Страница:
в утлой комнатенке за глухой стеною.
До чего тоскливо!
Я вторую песню допою лихую, -
Пусть в домах напротив
слушают соседи и грустят со мною.
У меня есть братья,
у меня есть братья в стороне далекой.
Кто из них троих
прежних сил своих сохранил немного?
Суждено всю жизнь
расставаться нам - не дождаться встречи,
И степная пыль
поднялась вокруг - не видна дорога.
На восток летят
гуси чередой, журавли - за ними,
Как бы я хотел
унестись им вслед и до вас добраться!
Эту третью песнь
трижды пропою. До чего тоскливо!
Если здесь умру,
то моих костей не найти вам, братцы.
Город Чэнду
Солнце вечернее,
спрятавшись в вязах и тутах,
Греет усталого путника
старое платье.
Много чудесного
встретив на горных дорогах,
Вдруг у небесной черты
оказался опять я.
Всюду встречаются
лица людей незнакомых,
Срок возвращенья домой
никогда не настанет.
Воды великого Цзяна
стремятся к востоку, -
Так же томительно
тянутся годы скитаний.
В городе славном
есть много усадеб цветущих,
Даже зимой
в них деревья покрыты листвою.
Всюду разносится
имя чудесного града:
Флейты поют
и свирели звучат надо мною.
Дивно звучат,
но внимает им путник с печалью,
С берега глядя
на быструю воду речную.
Птицы летят -
возвращаются в старые гнезда,
Мне ж никогда не увидеть
сторонку родную.
Вот и луна
на небо вышла ночное,
Звезды вокруг
замерцали трепещущим светом.
С давних времен
люди привыкли к скитаньям, -
Мне ль одному
думать с тоскою об этом!
Мой брат Ван Пятнадцатый,
служащий в ведомстве генерал-губернатора,
приехал из города навестить меня
и привез деньги на постройку соломенной хижины
Как тоскливо идти
чередой бесконечных дорог,
На речном берегу
возвращаться в пустое жилье!
В одинокой глуши
ты решил разыскать старика,
И исчезла тоска -
этим утром не стало ее.
Ты готов разделить
все заботы о нашем жилье,
Вот и деньги привез,
по зеленым проехав полям.
На чужой стороне
у меня есть единственный брат:
Не считает за труд
по-соседски наведаться к нам.
Прошу господина Вэй Баня найти для меня
несколько саженцев сосны
Ни ива, ни вяз с ней не могут сравниться
царит надо всеми она,
Ни слива, ни тополь с листвою зеленой -
она все равно зеленей.
Хотел бы укрыться я в ветках тенистых
на долгую тысячу лет.
Пожалуйста, вышлите саженцев стройных
с пучками надежных корней.
Пишу на стене комнаты под картиной Вэй Яня,
изображающей лошадей
С господином Вэй Янем прощаемся мы, -
он приехал меня навестить.
Зная то, как люблю я картины его,
подарил свою живопись мне.
Взял он тут же истертую старую кисть
и, как будто играя, взмахнул,
И увидел я словно оживших коней
на широкой восточной стене.
Вот один наклонился к траве, а другой
поднял морду и тихо заржал.
Но промчатся стремительно тысячу верст
по дороге они столбовой.
В наше страшное время хотел бы иметь
я таких быстроногих коней,
Чтоб служили мне верно до смертного дня,
чтобы умерли вместе со мной.
Через цензора Цуя Пятого посылаю Гао Ши,
губернатору Пэнчжоу
Вот и прожили мы
половину стремительной жизни.
Надвигается осень,
и холодно в доме пустом.
Разрешите спросить,
дорогой губернатор Пэнчжоу,
Не поможете ль нищему
ломаным медным грошом?
Сто печалей
Вспоминаю - мне было пятнадцать тогда
я мальчишкой в душе оставался.
Словно бурый теленок беспечен я был,
убегая стремглав за ограду.
А когда в благодатные дни сентября
всюду груши и финики зрели,
Я, бывало, взбирался по тысячу раз
на деревья осеннего сада.
Но теперь наступила иная пора -
пятьдесят мне исполнится скоро.
Я гораздо охотней сижу или сплю
и с трудом поднимаюсь с постели.
И хотя я шутить заставляю себя,
принимая почетного гостя,
Не избавиться мне от назойливых дум,
и заботы совсем одолели.
Я домой возвращаюсь, и снова меня
всюду голые стены встречают.
И жена моя добрая видит опять
на лице моем те же печали.
Сыновья ж мои неслухи знать не хотят
никакого к отцу уваженья -
Все кричат от обиды, что вновь на обед
ничего им сегодня не дали.
Радуюсь дождю
Южные земли
долго не знали дождя,
Только сегодня
стало темнеть над рекой.
Тучи повисли
в утреннем небе пустом,
Хлынул внезапно
на землю дождь проливной.
Ласточек стаи
в гнезда забились свои,
Свежестью леса
остро запахло вокруг.
Близится вечер.
Дождь по соломе стучит,
Радостно слушать
капель немолкнущий звук.
Забираю с собой диких гусей
из пруда господина Фана
В старом пруду губернатора Фана
дикие гуси живут.
Спят на песке или плещутся в волнах,
белые как облака.
Спросите вы, почему эти гуси
бросили Фениксов пруд?
Сам Ван Сичжи, каллиграф знаменитый,
взял их на борт челнока.
