Фридман Селия. В завоеваниях рожденные

   Гнев исказил его лицо, но вскоре сменился выражением боли.
   - Я не уверен, что я такой, как все браксана, - прошептал он. - Я и так слишком много доверил тебе, может быть, это повредит мне. Неужели тебе этого мало?
   У меня не было времени возразить. Знать имя браксана - это ответственность, которую может взять на себя не каждая женщина, и я промолчала.
   - Я ухожу, - тихо сказал он. - Возможно, я должен был произнести для тебя мое имя. Может быть, хоть раз в жизни... Но почему именно ты... Нет, молчи, я просто думаю вслух.
   Он замолчал. Казалось, ему хотелось побыть в полной тишине, но я не удержалась:
   - Куда ты отправляешься, мой господин?
   - На Ацию, малышка.
   - На Ацию! Но...
   - Тс-с. Запечатай свои уста! Даже мой отец не знает этого. Я годами изучал наших врагов. Я говорю на их языке без акцента, думаю, как они, двигаюсь, как они. У меня есть средства, чтобы обесцветить волосы, и чтобы не росла борода. Краска для кожи может сделать ее золотистой. Все продумано, как ты видишь.
   - Ты будешь жить среди них?
   Он кивнул:
   - Да. Чтобы поразить врагов их же оружием. Ассимиляция - лучший способ и средство для любых политических интриг...
   - Зачем это, мой господин?
   Его глаза стали холодными - как в ту ночь, когда я встретила его.
   - Власть. Вот единственная цель. Межзвездный Центр должен служить моим целям. Оружие они подсказали мне сами, и возможно Затар Великолепный начнет диктовать свои законы.
   Я испугалась: его гнев, его ненависть и его страстная тяга к этому народу... Я боялась его поражения, но его победа, возможно, вызывала у меня еще больший страх.
   Он снял массивный золотой перстень с левой руки, плотно обтянутой перчаткой. Подбросил на ладони.
   - Я украл у отца достаточно яда, чтобы совершать убийства. Зачем мне жизнь, если нет власти? Я рожден, чтобы править, невзирая на эту кучку глупцов!
   Он положил перстень мне на ладонь, сжал мои пальцы.
   - Маленькая изменница, я не могу больше обладать тобой. Возможно, мы никогда не встретимся. Я знаю, через что ты прошла - часто именно насильственное обладание ведет к тому, что женщина больше не хочет мужчину: Этот перстень - знак браксана, люди будут удивляться, но никто не задаст тебе ни одного вопроса. Ты будешь носить его?
   Я кивнула. Я боялась, что сейчас он поцелует меня в последний раз, и это будет началом вечной разлуки.
   - Ты вернешься. Я буду ждать.
   Он поцеловал меня и развел мои, обнимающие его, руки.
   - Ты - бракси, Ниен, не забывай этого, - резко сказал он. - Пускай не будет больше ошибок - оставим их врагам. Будь горда и знай, что жизнь полна соблазнов, а не мертвых воспоминаний.
   Он покинул меня. Да, ты прав, мой Господин. Но что же делать, если только воспоминания доставляют мне радость?
   Еще до того, как я увидела людей, я знала, что за мной кто-то крадется. Я слышала шаги за спиной, видела скользящие тени.
   Сквозь материю я нащупала перстень Затара, висящий на цепочке у меня на груди. Старалась идти спокойно, не бежать, но не смогла не оглянуться, ощущая невидимую угрозу.
   Увидев их, я все поняла.
   Ярко-голубые шарфы с печатями Кеймири. Центральная Служба! Остановившись, я повернулась к ним лицом и встала на колени. Что еще мне было делать?
   Их было трое, и я страшилась их приближения. Боль пронзила меня, унося в темноту; его имя тихо слетело с моих губ, словно слова молитвы...
   Темнота. Острое чувство голода, затем - боль. Источник света вдали. Голоса надо мной - мужские. Акцент браксана. И вновь боль, очень сильная боль и возвращение в темноту.
   Я жаждала смерти.
