что такое семья? — размышлял Мендель. — Скрипка. Каждая струна звучит по своему".
Мертвая тишина в комнате нарушалась лишь сдержанным дыханием неподвижно сидевших на одном месте Зельды и Бернарда с женой и ожидавших, что скажет Мендель.
Наконец он заговорил.
— Хорошо, — сказал он, гася папиросу о пепельницу. — Что такое коммерция? Пожар. Она может начаться с пустяков и распространиться на весь мир. Иногда небольшая мысль стоит дороже большого заказа. Что такое удобный случай? Актер. Он появляется в замаскированном виде.
— Что ты хочешь сказать? — прервала Зельда, теряя всякое терпение.
— Суть! Суть! — кричал Бернард, дрожа от волнения.
— Сейчас скажу! — воскликнул вдруг Мендель, и все насторожились. — Я хочу сделать тебе одно предложение, Бернард. На первый взгляд в нем как будто нет ничего такого… Оно все равно что женская голова — никогда не узнаешь, что под скорлупой. Но в нем скрыты большие возможности! Что такое идея? Яйцо. Все зависит от того, кто на нем сидит.
— Да говори же, говори скорее, — умоляла Зельда, с трудом дыша. — Что ты тянешь из нас душу? Можно подумать, что он хочет предложить Бернарду купить здание Вулворт вместе с Бруклинским мостом.
— У Менделя всегда большие планы, — горько вздохнул Бернард. — Но выкладывай, выкладывай перед нами скорее это свое чудесное яйцо, то есть, я хочу сказать — эту идею.
Мендель начал крутить новую папиросу.
— Что такое жизнь? — размышлял он, подходя к своему предложению с другой точки зрения.
— На какого черта мне нужно знать, что такое жизнь! — заревел Бернард, вскакивая с. места словно ужаленный. — Я такой человек — я не люблю лекций!
— Сядь! Сядь! — приказала ему жена, хватая его за фалды сюртука. — Вот так с ним всегда — он не может спокойно сидеть и слушать, когда с ним разговаривают. А я вот привыкла. Я могу сидеть и слушать его проповедь целый день, и для меня это хоть бы что… Продолжайте, Мендель…
— Хорошо, я перейду ближе к делу. Что такое жизнь? Мыльный пузырь. Он ничего из себя не представляет, но его можно раздуть до больших размеров. То же и с какой-нибудь идеей.
Женщины сложили руки на коленях и в отчаянии качали головой. Бернард кусал ногти. Мендель положил ногу на ногу.
— Тебе, кажется, нужна служанка? — обратился он вдруг к Зельде.
— Конечно. Но при чем тут служанка? — удивленно она.
— А Бернард, кажется, генеральный маклер, не так ли?
— Да! в один голос сказали Бернард, Мириам и Зельда, проникаясь смутным подозрением.
— Так вот, — спокойно продолжал Мендель, — Бернард отыщет тебе служанку, а мы заплатим ему комиссионные.
Плавучая ледяная гора налетела на комнату. Из под развалин вспыхнуло пламя.
— Фу! — вскричал Бернард, вскакивая, как ужаленный.
— Фу! — воскликнула Мириам, злобно блестя глазами.
— Фу! Фу! Фу! — задыхаясь кричала Зельда, то белея, то краснея. — Так вот у тебя какая идея!
— Не желаю своим врагам таких идей! — кричала Мириам.
— И таких предложений! — ревел Бернард.
— И таких зятьев!
— И таких родственников вообще!
— Подумать только какая наглость! Из-за этого мы ехали так далеко! Я должен достать ему поломойку! Да я не заработаю себе и на трамвай!
Бернард от волнения долго танцевал по комнате. Затем вдруг остановился перед Менделем, смерив его презрительным взглядом.
— Ты что взял себе в башку? — закричал он. — Ты думаешь у меня бюро по найму прислуги? Я — банкир! Может ты не прочитал мою карточку как следует? Я имею дело с иностранной валютой, а не с помощью иностранцам. Подумать только! Два доллара комиссионных, чтобы я ему достал какую-нибудь польку в прислуги. Мириам, сейчас же едем домой! Только подожди минуточку! Может, он не так понял мою карточку…
— Мистер Маранц! — гремел голос Зельды, подобно трубе. — Ты, как видно, совсем не понимаешь, о чем идет речь. Какое отношение имеет прислуга к постройке домов и продаже земли?
Одним жестоким ударом ее домик из двух квартир с садиком и все ее мечты были разбиты, уничтожены, вырваны из души.
— Вот в этом вся моя идея, — сказал Мендель. — Если Надельсон и Шнапс — генеральные маклеры, то у них одно дело должно иметь связь с другим. Что такое коммерция? Телефонные провода. Они все соединены между собой.
— Но где тут соединение? — закричал Бернард.
— Об этом я скажу тебе в другой раз. — Странный огонек играл в глазах Менделях. — А пока я хочу спросить тебя, Бернард, ты достанешь нам служанку или нет?
Это уже было чересчур! Бернард был маленького роста, но, когда ему диктовала его гордость, он мог подниматься вверх на цыпочках и становился высоким, важным и даже грозным.
— Мистер Мендель Маранц, у меня с вами все кончено, — спокойно и важно заявил он, удерживая жену, чтобы та ничего не добавила. — Я такой человек -когда я говорю все кончено, значит все кончено! Мириам, идем! — обратился он к жене воинственным тоном. — Ты не забыла зонтик?
Они ушли. А с ними ушла и последняя нить общественных связей Зельды. Одну за другой Мендель порвал все нити. И Зельда осталась одна. С Менделем она чувствовала себя еще более одинокой.
— Довольно! — заявила она, чувствуя себя несчастной в своем унижении, видя, что ее мечты погибли. — Я всегда остаюсь перед тобой в дураках. Но сегодня я поняла, что ты за человек! Мендель Маранц, я знаю, чего вы хотите. Я работала на тебя, как рабыня, и страдала, пока ты не разбогател. А теперь, может быть я тебе не нужна?
Мендель попытался успокоить ее.