Из цикла
"Два стихотворения, сочиненные ради забавы
во время моих частых прогулок по реке
с губернатором Цзычжоу Чжаном и гетерами"
Гости к пристани выходят,
расседлав своих коней.
Их красавицы встречают
и на палубу ведут.
Веера певиц искусных
отражаются в воде,
Их узорные одежды
украшают старый пруд.
Золоченую посуду
волны весело кренят.
Красотой друг с другом спорят
лики благородных дев,
И лукавого веселья
шаловливый полон взгляд.
Рукавов прозрачных пары
на ветру взлетают вверх.
В середине лета господин Янь У приезжает
в соломенную хижину и привозит с собой вино
и угощение
В деревне глухой, за плетеной калиткой
живу я от всех вдалеке:
Убогий шалаш под соломенной кровлей
стоит над глубокой рекой.
Мы лодку возьмем, чтобы в ней до заката
беспечно скользить по волнам,
А чем же еще деревенский затворник
отплатит за дружбу с тобой?
Ночую в управе
Прозрачная осень. Ночная прохлада.
Платаны у тихой реки.
Ночую один в опустевшей управе.
Смотрю на огарок свечи.
Опять моему бормотанию вторят
лишь звуки солдатских рожков,
И некому вместе со мной любоваться
луною в осенней ночи.
Лишь ветер ненастный пылит над дорогой,
и писем никто мне не шлет.
Глухое безмолвие каменных башен, -
как трудно добраться домой!
Сегодня моим одиноким скитаньям
десятый исполнился год:
Живу вдалеке от родимого края,
как птица на ветке лесной.
Бессонная ночь
Ночная прохлада
врывается в спальню мою,
Луна посылает на землю
мерцающий свет.
Блестят под луною
тяжелые капли росы,
Покажутся редкие звезды,
и снова их нет.
Дорогу во тьме
освещают себе светляки,
Далекие птицы
друг друга зовут над рекой.
Повсюду война,
и сраженьям не видно конца, -
Зачем же я снова об этом
вздыхаю с тоской!
В Цзятани повстречался с Ли Гуйнянем
В знакомом мне доме
я пение ваше слыхал,
У старого друга
я с вами встречался не раз.
Здесь, к югу от Цзяна,
прекрасные есть уголки.
Цветы опадают, -
я снова приветствую вас.
^TПримечания^U
"Вы слышите ночью, как недра земли хранят золотую руду..." - Ду Фу
имеет в виду, что отшельник Чжан может угадывать, где скрываются в земле
ценные руды.
"Как будто в отвязанной лодке меня..." - Образ отвязанной лодки,
символизирующий внутреннюю свободу человека, часто встречается в поэзии Ду
Фу и его современников.
Ферганский скакун господина Фана. - Во времена Ду Фу китайские
аристократы и чиновники высоких рангов любили породистых скакунов, которых
купцы приводили из Средней Азии. Один из таких скакунов и воспевается в
стихотворении поэта.
Поднимаюсь на городскую башню в Яньчжоу. - Яньчжоу - город на юге
Китая.
"На каменных плитах - минувших времен письмена..." - В старом Китае
принято было устанавливать каменные стелы с надписями, посвященными тому или
иному историческому событию.
Из цикла "Написал два стихотворения на стене дома отшельника Чжана". -
Отшельник Чжан - один из друзей Ду Фу.
Вместе с Ли Бо навещаем отшельника Фаня. - Отшельник Фань - один из
друзей поэта.
Инь Кэн - известный поэт VI в., мастер пейзажной лирики, утонченный
стилист.
Цюй Юань - величайший поэт Древнего Китая, автор "Скорби изгнанника",
"Девяти напевов" и других произведений.
"Кто знает вкус похлебки овощной!" - Овощная похлебка считалась
традиционной пищей отшельников, удалившихся от мира и забывших "чины и
званья".
Преподношу Ли Бо. - Мудрейший святой - философ Гэ Хун (283-343), автор
известного трактата "Мудрец, хранящий простоту". Ду Фу как бы стыдится перед
Гэ Хуном, что не смог быть таким же стойким и последовательным в овладении
искусством "продления жизни".
В зимний день думаю о Ли Бо. - Оленьи Ворота - традиционное место
обитания отшельников.
Вместе с молодыми аристократами и гетерами наслаждаемся прохладой на
озере Чжанба. К вечеру начинается дождь.- Вода со льдом утоляла жажду.
Корень сладкого лотоса - длинный нитевидный корень служил изысканным
деликатесом.
"У гетеры из Юэ...", "У гетеры из Янь..." - Ду Фу употребляет названия
древних княжеств, некогда славившихся красивыми женщинами.
Песнь о красавицах. - Третья луна - календарное обозначение начала
года.
Цилинь - фантастическое животное, упоминания о котором часто
встречаются в древнекитайской литературе.
"Есть средь них даже сестры красавицы той, что в дворцовых покоях
живет..." - намек на супругу императора Сюаньцзуна Ян Гуйфэй и ее сестер,
знатных придворных фрейлин.
Ян Гочжун - брат красавицы Ян Гуйфэй, который благодаря ей занял
исключительно высокое положение при дворе, имел должность Первого министра.
Грустно. Осенний дождь. - "Над тобою живет неудачник-поэт..." - имеется
в виду сам Ду Фу.
Вэй и Цзин - реки в окрестностях Чанъани.
"...бедняк в одежонке простой..." - сам Ду Фу.
В мыслях обращаюсь к семье. - Жеребенок - прозвище одного из сыновей Ду
Фу.