   - Она в сознании?
   В лицо плеснули холодной водой, я очнулась. В темнице? Мои руки в цепях, прикованы к стене. Тело дрожит от сырости. Что это за ужасный кошмар?
   Передо мной стояли трое из рода Кеймири. Один - старше других, то же лицо, что и у Затара, только более жесткое выражение глаз. Другой средних лет, с лицом, способным к состраданию. Третьего я узнала по описанию Затара. Именно он, скорее всего, был повинен в моих страданиях. Я вспомнила, как Затар говорил мне: "Секхавей - настоящий садист. Его жизненная цель - разрушение. Будь это народы, планеты, женщины. Когда его посылают на войну, он возвращается с добычей - рабами и драгоценностями, но после него остаются только голые камни..."
   Первым заговорил старший:
   - Женщина, мы будем говорить без обиняков. Мой сын исчез. Где он?
   В горле у меня пересохло:
   - Ваш сын, великий господин, исчез?
   - Я говорю о Затаре, дура! Не играй с огнем. За ним следили давно. Мы знаем, что он провел ночь с тобой.
   "Слушай, сомкни свои уста!".
   Я испуганно закрыла глаза:
   - Он спал со мной, великий Кеймири. Больше ничего.
   Он ударил меня. Я пыталась увернуться, но цепь крепко держала меня. Изо рта потекла кровь. Значит, это Винир, а еще один - Уайрил. Тогда я позавидовала тем нациям, у которых есть бог, готовый послать смерть, если к нему обратиться с просьбой об этой милости.
   Я знаю, сестра, тебе было бы больно читать о тех пытках, не оставляющих шрамов, которые довелось вынести мне. Уайрил запретил им уродовать меня, надеясь, что если я и не знаю ничего, то могу понадобиться в качестве приманки.
   Ниар, отнюдь не мужество наложило печать на мои уста. Ничего не понимая в политических страстях, обуревавших этих людей, я ясно видела, что между ними нет согласия. Секхавей был неутомим, его раздражали советы Уайрила. Стоило мне заговорить, и меня отдали бы этому палачу. Это было бы страшнее всякой боли.
   Не помню, когда меня вышвырнули на улицу, там, где они нашли меня, в районе Сулоса... Три охранника, приставленные наблюдать за мной, изнасиловали меня, а потом быстро исчезли из виду, пока мое тело еще билось от боли.
   Они будут ждать, ждать Затара, сына Винира и Касивы, ждать его возвращения к этой грязной проститутке, с которой ему было так хорошо. Они убьют нас обоих тогда - так предлагал Уайрил. Но вопреки всякой логике я знала, что этот план обречен на провал. Зачем же он предложил его?
   В течение двух лет, сестра, за мной следили эти трое. А ты! Тебе казалось, что я пользуюсь успехом. Мало же ты знала... Ночью подарок Затара - золотые монеты - были рядом со мной. Перстень покоился на груди. Но больше я не осмеливалась носить его днем. Часто, без всякого предупреждения, рука одного из трех хватала меня, и в первом попавшемся месте они обладали мною, грубо смеясь над своими хозяевами, предпочитающими более укромные уголки.
   Когда боль становилась невыносимой, я брала перстень Затара и шла к мерцающим водам Туэли. Я плакала. Бракси не позволяют себе этого, но будут благословенны слезы! Момент слабости, и со всем можно было бы покончить. Но я не хотела, не могла предать человека, единственного мужчину, который пренебрег позорным клеймом на лбу и увидел во мне страдающую женщину.
   И когда однажды ночью я почувствовала, как его руки поднимают меня, когда я поцеловала его, я уже знала, что его лицо чисто выбрито, а волосы белы как снег.
   - Как неразумно, - прошептала я дрожащим от счастья голосом. - Первый встречный убьет тебя.
   - Они уже пытались, малышка. Трое самых главных из Центра Охраны - весь штат в их распоряжении. А против них - Затар со своим Цхаором. Силы не равны.
   Я смеялась и плакала, обнимая его.