— Зельда, сегодня мы не станем ссориться. Что такое муж? Папироса. Что такое жена? Спичка. Что такое ссора? Дым. И какой результат? Пепел! Если Бернард не пожелал отыскать тебе служанку, то я отыщу ее сам!
Но Зельду трудно было обмануть. Словно и в самом деле прислуга имела ко всему этому какое-то отношение? Как плохо Мендель понимает ее! Ради пустой шутки, ради своей фантазии обидеть Бернарда! Он разорвал ее последнюю связь с внешним миром, разрушил последнюю мечту, заполнявшую пустоту дней на склоне ее жизни. Еще и смеется! Он совершенно не понимает, что его смех, как нож, врезается ей в сердце. Она ему, как видно, больше не нужна…
Хлопнула дверь. Мендель остался один. Он печально поник головой. Как плохо Зельда понимает его! Объяснять — бесполезно. Всякий раз, когда его ум наталкивался на новую идею, она отвергала ее, как нечто дикое и чудовищное. И только, когда эта идея воплощалась в конкретную форму, Зельда и другие поддерживали ее. Этой его новой идеи она тоже никак не могла понять. Чтобы Бернард достал им служанку! Это было настолько чудовищно, что Зельда никак не могла видеть оборотной стороны этой идеи.
Куда она ушла? Они даже не ссорились, а между тем на душе у него была какая-то тяжесть, угнетавшая его. Ах, если бы только здесь была Сарра! Она поняла бы. Как быстро она сообразила бы, в чем дело, и смеялась бы от души, в то время, как другие только сердились.
Сарра всегда была для него дочерью-другом. Она удовлетворяла его жажду к духовному общению. Она давала толчок бесконечному течению его мысли. И когда она ушла от них к своему мужу, его ум замкнулся в самом себе, как река, не имеющая выхода, русло которой становится ее могилой. И все таки он улыбался. Зельда, конечно, не понимала, что его смех, как нож, врезался ему в сердце.
Богатство, которого он достиг своим изобретением, отдалило его от общего потока жизни, а его мысли отдалили его от общества друзей. Он был одинок в своем большом доме. Богатство и мудрость вступили в союз, что бы сделать Менделя одиноким человеком, но он все-таки улыбался. „Что такое человек? Книга. Что такое жизнь? Издатель. Что такое смерть? Библиотека". Но он не позволит так скоро поставить себя на полку.
Зельда не понимала его. Никто не понимал. Его идеи на первый взгляд всегда казались дикими, все равно, как первые лучи солнца кажутся серыми.
„Но что такое мудрость? Сейф. Что такое молчание? Замок. Что такое терпение? Ключ". Мендель зажег папиросу. „Подождем".
ХIII. ДОМИК НА ДВЕ КВАРТИРЫ.
— Земельные участки — все равно, что места в театре: лучшие всегда разобраны. А плохие мне не нужны. Послушай, Бернард, что такое обещание? Лед. На нем ничего не построишь.
— Я удивляюсь тебе, Мендель. У меня слово остается словом. Если я обещаю что-нибудь, то всегда сдержу свое слово.
— Ну и держи!
В разговор вмешалась Зельда.
— Мендель, ты не должен забывать, что мой брат Бернард приехал к нам со своей женой, Мириам, из далекого пригорода, Сандерхерста. Они нам оказывают честь. И они не зря к нам приехали.
— Конечно, — подтвердила Мириам.
— Не разговаривай так много, — посоветовал ей Бернард.
— И не забудь, Мендель, — продолжала Зельда многозначительно, — что Бернард помог нам выдать замуж нашу Сарру!
— Это доказывает, что я мастер на все руки! — гордо сказал Бернард.
— И потому мы должны быть благодарны и помочь ему для начала — заказать ему пару домиков с садиками или еще что-нибудь такое, — продолжала Зельда.
Бернард, поддержанный Зельдой, выдвинул свою тяжелую артиллерию.
— Что касается маклерства, Мендель, то тут я как рыба в воде! Когда я был еще мальчиком, я уже торговал тем, что мне не принадлежало! Так что, ты сам видишь, что для меня это — азбука! Но если ты считаешь, что продажа земельных участков ненадежное дело, то у меня есть и другие дела! Получше! Вот смотри!
Он важно протянул Менделю свою карточку.
НАДЕЛЬСОН и ШНАПС
маклеры
Земельные участки,
Ссуды, постройки, займы,
Страхование, пароходные билеты,
Размен иностранной валюты и другие
Коммерческие шансы.
Мы такая фирма — УГОДИ КЛИЕНТУ!
— Как тебе нравится наш лозунг? Прочти его вслух, пусть послушает Зельда! Ты сам, Мендель, можешь судить по этой карточке, что мы не обанкротимся. У нас так много всего, что хоть что-нибудь да вывезет!
— Трудно сказать. Много разных дел — все равно, что много зубов. Но они все могут оказаться плохими.
— Вот это правда, — согласилась Мириам. — Посмотрите — у моего мужа прекрасные зубы. Но они все фальшивые!
— Ты опять разговариваешь! — огрызнулся на нее Бернард.
— А что я сказала? Я только похвалила тебя. Сказала, что у тебя хорошие вставные челюсти. — Бернард, стиснув зубы, прошипел:
— Мириам, я такой человек — я могу сойти с ума! Не хвали меня чересчур!
Его жена втянула в себя много воздуха, готовясь к крупному разговору, но Зельда предупредила атаку.
— Скушайте еще яблочко, Мириам, — предложила она.
— Нет, спасибо, — вежливо ответила Мириам, беря яблоко. — Я никогда не ем яблок. Мой муж, Бернард — другое дело, — добавила она шепотом, — он может есть, как лошадь. И даже без зубов, представьте себе!… Ну чего таращишь глаза, точно хочешь съесть? Разве я… разве я сказала что-нибудь?
— Я знаю, ты опять хвалишь меня, — зарычал Бернард. — Сделай мне одолжение, Мириам. Когда ешь яблоки, не разговаривай, а когда тебе хочется разговаривать — ешь яблоки!
— У меня голова идет кругом, — пожаловался он Менделю. — Я не соображаю, где я. Правду ты говоришь: „Что такое женщина?".
— Комар. Она вечно жужжит у тебя над ухом! — добавил Мендель.