Провожу весеннюю ночь в левом крыле дворца. - Девять небес. - По
поверьям средневековых китайцев, небесный свод разделялся на девять слоев
или девять сфер, заселенных различными фантастическими существами.
"...И ветер доносит подвесок нефритовых звук". - Ду Фу боится опоздать
на аудиенцию императора, и от этого ему кажется, что утро уже наступило и он
слышит позвякивание нефритовых подвесок на поясе у придворных, собравшихся у
дверей тронного зала.
Ночую в доме почтенного Цзаня. - Почтенный Цзань - настоятель одного из
буддийских монастырей Чанъани, который некогда помог Ду Фу бежать из города,
захваченного мятежниками Ань Лушаня.
"...Понимая, что все в этом мире - лишь пепел и прах". - Ду Фу не был
верующим буддистом, и эту строку следует расценивать как своеобразный
комплимент наставнику Цзаню, от лица которого поэт и пишет о том, что все в
этом мире изменчиво и иллюзорно.
Покидая Циньчжоу. - Стихотворение написано в ноябре 759 года, когда Ду
Фу с семьей, прожив полтора месяца в пограничном городке Циньчжоу, снова
отправлялись странствовать.
Из цикла "В 759 году поселившись в уезде Тунгу, сочинил семь песен". -
"У меня есть братья, у меня есть братья в стороне далекой". - Двоюродных
братьев Ду Фу раскидала в разные концы страны война, вызванная мятежом Ань
Лушаня, и поэт не получал от них даже писем.
Город Чэнду. - В последние дни декабря 759 года Ду Фу с семьей
добрались до Чэнду, Южной столицы китайской империи, в пригородах которой
поэт построил свою знаменитую Соломенную хижину.
Великий Цзян - река Янцзы, самая большая на юге.
Прошу господина Вэй Баня найти для меня несколько саженцев сосны. -
Сосна и кипарис считались в Китае символом нравственной стойкости, жизненной
силы и долголетия. Поэтому Ду Фу и пишет: "Хотел бы укрыться я в ветках
тенистых на долгую тысячу лет". Поэт посадил сосну во дворе Соломенной
хижины.
Забираю с собой диких гусей из пруда господина Фана. - "Сам Ван Сичжи,
каллиграф знаменитый, взял их на борт челнока". - Ду Фу, с детства
обучавшийся каллиграфии - искусству написания иероглифов, сравнивает себя в
этой строке с Ван Сичжи, знаменитым каллиграфом древности.
В середине лета господин Янь У приезжает в Соломенную хижину и привозит
с собой вино и угощение. - Янь У - губернатор Чэнду, один из самых близких
друзей Ду Фу в период его жизни на юге.
Ночую в управе. - Стихотворение написано летом 764 года, когда Ду Фу
был назначен военным советником губернатора Янь У.
В Цзяннани повстречался с Ли Гуйнянем. Гуйнянь - знаменитый музыкант и
певец, которого Ду Фу слышал во времена юности.
Л. Е. Бежин
^TПЕРЕВОДЫ Э. В. БАЛАШОВА {*}^U
{* Воспроизводятся по изданию: Китайская пейзажная лирика. МГУ, 1984.
Составление В. И. Семенова и Л. Е. Бежина.
Подстрочные переводы стихотворений Ду Фу подготовлены И. С. Лисевичем.-
Прим. ред.}
День человека
С самого первого дня
и до дня человека *
Не было часа без облака
в небе от века.
Град и снега...
вот и иволги не появились.
Стужей встречает весна,
и цветы не раскрылись.
За водопадами вслед
осыпаются тучи,
Ветер в печаль повергает
лиловые кручи.
Пряди всклокочены -
путы индийской полыни
Толку что - с нитями шелка *
их сравнивать ныне!
Белые росы
В белых росах на заре
мандарины-корольки.
Конный одиночный след
у светающей реки...
Расцветают "камнедержцы" *
в пробудившемся саду.
В лодке ширь переплываю,
по течению иду.
Через борт склонясь, любуюсь:
счастью рыбок нет границ.
Оглянувшись, плетью взгляда
с веток спугиваю птиц.
Шаг за шагом постигаю
красоту осенних дней!
На пути уединенном
опасаюсь тьмы путей...
На реке
Дождь на реке
льет, изо дня в день, сил набирая.
Свищет-свистит
осень Тернового Края *.
Листья с дерев
ветер уносит с собою.
Вечная ночь
кутает в шубу соболью...
Слава, почет...
в зеркало зри поминутно!
Все, что обрел, -
сирая в лодке - каюта.
Страшно порой:
взыщет вдруг плату хозяин.
Старость, уход...
сроки назначить нельзя им.
Речная луна
Луна обгоняет
медлительных волн череду.
На башне высокой,
терзаемый мыслями, жду.
По краю небес
скитаюсь немыслимый срок.
Давно уж послал
окропленный слезами платок *..
В хрустальной росе
даже тени и те скруглены.
В Серебряной Речке *
на дне половинка луны.
Кто весть принесет,
письменами вышив парчу? *
Нахмуривши брови,
гашу, наконец-то, свечу...
Дождь
Тысячи деревьев... тучи,
влажный мрак.
А над цепью горной
день дождем набряк.
Двери ветра настежь -
не закрыть никак.
Птиц речных в укрытье
возвращает страх.
Вот в акульем доме
застучал станок *,
Лодки дровосеков.
Лес валить не срок!
Чистотой, прохладой
яд тлетворный смыт...