   - Они причинили тебе много боли, - тихо сказал он.
   - Нет. Я не помню ничего дурного. Я помню только то, что связано с тобой - счастье.
   Он засмеялся, в его голосе нарастали чувственные нотки:
   - У меня не было женщины два года. Ты не боишься меня?
   Я улыбнулась:
   - Нет, мой Господин.
   Его не убили; его объятия стерли все то, о чем мне хотелось забыть. Он жаждал меня, я ощущала это каждой клеточкой тела. Он требовал утолить его голод. Чего еще я могла желать рядом с ним?
   - Я боюсь, мой господин.
   - Боишься меня?
   Я прижалась к нему:
   - Нет.
   - Моего отца? Клана Кеймири?
   - Рядом с тобой - нет.
   - Темницы?
   Вместо ответа меня передернуло от жутких воспоминаний.
   - Тогда мы разрушим все темницы, малышка, и уничтожим их создателей.
   Автомобиль уже довез нас до его неприметного особняка. Он помог мне выйти из машины, обнял и повел к двери.
   - Дай руку. Мой Дом знает, чего я хочу.
   Послушно я положила руку на дощечку, прибитую к двери. Секунда - дверь отворилась. За ней удивленный охранник воскликнул:
   - Господин Затар!
   - Отец на совете сейчас, не так ли?
   - Да, но... Господин?
   Затар не обращал внимание на его смятение и быстро повел меня в дом. Величие здания трудно было описать - какова же должна быть власть человека, который им владеет! Рука Затара сжимала мою, я чувствовала, как нарастает его напряжение, как он устремился туда, где ему предстоит встреча с отцом. Он тщательно выбрал этот момент, заранее предвидя, как распахнет двери в зал заседаний, мощным ударом кулака раздробив механизм, сдерживающий тяжелые деревянные створки. И как он войдет вместе со мной в прокуренную комнату под возмущенный шум.
   Сказать, что они были удивлены, - значило ничего не сказать. Их было пятеро, все из рода Кеймири. Троих я уже знала... Еще секунду назад их Цхаоры лежали на специальном столе, но стоило только лязгнуть двери, как с легкостью, типичной для браксана, они схватились за мечи. Но увидев вошедшего, опустили острие.
   Лицо Винира залил гнев:
   - Итак, ты вернулся...
   Затар поклонился, само высокомерие.
   - Мой отец, великий Кеймири! Я вернулся к тебе на крыльях славы.
   В его голосе звучали ненависть и сарказм. Я старалась не привлекать внимания, взгляды моих мучителей красноречиво свидетельствовали об их чувствах. Я задрожала и почувствовала, как рука Затара все крепче сжимает мою.
   Уайрил первым овладел собой. С легким смешком он подвинул свой стул и сел.
   - Хорошо, Затар. Ты хочешь внести нечто новое в традиции Межзвездного Центра?
   Волосам Затара был возвращен первоначальный черный цвет, но они еще не отросли. Золотистый оттенок его кожи удалось вывести.
   Как счастлив он был, изображая ациа!
   Глаза Затара сверкнули, он решил не отвечать.
   - Садись, Кеймири!
   - Чего ты хочешь от нас? - Винир сглотнул слюну. Он один остался стоять, когда остальные, не выпуская мечей, заняли свои места.
   - Я принес новости - добрые новости. Следователь Ации Дармел ли Тукон мертв. Отравлен. Мною.
   Все замолчали. Винир сел, пораженный, стараясь не выдать своих чувств.
   - Тогда это объясняет... - начал один из Кеймири.
   - Тише, - приказал Уайрил. Он посмотрел на Затара, лицо было непроницаемо. - Империя старалась скрыть это. Слухи доходили, конечно, но... Если так, - он улыбнулся уголками губ, - мы рады видеть тебя.
   Затар усмехнулся:
   - Благодарю.
   - Очень впечатляет, - Секхавей передвинул свой стул, со стуком положив меч на стол. - И что теперь?
   Затар сделал шаг вперед, увлекая меня за собой.
