Фьюри Мэгги. Ориэлла

   — Отец, хватит! — запротестовал Берн. — Так дальше продолжаться не может. Если бы ты не пропивал деньги, которые дает тебе Харкас, можно было бы уже давно сделать ремонт и печь хлеб, который стали бы есть люди. Кроме того, не больно-то много он тебе и платит. В последнее время ты и напиваешься-то редко.
   — Не суйся не в свое дело, Берн!
   — Не в свое дело? Это дело — все что у меня есть, а ты позволяешь ему вот так ни за что ни про что развалиться! Торл нахмурился.
   — Ну и что? Что толку вкалывать, если этот проклятый Волшебный Народ высасывает все соки из города! Там налоги, тут пошлины… Да я скорее сожгу это все к дьяволу, чем положу хоть грош в мошну магов!
   Не на шутку встревоженный, Берн примирительно предложил:
   — Слушай, отец, может, и мне сходить с тобой, а? Я бы не отказался от кружки пива, а там глядишь, может, нам бы удалось вытянуть из Харкаса побольше денег. Ну, что скажешь?
   — Нет! — резко выкрикнул Торл и тут же смущенно отвернулся. — Только не сегодня, ладно, Берн? На улице грязно, а у тебя был тяжелый день. Зачем тебе тащиться по сугробам просто для того, чтобы составить мне компанию? Отдыхай. Сходим в другой раз. — И не успел сын и глазом моргнуть, как пекарь был уже за дверью.
   — Что он там еще затеял? — пробормотал Берн, и, торопливо прикрыв печь, накинул на плечи залатанный плащ, зажег фонарь И вышел из пекарни. Отцовские следы четко отпечатались на снегу, и юноша рысью пустился вдогонку.
   Торлу было очень холодно. В одной руке он держал мешок, в другой — фонарь, так что ему никак не удавалось поплотнее завернуться в плащ. Пытаясь запахнуть его, пекарь выронил мешок, и буханки посыпались на снег. Чертыхаясь, он остановился и начал собирать их.
   — Проклятый Ваннор, — ругался Торл. — И какого дьявола я этим занимаюсь, если у него кончилось золото? — По правде говоря, пекарь, конечно, знал, какого дьявола: Торл помогал Ваннору и его товарищам из чистой ненависти — он горел желанием отплатить Волшебному Народу за разрушенную семью, разорение и исковерканную жизнь, а с такими мыслями десяток черствых буханок и известная доля риска — невысокая цена за сладкое чувство мести.
   Ваннор со своими людьми скрывался в лабиринте туннелей, вырытых уровнем выше основных стоков, служащих для того, чтобы отводить талый снег и воду после ливней. Более чистые, чем собственно канализация, они должны были оставаться достаточно сухими, по крайней мере, до весны. В северной части города у Волшебного Народа было мало сторонников, так что повстанцы получали все необходимое от тех, кто жил наверху. Водосток под домом Торла был идеальным местом, а учитывая горькую ненависть пекаря к Волшебному Народу, ему можно было доверять. Кроме того, в пекарне обычно горел огонь, и немного тепла проникало под землю, хоть чуть-чуть согревая промерзшие туннели. Карлек, в прошлом гарнизонный механик, провел трубу, выходившую прямо в печь, так что повстанцы могли разводить огонь, не опасаясь предательского дыма. И, конечно, пекарь регулярно снабжал их хлебом. «Вот уж действительно,
   — подумал Торл, — благодаря мне, Ваннор неплохо устроился».
   Идти было недалеко. Обогнув пекарню, Торл нырнул в узкий переулок, идущий вдоль высокой стены конюшни. Он тщательно осмотрелся, но сюда обычно никто не захаживал. Поставив мешок, пекарь нагнулся и, кряхтя, поднял крышку люка, который был устроен прямо в мостовой. Прихватив с собой хлеб и фонарь, Торл спустился в колодец и задвинул за собой крышку. Он даже и не подозревал, что за ним наблюдают.