Помыслы ветшают *...
Ввысь, на Башню, в скит!
В снегопад
Стенают в битвах
сонмы отлетевших душ.
Их отпевают
только плакальщики-старцы
Над полосой заката
сплотились толпы туч.
Неудержимый снег
кружит в метельном танце.
В углу горлянка-тыква...
нет зелена вина *.
В печурке тлеют угли...
да греет ли она?
Давно вдали от мира,
и нет вестей совсем,
Тоскую за письмом...
кому пишу, зачем?
Переправа у белых песков
Тропка узкая
над берегом петляет.
Переправа
тропку прыткую глотает.
В челн вхожу,
качаясь и кляня помеху.
Ухожу далеко
в Облачную реку *.
Холод неба
за пределами пустыни.
Час заката...
мы же только посредине.
Конь храпит мой,
тянет в северные страны.
Жадно пьют,
перекликаясь, обезьяны.
В ясных водах
дно усеяно камнями.
Отмель белыми
усыпана песками.
Возвращенье
от печалей избавляет *,
От недугов тяжких
разом исцеляет...
Держат скалы
смертоносные откосы.
Волны рушатся
в объятия хаоса.
На ветру стою один.
Пора обратно.
Сжав поводья,
вновь вздыхаю троекратно.
Восемь стансов об осени
В жемчуге рос вянет листва,
клены, вся роща редеет.
Горы Ушань, ущелье Усянь -
духом уныния веет.
Волны на стрежне встают в полный рост,
в небе самом волненье.
Тучи над крепостью ветер сплотил,
слил их с земною тенью.
Лес хризантем снова в цвету...
слезы иных дней жизни.
Челн одинокий в вечном плену...
сердце в садах отчизны.
Всюду в ходу нож и аршин:
шьются на зиму платья.
Белый Владыка высью пленен...
грохот вальков на закате.*
Одинокая крепость Куйфу *,
солнца косые лучи.
В стороне, где Северный Ковш *,
блеск столицы в ночи.
Обезьяны вопят... слезы душа
при третьем их крике льет.*
Еду посланцем, может быть, зря...
восьмой луны плот.*
Зала скрижалей, курильниц дым
не витает уже в головах.
Башни белеющий парапет,
тоскует свирель впотьмах.
Ты посмотри! Как прежде была
в плюще и на скалах луна,
Так и сейчас озаряет тростник
и мискантов цветы она.
Тысяча домов под защитой гор...
утра зоревой покой.
День за днем сижу в башне над рекой,
в легкой дымке голубой.
На воде ночной дремлют рыбаки,
на волнах тщеты своей.
Ласковая осень... ласточки-птенцы:
в воздухе "фей-фей", "фей-фей".
Куан Хэн * радел, с докладами входил -
к славе не обрел пути.
Книгам * посвятил жизнь свою Лю Сян *
дело сердца не в чести.
Сверстники мои, соученики...
все без малого в чинах.
На Пяти Холмах * в дорогих мехах...
на откормленных конях.
В Чанъани бьются, говорят,
как в шахматной баталии.
Событий хватит на сто лет...
не превозмочь печали.
Вельмож усадьбы и дворцы
не в тех руках, что прежде.
Одежды те же и убор -
но не на тех, что прежде.
На северных заставах гром *,
бьют гонги раз за разом.
На запад колесницы мчат
переные указы.*
И рыбы и драконы спят *,
студеная водица.
Страна родная... мирный кров...
к вам мысль моя стремится.
Обитель горняя - дворец Пэнлай * -
к Наньшань * вратами обращен.
Злащеный столп Чэнлу *...
там, где Небесная река и дождь времен.
На западе пруд Яшмовый - в него
царица-матерь Запада вошла.
С востока фиолетовая мгла
уже заставу Хань обволокла.*
Два облака - фазаньих два хвоста,
два опахала овевают трон.
В короне солнечной дракона чешуя,
лик государя озарен.
Один лежу на берегу реки...
стремительны вечерние года.
Давно ли у лазоревой цепи
влачил на перекличке цепь стыда? *
Горло ущелья Страх За Спиной *,
корень излуки Речки Кривой.
Тысячи ли... осенней порой
скрадены белой мглой.
Венчик Цветка, двойная стена *
духом величия напоена.
Лотосовый запущенный сад...
правит в нем скорбь одна.
Полог жемчужный, резные столбы,
желтых цапель парад.
Вожжи парчовые, бивни мачт,
белые чайки парят.
Сил нет смотреть: жаль эту даль...
пляски минувших дней.
Самое сердце Циньской земли...
вотчина древних царей.
Озерная гладь Куньмин... *
воистину подвиг в веках!
Штандарты, стяги Уди *
прямо стоят в глазах.
Ткачиха надежду ткет *...
луна как сама тщета.
Ветер вздымает хвост
каменного кита.*
Колышется рис в волнах,
уходит на дно во мрак.
Роса холодит лотоса скит,
пыльцы пурпурный прах.
Застава у горных врат,
дорога о двух крылах.
Не счесть здесь озер и рек...
один лишь старик-рыбак *.
Куньу *, Юйсу... сами собой
вьются дороги, змеятся пути.
Башни Лиловой северный склон
катится в зыбь Мэйпи.*
Красные рисинки... видимо, их
порастерял второпях попугай.
Ветви павлонии... прячут гнездо
фениксов * - птиц, прилетавших
в наш край.
Зелень с красавицами собирал...
на языке все секреты весной.