— Правильно, то есть, я хочу сказать неправильно, — замялся Бернард, заметив взгляд Мириам, который говорил: „Подожди, дай нам вернуться домой!".
— Послушай, Мендель, — начал Бернард, возобновляя деловой разговор. — Будем откровенны. Я такой человек — я верю в дружбу! Но не очень! У меня лозунг: „Дело есть дело!". А раз дело есть дело, то ты сам знаешь, что я этим хочу сказать. Вот и все, что я хотел сказать!
Мендель с удивлением посмотрел на него. Но женщины, казалось, были очарованы искусным ходом Бернарда, который своей речью сразу возложил всю тяжесть своего визита на плечи Менделя и теперь сидел, торжествующе глядя на него. Что скажет Мендель? „Дело есть дело!". Вступит ли он в деловые отношения с Бернардом или же просто порвет с ним всякие отношения?
Мендель спокойно сдул пепел с папиросы.
— Ты говоришь, что ты гениальный маклер, не так ли?
— Конечно! Разве ты не видишь по моей карточке? — сказал Бернард.
— Что за вопрос? — пробормотала Зельда, нетерпеливо ерзая в кресле. — Ну хоть закажи ему домик на две семьи, — предложила она Менделю. — В одной квартире будем жить мы, а в другой — Сарра. Потому что скоро, Бог даст, будут внучата, — добавила она таинственно.
Две квартиры в одном доме! И каждое утро Зельда будет ходить к дочери, делать ванночку для младенца, одевать его в платьица, которые она сама будет шить, сама будет укладывать его спать, сама будет петь ему колыбельную песню, как пела Сарре, когда ты была маленькой…
Эта картина вызвала слезы на глазах. „Я никогда не буду вмешиваться в их личную жизнь, — решила она, думая о Сарре и Мильтоне, — но они не должны мешать мне ухаживать за ребенком".
Самому младшему из детей Зельды, Джекки, было уже восемь лет, Лене — двенадцать. Все они были уже „взрослые", надеялись на свои силы и не нуждались в материнской опеке. Но эту малютку, только что вылупившегося цыпленочка, она сама будет согревать своей любовью. С рождением этого ребеночка она сама возродится к жизни, заменив ему мать.
Из этих надежд и родилось желание Зельды заказать Бернарду небольшой домик на две квартиры. Она решила, что у них будет свой домик, а Бернард получит комиссионные.
Но у Мириам были другие надежды. Ей хотелось, чтобы Мендель купил один из новейших небоскребов на Бродвее.
А Бернард предлагал: „Если не хочешь покупать дом, покупай землю".
„Что такое семья? — размышлял Мендель. — Скрипка. Каждая струна звучит по своему".
Мертвая тишина в комнате нарушалась лишь сдержанным дыханием неподвижно сидевших на одном месте Зельды и Бернарда с женой и ожидавших, что скажет Мендель.
Наконец он заговорил.
— Хорошо, — сказал он, гася папиросу о пепельницу. — Что такое коммерция? Пожар. Она может начаться с пустяков и распространиться на весь мир. Иногда небольшая мысль стоит дороже большого заказа. Что такое удобный случай? Актер. Он появляется в замаскированном виде.
— Что ты хочешь сказать? — прервала Зельда, теряя всякое терпение.
— Суть! Суть! — кричал Бернард, дрожа от волнения.
— Сейчас скажу! — воскликнул вдруг Мендель, и все насторожились. — Я хочу сделать тебе одно предложение, Бернард. На первый взгляд в нем как будто нет ничего такого… Оно все равно что женская голова — никогда не узнаешь, что под скорлупой. Но в нем скрыты большие возможности! Что такое идея? Яйцо. Все зависит от того, кто на нем сидит.
— Да говори же, говори скорее, — умоляла Зельда, с трудом дыша. — Что ты тянешь из нас душу? Можно подумать, что он хочет предложить Бернарду купить здание Вулворт вместе с Бруклинским мостом.
— У Менделя всегда большие планы, — горько вздохнул Бернард. — Но выкладывай, выкладывай перед нами скорее это свое чудесное яйцо, то есть, я хочу сказать — эту идею.
Мендель начал крутить новую папиросу.
— Что такое жизнь? — размышлял он, подходя к своему предложению с другой точки зрения.
— На какого черта мне нужно знать, что такое жизнь! — заревел Бернард, вскакивая с. места словно ужаленный. — Я такой человек — я не люблю лекций!
— Сядь! Сядь! — приказала ему жена, хватая его за фалды сюртука. — Вот так с ним всегда — он не может спокойно сидеть и слушать, когда с ним разговаривают. А я вот привыкла. Я могу сидеть и слушать его проповедь целый день, и для меня это хоть бы что… Продолжайте, Мендель…
— Хорошо, я перейду ближе к делу. Что такое жизнь? Мыльный пузырь. Он ничего из себя не представляет, но его можно раздуть до больших размеров. То же и с какой-нибудь идеей.
Женщины сложили руки на коленях и в отчаянии качали головой. Бернард кусал ногти. Мендель положил ногу на ногу.
— Тебе, кажется, нужна служанка? — обратился он вдруг к Зельде.
— Конечно. Но при чем тут служанка? — удивленно она.
— А Бернард, кажется, генеральный маклер, не так ли?
— Да! в один голос сказали Бернард, Мириам и Зельда, проникаясь смутным подозрением.
— Так вот, — спокойно продолжал Мендель, — Бернард отыщет тебе служанку, а мы заплатим ему комиссионные.
Плавучая ледяная гора налетела на комнату. Из под развалин вспыхнуло пламя.
— Фу! — вскричал Бернард, вскакивая, как ужаленный.
— Фу! — воскликнула Мириам, злобно блестя глазами.
— Фу! Фу! Фу! — задыхаясь кричала Зельда, то белея, то краснея. — Так вот у тебя какая идея!
— Не желаю своим врагам таких идей! — кричала Мириам.
— И таких предложений! — ревел Бернард.
— И таких зятьев!
— И таких родственников вообще!
— Подумать только какая наглость! Из-за этого мы ехали так далеко! Я должен достать ему поломойку! Да я не заработаю себе и на трамвай!