   Берн с трудом мог поверить своим глазам: его папаша полез в канализаций Он быстро вышел из своего укрытия и побежал к люку как раз в тот момент, когда из шахты донесся приглушенный голос Торла.
   — Это я. Послушай, мне надо увидеться с Ваннором. Похоже, мой сын начинает что-то подозревать.
   Берн замер. Ваннор? Купец был объявлен вне закона, и по всему городу ходили слухи, что он собирает войско против Волшебного Народа. Берну потребовалось лишь несколько секунд, чтобы прийти к очевидному заключению, которое решало все его затруднения. Торл будет казнен за измену и навсегда убран с дороги — да к тому же, должно быть, за донос полагается награда. Можно будет начать новое дело… Берн стремительно вскочил. Куда же бежать? В Академию? Нет, гарнизон ближе. Они поймают одновременно и смутьянов, и Торла. Но сначала нужно позаботиться о награде. Новый командующий, Ангос, говорят, был грязным наемником — такой и родную мать продаст, назови только цену! И что такого, если он со своими воинами обеспечит Берну наследство? То и дело поскальзываясь на подтаявшем снегу, сын Торла со всех ног кинулся в гарнизон.

***

   — Говорю тебе, она жива! — Миафан ударил костлявым кулаком по теплому пледу, покрывавшему постель, и лицо его, перечеркнутое повязкой на выжженных глазах, исказилось от гнева.
   Браггар наклонился к Элизеф и прошептал ей на ухо:
   — Ты уверена, что вместе с глазами она не спалила ему и мозги?
   — Что ты сказал?! — Миафан с поразительной точностью повернулся к магу Огня и поднял руку. С его пальцев стремительно потек холодный туман, собрался тусклым облачком у башмаков Брагтара, а потом принял образ блестящей змеи, которая резво поползла вверх по его ногам. Браггар усилием воли подавил крик и попытался сделать отводящие пассы, но слишком поздно: свирепая голова оказалась на уровне его лица. Змея зашипела, обнажив острые клыки, из которых сочился яд.
   — Нет, нет, Миафан! — поспешно крикнула Элизеф. — Он не это хотел сказать! Он уже раскаивается!
   — Она права, Владыка! Я.., я прошу прощения! — еле слышно прохрипел Браггар. Змея исчезла. Миафан злобно засмеялся, но тут же оборвал смех.
   — Так какие же у тебя предложения по этому поводу? Волшебница нахмурилась.
   — По поводу Брагтара, Владыка?
   — Да нет же, идиотка! По поводу Ориэллы! Она возвращается! Возвращается за мной, за всеми нами! Она преследует меня во сне, и в глазах ее — смерть…
   — Владыка, такого просто не может быть! — запротестовал Браггар. — Она же утонула во время бури. Мы все это почувствовали…
   — Но недостаточно сильно! — рявкнул Миафан. — Совсем не так, как когда твой болван Деворшан дал себя убить! Элизеф непроизвольно ойкнула, а он снова усмехнулся.
   — О, я с самого начала знал о вашей затее все. Может, я и слепой, но, да будет тебе известно, здесь от меня ничто не ускользнет.
   — Это к делу не относится, — бесстрастно произнесла Элизеф. Ориэлла мертва. Какая разница, что мы недостаточно сильно почувствовали ее уход? В конце концов нас разделял океан, не говоря уже о том, что все мы были потрясены, ведь она напала на тебя.
   — Элизеф, ты просто дура! — взорвался Миафан. — Ориэлла жива и представляет колоссальную угрозу! Если мы хотим сохранить то, чего добились, ее необходимо остановить. — Руки Верховного вцепились в кристалл, висевший у него на шее. — А что с этим проклятым Анваром? Уж он-то точно пережил этот ваш идиотский шторм.
   — Да кто такой, черт подери, этот Анвар? — вмешался Браггар.
   Элизеф недоуменно пожала плечами:
   — Понятия не имею.