С сянями плыли * в лодке одной,
До чего тоскливо!
Я вторую песню допою лихую, -
Пусть в домах напротив
слушают соседи и грустят со мною.
У меня есть братья,
у меня есть братья в стороне далекой.
Кто из них троих
прежних сил своих сохранил немного?
Суждено всю жизнь
расставаться нам - не дождаться встречи,
И степная пыль
поднялась вокруг - не видна дорога.
На восток летят
гуси чередой, журавли - за ними,
Как бы я хотел
унестись им вслед и до вас добраться!
Эту третью песнь
трижды пропою. До чего тоскливо!
Если здесь умру,
то моих костей не найти вам, братцы.
Город Чэнду
Солнце вечернее,
спрятавшись в вязах и тутах,
Греет усталого путника
старое платье.
Много чудесного
встретив на горных дорогах,
Вдруг у небесной черты
оказался опять я.
Всюду встречаются
лица людей незнакомых,
Срок возвращенья домой
никогда не настанет.
Воды великого Цзяна
стремятся к востоку, -
Так же томительно
тянутся годы скитаний.
В городе славном
есть много усадеб цветущих,
Даже зимой
в них деревья покрыты листвою.
Всюду разносится
имя чудесного града:
Флейты поют
и свирели звучат надо мною.
Дивно звучат,
но внимает им путник с печалью,
С берега глядя
на быструю воду речную.
Птицы летят -
возвращаются в старые гнезда,
Мне ж никогда не увидеть
сторонку родную.
Вот и луна
на небо вышла ночное,
Звезды вокруг
замерцали трепещущим светом.
С давних времен
люди привыкли к скитаньям, -
Мне ль одному
думать с тоскою об этом!
Мой брат Ван Пятнадцатый,
служащий в ведомстве генерал-губернатора,
приехал из города навестить меня
и привез деньги на постройку соломенной хижины
Как тоскливо идти
чередой бесконечных дорог,
На речном берегу
возвращаться в пустое жилье!
В одинокой глуши
ты решил разыскать старика,
И исчезла тоска -
этим утром не стало ее.
Ты готов разделить
все заботы о нашем жилье,
Вот и деньги привез,
по зеленым проехав полям.
На чужой стороне
у меня есть единственный брат:
Не считает за труд
по-соседски наведаться к нам.
Прошу господина Вэй Баня найти для меня
несколько саженцев сосны
Ни ива, ни вяз с ней не могут сравниться
царит надо всеми она,
Ни слива, ни тополь с листвою зеленой -
она все равно зеленей.
Хотел бы укрыться я в ветках тенистых
на долгую тысячу лет.
Пожалуйста, вышлите саженцев стройных
с пучками надежных корней.
Пишу на стене комнаты под картиной Вэй Яня,
изображающей лошадей
С господином Вэй Янем прощаемся мы, -
он приехал меня навестить.
Зная то, как люблю я картины его,
подарил свою живопись мне.
Взял он тут же истертую старую кисть
и, как будто играя, взмахнул,
И увидел я словно оживших коней
на широкой восточной стене.
Вот один наклонился к траве, а другой
поднял морду и тихо заржал.
Но промчатся стремительно тысячу верст
по дороге они столбовой.
В наше страшное время хотел бы иметь
я таких быстроногих коней,
Чтоб служили мне верно до смертного дня,
чтобы умерли вместе со мной.
Через цензора Цуя Пятого посылаю Гао Ши,
губернатору Пэнчжоу
Вот и прожили мы
половину стремительной жизни.
Надвигается осень,
и холодно в доме пустом.
Разрешите спросить,
дорогой губернатор Пэнчжоу,
Не поможете ль нищему
ломаным медным грошом?
Сто печалей
Вспоминаю - мне было пятнадцать тогда
я мальчишкой в душе оставался.
Словно бурый теленок беспечен я был,
убегая стремглав за ограду.
А когда в благодатные дни сентября
всюду груши и финики зрели,
Я, бывало, взбирался по тысячу раз
на деревья осеннего сада.
Но теперь наступила иная пора -
пятьдесят мне исполнится скоро.
Я гораздо охотней сижу или сплю
и с трудом поднимаюсь с постели.
И хотя я шутить заставляю себя,
принимая почетного гостя,
Не избавиться мне от назойливых дум,
и заботы совсем одолели.
Я домой возвращаюсь, и снова меня
всюду голые стены встречают.
И жена моя добрая видит опять
на лице моем те же печали.
Сыновья ж мои неслухи знать не хотят
никакого к отцу уваженья -
Все кричат от обиды, что вновь на обед
ничего им сегодня не дали.
Радуюсь дождю
Южные земли
долго не знали дождя,
Только сегодня
стало темнеть над рекой.
Тучи повисли
в утреннем небе пустом,
Хлынул внезапно
на землю дождь проливной.
Ласточек стаи
в гнезда забились свои,
Свежестью леса
остро запахло вокруг.
Близится вечер.
Дождь по соломе стучит,
Радостно слушать
капель немолкнущий звук.
Забираю с собой диких гусей
из пруда господина Фана
В старом пруду губернатора Фана
дикие гуси живут.
Спят на песке или плещутся в волнах,
белые как облака.
Спросите вы, почему эти гуси
бросили Фениксов пруд?
Сам Ван Сичжи, каллиграф знаменитый,
взял их на борт челнока.
Из цикла
"Два стихотворения, сочиненные ради забавы
во время моих частых прогулок по реке
с губернатором Цзычжоу Чжаном и гетерами"
Гости к пристани выходят,
расседлав своих коней.