Бернард от волнения долго танцевал по комнате. Затем вдруг остановился перед Менделем, смерив его презрительным взглядом.
— Ты что взял себе в башку? — закричал он. — Ты думаешь у меня бюро по найму прислуги? Я — банкир! Может ты не прочитал мою карточку как следует? Я имею дело с иностранной валютой, а не с помощью иностранцам. Подумать только! Два доллара комиссионных, чтобы я ему достал какую-нибудь польку в прислуги. Мириам, сейчас же едем домой! Только подожди минуточку! Может, он не так понял мою карточку…
— Мистер Маранц! — гремел голос Зельды, подобно трубе. — Ты, как видно, совсем не понимаешь, о чем идет речь. Какое отношение имеет прислуга к постройке домов и продаже земли?
Одним жестоким ударом ее домик из двух квартир с садиком и все ее мечты были разбиты, уничтожены, вырваны из души.
— Вот в этом вся моя идея, — сказал Мендель. — Если Надельсон и Шнапс — генеральные маклеры, то у них одно дело должно иметь связь с другим. Что такое коммерция? Телефонные провода. Они все соединены между собой.
— Но где тут соединение? — закричал Бернард.
— Об этом я скажу тебе в другой раз. — Странный огонек играл в глазах Менделях. — А пока я хочу спросить тебя, Бернард, ты достанешь нам служанку или нет?
Это уже было чересчур! Бернард был маленького роста, но, когда ему диктовала его гордость, он мог подниматься вверх на цыпочках и становился высоким, важным и даже грозным.
— Мистер Мендель Маранц, у меня с вами все кончено, — спокойно и важно заявил он, удерживая жену, чтобы та ничего не добавила. — Я такой человек -когда я говорю все кончено, значит все кончено! Мириам, идем! — обратился он к жене воинственным тоном. — Ты не забыла зонтик?
Они ушли. А с ними ушла и последняя нить общественных связей Зельды. Одну за другой Мендель порвал все нити. И Зельда осталась одна. С Менделем она чувствовала себя еще более одинокой.
— Довольно! — заявила она, чувствуя себя несчастной в своем унижении, видя, что ее мечты погибли. — Я всегда остаюсь перед тобой в дураках. Но сегодня я поняла, что ты за человек! Мендель Маранц, я знаю, чего вы хотите. Я работала на тебя, как рабыня, и страдала, пока ты не разбогател. А теперь, может быть я тебе не нужна?
Мендель попытался успокоить ее.
— Зельда, сегодня мы не станем ссориться. Что такое муж? Папироса. Что такое жена? Спичка. Что такое ссора? Дым. И какой результат? Пепел! Если Бернард не пожелал отыскать тебе служанку, то я отыщу ее сам!
Но Зельду трудно было обмануть. Словно и в самом деле прислуга имела ко всему этому какое-то отношение? Как плохо Мендель понимает ее! Ради пустой шутки, ради своей фантазии обидеть Бернарда! Он разорвал ее последнюю связь с внешним миром, разрушил последнюю мечту, заполнявшую пустоту дней на склоне ее жизни. Еще и смеется! Он совершенно не понимает, что его смех, как нож, врезается ей в сердце. Она ему, как видно, больше не нужна…
Хлопнула дверь. Мендель остался один. Он печально поник головой. Как плохо Зельда понимает его! Объяснять — бесполезно. Всякий раз, когда его ум наталкивался на новую идею, она отвергала ее, как нечто дикое и чудовищное. И только, когда эта идея воплощалась в конкретную форму, Зельда и другие поддерживали ее. Этой его новой идеи она тоже никак не могла понять. Чтобы Бернард достал им служанку! Это было настолько чудовищно, что Зельда никак не могла видеть оборотной стороны этой идеи.
Куда она ушла? Они даже не ссорились, а между тем на душе у него была какая-то тяжесть, угнетавшая его. Ах, если бы только здесь была Сарра! Она поняла бы. Как быстро она сообразила бы, в чем дело, и смеялась бы от души, в то время, как другие только сердились.
Сарра всегда была для него дочерью-другом. Она удовлетворяла его жажду к духовному общению. Она давала толчок бесконечному течению его мысли. И когда она ушла от них к своему мужу, его ум замкнулся в самом себе, как река, не имеющая выхода, русло которой становится ее могилой. И все таки он улыбался. Зельда, конечно, не понимала, что его смех, как нож, врезался ему в сердце.
Богатство, которого он достиг своим изобретением, отдалило его от общего потока жизни, а его мысли отдалили его от общества друзей. Он был одинок в своем большом доме. Богатство и мудрость вступили в союз, что бы сделать Менделя одиноким человеком, но он все-таки улыбался. „Что такое человек? Книга. Что такое жизнь? Издатель. Что такое смерть? Библиотека". Но он не позволит так скоро поставить себя на полку.
Зельда не понимала его. Никто не понимал. Его идеи на первый взгляд всегда казались дикими, все равно, как первые лучи солнца кажутся серыми.
„Но что такое мудрость? Сейф. Что такое молчание? Замок. Что такое терпение? Ключ". Мендель зажег папиросу. „Подождем".
ХIII. ДОМИК НА ДВЕ КВАРТИРЫ.
На следующее утро, когда Бернард вошел в контору „Надельсон и Шнапс — генеральные маклеры", он застал там своего партнера, который давно уже с нетерпением поджидал его.
— Ну-с, — обратился к нему Надельсон, — что такое сказал твой Мендель Маранц?
— Я хотел бы, чтобы он был твой! От родственников можно ожидать помощи только после смерти! Тогда они покупают тебе хороший камень. А пока ты жив, они бросают камнем в тебя!
— Почему же ты не сказал мне этого раньше? Когда мы еще не были партнерами?
— Не беспокойся, — сказал Бернард. — Я уже сказал своей жене, Мириам, пусть она только потерпит, и я покажу ей, то есть, я хочу сказать — покажу им, что я могу сделать ей, то есть, я хочу сказать — им! Я всегда так; если мои родственники не помогают мне — к черту их! Мендель воображает, что он со своими деньгами — король. Но в наше время короли держатся недолго. Надельсон, ты только потерпи! Все они смеются надо мной. Но я такой человек — пусть себе смеются. Придет время и они лопнут от смеха! — Надельсон грустно покачал головой.