   — Он слуга госпожи Ориэллы, — донесся из угла почтительный голос Элевина. Мажордом почти неотлучно ухаживал за своим хозяином, и они забыли о его присутствии. — Мой господин никогда не любил беднягу, — продолжал он, — хотя тот был самым прилежным парнишкой, которого я когда-либо…
   — Заткнись! — выпалил Миафан. — Да, против моей воли она сделала этого ублюдка своим слугой. Я хочу, чтобы он умер, вы слышите меня? Голову на кол! Вырвать сердце из груди! Тело разрубить и втоптать в землю! Я хочу…
   — Тише, тише, Владыка, — пробормотала Элизеф, протягивая ему бокал вина.
   — Мы с Браггаром позаботимся об обоих, обещаю.
   — Да не об Ориэлле, тупица! Я желаю, чтобы ее привели ко мне живой. Я хочу ее… — Миафан похотливо облизнулся и мечтательно замурлыкал. Браггар открыл было рот, но Элизеф сделала ему знак молчать.
   — Не тревожься. Владыка, — сказала волшебница. — Можешь спокойно доверить это дело нам. Останься с ним, Элевин. — И, взяв Браггара за руку, увлекла его прочь от постели Владыки.
   Когда они выходили из комнаты, Элевин почтительно поклонился.
   — Еще вина, господин? — слуга взял бокал из руки Миафана, и, вытащив из кармана клочок бумаги, высыпал его содержимое, зеленоватый порошок, в вино. Затем протянул бокал Миафану. — Этот сорт лучше, не правда ли, повелитель?
   Миафан сделал глоток и почмокал губами.
   — Неплохо, неплохо… Я не узнаю винограда, но очень неплохо…
   Внезапно он обмяк, повалился на подушки и тихонько засопел. Элевин вытащил у него из пальцев бокал и выпрямился. Вся его услужливость немедленно испарилась. Осторожно выглянув в коридор, он прокрался к покоям Элизеф, и, приложив ухо к стене, прислушался.
   Апартаменты волшебницы представляли из себя чисто выбеленную комнату, просторную, но скудно обставленную; мебель можно было назвать элегантной, но она была неудобной, и ее явно не хватало. Браггар примостился на деревянном стуле, в душе проклиная Элизеф за ее упорное стремление изображать перед всем миром этакую скромницу. Он знал, что дверь в дальнем конце комнаты ведет в роскошную спальню: ковры, шелковые драпировки и все такое — поистине храм наслаждения! Маг с неприязнью вспомнил, что с тех пор, как Элизеф начала интересоваться Деворшаном, ему, Браггару, было наотрез отказано в доступе в это святилище. О, как он был счастлив, когда этот хилый юнец погиб!
   — Вина? — Элизеф достала бокалы из шкафа в углу.
   — А покрепче ничего нет? Волшебница возвела очи к потолку.
   — Ты слишком много пьешь, Браггар, — отрезала она. — Как я могу на тебя положиться, если ты постоянно подшофе?
   — Заткнись и дай мне выпить! — прорычал Браггар. «Ну погоди, — подумал он. — Когда-нибудь я заставлю тебя заплатить за все твои шуточки! И тогда ты будешь умолять о снисхождении — или больше того!» Эта мысль в сочетании с бокалом крепкой настойки, который Элизеф неохотно вручила ему, принесла некоторое успокоение.
   — Ну, так что ты думаешь? — резкий голос Элизеф рассеял приятные мечты. — Я вижу, тебя уже нет смысла спрашивать, — добавила она, усаживаясь в кресло перед камином с бокалом белого вина в руке.
   — Какая жалость, что тебе больше некого спросить, — огрызнулся Браггар и с удовлетворением отметил, как скривилось от гнева ее лицо. — Что я могу сказать? Ясно, что в башке у Миафана что-то повредилось. Как она могла остаться в живых?
   Элизеф нахмурилась.
   — Я так не думаю, — сказала она. — Вспомни, как близки они были? Уж если кто и знает, жива ли Ориэлла, так это он.
   — Чепуха! Старый дурак впал в детство, и ты это знаешь. Мы должны положить конец его страданиям и сами взять власть.