Их красавицы встречают
и на палубу ведут.
Веера певиц искусных
отражаются в воде,
Их узорные одежды
украшают старый пруд.
Золоченую посуду
волны весело кренят.
Красотой друг с другом спорят
лики благородных дев,
И лукавого веселья
шаловливый полон взгляд.
Рукавов прозрачных пары
на ветру взлетают вверх.
В середине лета господин Янь У приезжает
в соломенную хижину и привозит с собой вино
и угощение
В деревне глухой, за плетеной калиткой
живу я от всех вдалеке:
Убогий шалаш под соломенной кровлей
стоит над глубокой рекой.
Мы лодку возьмем, чтобы в ней до заката
беспечно скользить по волнам,
А чем же еще деревенский затворник
отплатит за дружбу с тобой?
Ночую в управе
Прозрачная осень. Ночная прохлада.
Платаны у тихой реки.
Ночую один в опустевшей управе.
Смотрю на огарок свечи.
Опять моему бормотанию вторят
лишь звуки солдатских рожков,
И некому вместе со мной любоваться
луною в осенней ночи.
Лишь ветер ненастный пылит над дорогой,
и писем никто мне не шлет.
Глухое безмолвие каменных башен, -
как трудно добраться домой!
Сегодня моим одиноким скитаньям
десятый исполнился год:
Живу вдалеке от родимого края,
как птица на ветке лесной.
Бессонная ночь
Ночная прохлада
врывается в спальню мою,
Луна посылает на землю
мерцающий свет.
Блестят под луною
тяжелые капли росы,
Покажутся редкие звезды,
и снова их нет.
Дорогу во тьме
освещают себе светляки,
Далекие птицы
друг друга зовут над рекой.
Повсюду война,
и сраженьям не видно конца, -
Зачем же я снова об этом
вздыхаю с тоской!
В Цзятани повстречался с Ли Гуйнянем
В знакомом мне доме
я пение ваше слыхал,
У старого друга
я с вами встречался не раз.
Здесь, к югу от Цзяна,
прекрасные есть уголки.
Цветы опадают, -
я снова приветствую вас.
^TПримечания^U
"Вы слышите ночью, как недра земли хранят золотую руду..." - Ду Фу
имеет в виду, что отшельник Чжан может угадывать, где скрываются в земле
ценные руды.
"Как будто в отвязанной лодке меня..." - Образ отвязанной лодки,
символизирующий внутреннюю свободу человека, часто встречается в поэзии Ду
Фу и его современников.
Ферганский скакун господина Фана. - Во времена Ду Фу китайские
аристократы и чиновники высоких рангов любили породистых скакунов, которых
купцы приводили из Средней Азии. Один из таких скакунов и воспевается в
стихотворении поэта.
Поднимаюсь на городскую башню в Яньчжоу. - Яньчжоу - город на юге
Китая.
"На каменных плитах - минувших времен письмена..." - В старом Китае
принято было устанавливать каменные стелы с надписями, посвященными тому или
иному историческому событию.
Из цикла "Написал два стихотворения на стене дома отшельника Чжана". -
Отшельник Чжан - один из друзей Ду Фу.
Вместе с Ли Бо навещаем отшельника Фаня. - Отшельник Фань - один из
друзей поэта.
Инь Кэн - известный поэт VI в., мастер пейзажной лирики, утонченный
стилист.
Цюй Юань - величайший поэт Древнего Китая, автор "Скорби изгнанника",
"Девяти напевов" и других произведений.
"Кто знает вкус похлебки овощной!" - Овощная похлебка считалась
традиционной пищей отшельников, удалившихся от мира и забывших "чины и
званья".
Преподношу Ли Бо. - Мудрейший святой - философ Гэ Хун (283-343), автор
известного трактата "Мудрец, хранящий простоту". Ду Фу как бы стыдится перед
Гэ Хуном, что не смог быть таким же стойким и последовательным в овладении
искусством "продления жизни".
В зимний день думаю о Ли Бо. - Оленьи Ворота - традиционное место
обитания отшельников.
Вместе с молодыми аристократами и гетерами наслаждаемся прохладой на
озере Чжанба. К вечеру начинается дождь.- Вода со льдом утоляла жажду.
Корень сладкого лотоса - длинный нитевидный корень служил изысканным
деликатесом.
"У гетеры из Юэ...", "У гетеры из Янь..." - Ду Фу употребляет названия
древних княжеств, некогда славившихся красивыми женщинами.
Песнь о красавицах. - Третья луна - календарное обозначение начала
года.
Цилинь - фантастическое животное, упоминания о котором часто
встречаются в древнекитайской литературе.
"Есть средь них даже сестры красавицы той, что в дворцовых покоях
живет..." - намек на супругу императора Сюаньцзуна Ян Гуйфэй и ее сестер,
знатных придворных фрейлин.
Ян Гочжун - брат красавицы Ян Гуйфэй, который благодаря ей занял
исключительно высокое положение при дворе, имел должность Первого министра.
Грустно. Осенний дождь. - "Над тобою живет неудачник-поэт..." - имеется
в виду сам Ду Фу.
Вэй и Цзин - реки в окрестностях Чанъани.
"...бедняк в одежонке простой..." - сам Ду Фу.
В мыслях обращаюсь к семье. - Жеребенок - прозвище одного из сыновей Ду
Фу.