   - Мое имущество, отец.
   Ненависть, которую Винир испытывал к сыну, явно смешивалась с долей уважения.
   - Хорошо. Решено, ты заслужил - у тебя будет свой Дом, деньги, положение в обществе. Все самое лучшее.
   А я? Слуга, почти раба...
   Лицо Винира потемнело, он указал на меня:
   - А эта шлюха? Она будет Хозяйкой всего?
   - Выбирай слова, отец. Но в общем ты не ошибся.
   Я? Хозяйка в Доме Высокородного? Нет, Затар, нет! У меня клеймо изменницы, это вечный позор.
   Тон Винира не позволял возражений:
   - Этого не будет!
   - Ты не можешь запретить. Я судом добьюсь своего.
   - Ты еще ничего не получил.
   Они смотрели друг на друга, словно это было испытание на прочность и выдержку. Тишина воцарилась в комнате. То, что сделал Затар, не позволяло больше Виниру подчинить сына себе. Но если он вручает наследнику долю имущества, тот вправе решать все сам. В конце концов Винир медленно произнес:
   - Она никогда больше не появится среди бракси.
   - Ты дашь мне поместье на Зене?
   - Ты будешь доволен этим?
   Темные глаза Затара сверкнули:
   - Вполне.
   - Согласись на эти условия, и я передам тебе часть имущества. Кеймири, вы - свидетели, пошлите информацию в Главный Отсек. А сейчас, может быть, ты оставишь нас? У нас есть дела. И это больше не твой дом.
   - Но и у меня есть дело.
   Винир выглядел не столько рассерженным, сколько усталым.
   - Что еще?
   Затар тщательно подбирал слова:
   - Кто из вас, самых уважаемых из рода Кеймири, представит мое имя в Цитадели?
   Винир взорвался:
   - Не слыхано!
   Гнев читался на лицах остальных. Только Уайрил не протестовал. Он может быть союзником, говорил Затар, если ситуация того стоит.
   Довольно долго Уайрил изучал моего господина, и, невзирая на возмущение остальных, что-то в Затаре удовлетворило его. Он кивнул:
   - Я, Уайрил Денири, сын Кереста и Сиенны, - все замолчали, услышав ритуальные слова. - Я, браксана, Кеймири Межзвездного Центра, под большим солнцем бракси и алдоузсцев, представляю Затара Царвати, сына Винира и Касивы, представляю его Кеймири, дабы он мог быть введен в сей благородный род.
   Кривая улыбка Уайрила словно вопрошала: этого достаточно? Он посмотрел на остальных, особенно отметив взглядом Секхавея, который усмотрел нечто такое в лице Уайрила, что заставило его согласно кивнуть.
   - Я принимаю твой выбор, - тихо сказал он.
   Это был удар для Винира - двое из Кеймири уже пришли к единодушию и все остальные знали это. Представление Затара явилось концом их политического союза. На лице Винира боролись противоречивые чувства, но среди них ясно читалось уважение:
   - Это все, я надеюсь?
   - Да, Кеймири.
   Он больше не называл его отцом. Поклонившись, Затар отправился к двери, увлекая меня за собой.
   - Господин Затар!
   Он обернулся.
   - У тебя один день и одна ночь, чтобы забрать все свое, эту женщину, и убраться самому из моего Дома. Ты слышишь?
   Затар послушно склонил голову. Прошло несколько минут, все изменилось: теперь он только человек, вторгшийся в чужой дом.
   - И еще, Затар.
   Тот поднял бровь в ожидании.
   - Я пришлю в твой Дом счет за сломанную дверь. - Немного помолчав, Винир неохотно добавил: - Прекрасно. А теперь убирайся.
   - Они будут ненавидеть тебя, - сказал он, - ты не должна уезжать.
   - Я хотела бы.
   - На Зене живут одни браксана. Только Высокородные пользуются этой планетой, мало кто живет там всегда. Ты будешь чужой.
   Я поцеловала его так, как он учил меня - долго не отрываясь от его губ. Как хорошо знать, что я могу приносить ему радость.