   — Браггар, дубовая твоя голова! — огрызнулась Элизеф — Верховный нужен нам как прикрытие. Он позаботился распустить слухи, что именно его магия уничтожила призраков Чаши. Нам удалось протолкнуть Навиша в представители купцов, а этот тупоголовый наемник, Ангос, за деньги сделает все, что угодно, но долго они не протянут, если за ними перестанут видеть Владьжу Смертные боятся его как огня, но если он вдруг исчезнет, я не представляю, как удержать город в руках.
   — Но если он всего лишь прикрытие, почему же мы пляшем под его дудку?
   Элизеф сделала глоток вина.
   — Как правило — нет, но если Ориэлла действительно уцелела, нельзя допустить, чтобы она вернулась. Может, Миафан и хочет оставить ее в живых, но я не хочу. Я уже все обдумала. Нам известно, где она была в море, а зная силу и направление бури, легко вычислить, что если она жива, то сейчас наверняка в Южных Царствах.
   — Юг! Как же ты собираешься ее там найти? — возразил Браггар. — Даже если бы мы могли отправить туда войска, южане сочли бы это вторжением, а война нам сейчас совсем некстати! Кроме того, я слышал, что они не любят магов, и если Ориэлла действительно там, то все решится само собой.
   — Зачем полагаться на случай, когда у нас есть и другие средства? — Элизеф лукаво посмотрела на него. Браггар знал: волшебница ждет, пока он спросит, что она имеет в виду, а потом снова уличит его в глупости. Отказавшись играть в ее игру, маг одним махом проглотил содержимое своего бокала и встал, чтобы налить себе новую порцию.
   — Ты всегда слишком много о себе воображала, — сказал он.
   — Как ты смеешь! — Элизеф ухватила наживку. — Я единственная в мире могу управлять погодой, и если я займусь этим, там вообще вряд ли кто-нибудь уцелеет, не говоря уже об этой рыжеволосой стерве. Я изучила карты, — уже спокойнее продолжала она. — В Южных Царствах полно горных цепей, огромных пустынь и даже джунглей, если заглянуть подальше на В таких условиях испортить погоду ничего не стоит. Песчаная буря или неожиданная метель в горах легко решат нашу задачу. «, тому же это ослабит южан, и завоевать их будет легче легкого, — добавила она.
   — Элизеф, перестань! — бутылка в руках Браггара дрогнула, н настойка пролилась на пол. — Ты изменишь погоду повсюду, н уйдут столетия, чтобы восстановить равновесие.
   Элизеф пожала плечами.
   — Ну и что? Кого волнует, если мы потеряем пару тысяч смертных? Чем меньше их, тем легче ими управлять, а нам теперь известно заклинание сохранения Финбарра, и мы заставим Элевина запасти в катакомбах еду и наложим на нее чары. К тому же у нас теперь не так уж много ртов.
   О боги, да она маньячка! Браггар был одновременно поражен и испуган. Когда-то именно он был душой всех этих интриг, но теперь, когда пришло время действовать, его энтузиазм несколько поостыл. Легко рассуждать об отрицательной магии теоретически, но столкновение с теми тварями из Чаши заметно поколебало уверенность Браггара. Маг отхлебнул настойки, вспоминая ужасных призраков. Как Элизеф может оставаться такой спокойной? Эта женщина, на вид такая хрупкая и изящная, с легкостью говорит о вещах, от которых его бросает в дрожь. Давешнее видение, в котором волшебница была униженной и завоеванной, растаяло как утренний туман. Он начинает проигрывать, теперь Браггар это понимал. Его единственная надежда в том, чтобы держаться Элизеф и ждать, когда она достигнет предела своих возможностей. Тогда, может быть, наступит его черед. Он решил изменить тактику.
   — Может, ты и права… — Браггар резко замолчал, встревоженный легким покалыванием в затылке, ему показалось, что снаружи долетел какой-то звук. Опрокинув стул, он быстро пересек комнату и распахнул дверь.
   — Браггар, ты чего?
   Маг Огня оглядел пустую лестницу и закрыл дверь, озадаченно качая головой.