— Бернард, глядя на тебя, я вспомнил рассказ об одном бродяге. Кто-то пошел с ним на пари, что он не выпьет бочку сидра, и он решил выпить. Все смеялись, а он лопнул!.
— Пожалуйста не рассказывай мне басни с самого утра, — сердито сказал Бернард. — Что здесь — кофейная? Нас ждет много заказов… Конечно, раньше надо их получить, — добавил он, — но я такой человек — я на многое не надеюсь. И я всегда прав! Но во всяком случае, хоть одно дело в этом месяце мы все-таки обделаем!
— Где это дело? — сердито спросил Надельсон.
— Где это дело? — передразнил Бернард. — Почему ты еще не спросишь у меня: „Где луна?" Не беспокойся, мы получим хороший заказ, если не от Менделя Маранца, то от…
— Мистер Гутнер! — доложила курьерша.
— Что, не говорил я тебе? — торжественно воскликнул Бернард. — Абрам Гутнер — мой лучший приятель! Вот это дело! — важно сказал он, обращаясь к Надельсону, и бросился в переднюю навстречу клиенту.
— Как ваша жена? Как вы сами поживаете? Хотите сигару? Как ваши дела? Садитесь, пожалуйста! Чем можем служить, а?
— Жена не совсем здорова, — устало сказал Гутнер.
— Это очень хорошо! — воскликнул Бернард не слушая своего собеседника и продолжая суетиться. — Как вам нравится вид из окна? Перед вами, как на карте, весь Нью-Йорк. Только укажите мне, какие дома или участки вы желаете приобрести! — добавил он, понизив голос.
Гутнер мрачно посмотрел в окно.
— Доктор говорит, ей нужен горный воздух. У нее чахотка.
— Какой чудесный вид! — воскликнул Бернард, простирая руку вперед. — Взгляните сюда, Абрам! Как вам нравится эта вывеска — серебряная подкова с золотыми буквами, а?
— Ужасно! — печально сказал Гутнер. — Совсем еще молодая! Два месяца нужно провести где-нибудь на курорте. Воображаю, сколько это будет стоить.
— Будет стоить не больше ста пятидесяти долларов.
— Что? Со столом?
— Со столом, с цветами и со всем, что полагается!
— Вот это прекрасно! На два месяца?
— На весь сезон!
— Давайте мне скорее адрес!
Бернард, немного удивленный энтузиазмом своего клиента, протянул карточку Гутнеру, который рассеянно сунул ее в карман.
— Спасибо вам, Бернард, за совет. Теперь я знаю, куда послать свою жену!
— И вы только за этим и приходили? — спросил Бернард, грустно глядя вслед уходящему клиенту.
— Так вот это и есть то дело? — мрачно пробурчал Надельсон. — Двое помешанных! Оба говорят и ни один не слушает! Но все-таки я рад! Он спрашивает тебя о курорте, а ты суешь ему адрес похоронного бюро!
— Нужно же иногда помочь приятелю, — сказал Бернард, все еще ничего не соображая. — В другой раз мы получим от него за это заказ.
— В другой раз за это могут дать по морде. Подожди, вот он увидит твой курорт, куда ты его направил — Семьдесят четвертая улица и Третья Авеню, под мостом воздушной железной дороги!
— Что ты такое говоришь? Он сказал, что ему нужны цветы!
— Его жена еще не умерла! — рассмеялся Надельсон. — Послушай, Бернард, когда ты видишь клиента, не нужно сходить с ума! Потому, что если ты всегда будешь так обделывать дела, как сегодня, то нам придется поставить в конторе полицейскую стражу!
— Ах, а я думал, что мы уже почти обделали дело! — с отчаянием в голосе воскликнул Бернард.
— Почти! У тебя всегда „почти"! С Менделем было „почти", теперь с Гутнером „почти"!
Бернард стоял у огромного окна и печально глядел вдаль, заложив руки за спину. Почти! Это была трагическая сердцевина, заключенная в яркой, суетливой скорлупе этого маленького, суетливого человечка. Всегда близко к цели, но у цели — никогда! Он всегда верил в свои силы перед тем, как прыгнуть и всегда попадал носом в землю, когда прыгал. Но он спокойно отряхивал пыль с колен и опять улыбался.
„Потому что я такой человек — я не унываю. Пусть другие унывают, глядя на меня".
И он жадно глядел на богатую панораму: прекрасные дома, великолепные здания для контор, огромные гостиницы; все это расстилалось у него перед глазами, как суда на якоре в огромном порту.
— Какой вид! — вздохнул он. — Когда-нибудь мы получим заказ на все эти здания сразу… а не то будем продавать их по частям.
Прошло полтора месяца. Каждый день Бернард смотрел на эту огромную панораму богатства, расстилающуюся у него перед глазами, но за все это время ему не удалось заключить сделку даже на один грош.
Но вот, в один прекрасный день, панорама исчезла. Огромная металлическая вывеска, усеянная многочисленными разноцветными электрическими лампочками, высунулась из-за стены соседнего здания и закрыла расстилавшуюся перед окном картину. Контора фирмы „Надельсон и Шнапс" сразу очутилась во мраке.
— У нас украли наш вид! — закричал Бернард с нотой неподдельного отчаяния в голосе. — Нас ограбили! Убийцы! Кто бы это мог сделать?
— „Бюро по найму прислуги — М.М.", — прочитал бухгалтер, глядя в ужасе на огромные металлические буквы, бросавшие тень на окна конторы, подобно дымовой завесе наступающей армии. Бернард опустился в кресло огромным символом грядущего несчастья.
— М.М.! Что это значит?
— М.М. — Мейк Мани! — сразу нашелся Надельсон.
— Мендель Маранц! — вскричал Бернард, вскакивая на ноги. — Бюро по найму прислуги! Вот что он сделал! Он открыл целую контору, чтобы достать себе служанку!
— Да, в наше время так! — спокойно сказал Надельсон.