   - Я люблю тебя, Кеймири Затар.
   Мне пришлось использовать алдоузский диалект, в языке бракси было трудно найти нужные слова. И прежде, чем он исправил меня (вначале я назвала его род, а только потом - имя), я спросила:
   - Как оно было - на Ации?
   - Я долго жил среди врагов здесь...
   - Они умеют быть счастливыми?
   - Да, счастливыми... Они страдают от этого. Когда Тукон умер, его жена покончила с собой. Как глупо!
   Он достал из ящика блокнот и карандаш.
   - Любовь - это слабость. Ациа разрушают себя этим чувством. Тебе стыдно за меня, малышка? Не стоит. Вот, напиши сестре.
   И я написала, Ниар. Его дыхание путается в моих волосах, его руки засыпают на моем теле...
   Береги себя, дорогая, и пожелай мне удачи.
   Я принадлежу ему. А он только начинает свой путь...
   3
   Витон: Все эти нежные чувства - какой в них прок?
   Любовь, привязанность, дружба - каковы цели? Я считаю, все
   они - социально больные понятия, препятствия на пути к
   эмоциональному совершенству. Нет более плодотворного
   чувства, чем ненависть.
   Фериан дель Канар едва ли мог почувствовать себя на вершине блаженства, вступая на территорию Пятой базы Охраны, расположенной на одном из спутников. Но он был браксана - по крайней мере, старался им быть, и его чувства остались неизвестными для окружающих.
   - Что-нибудь не так? - осведомился ацийский пилот.
   - К черту! Все отлично.
   Блестящая поверхность двери отразила его: поза, движение, выражение лица - все нормально. Сейчас ему предстояло войти в одно из самых хорошо охраняемых учреждений Империи. Что с того, что он браксана лишь наполовину? По внешности догадаться об этом невозможно. Он - Фериан дель Канар, один из немногих имперских инспекторов, а если кто-нибудь и не способен отличить инспектора от слона, то все же ясно: оба способны произвести впечатление.
   Фериан поправил красно-золотую кокарду - символ своего ранга и, кивнув сопровождающему его экипажу, протянул свои документы дежурному по орбитальной станции.
   Брайтви было единственным местом, где офицеры Звездного контроля могли расслабиться. Лучшие умы Империи трудились над обеспечением безопасности станции.
   Здесь жил Дармел ли Тукон в краткие периоды отдыха от своих исследований. Сюда после работы приходила его жена, сбрасывая с себя маску почтительности, и ложилась рядом с мужем. Сам дом, казалось, охранял их покой. Здесь они оба умерли, отравленные браксианским ядом.
   - Фериан дель Канар, - пробормотал дежурный.
   Имя инспектора было необычным. Фериан выбрал его умышленно: "дель" говорило о его принадлежности к ациа, и этого было вполне достаточно для посторонних.
   - Временный пропуск? - дежурный явно был чересчур подозрителен. Нахмурившись, он опустил идентификационную карточку в компьютер. На экране проявилось: "Документ действителен и надежен".
   Все еще хмурясь, дежурный кивнул:
   - Все правильно. Ли Натлл проводит вас.
   Про себя он добавил: "А Хаша поможет, если что-нибудь будет не так".
   - Тринадцать - двадцать три. Обыщите его.
   Фериан позволил себе улыбнуться. Со своими розово-черными волосами и неестественно белой кожей он выглядел весьма подозрительно.
   - О'кей, - сказал ли Натлл после того, как обследовал одежду Фериана ручным сканером. Было ясно - он получил мало удовольствия от этого поручения. - Пойдем со мной.
   Уровень тринадцать, сектор двадцать три. Коридоры напоминали огромный лабиринт, где чуть ли не за каждым утлом была установлена панель для идентификации документов. Фериана это раздражало: сплошная показуха и ничего больше. В конце концов, когда дошло до дела, система оказалась ненадежной. Дармел ли Тукон и Суан лир Асерин были мертвы - и никакие сканеры мира уже не могли ничего изменить.