   — Мне показалось…
   Элевин, плотно вжавшийся в стену за поворотом, вздохнул ( облегчением. Еще бы секунда, и… На мгновение мажордом задумался, не вернуться ли к двери, но решил, что не имеет смысла рисковать. Он уже услышал достаточно, и все это надо передать кому следует. Элевин заторопился вниз и вышел из башни.
   Боги! Эта проклятая зима длится уже целую вечность! После нескольких часов, проведенных в тепле, Элевин дрожал от холодного ветра. Пока он занимался Верховным, выпал свежий снег, но сейчас небо было чистым, и резко похолодало. Ломкий наст предательски трещал под ногами, и Элевин нервно поглядел на окно. Если они выглянут наружу… Он никогда не сможет объяснить, что ему понадобилось в библиотеке, да еще и ночью. Миафану теперь книги ни к чему, насмешливо подумал мажордом.
   После гибели Финбарра библиотека стояла пустой и заброшенной. Заклинания сохранения, требующие постоянного обновления, уже начали исчезать, и, войдя, Элевин услышал шорох, напоминающий шелест листьев. Это торопливо разбегались по углам мыши и тараканы. Мажордом печально покачал головой. Финбарр был бы в ужасе. Невосполнимая мудрость многих столетий, которую он оберегал с таким умением и заботой, стала поживой для мышей! «Надо уговорить кого-нибудь этим заняться», — подумал Элевин. Больно было видеть, как бесценные фолианты Финбарра тлеют под покровом пыли и паутины, и это просто неуважение к памяти архивариуса — позволить делу всей его жизни вот так пойти насмарку. Но, по правде сказать, об этом просто некому было позаботиться. Большинство слуг в ужасе бежали еще в Ночь Смерти, как ее окрестили горожане, и лишь немногие осмеливались даже близко подходить к Академии. Элевин еле-еле справлялся с самыми насущными делами, — где уж тут найти свободного слугу, чтобы занялся книгами.
   Не решаясь зажечь свет, мажордом ощупью пробирался через длинную пыльную комнату. По дороге он наткнулся на угол стола и упал, опрокинув стоящий рядом стул. Мажордом тихонько выругался. Если бы только у него было ночное зрение магов, или, на худой конец, взошла бы луна! Наконец он добрался до противоположного угла и захлопал ладонями по стене, отыскивая резную дверь, ведущую в подземелья. Найдя ее, Элевин с улыбкой вытащил из кармана затейливый ключ. Элизеф с Браггаром воображали, что все ключи от архивов у них, и никого не хотели пускать в подземелье. Да оно и неудивительно, если вспомнить, что там спрятано! Но они не знали, что Финбарр снабдил Анвара своим собственным ключом, а Элевин нашел его среди скудных пожитков юноши, оставшихся после того поспешного бегства с Ориэллой. Мажордом вошел в катакомбы и тщательно запер за собой дверь.
   Стены коридора на ощупь казались ледяными, и Элевин с трудом зажег фонарь. Огниво то и дело норовило выскользнуть из озябших пальцев, и в конце концов он с проклятием опустился на колени и принялся шарить по полу. Как все изменилось! В старое доброе время он три шкуры спустил бы со слуги, осмелившегося выругаться в Академии. Но это было давно, а теперь он превратился в шпиона и изменника. Времена меняются, и мы меняемся с ними.
   Наконец Элевину удалось зажечь фонарь, и в его золотистом свете даже холодный воздух коридора показался теплее. Благодарение богам! Мажордом побаивался оставаться в темноте наедине с этими призраками. Хотя они и обезврежены, очень просто вообразить, что слышишь, как они шевелятся.., просыпаются… Элевина всего трясло, когда он осторожно пробирался по лабиринту под Академией. Проходя мимо комнаты, где были собраны призраки, он постарался не дышать и ускорил шаги.
   Клинок со свистом рассек темноту меньше чем в дюйме от его лица. Элевин отскочил назад, чуть не выронив фонарь от страха.
   — Это же я, болван! — прошипел он. — Откуда ты, черт побери, взялся? Ты чуть не отрубил мне нос!