— Ты не понимаешь! — прошипел Бернард, морща лоб. — Это насмешка. Он ухлопал тысячу долларов на эту вывеску, чтобы загородить вид перед нашей конторой! Он согласен откусить себе нос, чтобы подразнить меня! Но я такой человек — меня не скоро доймешь! Если ты загородишь меня спереди, я попытаюсь сзади!
Бернард решил отправиться к Зельде.
— Скажи пожалуйста, — начал он, входя в комнату Зельды, — какой это отец и будущий дедушка, если он отказывается приобрести дом на две квартиры для своей семьи, а только возится с прислугами-польками.
— Я ему больше не нужна, — говорила она. — Он достанет себе служанку. Да еще, наверное, молодую и красивую…
Приход Бернарда только подкрепил ее подозрения. На глазах у нее показались слезы.
— Ему не нужна больше семья. Он ищет служанок! Ах, почему Мендель не такой, как мой брат-банкир, а какой-то агент по найму прислуги!
Бернард одобрительно кивнул головой.
— Конечно! Прислуга — ну, какая тут коммерция? Земельные участки, ссуды — вот где золотые россыпи! Ты только посмотрела бы, какое дело мы обделали полтора месяца назад с миллионером Абрамом Гутнером! Деньги при этом не играли никакой роли!
Он вытер потный лоб платком и вздохнул.
— Ах, если бы Мендель послушался меня и вступил в нашу фирму! Кто знает, где бы мы были теперь! А в этом деле он потеряет все свои деньги, которые он получил за свое изобретение. и тогда тебе, Зельда, придется торговать спичками и зубочистками на Гестер-стрит. Я такой человек — я люблю подавать надежды!
Зельда заломила руки.
— Сарра, или сейчас же к отцу! Заставь его бросить это дело. Скажи, что мы уже достали служанку. Пусть он не беспокоится. Но не говори, что я тебя послала!
— И пусть он снимет вывеску, — добавил Бернард.
— А может он еще присоединится к вам, если вы его примете, — сказала Зельда, обращаясь к брату. Бернард задумался, пожевывая сигару, которую держал во рту.
— Вполне возможно, наверное даже, конечно! Видишь ли, Зельда, у нас так много дел, что мы даже не знаем, за что раньше взяться! Мы должны уплатить за помещение, то есть, я хочу сказать — уплатить дивиденды, и закрыть дело, то есть я хочу сказать — заключить новые контракты. Но все-таки ты можешь предложить ему, Зельда. Пусть он еще подумает, то есть, я хочу сказать — мы еще подумаем!
Бернард ушел, чувствуя, что Мендель сдастся перед ним, что он пойдет с ним на примирение.
Вечером в тот же день жена попросила у него деньги на расходы по хозяйству.
— Мириам, ты знаешь, что у меня все деньги вложены в дело, — сказал он.
Мириам печально покачала головой: — Вот крупный финансист! Сам ворочает миллионами, а мне приходится занимать четвертаки.
На следующее утро Бернард проснулся в прекрасном настроении. — Я такой человек — чем меньше я имею, тем лучше я себя чувствую. — Но в душе он просил судьбу, чтобы она послала ему хоть какую-нибудь клиентуру. И когда он подходил к своей конторе, ему представилось, что его просьба была услышана. У подъезда стоял автомобиль Сэма Тресслера.
— Послушайте, Макс, — обратился он к шоферу, — где твой хозяин?
— Наверху.
Бернард не стал ждать лифта. Он помчался наверх, шагая через две ступеньки, и чуть не потерял сознание, когда подбежал к дверям конторы.
— Ну, что? — с трудом проговорил он, врываясь в контору.
— Ничего, — холодно ответила мисс Бломберг, бухгалтерша.
— Где Тресслер? — закричал он, бросаясь к окну. Он решил, что тот упал за окно. — Посмотрите! Вот еще машина Морица Фейтеля, наверное, они встретились где-нибудь внизу и разговаривают.
Шагая по комнате, он нервно потирал руки. С самого утра два клиента! Какое счастье! Бернард почувствовал, что он опять крепко стоит на ногах.
Хлопнула дверь. Бернард вздрогнул.
— Ну, что? — спросил он, обращаясь к бухгалтерше.
— Ничего, — холодно ответила мисс Бломберг. Напряженность становилась невыносимой. Бернард выбежал из конторы, бросился вниз по лестнице и выскочил на улицу. Мендель и Гутман увильнули от него, но Тресслеру и Фейтелю не удастся!
— Где ваши хозяева? — закричал он на шоферов, с удивлением смотревших на него.
— Наверху.
— Наверху! — как эхо повторил он и чуть было не бросился вверх по лестнице. — У Надельсона и Шнапса?
— Нет, у М.М.
— М! М! — Бернард чуть не вскрикнул. — что вы говорите? Ведь это контора по найму поломоек!
Он бросился в соседнее здание: в голове у него мелькнула безумная мысль — Фейтель и Тресслер, оба миллионеры, ищут себе места поломоек!
В передней „Бюро по найму прислуги — М.М.", в мягких кожаных креслах сидело несколько человек, все аристократы на вид, ожидая очереди. От этой передней протянулся длинный коридор, по обе стороны которого находились комнаты служащихся и кабинеты ответственных лиц фирмы. Служащие быстро бегали взад и вперед под ритмический стук пишущих машинок; клиенты, выходя из разных комнат, горячо о чем-то говорили, восклицая: — „Вообразите только, ведь это просто замечательно!". Или же „Какая блестящая идея!".
Бернард следил за всем этим, стоя на одном месте, как вкопанный. Какой штат, какие клиенты, какое во всем величие! Можно подумать, что это бюро поставляет прислугу для всей страны, ввозя целые пароходы ее из-за границы. Он продолжал стоять неподвижно у порога, бледный, растерянный, смущенный.
— Ну-с, — обратился к нему Надельсон, — что такое сказал твой Мендель Маранц?
— Я хотел бы, чтобы он был твой! От родственников можно ожидать помощи только после смерти! Тогда они покупают тебе хороший камень. А пока ты жив, они бросают камнем в тебя!
— Почему же ты не сказал мне этого раньше? Когда мы еще не были партнерами?