   - Здесь, - сказал провожатый. С неприязненным чувством он коснулся панели, открывающей последнюю дверь. Та распахнулась почти бесшумно, и Набу ли Пацуа, директор Института Психогенетических Исследований, поднялся им навстречу.
   - Фериан! Наконец-то.
   Он был далеко не молод, пережив уже двенадцатую декаду, и внешностью обладал весьма впечатляющей. Человек неординарных психических возможностей, он занимал достойное место в обществе, что подтверждали красный телепатический знак на лбу ли Пацуа и строгий, военный костюм.
   - Спасибо, - поблагодарил он провожатого и, закрыв за ним дверь, проводил Фериана вглубь комнаты.
   - Ты добрался без проблем?
   - Проблемы все-таки были.
   Он рассказал директору об обыске на станции, постоянной сверке идентификационной карты.
   - Но я все же здесь, - завершил он. - А где ребенок?
   - Сюда, - ответил ему Набу ли Пацуа.
   Комнаты, которые занимал Дармел ли Тукон, были богато обставлены: мягкая мебель, растущая, казалось, прямо из пола; на стенах - изящные декоративные панели. Это не был ацийский стиль - культура Ации тяготела к четким формам, ярким краскам. Здесь же стены были бледно-зеленого цвета с голубыми ветками сирени, составляющими причудливый узор. "Странный выбор для офицера Охраны", - подумал Фериан.
   - Сюда, будь осторожен, - сказал ли Пацуа.
   - Я всегда осторожен, - солгал Фериан.
   Он шагнул в затемненную комнату, подошел к кровати, на которой без движения лежала одинокая фигура, и замер.
   - Скажи, что ты видишь, - потребовал ли Пацуа.
   Это была девочка, не похожая на всех тех, которых ему когда-либо довелось видеть: бледная, изящная, хрупкая, казалось, она вряд ли могла существовать в этом мире. Бесцветная кожа, почти красные, сверкающие волосы, раскинувшиеся по плечам...
   - Их ребенок? - прошептал Фериан, не веря своим глазам. - Она не Ациа.
   - Вымершая расовая разновидность. Подойди ближе.
   Фериан попытался проникнуть в мысли ребенка с помощью своего телепатического дара, но... Теперь он понял, почему директор привел его сюда. В этом хрупком теле не было разума. Ни одной мысли. Ни остаточного сознания, ни примитивных воспоминаний, ни одного намека на то, что в этом теле обитала душа. Пораженный, он обследовал мозг ребенка с той тщательностью, на которую способен только инспектор его ранга. Ни одного намека на сознание.
   Что это может значить? Хаша!
   - Фериан?
   Он почувствовал, что дрожит:
   - Сколько ей лет?
   - Шесть стандартных. Четыре с немногим по Лугастинскому календарю.
   - Она еще не достигла половой зрелости?
   - Конечно. Так что, Фериан?
   - Это телепатия, - он взял стул и сел, с трудом сдерживая волнение.
   - Значит, ты уверен?
   - Да, - он вновь коснулся мысленно ее мозга: нет, ни одного ощущения. Ее мозг заблокирован.
   Он общался с опытными телепатами, и мало кто мог противостоять его телепатическим лучам, но этот ребенок...
   Директор был спокоен - просто остров спокойствия в океане владеющих Ферианом эмоций.
   - Современная наука полагает, что психическое пробуждение тесно связано с гормональными изменениями, которые, в свою очередь...
   - К черту науку! Нет, да будь она благословенна! - поправил себя Фериан. - Девочка - мощный телепат. Смотрите, директор. Ее глаза закрыты. Зачем ей было закрывать глаза, если она не способна что-нибудь видеть? Нет, она знает, что такое свет. Ее веки закрыты плотно и столь же плотно завеса окутывает ее мозг. Это - явный знак телепатии.
   - Ты можешь спасти ее?
   Фериан нахмурился, нужно было быть осторожным.
   - Вступи в контакт. Заставь ее очнуться.
   - Это нелегко...