   — Извини, — из-за угла, широко улыбаясь, вышел Паррик, бывший начальник кавалерии. — Кажется, я старею. Это должна была быть твоя голова, а не только нос.
   Но Элевину было не до смеха:
   — Почему ты не дождался в обычном месте? А вдруг вместо меня тут оказался бы кто-нибудь из магов? Паррик пожал плечами.
   — Ты опоздал, — с упреком сказал он. — Я чуть задницу себе не отморозил, вот и решил подвигаться, чтобы не закоченеть на месте.
   — Ну ладно. — Мажордом вздохнул. Теперь понятно, откуда он нахватался таких выражений. — У меня есть новости. Только пойдем подальше, там безопаснее и можно поговорить спокойно.
   — Не пойму, чего ты так дергаешься, — проворчал Паррик. — Кто в здравом уме сунется сюда, да еще ночью? Клянусь, у меня уже сосульки растут на кончике…
   — Паррик!
   Начальник кавалерии хихикнул.
   Та часть подземелья, которую обнаружил Анвар, представляла из себя небольшую цепочку естественных пещер на дальнем конце мыса. Теперь сокровища отсюда вынесли, и шаги двух человек гулко отдавались под мрачными сводами. Древние охранительные заклинания были сняты, и в пещеры уже начали просачиваться грунтовые воды. Темные стены, усыпанные ледяными кристаллами, ярко блестели в свете фонаря, а пол под ногами был скользкий и ненадежный. Элевин покрепче сжал светильник, чтобы тот не выпал из окоченевшей руки, и в который раз пожалел, что Финбарра уже нет в живых — тогда пещеры освещал магический свет, а специальные заклинания не пускали сюда холод и сырость.
   — Видишь? Я же тебе говорил! Здесь холоднее, чем в сердце шлюхи. — Паррик вытащил из угла остатки деревянного сундука и уселся на них, жестом пригласив Элевина присоединиться.
   — Ты не принес с собой чего-нибудь пожрать? Или бутылочку? — с надеждой спросил он.
   — Извини, Паррик. Не было возможности. Я знаю, удобств у вас маловато, но у меня есть новости, которые подогреют тебя не хуже бутылки. — Элевин улыбнулся, растягивая удовольствие. — Говорят, волшебница Ориэлла жива!
   Реакция Паррика на это сообщение была самой неожиданной: пожилой, видавший виды кавалерист уставился на мажордома, и на глаза его навернулись слезы. Внезапно Паррик отвернулся, закрыл лицо руками и начал всхлипывать, как ребенок.
   — Паррик! — Пораженный Элевин поставил фонарь и положил руку на плечо маленькому человечку.
   — Прости, — задыхаясь проговорил Паррик и со смущенным видом вытер лицо.
   — Не ожидал такого от старого разбойника, правда? — Он сглотнул комок в горле. — Но, клянусь богами, я так любил эту девчонку! Мы все ее любили — ее и Форрала! Мы думали, они оба убиты — а тут еще Ваннор сказал, что она носила ребенка Форрала… Элевин, это чудо! Черт возьми, чудо! — Паррик горячо схватил старика за руку. — Где она? Что с ней?
   Элевину очень не хотелось омрачать радость воина.
   — Не очень-то надейся, Паррик. Это неточно. Но Миафэ настаивает, что она жива, и ее слуга — тоже.
   — Молодой Анвар? Ну ты меня убил! Впрочем, Форрал всегда говорил, что он стоящий парень.
   — Но это еще не все. Верховный считает, что Ориэлла где-то в Южных Царствах.
   — Где-где? Да как, тысяча чертей, ее туда занесло? Элевин рассказал Паррику, что подслушал в коридоре.
   — Теперь ты видишь, насколько серьезно положение, — резюмировал он. — Если Элизеф действительно возьмется за погоду, это станет катастрофой для всего нашего народа — самой грозной, какую только видели со времен Катаклизма.
   Паррик нахмурился.