— Не беспокойся, — сказал Бернард. — Я уже сказал своей жене, Мириам, пусть она только потерпит, и я покажу ей, то есть, я хочу сказать — покажу им, что я могу сделать ей, то есть, я хочу сказать — им! Я всегда так; если мои родственники не помогают мне — к черту их! Мендель воображает, что он со своими деньгами — король. Но в наше время короли держатся недолго. Надельсон, ты только потерпи! Все они смеются надо мной. Но я такой человек — пусть себе смеются. Придет время и они лопнут от смеха! — Надельсон грустно покачал головой.
— Бернард, глядя на тебя, я вспомнил рассказ об одном бродяге. Кто-то пошел с ним на пари, что он не выпьет бочку сидра, и он решил выпить. Все смеялись, а он лопнул!.
— Пожалуйста не рассказывай мне басни с самого утра, — сердито сказал Бернард. — Что здесь — кофейная? Нас ждет много заказов… Конечно, раньше надо их получить, — добавил он, — но я такой человек — я на многое не надеюсь. И я всегда прав! Но во всяком случае, хоть одно дело в этом месяце мы все-таки обделаем!
— Где это дело? — сердито спросил Надельсон.
— Где это дело? — передразнил Бернард. — Почему ты еще не спросишь у меня: „Где луна?" Не беспокойся, мы получим хороший заказ, если не от Менделя Маранца, то от…
— Мистер Гутнер! — доложила курьерша.
— Что, не говорил я тебе? — торжественно воскликнул Бернард. — Абрам Гутнер — мой лучший приятель! Вот это дело! — важно сказал он, обращаясь к Надельсону, и бросился в переднюю навстречу клиенту.
— Как ваша жена? Как вы сами поживаете? Хотите сигару? Как ваши дела? Садитесь, пожалуйста! Чем можем служить, а?
— Жена не совсем здорова, — устало сказал Гутнер.
— Это очень хорошо! — воскликнул Бернард не слушая своего собеседника и продолжая суетиться. — Как вам нравится вид из окна? Перед вами, как на карте, весь Нью-Йорк. Только укажите мне, какие дома или участки вы желаете приобрести! — добавил он, понизив голос.
Гутнер мрачно посмотрел в окно.
— Доктор говорит, ей нужен горный воздух. У нее чахотка.
— Какой чудесный вид! — воскликнул Бернард, простирая руку вперед. — Взгляните сюда, Абрам! Как вам нравится эта вывеска — серебряная подкова с золотыми буквами, а?
— Ужасно! — печально сказал Гутнер. — Совсем еще молодая! Два месяца нужно провести где-нибудь на курорте. Воображаю, сколько это будет стоить.
— Будет стоить не больше ста пятидесяти долларов.
— Что? Со столом?
— Со столом, с цветами и со всем, что полагается!
— Вот это прекрасно! На два месяца?
— На весь сезон!
— Давайте мне скорее адрес!
Бернард, немного удивленный энтузиазмом своего клиента, протянул карточку Гутнеру, который рассеянно сунул ее в карман.
— Спасибо вам, Бернард, за совет. Теперь я знаю, куда послать свою жену!
— И вы только за этим и приходили? — спросил Бернард, грустно глядя вслед уходящему клиенту.
— Так вот это и есть то дело? — мрачно пробурчал Надельсон. — Двое помешанных! Оба говорят и ни один не слушает! Но все-таки я рад! Он спрашивает тебя о курорте, а ты суешь ему адрес похоронного бюро!
— Нужно же иногда помочь приятелю, — сказал Бернард, все еще ничего не соображая. — В другой раз мы получим от него за это заказ.
— В другой раз за это могут дать по морде. Подожди, вот он увидит твой курорт, куда ты его направил — Семьдесят четвертая улица и Третья Авеню, под мостом воздушной железной дороги!
— Что ты такое говоришь? Он сказал, что ему нужны цветы!
— Его жена еще не умерла! — рассмеялся Надельсон. — Послушай, Бернард, когда ты видишь клиента, не нужно сходить с ума! Потому, что если ты всегда будешь так обделывать дела, как сегодня, то нам придется поставить в конторе полицейскую стражу!
— Ах, а я думал, что мы уже почти обделали дело! — с отчаянием в голосе воскликнул Бернард.
— Почти! У тебя всегда „почти"! С Менделем было „почти", теперь с Гутнером „почти"!
Бернард стоял у огромного окна и печально глядел вдаль, заложив руки за спину. Почти! Это была трагическая сердцевина, заключенная в яркой, суетливой скорлупе этого маленького, суетливого человечка. Всегда близко к цели, но у цели — никогда! Он всегда верил в свои силы перед тем, как прыгнуть и всегда попадал носом в землю, когда прыгал. Но он спокойно отряхивал пыль с колен и опять улыбался.
„Потому что я такой человек — я не унываю. Пусть другие унывают, глядя на меня".
И он жадно глядел на богатую панораму: прекрасные дома, великолепные здания для контор, огромные гостиницы; все это расстилалось у него перед глазами, как суда на якоре в огромном порту.
— Какой вид! — вздохнул он. — Когда-нибудь мы получим заказ на все эти здания сразу… а не то будем продавать их по частям.
Прошло полтора месяца. Каждый день Бернард смотрел на эту огромную панораму богатства, расстилающуюся у него перед глазами, но за все это время ему не удалось заключить сделку даже на один грош.
Но вот, в один прекрасный день, панорама исчезла. Огромная металлическая вывеска, усеянная многочисленными разноцветными электрическими лампочками, высунулась из-за стены соседнего здания и закрыла расстилавшуюся перед окном картину. Контора фирмы „Надельсон и Шнапс" сразу очутилась во мраке.
— У нас украли наш вид! — закричал Бернард с нотой неподдельного отчаяния в голосе. — Нас ограбили! Убийцы! Кто бы это мог сделать?
— „Бюро по найму прислуги — М.М.", — прочитал бухгалтер, глядя в ужасе на огромные металлические буквы, бросавшие тень на окна конторы, подобно дымовой завесе наступающей армии. Бернард опустился в кресло огромным символом грядущего несчастья.
— М.М.! Что это значит?