Провожу весеннюю ночь в левом крыле дворца. - Девять небес. - По
поверьям средневековых китайцев, небесный свод разделялся на девять слоев
или девять сфер, заселенных различными фантастическими существами.
"...И ветер доносит подвесок нефритовых звук". - Ду Фу боится опоздать
на аудиенцию императора, и от этого ему кажется, что утро уже наступило и он
слышит позвякивание нефритовых подвесок на поясе у придворных, собравшихся у
дверей тронного зала.
Ночую в доме почтенного Цзаня. - Почтенный Цзань - настоятель одного из
буддийских монастырей Чанъани, который некогда помог Ду Фу бежать из города,
захваченного мятежниками Ань Лушаня.
"...Понимая, что все в этом мире - лишь пепел и прах". - Ду Фу не был
верующим буддистом, и эту строку следует расценивать как своеобразный
комплимент наставнику Цзаню, от лица которого поэт и пишет о том, что все в
этом мире изменчиво и иллюзорно.
Покидая Циньчжоу. - Стихотворение написано в ноябре 759 года, когда Ду
Фу с семьей, прожив полтора месяца в пограничном городке Циньчжоу, снова
отправлялись странствовать.
Из цикла "В 759 году поселившись в уезде Тунгу, сочинил семь песен". -
"У меня есть братья, у меня есть братья в стороне далекой". - Двоюродных
братьев Ду Фу раскидала в разные концы страны война, вызванная мятежом Ань
Лушаня, и поэт не получал от них даже писем.
Город Чэнду. - В последние дни декабря 759 года Ду Фу с семьей
добрались до Чэнду, Южной столицы китайской империи, в пригородах которой
поэт построил свою знаменитую Соломенную хижину.
Великий Цзян - река Янцзы, самая большая на юге.
Прошу господина Вэй Баня найти для меня несколько саженцев сосны. -
Сосна и кипарис считались в Китае символом нравственной стойкости, жизненной
силы и долголетия. Поэтому Ду Фу и пишет: "Хотел бы укрыться я в ветках
тенистых на долгую тысячу лет". Поэт посадил сосну во дворе Соломенной
хижины.
Забираю с собой диких гусей из пруда господина Фана. - "Сам Ван Сичжи,
каллиграф знаменитый, взял их на борт челнока". - Ду Фу, с детства
обучавшийся каллиграфии - искусству написания иероглифов, сравнивает себя в
этой строке с Ван Сичжи, знаменитым каллиграфом древности.
В середине лета господин Янь У приезжает в Соломенную хижину и привозит
с собой вино и угощение. - Янь У - губернатор Чэнду, один из самых близких
друзей Ду Фу в период его жизни на юге.
Ночую в управе. - Стихотворение написано летом 764 года, когда Ду Фу
был назначен военным советником губернатора Янь У.
В Цзяннани повстречался с Ли Гуйнянем. Гуйнянь - знаменитый музыкант и
певец, которого Ду Фу слышал во времена юности.
Л. Е. Бежин
^TПЕРЕВОДЫ Э. В. БАЛАШОВА {*}^U
{* Воспроизводятся по изданию: Китайская пейзажная лирика. МГУ, 1984.
Составление В. И. Семенова и Л. Е. Бежина.
Подстрочные переводы стихотворений Ду Фу подготовлены И. С. Лисевичем.-
Прим. ред.}
День человека
С самого первого дня
и до дня человека *
Не было часа без облака
в небе от века.
Град и снега...
вот и иволги не появились.
Стужей встречает весна,
и цветы не раскрылись.
За водопадами вслед
осыпаются тучи,
Ветер в печаль повергает
лиловые кручи.
Пряди всклокочены -
путы индийской полыни
Толку что - с нитями шелка *
их сравнивать ныне!
Белые росы
В белых росах на заре
мандарины-корольки.
Конный одиночный след
у светающей реки...
Расцветают "камнедержцы" *
в пробудившемся саду.
В лодке ширь переплываю,
по течению иду.
Через борт склонясь, любуюсь:
счастью рыбок нет границ.
Оглянувшись, плетью взгляда
с веток спугиваю птиц.
Шаг за шагом постигаю
красоту осенних дней!
На пути уединенном
опасаюсь тьмы путей...
На реке
Дождь на реке
льет, изо дня в день, сил набирая.
Свищет-свистит
осень Тернового Края *.
Листья с дерев
ветер уносит с собою.
Вечная ночь
кутает в шубу соболью...
Слава, почет...
в зеркало зри поминутно!
Все, что обрел, -
сирая в лодке - каюта.
Страшно порой:
взыщет вдруг плату хозяин.
Старость, уход...
сроки назначить нельзя им.
Речная луна
Луна обгоняет
медлительных волн череду.
На башне высокой,
терзаемый мыслями, жду.
По краю небес
скитаюсь немыслимый срок.
Давно уж послал
окропленный слезами платок *..
В хрустальной росе
даже тени и те скруглены.
В Серебряной Речке *
на дне половинка луны.
Кто весть принесет,
письменами вышив парчу? *
Нахмуривши брови,
гашу, наконец-то, свечу...
Дождь
Тысячи деревьев... тучи,
влажный мрак.
А над цепью горной
день дождем набряк.
Двери ветра настежь -
не закрыть никак.
Птиц речных в укрытье
возвращает страх.
Вот в акульем доме
застучал станок *,
Лодки дровосеков.
Лес валить не срок!
Чистотой, прохладой
яд тлетворный смыт...
Помыслы ветшают *...