   — Да, это меняет дело. Конечно, я поговорю с Ваннором, но думаю, мы и так скоро уйдем из города. Чего доброго, начнется оттепель, а, кроме того, здесь мы слишком близко к Академии, чтобы собрать настоящую силу. Но когда Ориэлла вернется…
   — Ты думаешь, она вернется? — удивился Элевин.
   — Ориэлла? Конечно, вернется! Какой океан удержит эту девчонку после того, как Миафан убил Форрала? Бьюсь об заклад, она уже на пути сюда и спешит разделаться с Верховным. И когда она объявится, будет на что посмотреть!
   — Паррик! Ведь речь идет о Волшебном Народе, — возразил Элевин. — Это будет не так-то просто.
   Начальник кавалерии спустился с неба на землю.
   — Знаю. Вот почему Ориэлле понадобится войско. В одиночку ей не справиться, а мы тоже не можем обойтись без мага. Ну а вместе… Как бы там ни было, я должен немедленно известить Ваннора, — он задумчиво посмотрел на старика. — Послушай, почему бы тебе не пойти со мной? Если мы уйдем, шпион нам больше не потребуется, а здесь тебе постоянно грозит опасность.
   Элевин покачал головой, хотя искушение было велико.
   — Мне лучше остаться. Если я неожиданно исчезну, Элизеф с Брагтаром заподозрят неладное и начнут меня искать, а это может быть опасно и для вас. К тому же, если вы решите напасть на Академию, вам нужен будет кто-нибудь внутри.
   — Ну до этого еще далеко!
   — Ничего не поделаешь. Не беспокойся, со мной все будет в порядке. Кроме того, Миафан зависит от меня. Когда я вижу его, слепого и искалеченного… Да, конечно, он сам виноват, но все-таки порой кажется таким беззащитным…
   Паррик стиснул руку мажордома.
   — Элевин, ты очень помог нам, и все мы тебе признательны, но…
   — Дело не только в этом. В Академии меняется ветер. Знай, Паррик, теперь следует больше всего опасаться Элизеф.
   — Запомню. Ориэлла всегда ненавидела эту суку. Значит, ты уверен, что не хочешь пойти со мной?
   — Не могу. Паррик кивнул.
   — Хорошо. Ты храбрец, Элевин, — или болван. Форрал всегда повторял, что между тем и другим не такая уж большая разница. Прощай, мой друг. Мы будем молиться за тебя. Ваннор постарается время от времени посылать тебе весточку.
   — Ваннор? А ты?
   — Я? Лично меня вдруг потянуло на юг. Там теплее! — Начальник кавалерии подмигнул и, подхватив свой фонарь, исчез в дальнем конце пещеры, оставив опешившего Элевина в одиночестве.
   Канализация пронизывала весь город вдоль и поперек, соединяя величественную и надменную Академию с самыми скромными жилищами. Конечно, не самое приятное место, чтобы залечь на дно, но зато это давало возможность шнырять под самым носом у Волшебного Народа, и, кроме того, не составило труда пробить тонкую перемычку, отделявшую канализацию от Архивов. Дыру предусмотрительно сделали в углу, где скала, образовывала изгиб, так что отверстие скрывалось в глубокой тени выпирающего камня. Паррика, из-за его маленького роста, назначили связным. Держа в руке фонарь, кавалерист протиснулся в узкий сток. К счастью, благодаря холодной погоде, равно как и тому, что в Академии сейчас было довольно малолюдно, запах чувствовался не слишком сильно, но кавалерист все же старался дышать пореже. Конечно, человек со временем может ко многому привыкнуть, но всему есть свои пределы!
   Проходящий под мысом Академии сток соединялся с главным каналом. Проржавевшие штыри старой лестницы, служившей для осмотров, выпирали, острые и опасные, из стены, отмечая то место, где когда-то был люк. Паррик прицепил фонарь к поясу, натянул кожаные перчатки, чтобы защитить руки от шершавого железа, и начал очень осторожно карабкаться вверх. Любая ссадина или порез могли оказаться смертельными. Опасность заразиться была велика, и повстанцы уже потеряли двух человек: один погиб от крысиного укуса, а другой — от столбняка.