   - Но возможно?
   Нужно подумать о последствиях. Не торопиться.
   Директор продолжал:
   - Мои инспектора пытались. Каждый из них. Если не сможешь ты, мы потеряем ее, - он вздохнул, предчувствуя отказ. - Твой эмоциональный импульс уникален. Возможно, только ты сможешь... Я надеюсь.
   Он погрузился в молчание.
   Фериан решил поточнее выяснить все детали:
   - Она видела смерть своих родителей?
   - Ее нашли рядом с их мертвыми телами.
   Эта фраза вряд ли полностью описала происшедшее. Два почерневших обрубка, с трудом напоминающие человеческие тела - единственно, что осталась от двух высокопоставленных служащих Ацийской Империи.
   Браксианский яд. Это ужасное полуживое вещество, которое незаметно вторгается в кровь своей жертвы и через некоторое время форменную черную массу. Этот яд сразил Дармела. Его жена пыталась спасти мужа. Яд поразил и ее. А ребенок...
   - Она касалась их тел. Должно быть, яд уже прекратил свое действие, когда она нашла родителей.
   - Но все-таки она коснулась отравленных тел? - резко спросил Фериан.
   Директор кивнул.
   - Все равно непонятно.
   Фериан посмотрел на девочку - какое хрупкое создание! Он вновь скользнул телепатическим лучом по каналам ее мозга.
   - Нарушены метаболические сигналы, - громко сказал он. - Последствия стресса?
   - Ты думаешь, ее преследуют кошмары?
   - Может быть.
   Фериан присел на край кровати. Медленно, почти нежно его рука коснулась девочки и легла на ее лоб.
   - Я готов.
   Он вновь устремился в мозг ребенка. Нет, толь пустота. Он попытался проникнуть еще глубже.
   - (Сопротивляюсь).
   - (Упрямишься), - сказал он.
   - (Пусто. Страшно).
   - (Я войду нежно. Мое вторжение не причинит вреда. Пусти меня).
   - (Сопротивляюсь. Не хочу контакта).
   - (Ты можешь быть в стороне. Не нужно прямого контакта).
   - (Мне все труднее сопротивляться. Усталость).
   - (Представь только: амеба света сдается, в нее проникает чужеродная частица. Она проходит сквозь клетки амебы - сама по себе и покидает ее. Амеба света чувствует тепло - она цела и невредима).
   - (Может быть. Темнота рассеивается. Молчание).
   Инспектор усилил мощь телепатического излучения. Но теперь ничего. Он мысленно бросил Набу:
   - Нет входа.
   - Никакого?
   - Психический рефлекс. Бессмысленно.
   - Так говорили и другие.
   - Попробую прямое эмотивное включение.
   Он прекрасно понимал, о чем они оба думают.
   Фериан сосредоточился. Пучок эмоций готов к работе. Найти и ухватить единственную, все время выскальзывающую ниточку сознания - там, в глубочайших слоях мозга. Что-то должно подсказать ему путь, это что-то придет и тогда...
   - (Горе?) - спросил он.
   - (Бездушная темнота).
   - (Ненависть?)
   - (Темнота безответна.)
   - (Гнев?)
   - (Абсолютная тишина.)
   - (Месть?)
   И вдруг - слабое и быстрое колебание - там, внутри ее мозгового центра. К сожалению, он не сверхчеловек.
   Он вновь попробовал тот же мотив. Но теперь уже безответно.
   - Она не мертва, - с удовлетворением громко произнес он.
   Фериан приготовил образ, в котором он мог бы предстать перед мысленным взором ребенка. Он тщательно продумал - каким должен быть человек, вторгающийся в сознание. Есть много опасностей, свои предрассудки. Огромным мысленным усилием он ввел в ее мозг созданный образ.
   Образ был чисто браксианским. Как корпускула света, он загорелся в ее мозгу.
   Но ребенок Дармела ли Тукон не принял его. Волны отвращения захлестнули Фериана, и почти инстинктивно он извлек образ из ее мозга.
   Она отрицала реальность.