— М.М. — Мейк Мани! — сразу нашелся Надельсон.
— Мендель Маранц! — вскричал Бернард, вскакивая на ноги. — Бюро по найму прислуги! Вот что он сделал! Он открыл целую контору, чтобы достать себе служанку!
— Да, в наше время так! — спокойно сказал Надельсон.
— Ты не понимаешь! — прошипел Бернард, морща лоб. — Это насмешка. Он ухлопал тысячу долларов на эту вывеску, чтобы загородить вид перед нашей конторой! Он согласен откусить себе нос, чтобы подразнить меня! Но я такой человек — меня не скоро доймешь! Если ты загородишь меня спереди, я попытаюсь сзади!
Бернард решил отправиться к Зельде.
— Скажи пожалуйста, — начал он, входя в комнату Зельды, — какой это отец и будущий дедушка, если он отказывается приобрести дом на две квартиры для своей семьи, а только возится с прислугами-польками.
— Я ему больше не нужна, — говорила она. — Он достанет себе служанку. Да еще, наверное, молодую и красивую…
Приход Бернарда только подкрепил ее подозрения. На глазах у нее показались слезы.
— Ему не нужна больше семья. Он ищет служанок! Ах, почему Мендель не такой, как мой брат-банкир, а какой-то агент по найму прислуги!
Бернард одобрительно кивнул головой.
— Конечно! Прислуга — ну, какая тут коммерция? Земельные участки, ссуды — вот где золотые россыпи! Ты только посмотрела бы, какое дело мы обделали полтора месяца назад с миллионером Абрамом Гутнером! Деньги при этом не играли никакой роли!
Он вытер потный лоб платком и вздохнул.
— Ах, если бы Мендель послушался меня и вступил в нашу фирму! Кто знает, где бы мы были теперь! А в этом деле он потеряет все свои деньги, которые он получил за свое изобретение. и тогда тебе, Зельда, придется торговать спичками и зубочистками на Гестер-стрит. Я такой человек — я люблю подавать надежды!
Зельда заломила руки.
— Сарра, или сейчас же к отцу! Заставь его бросить это дело. Скажи, что мы уже достали служанку. Пусть он не беспокоится. Но не говори, что я тебя послала!
— И пусть он снимет вывеску, — добавил Бернард.
— А может он еще присоединится к вам, если вы его примете, — сказала Зельда, обращаясь к брату. Бернард задумался, пожевывая сигару, которую держал во рту.
— Вполне возможно, наверное даже, конечно! Видишь ли, Зельда, у нас так много дел, что мы даже не знаем, за что раньше взяться! Мы должны уплатить за помещение, то есть, я хочу сказать — уплатить дивиденды, и закрыть дело, то есть я хочу сказать — заключить новые контракты. Но все-таки ты можешь предложить ему, Зельда. Пусть он еще подумает, то есть, я хочу сказать — мы еще подумаем!
Бернард ушел, чувствуя, что Мендель сдастся перед ним, что он пойдет с ним на примирение.
Вечером в тот же день жена попросила у него деньги на расходы по хозяйству.
— Мириам, ты знаешь, что у меня все деньги вложены в дело, — сказал он.
Мириам печально покачала головой: — Вот крупный финансист! Сам ворочает миллионами, а мне приходится занимать четвертаки.
На следующее утро Бернард проснулся в прекрасном настроении. — Я такой человек — чем меньше я имею, тем лучше я себя чувствую. — Но в душе он просил судьбу, чтобы она послала ему хоть какую-нибудь клиентуру. И когда он подходил к своей конторе, ему представилось, что его просьба была услышана. У подъезда стоял автомобиль Сэма Тресслера.
— Послушайте, Макс, — обратился он к шоферу, — где твой хозяин?
— Наверху.
Бернард не стал ждать лифта. Он помчался наверх, шагая через две ступеньки, и чуть не потерял сознание, когда подбежал к дверям конторы.
— Ну, что? — с трудом проговорил он, врываясь в контору.
— Ничего, — холодно ответила мисс Бломберг, бухгалтерша.
— Где Тресслер? — закричал он, бросаясь к окну. Он решил, что тот упал за окно. — Посмотрите! Вот еще машина Морица Фейтеля, наверное, они встретились где-нибудь внизу и разговаривают.
Шагая по комнате, он нервно потирал руки. С самого утра два клиента! Какое счастье! Бернард почувствовал, что он опять крепко стоит на ногах.
Хлопнула дверь. Бернард вздрогнул.
— Ну, что? — спросил он, обращаясь к бухгалтерше.
— Ничего, — холодно ответила мисс Бломберг. Напряженность становилась невыносимой. Бернард выбежал из конторы, бросился вниз по лестнице и выскочил на улицу. Мендель и Гутман увильнули от него, но Тресслеру и Фейтелю не удастся!
— Где ваши хозяева? — закричал он на шоферов, с удивлением смотревших на него.
— Наверху.
— Наверху! — как эхо повторил он и чуть было не бросился вверх по лестнице. — У Надельсона и Шнапса?
— Нет, у М.М.
— М! М! — Бернард чуть не вскрикнул. — что вы говорите? Ведь это контора по найму поломоек!
Он бросился в соседнее здание: в голове у него мелькнула безумная мысль — Фейтель и Тресслер, оба миллионеры, ищут себе места поломоек!
В передней „Бюро по найму прислуги — М.М.", в мягких кожаных креслах сидело несколько человек, все аристократы на вид, ожидая очереди. От этой передней протянулся длинный коридор, по обе стороны которого находились комнаты служащихся и кабинеты ответственных лиц фирмы. Служащие быстро бегали взад и вперед под ритмический стук пишущих машинок; клиенты, выходя из разных комнат, горячо о чем-то говорили, восклицая: — „Вообразите только, ведь это просто замечательно!". Или же „Какая блестящая идея!".
Бернард следил за всем этим, стоя на одном месте, как вкопанный. Какой штат, какие клиенты, какое во всем величие! Можно подумать, что это бюро поставляет прислугу для всей страны, ввозя целые пароходы ее из-за границы. Он продолжал стоять неподвижно у порога, бледный, растерянный, смущенный.