Ввысь, на Башню, в скит!
В снегопад
Стенают в битвах
сонмы отлетевших душ.
Их отпевают
только плакальщики-старцы
Над полосой заката
сплотились толпы туч.
Неудержимый снег
кружит в метельном танце.
В углу горлянка-тыква...
нет зелена вина *.
В печурке тлеют угли...
да греет ли она?
Давно вдали от мира,
и нет вестей совсем,
Тоскую за письмом...
кому пишу, зачем?
Переправа у белых песков
Тропка узкая
над берегом петляет.
Переправа
тропку прыткую глотает.
В челн вхожу,
качаясь и кляня помеху.
Ухожу далеко
в Облачную реку *.
Холод неба
за пределами пустыни.
Час заката...
мы же только посредине.
Конь храпит мой,
тянет в северные страны.
Жадно пьют,
перекликаясь, обезьяны.
В ясных водах
дно усеяно камнями.
Отмель белыми
усыпана песками.
Возвращенье
от печалей избавляет *,
От недугов тяжких
разом исцеляет...
Держат скалы
смертоносные откосы.
Волны рушатся
в объятия хаоса.
На ветру стою один.
Пора обратно.
Сжав поводья,
вновь вздыхаю троекратно.
Восемь стансов об осени
В жемчуге рос вянет листва,
клены, вся роща редеет.
Горы Ушань, ущелье Усянь -
духом уныния веет.
Волны на стрежне встают в полный рост,
в небе самом волненье.
Тучи над крепостью ветер сплотил,
слил их с земною тенью.
Лес хризантем снова в цвету...
слезы иных дней жизни.
Челн одинокий в вечном плену...
сердце в садах отчизны.
Всюду в ходу нож и аршин:
шьются на зиму платья.
Белый Владыка высью пленен...
грохот вальков на закате.*
Одинокая крепость Куйфу *,
солнца косые лучи.
В стороне, где Северный Ковш *,
блеск столицы в ночи.
Обезьяны вопят... слезы душа
при третьем их крике льет.*
Еду посланцем, может быть, зря...
восьмой луны плот.*
Зала скрижалей, курильниц дым
не витает уже в головах.
Башни белеющий парапет,
тоскует свирель впотьмах.
Ты посмотри! Как прежде была
в плюще и на скалах луна,
Так и сейчас озаряет тростник
и мискантов цветы она.
Тысяча домов под защитой гор...
утра зоревой покой.
День за днем сижу в башне над рекой,
в легкой дымке голубой.
На воде ночной дремлют рыбаки,
на волнах тщеты своей.
Ласковая осень... ласточки-птенцы:
в воздухе "фей-фей", "фей-фей".
Куан Хэн * радел, с докладами входил -
к славе не обрел пути.
Книгам * посвятил жизнь свою Лю Сян *
дело сердца не в чести.
Сверстники мои, соученики...
все без малого в чинах.
На Пяти Холмах * в дорогих мехах...
на откормленных конях.
В Чанъани бьются, говорят,
как в шахматной баталии.
Событий хватит на сто лет...
не превозмочь печали.
Вельмож усадьбы и дворцы
не в тех руках, что прежде.
Одежды те же и убор -
но не на тех, что прежде.
На северных заставах гром *,
бьют гонги раз за разом.
На запад колесницы мчат
переные указы.*
И рыбы и драконы спят *,
студеная водица.
Страна родная... мирный кров...
к вам мысль моя стремится.
Обитель горняя - дворец Пэнлай * -
к Наньшань * вратами обращен.
Злащеный столп Чэнлу *...
там, где Небесная река и дождь времен.
На западе пруд Яшмовый - в него
царица-матерь Запада вошла.
С востока фиолетовая мгла
уже заставу Хань обволокла.*
Два облака - фазаньих два хвоста,
два опахала овевают трон.
В короне солнечной дракона чешуя,
лик государя озарен.
Один лежу на берегу реки...
стремительны вечерние года.
Давно ли у лазоревой цепи
влачил на перекличке цепь стыда? *
Горло ущелья Страх За Спиной *,
корень излуки Речки Кривой.
Тысячи ли... осенней порой
скрадены белой мглой.
Венчик Цветка, двойная стена *
духом величия напоена.
Лотосовый запущенный сад...
правит в нем скорбь одна.
Полог жемчужный, резные столбы,
желтых цапель парад.
Вожжи парчовые, бивни мачт,
белые чайки парят.
Сил нет смотреть: жаль эту даль...
пляски минувших дней.
Самое сердце Циньской земли...
вотчина древних царей.
Озерная гладь Куньмин... *
воистину подвиг в веках!
Штандарты, стяги Уди *
прямо стоят в глазах.
Ткачиха надежду ткет *...
луна как сама тщета.
Ветер вздымает хвост
каменного кита.*
Колышется рис в волнах,
уходит на дно во мрак.
Роса холодит лотоса скит,
пыльцы пурпурный прах.
Застава у горных врат,
дорога о двух крылах.
Не счесть здесь озер и рек...
один лишь старик-рыбак *.
Куньу *, Юйсу... сами собой
вьются дороги, змеятся пути.
Башни Лиловой северный склон
катится в зыбь Мэйпи.*
Красные рисинки... видимо, их
порастерял второпях попугай.
Ветви павлонии... прячут гнездо
фениксов * - птиц, прилетавших
в наш край.
Зелень с красавицами собирал...
на языке все секреты весной.
С сянями плыли * в лодке одной,